Последнее письмо от твоего любимого Мойес Джоджо
Я вообще решила, что с тобой произошел несчастный случай. С. говорила мне, ты и раньше так поступал, но я не хотела ей верить. А теперь чувствую себя полной идиоткой.
Женщина — мужчине, в письмеБыстрым шагом Элли идет под проливным дождем, опустив голову и проклиная себя за то, что не подумала взять зонтик. Такси держатся в хвосте у автобусов с запотевшими окнами, заливая тротуары фонтанами воды. В эту неожиданно дождливую субботу она идет по району Сент-Джонс-Вуд, стараясь не думать о белых песчаных пляжах Барбадоса, о широкой веснушчатой руке, втирающей солнцезащитный крем в спину женщины, которая лежит рядом. Этот образ просто преследует ее последние шесть дней — с тех пор, как Джон уехал в отпуск, а неожиданно испортившаяся погода кажется ей лишь очередной шуткой природы, которая, как всегда, не прочь над ней посмеяться.
Пройдя по широкому бульвару, Элли подходит к окутанному серой дымкой большому многоквартирному дому, поднимается по лестнице, нажимает кнопку вызова рядом с номером восемь и ждет ответа, нетерпеливо переминаясь с одной промокшей ноги на другую. Как хорошо, что Дженнифер Стерлинг предложила встретиться именно сегодня: одна мысль о том, что ей предстоит провести всю субботу без работы и без друзей, у которых неожиданно оказалась куча дел, приводила ее в ужас… да еще эта веснушчатая рука.
— Кто там? — спрашивает звонкий голос, совсем не такой пожилой, как она предполагала.
— Элли Хоуорт, я насчет писем.
— А, заходите. Четвертый этаж. Лифта, возможно, придется подождать — ползет как черепаха.
В таких домах Элли бывает крайне редко, а в этом районе оказалась вообще впервые. Большинство ее друзей живут в новостройках, где квартиры с маленькими комнатками и подземные парковки, или в таунхаусах, приютившихся между коттеджами в викторианском стиле. В отличие от них Дженнифер Стерлинг живет в старом, богатом районе, неподвластном веяниям моды. «Пожилая аристократка» — вот как назвал бы ее Джон, с улыбкой думает Элли.
В холле лежит темно-бирюзовый ковер — цвет из прошлого века. Элли поднимается по четырем мраморным ступенькам, держась за латунные перила, покрытые глубокой патиной от постоянной полировки. Да, непохоже на район, в котором расположен ее дом. Там подъезды вечно завалены никому не нужной почтой и брошенными на произвол судьбы велосипедами.
Лифт, поскрипывая и потрескивая, чинно движется на четвертый этаж, и вот Элли ступает на выложенный кафелем пол и видит в конце коридора открытую дверь.
Впоследствии она не может толком вспомнить, что ожидала увидеть: пухленькую старушку с блестящими глазами, закутанную в уютную шаль, в чьем доме полно фарфоровых статуэток. Но Дженнифер Стерлинг совсем другая: ей далеко за шестьдесят, стройная, с прекрасной осанкой — возраст выдают лишь седые волосы, стрижка боб с косым пробором. На ней темно-синий кашемировый свитер, шерстяной пиджак с ремнем и идеально сидящие брюки — купленные скорее в «Дрис ван Нотен», чем в «Маркс энд Спенсер». На шее повязан изумруднозеленый шарф.
— Мисс Хоуорт? — спрашивает женщина, оглядев Элли с ног до головы, словно убеждаясь, стоит ли произносить ее имя.
— Да, — протягивает руку она, — пожалуйста, зовите меня Элли.
— Проходите, — немного расслабившись, произносит женщина, видимо, первую проверку Элли все-таки прошла. — Долго добирались?
Элли входит в квартиру и обнаруживает, что ее ожидания снова не оправдались: о фарфоровых зверюшках не может быть и речи. В огромной светлой комнате очень мало мебели. На светлом паркете лежит пара больших персидских ковров, по обе стороны от стеклянного кофейного столика стоят два больших кресла с узорчатой обивкой. Другие предметы мебели эклектичны и изысканны: недешевый современный стул — наверняка от какого-нибудь датского дизайнера, старинный столик, инкрустированный ореховым деревом. Фотографии семейные и маленьких детей.
— Как у вас красиво! — восхищенно произносит Элли.
Вообще-то, ее никогда не интересовал интерьерный дизайн, но сейчас она вдруг поняла, что знает, как ей хотелось бы жить.
— Да, неплохая квартира, правда? Я переехала сюда… в шестьдесят восьмом, кажется. Тогда это был старый, заброшенный район, но я подумала, что моей дочери здесь будет гораздо лучше, чем в центре. Из того окна виден Риджентс-парк. Позвольте ваше пальто? Хотите чашечку кофе? Вы, кажется, жутко промокли.
Элли благодарно кивает, и пока Дженнифер Стерлинг возится на кухне, успевает заметить на стенах нежно-кремового цвета несколько больших картин современных художников. Дженнифер входит в комнату Элли смотрит на нее и начинает понимать, как той удалось вызвать такую страсть у неизвестного автора писем.
