Счастливый билет Грэхем Линн

ГЛАВА СОРОК ПЯТАЯ

Лиза разорвала лицо Тони на мелкие кусочки, отделив глаза, нос и рот, после чего скомкала обрывки и швырнула их в мусорную корзину. Там уже валялся написанный им портрет. На улице Омар восседал на заборе, отделявшем ее дворик от участка Флоренс Дэйл, и с любопытством наблюдал за Лизой.

— Очень хорошо, что я отдала тебя, — строго сказала она ему. — Иначе ты тоже оказался бы там. — Лиза не хотела, чтобы хоть что-нибудь напоминало ей о Тони. Взяв в руки картонную коробку, в которой хранились все ее любимые фотографии и вырезки, она высыпала их на пол — она давно собиралась перебрать их и разложить по альбомам, — а потом принялась складывать обратно, отбирая все, что имело отношение к ее мужу. Оставшийся после последних выборов рекламный проспект, на котором Тони обаятельно улыбался, глядя в объектив, был скомкан, а их свадебное фото — разорвано в клочья.

Лиза одну за другой складывала фотографии и вырезки обратно в коробку и, как случалось всегда, когда она доставала их, погрузилась в воспоминания… Она вновь перечитала отзывы о «Великолепной афере», удивившие тогда всех, статью о Денте, вырезку из какой-то заштатной газеты в Мэне, в которой критик хвалил бездарную игру Ральфа в «Дяде Ване», и улыбнулась, глядя на снимок, запечатлевший ее и Джекки в Кенсингтон-Гарденз. Тогда какой-то молодой человек попросил разрешения сфотографировать их. Они дали ему свой адрес на Куинз-Гейт, и он прислал им эту фотографию, приложив к ней записку, в которой умолял Джекки поужинать с ним. Они лишь посмеялись над ним, хотя Лиза и пыталась уговорить подругу сходить на свидание. Молодой человек показался ей очень милым, и уж, во всяком случае, он был в тысячу раз лучше Гордона.

Джекки! Как она любила того ужасного мужчину! Такая доверчивая и по-детски наивная, она оказалась слишком невинной и беспомощной для этого страшного, жестокого мира. Лиза вспомнила, как стояла во время снегопада у дверей дома викария, наблюдая за Джекки и ее семьей. Она знала, что ей достаточно постучать, и ее примут с распростертыми объятиями, вовлекут в тесный семейный круг, и она станет его частью. Джекки всегда была рядом, когда Лиза нуждалась в ней, даже через столько лет. А вот Лиза оттолкнула от себя подругу, когда той понадобилась ее поддержка. Господи, как она могла быть такой неблагодарной и черствой? Разумеется, тогда ее, в первую очередь, заботила проклятая опухоль, но это не могло служить оправданием.

«Куда же я подевала номер Джекки?» — лихорадочно размышляла Лиза, роясь в ящиках бюро. Но там его не оказалось. Она поднялась наверх и вывернула наизнанку свои сумочки, пока наконец не обнаружила его в кармане жакета. На скомканной страничке из ежедневника Джекки уместилась целая неделя марта, но на ней не было ничего, абсолютно ничего, кроме номера телефона, написанного знакомым небрежным почерком. Это означало, что на всю неделю у Джекки не было запланировано ни единой встречи — ни обеда, ни ужина, вообще ничего.

Лиза набрала номер, и ей ответил молодой человек, голос которого был едва слышен из-за оглушительного рева музыки. Лизе пришлось три раза повторить, что она просит пригласить к телефону Джекки Мюррей, прежде чем он понял ее.

— Подождите минутку, сейчас я приведу ее, — пообещал он в конце концов.

Прошло добрых пять минут, прежде чем молодой человек вернулся.

— Она у себя, но не открывает. Надеюсь, с ней все в порядке.

— Дайте мне свой адрес, и я сейчас приеду.

— Джекки, это Лиза. Если ты не откроешь дверь, я приведу управляющего с ключами.

— Вам повезет, если вы сумеете это сделать, — заметил юноша, стоящий у нее за спиной, тот самый, что разговаривал с Лизой по телефону. — Он сейчас в Мексике.

— И что он там делает? — осведомилась Лиза, продолжая барабанить в дверь.

— Проматывает деньги, которые заработал на этом клоповнике, полагаю.

— Джекки! — Лиза замолотила в дверь уже обеими руками. — Наверное, она думает, что это звучит музыка, дополнительные басовые аккорды.

— Музыка не настолько громкая, — запротестовал юноша.

