Демон Монсегюра Крючкова Ольга

Маргарита де Кавальон де Комменж, рано овдовев, полностью посвятила себя сыновьям. Она воспитала мальчиков в духе славных предков, постоянно защищавших свои земли от французов, привила им учение катаров, дала хорошее образование и достойные манеры. С французами вступать в конфликт стало не безопасно, власть французской короны и инквизиции с каждым годом укреплялись, ещё жили в памяти воспоминания о разорительных воинах в Лангедоке. К двадцати годам Огюст с трудом переносил всё французское и принял решение вступить в орден тамплиеров и покинуть родовое гнездо…

… День прошёл как обычно, дурной сон забылся за повседневными заботами. Утром Огюст разбирал почту, деловые бумаги и документы, пришедшие с последними кораблями из Испании, Англии, Италии, Германии. Он составлял еженедельный отчёт о состоянии дел лично для магистра ордена Жака де Молэ. Проблем хватало, приходилось решать и финансовые дела и торгово-хозяйственные, участились юридические вопросы по совместному владению собственностью с орденами госпитальеров и иоаннитов.

Огюст с искренним благоговением относился к магистру де Молэ. Магистру месяц назад исполнилось шестьдесят три года, он происходил из древнего бургундского рода, отличался твёрдостью характера, решительностью и способностью находить решения в любой сложной ситуации. Его прецептории на Кипре подчинялись магистры Англии, Шотландии, Италии, Испании, Португалии, Германии. Титул магистра давал де Молэ огромную власть и могущество. Он вёл независимую политику, не подчиняясь королю Франции Филиппу IV Красивому и Папе Клименту V.

В двадцать четыре года молодой тамплиер из Бургундии Жак де Молэ принял пост магистра в Англии, бессменно занимая его более двадцати лет. Затем единогласным решением совета магистров, он встал во главе кипрской прецептории Лимасол. В это же время молодой шевалье Огюст де Кавальон отправил на Кипр прошение о принятии в орден. Прошение прочёл сам де Молэ. Магистру понравилась убеждённость Огюста в решении посвятить себя ордену и, учитывая, принадлежность его предков к тамплиерам, дал распоряжение принять в свои ряды молодого шевалье.

И вот в течение уже двенадцати лет Огюст де Кавальон – член ордена рыцарей Храма, тамплиер, а затем – и личный секретарь великого магистра.

После вечерней трапезы уставший Огюст направился в свою комнату, расположенную в отдельной двухэтажной постройке, отведённой специально для рыцарей. Комнатки были невелики с одним стрельчатым окном. Внутри размещались кровать, стол, два стула, туалетный столик с чашей для умывания и сундук с вещами. Огюст расстегнул кожаный пояс, снял рясу из тонкой светлой шерсти, лёг и мгновенно заснул. Ему опять снился тот же сон, а вернее его продолжение…

Огюст видел во сне некую женщину, сидевшую в кресле подле его ложа. Вот он встал с кровати, взял нож, вышел в коридор и снял со стены факел… По узким мрачным коридорам он поднялся по лестнице, зашёл на чердак и открыл старый сундук. Из него шевалье извлёк статуэтку, её голова с красными рубинами вместо глаз напомнила ему ритуальную чашу, из коей он вкушал красное вино, разбавленное кровью неофитов, когда давал клятву верности ордену Храма. И чаша сия называлась Бафомет…

Огюст отчётливо видел, как он рассёк руку ножом и наполнил чашу, что держала в четырёхрукая статуэтка, своей кровью. Рубиновые глаза статуэтки вспыхнули демоническим огнём…

Огюст очнулся и сел на кровати. Голова болела, страшно хотелось пить. «Причём здесь статуэтка прадеда? – подумал Огюст. – Я прекрасно помню, как она стояла на камине в парадном зале Бланшефора… Но почему она так похожа на ритуальную чашу ордена?.. Я никогда не задумывался над этим сходством… Странно, всё это…»

В какой-то момент Огюсту показалось, что он – шевалье Клермон де Бланшефор, тот самый человек из сна, его прадед.

Огюст почувствовал слабость, снова лёг и попытался заснуть. Сон навалился быстро и тяжело…

Очнулся шевалье оттого, что его сильно трясли. Он открыл глаза, надо ним склонился сержант.

– Брат Огюст, что с вами? Уже полдень? Вы пропустили утреннюю молитву и завтрак. Вы больны?

