Последнее письмо от твоего любимого Мойес Джоджо

— Он действует на антивозрастные процедуры для лица, — злорадно улыбаясь, поясняет она. — Можно выбрать: либо маски, либо ботокс, но мы-то знаем, что ты уколы терпеть не можешь.

Элли переполняют любовь и благодарность к подругам: сколько вечеров они провели вместе, сколько раз заверяли друг друга, что они одна семья, как боялись, что кто-нибудь из них выйдет замуж и бросит остальных. Сейчас Ники завела себе нового мужчину, и он кажется на удивление перспективным вариантом: платежеспособный, добрый и не дает ей расслабиться. Последние десять лет Ники занималась тем, что старалась держаться подальше от мужчин, которым она небезразлична. А Коринн недавно рассталась со своим мужчиной, прожив с ним год. Говорит, что он был очень мил, но они стали словно брат и сестра, а ей казалось, что до этого люди успевают пожениться и завести парочку детей.

Девушки никогда не говорят всерьез о страхе, что они могут упустить тот самый «поезд», который так любят поминать их мамы и тети. Не говорят о том, что большинство их друзей мужского пола сейчас встречаются с женщинами лет на пять-десять моложе их. Шутят о том, что хотят состариться, потеряв достоинство. Перечисляют друзей-геев, которые обещают поспособствовать им завести детей «лет через десять», если ни один из них не найдет себе пару, хотя все прекрасно понимают, что этому не бывать.

— А он что тебе подарил?

— Кто? — невинным тоном спрашивает Элли.

— Мистер Бестселлер. Или он так долго тебя поздравлял, что ты опоздала?

— То есть уколов она боится, а вот инъекций другого рода — не особенно, — хихикает Коринн.

— Фу, какие вы противные! — восклицает Элли, попивая чуть теплый кофе. — Мы… мы с ним еще не виделись.

— Но он тебя пригласит куда-нибудь вечером? — насторожилась Ники.

— Наверное, да, — отвечает она.

Элли вдруг приходит в ярость от того, с каким пониманием они смотрят на нее. Она злится на себя за то, что не удосужилась заранее придумать Джону оправдание. Злится на него за то, что ей приходится оправдываться.

— Он тебе хоть позвонил, Эл?

— Нет. Но вообще-то, сейчас еще только восемь тридцать утра. Господи, в десять собрание отдела, а у меня ни одной нормальной идеи!

— Да пошел он! — обнимает ее Ники. — Мы купим тебе тортик со свечками, правда, Коринн? Никуда не уходи, сейчас принесу маффин с глазурью, и устроим утреннее деньрожденное чаепитие.

И тут у Элли вибрирует мобильный. Она открывает его и читает.

С днем рождения, красавица! Подарок попозже. Цел.

— Это он? — спрашивает Коринн.

— Да, — улыбается она. — Говорит, подарок будет попозже.

— Вполне в его духе, — фыркает Ники, ставя на столик тарелку с глазированным маффином. — Так куда вы идете?

— Э-э-э… он не написал.

— Ну-ка, покажи. — Ники выхватывает у нее мобильный. — И как прикажешь это понимать?

— Ники… — пытается успокоить ее Коринн, чувствуя неладное.

— Да ты послушай: «Подарок попозже. Целую». Да за кого он тебя держит?!

— Ники, у нее все-таки день рождения.

— Вот именно! Поэтому с какой радости она должна в свой день рождения расшифровывать сомнительные сообщения, которые ее сомнительный любовник пишет на полпути из дома до работы? Элли, дорогая! Что ты творишь?

Элли замирает в ужасе. Ники нарушила негласное правило: никогда не критиковать парней подруг, какими бы странными ни казались их отношения со стороны. Подруги должны поддерживать друг друга, молча соглашаться со всем и уж точно не спрашивать таким тоном: «Что ты творишь?»

— Да все в порядке. Ну правда, — отвечает она.

— Милая, тебе тридцать два, — строго смотрит на нее Ники. — Ты встречаешься с этим мужчиной — нет, ты влюблена в него! — уже почти год, и все, чего ты заслуживаешь в день рождения, — сомнительное сообщение, которое означает или не означает, что, возможно, вы увидитесь в относительно недалеком или далеком будущем? Любовницам вроде как положено хотя бы дарить дорогое белье. Или возить их в Париж на выходные. Прости, Коринн, — огрызается Ники, заметив, как подруга поморщилась, — но я просто решила для разнообразия сказать то, что думаю. Элли, дорогая, я тебя безумно люблю. Но скажи, зачем тебе все это?

Элли не отрывает глаз от чашки с кофе. Ну вот, день рождения безнадежно испорчен…

— Я люблю его, — тихо произносит она.

— А он тебя любит? Или хотя бы знает, что ты его любишь? — не отстает Ники, и Элли смотрит на нее с неожиданной ненавистью. — Ты же не можешь даже сказать ему об этом. Ладно, — сдается она, — я умываю руки.

В кафе воцаряется звенящая тишина, а может быть, ей просто показалось. Элли нервно ерзает на стуле. Коринн укоризненно смотрит на Ники, которая лишь пожимает плечами и поднимает вверх тарелочку с маффином:

— Ладно, проехали. С днем рождения! Кто хочет еще кофе?

Элли устало опускается в кресло перед компьютером. На столе ничего: ни записки, в которой говорится, что у администратора ее ожидает букет, ни коробки с конфетами, ни шампанского. Открыв почту, она обнаруживает восемнадцать новых писем, не считая спама. Мама купила компьютер в прошлом году, но до сих пор ставит восклицательный знак в конце каждого предложения, она прислала Элли письмо с поздравлением «С днем рождения!» и сообщением, что «песик хорошо себя чувствует после операции на бедре!» и что «прооперировать его оказалось дороже, чем нашу бабушку!» Секретарь редактора прислала напоминание о сегодняшнем собрании. Рори, парень из библиотеки, написал, чтобы она зашла попозже, но не раньше четырех, потому что до этого они будут в новом здании. От Джона — ни строчки, даже стандартного поздравления не прислал. Элли скорбит о своей несчастной судьбе и морщится, замечая, что Мелисса уверенной поступью движется в сторону кабинета, а за ней вприпрыжку бежит Руперт.

У меня проблемы, понимает она, шурша бумагами на столе. Как можно было позволить себе настолько увлечься этими письмами и совсем забыть про статью для выпуска о шестидесятых? Она не успела подобрать примеры из серии «тогда-сейчас», как просила Мелисса. Элли проклинает себя за то, что так засиделась в кафе, приглаживает волосы, хватает первую попавшуюся под руки папку, чтобы хотя бы произвести впечатление девушки, у которой все схвачено, и бежит в кабинет редактора.

— Итак, со страницами здоровья мы вроде как разобрались. Статья про артрит готова? Надо еще сделать боковую полосу с альтернативными способами лечения. Кто из знаменитостей страдает от артрита? Это бы оживило разворот, а то как-то скучновато выглядит.

Элли с серьезным видом листает папку. Уже почти одиннадцать, ну что ему стоило прислать ей цветы? Мог бы расплатиться в цветочном наличкой, раз так боится, что жена прочитает распечатку с кредитной карты.

А может, он уже остыл ко мне? Возможно, поездка на Барбадос — попытка наладить жизнь с женой. Может, это был трусливый способ сказать, что Элли для него уже не так важна, как раньше? Она листает старые сообщения на телефоне, пытаясь понять, есть ли какие-то признаки того, что их отношения уже не те, что прежде.

Хорошая статья о ветеранах войны. Цел.

Свободна в обед? Буду неподалеку в 12.30. Д.

Ты просто нечто! Сегодня поговорить не получится. Напишу тебе утром. Цел.

По этим скупым сообщениям невозможно понять, изменилось ли его отношение к ней — слишком мало информации. Элли вздыхает, расстраиваясь от собственных грустных мыслей, вспоминая прямолинейный монолог подруги. «Что же я творю? Мне ведь так мало нужно. Почему мало? Да потому что я боюсь, что если потребую большего, то он почувствует, что его приперли к стенке, и все рухнет в одночасье. Я ведь прекрасно знала, на что иду. Никаких оснований жаловаться. Но неужели мне положено настолько мало?» Одно дело, когда ты знаешь, что мужчина тебя страстно любит, но в силу обстоятельств вы не можете быть вместе. А когда ты и в этом не уверена…

— Элли?