На одной из фотографий на столике изображена поразительно красивая молодая женщина — портрет в стиле Сесила Битона.[23] На другой — она же, несколько лет спустя, смотрит на новорожденного со смесью усталости, восхищения и благоговения на лице, столь типичной для молодых мам, — она только что родила, но волосы тем не менее идеально уложены.
— Спасибо, что не поленились приехать ко мне. Признаюсь, ваше письмо меня заинтриговало, — начинает беседу Дженнифер Стерлинг, ставя перед Элли чашечку с кофе и садясь напротив.
Хозяйка помешивает кофе серебряной ложечкой, украшенной маленьким красным зернышком кофе, покрытым эмалью. Господи, думает Элли, да у нее талия тоньше моей.
— Мне очень любопытно, что это за письма. Я уже давно не выбрасываю бумаги, не пропустив их через шреддер.[24] Мой бухгалтер подарил мне этот адский прибор на прошлое Рождество.
— Ну, вообще-то, письма нашла не я, а мой друг: он разбирал бумаги в архиве газеты «Нэйшн» и нашел там одну папку, — начинает Элли, замечая, что Дженнифер изменилась в лице, — а там оказались эти письма. Я послала бы их вам по почте, но… Но я не знала, нужны ли они вам.
Элли аккуратно достает из сумки пластиковый конверт с тремя любовными письмами и отдает его миссис Стерлинг, пристально наблюдая за ней. Дженнифер с благоговением берет письма в руки и долго молчит. Элли чувствует себя не в своей тарелке, делает глоток кофе и почему-то отводит взгляд в сторону.
— О да, конечно нужны, — раздается наконец голос Дженнифер. — Предполагаю, вы прочитали их?
Элли поднимает глаза и видит, что Дженнифер не плачет, но на ее лице отражается целая буря чувств.
— Простите, — краснея, отвечает она. — Они лежали в совершенно посторонней папке. Я и не знала, что мне удастся найти их владельца. Они очень красивые, — робко добавляет она.
— Да, это правда. Что ж, Элли Хоуорт, мало кому удается удивить меня в моем-то возрасте, но вам это удалось.
— А вы не собираетесь прочитать их?
— Нет, я и так знаю, что там написано.
Элли уже давно поняла, что самое важное умение для журналиста — знать, когда лучше промолчать. Она молчит, но ей ужасно неловко смотреть на эту пожилую женщину, которая словно исчезла из комнаты, погрузившись в воспоминания.
— Простите, — осторожно говорит она, когда тишина становится совсем невыносимой, — если я расстроила вас. Я не знала, что делать, особенно если учесть, что я понятия не имела, каково…
— …мое семейное положение, — заканчивает за нее Дженнифер с улыбкой, и Элли вновь поражается красоте ее лица. — Очень тактично с вашей стороны, но бояться нечего. Мой муж умер много лет назад. Почему-то взрослые никогда не рассказывают девочкам о том, что мужчины умирают гораздо раньше, — с горечью добавляет она и на секунду умолкает, словно прислушиваясь к звукам дождя и шуму автомобилей за окном. — Скажите мне одну вещь, Элли: зачем вы приложили столько усилий, чтобы вернуть мне эти письма?
— Я… я никогда не читала ничего подобного, — отвечает Элли, интуитивно догадавшись, что статью лучше не упоминать. — И… и еще у меня есть любовник, — непонятно зачем добавляет она.
— Любовник? — внимательно смотрит на нее Дженнифер.
— Он… он женат.
— Ах вот как, тогда понятно, почему письма так тронули вас.
— Да. И вообще, вся эта история: когда ты хочешь чего-то, но не можешь получить. Не можешь сказать, что ты на самом деле чувствуешь. Этот мужчина, Джон… ну с которым у меня роман, — опустив глаза, тихо говорит она. — Я ведь даже не знаю, что он думает. Мы никогда не говорим о наших отношениях.
— Думаю, он в этом смысле не единственный, — замечает миссис Стерлинг.
— Но ваш любовник не такой. Бут не такой.
— Да, он не такой… — рассеянно говорит Дженнифер, как будто готовясь погрузиться в воспоминания. — Он рассказывал мне обо всем. Получить такое письмо — просто чудо. Знать, насколько сильно тебя любят… К тому же он прекрасно владел словом…
За окном дождь постепенно превращается в настоящий ливень и отчаянно барабанит в окна, с улицы доносятся крики.
— Меня так захватила ваша любовная история. Это может показаться странным, просто одержимость какая-то. Мне так хотелось, чтобы вы все-таки оказались вместе. Я должна спросить… у вас все получилось?
Это современное «получилось» звучит совершенно неуместно, и Элли уже жалеет о сказанном. Некрасиво задавать такие вопросы, я перешла все границы, ругает она себя и уже собирается извиниться и уйти, как Дженнифер Стерлинг произносит:
— Еще кофе, Элли? Думаю, вам нет смысла уходить, пока на улице такой ливень.
Дженнифер Стерлинг сидит на обитом шелковистой тканью кресле, перед ней дымится чашечка кофе. Она рассказывает историю молодой женщины, поехавшей на юг Франции со своим мужем, который, по ее словам, был не хуже многих других. Типичный мужчина той эпохи — никаких чувств, никаких эмоций, ни малейших проявлений слабости. А потом появляется его полная противоположность — вспыльчивый, страстный, имеющий свое мнение мужчина с нелегкой судьбой, она влюбилась в него в первый же вечер, когда они познакомились на званом ужине.