В первый момент, Огюст воспринял сержанта, как продолжение сна и закрыл газа. Но тот испугался ещё больше и побежал за помощью, с душераздирающими криками:

– Брат Огюст умирает!

Вот тут-то шевалье встрепенулся: «Как?! Почему я умираю?»

В комнату вбежали два рыцаря.

– Брат Огюст, вы живы! Слава Всевышнему! Брат Франциск испугался, что вы умерли.

Наконец Огюст понял, всё происходящее – наяву. Просто он не до конца очнулся ото сна.

– Что-то я действительно плохо себя чувствую. Голова болит…

Братья-тамплиеры отнеслись к недомоганию Огюста с должным вниманием, принесли еды и прислали лекаря. Лекарь с умным видом осмотрел шевалье, и не найдя причин болезни, предположил:

– Вы слишком много работаете, достопочтенный брат Огюст. Работа с документами – ответственное занятие, требующее большого количества умственных и физических затрат. Вы переутомились, отдохните сегодня и завтра, а я пришлю вам специальные капли и напишу, как их принимать.

– Благодарю за заботу, брат Моравиа, – поблагодарил Огюст, понимая, что головная боль вызвана вовсе не переутомлением, а странным сном.

Он лёг на кровать и попытался вспомнить сон во всех подробностях. И окончательно пришёл к выводу, что ему приснился прадед – шевалье Клермон де Бланшефор. Огюст отчётливо вспомнил его портрет в парадной зале замка Комменж. Да и матушка любила рассказывать про своих предков. О прадеде в их роду прочно утвердилась легенда, будто он имел связь с потусторонними силами, помогавшими ему на протяжении всей жизни.

Несколько раз он выжил, когда обычный человек просто бы умер. Да и дела в Бланшефоре при жизни прадеда шли удачно, несмотря на то, что вся окрестность была разорена французами. Но Бланшефор французы не трогали, будто бы и не было его вовсе. Только после смерти прадеда замок и его окрестности пришли в упадок.

«Прадед никогда не снился мне… Что он хочет сказать? – недоумевал молодой тамплиер. – И эта статуэтка… Зачем я, а вернее прадед, наполнял её чашу своей кровью? Что это значит? Я помню, рассказы матушки о том, что шевалье де Бланшефор владел магической силой, потому-то и замок его процветал… Словно некая сила охраняла Бланшефор от французов. Но расплата за тайное знание была жестокой: мой прадед на склоне лет лишился рассудка…»

Дочери прадеда удачно вышли замуж: старшая Изабелла за преданного семье рыцаря-тамплиера Готье, младшая Жанна – за благородного графа де Комменж.

Жанна де Комменж и была бабушкой Огюста. Она всегда рассказывала про отца с восторгом и уважением, которые унаследовала её дочь Маргарита де Кавальон де Комменж, мать Огюста.

Он снова вспомнил о бронзовой восточной статуэтке, что стояла на камине в парадном зале Бланшефора. Бабушка Огюста, Жанна де Комменж, приписывала ей магические свойства. Она не раз рассказывала историю о том, как Клермона де Бланшефора нашли с ней на чердаке Монсегюра, когда тот в бреду, весь израненный после сражения под Тулузой находился между жизнью и смертью. Придворные лекари призывали его жену уповать только на Господа, ибо медицина была бессильна. Но случилось чудо – Клермон выжил. Виной тому вера в Господа или магию? Жанна де Комменж была убеждена в последнем. Мало того, Клермон вернулся в Бланшефор и умер только через сорок лет, уже после падения Монсегюра.

«Странно, почему мне стал сниться прадед и эта статуэтка из Бланшефора?» – снова подумал Огюст.

Папа Климент V направил магистру де Молэ на Кипр послание, в котором просил прибыть во Францию, дабы посоветоваться по поводу нового крестового похода на Святую землю. К тому времени позиции христиан на Ближнем Востоке были практически утеряны. Разумеется, послание использовалось как предлог. Филипп IV намеревался заманить магистра в Париж. Король Франции, обуреваемый жадностью и коварством, использовал понтифика как пешку в своей игре. В 1307 году резиденция святого престола располагалась на землях Лангедока в Авиньоне[50], и Папе приходилось исполнять все приказания Филиппа Красивого.