— Да? — Она поднимает глаза и обнаруживает, что на нее уставилось десять пар глаз.

— Ты собиралась рассказать нам о твоих идеях для выпуска в понедельник, — бесстрастно говорит Мелисса, буравя ее взглядом. — Страницы «тогда-сейчас»?

— Да-да, — поспешно отвечает Элли и принимается листать папку, пытаясь не краснеть. — Так вот… я подумала, что можно сразу перейти к тому, как все было тогда. Можно взять рубрику «Советы психолога» и сравнить, что волновало людей тогда и сейчас.

— Именно это я и попросила тебя сделать на прошлой неделе. Так что ты раскопала?

— Ой, простите, оставила материалы в архиве. Библиотекари в панике с этим переездом, все боятся, что какие-нибудь документы затеряются, — заикаясь, оправдывается она.

— А почему же ты не сняла копию?

— Я…

— Элли, так дело не пойдет. Я думала, что ты закончила с этим материалом еще несколько дней назад, — ледяным тоном сообщает Мелисса, остальные опускают глаза, чтобы не смотреть на предстоящую публичную экзекуцию. — Я могу отдать это задание кому-нибудь другому. Кому-нибудь из более опытных сотрудниц.

«Она все прекрасно понимает, — думает Элли, — она видит, что в последние месяцы работа отошла для меня на второй план. Мелисса видит, что я витаю в облаках: скомканные простыни в гостиничном номере или оставшийся без присмотра дом чьих-то родственников, я постоянно говорю с мужчиной, которого нет рядом. Без него меня ничего не интересует, и она об этом прекрасно знает».

Мелисса смотрит в потолок.

Элли вдруг с поразительной ясностью осознает непрочность своих позиций.

— Но зато у меня есть кое-что получше, — вдруг заявляет она, доставая из папки конверт и протягивая его начальнице. — Я решила, что это вам больше понравится. Я работаю над зацепками по этой истории.

— Нам известно, кто написал письмо? — спрашивает Мелисса, прочитав текст.

— Пока нет, но я работаю над этим. Думаю, получится отличная статья, если я смогу узнать, что с ними случилось и удалось ли им воссоединиться.

— Да, похоже, тут речь о внебрачной связи, — кивает Мелисса. — Скандалы шестидесятых? Можно использовать это в качестве иллюстрации того, как изменились моральные принципы. Каковы шансы, что ты найдешь этих людей?

— Я навожу справки.

— Узнай, что случилось. Возможно, их подвергли публичному остракизму.

— Если она не ушла от мужа, то, возможно, не захочет, чтобы эту историю предавали огласке, — замечает Руперт. — Тогда таким вещам придавали куда больше значения, чем сейчас.

— Если надо, предложи им анонимность, но в идеале нужны фотографии — хотя бы того периода. Все равно вряд ли кто-то сможет узнать их.

— Я их еще не нашла, — признается Элли, слегка втягивая голову в плечи, и тут же понимает, что этого говорить не стоило.

— Значит, найди. Если хочешь, можешь взять себе в помощь кого-нибудь из новостного отдела, они профи в расследованиях такого рода. Статья нужна мне на следующей неделе, но сначала закончи с «Советами психолога». Мне необходимы примеры на двойной разворот к концу дня, ясно? Встретимся завтра в то же время, — заканчивает встречу Мелисса и широким шагом направляется к двери, идеально уложенные волосы колышутся из стороны в сторону, как в рекламе шампуня.

Рори сидит в столовой. Увидев Элли, он вынимает из ушей наушники и откладывает в сторону путеводитель по Южной Америке. Перед ним пустая тарелка — значит, уже пообедал. Элли садится напротив:

— Привет! Это я, Мисс Орфографическая Зануда. Рори, если серьезно, у меня проблемы.

— Какие? Написала слово «истеблишмент» через букву «э»?

— Я проговорилась о письме Мелиссе Бекингем, и теперь мне нужно состряпать «Историю о любви, которая побеждает все» для нашего раздела.