Элли ловит каждое ее слово, образы мелькают в ее голове, она старается не думать о диктофоне, который успела незаметно включить. Однако всякая неловкость пропала: миссис Стерлинг рассказывает свою историю с таким воодушевлением, как будто мечтала об этом много лет. Ее рассказ, словно мозаика, складывался воедино на протяжении лет, Элли далеко не все понимает, но не пытается перебивать и просить пояснений.
Дженнифер Стерлинг рассказывает о том, как ей вдруг опротивела жизнь в золотой клетке, о бессонных ночах, об ужасном желании вкусить запретный плод, устоять перед которым невозможно, о том, как вдруг поняла, что живет совсем не той жизнью, какой хотела бы. Слушая ее, Элли кусает ногти: а вдруг Джон думает об этом в эту самую секунду, лежа на далеком, залитом солнцем пляже. Как он может любить свою жену и при этом заниматься с ней тем, чем он занимается? Неужели он не чувствует желания вкусить этот запретный плод?
История становится более мрачной. Дженнифер тихо рассказывает об автокатастрофе на мокрой дороге, о гибели ни в чем не повинного человека, о четырех годах, которые она провела словно во сне, когда в браке ее удерживали лишь таблетки и рождение дочери.
Она умолкает, оборачивается, берет со столика фотографию и протягивает ее Элли. Какой-то мужчина обнимает за талию высокую блондинку в шортах, у ног которой сидят двое детей и собака. Девушка выглядит как модель из рекламы Келвина Кляйна.
— Эсме не намного старше вас. Она живет в Сан-Франциско, замужем за врачом. Они очень счастливы. Насколько мне известно, — добавляет она.
— А она знает о письмах? — спрашивает Элли, аккуратно ставя фото на кофейный столик и изо всех сил пытаясь не завидовать поразительной внешности, доставшейся Эсме по наследству от матери, и ее явно идеальной семейной жизни.
— Эту историю я не рассказывала ни одной живой душе, — немного помедлив, отвечает миссис Стерлинг. — Какая дочь захочет узнать о том, что ее мать любила кого-то, кроме ее отца?
А потом она рассказывает о случайной встрече несколько лет спустя, о том, какое потрясение она пережила, осознав, с кем должна быть на самом деле.
— Понимаете? Я столько лет не находила себе места… и тут Энтони вернулся. И я почувствовала где-то здесь, — признается она, постукивая себя по груди, — что мой дом — рядом с ним. И нигде больше.
— Понимаю, — вздыхает Элли, двигаясь на краешек кресла и разглядывая сияющее лицо Дженнифер — совсем как у юной девушки. — Мне знакомо это чувство.
— Но самое ужасное, что, вновь обретя его, я не могла уйти к нему. В те дни, Элли, к разводу относились совершенно иначе. Мое имя втоптали бы в грязь. Я знала, что если попытаюсь уйти от мужа, то он уничтожит меня. К тому же я не могла оставить Эсме. Энтони когда-то покинул своего сына, и я не думаю, что он оправился от этого.
— То есть вы так и не ушли от мужа? — с плохо скрываемым разочарованием спрашивает Элли.
— Ушла благодаря папке, которую вы обнаружили. У него была одна забавная старая секретарша, как ее там… Никогда не могла запомнить, как ее зовут. Подозреваю, что она была влюблена в него. Но по какой-то причине она решила передать мне смертельное оружие против него. Пока у меня были эти документы, он бы меня и пальцем не посмел тронуть.
Она рассказывает о своей встрече с безымянной секретаршей, о реакции мужа на то, что она рассказала ему в его кабинете.
— Документы по асбесту! — восклицает Элли, вспомнив о невинной папке, лежащей у нее дома и потерявшей за давностью лет свою страшную силу.
— Тогда никто не понимал, что асбест вреден. Мы думали, что это замечательная штука. Я была поражена, когда узнала, что компания Лоренса разрушила жизни стольких людей, поэтому после его смерти я учредила фонд помощи жертвам производства асбеста. Вот, смотрите, — объясняет она, протягивая Элли буклет, в котором описывается схема юридической помощи страдающим мезотелиомой, полученной на производстве. — Сейчас у нас осталось не так много средств, но мы все еще предлагаем юридическую помощь. У меня есть друзья-юристы, которые предоставляют нам услуги бесплатно, и здесь, и за границей.
— А состояние мужа досталось вам?
— Да, такая у нас была договоренность. Я носила его фамилию и для общества превратилась в жену-домоседку, которая с мужем никогда никуда не ходит. Все решили, что я выпала из светской жизни, чтобы посвятить себя Эсме. В то время это считалось вполне обычным делом. Поэтому ему пришлось водить на все светские рауты любовницу, — смеется Дженнифер, качая головой. — Да, вот такая тогда была двойная мораль.
Элли представляет себя под руку с Джоном на презентации его очередной книги. Он никогда не дотрагивается до нее на людях, чтобы ни у кого не возникло подозрений. Втайне она надеется, что когда-нибудь их застанут целующимися или же их страсть станет так очевидна, что о них поползут слухи.
