Сердце ночи Лазарева Ярослава

— Что с ней? — не понимала я, не сводя глаз с ее ненормально побледневшего липа.

— Лада! Не смеши меня! — зло проговорила Рената и уселась на диван, закинув ногу на ногу

— Отныне она вампир! Так ей и надо! Если бы она отказалась сюда прийти! А ведь и не подумала, сразу прибежала, как только я позвонила ей и позвала... голосом Ганса. Если бы она отказалась, осталась бы человеком. Она сама выбрала свою судьбу! Я поначалу вообще хотела ее убить, но решила, что так даже интереснее.

Пусть наслаждается вечной жизнью.

Я в испуге отодвинулась от Леры. Ее лицо начало претерпевать метаморфозы: побледнело до белизны, губы стали бескровными, глаза распахнулись. Кровь на шее исчезла, кожа стала гладкой. Потом Лера резко встала и тихо зарычала. Я увидела распахивающийся рот и два клыка. Зрачки ее больших голубых глаз расширились. Рената расхохоталась и отвесила ей звонкую оплеуху. Лера дернулась, перестала рычать и в недоумении посмотрела на Ренату.

— Привет! — ехидно сказала та. — Ты сама напросилась! А сейчас убирайся отсюда. И чтобы на нашей территории больше не появлялась. Сама устраивайся в этой жизни, адаптируйся как хочешь, но не смей появляться у меня на пути!

— Это ты не смей появляться у меня на пути! - прорычала Лера.

И я вздрогнула от явной угрозы, звучащей в ее голосе. Я ведь привыкла видеть ее нежной, милой, хоть и недалекой девушкой. И вот на глазах она превратилась в монстра. Да к тому же агрессивного.

— Пошла вон! - заорала Рената.

— Еще встретимся! — с угрозой сказала Лера и исчезла.

— Ты приобрела врага, — констатировал

— Можно подумать, их у меня нет! — усмехнулась Рената. — Зачем явились?

— Что с Гансом? — спросила я.

Рената встала и вышла из будуара, мы отправились за нем. Она привела нас в мастерскую и кивнула на картину на мольберте.

— Вот вам и Ганс, — угрюмо произнесла она.

— Ты его... смыла растворителем? — дошло до меня.

— Да. Но мне стоило большого труда заманить его в картину, а потом незаметно выскочить в реальность. Правда, мы и до этого периодически гуляли в нарисованном саду, но после ссоры Ганс стал подозрительным. Пришлось насочинять, что я смогу его простить, все забыть и для этого лучше вновь оказаться в картине, где мы были так счастливы и так далее. И он повелся. Мы зашли внутрь полотна, двинулись в глубь сада, а когда я выскочила, до него дошло, что происходит что-то не то. Видели бы вы его лицо, когда он устремился за мной! Его выпученные глаза, раскрытый в крике рот. Я плеснула на него в последний момент. Он уже был почти на выходе из картины. Приятно было наблюдать, как этот предатель превращается в бесформенное месиво.

Рената с силой ударила по мольберту. Холст упал. Она пнула его ногой, потом начала по нему прыгать.

— Успокойся, прошу тебя! - сказал Грег и попытался ее обнять.

Но она вырвалась и вновь прыгнула на остатки холста. Рената выглядела страшно, я решила уйти. Я села на диван в гостиной. Подумала, что Грегу удастся ее успокоить, а мне лучше не присутствовать при этом.

Примерно через полчаса они появились в гостиной. Я мгновенно напряглась, но Рената выглядела на удивление мирной. Грег подошел ко мне. Я встала и сказала, что хочу вернуться домой.

— Не бойся, Лада, я уже вполне нормально себя чувствую, — торопливо проговорила Рената. — И все правильно. Не нужно было нарушать естественный ход вещей, вот я и поплатилась.

— Я рада, — ответила я. — Но хочется оказаться дома.

— Понимаю, — тихо ответила она. — Конечно, идите. За меня не волнуйтесь.

— Тебя можно оставить? — уточнил Грег, с тревогой наблюдая за ней.

— Без сомнения! — кивнула она. — Думаю, вы тоже натерпелись за последние дни и хотите побыть вдвоем. В общем, на связи!

Когда мы вышли в холл и Грег помог мне надеть куртку, я вдруг вспомнила о зеркале.

— Слушай, у меня есть подарок, — сказала я, расстегивая сумку. - Грег, не возражаешь?

И я достала зеркало. Грег сделал шаг ко мне, на миг его лицо приобрело обиженное выражение, словно у ребенка, у которого отобрана любимую игрушку. Но он тут же улыбнулся и кивнул.