— Тогда, на мой взгляд, вам надо проверить слух. Держу пари, врач скажет вам, что вы почти оглохли.

Лиза прижалась ухом к двери, и ей показалось, что она расслышала шарканье.

— ДЖЕККИ! — заорала она во весь голос. — Открой эту чертову дверь!

Дверь чуточку приоткрылась и замерла. Лиза осторожно толкнула ее. Джекки уже возвращалась обратно и с размаху бросилась лицом вниз на постель, как беременная слониха.

— Значит, с ней все в порядке? — На лице молодого человека отразилось облегчение.

— Да, спасибо за помощь. Но есть кое-что еще, что вы можете сделать.

— Что вы имеете в виду?

В общем-то, он был вполне нормальным и даже приятным юношей. Лиза одарила его широкой улыбкой.

— Вы можете сделать эту проклятую музыку потише?!

— Повернись и посмотри на меня, — скомандовала Лиза. По дороге сюда она решила, что надо проявить твердость, как в тот раз, когда они были молоды. Пожалуй, такое поведение принесет Джекки больше пользы, нежели сочувствие.

Джекки шмыгнула носом и села, жалобно взглянув на подругу.

— Что стряслось, глупая ты клуша? Почему ты не открывала? Из-за тебя начал беспокоиться даже этот мальчик, не говоря уже обо мне.

— Ох, Лиза! — Джекки расплакалась. — Я чувствую себя такой несчастной!

— Это и неудивительно, учитывая, в каком свинарнике ты живешь. Ты только посмотри на это! — Комната была довольно большой и светлой, с огромным окном, выходящим на симпатичный сквер, густо поросший деревьями, но Джекки превратила ее в свалку. Одежда валялась повсюду: на спинках стульев, на полу, вперемежку со старыми газетами и журналами, а на маленьком круглом столике громоздилась гора грязных тарелок.

— Честное слово, Джекки, мне кажется, что машина времени перенесла меня в прошлое. У меня такое ощущение, будто я вошла в квартиру на Куинз-Гейт целую вечность назад.

— Прости меня!

— Еще чего! А ну-ка, немедленно вставай с кровати и помоги мне прибраться.

Лиза обратила внимание на то, каких трудов стоило Джекки привести свою огромную тушу в вертикальное положение. Подруга поймала ее взгляд и заявила, защищаясь:

— Я хочу похудеть. Мне не нравится, что я такая толстая.

— Это вредно для сердца, — строго заявила Лиза, и внезапно Джекки улыбнулась.

У Лизы перехватило дыхание. Годы повернули вспять, и она испытала острый приступ ностальгии, как будто перед ней каким-то чудом предстала прежняя Джекки.

— Мне тоже кажется, будто я попала в машину времени. Она возвращает меня в прошлое, когда ты вот так же командовала мной.

Под одеждой Лиза обнаружила грязные обертки из-под рыбы с жареным картофелем, перепачканные кремом бумажные пакеты из кондитерской и вспомнила, как Джекки старалась заглушить отчаяние неумеренной едой, когда ожидала Ноэля. В еде она искала утешения, а это означало, что и сейчас она нуждается в нем.

Когда они прибрались, развесили одежду в гардеробе, а мусор запихнули в пластиковые пакеты, комната вновь обрела жилой вид. И только тогда Лиза поняла, что музыка внизу стала играть значительно тише. Она вымыла две кружки в маленькой раковине в углу и включила электрический чайник.

— Пожалуй, после таких трудовых подвигов мы с тобой заслужили по чашке чаю, — с удовлетворенным вздохом заявила она. — С чего это на тебя напала хандра, скажи на милость? Что это за глупости — запереться в комнате и не отвечать на звонки?

Джекки где-то откопала домашний халат, огромный и уродливый, не сходившийся у нее на талии.

— Вчера меня направили в Холборн, — сказала она, — в одну юридическую фирму, и там меня усадили за эту ужасную электронную пишущую машинку. А я успела освоить только электрическую модель. Я вовсю печатала путеводители и справочники, когда мне пришлось уйти из бюро из-за Ноэля. Но машинисткой я всегда была хорошей — я перепечатывала проповеди для Лоуренса и вела его переписку, — и скорости я не утратила. Но эта штука! Она просто убегала от меня. Я растерялась, мои пальцы превратились в беспомощные сосиски. И в обеденный перерыв они вдруг заявили мне, что им больше не нужна временная работница, но это был только предлог, чтобы избавиться от меня. Я ни в чем их не виню, от меня просто не было никакого толку.