В мае этого же года тамплиеры снарядили восемнадцать кораблей – весь флот ордена на Кипре. Великий магистр и рыцари везли с собой сто пятьдесят тысяч флоринов золотом и двенадцать лошадей, навьюченных серебром. Жак де Молэ решил плыть через Гибралтарский пролив до порта Ла-Рошель в Аквитании, которая постоянно переходила то к англичанам, то к французам. В настоящий момент Ла-Рошель принадлежала английской короне. Орден тамплиеров имел огромное влияние в Англии, владел богатыми прецепториями, многие из которых жаловал им сам король Эдуард. Поэтому расположение флота ордена в Ла-Рошели гарантировало его безопасность и сохранность. Часть рыцарей намеревалась отправиться с магистром в Париж, а часть остаться в Ла-Рошели, поближе к флоту.

Шевалье Огюст де Кавальон, сопровождал эскорт великого магистра от порта до Парижа. Он добросовестно выпил капли, прописанные лекарем, – и как следствие обрёл душевный покой и крепкий сон.

В Париж тамплиеры въехали со стороны южных предместий. Его обитатели от мала до велика высыпали посмотреть на легендарных рыцарей. Их взорам предстало зрелище достойное кисти живописца: сорок рыцарей в доспехах верхом на прекрасных породистых лошадях, украшенных попонами с тамплиерским крестом, впереди кортежа – магистр де Молэ на арабском скакуне. Справа от магистра ехал знаменосец со штандартом ордена – белым прямоугольным знаменем с красным равноконечным крестом.[51] Все рыцари и великий магистр были облачены в белые атласные плащи с символом. Горожанки теряли головы в порыве романтических чувств. Под всеобщее ликование жителей тамплиеры проследовали в город и, миновав мост через Сену, направились в центр города. Собор Парижской Богоматери остался справа, эскорт повернул ко дворцу, около которого пестрела толпа придворных. Впервые Огюст де Кавальон увидел столько красивых женщин в элегантных дорогих одеждах.

Король Филипп IV Красивый лично встретил великого магистра и поприветствовал рыцарей. Они обменялись светскими любезностями.

– Я счастлив приветствовать вас в Париже, монсеньор, – почтительно произнёс король. – Надеюсь, путешествие было приятным. Как только расположитесь в Тампле, я жду вас. У меня недавно родился сын, и мне бы хотелось, чтобы именно вы стали его крёстным отцом.

– Это великая честь для меня, сир! Осмелюсь внести свой скромный вклад на благо и процветание Франции. Нижайше прошу принять его, сир!

Де Молэ махнул рукой, и два рыцаря преподнесли королю Филиппу сундук, наполненный золотыми флоринами. После поклонов, обещаний видеться как можно чаще, тамплиеры проследовали в свою резиденцию, замок Тампль.

Хорошо укреплённый, с дозорными башнями, он скорее походил на военную крепость, нежели на резиденцию. Внутреннее убранство резиденции свидетельствовало о финансовом достатке хозяина, в роли которого выступал орден. Итальянская мебель из вишни и груши поражала изяществом форм, в то же время успешно сочеталась с английской резной работой. Замок был прекрасно спланирован. Если внешне он казался военной крепостью, то внутри всё предусматривало удобную и комфортную жизнь.

Рыцарей разместили в восточном крыле Тампля, специально рассчитанного на приём большого количества гостей. С шевалье де Кавальоном в комнате разместились: граф Гофруа де Мюррей, виконты Анри де Монпелье и Готфрид Каркасонский. С Готфридом Каркасонским Огюст был приблизительно одного возраста, поэтому оба искренне обрадовались соседству. Они сошлись ещё на корабле, на пути во Францию, постоянно беседуя о Лангедоке. Конечно, Огюст уже абсолютно не представлял, чем живёт Лангедок. Он столько лет не был на родине, а Готфрид прибыл из Лангедока недавно. Огюст не знал множества вещей, которые для Готфрида казались простыми и обыденными.

Филипп посылал за советами к магистру по любому поводу. Такое повышенное внимание к своей персоне, насторожило де Молэ. Он чувствовал, что тучи сгущаются, и король задумал уничтожить орден, с единственной целью – захватить богатство тамплиеров.

Магистр де Молэ, как человек умный и предусмотрительный, предпринял определённые действия, ограждающие орден от возможного вероломства короля. Ещё двадцать лет назад обстоятельства сложились таким образом, что де Молэ спас человека, попавшего в опалу Святого престола. Брат Диметрий пропагандировал учение, совершенно не вписывающееся в римское понятие о благочестии и воздержании. Своей резкой критикой Святого престола на территории Папского протектората Диметрий навлёк на свою голову отлучение от церкви и обвинение в ереси. Затем начались преследования, Диметрию грозило аутодафе.

