Пламя Победы Туров Тимур

– Ну слава тебе, господи. А то я уже начал думать всякую муть…

– Илюха! Живой!

Карим резко поднялся на локте, но шершни в голове тут же возмущенно загудели. Перед глазами расплылись розовые круги.

– Ух ты… А что было-то? – пробормотал Карим.

– Да дудуктив был, – охотно пояснил Илья. – С боевиком вместе. Боевик начался с того момента, как ты просунул голову в дверь. Тут Танцор, который меня стерег, и саданул тебя по башке. Причем прилично так приложил, даром что «голубой»…

Но Карим почти не обратил внимание на объяснения.

– Как же я рад, что ты жив, – пробормотал он. – Я чертовски рад…

– Ну а что ты думал: я на дне Школьного озера валяюсь, что ли? Так не дождетесь.

Карим осторожно сел.

Каморку, где они с Ильей сидели, освещала одна лампочка, свисавшая с потолка. Посредине стоял квадратный стол, накрытый клеенкой, на столе высилась пачка одноразовых картонных тарелок и несколько запечатанных в полиэтилен пластиковых стаканов. На полу лежал кусок ковролина. Стены были обшиты панелями.

А сам Карим лежал – точнее, уже сидел – на раскладушке.

– Уютно ты устроился, я смотрю, – пробормотал Сатин.

– Почему бы и нет? – пожал плечами Илья. – Али я не человек? – Он подмигнул.

Дверь отворилась, и вошел Кирилл Владимирович.

– О, с добрым утром, – усмехнулся он. – Голова не болит?

– Гудит, – признался Сатин.

– Тебе еще повезло, что я рядом был. Когда подъезжал к остановке, успел заметить, что ты возле перехода крутишься. Не мог понять, зачем ты туда полез. Оказалось – не зря полез. Только вот по черепу получил…

– А где… А кто меня так приложил? – спросил Сатин, потирая ушибленную макушку.

– А вон, орел…

Главный маг кивнул в угол, и только сейчас Карим заметил связанного по рукам и ногам альва, обмякшего на полу.

– Я не виноват, это не я. Меня заставили! – забормотал незнакомый Кариму Танцор, вытаращив большие испуганные глаза. – Я не хотел…

– Ладно, рассказывай! – фыркнул Кирилл Владимирович. – Заставили его, как же. Ты нам сейчас все как на духу выложишь, иначе…

– Я расскажу. Я все расскажу, – заторопился альв. – Мне скрывать нечего.

Дверь снова отворилась, и вошел Матвеев. Он притащил огромный термос с чаем и пакет бутербродов с колбасой.

– Сидите? Ну-ну. Сидите-сидите, воркуйте. Голубки. – Он стал раскладывать еду по картонным тарелкам, потом разлил в пластиковые стаканчики чай.

– Илюха, там твои с ума сходят, – опомнился Карим. – Надо позвонить бы…

– Спохватился! – хмыкнул Илья. – Я уже всех обзвонил.

Скоробогатов взял со стола один из стаканов и сунул Кариму:

– Пей, серый. Отходи. А то какой-то ты тормознутый.

– А здорово ты придумал с «греем», – вспомнил Сатин, машинально отхлебывая из стакана.

– Я не очень-то на это надеялся, – признался Илья. – Как ты меня нашел-то?

– Поисковиком. Точнее, я не тебя искал, а вот его… Он напал на меня в подъезде, а я из его крови сделал ртутный поисковик. Ни разу раньше не делал – а вот получилось.

– Это не я, это не я, – заверещал альв. – Это Синуулаатон. Я лишь выполняю приказы.

– Не ври, – строго сказал Матвеев. – Если бы это был не ты, поисковик не привел бы к тебе.

– Синуулаатон был здесь, – сказал альв. – Он ушел за пять минут до того, как вы появились.

– Это правда, – вставил Илья. – Был тут тот самый хмырь, в серой куртке. Помнишь, Карим? Примчался, что-то буркнул этому и умотал тут же.

– И где этот ваш… Лаокоон? – вмешался главный маг. – Где он сейчас, а? Отвечай.