— Это ужасно, и неудивительно, что ты так расстроилась, — мягко сказала Лиза.

— Это стало последней каплей. Иногда мне кажется, что продолжать жить дальше не имеет смысла, ведь Лоуренс умер, а дети разъехались. Я больше ничего не умею, кроме как быть женой и матерью. — Джекки снова заплакала. — Я никак не могу привыкнуть к тому, что рядом со мной больше никого нет и что я осталась совсем одна. В приходе я все время была занята, у нас была такая беспокойная жизнь, но она мне даже нравилась. Повсюду были дети, и не только мои. А теперь меня везде окружает пустота.

Лиза не знала, что сказать. Немного помолчав, она предложила:

— Ты можешь поступить на курсы и научиться работать на этих новомодных печатных машинках.

— Я уже думала об этом. Было бы еще лучше, если бы я научилась пользоваться текстовым редактором, но кто меня возьмет на работу, Лиза? Мне уже шестьдесят, и я выгляжу, как пугало огородное. Иногда мне кажется, что поэтому и дети редко приглашают меня к себе, — с отчаянием заключила Джекки. — Они стесняются меня.

— Мы должны привести тебя в порядок, — решительно заявила Лиза.

— Как? — с надеждой спросила Джекки.

— Для начала ты сядешь на диету. Запишешься в клуб, где подружишься с другими людьми. Согласна?

— Да, Лиза. — Джекки слабо улыбнулась.

— Помнишь, когда мы встретились в первый раз, ты дала мне свою одежду, одолжила часики и мы с тобой использовали те купоны, что присылали твои тетушки? — Джекки кивнула. — Ну вот, теперь пришла моя очередь сделать что-нибудь для тебя. Я куплю тебе одну из этих штук для обработки текстов — и не спорь со мной! — заявила Лиза, видя, что Джекки уже открыла рот, чтобы возразить. — Как только ты освоишь ее, ты сможешь стать внештатной работницей или открыть собственное агентство — я знаю кучу писателей, которым нужно перепечатывать сценарии.

Джекки молчала так долго, что Лиза уже начала думать, будто она обиделась. В общем-то, это была дешевая клоунада — указывать Джекки, как она должна строить свою жизнь…

— Спасибо тебе, Лиза. Я очень тебе благодарна и сделаю так, как ты предлагаешь. Но, видишь ли, без Лоуренса и детей моя жизнь все равно не станет такой полной, как прежде.

Тем вечером, возвращаясь домой на такси, Лиза думала: «Я куплю Джекки приличную квартиру где-нибудь в центре, чтобы она смогла открыть там агентство, и скажу, что она принадлежит другу, которого вполне устроит символическая арендная плата. Я не могу оставить ее в той убогой комнатенке». Она чуть было не пригласила Джекки переселиться к ней в Пимлико, но домик был слишком мал, и они наверняка станут действовать друг другу на нервы после стольких-то лет. Когда они были молоды, все было совсем по-другому, уединение казалось ненужным. И, кроме того, любой благотворительности есть предел. У Джекки тоже была гордость.

Но, по крайней мере, события сегодняшнего дня отвлекли Лизу от мыслей о собственных проблемах. Завтра утром у нее была назначена встреча с адвокатом, с которым она собиралась обсудить процедуру развода, и Лиза со страхом думала о том, какие еще неприятности ждут ее впереди.

— Разумеется, вы не сможете доказать, что ваш муж не выполнял своих супружеских обязанностей в браке, — заявил Алан Пил. Это был серьезный дородный мужчина со старомодными манерами, которые делали его старше, чем он был на самом деле. Лиза решила, что Алан — ее ровесник, и испытывала неловкость, обсуждая с ним столь интимные вопросы.

— Он не сможет доказать обратного, — буркнула она.

— Но тогда возникает вопрос: почему вы оставались рядом с ним? Если бы вы заявили, что он не исполняет своих супружеских обязанностей, через неделю или месяц после свадьбы, ваши слова прозвучали бы убедительнее. Но прошло четыре года, и это вызовет сомнения. Люди начнут спрашивать себя, почему вы не ушли раньше.

— И вы тоже мне не верите?

— Нет, почему же, верю, — произнес Алан. — Но мы должны взглянуть на это с точки зрения судьи. Почему вы сразу не развелись? — с любопытством спросил он.

Лиза пожала плечами.

