Музейный артефакт Корецкий Данил
Козырь тоже расслабился, достал и развернул еще листок, на котором был нарисован какой-то план.
– Во, гляди!
Корявый палец, обвитый синей змеей, заскользил по бумаге.
– По лестнице поднялся, налево свернул и сюда заходишь… Там эти, железные стоят… А справа, вдоль стены, витрина со стеклом. Под ним лабуда всякая: цепь, бляха какая-то, монеты и это колечко. Сходи, посмотри, примерься… Вон, Весло свозит с ветерком, на моторе… Оглядись, прикинь, что понадобится – мы достанем… Хоть перо, хоть волыну, хоть еще что…
Студент покачал головой.
– Я никогда железки «на дело» не беру.
Шут с Веслом обменялись быстрыми взглядами. А Козырь кашлянул.
– Тогда и отправляйся, чего зря время терять.
На маленьком горбатом «Москвиче» Весло быстро домчал его до города. Студент зачарованно смотрел в открытое окошко. Широкие улицы, площади, мосты, соборы произвели на него неизгладимое впечатление. Эту классическую красоту он видел только в журнале «Огонек» и в кинохронике «Новости дня». А вот так, чтобы вживую проехаться мимо Адмиралтейства, посмотреть на отблескивающий в солнечных лучах купол Исаакия, на вздыбленный памятник какого-то царя, – так он и мечтать не мог…
– Здорово тут у вас! – не сдержавшись, выдохнул он.
Весло глянул свысока, усмехнулся.
– А это что такое? – чуть не свернув шею, Студент высунул голову в окошко.
– Кабак центровой, «Астория». Слыхал? – впервые нарушил молчание здоровяк. – Тут солидняки гуляют. Цеховики, валютчики, спекулянты…
– Да-а-а, – только и ответил Студент, разглядывая зеркальную витрину, лепнину у входа и солидных мужчин, перед которыми похожий на генерала швейцар угодливо отворял двери.
«Нам так не жить, – с горечью подумал он. – Даже если чемодан капусты накосить, и то сюда не сунешься…»
Вскоре они подкатили к самому настоящему Зимнему дворцу, который в кинофильмах столько раз штурмовали рабочие и революционные матросы.
– Хватит башкой вертеть, приехали! – сказал Весло. – Вон касса, вон вход. Ты иди, я за углом подожду…
Выстояв часовую очередь, Студент вошел в Эрмитаж. Нетерпение подмывало бежать к цели, но благоразумие удерживало: нельзя выделяться из общей массы. Смешавшись с посетителями, он неспешно осматривал какие-то статуи, задумчиво застывал перед какими-то картинами, улыбался седеньким старушкам-смотрительницам. Наконец, с бьющимся под горлом сердцем он вошел в большой светлый зал, долго рассматривал муляж конных латников, любовался пешими доспехами.
– Гля, какие они были маленькие, эти рыцари! – прозвучал сзади густой бас. – Я бы такого недомерка одной левой…
– Хвастайся больше! – прозвенел серебристый женский голосок. – Колька вон тоже меньше тебя был. А кто кому навалял?
– Сравнила! Я ж тогда пьяный был!
Студент подошел к правой стене, вдоль которой тянулась железная витрина с толстым синеватым стеклом. Бронированное! Он заглянул в витрину. На бархатной подстилке лежали в ряд финки, похожие на зековские заточки, стальная перчатка, какие-то кресты, цепи… Но ищущий взгляд сразу выхватил то, что искал. «Рыцарский перстень» – написано на табличке. Темный ободок, страшная распяленная морда, в пасти зажат черный камень.
Студент наклонился почти к самому стеклу. Странная огранка – будто чешуйки змеиной кожи выходят одна из-под другой. Проникающего сквозь бронестекло света хватало, чтобы играть в них крохотными разноцветными огоньками. Да, несомненно, это фартовый перстень Седого! Студент был в этом уверен, хотя и не смог бы объяснить – почему. Может, потому, что сам ощутил его магическую силу и даже не мог оторвать взгляд! Вдруг в глубине камня зажглась и стала постепенно разгораться красная точка, превращаясь в бордовый шарик. И вот уже все грани черного камня испускали острые пурпурные лучики. Это было прекрасное и пугающее зрелище…
Неожиданно кто-то тронул его за плечо. Студент вздрогнул всем телом, как будто его внезапно разбудили. Где он? Резко оглянулся, не сразу поняв, что вокруг. Ах да, Эрмитаж… Перед ним стояла маленькая сухонькая старушка-смотрительница. Бабулька испугалась его реакции и выпучила бесцветные глаза.