— Что это? — равнодушно спросила Рената, беря зеркало.

— А ты посмотрись, — предложил Грег.

И она глянула в отполированную поверхность. Мне доставило удовольствие наблюдать за сменой выражений ее липа — от недоверия и удивления до восторга и восхищения.

— Это что? — прошептала она. — Это кто? Неужели... я?! Но я необычайно прекрасна!.. Никогда бы не подумала, что настолько! Разве это я?

Рената вцепилась в зеркало и не сводила с него глаз.

— Вот видишь, как ты хороша! — заметил Грег.

— Необыкновенно хороша! — согласилась она. — И как я могла связаться с таким недостойным? Ведь я просто совершенство!

— В общем, мы пошли! — сказал Грег и взял меня за руку.

— Ладно, — кивнула она, изучая свое отражение. — А это мне навсегда? Вы не отберете? — все-таки уточнила она, когда мы уже открыли дверь.

— Не волнуйся, — ответила я. — Грегу оно не нужно, а мне тем более.

— Ладно, — повторила она. — Буду хранить его как зеницу ока и никогда никому не покажу. А то много найдется охотников отобрать у меня эту волшебную вещь.

Когда мы оказались у себя в квартире, ощутила, насколько устала. Перед глазами все стояло мертвенно-бледное лицо Леры, ее распахнутый рот и торчащие острые клыки. Такой судьбы я ей не желала. Тем не менее все произошло на самом деле, и помочь ей было нельзя.

— Зачем только она согласилась приехать? - машинально сказала я.

— Лера? — уточнил Грег. — Ты же все слышала. Рената заманила ее в квартиру, изменив голос. Лера решила, это Ганс ей звонит и приглашает. А он к тому времени уже был мертв. Ты знала о таком странном способе уничтожения?

Я кивнула и рассказала о том, как Рената вначале нарисовала Леру укушенной, а затем смыла ее растворителем. И о том, как она убила кролика в картине и какие выводы сделала. Грег удивился, но о смерти Ганса явно не сожалел.

— Я так устала, что хочу сейчас поужинать и немедленно лечь спать, — заявила я.

— Конечно, Ладушка! — ласково произнес он.

— И вообще... — начала я, но замолчала.

— Говори! — подтолкнул он меня.

— Давай уедем! По правде говоря, я не хочу никого видеть и ничего знать, хотя бы какое-то время. Безумно устала и от твоей родни, и от всех этих проблем! Завтра ты захочешь проведать Ренату, а я буду снова нервничать, когда ты Уйдешь. Ты ведь закончил все дела?

Грег кивнул.

— Просто хочу несколько дней провести только с тобой, понимаешь?

— Может, отправимся в деревню? — предложил он. — Завтра с утра и поедем. Этот особняк теперь твой, так что тебе наверняка будет любопытно ознакомиться с ним поближе, а то ты была там всего один раз.

Я внимательно на него посмотрела, но Грег выглядел невозмутимым. Я действительно была там всего один раз. Это произошло чуть меньше года назад. Мы хотели отдаться друг другу, но в последний момент Грел не выдержал и исчез.

— Но что я скажу бабушке? — спросила я. — Как все объясню ей?

— А разве это обязательно? — пожал он плечами. — Мы не должны кому-то докладывать. Захочешь увидеть бабушку, сходишь к ней. Не захочешь, спокойно уедешь в Москву. Особняк довольно далеко от ее дома, она и не узнает. Тем более что сейчас он принадлежит тебе. Можешь приезжать туда в любое время.

— И правда, — согласилась я. — Ты в отъезде и попросил присматривать за ним, вот я периодически в нем и живу. Чем не объяснение? Если, конечно, начнут расспрашивать деревенские.

— Знаешь, Лада, меня всегда забавляет эта манера соотечественников совать нос не в свои дела, и я уже давно научился просто игнорировать те вопросы, на которые не желаю отвечать.

Тебе пора вести себя так же.

В душе я была согласна, в деревне всем и до всего было дело. Это объяснялось обычной скукой и отсутствием каких-либо событий, так что даже пропажа теленка возводилась до уровня мировой проблемы.

Ночью я спала на удивление крепко. Видимо, напряжение начало спадать. Проснувшись, сразу увидела Грега. Он лежал рядом и ласково на меня смотрел. Я сонно потянулась, поцеловала его в щеку и снова закрыла глаза, так как за окном было еще темно.

— Который час? — пробормотала я, чувствуя, как сон вновь захватывает меня в свои убаюкивающие объятия.

— Уже девятый, — сообщил Грег.

— Да? А как темно!

— На улице снова снег, — сообщил он и притянул меня к себе.

Я уткнулась носом ему в шею и вновь задремала. Грег меня не тревожил.

Встали мы около одиннадцати. Грег был настроен решительно и предложил сразу выехать.

— Дорогу, боюсь, заметет, — сказал он, когда я завтракала. — Снег так и валит.

— Трасса у нас довольно оживленная, — ответила я, — и от Москвы не далеко, так что постоянно чистят. Но если настаиваешь, можем выехать прямо сейчас. Вот только кофе допью.

— Допей и собирайся!

Я улыбнулась, меня забавлял его сосредоточенный вид. Я уже давно поняла, что Грега раздражают стандартные способы передвижения. Еще бы! Если ты можешь перелетать с места на место в виде какой-нибудь птицы или вообще телепортировать, то многочасовое стояние в московских пробках кажется абсолютно бессмысленным.

Когда мы выехали, снег уже прекратился. На удивление быстро пересекли МКАД, и Грег сразу прибавил скорость. Он обожал быструю езду. «Навигатор» мчался по накатанной дороге, я смотрела то в окно, то на профиль Грега. Мне казалось, что он упорно о чем-то думает и особо не следит за дорогой. Когда приблизились к деревне, Грег поехал медленнее.

— Ну что ты решила? — поинтересовался он. — Будешь к бабушке заезжать?

— Нет! — быстро ответила я. — Начнутся охи, ахи, расспросы. Она ведь не в курсе, что я здесь. Давай сразу к тебе!

Грег кивнул и, не заезжая в деревню, повернул к особняку. Коттеджный поселок был с краю, от деревенских улиц его отделял довольно большой луг. Особняк Грега находился практически в лесу и был последним. Он стоял уединенно, на отшибе, и выглядел как средневековый замок. Высокая кованая ограда окружала территорию. Грег открыл ворота, загнал джип. Я выбралась на улицу и с наслаждением вдохнула чистый морозный воздух.

— Как тут хорошо! — заметила я. глядя на заснеженный лес. — И как тихо!

— Можешь жить здесь, — улыбнулся Грег. — Никто не будет тебя тревожить.

«Как бы не так! — подумала я. — Доступ для всех твоих родственников открыт в этот дом, так что одна я тут никогда не буду жить!»

Грег открыл багажник и достал объемные пакеты с продуктами, занес их в дом. Я вошла следом.

— А тут тепло! — заметила я, снимая куртку

— Конечно, централизованное отопление работает всю зиму, — пояснил Грег. — Надо бы убрать продукты в холодильник,— сказала я.

— Хозяйничай, — улыбнулся он.

Когда мы освободили пакеты, я решила что-нибудь приготовить, так как уже проголодалась Грег мне не мешал. Он устроился в гостиной на диване. Но мне показалось странным, что он ничего не смотрит и не читает. Обычно он не любил вот так праздно проводить время. Я быстро перекусила и вернулась к нему. Грег что-то писал на листе блокнота, но когда я вошла, явно засмущался и убрал блокнот в карман пиджака. Спрашивать я не стала, зная, что если он не захочет, то все равно не скажет.

«Может, снова пытается писать стихи? — размышляла я, глядя на его опущенные ресницы, скрывающие взгляд. — Тогда мне тем более не следует лезть с расспросами».

Я помнила, как он пытался сочинить мне стихотворное поздравление к дню рождения и что из этого вышло. Грег болезненно реагировал на такие неудачи, поэтому я предпочитала его не тревожить. Однако я не могла забыть и те строки, которые нашла тогда же, на другой стороне листа: «Меж двумя мирами вставший на излом, я всегда на грани меж добром и злом...»

Они буквально врезались мне в память и кажись странными, словно их написал не он.

Или, скорее, словно это был какой-то прорыв в его сознании, будто внутри произошел перелом.

Но тогда Грег это стихотворение не закончил.

— Чем займемся? — спросил он, наконец, справившись со смущением.

— Чем хочешь, — ответила я и приблизилась.

Его глаза засияли. Меня потянуло к его приоткрывшимся губам. Мы начали целоваться и быстро дошли до состояния невыносимого возбуждения. Так долго сдерживаемая страсть дала о себе знать. Мы были одни, все недоразумения разрешились, к тому же я больше не сомневалась в его любви и была уверена, что это чувство будет длиться вечно. Поэтому полностью расслабилась и уже ни о чем не думала. Мне хотелось лишь одного — ощутить полное слияние с любимым. Других мыслей не было. Через какое-то время Грег подхватил меня на руки и отнес на второй этаж в свою спальню. Я хорошо помнила эту комнату, именно здесь мы уже пытались отдаться друг другу. Мы улеглись на кровать. Все та же картина висела над изголовьем. Это было произведение Ренаты. На полотне мы стояли, прислонившись спинами друг к другу. Грег был по-прежнему на ночной половине, а я — на дневной. Рената добавила деталь. На моей поднятой ладони сидела лазоревая бабочка. Казалось, она вот-вот взлетит. Для меня эта бабочка сразу стала символом бессмертной души. И мне безумно хотелось, чтобы она однажды перелетела к Грегу.