— Ты рассказала ей?!

— Она застала меня врасплох. Мне надо было сказать хоть что-нибудь. Ты бы видел, как она на меня смотрела! Я думала, что она переведет меня в раздел «Свадьбы и похороны».

— Та-а-ак, уже интереснее.

— Хватит издеваться. А еще для начала мне надо просмотреть рубрику «Советы психолога» во всех выпусках шестидесятых годов и найти моральные соответствия в современном мире.

— Ну что ж, довольно четкая задача.

— Но на это нужна куча времени, а у меня еще и другая работа есть, даже если не считать поисков наших загадочных любовников. Слушай, а ты не можешь мне помочь? — с надеждой улыбается она.

— Прости, дорогая, у самого завал. Но когда спущусь в архив, я откопаю тебе все выпуски за шестидесятые.

— Вообще-то, это твоя работа, — протестует она.

— Ага, — ухмыляется он, — а писать статьи и вести журналистские расследования — твоя.

— У меня сегодня день рождения.

— Ну, с днем рождения!

— О, ты такой отзывчивый.

— А ты привыкла всегда получать то, что хочешь, — с улыбкой парирует Рори и, забрав со стола книгу и МРЗ-плеер, уходит.

Если бы ты знал, насколько ошибаешься, думает Элли, глядя ему вслед.

Мне двадцать пять, у меня неплохая работа, но она не позволяет мне сделать то, что я хочу, — купить дом, машину и жениться.

— А жена, видимо, бесплатное приложение к дому и машине, — бормочет себе под нос Элли, глядя на выцветшую газетную страницу. — Хотя нет, сначала, наверное, все-таки стоит обзавестись стиральной машиной.

Я заметил, что многие из моих друзей стали жить значительно хуже после женитьбы. Я уже три года довольно регулярно встречаюсь с одной девушкой и очень хотел бы жениться на ней. Я попросил ее подождать еще три года, потому что тогда мы сможем позволить себе жить в куда лучших условиях, но она говорит, что не станет меня дожидаться.

Три года, думает Элли, сложно упрекнуть ее в нетерпеливости. Похоже, парень не сгорает от страсти.

Либо мы поженимся в этом году, либо она вообще не выйдет за меня. Я считаю, что это неразумно с ее стороны, ведь я сказал, что не смогу обеспечить ей нужный уровень жизни.

Как вы думаете, какие еще аргументы мне стоит использовать, чтобы убедить ее?

— Э, нет, парень, — произносит она вслух, кладя очередной лист в копировальный аппарат. — Ты и так уже сказал все, что надо.

Она возвращается на свое место и достает из папки скомканное, написанное от руки письмо.

Моя дорогая, единственная моя… Если ты не придешь, я пойму, что, несмотря на все наши чувства друг к другу, все-таки их недостаточно. Я ни в чем не упрекну тебя, дорогая. Знаю, последние недели были для тебя невыносимыми, и прекрасно понимаю, каково тебе. Я ненавижу себя за то, что стал причиной твоего несчастья.

Элли раз за разом перечитывает эти строчки. В них столько страсти, столько силы, даже по прошествии многих лет. Зачем мучиться, выслушивая: «Ведь я сказал, что не смогу обеспечить ей нужный уровень жизни», когда есть те, кто говорит: «Помни, что мое сердце и мое будущее — в твоих руках!» Ей отчаянно хочется, чтобы девушка автора того письма в газету ушла от него, и поскорее.

Элли в очередной раз от безысходности проверяет почту, потом смотрит на мобильный. Ей тридцать два года. Она любит женатого мужчину. Подруги начинают думать, что это смешно и глупо, и она ненавидит их, потому что они правы.

Она задумчиво грызет карандаш, достает отксерокопированные страницы, но тут же откладывает их в сторону, открывает почту и начинает писать письмо, стараясь поменьше думать, что делает.

Единственный подарок, который мне хотелось бы получить в день рождения, — узнать, что я значу для тебя. Нам нужно серьезно поговорить, я хочу рассказать тебе о своих чувствах. Мне надо знать, есть ли у наших отношений какое-то будущее.

Немного помедлив, она добавляет:

Я люблю тебя, Джон. Сильнее, чем любила кого-либо за всю свою жизнь, и это сводит меня с ума.

На глаза наворачиваются слезы. Элли передвигает курсор на «Отправить». Стены офиса вдруг начинают давить на нее. Боковым зрением она видит, как Каролина, редактор раздела «Здоровье», болтает с кем-то по телефону за соседним столом, как мойщик окон покачивается за окном в своей люльке, как редактор раздела новостей спорит с одним из репортеров в другом конце офиса, замечает, что под ее столом не хватает одной плитки. Но на самом деле Элли видит только мигающий курсор и написанные слова — на экране мерцает ее будущее.

Я люблю тебя сильнее, чем любила кого-либо за всю свою жизнь.

Если я сделаю это, думает она, то пути назад не будет. Я смогу взять ситуацию под контроль. А если он ответит не то, что я хочу услышать, то, по крайней мере, все будет ясно.

Курсор продолжает мигать на кнопке «Отправить».

«И я никогда больше не дотронусь до его лица, не поцелую его губы, не почувствую прикосновения его рук. Никогда не услышу, как он произносит мое имя, как будто в этих словах есть огромная ценность».

Внезапно раздается звонок, Элли подпрыгивает, смотрит на телефон, словно забыла, где он стоит, вытирает глаза, расправляет плечи и снимает трубку:

— Алло?

— Привет, именинница! — раздается голос Рори. — Давай-ка спускайся в наши катакомбы, как будет минутка. У меня для тебя кое-что есть. И раз такое дело, то захвати мне кофе. Такова плата за мои бесценные услуги.

Она вешает трубку, оборачивается к монитору и нажимает «Удалить».

Рори весь в пыли, и Элли едва сдерживается, чтобы не взъерошить ему волосы, как ребенку. Нет, она и так уже один раз повела себя как училка, так что не стоит. Вдруг он снова обидится?

— Ну и что ты нашел? — спрашивает она, ставя перед ним стаканчик с кофе.

— Сахар положила?

— Нет, ты же вроде без сахара пьешь…

— Правильно, молодец. Слушай, — шепчет он, наклонившись к ней через стойку, — босс следит за мной. Надо быть осторожными. Во сколько ты заканчиваешь?

— Да когда угодно. Я в принципе закончила.

Рори отряхивает пыль с волос, и над его головой повисает пыльный нимб.

— Черт, я чувствую себя как тот персонаж из «Пинатс», как его там?! А, вспомнил: Пиг Пен,[20] ну тот, помнишь? Вокруг которого облако пыли все время летает? Таскаем коробки, к которым сто лет никто не прикасался. Подумать только, неужели нам когда-нибудь понадобятся отчеты о заседаниях парламента тысяча девятьсот тридцать второго года? Ну да ладно: в «Черной лошади» через полчаса?

— В пабе?

— Ну да.

— У меня, вообще-то, могут появиться планы… — неуверенно отвечает Элли, жалея, что нельзя просто попросить его отдать то, что он нашел, но, увы, это будет черная неблагодарность.

— Да мы на десять минут, я потом все равно с друзьями встречаюсь. Но смотри, как знаешь, можно и до завтра подождать.

Она вспоминает, что мобильный поставлен на беззвучный режим и спокойно лежит в заднем кармане. А какой у нее, собственно, выбор? Бежать домой и ждать, пока Джон позвонит ей? Провести еще один вечер перед телевизором, зная, что настоящая жизнь где-то там, за окном? Какого черта, почему бы и не зайти с ним в бар ненадолго.

— Ну, давай, Элли, полпинты шенди.[21] Кто не рискует — тот не пьет шампанское.

— Шенди? Хорошо, увидимся.

— У меня в руках будет папка с пометкой «Совершенно секретно», — ухмыляется он.

— Да ты что? Меня ты сразу узнаешь — я буду стоять и орать: «Купите мне выпить! У меня день рождения!»

— А как же красная гвоздика в петлице? Вдруг я тебя не узнаю?

— Никаких тайных знаков. Вдруг ты мне не понравишься, а я выдам себя и не смогу вовремя сбежать.

— Разумно, — одобрительно кивает он.

— То есть даже не намекнешь, что нашел?

— Сюрприз. У тебя ведь день рождения, — подмигивает он ей, исчезая за двойными дверьми среди бесконечных рядов стеллажей.

В женском туалете никого. Элли моет руки, отмечая про себя, что дни этого здания сочтены: компания решила даже не покупать мыло, да и тампоны в автомате давно закончились. На следующей неделе, не дай бог, придется приносить с собой туалетную бумагу.

Она разглядывает свое отражение, подкрашивает ресницы и замазывает мешки под глазами. Красит губы, но тут же стирает помаду. Вид у Элли уставший, но она говорит себе, что все дело в слишком резком освещении, а вовсе не в том, что она стала на год старше. Она садится рядом с раковиной, достает из сумочки телефон и набирает сообщение.

Просто хотела спросить, что значит «попозже»? Сегодня или нет? Пытаюсь спланировать вечер. Э.

В сообщении нет ничего навязчивого, надоедливого или даже отчаянного. Так может написать женщина, которой есть из чего выбрать, есть чем заняться, но которая при необходимости все-таки готова поставить мужчину на первое место. Она смотрит на светящийся экран телефона еще минут пять, пытаясь понять, правильно ли написала, а потом отправляет.

Ответ приходит почти сразу. С замирающим сердцем Элли думает: это он!

Пока сложно сказать. Позвоню попозже, если пойму, что получается. Д.

Ее вдруг охватывает возмущение: «И это все?! У меня день рождения, а все, на что ты способен, — это сказать: „Позвоню попозже, если пойму, что получается“?!»

Да не беспокойся, — набирает она, яростно стуча пальцами по кнопкам, — я найду чем заняться.

Впервые за последние несколько месяцев Элли Хоу-орт отключает телефон, прежде чем убрать его в сумочку.

Статья о рубрике «Советы психолога» отняла больше времени, чем Элли предполагала. Она сочиняет интервью с вымышленной женщиной, у которой ребенок болеет редкой формой полиартрита, а потом бежит в «Черную лошадь». Рори уже сидит на другом конце зала. Пыль отряхнута с волос. Она пробирается к нему через толпу, то и дело толкая кого-нибудь и тут же извиняясь, и уже готовится произнести дежурное «прости, что опоздала», но вдруг обнаруживает, что он не один, а с целой компанией незнакомых ей людей, которые не имеют никакого отношения к газете. Он в центре всеобщего внимания, весело смеется. Ей странно видеть его за пределами работы, и она на секунду останавливается, чтобы собраться с мыслями.

— Элли, привет! — машет ей он. — А я уже решил, что ты не придешь.

— Задержалась на работе, прости, — натянуто улыбаясь, отвечает она, подходит к столику и здоровается с его друзьями.

— Давай я тебя чем-нибудь угощу Чего тебе хочется? Ребята, у Элли сегодня день рождения.

Ее наперебой поздравляют люди, которых она видит первый раз в жизни, она смущенно улыбается и мечтает провалиться сквозь землю. Вообще-то, она не рассчитывала вести светские беседы в малознакомой компании. Хочется поскорее сбежать отсюда, но Рори уже возвращается из бара.

— Белое вино, — сообщает он, протягивая ей бокал, — я бы заказал тебе шампанское, но…

— …но я и так слишком часто получаю все, что хочу.

— В точку! — радостно улыбается он.

— В любом случае — спасибо.

Рори знакомит ее с друзьями, но Элли тут же забывает, как их зовут.

— Слушай… — начинает она.

— Перейдем к делу? Простите, ребята, мы ненадолго, — извиняется он и уводит ее в дальний угол бара, где потише и поменьше народу.

У столика всего один стул, Рори уступает его ей, а сам присаживается рядом на корточки, расстегивает рюкзак и достает папку с пометкой: «Асбест. Клинические случаи: симптоматика».

— А какое отношение…

— Терпение. Я все думал о том письме, которое мы с тобой нашли. Оно ведь было среди документов по асбесту, так? Внизу хранится куча документов по асбесту, в основном от групп правозащитников за последние несколько лет. Я решил порыться в более старых документах и кое-что нашел: эти документы датируются примерно тем же периодом, как и та папка, которую я отдал тебе в прошлый раз. Думаю, они просто случайно попали в разные коробки. Смотри, что я отыскал! — победоносно заявляет Рори, листая страницы профессиональными движениями пальцев, и достает прозрачный пластиковый конверт.

У Элли замирает сердце — там два пожелтевших конверта. Тот же почерк, тот же адрес: абонентский ящик в почтовом отделении на Лэнгли-стрит.

— Ты прочитал их?

— Я что, кажусь тебе образчиком терпения и выдержки? — ухмыляется он. — Конечно прочитал.

— Можно посмотреть?

— Давай.

Первое письмо озаглавлено «Среда»:

Я понимаю, ты боишься быть неправильно понятой, но, поверь мне, тебе нечего бояться. Да, той ночью в «Альберто» я вел себя как дурак и всегда буду вспоминать свою выходку со стыдом, но причиной послужили вовсе не твои слова, а то, о чем ты промолчала. Дженни, разве ты не понимаешь, что я вижу лучшее во всем, что ты говоришь и делаешь? Но человеческое сердце, как и природа, страшится пустоты. Я глупый, неуверенный в себе человек, поэтому мне остается только раз за разом убеждать себя в том, что наши отношения имеют глубокий смысл, хотя мы не знаем, к чему они приведут нас. Мне просто необходимо услышать, что для тебя это так же важно, как и для меня: точнее, что наша любовь и для тебя важнее всего на свете.

Если мои слова повергают тебя в трепет, предлагаю тебе более простой вариант. Просто напиши мне одно слово: «да».

На втором письме стоит дата, но нет обращения. Почерк узнаваем, но неаккуратный, как будто автор писал в спешке, мало задумываясь над формой.

Клянусь, я не собирался больше писать тебе. Но прошло шесть недель, а лучше мне не становится. Вдали от тебя — в тысячах миль от тебя — мне не становится легче. Я думал, что исцелюсь, если меня больше не будет мучить твоя близость, если я перестану каждый день видеть единственную женщину в мире и понимать, что она никогда не станет моей. Но я ошибался: стало еще хуже. Будущее кажется мне серой, пустынной дорогой.

Я не знаю, что и зачем пытаюсь сказать тебе, моя милая Дженни. Наверное, просто хочу, чтобы ты знала: если ты хоть на секунду засомневаешься в том, что приняла правильное решение, то мои двери всегда открыты для тебя.

Если же ты чувствуешь, что сделала верный выбор, то, по крайней мере, я хочу, чтобы ты знала: где-то на этом свете есть человек, который любит тебя, который видит, какое ты сокровище, какая ты умная и добрая. Этот человек всегда любил тебя и, к сожалению, судя по всему, будет любить тебя всегда.

Твой

Б.

— Дженни, — повторяет Рори. — Она не ушла к нему, — говорит он, не дождавшись какой-либо реакции от Элли.

— Да, ты был прав…

Рори хочет сказать что-то еще, но выражение ее лица заставляет его замолчать.

— Не знаю почему, — вздыхает Элли, — но мне стало очень грустно.

— Но теперь у тебя есть ответ. И есть подсказка, как найти ее, если ты и правда хочешь написать эту статью.

— Дженни… Этого маловато, — задумчиво произносит она.

— Все письма лежали в папках с документами по асбесту. Возможно, она как-то с ним связана. Думаю, тебе стоит просмотреть обе папки. Вдруг еще какую-то зацепку найдешь.

— Ты прав, — соглашается Элли, берет у него папку и, осторожно убрав письма в пластиковый конверт, кладет все в сумочку. — Спасибо тебе огромное. Я знаю, у тебя сейчас и так дел по горло. Спасибо.

Рори пристально разглядывает ее, как будто сканируя файл в поисках нужной информации. «А вот Джон всегда смотрит на меня с виновато-ласковым выражением лица, как будто постоянно просит прощения за то, кем мы друг другу приходимся».

— Ты и правда расстроилась.

— Да ладно… Просто, как всегда, надеялась на хеппи-энд, — вымученно улыбается она. — Почему-то решила, что ты нашел какое-то доказательство счастливого конца этой истории…

— Не принимай так близко к сердцу, — беря ее за руку, говорит он.

— Ой, да мне все равно, честное слово! — резко отвечает она. — Просто статью всегда лучше заканчивать на оптимистичной ноте, сам понимаешь. Мелисса может и не захотеть, чтобы я писала эту статью, когда узнает, что они расстались, — продолжает Элли, убирая челку с глаз. — Ты же ее знаешь: «Ну-ка, давайте пободрее! Наши читатели и так перегружены всякими ужасами из раздела новостей».

— Ну вот, я испортил тебе день рождения! — кричит он ей в ухо, пока они идут обратно к столику по шумному бару.

— Не переживай! — кричит она в ответ. — Довольно логичное завершение дня.

— Поехали с нами, — берет ее за локоть Рори. — Мы собираемся на каток. Кое-кто не смог присоединиться, так что у нас как раз есть лишний билет.

— На каток?

— Поехали, будет весело.

— Мне тридцать два года. И ты предлагаешь мне поехать на каток?

— Ну и что? — недоверчиво смотрит на нее он. — Да ладно, мы проследим, чтобы ты не упала со своих ходунков, старушка, — понимающе кивает он.

— Я почему-то думала, что на каток ходят только дети, ну, в крайнем случае — подростки…

— Да, мисс Хоуорт, а с воображением-то у вас так себе. Допивайте свое вино и собирайтесь, отлично проведем время. Если, конечно, у вас нет других, более важных планов.

Элли хватается за телефон, борясь с искушением включить его, но вдруг понимает, что ей совершенно не хочется читать очередные сообщения с извинениями. Не хочется, чтобы остаток вечера был окрашен отсутствием Джона, его словами, тоской по нему.

— Если я сломаю ногу, то тебе в ближайшие шесть недель придется возить меня на работу и с работы.

— Интересно, машины-то у меня нет. А если я тебя на закорках носить буду, сойдет?

Рори совершенно не в ее вкусе: саркастичный, слегка грубоватый, возможно, на пару лет младше. Зарабатывает, скорее всего, намного меньше, чем она, и до сих пор снимает квартиру с друзьями. Да у него, наверное, даже водительских прав нет. Но это лучшее, на что она может рассчитывать в четверть седьмого в собственное тридцатидвухлетие, а Элли довольно прагматична и гордится этим.

— А если я упаду и кто-то проедется мне по пальцам, будешь сидеть за моим компьютером и печатать под диктовку.

— Для этого и одного пальца хватит. И еще, кстати, носом можно. Ох уж эти мне журналистки, тоже мне, примадонны! Эй, ребята, допиваем! В билетах написано, что надо быть на катке в половине.

По дороге домой от метро Элли понимает, что бока у нее болят вовсе не от катания, хотя в последний раз она так много падала, когда училась ходить, а оттого, что два часа почти без перерыва она смеялась. Катание на коньках оказалось веселым занятием: сделав первые неуверенные шаги по льду и не упав, она ощутила редкое удовольствие от полного погружения в простую физическую активность.

Рори катался хорошо, как и большинство его друзей.

— Мы ездим сюда каждую зиму, — сказал он, махнув рукой на освещенный фонарями временный каток, притаившийся среди офисных зданий. — Лед заливают в ноябре, мы обычно выбираемся раз в две недели. Перед этим неплохо немного выпить, так легче расслабиться. Ну, давай! Расслабь руки-ноги. Немножко наклонись.

Он ехал перед Элли спиной вперед, протягивая ей руки, чтобы она могла схватиться за него, и безжалостно смеялся, когда она падала. Хорошо, что на его месте не оказался Джон. Ей было ровным счетом наплевать, что подумает о ней Рори, а вот с Джоном она бы все время думала, не покраснел ли у нее нос от холода.

А еще она все время думала бы о том, во сколько ему надо уходить.

— Спасибо, — благодарит она Рори, когда они подходят к ее дому. — День как-то с утра не задался, зато я прекрасно провела вечер.