– Простите ради Бога! – пролепетала она. – Я не хотела вас напугать. Просто вижу, вы как завороженный стоите уже минут пятнадцать…
– Не может быть! Засмотрелся… Ножи понравились…
– Стилеты особой ценности не представляют – обычные атрибуты эпохи рыцарства… А вот от этого перстня лучше держаться подальше. Иначе недолго и с ума сойти…
Старушка развернулась и, переваливаясь с ноги на ногу, как утка, направилась в другой конец зала. Надо было работать. Витрина из толстой стали, замки внутренние, судя по крестообразным замочным скважинам, непростые. Это практически сейф. Надо идти сквозь стекло…
Студент оглянулся. Посетители в основном толпились возле доспехов и оружия. Он положил на середину стекла кусочек темной нитки, мизинцем свернул ее в кольцо. Снова оглянулся, достал пузырек из-под пенициллина, закрыв собой витрину, капнул кислоту в нитяной кружок. Пусть работает. На темном стекле ничего не видно.
Опять прошелся по залу, остановился у распахнутых входных дверей. В торцах дверной рамы торчали металлические цилиндрики – подпружиненные датчики сигнализации. Два с левой стороны, два – с правой. Ясен перец… Можно возвращаться в Монино. Но уходить почему-то не хотелось. Ему пришлось сделать над собой усилие, чтобы еще раз не подойти к фартовому перстню, а направиться к выходу из музея.
Через два часа Студент с Козырем и Шутом сидели на веранде старого деревянного дома и обсуждали последние детали. В сумерках белой ночи зловеще шелестели разросшиеся кусты сирени.
– Шут покажет черный вход в бункер, где зимой лежит уголь, – своим глуховатым голосом размеренно говорил законник. – Спрячешься там, дождешься, пока все уйдут, потом подломишь хлипкую стеночку, вылезешь в общий подвал и выйдешь в вестибюль…
– Откуда известно про стеночку-то? – перебил Студент, который сразу хватал самые важные для себя вещи.
– Мы же дело готовили, вот Шут там все и разнюхал…
– И чего ты разнюхал? – Студент повернулся к Шуту. Против обыкновения, сейчас тот был серьезен.
– Я с ночным сторожем закентовался, водки попил, по душам поговорил… Под эту лабуду я с ним там все облазил. Пару раз в подвале бухали, как раз рядом с угольным бункером. Стенка действительно плевая – фомкой пару досок отдерешь, и все…
– А что за сторож?
– Сергеич. Алкаш. У него от пьянки ум за разум заходит, картинки всякие мерещатся…
– Какие картинки?
– Ну, типа галлюцинаций. Я ему, с понтом, бутылку задолжал, завтра отдам перед дежурством, пусть нажрется и спит…
– Пусть спит, – кивнул Козырь и продолжил: – Сработаешь – выберешься на площадь. Шут и Весло тебя встретят, отвезут на вокзал. По дороге обменяетесь – ты им колечко, они тебе – бабки. Лады?
– Лады, – кивнул Студент и протянул клочок бумаги. – Мне нужны две изогнутые дюралевые пластинки с дырками и шурупы. Тут размеры и чертежи…
– Сделаем, – кивнул Козырь и передал рисунки Шуту.
Вначале все шло по плану, без каких-либо осложнений. Но Студент не расслаблялся. Почти всегда так бывает. Неприятности начинаются позже, когда непредвиденных обстоятельств накопится столько, что они превышают предусмотренные и план начинает давать сбои.
С сигнализацией он справился легко: расширил дверную щель своим любимым долотом, вставил в нее специально изготовленные пластины и привинтил их шурупами, заблокировав утопленные кнопки, что позволило совершенно спокойно открыть одну створку двери и проскользнуть в рыцарский зал, где в витрине будто тускло горела крохотная красноватая лампочка. Потом, подсвечивая себе фонариком, нашел подготовленную точку. Кислота сделала свое дело: слегка выела поверхность, в эту выщерблинку он и упер победитовое сверло, чтобы не скользило.
Просверлив отверстие, он вставил в него стержень «балерины», закрепил и стал водить по окружности отставленную «ногу», словно рисовал циркулем круг на чертежном ватмане. Только вместо карандаша в «балерине» был зажат алмазный резец, который со скрипом взрезал твердую поверхность специально закаленного стекла, с каждым оборотом вгрызаясь все глубже и глубже. Так продолжалось довольно долго, наконец, он ударил молотком, и толстый стеклянный круг провалился внутрь.
Жадно сунув руку в витрину, он схватил перстень. И тут же ощутил непреодолимое желание надеть его на палец. На руках были перчатки, но, к его удивлению, перстень легко оделся сверху. И тут же он ощутил прилив уверенности и спокойствия. Прошла легкая дрожь в руках, перестало бешено колотиться сердце, высохла испарина на спине и на лбу.
Можно было уходить. Только надо еще забрать эти фонари и цепи…
– Эй, ты что, настоящий?! – раздался вдруг сзади тихий надтреснутый голос, который в ночной тишине Рыцарского зала прозвучал, как гром небесный.
Студент резко обернулся. В дверях стоял всклокоченный мужик с испитым лицом и вытаращенными глазами. Его слегка покачивало, вытянутая вперед рука ходила из стороны в сторону.