Именно тогда, де Молэ посещал прецептории Италии, и судьба свела его с Диметрием. Магистр предоставил ему защиту, увёз с собой в Англию, а затем и на Кипр. Но сделал это магистр не столько из-за милосердия и любви к ближнему, что также усматривались в его поступке, а скорее по причине более прагматичной – Диметрий был, как близнец, похож на де Молэ…

И вот настало время платить за проявленное милосердие. Диметрий был безгранично предан великому магистру, он прекрасно понимал, что именно, де Молэ подарил ему двадцать лет жизни и избавил от аутодафе.

Великий магистр, прежде чем покинуть Лимасол, специальным указом назначил своего приемника – рыцаря Джона Марка Лармениуса, находящегося на Кипре, с правом принятия соответствующих его новому положению решений. Лармениус состоял в ордене почти пятнадцать лет, был сравнительно молод, умён, напорист. Он проявил себя при осаде крепости Макраб, как доблестный и бесстрашный воин. Де Молэ, хорошо разбиравшийся в людях, доверял ему. Шаг с приемником магистр предпринял своевременно, чтобы обезопасить орден от безвластия или же, напротив, от борьбы за неё. Он прекрасно понимал, случиться может всё, что угодно и от Филиппа Красивого можно ожидать любой подлости.

В начале июня 1307 года Жак де Молэ созвал в одном из залов Тампля особо доверенных рыцарей, в их число также входил и шевалье де Кавальон, дабы держать совет.

– Братья мои! – обратился к ним великий магистр, восседавший на резном деревянном кресле в центре зала. Рыцари же стояли вокруг него, внимая каждому слову. – Я собрал вас в этот поздний час, дабы поделиться своими опасениями… Для ордена наступают трудные времена… Казна Филиппа Красивого истощена и он, разумеется, не удовольствовался, нашим подношением – сундуком, наполненным золотыми флоринами. Король мечтает заполучить всё наше золото, ибо жадность его и расточительство непомерны… Я уже отписал командору Нормандии Жоффруа де Шарне, дабы тот был предельно острожен и позаботился об обширном имуществе командорства. – Де Молэ сделал паузу и внимательно воззрился на рыцарей Храма. Те безмолвствовали, терпеливо ожидая окончания речи великого магистра. – Посему я принял решение, – наконец продолжил он, – тайно перевести золото и серебро ордена в Ла-Рошель, погрузить на корабли и отправить их в Шотландию. Для этого я списался с Уолтером де Клифтоном, магистром Шотландии и своим давним другом… Он же в свою очередь в ответном письме обещал всяческое содействие и поддержку французским тамплиерам.

Великий магистр умолк. Тамплиеры по-прежнему безмолвствовали, поражённые коварством короля Франции. Де Молэ тем временем собрался с мыслями и продолжил:

– За Тамплем наверняка следят шпионы короля, так что будьте осторожны и не выказывайте беспокойства. Иначе Филипп нанесёт удар раньше, чем я предполагаю. Готовьтесь к длительному и опасному путешествию. Через три дня вы получите золото и серебро ордена, погрузите их на лошадей и покинете пределы Парижа. Не сомневаюсь, за вами последуют соглядаи…

– Пусть только осмелятся! – воскликнул кто-то из рыцарей. – Многие из нас воевали с сарацинами и не разучились убивать!

Тамплиеры с жаром поддержали своего собрата и заверили великого магистра, что ни один шпион не сможет помешать им доставить казну ордена по назначению.

– Я не сомневался в вашей отваге и преданности ордену, – с удовлетворением произнёс де Молэ. – А теперь идите и готовьтесь к отъезду…

Рыцари один за другим покидали зал, Огюст – одним из последних.

– Шевалье де Кавальон! – окликнул его магистр.

– Да, монсеньор! – с готовностью отреагировал тамплиер. – Вы желаете составить документ?.. – уважительно поинтересовался он.

– М-да… – неопределённо ответствовал великий магистр. – Помогите мне подняться с кресла и проводите меня в кабинет…

Огюст приблизился к великому магистру, его в последнее время в силу преклонного возраста мучили боли в спине, но он старался не показывать своих страданий. Де Молэ опёрся на предложенную тамплиером руку и тихо произнёс:

– Идёмте… Для вас будет отдельное поручение…

Огюст не придал значения словам магистра, думая, что они уединяться в кабинете и займутся написанием очередного послания. Возможно, оно будет предназначаться командору Испании либо Португалии, с которыми де Молэ в последнее время вёл активную переписку.

Войдя в кабинет, де Молэ приблизился к массивному письменному столу, немного постоял подле него, ещё раз что-то обдумал, и наконец произнёс:

– Вы помните клятву, которую приносили, вступая в орден?

– Разумеется, монсеньор…

– А ритуальную чашу?..

Невольно Огюста охватило смятение: ритуальная чаша, символизирующая Бафомета… Того самого божка, изваяние которого принадлежало его предку Клермону де Бланшефору… Бафомета, в которого верил Гуго де Пейн, первый магистр ордена, считая что тот покровительствует тамплиерам, наделяя их всё новыми богатствами и властью.

От цепкого взора великого магистра не ускользнуло замешательство секретаря.

– О чём вы думаете, шевалье?

Огюст потупился, не зная, что ответить де Молэ.

– Не знаю, монсеньор… Возможно, то что я скажу, покажется вам странным… – нерешительно произнёс шевалье.

– Говорите, сейчас каждая мелочь имеет значение! – Уверенно потребовал великий магистр. – Не говоря уже о странностях!

– Дело в том, что моему прадеду Клермону де Бланшефору принадлежала некая статуэтка… И она имеет некоторое сходство с ритуальной чашей Бафомета.

Седые брови великого магистра поползли вверх от удивления.

– Это ещё раз подтверждает правильность моего выбора… – с придыханием прошептал он. – В течение двенадцати лет вы верно служили ордену, шевалье, – уже более уверенно произнёс де Молэ. – Я всегда доверял вам… Вот и сейчас я хочу подтвердить своё доверие…

Великий магистр приблизился к стене, на которой виднелась картина, изображавшая библейскую сцену. Он отодвинул её… Огюст отчётливо различил тайник, умело вмонтированный в стену.

Великий магистр открыл его и извлёк ритуальную чашу.

– Бафомет, дающий власть и богатство… – сказал он, задумчиво рассматривая чашу, которую видел неоднократно. Затем он перевёл взор на тамплиера. – Сохраните её, шевалье… Я чувствую, во Франции начнутся смутные времена… Орден могут обвинить в чём угодно, даже в поклонении Дьяволу. Но, прибегая к различным ритуалам, мы никогда не отрекались от веры в Христа.

Де Молэ протянул чашу Огюсту. Тот с волнением принял её.

– Сохраните и передайте чашу моему приемнику, который будет избран после меня, если, разумеется, орден уцелеет… – продолжил великий магистр.

Огюст взглянул на чашу, та ответила ему таинственным блеском рубиновых глаз. Невольно шевалье ощутил страх… В голове у него рождались вопросы: почему магистр передал чашу именно ему? А может, он что-то знает про статуэтку Клермона де Бланшефора? Или это просто совпадение?.. Не потому ли ему снились странные сны? Возможно, прадед хотел его предостеречь? Но отчего? – от соблазна или от жажды власти?..

– А как же Джон Марк Лармениус? – удивился Огюст, с трудом оторвав взор от чаши. – Разве он не ваш приемник, монсеньор?

Великий магистр печально улыбнулся.

– Нет, шевалье. Я очень ценю преданность Джона Лармениуса ордену, но он не сможет стать великим магистром и объединить многочисленные прецептории под своей дланью. Он всего лишь возглавляет центральную прецепторию на Кипре…

Огюста удивил ответ де Молэ, но он не стал больше задавать вопросов.

Спустя несколько дней группа из пятнадцати рыцарей, в том числе и шевалье де Кавальон, в предутренний час благополучно покинули Париж, отправившись в Ла-Рошель. Золото и серебро рыцари разделили таким образом, что у каждого на седле висел вьючный мешок. У Огюста – ещё и седельная сумка с ритуальной чашей ордена.

Отряд передвигался, соблюдая осторожность, избегая оживлённых трактов, предпочитая им лесные дороги.

На исходе первого дня, когда солнце ласкало землю своими последними лучами, уставшие тамплиеры расположились на ночлег, наскоро разбили лагерь на лесной поляне и договорились поочерёдно нести дежурство.

Первыми в дозоре стояли Огюст и виконт Каркасонский. Обычно, любившие поговорить о родном Лангедоке, в эту ночь они были немногословны, стараясь не уснуть из последних сил, преодолевая усталость. Тамплиеры прислушивались к каждому звуку, доносившемуся из леса, покуда их собратья отдыхали.

… До Огюста донёсся едва уловимый шорох, он встрепенулся и со стыдом осознал, что задремал. Виконта Каркасонского также сморила усталость, он сидел около тлеющего костра, смежив веки и оперевшись обеими руками на меч.

– Вы слышали, виконт? – едва слышно произнёс Огюст.

Его собрат тут же очнулся.

– Что случилось? Нас окружают королевские гвардейцы? – спросил он, сжимая в правой руке меч.

– Тише, тише, виконт… – снова пошептал Огюст. – Думаю, у нас гости… Не вспугните их…

Виконт с пониманием дела кивнул, извлёк из ножен кинжал и сделал вид, что спит. Огюст последовал его примеру.

Притворившись спящими, тамплиеры с трудом различили как при скудном свете луны, из леса, крадучись вышли двое, и, стараясь никого не разбудить, направились к лошадям.

– Они решили, что мы спим… – одними губами произнёс шевалье.

– Покажем королевским шпионам, на что мы способны… – вторил ему виконт.

Не успели шпионы вскрыть один из седельных мешков, дабы узнать о его содержимом, как на них сзади набросились тамплиеры и вонзили кинжалы им прямо в горло. Шпионы, захлёбываясь кровью, обмякли, выскользнули из рук нападавших и забились на земле в предсмертных конвульсиях.

– А что, если мы окружены? – предположил виконт, вытирая окровавленный кинжал о плащ одного из лазутчиков.

Огюст огляделся и прислушался.

– Вряд ли… Если бы за нами по пятам шёл вооружённый отряд гвардейцев, то мы бы непременно его заметили. Это шпионы… Им было поручено проследить за нами, выяснить, что мы перевозим и сообщить ближайшему королевскому гарнизону.

– В таком случае, следует обыскать их… – виконт брезгливо кивнул на окровавленные тела. – Возможно, у них есть надлежащие бумаги, скреплённые королевской печатью.

Огюст тот час начал тщательно обыскивать одного из шпионов. Виконт принялся за его собрата по ремеслу.

– Ненавижу копаться в чужих карманах… – заметил он. – Это недостойно дворянина…

– Увы, мой друг, но того требуют сложившиеся обстоятельства. – Подбодрил его шевалье и нащупал за подкладкой камзола некую бумагу. – Я что-то нашёл! – Он ловким движением кинжала разрезал одежду и извлёк документ, увенчанный печатью.

– Позвольте взглянуть… – попросил виконт. Огюст протянул ему находку. – Печать Ангеррана де Мариньи*… – со знанием дела констатировал виконт и зачитал содержимое: – Подателю сего, повелеваю оказывать всяческую помощь как финансовую, так и военную, ибо это воля короля Франции…

Тамплиеры встревожено переглянулись.

– На нас объявили охоту, шевалье! Что будем делать?

– До утра отдыхать. А завтра снова отправимся в путь и будем ещё осторожнее. А эту бумажку следует припрятать – вдруг возникнуть непредвиденные обстоятельства и она понадобится. – Резонно заметил Огюст.

… Не смотря на то, что Ангерран де Мариньи разослал по всем дорогам Франции шпионов, расстояние от Парижа до Ла-Рошели в сто лье тамплиеры преодолели за пять дней. Они избегали остановок на постоялых дворах, разбивая лагерь в лесу, поочерёдно неся дежурство. Питались скудно, по-походному.

Слова шевалье де Кавальона о том, что бумага, скреплённая печатью де Мариньи ещё пригодиться, оказались пророческими. На третий день перехода, тамплиеры переправились через полноводную Луару и случайно наткнулись на заградительный отряд, выставленный на дороге, позволяющей миновать стороной предместья Сомюра, а затем Туара.

Граф Безье, возглавлявший отряд тамплиеров, не выказывая ни малейшего волнения, предъявил королевскому сержанту документ с печатью де Мариньи. Тот прекрасно зная, что подобные бумаги просто так не раздаются, отдал приказ беспрепятственно пропустить всадников.

Как только отряд тамплиеров прибыл в Ла-Рошель, то спешно погрузился на один из восемнадцати кораблей ордена и покинул крепость. Все рыцари, пребывавшие в порту, покинули Аквитанию вместе с ними. Флот тамплиеров взял курс на Шотландию, – страну, с которой тамплиеры поддерживали тёплые отношения. Страну, чей король – Роберт Брюс – был отлучён от церкви и нуждался в опытных воинах.

Миновав Бискайский залив, караван кораблей вошёл в Ирландское море, проследовав мимо острова Мэн, далее – к полуострову Кинтаре. Обогнув Кинтаре с западной стороны, минуя остров Айлей, флот тамплиеров вошёл в пролив Джура и, наконец, достиг конечной цели – шотландского замка Лох-Свэн.

Замок Лох-Свэн показался шевалье Огюсту де Кавальону угрюмым, холодным, настороженным. Его стены почти не имели окон, по четырём углам замка стояли бартизаны*, увенчанные машикулями[52]. Замковые ворота располагались между двумя мощными дозорным башнями, возвышающимися на высокой и непреступной стене. Северной частью Лох-Свэн примыкал к массиву Грампианских гор, поэтому замок казался их естественным продолжением. Путь к замку лежал через причал, а затем – перешеек, далее по тропе, петлявшей по невысоким скалам. Глубокий ров отделял замок от перешейка. Мощный подъёмный мост соединял перешеек и замок. Ворота охранялись надвратной башней, которую украшали скульптуры кельтских богов, богини плодородия, и особенно часто встречалась бородатая голова с маленькими рожками – бога растительности, «зелёного человека»*.

Тамплиеров встретил приор шотландской прецептории – Жофрей де Мюи. Небольшого роста, сухонький, седой, он походил на сказочный кельтский персонаж.

– Приветствую вас, славные рыцари Храма на земле Шотландии. Да, благословит вас Господь! По договорённости с магистром де Клифтоном, я готов оказать вам любую помощь и содействие. Я лично знаком с монсеньором де Молэ и высоко ценю его заслуги перед орденом. Все мы – рыцари Храма и обязаны помогать друг другу в трудную минуту. Тем более я считаю, опасения монсеньора де Молэ небеспочвенны. Его величество, Филипп Красивый, способен на всё – лишь бы пополнить истощённую казну.

Тамплиеры разместились в замке, по несколько человек в каждой комнате. Точнее, кельях, где постоянно стоял полумрак, даже днём. Окна маленькие, словно, бойницы располагались высоко под потолком, давая скудное освещение. Крепость Лох-Свэн, прежде всего, предназначалась для военных целей. Из неё хорошо контролировался пролив Джура и остров с одноимённым названием виднелся в лёгком тумане на противоположной стороне пролива. Внутри крепости лестничные проходы терялись в сумрачном лабиринте, поэтому по замку вновь прибывшие тамплиеры предпочитали передвигаться по двое.

Тамплиеров накормили жареной рыбой, приправленной солью и тмином. Впервые рыцари попробовали карригин – салат из морских водорослей. Еда подавалась в простой глиняной посуде, по форме напоминающей чашу с ручкой. Разделывали рыбу и вкушали, пользуясь кинжалами, поскольку столовые приборы отсутствовали.

На следующий день приор де Мюи собрал прибывших рыцарей в главном зале замка:

– Магистр Шотландии, монсеньор Уолтер де Клифтон, посвятил меня во все тонкости вашего прибытия, и я принял решение передать вам во владение местечко Килмартин с прилегающим к нему озером Лох-О. Права владения названой землёй закреплены в инвеституре*, согласно которой ваша группа выделяется в прецепторию во главе с графом Антуаном де Безье, с правом самостоятельного ведения всех финансовых и хозяйственных дел.

Он достал свиток, увенчанный личной печатью магистра Уолтера де Клифтона, закрепляющий права инвеституры. Его сиятельство граф Антуан де Безье принял решение – часть рыцарей со своими оруженосцами останутся в Лох-Свэн охранять казну ордена, пока в Килмартин не будет создано надлежащих условий.

Тамплиерам предстояло обрести в Шотландии фактически второй дом. Они понимали, что жадность короля Франции безгранична, и он, со временем, будет всячески преследовать французских тамплиеров. В прецептории на Лох-О им предстояло провести долгие годы, а может быть, и остаток жизни.

После однодневного перехода тамплиеры подошли к гористой местности Аргайл и вскоре увидели озеро Лох-О. Озеро продолговатой формы, длиной примерно в одно лье, показалось им очень живописным. По поверхности мать-природа разбросала множество маленьких живописных островков. На северной оконечности Лох-О возвышался замок Кемпбеллов, местных землевладельцев и соратников короля Роберта Брюса. Замок почти всё время пустовал. Владения Кемпбеллов обширно раскинулись от Аргайла до Ковала. Это был всего лишь один из их многочисленных замков, который они посещали крайне редко. Прецептории предстояло разместиться на южной оконечности озера, около местечка Килмартин.

– Вот она, земля обетованная! – воскликнул граф Антуан де Безье, спешившись с лошади и окинув взором местность.

Перед ним, дополняя пейзаж, из зарослей камыша и низкорослых кустов по берегам озера выглядывала деревушка Килмартин, состоящая из круглых рыбацких домов, построенных из местного камня, с крышами, покрытыми всё тем же растущим в обилии камышом. Рыбаки высыпали из своих домов, поглазеть на гостей. Здешние места дикие и малонаселенные, и вдруг пожаловал целый отряд из двадцати рыцарей да ещё с оруженосцами и лучниками! Рыбаки со спокойным любопытством восприняли появление отряда тамплиеров, заранее предупреждённые управляющим замком Кемпбеллов. Женщины и дети держались настороженно, едва выглядывая из домов. Разговаривать с местными обитателями было бесполезно, гаэльского наречия рыцари не знали, а посему объясняться пришлось при помощи знаков.

Тамплиеров поразила одежда рыбаков – клетчатая юбка в складку (на мужчине-то!) и домотканая рубаха. Позднее, рыцари узнали, что клетчатая юбка на гаэльском наречии называется «килт», шьётся она из мягкой шерстяной ткани тартрана и его носят все уважающие себя кельтские мужчины, за исключением аристократов, имеющих родственные связи с англичанами, придерживающихся европейской моды.

Тамплиеры разбили палаточный лагерь, вбили жерди, натянули на них пологи, зафиксировав на растяжках. После длительной дороги мужчины проголодались. Конечно, у них были в запасе вино и вяленое мясо, но хотелось отведать чего-то свежего и существенного.

Рыбаки, видя, что пришельцы вполне обустроились и разводят костры, наловили для них рыбы, которая оказалась как нельзя кстати. Тамплиеры, нажарив её на костре, аппетитно перекусили, добавив к трапезе ещё и вяленого мяса. Затем граф Антуан де Безье, шевалье Огюст де Кавальон и ещё несколько рыцарей отправились в замок Кемпбеллов. Предстояло решить множество вопросов, и прежде всего: где взять строительный камень и умелых каменщиков?

Управляющий замка Уоррик встретил гостей радушно. Он отлично владел английским и потому легко изъяснялся с гостями.

– Приветствую вас в замке Кемпбеллов, господа! Честь имею представиться – управляющий имением лорда Кемпбелла, Уоррик.

– Граф Антуан де Безье, – граф слегка поклонился Уоррику. – Отвечаю за землю около озера Лох-О, вверенную инвеститурой, и за людей, прибывших со мной.

– Так значит, ваше сиятельство и ваши люди будут жить в Килмартин? И много вас?

– Да, сударь, в том-то и дело, что много. Поэтому мы и пришли к вам за советом. Нам необходимы каменщики для строительства домов. Вероятнее всего, мы здесь надолго, возможно, до конца своих дней.

Уоррик многозначительно хмыкнул, немного подумал и изрёк:

– Хороших каменщиков можно найти в городке Обан, в двух часах езды от замка. Через два дня состоится совет местной кельтской знати в Обане. Он всегда совпадает с ярмарками, на которых провозглашаются новые законы и указы, устраиваются конные состязания, идёт бойкая торговля. Я как раз собираюсь туда отправиться. Так что, ваше сиятельство, непременно помогу вам, не беспокойтесь. Но сразу хочу предупредить, не говорите с кельтами на английском языке, лучше я буду переводить.

– Отчего же, сударь? – удивился Безье.

– Его считают языком завоевателей и проанглийской аристократии, и поэтому он не пользуется уважением у горных кельтов.

Тамплиеры последовали мудрому совету всезнающего Уоррика. Через два дня рано утром энергичный управляющий забрался в повозку, запряжённую приземистой лохматой кобылкой шотландской породы, и в сопровождении графа де Безье и шевалье де Кавальона верхом отправился в Обан. Огюст даже и предположить не мог, чем закончится для него предстоящее путешествие.