— Поначалу я думала, что со временем у нас все наладится, но… он так и не повторил попытки. А потом я просто привыкла к той жизни, которую мы вели. Я начала получать удовольствие от политики и полюбила Феррис-Холл — это его дом — и Броксли. В какой-то степени и Тони мне нравился. Мы неплохо ладили довольно долгое время, пока я не растеряла последние иллюзии. А теперь не осталось ничего, кроме ненависти с его стороны и равнодушия — с моей.

— Понимаю, — мягко сказал Алан. — Давайте вернемся к мировому соглашению, о котором он упоминает. Подобные прецеденты уже случались: муж получал алименты или единовременное пособие от жены, если она обладала большим состоянием. — Адвокат сухо улыбнулся. — Если подумать, это вполне справедливо. Вы бы наверняка рассчитывали на соответствующую компенсацию с его стороны, окажись вы на его месте.

— Справедливо?! — ахнула Лиза. — Да он женился на мне ради моих денег!

— А разве женщины никогда не выходят замуж по тем же соображениям?

— Если таково ваше мнение, я найду себе другого адвоката, — сердито заявила Лиза.

— Моя дорогая леди, я всего лишь обращаю ваше внимание на реалии жизни.

«Интересно, неужели все адвокаты выглядят и ведут себя, как напыщенные индюки?» — подумала Лиза.

— Разумеется, я на вашей стороне, вы мне за это платите, но вы же наверняка предпочитаете факты льстивым речам?

— Пожалуй, — пробормотала Лиза. — Но все равно, в моем случае это кажется несправедливым.

— Что ж, я начну необходимые процедуры и свяжусь с вами.

Лиза встала. Провожая ее к двери, адвокат сказал:

— Знаете, а ведь мы вместе с вашим мужем учились в школе-интернате.

Сомнения охватили Лизу с новой силой.

— Вы и Тони? Но будете ли вы в таком случае действовать в моих интересах?

Алан жестом дал ей понять, что беспокоиться не о чем.

— Не волнуйтесь, с тех пор я с ним не виделся. А если уж быть откровенным до конца, то у меня никогда не возникало такого желания. Тони не пользовался особой популярностью. У него был зуб на отца, он вечно жаловался, что тот дает ему мало денег. Припоминаю, что уже тогда Тони был заядлым игроком.

«Пожалуй, все-таки стоит чем-нибудь заняться», — отстраненно подумала Лиза. Сыграть в спектакле или в кино, где угодно, только бы отвлечься от мыслей о разводе. Все лучше, чем просто сидеть и ждать дальнейшего развития событий. Несколько недель назад ей предложили роль в четырехсерийной телевизионной драме, хотя сейчас, наверное, было уже поздно соглашаться. С тех пор ничего нового не подворачивалось. Сомневаться не приходилось — с возрастом у актрисы становится все меньше ролей. А в киноиндустрии дела обстояли еще хуже, это только Роберт Митчем[114] и Джон Уэйн могли сниматься до глубокой старости, даже в шестьдесят лет играя героев-любовников, причем их партнерши, как правило, были вдвое моложе.

Хотя, быть может, Тони уже успокоился и смирился и развод пройдет без сучка и задоринки. В конце концов, Лиза знала о нем столько неприглядных вещей, о которых могла дать показания в суде. Он же мог рассказать о ней совсем немного — только об адюльтере с Крисом…

Джекки позвонила ей первой.

— Ты уже видела сегодняшний «Метеор»? — спросила она.

— Ты же знаешь, что я никогда не читаю «желтую» прессу, — с негодованием ответила Лиза. — И меня удивляет, что ее читаешь ты.

— Я купила эту газету только потому, что меня привлекли заголовки. Думаю, тебе стоит немедленно прочесть ее, Лиза.

— Да в чем дело, что такого там написано?

— Будет лучше, если ты прочтешь ее сама.

«ПАРЛАМЕНТАРИЙ РАЗВОДИТСЯ С БЫВШЕЙ ПОРНОЗВЕЗДОЙ».

«Метеор» торчал на проволочном стеллаже рядом с газетным киоском вместе с другими ежедневными газетами, и Лиза, прочтя заголовок, поначалу даже не связала его с собой и подумала, что Джекки ошиблась. Но потом, вглядевшись в большую, на весь разворот, фотографию полуобнаженной женщины, она сообразила, что перед ней — стоп-кадр из фильма «Сладкая мечта». На снимке была изображена Касси Ройяль — другими словами, она сама — в том самом черном пеньюаре с оторочкой из перьев. Она стояла у окна, вытянув вперед руку и придерживая ею штору, а вторую уперев в бедро. Выглядела она как распутная, падшая женщина, каковой ей и полагалось быть по сценарию.

— Ах ты, сукин сын! — вырвалось у Лизы.

«Сэр Энтони Молино, член парламента от консерваторов (Броксли, Южный Йоркшир), вчера начал бракоразводный процесс против своей супруги, стареющей красотки Лизы Анжелис. Сэр Энтони утверждает, что поводом послужило то, что ему стало известно — в молодости его супруга снималась в порнографических фильмах.

— Разумеется, я ничего не знал об этом, когда мы поженились, — заявил вчера сэр Энтони нашему корреспонденту. — Но теперь, когда мне это известно, у меня не остается иного выхода, как требовать развода. В конце концов, я обязан поступить так хотя бы ради своих избирателей. Жена человека моего положения должна быть вне подозрений…»

Лиза сняла очки и с отвращением скомкала газету.

— Стареющая! — сказала она сама себе, не в силах поверить прочитанному. — СТАРЕЮЩАЯ!

Затем ей позвонила Герти Ломакс.

— У нас здесь шныряет парочка репортеров, они задают всякие вопросы. Почти все — на вашей стороне, но Фергюс говорит, что Тони нанял частного детектива, чтобы тот покопался в вашем прошлом, так что будьте готовы к очередной порции чего-то подобного.

— Ты расстроена? — спросила Нелли. Она звонила из Ливерпуля.

— Ничуть, — ответила Лиза. — Я раздевалась всего в одном фильме. Тогда это был смелый поступок, но те времена давно прошли, и сейчас «Сладкая мечта» считается классикой жанра. Ее даже пару раз показывали по телевизору — а этого никто не стал бы делать, будь фильм действительно порнографическим. Что меня разозлило, так это то, что меня назвали «стареющей».

Алан Пил заявил:

— Боюсь, известность подобного рода не пойдет вам на пользу. Судьи очень консервативны, и даже если репортер намеренно сгущает краски, в зале суда это будет выглядеть некрасиво.

В тот день Лизе позвонили те, кто сочувствовал ей, и несколько газетчиков, желавших узнать, что она думает по поводу статьи в «Метеоре».

— Я бы не назвала ее «разоблачением», — ответила она. — Фильм «Сладкая мечта» давно вышел в широкий прокат, и посмотреть его может кто угодно. Но вот скажите мне — стали бы вы называть женщину, которой исполнилось всего пятьдесят четыре года, стареющей?

В сущности, скандальная известность пошла ей на пользу. На следующий день Лизе предложили сразу три новые роли: две — в спектаклях и одну — в кино, и она согласилась сняться в комедии о временах Эдуарда VI и Эдуарда VII под названием «Замок Барни». Не имело значения, что ее гонорар был в десять раз меньше того, что она получила бы в Голливуде. Фильм снимался в Лондоне, а это означало, что ей не придется никуда уезжать. Ей следовало находиться неподалеку на тот случай, если в рукаве у Тони отыщется еще парочка крапленых карт.

«ДЕСЯТЬ ФАКТОВ ИЗ ЖИЗНИ КОРОЛЕВЫ ПОРНО, КОТОРЫЕ ОНА НЕ ХОТЕЛА БЫ СДЕЛАТЬ ДОСТОЯНИЕМ ОБЩЕСТВЕННОСТИ».

Эта статья появилась несколько недель спустя, пусть и не на первой странице, зато занимала почти всю восьмую страницу «Метеора». Прочитав ее, Лиза испугалась по-настоящему. Как, ради всего святого, детективу Тони удалось раскопать все это?

«…Анжелис бросила своего первого мужа после девяти месяцев совместной жизни. Брайан Смит так больше и не женился, и его мать Дороти утверждает, что случившееся надломило его.

…Анжелис жила с ДВУМЯ мужчинами в своем доме в Лос-Анджелесе.

…третьего мужа Анжелис, Джозефа Дента, ненавидел весь Голливуд.

…Анжелис закрутила роман с коллегой по экрану Хьюго Сванном во время съемок фильма, режиссером которого был ее второй муж, Басби Ван Долен…»

И так далее в том же духе.

Лизе стало плохо. Статья пересказывала лживые, отвратительные сплетни о том, что она спала с мужчинами, которых даже не знала, устраивала истерики на сцене, отвешивала пощечины режиссерам, но самое ужасное заключалось в том, что нашлись люди, готовые рыться в чужом белье и выдумывать грязные истории для того, чтобы очернить ее. Слава богу, Дороти Смит не поведала газетчикам о ребенке, отцом которого считал себя Брайан. Это было бы уже слишком. Но, наверное, Брайану было стыдно признаваться в этом читателям.

— Никаких комментариев, — заявила Лиза репортерам других газет, когда они принялись ей названивать.

— Но разве вы не хотите дать отпор? — поинтересовался один из них. — Ведь наверняка в прошлом вашего супруга найдется что-нибудь постыдное.

Алан Пил посоветовал ей ничего не говорить газетчикам.

— Если они опубликуют материалы, компрометирующие вашего первого мужа, он лишь разозлится еще сильнее и постарается добить вас. Сохраняйте дистанцию и достоинство, будьте выше этого, и скоро люди устанут от односторонних обвинений. Тони будет выглядеть так, словно он травит вас.

Лиза сказала репортерам:

— Никаких комментариев. Однако позвольте посоветовать вам прочесть номер журнала «Частный детектив» за июнь 1983 года. Не исключено, что вы найдете там кое-что интересное.

На съемочной площадке «Замка Барни» разоблачения «Метеора» никого не интересовали. В свое время несколько актеров сами стали жертвами бульварной прессы и, к облегчению Лизы, отнеслись к происходящему, как к неудачной шутке.

Где Ральф? Только когда Джекки спросила ее об этом, Лиза вдруг сообразила, что не видела его уже целую вечность — чем старше она становилась, тем быстрее летело время, и прошел уже год с тех пор, как они встречались в последний раз. Лиза принялась расспрашивать общих знакомых, но никто ничего не знал. Исчез и друг Ральфа, Адам. И, как гром среди ясного неба, на нее вдруг обрушилось известие о том, что Мэттью Дженкс, драматург, умер от СПИДа несколько месяцев назад. Скорее всего, Ральф знал о том, что Мэттью умирает. Лиза вспомнила, в каком он пребывал отчаянии, обвиняя себя в смерти Гэри.

Она была глубоко уязвлена тем, что Ральф просто исчез, не поставив ее в известность, но, несмотря на все ее усилия, установить его местонахождение ей так и не удалось.

Казалось, процедура развода тянется уже целую вечность. Обмен письмами длился месяцами, и когда Лиза пожелала узнать, в чем причина задержки, Алан Пил терпеливо ответил:

— В таких вопросах спешка ни к чему.

Тони добивался мирового соглашения с выплатой отступных, а она неизменно ему отказывала.

— Он не получит от меня ни пенни, — упорствовала Лиза.

— Я чувствую себя обязанным довести до вашего сведения, что если вы согласитесь выплатить Тони крупную сумму, скажем, миллион фунтов, то вся эта травля в прессе прекратится, — сказал ей адвокат. — Он всего лишь хочет очернить ваше имя, чтобы, когда дело дойдет до суда, разбирательство завершилось в его пользу. Тони потребует мирового соглашения и может получить больше миллиона, если решение о размере компенсации будет принимать судья.

— Если дело дойдет до суда, у меня найдется что порассказать о Тони, — ответила Лиза, имея в виду взятки, азартные игры и попытки закрыть «Спринг инжиниринг» — не говоря уже о самоубийстве его первой жены.

— Как вам будет угодно, — со вздохом согласился Алан Пил.

— Что-то происходит, — испуганным голосом сказала Нелли. — У нас тут ошивался один ушлый репортер. Он задавал вопросы о тебе, и Джоан что-то ему рассказала.

— Да что могла рассказать ему Джоан? — рассмеялась Лиза. — Нет ничего такого, что было бы известно ей и о чем не знала бы ты и мальчишки.

— Понятия не имею, — ответила Нелли. — Но, как бы то ни было, она сказала, что он заплатил ей кучу денег. Джоан приходила вчера вечером, и еще никогда я не видела ее такой взволнованной — она была в полном восторге. А ты знаешь, что после смерти мамы наша сестра тебя ненавидит.

Проснувшись на следующее утро, Лиза спросила себя, почему у нее сводит живот. Потом она вспомнила — Джоан. Она посмеялась над страхами Нелли, но, положив трубку, ощутила, как в душе у нее поселилось гнетущее чувство тревоги. Вчера вечером, перед тем как заснуть, Лиза долго лежала в постели, думая о событиях, о которых не вспоминала долгие годы. Об ужасных, отвратительных событиях, которые она сознательно загнала в самый потаенный уголок памяти. Например, знала ли Джоан о том, что ее старшая сестра сделала аборт? Жуткое прошлое вдруг обрушилось на Лизу и так ясно встало перед ее внутренним взором, что она вновь испытала боль, словно это случилось только вчера.

В этом был виноват Тони, и Лиза вслух прокляла его, обзывая самыми гадкими словами, какие только знала, пока не вспомнила, что стены в доме — точно бумажные и что Флоренс Дэйл может услышать ее.

Зазвонил стоящий рядом с кроватью телефон.

— Что вы можете сказать по поводу статьи в «Метеоре»? — поинтересовался чей-то голос.

— Никаких комментариев! — Лиза с грохотом швырнула трубку на рычаг, встала с кровати и набросила на себя первое, что подвернулось под руку.

Впоследствии ей казалось странным, что она обратила внимание на то, каким чудесным был начинающийся день, ясный и солнечный, и что в столь ранний час улицы были еще пусты. Газетный киоск был уже открыт, но газеты еще не выставили на стеллаж. Лиза попросила дать ей «Метеор» и свернула номер так, чтобы не видеть заголовка. Скорее всего, это была игра воображения, но Лизе показалось, что пакистанец, владелец киоска, обычно такой дружелюбный, старательно избегал ее взгляда.

«КОРОЛЕВА ПОРНО УБИЛА СВОЕГО ОТЦА

…Джоан О’Брайен, сестра Лизы Анжелис, дала юридически заверенные показания о том, что в 1945 году ее сестра зарезала своего отца.

“Я все видела, — заявила Джоан, которая живет в муниципальной квартире (тогда как Анжелис владеет многомиллионным состоянием!). — Она позволила нашей матери взять вину на себя”. Далее Джоан рассказала, что никогда не забудет ту ужасную ночь. “Не знаю, почему Лиззи (так раньше звали Анжелис) сделала это, но, Господь свидетель, я собственными глазами видела, как это случилось, и никогда ей этого не прощу ”.

По словам Джоан О’Брайен, хотя их отца нельзя назвать идеальным, “он был трудолюбивым, хорошим человеком, который на свой лад заботился о семье, и мы всегда были накормлены и одеты”.

В порыве чувств мисс О’Брайен заявила: “Какое счастье, что я наконец облегчила душу! Это знание долгие годы грызло меня изнутри, но я не могла заставить себя рассказать об этом хоть кому-нибудь — пока не подвернулся "Метеор”!»

Джекки приехала через час, хотя к тому времени в двери уже барабанили двое репортеров, так что ей пришлось сначала войти в дом Флоренс Дэйл, а уже оттуда пробираться к Лизе через заднюю дверь.

— Ох, бедняжка ты моя! — Она заключила Лизу в объятия и прижала ее к своей могучей груди. — Давай я приготовлю тебе чаю.

Джекки стала отвечать на телефонные звонки.

— Никаких комментариев! — крикнула она в трубку несколько раз за утро.

Иногда звонили друзья, чтобы выразить соболезнования, словно Лиза уже умерла, или кто-нибудь из О’Брайенов, чтобы сообщить, что они — на ее стороне и целиком поддерживают ее. Даже Басби услышал о происходящем за тысячи миль, в Лос-Анджелесе, и предложил немедленно прилететь, но Джекки, глянув на Лизу, которая одними губами прошептала «нет», ответила ему, что в этом нет необходимости.

Наступил полдень; в который уже раз зазвонил телефон, и Джекки сняла трубку.

— Это твой адвокат, — прошептала она. — Хочешь побеседовать с ним?

— Не хочу, но, наверное, должна, — равнодушно ответила Лиза.

— Я разговаривал со своим партнером, он специализируется на клевете, — отрывисто заговорил Алан Пил. — Он полагает, вы должны подать иск. На этот раз Тони зашел слишком далеко.

— Это бесполезно, — мертвым голосом отозвалась Лиза. — То, что напечатал «Метеор», — правда. Я действительно убила своего отца.

ГЛАВА СОРОК ШЕСТАЯ

— Мой отец был животным, он долгие годы использовал мать в качестве боксерской груши, — сказал Кевин.

На экране телевизора он выглядел степенно и горделиво, настоящая соль земли, рабочий человек, пусть и постаревший. Его лицо изрезали многочисленные морщины, которых Лиза не замечала раньше. Ничуть не смущаясь нацеленной на него камеры, он держался с достоинством, свойственным тому, кто уверен в собственной правоте.

Скандальные новости достигли телевидения, превратившись в cause clbre[115], гораздо более интересное, нежели политика или события за рубежом — лакомый кусочек, который можно сравнить с делом Джереми Торпа, интрижкой Профумо или исчезновением лорда Лукана.

— Значит, ваша сестра Джоан лжет? — задал вопрос корреспондент.

Кевин стоял у своего дома, современного здания на две семьи в Литерланде.

— Скорее всего, об отце она помнит совсем немного. Он пропивал весь заработок, и на детей ему было нас… наплевать. Зато он регулярно отвешивал нам оплеухи, если мы попадались ему под руку. Нас вырастила и воспитала мать.

— Что вы можете сказать по поводу этого невероятного обвинения, что именно еще одна ваша сестра, Лиза Анжелис, как ее сейчас называют, якобы зарезала вашего отца, а вовсе не ваша мать?

Впервые на лице Кевина отразилась неуверенность.

— Боюсь, об этом мне ничего не известно, — сказал он. — Для меня это стало настоящим потрясением.

— Ваша сестра Лиза получила приглашение принять участие в передаче, но отказалась прийти. Что вы думаете об этом?

— Подозреваю, что она в шоке. Как бы вы чувствовали себя на ее месте, если бы что-либо подобное из вашего прошлого всплыло через сорок с лишним лет? — гневно обратился к корреспонденту Кевин.

Газетчики раскопали даже статью в «Ливерпуль эхо», в которой сообщалось, что Китти была признана невиновной в преднамеренном убийстве. Корреспондент закончил интервью словами:

— В настоящее время мисс Анжелис ведет утомительный и скандальный бракоразводный процесс со своим мужем, сэром Энтони Молино, парламентарием от Броксли. Сегодня сэр Энтони заявил, что последние разоблачения порядком расстроили его: «Каковы бы ни были мои чувства к жене, полагаю, на этот раз “Метеор” зашел слишком далеко».

— Проклятый лицемер! — вспылила Джекки. — Что мы будем делать?

— Понятия не имею, — ответила Лиза.

— Милая моя, возьми себя в руки. Перестань вести себя, как зомби. Мы должны бороться.

— А что бы ты сделала на моем месте?

Джекки задумалась.

— Не знаю, — призналась она наконец.

Обе грустно улыбнулись.

— Который час? — спросила Лиза.

— Это были десятичасовые новости, милая.

— Мама называла меня «родная», — сказала Лиза. — Бедная мама. — Она зажгла новую сигарету от окурка предыдущей. Джекки сделала вылазку и купила целый блок. В бутылке почти не осталось виски.

— Лиза, — мягко заговорила Джекки, — я слышала, как ты сказала своему адвокату, что то, о чем написано в газете, — правда. Ты не хочешь поговорить об этом?

И тогда Лиза рассказала ей все. Закончив свою печальную повесть, она добавила:

— Знаешь, я почти рада, что все открылось. Как верно заметила Джоан, эта история пожирала меня изнутри всю мою жизнь. Меня никогда не покидало состояние внутренней тревоги, и я не могла понять, в чем ее причина. Но теперь я знаю: это было чувство вины, стремление покаяться и искупить свои грехи.

— Хочешь, я и сегодня просмотрю почту? — спросила Джекки, входя в гостиную со стопкой писем в руках.

Вчера это были главным образом просьбы об интервью, несколько анонимных посланий, читать которые, по словам Джекки, Лизе было совсем не обязательно, и короткие записки со словами поддержки от друзей.

— Пожалуйста, — сказала Лиза. После двух бессонных ночей она по-прежнему чувствовала, что пока не в сотоянии справиться с ситуацией.

— Так, еще несколько просьб дать интервью — ага, тебе даже предлагают пятизначную сумму за согласие. А вот это тебе лучше прочесть самой. — Джекки протянула ей письмо, отпечатанное на плотной белой бумаге.

Алан Пил больше не желал представлять ее интересы. «…B свете обстоятельств, вскрывшихся за последние два дня, полагаю, что я — не тот, кто вам нужен, чтобы действовать в ваших интересах в бракоразводном процессе, начатом вами против вашего супруга».

— Дерьмо! — выругалась Лиза.

— Вот и хорошо, — сказала Джекки.

— Что же тут хорошего?

— То, что ты ругаешься. Это значит, что ты понемногу становишься такой, какой была прежде.

— Я никогда не стану такой, как прежде.

— Станешь, — уверенно заявила Джекки. — Эй, а вот это уже интересно. Мило Ханна приглашает тебя на свое ток-шоу.

— Никогда! — отрезала Лиза.