— Еще кофе, Элли? Вы же не спешите, правда?
— Нет-нет, с удовольствием. Я хочу узнать, что было дальше.
Дженнифер меняется в лице, улыбка пропадает. После долгого молчания она произносит:
— Он вернулся в Конго. Он всегда ездил в самые опасные места. В то время там происходили ужасные дела с белыми людьми, к тому же он не отличался крепким здоровьем. Мужчины — гораздо более хрупкие создания, чем кажется на первый взгляд, не правда ли?
Дженнифер не ждет от Элли ответа, но девушка переваривает услышанное, пытаясь не показать своего разочарования. Это не моя жизнь, убеждает себя она, это не моя трагедия.
— А как его звали? Вряд ли Бут — его настоящее имя.
— Конечно нет, это я его так в шутку называла. Читали Ивлина Во? Его звали Энтони О’Хара. Так странно рассказывать вам обо всем этом через столько лет. Он был единственным мужчиной моей жизни, а у меня даже фотографии его нет, да и воспоминаний не так много. Если бы не письма, я могла бы решить, что выдумала всю эту историю. Вот почему я так рада, что вы мне их вернули.
У Элли в горле встает комок.
Внезапный звонок телефона отрывает их от размышлений.
— Прошу прощения, — извиняется Дженнифер, выходит в коридор, берет трубку и отвечает спокойным, профессиональным тоном. — Да. Да, помогаем. Когда ему поставили диагноз? Мне очень жаль…
Элли быстро записывает имя в блокнот и убирает его в сумочку, проверяет, что диктофон работал нормально, а микрофон настроен. Посидев еще несколько минут, разглядывая семейные фото, она понимает, что разговор вряд ли будет коротким — нельзя же торопить тяжелобольного человека. Она вырывает из блокнота листок, что-то быстро пишет на нем, забирает пальто и подходит к окну. Погода наладилась, в лужах на тротуаре отражаются белые облака. Элли выходит в коридор с запиской в руках.
— Подождите минуточку, пожалуйста, — говорит Дженнифер, прикрывая трубку рукой. — Элли, извините, но это надолго, тут человек хочет подать на компенсацию…
— А мы можем встретиться еще раз? Вот мой домашний телефон, я бы очень хотела…
— Да, конечно, — рассеянно кивает Дженнифер. — Это самое малое, что я могу для вас сделать… Еще раз спасибо вам, Элли.
Элли подходит к двери, но в последний момент оборачивается:
— Последний вопрос. Пожалуйста. Когда Бут снова уехал, что вы сделали?
— Поехала за ним, — глядя ей в глаза, спокойно отвечает Дженнифер.
20
Между нами ничего не было.
Попытаешься доказать обратное — скажу, что ты все выдумала.
Мужчина — женщине, в письме, 1960 год
— Мадам? Желаете чего-нибудь выпить?
Дженнифер открыла глаза. Уже целый час она сидела, вцепившись в подлокотники кресла, в самолете компании БОАС,[25] направлявшемся в Кению. Она вообще не любила летать, но на этот раз самолет так нещадно трясло, что даже бывалые африканские путешественники сжимали зубы при каждом новом толчке. Почувствовав, как ее вновь оторвало от сиденья, Дженнифер поморщилась, из хвостовой части самолета раздались неодобрительные возгласы. Многие пассажиры тут же закурили, и вскоре в салоне повисло плотное облако табачного дыма.
— Да, будьте любезны.
— Налью вам двойную порцию, — подмигнула ей стюардесса, — нас сегодня изрядно поболтает.
Первые полстакана Дженнифер выпила залпом. Глаза устали и чесались. Она находилась в пути уже почти сорок восемь часов. Перед отъездом она не спала несколько ночей, постоянно споря с самой собой и уговаривая себя, что вся эта затея — чистой воды безумие, по крайней мере, в глазах окружающих.
— Не желаете? — спросил ее сосед-бизнесмен, протягивая ей жестяную коробочку, которая казалась совсем крошечной в его огромных руках с пальцами, похожими на копченые сосиски.
— Спасибо, а что это? Мятные пастилки?
— О нет! — ухмыльнулся он в густые белые усы. — Это от нервов, — объяснил сосед с сильным акцентом африкаанс.[26] — Попробуйте, не пожалеете.
— Спасибо, не стоит, — отдернула она руку. — Мне рассказывали, что турбулентность — это вовсе не страшно.
— Так и есть. Бояться нужно встряски на земле, а не в воздухе, — заявил бизнесмен, ожидая, что Дженнифер рассмеется. — А вы куда едете? — спросил он, когда реакции не последовало. — На сафари?
— Нет. У меня сейчас пересадка, а потом я лечу в Стэнливиль. Мне сказали, что прямых рейсов из Лондона нет.
— Конго?! Леди, а вы зачем туда собрались?
— Пытаюсь найти моего друга.
— В Конго? — недоверчиво переспросил сосед, глядя на нее так, будто она сошла с ума.
— Да, — ответила Дженнифер, выпрямившись и перестав цепляться за подлокотники.
— Вы что, газет не читаете?
— Читаю, но в последние дни у меня… было слишком много дел.
— Много дел? Дамочка, лучше вам развернуться и ехать прямиком домой, в Англию. Уверен, до Конго вы не доберетесь.