– Я не знаю, – альв опустил голову. – Наверное, все убежали… Синуулаатон сказал: скоро будет всем плохо, надо уходить.

– Интересно. А тебя чего ж оставили? Пленника стеречь?

– Угу, – печально ответил альв. – Сказали, если за ним придут – отдай. Но не объяснили – кто. А я очень боялся, что придут Наблюдатели, или Часовщики, или джинна – и убьют меня. Или так убьют, издалека. Я очень боюсь энвольтации на смерть…

Еле-еле выпив половину чая, Карим поставил стаканчик на стол – есть не хотелось совершенно: подташнивало.

– Может, «анальгин»? – понял Илья.

– Энергии мало, – тихо ответил Карим. Ему мучительно хотелось спать.

– Так чего ж ты молчишь, серый? Давай подзаряжу! Меня тут держали в каком-то коконе, колдовать не мог. Зато весь запал сохранился, – похвастался Илья.

Он сел рядом с Каримом на раскладушку и, положив ему руки на плечи, сосредоточился. Сначала Сатин ничего не почувствовал и даже подумал, что не получилось. Но постепенно появилось и стало нарастать ощущение теплоты, исходившее от рук Ильи. Теплота очень быстро переросла в покалывание, а затем в ощутимую боль, расползшуюся по всему телу.

Кариму казалось, что через него прогоняют электрический ток.

Наконец Скоробогатов опустил руки.

– Ну как? – поинтересовался он. – Может, достаточно? А то наэлектризую, будешь как эбонит притягивать мелкие бумажки.

– Достаточно, – морщась, кивнул Карим.

– Теперь, «анальгин»?

– Пожалуй.

Пока Карим лечил голову, два дейвона и Илья что-то оживленно обсуждали, и Сатин даже подивился, как быстро они нашли общий язык.

– Так, – сказал Кирилл Владимирович, когда маги закончили совещаться. – Рома, рассылай гонцов во все концы, как говорится. Пусть попробуют перехватить альвов. Ленинградка, Пятница, все возможные направления. Хотя, скорее всего, поздно уже, да и темно. Черт! Гнаться за ними, особенно по «Дороге смерти», без фонарей… Но вдруг повезет? А этот Аполлон нам сейчас все подробно расскажет от начала и до сего момента.

«Дорогой смерти» назывался участок Пятницкого шоссе между Зеленоградом и Химками, где дорожное освещение отсутствовало полностью. Аварии случались там очень часто, но автомобилисты все равно охотно пользовались этим путем до Москвы: меньше пробок.

Роман убежал поднимать других дейвона, а альв, так и не назвавший своего имени, ограничившись прозвищем – Пискун, принялся рассказывать.

Где-то полтора месяца назад к Синуулаатону явился кто-то из местных Часовщиков. Нет, Синуулаатон не Верховный альв, но фактически за главного, верховный очень стар и большую часть времени проводит в медитации и созерцании, дела этого мира его мало интересуют.

Пискун даже не был уверен, что Верховного ввели в курс дела.

Часовщик наобещал с три короба всяческих благ для альвов, если они совместно с ним провернут некую операцию.

«Вы получите энергию и мощь, сможете творить такое, что ранее не могли», – сказал «желтый».

Что за операция, Пискун не знал, знал только, что для участия в ней надо ехать в Москву.

Синуулаатон согласился и задействовал практически всех членов зеленоградской колонии. В стороне остались только он, Пискун, один альв-музыкант из Дворца творчества да с десяток молодых альвов послабее. Ну и Верховный, вероятно. С этого момента Танцоры Зеленограда начали активно запасаться энергией.

Старшие колонии говорили: «Грядут тяжелые времена», и запрещали трепаться с чужаками. Было заряжено много амулетов, а также применены другие способы, о которых знают только альвы и о которых он, Пискун, не расскажет даже под пытками – тут альв изобразил из себя гордого подпольщика в руках злобных фашистов.

На это Кирилл Владимирович махнул рукой, заверяя, что знает он эти альвовские ухищрения, «но для дейвона они не годятся все равно», а остальное его не волнует.

Двадцать восьмого марта, накануне того злополучного дня, Синуулаатон со всеми альвами отбыл в Москву. Что там произошло – неизвестно. Но вернулись все они оттуда совершенно другими существами, очень агрессивными и, как показалось Пискуну, несколько не в себе.

С этого момента в зеленоградской колонии Танцоров началась совсем другая жизнь. Альвы, обычно тихие и спокойные, принялись готовить чуть ли не вооруженное восстание: по крайне мере, собирались группами, печатали листовки и пели революционные песни, и даже вступили в союз с местными коммунистами.

– Против кого восставать-то собирались? – поинтересовался Кирилл Владимирович. – Чего вам не хватало?

– Ну как же! – в голосе альва промелькнуло благородное негодование. – Против чиновников! Против произвола властей! Против создания невыносимых условий для работы! Против низких зарплат, против…

– Понял, понял, – замахал руками Кирилл Владимирович. – Это все?

– А разве мало?

– Но ты-то… Вот лично ты. Не участвовал же в… скажем так, московском ритуале. Ты тоже протестовал против произвола? Раз так горячо поддерживаешь.

– Я – нет, – стушевался альв. – Я только… душой я с ними, но митинги… нет, это не мое.

– А что ты можешь рассказать про источники? – вмешался Карим.

– Источники… Источник погас, но мы были готовы. Мы поняли, насколько мудрыми и прозорливыми были наши старшие, предусмотревшие, что так может случиться. Не зря, как оказалось, были сделаны все приготовления. Другие кланы так хорошо подготовлены не были. Некоторые даже приходили к нам, просили продать энергию. Ну вот слаш, например.

– Слаш? «Черный» просил вас продать амулет? – недоверчиво протянул Кирилл Владимирович.

– Ну да. Ему срочно понадобилось что-то сделать, а источник-то приказал долго жить… Но мы отказали. Самим едва хватало.

– А Часовщики? Что с Часовщиками? – нетерпеливо спросил Сатин.

– С «желтыми» какие-то дела у Синуулаатона, – нехотя признался альв. – Я абсолютно не в курсе. И думаю, что и остальные, кто не принимал участия в их заговоре, тоже в полном неведении.

– Кирилл, а ведь пока мы тут заседаем, Часовщики тоже разбегутся. Может, надо бы…

– Да у меня дейвона на всех не хватит! – возмутился главный маг. – Еще и к каждому «желтому» приставлять по «серому» – ты что, смеешься? Мало мы Танцоров этих пасем.

– А может, кого-нибудь подключить? Тех же людей из «Позитрона»…Позвоните матери клана, она еще не вернулась?

– Москву попросите помочь, в конце концов, – вставил Илья. – Там же маги тоже заинтересованы в связи со взрывами. Кстати, я так и не понял: если зачинщики – ваши Часовщики, то зачем они взорвали Московское метро?

Тут у Кирилла Владимировича зазвонил мобильник.

– О, мать прибыла. Легка на помине. Слушаю, почтенная! – сказал он в трубку.

Пока начальство клана долго и эмоционально совещалось, Карим смог наконец поговорить с Ильей. Сатин рассказал о разговоре с Амуровым, драке с альвами и о том, как снимали иллюзии с источника маах`керу.

– Как у тебя со Снежанкой-то? – перебил Скоробогатов, услыхав про маах`керу.

– Порядок, – заверил его Карим.

– Н-да? Завидую… – многозначительно протянул Илья. – А я вот…

Но тут вмешался Кирилл Владимирович, закончивший разговаривать с матерью клана:

– Прекращаем базар. Мать хочет немедленно снять иллюзии с источников и пригласить соседей, чтобы все это видели.

– Так время-то к полуночи! – воскликнул Карим.

– Ну что поделать, – вздохнул Дориченко. – Я пытался спорить, но начальство не переубедишь.

Ярко-синяя «пятерка» с буквой «У» на крыше двигалась по Панфиловскому проспекту в сторону площади Юности. Между Каримом и Ильей на заднем сиденье находился пленный альв, вел машину Кирилл Владимирович. Направлялись к своему источнику, что располагался в небольшом круглом фонтане на площади.

Отзвонился Матвеев, не без досады доложил, что ни одного альва задержать не удалось.

– Может быть, попросим приехать хотя бы тех, кто остался? – с сомнением предложил Карим.

– Скажи-ка, друг любезный, Пискун, – заговорил Кирилл Владимирович, не отрывая глаз от дороги, – кто из не ударившихся сегодня в бега – маги? Есть такие?

– Есть, – с готовностью отозвался Пискун. – Ингуараон и я.

– Понятно. Ну что ж, на безрыбье…

Когда автомобиль подъехал к площади Юности, Карим увидел, что тут немало народу. Ярко горели фонари, и Сатин разглядел мать клана и еще двоих дейвона, Дениса – старшего мага-сатра, нескольких людей и двоих Наблюдателей, похоже, из разных орденов.

Как только Кирилл Владимирович, Илья и Карим вышли из машины, подкатил Матвеев на зеленой «десятке». Он привез Ингуараона – того самого музыканта из хореографического кружка.

Маги, до этого что-то бурно обсуждавшие, замолчали и дружно уставились на вновь прибывших.

– Ну здравствуй, здравствуй, Карим, – сказала мать клана. – Вижу, ты сумел многое узнать. Молодец, мальчик! Не зря ты один из наших сыновей. А это твой друг «коричневый»?

– Да, почтенная мать.

– Наслышана, что и он многое сделал, чтобы найти причину того, что произошло с источниками.

– Да, почтенная мать. Он даже пострадал из-за этого.

– И это знаю, – кивнула мать клана. – Твой друг будет вознагражден.

– Благодарю, почтенная мать, – вмешался Илья. – Но мне ничего не нужно.

– Бескорыстие и скромность – это хорошо, но к месту. Ты, Карим, можешь вернуться в город и в клан.

После этого она словно забыла об Илье и Кариме и начала что-то вполголоса обсуждать с Кириллом Владимировичем.

Совещание не заняло много времени. Потом мать клана, Кирилл Владимирович и Денис создали внушительных размеров «полог», чтобы скрыть и фонтан, и всех собравшихся.

Как только дело оказалось сделано, мать клана заговорила:

– Почтенные! Как вы все уже знаете, на наш источник и, предположительно, на ваши источники тоже наложены искусно выполненные иллюзии. Сейчас мы вместе попытаемся их снять. К сожалению, магов, которые наложили это заклинание, нам… застать в городе не удалось. Попробуем обойтись своими силами. Будем уповать на то, что наш источник значительно менее мощный, чем колодец маах`керу в Москве, и поэтому иллюзии на нем тоже менее плотные. Считаю необходимым сообщить, что на время проведения нашего мероприятия уважаемый Теодоракес позволил мне и Кириллу подключиться к колодцу на Черном озере. Прошу вас, Денис, вас, Ингуараон, начинаем. Если еще кто хочет помочь, мы не будем против…

– Я думаю, стоит задействовать и вот этого парня, – Кирилл Владимирович указал на Илью. – Он прекрасно шарит в иллюзиях, к тому же не отключен.

Скоробогатов покраснел.

– А расстояние? – быстро спросил Карим.

– Приближается к ста километрам, честно говоря, – засмеялся Скоробогатов. – Но ничего, мне хватит.

Маги встали с разных сторон от колодца. Конечно, у них не получилось создать замкнутый контур, как это делали альвы на территории ВВЦ, но Карим подумал, что наверняка можно обойтись и без этого. Решивший помочь «бесцветный» извлек из кармана короткий черный жезл с набалдашником.

Ингуараон завернулся в густой непроницаемый туман, Денис воссоздал в воздухе что-то, напоминавшее клубы пара, из которых образовалось призрачное дерево с длинными ветвями. Мать клана закрутила черную воронку вихря, Наблюдатель принялся шевелить черным жезлом, а Кирилл Владимирович и Илья начали что-то шептать, один погромче, другой потише.

Потом маги одновременно подняли руки и застыли в неподвижности.

Такого облака, как было у альвов на ВДНХ, Карим не увидел. На мгновение над источником появилась тончайшая пленка в виде купола, но тут же лопнула, не все успели ее заметить. А вот открывшееся заклинание увидели абсолютно все, одновременно – точно такая же, как в парке ВВЦ на источнике в фонтане «Дружба народов», решетка из светящихся лучей.

– Итак, почтенные, – тяжело отдуваясь, сказала мать клана. – Заклинание есть, мы все его отлично видим, и, по имеющимся у нас данным, наложено оно, предположительно, гр-хч-сг-от…

– Прошу прощения, уважаемые, – вмешался Наблюдатель, принимавший участие в ритуале. – Ответственно заявляем: это заклинание совершенно точно наложено гр-хч-сг-от. Почерк желтой сферы.

Мать клана выглядела слегка удивленной.

– Вы ручаетесь, почтенный?

– Да. Позвольте не разглашать наши профессиональные секреты, но гарантии мы готовы дать: здесь поработали Часовщики.

– В таком случае, чего же мы ждем? – вмешался Кирилл Владимирович. – Надо срочно притащить сюда кого-нибудь из Часовщиков! Кто из вождей обитает поближе? Схватить за шкирку и сюда!

– Увы, – бесстрастно заявил тот же Наблюдатель. – Скорее всего, мы опоздали. Сегодня с утра нам, ордену Изумрудных Крыльев, не удалось обнаружить ни одного обладающего властью или магической силой Часовщика в местах их обычного пребывания. Жилища брошены.

– Ух ты. Вот так новость! – пробормотал Карим.

– Так чего же вы молчали, почтенные? – нахмурилась мать клана.

– Не было необходимости поднимать панику раньше времени, – парировал Наблюдатель. – В том, что на колодцах лежит заклинание, вы все, уважаемые, убедились только сейчас. Знакомить магов города с результатами наших исследований раньше этого срока не имело смысла: наши обвинения выглядели бы голословными и, скорее, казались бы попыткой оклеветать гр-хч-сг-от.

– Вот так завернул, – пробормотал Илья.

– Наблюдатель же, чему удивляться. Все у него логично и своевременно, не в ущерб себе, – в тон ему отозвался Карим.

– И все же мы попытаемся отыскать хоть кого-нибудь… – заявила мать клана.

Теодоракес пришел на службу раньше обычного, проработал до вечера в каком-то лихорадочном возбуждении, то и дело вздрагивая от накатывавшего волнами тревожного предчувствия, и ближе к вечеру совершенно выбился из сил.

Не успел он подняться из-за стола, чтоб ехать домой, как вошла Вероника.

– Шеф, вас префект вызывает.

Теодоракес вздрогнул. Префект никогда не вызывал его через секретаршу – всегда приглашал лично. Поднявшись, он, полный самых мрачных предположений, направился в кабинет начальника.

Префект сидел за столом, протирая очки пылеотталкивающей салфеткой.

Когда заместитель вошел, он водрузил очки на нос и пристально уставился на него.

– Садитесь…

Префект был далек от мира за Пеленой и понятия не имел, с кем ему приходится работать.

– К сожалению, вынужден признать, что наш с вами тандем не сложился, – начал он. – В округе слишком много недовольных, это показал недавний митинг. Не надо было вообще устраивать его, я ведь вас предупреждал. Ваша инициатива до добра не довела.

Теодоракес опешил: идея с митингом принадлежала вовсе не ему, а самому префекту.

Как ловко он все перекроил!

– Кроме того, до меня дошли слухи о не очень хорошем судебном слушании дела конструкторского бюро «Горизонт». Рейдерство это, знаете ли, совершенно нам ни к чему. Тень брошена на всю администрацию округа.

– Но… я могу объяснить. Все не так!

Теодоракес никак не ожидал, что префект соберет в кучу все его грехи.

– Это не важно. Не важно. В последнее время в городе стало неспокойно. Думаю, что вы не справляетесь с теми задачами, которые были возложены на вас вместе с вашей высокой должностью.

Теодоракес не находил слов для ответа. Как? Почему? Почему именно сейчас, что случилось, кто нажаловался на него? Он терялся в догадках.

– Я бы рекомендовал вам оставить пост. Подумайте над этим. Хорошо?

– Ладно, – буркнул глава зеленоградских Акалонов и на ватных ногах вышел из кабинета.

Рас-Сел заглянул к себе в Кутузово буквально на минуту.

Он давно понял, что дело с источниками близится к финалу, и был готов к тому, что рано или поздно за ним придут.

Рюкзак, приготовленный на случай внезапного бегства, лежал всегда на виду, дела были доделаны, связи оборваны. Можно было дать деру раньше, не дожидаясь развязки, – все, что мог, он уже сделал, остальное зависело от других участников затеянного им представления. Но Рас-Селу очень хотелось досмотреть его если не до конца, то хотя бы до того момента, пока он жив.

В последние дни Часовщик скрывался в одном из приготовленных заранее убежищ, но сегодня вернулся в старый дом, чтобы забрать и перепрятать одну вещь. Он хотел даже оставить ее – для того чтобы кто-то из магов обнаружил, прочитал и узнал истину. Но теперь передумал – не было никаких гарантий, что ценная информация попадет в нужные руки. Уж лучше пусть не достается никому.

От энвольтации на смерть Часовщик застраховался всеми возможными способами: запасся защитными амулетами, личные вещи и фотографии старался нигде не оставлять. Если бы пришлось в спешке покидать место, где он сейчас прятался, Рас-Сел тут же устроил бы пожар, чтобы уничтожить любые следы своего пребывания.

Хотя все эти предосторожности не имели особого смысла. Все равно смерть не сегодня-завтра наведается к нему. Ведь Часовщики живут недолго, гораздо меньше, чем люди.

Как бы там ни было, умирать мучительной смертью от рук врагов не хотелось.

Кутузово Часовщик заблаговременно окружил особой сигнализацией, на случай войны он запасся оружием, парочкой устройств типа дымовых шашек, способных сбить противника со следа. А главное – он добыл «крест верог», хотя и очень старый, так что была опаска, что тот рассыплется раньше времени.

Рас-Сел до последнего времени был уверен, что найдется маг, способный понять суть его замысла, и в том случае, если его, Рас-Села, уже не будет в живых, суметь помочь городу. Он очень надеялся, что тот, кто догадается о причине «уничтожения» источников, успеет прийти сюда, и очень хотел, чтобы это оказался кто-то не из «бесцветных».

Когда Рас-Сел находился в своем доме, сигнализация сообщила, что с разных сторон к нему приближаются трое: два Наблюдателя из Изумрудных Крыльев, решивших проникнуть в деревню со стороны центра города, а также джинна, двигавшийся по Пятницкому шоссе со стороны Москвы.

До их появления около дома оставалось не более пяти минут.

Часовщик заработал мозгами: бежать, устроив пожар? Он успеет, но нет никаких гарантий, что по его следу не будет тут же отправлено поисковое заклинание.

То, что «бесцветные» не трогали его до сих пор, могло говорить о разном, но, скорее всего, они надеялись получить дневники. Наблюдатели уже были здесь, в Кутузово, но ничего не нашли. Если они решили вернуться – значит, либо о чем-то пронюхали, либо засекли его самого.

Рисковать не имело смысла, разумнее было вывести из строя потенциальную погоню.

Рас-Сел вскинул на спину рюкзак, достал пробирку с кровью Маркарова-старшего, «крест верог» и стал ждать.

Часовщик держал пробирку в одной руке, а крест – в другой, краем глаза поглядывая на подходивших к дому «бесцветных» в приоткрытую дверь. Через окно он мог видеть спешившего джинна. В обиталище Рас-Села не имелось второго этажа, но был крошечный чердак, на котором даже Часовщику приходилось сгибаться в три погибели. Туда вела обычная стремянка, а на крышу выходил люк.

На то, чтобы пройти этим путем, хозяин дома потратил не больше минуты.

Наблюдатели и джинна увидели друг друга одновременно, и на мгновение приостановились. Рас-Сел капнул из пробирки на каменный крест и метнул его с крыши. Кубарем скатился вниз и бросился бежать. Через четыре секунды позади раздался взрыв.

…Рас-Сел нисколько не сожалел о том, что сделал: они сунулись к нему сами, он чужаков к себе не звал.