— Люблю эту картину, - прошептала я, глядя на полотно.

— И я, - ответил Грет, освобождаясь от одежды.

Его глаза не отрывались от моего лица

Я стянула свитер, расстегнула джинсы. Грег уже был полностью обнажен, но меня больше Не смущала его нагота. Его тело казалось мраморной статуей прекрасного юноши, и я получала эстетическое удовольствие, любуясь совершенными формами. Я тоже полностью разделась. Грег приподнялся и провел кончиками пальцев по моим плечам, затем по груди, спустился к животу. Мне стало немного щекотно, я засмеялась, поеживаясь от холода его пальцев. Улыбка сбежала с его лица, он опрокинул меня на спину. Ощутив тяжесть его прохладного тела, я не смогла сдержать стона, обхватила его за шею и прижала к себе. Его губы не отрывались от моих, жар желания сжигал меня изнутри, наши дыхания смешались...

Когда я ощутила легкую боль проникновения, то вздрогнула, но не остановилась, а наоборот подалась ему навстречу. Ощущение солнечного счастья от полного слияния с любимым охватило меня, мир мгновенно расцветился радугой, эйфория вознесла выше небес. Грег дышал все тяжелее, его глаза были закрыты, губы налились кровью. Но он все не отпускал меня...

— Любимый, — шептала я в его приоткрытые губы.

— Любимая, — отвечал он.

Но вот он отстранился. Его глаза были по прежнему закрыты. Я отодвинулась на край кровати. Я знала, что сейчас произойдет, но была уверена в нем. Грег, по-прежнему не глядя на меня, вскочил с кровати и проговорил с мукой в голосе:

— Отвернись, прошу тебя! Не смотри!

Последнее слово он уже кричал. Я тут же отвернулась к стене, натянула на себя покрывало, зажала уши и зажмурилась. Но все равно слышала, как он тяжело дышит, как рычит, а потом хрипит. И вот все стихло. Я боялась смотреть. Но скоро ощутила такой внутренний холод, такую навалившуюся на меня пустоту, что поняла, Грега больше нет. Я откинула одеяло. Комната опустела. Я оцепенела и даже не могла плакать. Мы так долго ждали этого, так хотели. И вот все свершилось. Я знала, что Грег в этот миг очнулся в том заброшенном доме в Москве 1923 года, что он стоит возле петли... и что он все помнит.

— Любимый! — сказала я и словно послала слова через пространство в далекое прошлое. — Я с тобой!

Я будто ждала ответа, но в комнате было тихо.

И вдруг лазоревая бабочка вспорхнула с моей ладони на картине. Я это четко видела. Она перелетела на сторону Грега, опустилась ему на грудь. Ее яркие крылышки порхали, и от этого быстрого движения тьма размывалась вокруг них. Скоро ночь исчезла, и всю картину залило солнце. Я не сводила с бабочки глаз. Она неожиданно вылетела из картины, покружилась надо мной и плавно опустилась на блокнот, лежащий на полу возле брошенного пиджака. И исчезла Я подняла блокнот. На его листке было На писано стихотворение почерком Грега:

Меж двумя мирами

вставший на излом,

Я всегда на грани

меж добром и злом.

Я всегда на пике,

там где тьма и свет,

Я всегда в том миге,

где ответа нет,

Я всегда в том месте,

где мой путь как нож,

Где проходят вместе

истина и ложь,

Где границы четки

и весь мир разъят.

Между белым, черным

я всегда — распят.

1

Stiumata, песня «Жить с нуля…

2

Stigmata, песня «Желчь».

3

Скины (разг.) — скинхеды — молодежное движение. В России многие группировки пропагандируют неофашизм.

4

Кинестетик (англ. kinesthetic — «кинестетичный», «чувствительный к движениям») — в психологии один из типов людей по предпочтительному способу восприятия окружающего мира. В данном случае речь идет в основном об осязании. Для этого типа в первую очередь важны чувствительный опыт, эмоциональное подкрепление. Также они хорошо запоминают запахи, тактильные контакты, физические действия.