– Те, другие, они как будто прозрачные были…
План закончился. Дальше надо было действовать по обстановке. Раньше он бы просто бросился бежать, может, дал бы неожиданному свидетелю по башке. Но сейчас он понял – сторож видел его лицо! Значит, оставлять его нельзя…
– Какой я настоящий? – дружески улыбнулся он, приближаясь к Сергеичу. – Я у тебя в башке! Твоя пьяная галлюцинация я!
– Ик… Раньше они не разговаривали…
Удар был короток и на удивление точен. Острая сталь с хрустом прошла меж ребер и пронзила сердце. Пьяные глаза сторожа вылезли еще больше, чуть не выкатившись из орбит. Студент резко вырвал стамеску, отпрыгнул, чтобы не запачкаться. Сергеич кулем повалился на пол. Студент нагнулся и вытер инструмент о заношенную черную рубашку.
Вышел он тем же путем, что вошел – это золотое правило опытного вора. Правда, пришлось взломать еще и дверь угольного погреба, но это не составило труда.
«Как можно держать невиданные богатства за такими хлипкими преградами? – недоумевал он. – Так можно весь Эрмитаж вынести!»
Удивляясь халатности властей и проклиная белые ночи, которые никак не годятся в помощники вору, Студент пересек Дворцовую площадь и вышел к мосту через Мойку.
За углом, как и договаривались, стоял «Москвич»: горбатый силуэт зыбко проглядывал в белесой мгле. Внутри слабо тлели огоньки папирос – один впереди, второй сзади. А чего они так сели? Два кореша ждут с дела третьего, перетирают о том о сем, нервничают… Чего бы им не сидеть рядом?
И вдруг в мозгу словно щелкнуло: грохнуть они его собираются, потому так и сели! Гнилое это дело, ох гнилое! Десять тысяч новыми – бабки большие… Козырь вначале две отщипнул, потом сказал – десять заплатит… Но если так, тогда, выходит, что всю подготовку они забесплатно провели? А подготовка серьезная… И бесплатно? Не-е-ет, так не бывает! Это он забесплатно сработал… Да еще жизнью своей должен доплатить!
Студент обернулся, будто проверяясь, а сам незаметно вынул из кармана долото и сунул за пояс, под рубашку. Потом подошел к машине, открыл заднюю дверь.
– Садись с Веслом, а то тесно, – пробурчал Шут. От его обычной веселости не осталось и следа.
– Ничего, разместимся. – Студент плюхнулся рядом, оказавшись за спиной Весла.
Шут недоуменно подвинулся.
– Ну, что? – нетерпеливо выдохнул он. – Взял?!
– Конечно! Вот! – Студент поднес кулак к лицу подельника. Перстень оказался прямо перед приплюснутым носом с широкими ноздрями. Зрачки Шута сошлись, концентрируясь на черном камне, который загадочно мерцал красно-желтым светом.
Весло, с трудом перекрутившись на сиденье, тоже смотрел назад.
– А чего ты в перчатках? – спросил он.
– Не успел снять. – Студент убрал кулак. – Ну что, рассчитываемся? Где мои бабки?
– Сейчас, отъедем…
– Только вначале покажите капусту! Где бабки?!
– Да ты что, не веришь?! – Шут сделал резкое движение, но Студент оказался быстрее – он вздернул его левую руку и ударил стамеской в подмышку. Заскрежетав о ребра, сталь провалилась до рукоятки. Шут вскрикнул, дернулся к двери, но открыть ее уже не сумел и сполз на сиденье. А стамеска, как гарпия, вырвалась из раны, ловко описала полукруг и окровавленным клювом поразила Весло в основание шеи. Не успев всполошиться, тот молча повалился на руль. Все было кончено.
Осторожно и быстро Студент обыскал Шута. Денег при нем не оказалось, зато нашелся стальной тросик-удавка. Валентин вылез из машины, открыл водительскую дверь и повторил процедуру. Весло тоже был без денег, но с финкой в кожаном футляре на поясе. Все совпадало: они действительно не собирались платить! Если бы он сел вперед, Шут набросил бы петлю на шею, а Весло вонзил финку в сердце – вот и вся расплата!
…Но у них ничего не вышло! Фарт помог! Студент посмотрел на перстень. Неужели?..
Бесшумно прикрыв дверцу, Студент осмотрелся – не запачкался ли? В крови были только перчатки. Их он выбросил по дороге к вокзалу.
В Ростов он приехал ранним утром, но отдыхать было некогда: в полдень истекал срок расплаты с Матросом. А денег как не было, так и нет. Правда, есть перстень, есть фарт, но фартом карточные долги не отдают…
Прямо с вокзала из телефона-автомата он позвонил Сазану.
– Иван Васильевич? – как можно вежливей произнес Студент. – Это я, Валек.
– Гм… Вы знаете, сколько сейчас времени?
– Знаю. Но я достал ваши доски…
– Тише, тише… – всполошился Сазан. – Это точно? Они у вас?
– Конечно! Вот любуюсь – прекрасная работа, изумительная сохранность…
На самом деле он «любовался» на двух бомжей, ссорящихся из-за недоеденного пирожка.
– Когда я могу их забрать? – с благоговением спросил Сазан.
– В десять. Знаете кафешку рядом с автовокзалом? Да, «Ромашка». Вот и прекрасно, жду!
Он едва успел привести себя в порядок и без четверти десять уже сидел в неуютной стеклянной закусочной. Сдвинув на другой край шаткого столика грязную посуду и стараясь не испачкаться о залитую чем-то липким пластмассу, он с отвращением заталкивал в себя холодные блинчики с перемолотыми субпродуктами вместо обещанного мяса внутри. Стакан едва теплой мутной бурды, которая здесь называлась «кофе», уныло ждал своей очереди. Время от времени Студент поглядывал на часы, потом переводил взгляд в окно. Между столовой и автовокзалом находился небольшой скверик, окруженный давно не стриженной декоративной изгородью, и он пытался пронзить взглядом сплошную стену из разросшегося кустарника. Но это было невозможно, и он испытывал крайнее раздражение.
Подошла хмурая уборщица и, не обращая на него внимания, стала тереть тряпкой синюю пластмассовую поверхность. Стол раскачивался, кофе расплескивался.
– Аккуратнее нельзя? – процедил он сквозь зубы.
– Поучи меня! – окрысилась уборщица. – Сидишь, в окно пялишься, как барин… А я на работе, между прочим… Возьми и подними стакан!
Горячая волна ярости ударила ему в голову:
– Я тебе, поганка, сейчас подол подниму и этот блинчик в … затолкаю! Линяй, сука, пока цела!
Женщина испуганно шарахнулась в сторону, мокрая тряпка осталась рядом с тарелкой. Несколько мужиков за столиком в углу подняли головы. Как бы мусоров не вызвали. Да и сами могут накостылять… Ага, вот и этот фрайер нарисовался! Наконец-то!
Сазан зашел в стекляшку с опозданием на пять минут. Тучный немолодой мужчина в синих брюках, желтой шведке в полоску и клеенчатых сандалиях, надетых на черные носки, суетливо осмотрелся, не увидел его и, всматриваясь в лица, пошел в противоположный конец зала, потом зачем-то метнулся к раздаточной… И, вконец растерянный, раскорячился посередине прохода, оглядываясь по второму кругу. У него были отвисшие щеки, покатые плечи, в руке плоский пустой портфель, в который должны свободно поместиться несколько икон. Узкий рот то и дело открывался, заглатывая порции воздуха. Он действительно был похож на пойманного сазана. Хотя у себя, на овощной базе, такая шишка – на козе не подъедешь… Подпольный миллионер, сука! И коллекцию собрал нехилую – Студент пару раз был у него дома, видел…
Наконец, скромный советский служащий увидел Студента, досадливо махнул рукой, быстро подошел, обшаривая его глазами, присел на краешек замызганного стула.
– Где они? – не здороваясь, спросил Сазан и даже под стол заглянул. – Ты что, не принес?!
– Все в порядке. Деньги при вас?
– Какие деньги? Какие деньги? – Сазан прижал руку к сердцу. – Знаете, как долго я их ждал? Это мечта и цель всей моей жизни! Я плачу за них огромную сумму! Но где они?!
– Где, где… В Караганде! Спрятаны в надежном месте, так было надо…
– Но тогда какие могут быть деньги?! – Сазан покрылся красными пятнами. – Какие могут быть деньги, я вас спрашиваю? За что? И вообще, все это очень странно… Называете одну дату, потом просите аванс, потом пропадаете, потом звоните с утра и говорите, что все в порядке… Где этот порядок?!
Студент оглянулся. За соседними столиками никого не было. Он навалился грудью на стол, впился ледяным взглядом в снулые сазаньи глаза, зашептал страшным шепотом:
– Кто меня на эту церковь навел?
Сазан молчал.
– Забыл? Ты навел, гнида! А попа ты там видел?
– Ну, видел… И что?
– Нет его больше, вот что! За это и давай бабки!
Теперь Сазан стал заглатывать воздух ведрами, а красные пятна на рыбьем лице потемнели и слились в одно багровое пятно, которое захватило даже шею.
– Вы меня в свои дела не впутывайте… Я порядочный человек, коммунист, руководитель…
– Это пусть твой адвокат в суде расскажет, когда подельником по «мокрому» пойдешь… Может, сжалятся, не расстреляют, дадут лет пятнадцать… Только ты до суда не доживешь, я тебя прямо здесь кончу! Бабки на стол, сука!
Студент сунул руку под рубашку, потянулся к поясу, хотя там ничего не было. Но Сазан этого не знал. Зато знал, что, поссорившись с блатным, можно легко получить финкой в сердце. А сердце и так болело, будто уже получило ножевую рану.
– Хо… хорошо, – заикаясь и кивая головой, как фарфоровый китайский болванчик двенадцатого века, который имелся у него в коллекции, проговорил Сазан. – Только я с собой такие деньги не ношу… Приходите ко мне на базу… Завтра. Или послезавтра… Я еще и апельсинчиками угощу…
Из Студента будто вынули все кости. Тело превратилось в студень.
– Ну и сука ты, торгаш! Да я…
Он оборвал фразу. Какой смысл впустую сотрясать воздух? Да и ссориться с постоянным покупателем не стоит…
– Ладно, живи пока, торгуй своими апельсинами! Еще свидимся!
Студент резко поднялся и вышел из закусочной. Сазан тяжело встал и, забыв портфель, тоже направился к двери. Его качало, не хватало воздуха, он рванул ворот шведки, так что пуговицы посыпались на пол.
– Нажираются с утра и ходют, безобразничают! – мстительно крикнула вслед уборщица. – Иди, сумку свою забери! Будет потом жаловаться…
Студент быстро направился к скверу. По дороге глянул на часы. Без четверти одиннадцать. До встречи оставалось еще больше часа, но Матрос уже сидел на скамейке под гипсовым пионером-горнистом и курил очередную беломорину. Его жесткое лицо повернулось навстречу, недобрые глаза обшарили фигуру.
– Принес?
– Извини, брателло. – Студент пожал плечами. – Два клевых «дела» сорвались, так что я пустой… Дай еще сроку…
Матрос впился в него звериным взглядом. Студент спокойно стоял, глядя поверх головы Матроса на статую. Одна нога у пионера была отбита, и он опирался на голую арматурину, а потому напоминал пирата Сильвестра из «Острова сокровищ». Но Сильвестр в подметки не годился Матросу, особенно, когда того накрывала беспричинная ярость. Говорили, что он зарезал троих. Причем в их числе был его давний друг, который не вовремя подвернулся под руку. Раньше упоминание о трех убитых приводило Студента в трепет. Сейчас он не видел в этом ничего особенного. И совершенно не волновался. Очевидно, Матрос это почувствовал и отвел взгляд.
– Почему «дела» сорвались? – требовательно спросил он, играя желваками.
Студент замялся. Обычно о своих «делах» с посторонними не разговаривают. Но тут особый случай. Карточный долг свят, за него и жизни лишиться можно. И все-таки…
– Ты чего, поп, чтобы я перед тобой исповедовался? – дерзко ответил Студент.
– Передо мной многие исповедовались! – угрожающе ухмыльнулся Матрос. Так могла улыбаться железная, плохо отполированная статуя.
Студент молчал, уставясь в безжалостные глаза бандита. Матрос чувствовал, что от него исходит какая-то новая, недобрая сила, и эта сила гасит бурлящую в душе неуправляемую ярость. И он не знал, как поступить. Пойти навстречу? Какая разница – сегодня или через неделю? Никакой. Но отступиться – значит дать слабину. Прогнуться перед Студентом. Но это плохой пример для всех остальных. Студент «поднимется», а он вроде «приопустится». Раз, другой – и с ним перестанут считаться…
– Короче, – наконец сказал Матрос. – Срока пусть суд дает. А мы блатные и живем по понятиям. Отдавай долг, как положено! Иначе сам знаешь…
Студент усмехнулся, взглянул на часы.
– Ты рано пришел, брателло! Сейчас одиннадцать. А срок – в полдень. Так что время еще есть!
Он молча развернулся и пошел прочь, чувствуя спиной свинцовый взгляд бандита. Куда он идет и где за час собирается достать семь тысяч, он понятия не имел. Но почему-то был уверен, что все будет хорошо.
Выйдя из сквера, Студент увидел, что у закусочной собралась толпа. Подошел, протиснулся в центр и увидел лежащего на земле Сазана. Руки беспомощно раскинуты, мертвенно-бледное лицо запрокинуто, зрачки закатились под веки. Какая-то женщина в цветастом платье, присев на корточки, щупала ему пульс.
– Где телефон? – кричала какая-то старушка. – «Скорую» нужно вызвать! Срочно!
– Уже поздно, он умер! – ни к кому не обращаясь, сказала женщина в цветастом платье. – Похоже, разрыв сердца…
– Надо найти документы, домой сообщить, – громко сказал Студент, наклоняясь над телом.
Он деловито осмотрел карманы брюк, демонстративно выворачивая каждый и складывая все найденное Сазану на живот. Окружающие могли убедиться, что, кроме расчески, носового платка и тощего кошелька, в них ничего нет. На самом деле это было не так: там имелись и небольшие ключики на кольце, которые Студент ловко зажал в ладони.
– Документов нет! Но все равно, пойду позвоню в «Скорую»!
Проталкиваясь обратно сквозь толпу, Студент крепко сжимал в потной руке ключи. Он очень спешил, времени оставалось в обрез… Хорошо, что Сазан жил неподалеку. Взяв на привокзальной площади такси, Студент уже через десять минут подъехал к старой пятиэтажке из красного кирпича. Оставив машину за углом, он поднялся по крутой лестнице на третий этаж. Быстро и бесшумно отпер новейшие «французские» замки, проскользнул в прихожую, приложив ухо к двери, вслушался – все спокойно. Квартира Сазана была с сюрпризом: обычная «двушка», обставленная если и не аскетически, то достаточно скромно, без излишеств. Но Студент бывал здесь с Антикваром и потому знал секрет этого жилища.
Он отодвинул кресло, снял со стены ковер, за которым обнаружилась потайная дверь. Третий ключ подошел к замку, и Студент словно оказался в запаснике крупного художественного музея: иконы, картины, серебряные и золотые украшения… На антикварном столе лежала старинная Библия и лупа. А вот статуэтка тончайшего китайского фарфора: узкоглазый, с отвислыми усами мудрец, скрестивший ноги в позе лотоса. Династия Мин: халат из красной глазури, штаны из голубой, золотые разводы – немереных денег стоит! Он толкнул искусно разрисованную голову, китаец послушно закивал. В правом ящике должны храниться деньги… Так и оказалось. Двенадцать аккуратных пачек красных десяток в банковских бандеролях. Двенадцать тысяч!
Студент сложил добычу в бумажный пакет, туда же сунул две иконы. Руку прострелило болью, будто током прошибло. Как знак: пока хватит – жадность фраера губит! Сазан жил одиноко: ни друзей, ни родственников. На работе, правда, его хватятся, но не сегодня. Можно будет вернуться вечером с чемоданом…
Толпа возле «Ромашки» рассосалась, Сазана погрузили в глухой кузов труповозки, взвыв мотором, она уехала. Студент зашел в сквер. Матрос сидел на прежнем месте: вокруг все было заплевано, валялись десятки окурков.
Студент неспешно подошел, улыбнулся.
– Соскучился, брателло? – растягивая слова, издевательски спросил он. И, засунув руку в пакет, принялся выбрасывать на скамейку пачки червонцев – одну за другой. Матрос вытаращил глаза.
– Вот твои семь штук! Пересчитывать будешь?
Студент глянул на часы.
– У меня еще десять минут. И чего ты волну гнал, как нищий или голодный?
Он откровенно издевался, и в другой ситуации Матрос как минимум затеял бы драку. Сейчас он распихивал деньги за пазуху и по карманам и сделал вид, что ничего не заметил. Потому что почувствовал в Студенте качество, которое в их мире внушает страх больше, чем физическая сила: способность убивать! Раньше в нем этого качества не было.
Не дождавшись ответа, Студент с видом победителя направился к выходу из сквера. Время от времени он поднимал руку и бросал непроизвольные взгляды на тускло блестящий черный камень. Похоже, перстень действительно фартовый! Вот только… Когда он совал в пакет иконы, палец у него будто огнем обожгло… Тогда, в горячке, не обратил внимания, а сейчас даже страшновато стало, хотя и белый день вокруг, да и вообще он никого не боится…
«Да, не простой перстенек, – подумал Студент. – Совсем не простой… Ну, да ништяк – прорвемся!»
Хотя о подлинной «непростоте» и силе перстня он даже не догадывался…
Часть третья
Ассасин Фарид
Глава 1
Школа изощренных убийц
1093 г.
Крепость Аламут
Горный район Западной Персии
Абу ибн Шама вошел в не очень большое помещение, каменные стены которого уходили высоко вверх и там плавно превращались в сводчатые арки. Он волновался, а оттого переминался с ноги на ногу, стоя на каменных плитах, по которым ступал сам шейх аль-Джабаль, глава Исмаилитского государства Аллам – Хасан первый ибн Саббах. От одного сознания того, что сейчас он сможет вблизи лицезреть Старца Горы, Абу поежился, сердце билось, как быстрые сабли в одном из самых сложных поединков «четыре руки»… Но любопытство пересиливало волнение, и он осторожно осмотрелся по сторонам.
Солнечный свет, проходя через три узкие стрельчатые окна, освещал более чем скудную обстановку комнаты. Да ее почти и не было, обстановки. Длинная низкая скамья вдоль стены под окнами, простой грубый стул с высокой спинкой возле письменного стола. Вот стол – изящный, резной, из розового дерева, был единственным украшением. Да еще книги… На противоположной окнам стене от пола до потолка располагались крепкие полки, уставленные толстенными фолиантами в тяжелых кожаных переплетах с золоченными застежками, томиками потоньше с сафьяновыми корешками, пергаментными и папирусными свитками, рукописями философов и чернокнижников…
Шпионы Хасана ибн Саббаха, странствующие по всему миру под видом проповедников, скупали в разных странах редкие книги и манускрипты, которые шейх внимательно изучал, а потом, бывало, приглашал их авторов в Аламут. Ученые жили в центральном крыле замка: алхимики, специалисты по военной стратегии, строители фортификационных сооружений, химики и оружейники. Большинство приехали по доброй воле, прельстившись щедрым вознаграждением, хорошими лабораториями и безграничными возможностями для научной работы. Некоторые отклоняли приглашения, но все равно оказывались здесь: великий шейх никогда не менял своих планов, а Абу ибн Шама старательно помогал их реализовать, доставляя «отказников» в крепость даже против их желания. И он всегда радовался, что сумел выполнить непререкаемую волю своего господина.
Взгляд опытного воина остановился на письменном столе: рядом с раскрытой книгой, в простой глиняной тарелке лежал надкусанный кусок ржаной лепешки…
«Воистину, верно говорят люди о скромности лучезарного Шейха… Он отказывает себе во всех мирских радостях, дни и ночи проводя в молитвах и заботах о своем народе, – умиленно подумал ибн Шама. – Неужели мне посчастливится вблизи увидеть величайшего из людей?! Святого из святых, приближенного к самому Аллаху?!»
Ибн Шама смотрел в сторону входа и даже не услышал, как за спиной бесшумно отъехала назад часть полок, открывая темный проем потайной двери и в комнату тихо вошел Он. Обернувшись на едва слышимый звук крадущихся шагов, лучший боец халифата увидел совсем не старца, а крепкого мужчину лет сорока, высокого роста с правильными чертами лица. Большая белая чалма священнослужителя не могла скрыть высокого лба, в глаза бросался длинный прямой нос, тронутые сединой усы и борода, обрамлявшие удлиненное вогнутое лицо, были аккуратно подстрижены. Под взглядом острых, внимательных глаз Абу ибн Шама повалился в ноги повелителя.
– Встань, Абу, – услышал он неторопливые слова вошедшего. – Не подобает храброму воину валяться на земле. Не Аллах же я, не Магомет! Поднимись, хочу посмотреть на тебя…
Абу ибн Шама поднялся, боясь взглянуть на великого шейха.
– Я знаю, что ты верно и преданно выполнял мои приказы. Мне говорили о твоей храбрости, способностях командира и больших познаниях в военном искусстве. Слышал, что ты образован, хитер и многоопытен. Так ли это?
Воин не отрывал глаз от потертых каменных плит пола.
– Молва сильно приукрасила мои скромные познания и заслуги. Я лишь твой верный раб, который удостоился великой чести служить тебе, о Великий Шейх.
– Скромность – лучшее одеяние воина. Но твои дела подтверждают твою славу. Потому я хочу поручить тебе очень важное задание, от которого зависит не только судьба крепости, но и всего исмаилитского государства…
С этими словами шейх подошел к узкому окну и уставился на бескрайние просторы провинции Дейлем. Абу ибн Шама, наконец, поднял взор и посмотрел через плечо хозяина.
В горах еще властвовала зима. Каменистую равнину покрывал утренний туман. Отсюда, с высоты неприступной крепости, оседлавшей вершину Аламут, казалось, что землю далеко внизу укрыли сугробы редкого в этих местах снега. Картина была величественной, но не очень веселой. Шейх молча взирал на знакомый пейзаж и, казалось, совсем забыл о посетителе. Лишь некоторое время спустя он опять заговорил, но так странно, что храбрейшему воину халифата показалось, будто слова великого обращены либо к самому себе, либо к кому-то, кого он не мог видеть.
– Последнее время, хвала Аллаху, мы укрепили свою власть в мире. Наши крепости появились не только в Персии, но и Сирии, Палестине. К истинной вере исмаилитов ныне обратились тысячи и тысячи правоверных, и сотни тысяч прислушиваются к словам наших проповедников. За многие бариды[51] отсюда они не только несут слова истинной веры, но сообщают мне все, что видят их глаза и слышат их уши. Это позволяет мне знать куда больше, чем предполагают наши враги. И это важно, очень важно. Чем больше знаешь о враге, тем легче его одолеть. И все же, и все же…
Хасан ибн Саббах неторопливо повернулся к утреннему посетителю, внимательно посмотрел на него и продолжил:
– И все же силы врагов наших огромны. Разгромить их армии тяжело. А скажи мне, Абу, как победить врага, не вступая в сражение с его войском?
Опытный воин вконец растерялся:
– Прости, великий шейх, но не могу ответить на столь сложный вопрос. Мой скудный ум считает, что такое невозможно…
– Даже я не сразу придумал, как этого добиться. – Хасан ибн Саббах не стал слушать бормотания визитера. – Сам Всевышний подсказал мне ответ. Он прост, как и все великое.
В разговоре опять наступила пауза, и Абу подумал, как зябко в этом помещении – холод как змея вползал в открытые окна и проскальзывал под одежду. Он был в теплом, на вате халате, в широких рукавах которого легко спрятать кинжал. Но сейчас в них грелись только озябшие кисти рук.
Однако, несмотря на теплую одежду, его била легкая дрожь. На шейхе же – летний халат из легкой ткани, расшитой золотой нитью. Он был схвачен у горла нитяной косицей, продетой в петлю. Сапоги из зеленой шагрени выдавали всадника, готового в любой миг вскочить на коня. И холода он явно не ощущал. Казалось, огонь, горевший во взоре Хасана ибн Саббаха, согревал все его тело.
– Тогда скажи, о опытнейший из воинов: что станется с войском, командира которого убила меткая или просто случайная стрела?
Это был легкий вопрос, и Абу ответил незамедлительно:
– Оно уподобится стаду баранов, сбившихся в кучу. Без пастуха оно не будет знать, куда идти и что делать, с какой стороны могут напасть волки. Разбить такое войско будет легко.
Шейх Хасан кивнул.
– Верно! А когда войско уничтожено, то убивают правителя, и обезглавленное государство охватывает смута, оно раскалывается на части, и его легко прибрать к рукам… Так я получил ответ на свой вопрос, который оказался не по зубам столь опытному воину, как ты. Слава Аллаху!
Хасан ибн Саббах воздел руки к небу.
– Не нужно многотысячное войско, не нужны кровопролитные битвы, горы трупов и реки крови. Часто убийство одного человека предопределяет ход всей военной кампании. Убить одного легче, чем тысячу. И мы должны научиться выигрывать битву одной стрелой!
– Но к правителю крайне трудно подобраться и произвести точный выстрел… Да еще попасть в цель, – произнес неожиданно для себя Абу ибн Шама и ужаснулся собственной дерзости. – Прости, великий, что сказал без твоего позволения…
Но Шейх не прореагировал на его последние слова.
– А зачем бы ты мне был нужен, если б это было легко? А теперь возьми уши в руки…
Абу ибн Шама опустил глаза и постарался изобразить, как он это понимал, максимальную покорность и высшую степень внимания.
– Я хочу, – начал Шейх, – чтобы ты в стенах моей крепости создал школу точных и беспощадных стрел, насмерть разящих любых врагов, сколь бы могущественны они ни были и сколь бы бдительно их ни охраняли!
– Школу стрел?! – не сразу понял старый воин.
– Ангелов Смерти, безгранично преданных Аллаху и мне. Тайных лазутчиков, от которых нет спасения. Они должны безупречно владеть мечом, ножом либо кинжалом, метко стрелять из лука, прекрасно скакать в седле, плыть по воде и под водой. Даже веревка в их руках превратится в орудие смерти, более того, сами руки в случае необходимости должны заменить саблю или щит. Они обязаны разбираться в ядах, уметь читать и писать. Они должны приспосабливаться к той стране, где им предстоит действовать, а стало быть, знать язык ее народа, обычаи, сильные и слабые стороны национального характера. Я вижу их неустрашимыми львами, бесстрашными и стремительными горными орлами, коварными и смертоносными змеями, неуязвимыми черепахами. И все для того, чтобы в нужное время и в нужном месте убить правителя или военачальника, даже если придется принять смерть самому, восславив своим подвигом Аллаха и меня – его скромного и почтительного слугу…
По мере того как Шейх произносил эту тираду, голос его креп, а взгляд становился все более грозным. А последнюю фразу он вдруг произнес тихим, каким-то звенящим полушепотом. Абу ибн Шама уже не чувствовал холода. Бледный, с легкой испариной стоял он перед Старцем Горы, и лицо великого Хасана ибн Саббаха было так близко к его лицу, что старый воин ощущал его дыхание.
– Ты сможешь создать такую школу?
Абу ибн Шама молчал. Он хорошо знал цену таких вопросов, а особенно стоимость ответов на них. Хасан ибн Саббах не повторяет дважды и не спрашивает, почему не удалось выполнить его приказ. По подозрению в нарушении своего закона шейх приказал казнить собственного сына!
Пауза затягивалась. Хасан ибн Саббах нахмурился.
– Что вызвало твою задумчивость? Ты должен создать мастерскую неотвратимо разящих стрел! Ты знаешь всех самых лучших бойцов, призови их в учителя! У тебя будет столько золота, сколько понадобится. Набери двести сильных юношей и через год покажи мне семь или десять, готовых выполнить любой мой приказ ценою своей жизни. Западное крыло замка в твоем распоряжении!
Шейх вновь подошел к окну и устремил взор на раскинувшуюся далеко внизу долину. Прошло достаточно много времени, прежде чем немолодой воин снова услышал слова повелителя:
– И помни: сила мышц – ничто по сравнению с силой духа. Мои воины должны презирать смерть. Больше того – стремиться к ней. Только тогда стрела сможет поразить самую неуязвимую цель! Ты понял?
– Я понял твою глубокую мысль, о величайший из великих! – склонился в поклоне ибн Шама.
– Тогда иди и выполняй мой приказ!
Читать бесплатно другие книги:
