За хвойной стеной Хилл Джерри

ЗА ХВОЙНОЙ СТЕНОЙ

Gerri Hill

Behind the PINE Curtain

Посвящается Диане……спасибо за все истории из твоего детства. Уверена, ты не думала, что я слушала!

Глава первая

Она игнорировала неугомонный телефон, снова удивляясь, почему бы просто не выключить его к черту. Остановившись, она взглянула на написанное, машинально барабаня пальцами по клавиатуре. Через мгновенье зазвонил ее сотовый. Посмотрев на определитель номера, она сбросила вызов.

– Боже, Ингрид, я пытаюсь работать, – пробормотала она.

Но ее сосредоточенность рассеялась. Она откинулась на стуле, вытянув руки за головой, прежде чем снять очки и медленно потереть глаза. Она сидела за работой с семи утра, прервавшись только однажды, чтобы долить себе кофе. Удача была на ее стороне, и она давно научилась пользоваться такими моментами. Слишком много дней и ночей – она сидела тут, пытаясь связать мысли в предложения.

Поднявшись и положив на стол тонкие очки, она набрала на сотовом номер Ингрид, одновременно открывая холодильник.

– Это я.

Понюхав апельсиновый сок, который был уже четыре дня как просрочен, она все равно наполнила бокал.

– Где ты была, черт побери? – воскликнула Ингрид.

– Здесь. Работала. Как ты сама сказала мне два дня назад, у нас горят сроки, – передразнила ее Жаклин.

– Я часами звоню тебе.

– Да, я знаю. Я тебя игнорировала.

Апельсиновый сок действительно прокис, и она вылила его, поглядывая на кофе.

– Тебя искал один человек. Он сказал, это семейная необходимость.

Помедлив, Жаклин не глядя, поставила кофейник греться.

– Семейное? Чьей семьи?

– Я поняла, твоей. Но я даже не знала, что у тебя есть семья.

– У меня нет семьи, – пробормотала она. Она ненавидела эту нервозность, адреналин, который заставлял биться ее сердце быстрее. Она глубоко вздохнула.

– Как он представился? – она помедлила, прислушиваясь к шуршанию газет на столе ее агента.

– Джон Лоуренс.

Наклонившись над стойкой, Жаклин закрыла глаза.

– Папа?

– Я здесь, малышка.

Джеки стояла в дверях папиного кабинета, уставившись на незнакомца в большом кожаном кресле напротив отца.

– А где твои ботинки, юная леди?

Джеки посмотрела на свои грязные босые ноги и усмехнулась.

– Я играла на улице, папа.

– Тебе лучше успеть помыться до прихода мамы, – предупредил он. – Или у нас обоих будут неприятности.

– Я помоюсь. Но сначала, могу ли я прокатиться на велосипеде в город? Еще рано. Я хочу сходить к Кей.

– Конечно. Будь осторожна.

Джеки снова взглянула на незнакомца.

– Кто это?

– Это мой новый юрист, Жаклин. Познакомься с мистером Лоуренсом.

– Ты его знаешь? – спросила Ингрид, возвращая Жаклин к действительности.

– Да, я знаю его, – Жаклин подошла к столу. – Дай мне его номер.

Попрощавшись с Ингрид, Жаклин бродила по гостиной, иногда останавливаясь у окна, чтобы посмотреть на залив Монтерей. Ранний туман рассеялся, уступив место солнцу. Но оно не могло согреть ее.

Она не станет звонить ему. Какие бы у него ни были новости – а они точно связаны с ее родителями – эти новости не интересовали ее. На самом деле, она не могла поверить, что Джон Лоуренс вообще мог искать ее. Ведь прошло уже… пятнадцать лет.

Пятнадцать лет. Она медленно покачала головой. В прошлой жизни. Если честно, она не могла вспомнить, когда в последний раз думала о них. И Кей. Боже, она так давно не думала о Кей, но было совсем не сложно представить улыбающееся лицо подруги детства. Ее лучшей подруги. Конечно, ее дружба с Кей тоже пострадала в войне, развернувшейся между ней и ее родителями. Но это была короткая война.

И они победили.

Быстро пройдя на кухню, она взяла с полки бокал. Было только два часа, но она больше не могла вернуться к работе. И Джон Лоуренс был тому виной. Она выудила из холодильника бутылку шардоне, открытую вчера вечером. Рядом стоял забытый ужин. После первого же глотка желудок напомнил, что завтрак был уже очень давно.

Сроки сдачи книги стремительно приближались, но это не было причиной ее непрерывной работы. Ей просто везло. Последние два дня слова приходили так легко, наполняя страницу за страницей. Нужно было сдать первый черновик только через три недели, и она не говорила Ингрид, что рукопись уже закончена. Когда она успевала раньше сроков, ее издатель имел привычку сокращать их. Поэтому она дождется последнего дня, чтобы послать черновик Ингрид. То, над чем она сейчас работала, было совершенно новой новеллой, о которой Ингрид ничего не знала. Жаклин не любила делиться набросками, пока не напишет хотя бы три четверти. Слишком много раз она доходила до половины истории, обнаруживая, что рассказ не клеится, и она выкидывала его. Если Ингрид наседала на нее, торопя закончить книгу, желание писать пропадало.

Вернувшись к столу, она уставилась на газету, где начеркала номер Джона Лоуренса. Может, все-таки позвонить ему и узнать, в чем дело?

Она вышла на просторную веранду, с видом на залив Монтерей. Холодный, пронзительный ветер несколько утих, но ранний весенний день был все еще прохладным. Ее взгляд приковали горы Санта Круз вдалеке, обычно скрытые туманом. Она была расслаблена и спокойна, когда на том конце подняли трубку.

– Джон Лоуренс. Чем могу помочь?

Она сглотнула.

– Это Жаклин Кейс, мистер Лоуренс. Я поняла, что вы меня искали.

– Жаклин, спасибо, что перезвонили. Как у вас дела?

Помедлив, Жаклин обвела взглядом залив.

– Хорошо. Все хорошо. Что я могу для вас сделать? – спросила она, прекращая обмен любезностями.

– У меня плохие новости о вашем отце, Жаклин.

– Мистер Лоуренс, я ничего не слышала об отце пятнадцать лет. Не нужно лишних вступлений о плохих новостях. Почему бы вам просто не сказать, что у вас есть новости о моем отце?

Пауза на том конце провода, затем легкое покашливание.

– Конечно, вы правы. Простите меня, мисс Кейс. Ваш отец погиб в автокатастрофе вчера. Ваша мать в критическом состоянии, но говорят, что она поправится. Она в больнице со сломанными тазом, ногами и спиной. Обломок ребра проткнул ей легкое, это самое серьезное из повреждений.

Жаклин все еще молчала, оглядывая горы Санта Круз. Она слушала новости, понимая, что не ощущает ни печали, ни сожалений. Их разделяли пятнадцать лет жизни. Очень давно она горевала о потерянной семье. Больше у нее ничего не осталось.

– Понятно, – она помолчала. – Мистер Лоуренс, мне интересно, почему вы посчитали нужным сообщить мне это. Я уверена, вы в курсе, что мои родители вышвырнули меня из своей жизни некоторое время назад.

– Это желание вашего отца. Он хотел, чтобы я связался с вами. Я просто следую его указаниям.

– Понятно, – снова сказала она. – Что ж, спасибо за информацию. Хорошего дня.

Прежде чем она успела отсоединиться, он поспешно заговорил.

– Подождите! Я надеялся убедить вас приехать в Пайн Спрингс. Ваш дядя Уолтер занимается всеми приготовлениями, так как ваша мать в больнице, но мне кажется, вы должны присутствовать на похоронах, – быстро выпалил он.

– Почему вы так считаете? Мистер Лоуренс, мои родители посадили меня в автобус, когда мне было семнадцать лет, и выслали меня из города. Я не слышала о них с тех пор. И я не намерена присутствовать ни на каких похоронах.

– Я думаю, это в ваших интересах, быть здесь, мисс Кейс. Если не вы сами, то может, вы пришлете своего адвоката.

– Моего адвоката?

– Мисс Кейс, вы, вероятно, не в курсе о размерах имущества вашего отца. Не разглашая содержания его завещания, которое еще не приведено в исполнение, я настоятельно рекомендую вам, мисс Кейс, приехать в Пайн Спрингс.

Закрыв глаза, Жаклин слегка потерла лоб двумя пальцами, пытаясь унять накатывающуюся головную боль. Поехать в Пайн Спрингс? Она покачала головой. Она поклялась себе, что ноги ее там больше не будет.

Глава вторая

– Извини? Что? – недоумевала Ингрид.

– Я еду в Техас, – повторила Жаклин. Она ходила по спальне, зажав телефон около уха, вытаскивая одежду и бросая ее на кровать.

– Техас? – пауза. – Техас! Ты с ума сошла? У нас сроки, если ты вдруг забыла! Ты просто не можешь поехать в Техас, – кричала Ингрид в трубку.

– Мой отец погиб в автокатастрофе, – спокойно выговорила Жаклин. – Нужно уладить некоторые дела.

– Твой отец? Прости, Жаклин, но ты никогда не говорила о семье. Извини.

Жаклин складывала джинсы, удивляясь, почему она никогда не рассказывала Ингрид о своем детстве. Ингрид была ее агентом, и старше почти на двадцать лет, но все же они были друзьями. Она спрашивала себя, почему они никогда не заговаривали об этом.

– Я уехала из дома, когда мне было семнадцать. И не вернулась.

– Почему?

Замолчав, Жаклин оглядела комнату отсутствующим взглядом.

– Я лесби.

– Да, я знаю. Я тоже.

Жаклин коротко улыбнулась.

– Я оказалась лесби, и поэтому я стала нежеланна в своем доме, – объяснила она. – Нежеланна в Пайн Спрингс.

– Тогда зачем ты возвращаешься?

Да, зачем, Жаклин? Зачем ехать в город, который смеялся над тобой? Зачем возвращаться к матери, которая считает тебя ненормальной и позором семьи?

– Проститься, – тихо произнесла она. И это было правдой. Она так быстро исчезла из города, что не было времени ни с кем попрощаться. Особенно с Кей. У нее не было времени, чтобы разобраться в своих чувствах, и даже чтобы обдумать, что происходит в ее жизни. Однажды она проснулась утром и оказалась в автобусе, идущем из Пайн Спрингс.

– Проститься?

– Да, проститься. И может, встретиться с матерью, показать, что я выжила.

– Если она не жила в пещере все эти годы, я уверена, она знает, что ты выжила, Жаклин. Две твои новеллы экранизированы, так что даже в Техасе в Пайн Спрингс, – где бы там ни было – я уверена, они слышали о тебе.

Жаклин прошла в гостиную, нуждаясь в пространстве, желая увидеть залив. Раздвинув двери, она вышла, игнорируя туман и холодный ветер, взлохмативший ее светлые волосы.

– Мой отец был мэром Пайн Спрингс, когда я училась в выпускных классах, – проговорила она, тяжело облокотившись о перила веранды. – Моя семья владела самым большим лесопильным заводом в Западном Техасе, так что они были на виду. Дочь-лесби – это сплетня для всего города. Они посадили меня в автобус с сотней долларов в кармане и велели не возвращаться, пока я не одумаюсь.

– Боже. Ты серьезно?

– Очень.

– Зачем же ты туда едешь? Ты думаешь, что обязана им чем-то?

– Нет, я ничего им не должна. Возможно, я хочу, чтобы они увидели, кем я стала, – призналась Жаклин. Несмотря, на предупреждение своей матери, что она приползет обратно на коленях, умоляя принять ее, она выжила. И она гордилась этим. Нет, она ничего им не должна.

Она услышала вздох Ингрид, зная, что та закручивает седые волосы за ушами, считая до десяти, чтобы поднять вопрос о книге.

– Я не хочу показаться безразличной, Жаклин, но… что на счет книги?

– Не волнуйся, Игги, я возьму с собой ноутбук. Я могу отослать по емейлу все, что нужно.

– Господи, Жаклин, я терпеть не могу, когда ты меня так называешь.

– Да, я знаю. И я обещаю тебе, что уложусь в сроки.

– Ты возьмешь с собой мобильный?

– Конечно.

– Думаешь, у них там есть связь?

На этот раз Жаклин рассмеялась.

– Ингрид, я еду не в страну третьего мира.

– Да, я знаю. Прости. Просто –

– Я когда-нибудь срывала сроки?

– Нет.

– Вот-вот. И перестань волноваться. Скорее всего, я вернусь уже через неделю.

– Держи меня в курсе, пожалуйста. Ты же знаешь, у меня давление.

Жаклин отсоединилась, все еще стоя на веранде. Белые облака застыли над заливом, унося ее в воспоминания в беззаботное детство.

– Давай, Кей. Ты сможешь.

– Я не знаю, Джеки. Это высоко.

– Я обещаю, что не дам тебе упасть, – наклонившись, Джеки протянула руку Кей. Кей не колебалась. Она позволила Джеки затащить ее на нижнюю ветку дерева, усевшись верхом как на лошади.

– Видишь? Проще простого, – указала Джеки. – Если бы мы смогли добраться вон туда, нам бы обеим хватило места. И это достаточно высоко, чтобы Сэмми не надоедал нам.

– Джеки, я не смогу залезть так высоко. Мама убьет меня, если узнает.

Джеки рассмеялась.

– Она убьет тебя, только если ты свалишься!

Опираясь на плечо Кей, Джеки засунула свои грязные кроссовки между веткой и стволом старого дуба, забираясь еще выше. Она оглянулась на испуганную Кей.

– Ну, давай. Лезь за мной.

Когда их голубые глаза встретились, выражение лица Кей обрело решимость, и она последовала за Джеки. Джеки нашла подходящую ветку, достаточно широкую, чтобы уместить их обеих. Наклонившись над расщелиной, она снова протянула руку Кей.

Они откинулись, тяжело дыша после подъема. Кей засмеялась.

– Что смешного?

– Я бы не сделала это ни для кого другого, – сказала она.

– Что?

– Залезть так высоко. Ты же знаешь, я боюсь высоты. Помнишь, как я упала с крыши сарая?

– Да. Но ты сделала это. Видишь? Мы на вершине мира, – Джеки взмахнула руками в сторону верхушек деревьев.

Жаклин рассмеялась. Это был первый раз из многих, когда они вскарабкались на старый дуб в саду Кей. Первый раз, когда мать Кей поймала их и отлупила ремнем. И ее нельзя за это винить. Им было по десять, когда они начали лазать на это чертово дерево. Наклонившись над перилами, она закрыла глаза, вспоминая, когда в последний раз они забрались туда. Они были выпускниками школы. Жаклин нужно было поговорить, она хотела поделиться с Кей тем, что с ней происходит, что она чувствует. Она еще никому не рассказывала об этом, и ее разрывало на части. Не придумать места лучше, чем их дерево. Они многое обсуждали на этом дереве. Строили грандиозные планы, сплетничали, прятались от Роуз. Они всегда всем делились друг с другом. У них не было секретов.

Кроме одного. И, в конце концов, Жаклин не смогла рассказать Кей, что она лесби. Она боялась, что Кей больше не захочет быть ее подругой, а она была ее лучшей подругой, единственной, которая имела значение. Но вскоре все вышло из-под контроля. И через несколько недель, она уже была в автобусе, уносившем ее из города, чтобы никогда туда не вернуться.

Она выпрямилась, глядя на Тихий Океан. Никогда не вернуться, до сегодняшнего дня.

Глава третья

Самолет на Даллас был переполнен, несмотря на ранний утренний час, и Жаклин пыталась вытянуть длинные ноги, не обращая внимания на молодого человека рядом с ней, который нервно барабанил пальцами по коленям.

– Первый раз, – наконец, сказал он.

– Я понимаю, – пробормотала она.

– А вы?

– Нет, – она вытащила ноутбук в надежде предотвратить дальнейшую беседу. Она тоже нервничала, но совсем не из-за полета. Она откинула волосы со лба, намереваясь немного поработать, но мысли ее были далеко. Жаклин так давно уже не думала о родителях, что почти не помнила, как они выглядят. Но зато она очень хорошо помнила тот день, когда они отправили ее из города. Она стояла там, в поношенных джинсах и истертых кроссовках; а ее мать была разодета для коктельной вечеринки в загородном клубе.

– Мы купили тебе билет до Далласа. Куда ты поедешь оттуда – уже твое дело.

– Почему вы поступаете так со мной?

– Ты прекрасно знаешь, почему, Жаклин. Из-за тебя мы стали посмешищем для всего Пайн Спрингс, не говоря уже о Женской Лиге. Мы просто не можем позволить, чтобы это продолжалось, а ты, кажется, думаешь, что родилась такой! Подумай об отце. Его не переизберут на следующий год. Это ужасно!

Жаклин закрыла глаза, вспоминая боль, которую испытала в тот день. Она поклялась тогда, что больше не вернется, что бы ни случилось. Но, тем не менее, вот она в самолете на Даллас.

Жаклин хотела верить, что они пытались напугать ее. Но она была слишком гордой и слишком упрямой. После ее смелого признания несколько недель назад в том, что она не выйдет замуж за Дениела Торнтона потому, что ей нравятся девушки, ее отец отказался даже смотреть на нее, а тем более говорить. Все ее старания были напрасны, отец просто отворачивался от нее. Ее мать, напротив, не упускала возможности сказать, что в нее вселился дьявол, и, несомненно, Брат Гарнер сможет вразумить ее. Жаклин заставили провести с ним два сеанса, во время которых он пытался исцелить ее. Этого она никогда не забудет.

Она попыталась улыбнуться. Это могло быть смешным, если бы не происходило с ней. Казалось, неделя тянулась вечность. Слухи быстро заполнили город, все говорили о ней, особенно в школе. Друзья вдруг стали избегать ее, а женская раздевалка пустела, когда подходила ее очередь принимать душ.

– Куча идиотов, – пробормотала она. Все, кроме Кей. Она никогда не избегала ее. Казалось, что она даже озадачена всеобщим поведением. Но она никогда не заговаривала об этом.

Жаклин намеренно сконцентрировалась на ноутбуке, положив пальцы на клавиатуру, отгоняя дальнейшие воспоминания. Они из другой жизни. Погружение в них не принесет ничего хорошего. Но все же, зачем она возвращается? Попрощаться? Встретиться с матерью? Показать всему городу, чего она достигла после того, как покинула сосновый занавес?

Она сомневалась, что кто-то вообще помнит о ней.

Через несколько часов Жаклин ползла в пробке Далласа. Плотной, да, но не на столько, как в час пик в Сан-Франциско. Не заблудившись, она быстро нашла федеральную автостраду и направилась на запад по I-20. Она умышленно арендовала самою дорогую машину, которую только смогла найти. Для удобства, как она объясняла себе, но зная, что это не так. Лексус однозначно будет выделяться в Пайн Спрингс.

После остановки на обед в кафе Тайлер, Жаклин повернула на юг. В лучшем случае у нее было еще три часа. Но в этот прекрасный весенний полдень она не спешила, наслаждаясь поездкой. Красивые деревья багряника цвели и, казалось, соревновались с белоснежным кизилом. Азалии, только начавшие распускаться, были гордо выставлены почти у каждого дома. Скоро дорогу практически проглотили сосны, и она ощутила такое непривычное спокойствие. Сосновый занавес. Почему же она чувствует себя так спокойно, возвращаясь обратно?

Время и километры летели быстро. Сверившись с направлением, она свернула с главной дороги за Раском, углубляясь в Пиней Вудс. Крошечные городишки, просто точки на карте, словно застряли в прошлом, зависли в средневековье. Старые фермерские дома жались у леса, а коровы лениво взирали на пастбище. Все это так отличалось от квартиры у океана, которую она теперь называла домом. Она бесцельно ехала, а мысли путались, в то время как километры скоротечно пролетали.

Ее дыханье замерло, когда она увидела вывеску. ПАЙН СПРИНГС. 20 МИЛЬ. Только теперь, это стало реальностью. Она возвращалась домой.

Эту часть дня Жаклин хорошо помнила. Поздний полдень скоро сменится ранним вечером. В детстве, Жаклин обычно неслась в это время домой на своем велосипеде, пытаясь обогнать солнце и свой комендантский час. Она неслась по дороге, гравий вылетал из-под колес велосипеда при торможении, и врывалась на кухню, как раз во время, чтобы наткнуться на свирепый взор своей матери.

– У Луизы готов ужин. Твой отец уже за столом, юная леди.

– Я не опоздала.

– Ты неумытая. Что приключилось с тобой сегодня?

– Ничего. Бейсбол.

– Бейсбол? Сколько раз я тебе говорила? Это спорт не для леди.

– Я не леди. Кроме того, я лучше их.

– Ты уже взрослая, чтобы играть с мальчишками, Жаклин. А сейчас иди, умойся.

Улыбка невольно заиграла на ее губах, когда она вспомнила их частые споры за ужином. Родители хотели, чтобы она вступила в команду болельщиц, но она наотрез отказывалась. Болельщицы? Ради Бога. Жаклин мечтала вступить в баскетбольную команду. И она сделает это, чего бы ей это не стоило.

Жаклин сбросила скорость на подъезде к Пайн Спрингс, удивляясь тому, что все кажется таким знакомым. Мало что изменилось за эти годы. Пересекая мост, она посмотрела вниз на реку и воспоминания нахлынули на нее с новой силой. Как только показались знакомые постройки, она поняла, что центр города нисколько не изменился. Старое здание суда с магнолиями по углам выглядело точно таким же, каким она его помнила. На другой стороне улицы одинокий банк подпирал магазин полезных мелочей, который на удивление все еще работал. На улице было мало машин, и она полагала, что все магазины закрываются в пять, а люди спешат домой к детям и ужину.

Ее пронзила мысль. Какого черта она здесь делает? Она здесь совсем чужая. Прошло пятнадцать лет, целая жизнь. Она больше не испуганный ребенок в автобусе, а взрослая женщина, успешный писатель. Этот город ничего не мог ей дать, кроме болезненных воспоминаний, а она ничего не могла предложить ему. Но это не совсем правда. Не все воспоминания плохие. У нее было прекрасное детство, родители баловали ее, покупая ей то, чего не могли позволить себе остальные семьи. Сейчас она понимала, что они делали это, чтобы доказать всем, что у них много денег. Но все же она была счастлива. И она была лучшей в спорте, а не среди болельщиц.

А потом случилось это, ранним весенним днем в выпускном классе. Она, наконец, смогла описать словами то, что чувствовала уже очень давно. Лесби. Жаклин помнила свое состояние и одиночество, пытаясь сохранить все в секрете. Даже Кей ничего не знала.

Но на самом деле именно чувства к Кей открыли Жаклин ее ориентацию. Стало очевидно, что она хочет быть с Кей, а не с ее так называемым парнем. Лежа ночью в кровати, она думала о Кей. И охватившая ее ревность, когда на студенческом балу она увидела, как Кей целуется с Билли Рей под трибунами в спортивном зале. Этим вечером все стало предельно ясно. Жаклин другая. Она была здесь чужой. И понемногу она стала отдаляться от Кей, храня свой секрет. Совсем скоро она поступит в университет, и ей больше не придется об этом волноваться. Они с Кей расстанутся. Но вдруг родители подняли вопрос о ее замужестве с Дениелом Торнтоном, которое уже согласовали с его семьей. Нет, Жаклин определенно не выйдет за Денни Торнтона.

Так все и открылось. Ее секрет. Через неделю уже весь город знал, и за десять дней до выпускного мать посадила Жаклин в автобус и отправила ее с позором.

Гудок напугал ее, и она встряхнула головой, осознав, что пропустила светофор, блуждая в своих мыслях и воспоминаниях. Она проехала перекресток на красный свет, без сомнения разозлив водителя сзади.

Мотель, в который ее направил мистер Лоуренс, находился на центральной улице и имел дешевую и потертую вывеску, насмешившую Жаклин. Мотель Пайн Спрингс. Сними ботинки и оставайся.

– Почему кто-то должен это делать?

Но она все же припарковалась у таблички, висящей на старой сосне. Вокруг было всего три машины, что заставило ее подозрительно покоситься на мотель. Джон Лоуренс предложил остановиться у него, но она настаивала на гостинице. Может, стоит передумать. По всему было видно, что мотель не ремонтировался уже лет тридцать.

Портье, неряшливый, бородатый мужчина с кусочком табака за щекой, сплюнул в грязную чашку, как раз в тот самый момент, когда она входила. Жаклин вздернула бровь.

– Вам помочь, мэм? Хотите снять номер?

– Вообще-то… нет, спасибо.

Повернувшись, она быстро вышла, дойдя до машины, достала телефон из кармана джинсов и стала искать в списке номер Джона Лоуренса, который добавила только этим утром. Прислонившись к машине, она ожидала ответа, смотря в темнеющее небо и незаметно улыбаясь почти полной луне, поднявшейся над соснами.

– Алло.

– Мистер Лоуренс? Это Жаклин Кейс, надеюсь, я не оторвала вас от ужина.

– Добрый вечер, Жаклин. Нет, нет, вы не помешали. Думаю, вы добрались.

– Да. Без проблем. Я сейчас в мотеле, – она откашлялась, посмотрев на потертую вывеску. – Ну, на парковке. И я боюсь зайти.

Его искренний смех заставил ее улыбнуться, снимая напряжение.

– Я пытался вас предупредить.

– Я хотела спросить, могу ли я передумать на счет вашего предложения.

– Мэри приготовила для вас комнату. Мы готовимся ужинать. Я уверен, у вас много вопросов.

Она облегченно выдохнула, открыв дверцу и садясь в машину.

– Прекрасно. Простите, но я не помню, где вы живете.

– Мы переехали в загородный клуб, не далеко от нового дома ваших родителей. Около девятой лужайки. Вы помните, как добраться до загородного клуба?

– Думаю, да. Я много играла в гольф и должна найти.

– Мы на улице Феирвей, третий дом налево, звоните, если потеряетесь. Улицы достаточно извилистые.

– Спасибо. Скоро увидимся.

Вернувшись на шоссе, она поехала через центр города, темные улицы уже опустели. Единственное оживленное место было в Дейли Март. Видимо, это было все еще популярное место для школьников. Она ехала по знакомым улицам, удивляясь, что помнит дорогу.

Подъезд к загородному клубу был как всегда впечатляющим, хотя в прежние времена не было автоматических ворот. Она назвала свое имя охраннику, который, сверившись со списками гостей, пропустил ее, быстро показав, как добраться до дома Лоуренса. Пятнадцать лет назад загородный клуб только начинал строиться. Тогда здесь была только горстка домов. Она помнила, как родители обсуждали, хотят ли они строить там дом. Вероятно, они решились. Но даже тогда они проводили много времени в загородном клубе. К радости своей матери, Жаклин хорошо играла в гольф, часто сопровождая ее по выходным.

Легко найдя дом Лоуренса, она припарковалась на пятачке. Фары выдали ее прибытие, так что на переживания не осталось времени. Входная дверь тут же распахнулась. Джон Лоуренс не сильно изменился за пятнадцать лет, кроме цвета седеющих волос, который она помнила. Теперь они стали белыми. Жаклин узнала его жену Мэри, стоящую позади него. Годы больше повлияли на нее, и она выглядела на десять лет старше мужа. Когда они оба замахали, ее смущение развеялось. Может, все не так уж и плохо.

Схватив сумку с заднего сиденья, она перекинула ручку через плечо и вышла. Жаклин остановилась, ощутив аромат жасмина в воздухе, который всколыхнул в ней множество воспоминаний. Легко улыбнувшись, она подошла, протянув руки для приветствия.

– Жаклин Кейс, Боже мой, посмотрите-ка.

– Миссис Лоуренс, как поживаете?

– Дорогая, зови меня Мэри. Я так рада, что ты приехала.

– Спасибо, что разрешили мне остановиться у вас почти без предупреждения. Мотель… что ж, гадюшник слишком мягкое слово.

Рассмеявшись, они проводили ее в дом. Просторный, но без претензий и очень уютный. Чета Лоуренсов всегда ей нравилась. Они не соответствовали привычному кругу друзей ее родителей. Их дом не был демонстрацией богатства, это был просто дом. Чего бы она никогда не сказала о месте, где выросла.

– Когда я позвонил вам, я боялся, что вы откажете мне. На самом деле, я ожидал этого, – признался Джон Лоуренс.

– Честно говоря, я сама не знаю, почему согласилась приехать. Я не чувствую, что обязана им чем-то.

– Понимаю. Позже, у нас будет время поговорить. А сейчас устраивайтесь, и мы поужинаем.

Мэри быстро показала дом, и Жаклин была благодарна, что ее комната оказалась в другой части дома от их спальни. По крайней мере, она не будет чувствовать, что мешает им. Бросив сумку на кровать, она повернулась к Мэри, почувствовав ее взгляд на себе.

– Это все, что ты взяла с собой?

– Другая сумка с костюмом в машине, я принесу ее позже.

Взглянув через плечо, Мэри приблизилась.

– Я знаю, что наверно это тяжело для тебя, Жаклин. Но мы оба решили, что ты имеешь право быть здесь, если захочешь. Конечно, после того, что случилось много лет назад, я бы не винила тебя, если бы ты не приехала. Ты можешь не верить, но это была идея не твоего отца отослать тебя. Просто твоя мать… она сошла от этого с ума. Она раздула проблему, считая, что весь город смеется над ней. А по правде, большинству людей было все равно. Когда все узнали, что она выслала тебя из города, многие это не приняли.