Дженнифер отвернулась к окну, посмотрела на облака, заснеженные горные вершины где-то далеко внизу и на мгновение подумала: а вдруг в этот самый момент он находится где-то там, прямо под самолетом, в десяти тысячах футов от нее? Вы себе даже не представляете, какой путь я уже проделала, чтобы найти его, мысленно ответила она соседу.
Двумя неделями ранее Дженнифер Стерлинг, спотыкаясь, вышла из редакции «Нэйшн», остановилась на лестнице, держа Эсме за пухлую ручку, и поняла, что совершенно не представляет, что делать дальше. Внезапный порыв ветра нес листья по сточной канаве, их хаотичное движение напомнило Дженнифер ее собственные действия. Как Энтони мог просто взять и исчезнуть? Почему он не оставил ей записку? Она вспомнила, с каким отчаянием он смотрел на нее в холле отеля, и подумала, что ответ довольно очевиден. Слова толстяка-редактора звучали у нее в ушах. Земля покачнулась под ногами, и на какой-то момент она испугалась, что потеряет сознание.
Но тут Эсме запросилась в туалет. Насущные потребности ребенка отвлекли Дженнифер от размышлений и заставили действовать.
Она забронировала номер в отеле «Риджент», где раньше останавливался Энтони, как будто где-то в глубине души надеялась, что он вернется и станет искать ее. Ей было просто необходимо верить в то, что он будет искать ее, захочет узнать, что она наконец-то обрела свободу.
Единственным свободным номером оказался люкс на четвертом этаже, и Дженнифер, недолго думая, согласилась. Вряд ли Лоренс осмелится спорить с ней из-за денег. Довольная Эсме сидела перед большим телевизором, время от времени отвлекаясь на то, чтобы попрыгать на огромной кровати, а Дженнифер тем временем ходила из угла в угол и пыталась придумать способ передать сообщение человеку, который находился где-то на бескрайних просторах Центральной Африки.
Когда Эсме уснула рядом с матерью, завернувшись в плед с монограммой отеля и засунув пальчик в рот, Дженнифер еще долго лежала без сна, прислушиваясь к звукам города, стараясь не плакать от бессилия и мечтая обрести способность передавать мысли на расстоянии:
Бут! Прошу, услышь меня! Пожалуйста, отзовись! Я одна не справлюсь.
Следующие два дня она посвятила в основном Эсме: они ходили в Музей естествознания, в кондитерскую «Фортнум энд Мэйсон», покупали новую одежду в магазинах на Риджент-стрит — у нее еще не дошли руки отправить грязное белье в прачечную отеля, — а потом ели на ужин сэндвичи с жареной курицей, которые им приносили прямо в номер на серебряном подносе. Время от времени Эсме спрашивала, где миссис Кордоза или папочка, а Дженнифер каждый раз заверяла ее, что они все скоро увидятся. Она была благодарна дочери за то, что у той всегда находилось множество маленьких, легко выполнимых желаний, за то, что у них был распорядок дня — чай, ванна, сон. Но как только малышка засыпала и Дженнифер закрывала дверь спальни, ее охватывала паника. «Что же я наделала?!» С каждым часом она все глубже осознавала грандиозность и бесполезность своего поступка: она лишилась всего, что у нее было, переехала с дочерью в гостиничный номер — и ради чего?
Еще дважды Дженнифер звонила в редакцию «Нэйшн». Ей ответил грубоватый мужчина с большим пузом, она сразу узнала его по голосу и резкой манере говорить. Он пообещал передать все О’Хара, как только тот объявится. Во второй раз у нее создалось четкое впечатление, что он говорит неправду.
— Но ведь он уже наверняка добрался до места. Ведь все журналисты в одном городе. Неужели никто не может передать ему сообщение?
— Я ему не секретарь, леди. Говорю же: передам ваше сообщение, как смогу, но, вообще-то, там зона военных действий. Думаю, О’Хара и без вас есть чем заняться! — рявкнул он и бросил трубку.
Отель стал для Дженнифер своего рода непроницаемой капсулой: к ней приходили только горничная и коридорный. Она не решалась позвонить ни родителям, ни друзьям, потому что еще не знала, как объяснить им свое поведение, с трудом заставляла себя поесть, практически не спала и с каждым днем теряла веру в собственные силы, в то время как тревога нарастала.
Постепенно Дженнифер пришла к выводу, что не может оставаться одна. Как она выживет? Ведь она никогда ничего не делала сама. Лоренс проследит за тем, чтобы жена стала изгоем. Родители отрекутся от нее. Дженнифер подавила желание заказать алкоголя, чтобы хоть как-то приглушить ощущение надвигающейся катастрофы. И с каждым днем в ее голове все громче и отчетливее звучал голос: «Ты всегда можешь вернуться к Лоренсу!» А что еще остается женщине, которая умеет лишь украшать дом своим присутствием?
В таких мучениях проходили дни, казавшиеся Дженнифер сюрреалистичной копией повседневной жизни. На шестой день она позвонила домой, дождавшись, пока Лоренс уйдет на работу. После второго гудка трубку сняла миссис Кордоза и тут же запричитала:
— Ну где же вы, миссис Стерлинг? Давайте я принесу вам ваши вещи. Позвольте мне увидеться с Эсме. Я так волновалась!
Столь искренняя реакция женщины немного успокоила Дженнифер, и уже через час экономка стояла в их номере с целым чемоданом вещей. По ее словам, мистер Стерлинг ничего ей не объяснил. Просто сказал, что в ближайшие дни никого дома не будет.
— Он попросил меня прибраться в кабинете, я туда заглядываю, а там… Я не знала, что и думать.
— Все в порядке, честное слово, — успокоила ее Дженнифер, не в силах объяснять подробности произошедшего.
— Я буду рада помочь вам, — продолжала миссис Кордоза, — но я не думаю, что он…
— Все хорошо, миссис Кордоза, — повторила Дженнифер, беря экономку за руку. — Поверьте, мы бы мечтали, чтобы вы остались с нами, но не знаю, удастся ли это устроить. К тому же, когда все немного успокоится, Эсме приедет домой навестить отца, и тогда будет лучше, если вы сможете присмотреть за ней там.
Эсме показала миссис Кордозе свои обновки и забралась к ней на руки. Коридорный принес чай, и обе женщины смущенно улыбались, пока бывшая хозяйка наливала чай своей бывшей экономке.
— Большое спасибо, что пришли, — поблагодарила Дженнифер, когда миссис Кордоза засобиралась уходить, и почувствовала, что ей очень не хочется отпускать ее.
— Просто дайте знать, что вы решите, — ответила миссис Кордоза, натягивая пальто, и с тревогой посмотрела на Дженнифер.
Словно повинуясь внутреннему импульсу, Дженнифер подошла к ней и обняла. Миссис Кордоза заключила ее в объятия и крепко прижала к себе, как будто пыталась передать ей свою силу, которая сейчас была так нужна бывшей хозяйке. Некоторое время они стояли обнявшись в центре комнаты, а потом, немного смутившись, экономка отстранилась от нее. Кончик ее носа слегка порозовел.
— Я не вернусь, — произнесла Дженнифер, и ее слова прозвенели в воздухе с неожиданной силой. — Постараюсь в ближайшее время подыскать нам жилье, но к нему я больше не вернусь, — добавила она, и миссис Кордоза кивнула. — Позвоню вам завтра. Пожалуйста, передайте ему, где мы остановились, — попросила Дженнифер, быстро написав адрес на листке бумаги. — Наверное, лучше, если он будет знать.
Вечером она уложила Эсме и обзвонила редакции всех газет на Флит-стрит, спрашивая, нельзя ли передать письмо с кем-нибудь из их корреспондентов, на случай, если они вдруг встретят Энтони в Центральной Африке. Потом вспомнила, что когда-то в Африке работал ее дядя, позвонила ему и спросила названия местных отелей. Через телефонистку связалась с двумя отелями: в Браззавиле и Стэнливиле и передала администраторам сообщения.
Администратор из Стэнливиля с горечью в голосе ответила:
— Мадам, здесь нет белых людей. В нашем городе беспорядки.
— Прошу вас, просто запомните его имя — Энтони О’Хара. Скажите ему «Бут». Он поймет, что это значит.
На следующий день Дженнифер пошла в редакцию «Нэйшн» и оставила у секретарши еще одно письмо для Энтони.
Прости меня! Пожалуйста, вернись! Я свободна и жду тебя.
Что сделано, то сделано, убеждала себя Дженнифер. Теперь нужно на некоторое время забыть о письме. Вряд ли Энтони получит его в ближайшее время. Она сделала все, что могла, а теперь пора строить новую жизнь и ждать, пока он не получит какое-нибудь из ее многочисленных сообщений.
Ресторан при отеле «Риджент» был заполнен дамами и джентльменами пенсионного возраста, которые прервали прогулку по магазинам из-за внезапно начавшегося ливня. С тех пор как Дженнифер ушла от мужа, прошло одиннадцать дней.
Мистер Гросвенор улыбнулся ей неестественной, дежурной улыбкой.
— Пожалуйста, распишитесь вот здесь, — показал он на нужную строчку наманикюренным пальцем, — и вот тут. А затем нам потребуется подпись вашего мужа вот здесь. — Его губы слегка дрогнули и снова скривились в натянутой улыбке.
— Вам придется переслать ему документы, — ответила Дженнифер.
— Прошу прощения, мадам?
— Мы с мужем живем раздельно и общаемся по почте.
Ее слова ошарашили поверенного. Улыбка тут же исчезла, он вцепился в папку с бумагами, пытаясь сообразить, что же делать.
— Насколько я помню, у вас есть его домашний адрес, — невозмутимо продолжала Дженнифер. — Мы с дочерью хотели бы переехать в следующий понедельник, так как уже очень устали от житья в отеле.
Миссис Кордоза повела Эсме на качели. Теперь она приходила к ним каждый день, пока Лоренс был на работе. «В доме без вас делать нечего», — сказала она Дженнифер. Лицо пожилой женщины сияло, когда она брала Эсме на руки, и Дженнифер чувствовала, что ей гораздо больше нравится проводить время у них в отеле, чем в опустевшем особняке на площади.
— Миссис Стерлинг, позвольте кое-что уточнить, — нахмурившись, взял себя в руки мистер Гросвенор. — Вы хотите сказать, что не собираетесь проживать в арендуемой квартире вместе с мистером Стерлингом? Хозяин этой квартиры — уважаемый человек, он полагает, что квартиру снимет семья.
— Так и есть.
— Но вы только что сказали…
— Мистер Гросвенор, мы будем платить двадцать четыре фунта в неделю за аренду на короткий срок. Я замужняя женщина, и вы, как разумный человек, наверняка согласитесь со мной, что как часто мой муж будет посещать нас и станет ли он вообще появляться в этой квартире — наше личное дело.
— Да-да, просто я… — заикаясь, начал Гросвенор, покраснев как рак, но его извинения были прерваны неожиданным возгласом какой-то женщины.
— Дженнифер! Так вот ты где!
Дженнифер обернулась и увидела, что к ней, бросив свой мокрый зонтик ничего не подозревавшему официанту, приближается Ивонна Монкрифф.
— Ивонна… Я…
— Где ты была? Я понятия не имею, что происходит. На прошлой неделе выписалась из больницы, звоню тебе, а твоя чертова экономка молчит как рыба. А Фрэнсис сказал, что…
Ивонна осеклась, вдруг осознав, что кричит на весь ресторан, и посетители уже с любопытством оборачиваются в их сторону.
— Мистер Гросвенор, я так понимаю, мы с вами обо всем договорились? А теперь прошу меня извинить… — начала Дженнифер, но поверенный уже встал, убрал документы в чемоданчик и с треском захлопнул его.
— Я перешлю документы мистеру Стерлингу сегодня же вечером и потом свяжусь с вами, — процедил он и пошел к выходу.
— Прости меня! — Дженнифер дождалась, пока Гросвенор уйдет, и взяла подругу за руку. — Мне столько всего нужно тебе рассказать. У тебя есть минутка? Пойдем ко мне наверх.
Ивонна Монкрифф провела в клинике четыре недели: две недели до рождения малышки Элис и две после. Она была сильно измучена и лишь через неделю после возвращения домой сообразила, что очень давно не видела Дженнифер. Дважды она заходила к ней домой, но оба раза ей сообщили, что миссис Стерлинг нет дома. Через неделю она решила узнать, в чем дело.
— Твоя экономка только качает головой и предлагает мне поговорить с Ларри.
— Думаю, он приказал ей никому ничего не говорить.
— О чем? — спросила Ивонна, бросая пальто на кровать и усаживаясь в кресло. — Почему ты переехала сюда? Что, с Ларри поссорилась?
У Ивонны под глазами залегли глубокие тени, но прическа была, как всегда, безупречна. Подруга вдруг показалась Дженнифер до странности далекой, словно призрак из прошлой жизни.
— Я ушла от него, — коротко ответила она.
— Ларри вчера был у нас и жутко напился, — произнесла Ивонна, внимательно разглядывая подругу. — В стельку. Я решила, что у него проблемы на работе, и пошла укладывать малышку, чтобы дать мужчинам возможность поговорить. Когда Фрэнсис пришел в спальню, я уже почти спала, но сквозь сон помню, будто, со слов Ларри, у тебя появился любовник и вообще ты свихнулась. А я-то решила, мне это приснилось!
— Что ж, в некотором роде так оно и есть, — медленно ответила Дженнифер.
— О господи, неужели Реджи?! — воскликнула Ивонна, прикрыв рот рукой.
— Нет, — с улыбкой вздохнула Дженнифер и покачала головой. — Ивонна, я так по тебе скучала… Мне так хотелось с тобой поговорить…
Она рассказала подруге все, опуская незначительные подробности, — ведь ближе Ивонны у нее никого не было. Слова звучали в тишине комнаты, подтверждая масштабы того, через что она прошла за последние недели. Вся ее жизнь перевернулась с ног на голову.
— Я найду его, обязательно найду. И тогда я все ему объясню, — возбужденно закончила свой рассказ Дженнифер.
Ивонна слушала ее, не говоря ни слова, а Дженнифер все думала о том, как ей не хватало острой на язык подруги, которая всегда говорит то, что думает, без обиняков.
— Ой, да он наверняка тебя простит! — снисходительно улыбнулась Ивонна.
— Кто?
— Ларри. Я уверена, что он тебя простит.
— Ларри?! — опешила Дженнифер.
— Ну да.
— Но мне не нужно его прощение.
— Ты не имеешь права так поступать, Дженни.
— У него есть любовница.
— Ну, значит, избавься от нее. Она же просто секретарша, я тебя умоляю. Скажи ему, что хочешь начать все сначала, но при условии, что он расстанется с ней.
— Но я не хочу возвращаться к нему, Ивонна, — растерянно повторила Дженнифер. — Я не хочу, чтобы этот человек был моим мужем.
— То есть лучше ждать какого-то нищего писаку-плейбоя? Который, может, вообще никогда не вернется?
— Да. Лучше.
— А как же Эсме? — спросила Ивонна, закуривая и выдыхая клубы дыма в центр комнаты.
— А что — Эсме?
— Ты подумала, каково ей будет расти без отца?
— У нее есть отец. Они будут регулярно видеться. Кстати, она поедет к нему на эти выходные. Я написала ему письмо, и он подтвердил нашу договоренность.
— Ты же знаешь, как в школе относятся к детям разведенных родителей. Вспомни несчастную дочку Олсопов.
— А никто и не собирается разводиться. В школе даже не узнают, — заявила Дженнифер, но Ивонна продолжала с недовольным видом дымить сигаретой. — Пожалуйста, попытайся меня понять, — смягчилась Дженнифер. — Нет ни одной причины, по которой нам с Лоренсом стоит жить вместе. Времена меняются, мы совершенно не обязаны оставаться заложниками… Я уверена, Лоренсу тоже будет лучше без меня. Это ни на что не повлияет, правда. Мы с тобой можем продолжать дружить. Кстати, я тут подумала, не сводить ли куда-нибудь детей на этой неделе? Музей мадам Тюссо? Эсме так соскучилась по Дотти…
— Музей мадам Тюссо?
— Или в Кью-Гарденс? Если, конечно, погода…
— Хватит! — прервала ее Ивонна, элегантно подняв руку. — Перестань. Слышать не могу весь этот бред. Господи, ты действительно самая эгоистичная женщина на свете! — воскликнула она и, потушив сигарету, встала и взяла свое пальто. — Дженнифер, ты думаешь, что жизнь похожа на сказку? Думаешь, мы все не сыты по горло своими мужьями? Почему ты позволяешь себе такое, а потом ожидаешь, что все сделают вид, будто ничего не произошло, пока ты будешь порхать, словно птичка? Вообще-то, ты замужняя женщина. Допустим, тебе нравится морально разлагаться — ладно, но у тебя есть ребенок. Муж и ребенок. Так что не ожидай, что мы отнесемся к твоему поведению снисходительно.
Дженнифер открыла рот от удивления, но Ивонна уже отвернулась, как будто ей было противно даже смотреть на бывшую подругу.
— И поверь мне, остальные скажут то же самое. Так что хорошенько подумай, как тебе поступать дальше! — бросила она через плечо и вышла из номера.
Дженнифер хорошенько подумала и через три часа приняла решение.
В полдень в аэропорту Эмбакаси бурлила жизнь. Забрав чемодан с двигавшейся рывками багажной ленты, Дженнифер кое-как протиснулась через толпу в туалет, умылась холодной водой, переоделась в чистую блузку и заколола волосы, чтобы было не так жарко, но стоило ей выйти в зал, как в считаные секунды блузка прилипла к спине.
Аэропорт кишел людьми, сбившимися в неровные очереди или группы. Казалось, они не умели спокойно говорить, поэтому постоянно кричали. Оторопев, Дженнифер разглядывала ярко одетую африканскую женщину, которая везла чемодан и несла на голове перевязанные веревкой тюки с бельем. Бизнесмены из Нигерии с сияющей темной кожей курили в углах зала, малыши носились туда-сюда среди сидящих на полу взрослых. Женщина с небольшой тележкой проталкивалась сквозь толпу, предлагая ожидающим прохладительные напитки. На табло отправлений горела надпись, что несколько рейсов задерживаются на неопределенное время.
По сравнению с шумным аэропортом на улице было тихо и спокойно. Погода окончательно наладилась, солнце быстро высушило все остатки влаги, и Дженнифер разглядела маячившие на горизонте фиолетовые горы. На взлетно-посадочной полосе стоял один-единственный самолет — тот, на котором прилетела она. Рядом с ним одинокий человечек задумчиво подметал асфальт. С другой стороны от сверкающего современного здания аэропорта кто-то разбил небольшой сад камней, засаженный кактусами и другим суккулентами. Дженнифер пришла в восторг от аккуратно выложенных камней, восхищаясь тем, что кто-то взял на себя труд украсить это место, где постоянно царит хаос.
Стойки авиакомпаний ВОАС и «Ист Африкан эру-эйз» оказались закрыты, поэтому она снова зашла в зал ожидания, протиснулась к бару, заказала чашку кофе и села за свободный столик в окружении чужих чемоданов, корзин и бойцового петуха, чьи крылья были примотаны к телу школьным галстуком.
Что же она ему скажет? Дженнифер представила себе клуб иностранных корреспондентов, возможно, в нескольких милях от зоны военных действий, где журналисты встречаются, чтобы обсудить последние новости и пропустить по стаканчику Интересно, он пьет? Энтони рассказывал, что здесь все знают друг друга. Главное, добраться до Стэнливиля, а там уж она обязательно его найдет. Или найдет кого-нибудь, кто подскажет ей, где он. Дженнифер представила, как она, до предела измотанная, приезжает в клуб — эта сцена стояла у нее перед глазами уже несколько дней. Словно наяву, она видела, как найдет Энтони: он стоит под жужжащим на потолке вентилятором, беседует с кем-то из коллег, а потом оборачивается и замечает ее. Она понимает его удивление: последние сорок восемь часов она и сама с трудом узнает себя в зеркале.
Ничто не могло подготовить ее к тому, что она сделала, ничто не предвещало, что она способна на такое. Однако в тот момент, когда Дженнифер поднялась по трапу и вошла в самолет, все ее страхи странным образом испарились, как будто она вдруг поняла, что значит жить по-настоящему. В этот момент она поняла, о чем рассказывал ей Энтони О’Хара.
Читать бесплатно другие книги:
