Испанский поход Лукьянов Тимур
– Причем от одной тучи шли красные молнии, а от другой – синие, – уточнил Фридерик де Бриен.
– Незримая битва Великих Сил состоялась здесь, и место это теперь проклятое. Нам нужно скорее уходить отсюда, но сначала необходимо вывести освобожденных пленников из Хранилища, пока вода не залила его, – произнес монах.
– Да и припасы на обратную дорогу нам не помешают, – вставил свое слово де Пейн.
– И поспешим, ибо вода в ущелье пребывает, – сказал капеллан.
Когда они вошли в лагерь, у де Пейна защемило в груди: на каменистой площадке возле башни лежали тела, приготовленные к погребению. Среди павших Гуго узнал двоих рыцарей, Альберта де Ньеж и Жюслена де Юве, и троих оруженосцев, нанятых в отряд в Барселоне. Из людей кастеляна Монтерео погибли более трети. Де Пейн приказал доложить о раненых, и выяснилось, что еще десять человек в той или иной мере покалечены стрелами и саблями, а грозный скандинав Хельге Гундесван получил страшный удар копьем в живот. Капеллан остался оказывать помощь, а де Пейн, взяв в лагере всех, кто был способен помочь, поспешил обратно в цитадель разбойников. Там они забрали кое-какие припасы, взяли золото и вывели наружу всех пленников.
Несколько уцелевших разбойников, прячущихся на противоположной, более высокой стороне ущелья, увидев это сверху, побоялись даже спуститься, чтобы снова вступить в бой, поскольку в числе они теперь уступали шампанцам, а боевое умение рыцарей разбойники уже испытали на себе, потеряв убитыми почти всех своих бойцов. К тому же страшная злая тень, гнавшая их на смерть, куда-то исчезла… Прячась за скалами, они выли от бессилия, как побитые шакалы, когда шампанские рыцари уносили их сокровища…
Когда с тяжелой ношей они шли обратно по гребню горы, Гуго де Пейн обернулся: вода за завалом поднялась настолько, что даже образовалось небольшое горное озеро. Заплутай они в подземелье, и там могли бы остаться навечно… Богатую добычу принесли они к Проклятой башне. Но неподходящим сейчас было время для радости. Скорбь витала над палатками, в лагере шампанских рыцарей стояла грустная тишина, и только стоны раненых да молитвы капеллана нарушали ее. Вернувшись, Гуго де Пейн оставил освобожденных пленников на попечение Джеральда и поспешил проведать раненых. Особые опасения, как сказал Адамус, вызывало ранение Хельге Гундесвана.
В палатке было душно. Жизнь медленно уходила от скандинава. Хотя внешне он оставался спокойным, мирно лежал на спине, не стонал и дышал как будто бы ровно, но его мощное тело слабело с каждой минутой. Широкое лезвие тяжелого вражеского копья, подставленного навстречу мчащемуся всаднику, пробило кольчугу, глубоко вошло в тело и сильно повредило что-то внутри. Рана в животе была смертельной, и Гундесван хорошо понимал свое состояние. Не однажды хоронил он своих боевых товарищей с такими же дырами в животе.
Когда могучий викинг почувствовал холод приближающейся смерти, он позвал капеллана, чтобы тот выслушал его исповедь. Гундесван попросил также, чтобы Гуго де Пейн и Озерик де Трифе присутствовали во время исповеди в палатке рядом с его ложем, и чтобы Озерик положил умирающему под правую руку меч, а под левую – боевой топор. Так, со своим любимым оружием, он и завещал себя похоронить. Затем Хельге Гундесван заговорил:
– Я уже умираю, но я все еще могу говорить, и я прошу выслушать меня. Наверное, это не совсем правильная исповедь, брат капеллан. Ведь мне каяться не в чем, и я ни о чем не жалею. Я славно сражался, всегда шел вперед и не трусил, повидал за свою жизнь многое и многое помню так, словно это было только вчера. Но прежде, чем умереть, я хочу рассказать вам, друзья, о моей первой большой битве, первой из многих, где довелось мне сражаться. Потому что она и была, наверное, для меня самой главной, ибо прошлое моего народа в тот день ушло навсегда. Но я хочу, чтобы люди помнили о том времени, когда величие моего народа еще не было поводом для насмешек, когда никто еще не смеялся над викингами, и от Руси до земель Винланда все нас боялись. Слушай внимательно, Озерик, ты молод, и то, что я расскажу сейчас, ты передашь своим детям, дабы помнили в веках потомки доблесть нашу. Я происхожу из древнего рода конунгов[39] Эстфольда[40]. У нас была большая семья, мать, отец, восемь моих братьев, все меня старше, а я, самый младший, девятый. Мне исполнилось девятнадцать лет, когда Харольд Суровый, могучий король Севера, созвал всех своих конунгов и ярлов[41], собрал лучших воинов и повел всех нас, викингов, против англосаксов. Когда мы подошли к английском} берегу, у нас было больше трехсот отличных кораблей и десять тысяч войска. Мы прошли вверх по Узу до Риколла и остановились там, где река Уз сливается с Уарфом. Там мы вышли на берег и двинулись к Йорку, а навстречу нам вышли наши враги, ведомые несколькими саксонскими эрлами. Целый день мы бились, но положили их всех и взяли Йорк. Затем мы выступили к большому перекрестку у Стемфордского моста, что на Дервенте, и там нам снова встретились англосаксы, но на этот раз их вел сам король Гарольд. И то было большое войско, гораздо больше нашего. Перед боем их король и наш Харольд Суровый по старому обычаю королей встретились лицом к лицу на мосту. Король их сказал, чтобы мы убирались без боя, а Харальд Суровый ответил, что, пока он жив, никуда не уйдет, покуда не получит всю английскую землю. И тогда король Гарольд дерзко заявил, что мы все получим от него в подарок лишь наделы в семь стоп длиной и ляжем в эту землю навечно, и, сказав так, тут же он развернул коня и спрятался за спинами своего войска. Но наш Харальд Суровый с моста не ушел, ибо был он прославленным воином, проведшим тридцать пять лет в жестоких сражениях. Он позвал нас, и на мосту закипела битва. Но мост был довольно узким, и так получилось, что Харальд Суровый бился почти совсем один против всего английского войска. Только семь человек бились с ним рядом в переднем ряду, и одним из них был я. Молод я был и потому лез вперед, и я своими глазами видел, как конь Харольда пал, но король Севера и пешим продолжал биться. Когда он потерял щит, а его славный меч Этельдир, с которым он всегда побеждал, застрял в теле вражеской лошади, которая упала в реку с моста, Харальд взял в руки железный молот. Харальд Суровый был огромного роста, широк в плечах, владел любым оружием лучше всех и орудовал боевым молотом, наверное, не хуже самого Тора: но он не был богом, и не мог он один одолеть всех врагов. Градом стрел англосаксы осыпали его доспехи, но он продолжал сражаться, не обращая на это внимания. У Харальда была отличная трехслойная кольчуга, сделанная лучшими мастерами Вестфольда, и шлем у него был старинный, ничем не пробиваемый, королевский шлем, с золотыми драконами и со страшной стальной волчьей пастью, полностью закрывающий голову и шею, с прорезями напротив глаз и с решеткой напротив рта. Говорили, что в незапамятные времена этот шлем в своих горных глубинах выковали гномы легендарному Сигурду. Многих врагов положил в тот день Харальд. и не осталось перед ним на мосту никого живого, но и он сам сильно устал от битвы. Видя, что враги на мгновение отступили, желая вдохнуть свежего воздуха, он слегка приподнял шлем. Но этот простой жест усталого человека стоил ему жизни. Тотчас меткая роковая стрела пробила ему горло. Он захрипел, закружился на месте, захлебнулся кровью и умер. Увидев смерть нашего короля, в тот же миг враги наши возрадовались и ринулись на мост с новыми силами. И я был последним, кого им удалось с того моста оттеснить. Мне повезло. Я упал в реку раненым и смог выжить, а все мои друзья и родственники в той битве нашли свою смерть. И, когда пали лучшие, все войско викингов было истреблено. Но есть Бог на небе, и Он все видит, и неважно, как зовут его, ибо един Он для всех народов. И потому не зря герцог Вильгельм вскоре одолел англосаксов в битве при Гастингсе. И король Гарольд кончил свою жизнь так же, как и Харальд Суровый: от меткой стрелы. Так Бог руками Вильгельма Завоевателя отомстил за нашего короля. Из-за желания отомстить за гибель родных и за своего короля решил я пойти на службу к Вильгельму, и во многих битвах я бился плечом к плечу с ним. Но никогда не забуду я того сражения, когда пал король Севера, и погибла вся слава викингов. Давно все это было, но мир изменился с тех пор, и нет более в нем настоящих викингов: лучшие из них полегли у Стемфордского моста, а остальные рассеялись по свету, и не найти их ныне, и не собрать их в новое войско уже никогда. В безвестности погибли лучшие, но долго будет еще жить их сила в потомках, и пусть они, перемешавшись с франками и с германцами, уже сделались другим народом и теперь называются норманнами, я даже рад этому, ибо и норманны – славные воины и не посрамят памяти предков. Всю жизнь мстил я за родичей и собратьев, погибших у того проклятого моста, и за многих мне удалось отомстить. Три сотни людей или больше отправил я на тот свет, но я не убийца, я лишь восстанавливал справедливость. Запомни все это, Озерик и не посрами предков… И не в чем мне упрекнуть себя перед смертью, и не в чем мне каяться теперь, друг капеллан. Свой долг чести я выполнил. Открою только тебе напоследок тайну свою: я знаю, что Бог Един, но про себя зову Бога не Христом, а Тором. И не убеждай меня в другом, мне привычнее так, и я умру с этим. Ибо тот Христос, о котором говорит церковь, мне кажется слабым. Не воин Он, а я – воин, и молот Тора мне лучше понятен, нежели вся писаная добродетель Христа. Но знаю я, что истинный Христос не был слаб, раз пошел один против всех. И знак креста, который я всю свою жизнь носил на шее, для меня всегда означал не горечь распятия, а силу оружия: молот всепобеждающий, молот Христов… И я ухожу в мир иной без страха, ибо оружие мое при мне, и Господь встретит меня за гранью мира как подобает… Прости меня, брат капеллан, если сможешь. И ты прости, командир, ты молод, ты не викинг, но ты такой же славный воин, как я, и силу могучую я вижу в тебе… Прощайте…
Тихим был последний вздох скандинава. Руки его крепко сжали оружие, а синие, словно море, глаза его широко раскрылись и не двигались более. Монах Адамус склонился к нему, опустил мертвому веки и, прочитав молитву, вышел из палатки на воздух.
В отличие от Иерархии Света, никогда, от самого разделения Начал, не было согласия в кругах тьмы. Сам Сатана постоянно бился с Богом далеко за гранями мира, и не было у него единоличного наместника на Земле. Разные князья тьмы, демоны и бесы властвовали над людьми, но, противоборствуя Небесной Иерархии и искореняя свет в душах земных людей, желая выслужиться перед Сатаной, они не переставали воевать и между собой. И каждый из них мечтал не только навсегда погасить свет, но и уничтожить всех конкурентов, чтобы добиться для себя абсолютной власти над обитателями Земли.
Стаи тьмы грызлись друг с другом за любой мало-мальски подходящий источник энергии, за любую сколько-нибудь значимую человеческую фигуру, способную хоть как-то повлиять на развитие событий, за любой магический предмет, обладающий реальной силой. И потому, едва прознав о местонахождении ключа от Сокрытого Замка, все они кинулись на поиски в горы Испании, стараясь любой ценой опередить конку рентов и мешая друг другу на каждом шагу.
Очень осторожно, оставаясь в незаметном теле ворона, распластавшегося в воздушном потоке на большой высоте и, на всякий случай, оградив себя заклинанием отвода глаз, демон Армаул неусыпно следил за всеми передвижениями небольшого отряда шампанских рыцарей. Вот они успешно преодолели горные тропы, вот они вошли в замок на вершине горы, вот вышли из него и направились в Страну Скал, в место, где когда-то очень-очень давно, но демон до сих пор хорошо помнил то время, произошла битва одного из архангелов с одним из князей тьмы. Тогда никто из противников не победил, а только на теле Земли остались уродливые шрамы. И вот сейчас куда-то туда двигались рыцари, и с ними шел монах.
И надо же, этот убогий старикан умел сканировать тонкое! Там, куда он обращал свой взор, рябь пробегала по недоступным обычному человеку слоям Мироздания, выявляя скрытое. Давно уже этот монах не нравился Армаулу, но только теперь старик выдал себя, и демон вдруг отчетливо понял, что монах этот представляет из себя гораздо больше, чем кажется. И демон возрадовался. Вот кто приведет его к Сокрытому Замку! Нужно только схватить его и помучить! А остальные? Они просто мусор, людишки, от которых лучше избавиться, чтоб не мешали.
Осмотревшись, Армаул сразу нашел себе новых союзников. Разбойники, прячущиеся в ущелье на пути отряда, подходили демону для исполнения нового плана как нельзя лучше. Большой черный ворон опустился в распадке между скал, и через секунду из-за валунов вышел странник в черной одежде с бледным, как сама смерть лицом, принадлежащим не так давно дьякону Эдуарду Пиоре. Но это уже не был прежний дьякон, а, скорее, мертвец с застывшим взором, движимый силами тьмы. И это подобие человека неожиданно появилось в разбойничьем лагере.
Пилигримов, соблюдавших святость обетов, как христианских, так и исламских, ходило в то время по испанским дорогам немало, только вот никакой поклажи при этом страннике не было, и даже смотреть в его сторону лишний раз почему-то совсем не хотелось. И никто из разбойников, ни один человек из караула, не осмелился заступить ему дорогу и спросить, ку да этот странник, издали так похожий на посетителя святых мест, следует через горы, и как имя его, ибо незримый холодный ужас исходил от фигуры в черном. Выйдя из состояния ворона, Армаул предстал перед разбойниками в облике бледного странника в черной одежде, чего оказалось вполне достаточно, чтобы сойти за шайтана и подчинить себе почти всю разбойничью братию. Не долго думая, Армаул, призвав себе на помощь Силу Мрака, повел свое новое войско в бой.
Разбойничье войско, направляемое демоном, казалось, застигло монаха врасплох. Рядом со стариком остались всего четыре человека, но сделать с ними дальше что-либо Армаул так и не смог. Монах откуда-то достал Сверкающий Меч, и свет, источаемый этим древним оружием, слепил и больно обжигал демона, не давая приблизиться к намеченной жертве. И все же, когда демон понял, что его марионетки проигрывают, он наглухо закрылся заклинанием Щита Черной Тени и пошел в атаку сам. Но был отброшен, ибо монах разбил его защиту, метнув в нее свой магический посох и больно ударив демона заклинанием Светового Фонтана, многократно усиленным разбиванием Сверкающего Меча. А затем монах просто спрятался внутри горы, и проникнуть в его убежище никакой возможности не было, потому что против древних охранных знаков подгорного народа, которые, как выяснилось, защищали подземелье, Армаул не знал ни одного заклинания. Единственное, что ему удалось сделать, так это запустить Спираль Смертельной Змеи, настроенную на уничтожение наглого монаха. Правда, эта магическая формула должна была сработать только в том случае, если в пещере окажется подходящая змея, а проверить это демон был не в силах.
Демоны всегда злы, но сейчас Армаул был зол до крайности. Подумать только! Какой-то неизвестный монах, которого и серьезным магом назвать нельзя, отбросил его, князя тьмы, одного из сильнейших демонов армии Сатаны, как простую тряпку! А сам спрятался так, что и не достать! И, что самое обидное, там, в глубине злосчастной горы мог быть сокрыт тот самый ключ, и, значит, его уже не достать! С досады Армаул выгнал всех разбойников из ущелья, бросил их в безумную атаку на рыцарей, притащившихся к ущелью вслед за монахом, а потом принял истинный облик и долго еще колотил своим Багровым Молотом по горному склону. Ему нравилось смотреть, как в местах ударов вспыхивали кроваво-красные молнии от земли до неба и как с грохотом падали вниз под его ударами куски скал. Зрелище разрушения немного успокаивало. Но вдруг кто-то окликнул его на языке преисподней. Армаул обернулся. Напротив него, на противоположном склоне ущелья в облике магрибского мага, скрестив на груди руки и нагло улыбаясь, стоял его давний враг, грозный демон по имени Велиал.
– Что ты тут делаешь, старик? – поинтересовался Армаул.
– То же, что и ты, полагаю, – все также гнусно улыбаясь, сказал Велиал, и добавил:
– Уж не ключик ли ищешь?
– Что хочу, то и ищу, – оскалился Армаул.
– А га. значит ищешь ключик спрятанный! – не прекращая ухмыляться, констатировал Велиал.
– Да иди ты ко всем ангелам, и пусть они сожгут тебя светлым огнем! – выругался Армаул, зарычав так, что дрогнули горы.
– Не хочешь ли сразиться по-честному, один на один? – Велиал по-прежнему улыбался.
– С удовольствием, – сказал Армаул, не выдержал и метнул в Велиала большую красную молнию, но тот ловко увернулся.
– Получай и ты! – И Велиал запустил в противника куском скалы.
– Да пойми же, наконец, что властвовать может только один из нас! – Рассыпав ударом молнии летящую скалу в крошки, сказал демон Армаул демону Велиалу.
– Согласен и поясняю: я не собираюсь тебе уступать это право, – ответил тот.
– Но мы же еще ничего не нашли! Не лучше ли поискать вместе? – предложил Армаул.
– Чтобы ты потом ударил меня в спину? Ну, уж нет! Сначала я избавлюсь от тебя, а уж потом поищу как следует! – прорычал Велиал и, швырнув в противника еще одну скалу, выхватил свою знаменитую саблю.
Так началась битва демонов между собой. Два смерча встретились в воздухе, свирепые армии туч наступали. Громадные облачные всадники на лохматых чудовищах вступили в битву друг с другом. Молот Багрового Пламени Армаула встретился с Ночной Саблей Велиала и всполохи красных и синих молний заплясали в воздухе, прорезая в небе сверкающие полосы. В горах загрохотало. Дрожь прошла по скальной тверди. Камни срывались с круч. Внизу буря вырывала с корнем редкие деревья горных долин, сползали обвалы, тряслась земля. Долго свирепствовала гроза, но Велиал был отброшен: когда его человеческое тело, позаимствованное демоном у магрибского мага, сгорело от прямого попадания багровой молнии противника, Велиал утратил опору в мире Земли и вынужден был вернуться обратно в свои владения в Преисподней. Но и силы Армаула иссякли. Когда грохот обвалов смолк в горах, и гроза кончилась, избитый и обгоревший живой мертвец с внешностью дьякона Эдуарда Пиоре в изодранном черном одеянии без движения упал на камни…
Скорбное утро вставало над Мертвым перекрестком. Накануне отъезда Гуго де Пейн долго не мог отвести взгляд от кургана из камней, под которым похоронили они накануне своих павших товарищей. Один из трех освобожденных узников, самый старый, тоже скончался. По-видимому, сердце его не выдержало радости освобождения из многолетнего заключения.
Но не только скорбными приготовлениями занимались в отряде накануне. Было подсчитано и поделено между рыцарями трофейное золото, упакованы припасы, оказана помощь освобожденным, один из которых действительно оказался купцом Эфраимом; был еще раз предварительно допрошен задержанный в Хранилище Халед Абу Факих. Но и этот допрос почти не дал никаких результатов, кроме того, что пленный подтвердил свое имя и сказал, что родился в далеком Дамаске.
Наконец шампанские рыцари закончили все приготовления, и поредевший отряд тронулся прочь от Проклятой башни.
Глава 15
Пленники
Поредевший после сражения с разбойниками, отряд графа Шампанского возвращался в замок Монтерео. Под тяжестью трофеев люди, лошади и мулы шли медленно. Все устали от трудного и опасного похода, и сил уже едва хватало, чтобы преодолевать утомительные подъемы горных дорог. Когда они поднимались к крепости, был поздний вечер, а когда въезжали в ворота, закат уже угас, и звезды заискрились над древними башнями.
Не дожидаясь распоряжений кастеляна относительно прибывших, отряд шампанских рыцарей разместился на ночлег прямо посреди внутреннего двора. От постоянного напряжения люди Гуго де Пейна утомились настолько, что, едва лишь оказавшись среди друзей за прочными стенами замка, засыпали прямо на земле, укрывшись одеялами и плащами, подстелив под себя попоны расседланных лошадей и подложив под головы седельные сумки. Но ни командир отряда, ни капеллан спать не ложились. До глубокой ночи в личных покоях Эдгара де Блуа беседовали они со старым евреем Эфраимом, выясняли личность еще одного освобожденного пленника разбойников Мертвого перекрестка, допрашивали пленного мусульманина Халеда Абу Факиха.
Вымытый, переодетый в чистое белье и в дорогую одежду хорошо накормленный еврейский купец выглядел уже гораздо лучше: лицо его немного разгладилось и приобрело здоровый цвет. Поняв, что ради его вызволения из плена граф Шампанский организовал небольшой военный поход, Эфраим осознал всю ценность своей персоны для правителя Шампани и преисполнился такой гордости и самоуверенности, что смотрел на своих освободителей, рисковавших жизнью ради него, свысока, как будто вовсе не он был обязан им своим спасением, а они были должны ему, по меньшей мере, десять тысяч серебром. За свое же освобождение из рук мавританских разбойников вслух купец благодарил вовсе не христианских рыцарей, а одного лишь еврейского Бога, которому громко молился на иврите почти непрерывно, раскачиваясь в такт своим молитвам всем телом. Ничего удивительного, что беседа с Эфраимом ни у капеллана, ни у Гуго де Пейна не складывалась, и, посчитав, что бедняга тронулся умом от перенесенных мук, ему просто пожелали спокойной ночи. Вскоре он действительно уснул на полу гостевого зала, возле горящего камина, завернувшись в толстый трофейный ковер. Дабы не усугублять душевное состояние несчастного, было решено ничего не говорить ему о гибели Якова.
Толку от Эфраима было мало, но с ним, по крайней мере, все казалось ясно. Второй освобожденный, напротив, представлял собою загадку. У него была отрублена кисть правой руки, вырван язык, отрезаны уши и разорваны ноздри. Так жестоко обычно правители поступали с закоренелыми преступниками. Но этот седой человек не походил на преступника: черты его лица и осанка хранили следы былого благородства. Когда его освободили, он поклонился своим спасителям, приложив свою единственную ладонь к сердцу, а затем перекрестился левой рукой, продемонстрировав, что веры он католической. Этот бывший узник хоть и исхудал в неволе, но, в отличие от Эфраима, отнюдь не был немощным: все сухощавое тело его состояло из одних только бугорков мышц, и он даже смог самостоятельно ехать на муле.
Говорить он не мог, но когда капеллан выдал ему перо и кусок пергамента, калека на вопрос о его имени и происхождении вывел левой рукой латинскими буквами: «я рыцарь Ренальдо Альварес из Кастилии, я воевал вместе с Сидом». Но никто в замке Монтерео не знал такого рыцаря и ничего не слышал о нем. Тогда капеллан посоветовал разбудить Гарсию Мьедеса, ибо только он мог подтвердить или опровергнуть слова бывшего узника. Испанец выглядел сонным, когда его среди ночи подняли оруженосцы кастеляна и привели в донжон. Но, едва поняв, что от него ждут подтверждения доброго имени земляка, Гарсия Мьедес внимательно посмотрел на узника, глаза их встретились и Гарсия заговорил.
– Да. Перед вами действительно достойнейший христианский рыцарь из Кастилии, дон Ренальдо Альварес, ближайший товарищ Родриго Диаса де Вивар, именуемого Сидом Кампеадором. Все думали, что Ренальдо Альварес несколько лет назад пал в битве с маврами. Но враги захватили его, и вы видите, что они сделали с ним! Дай же обнять тебя, мой доблестный соратник! – воскликнул Гарсия Мьедес и заключил в объятия несчастного Ренальдо.
– Так вы лично знакомы? Но почему же тогда вы сразу не узнали дона Альвареса? – спросил капеллан.
– Я всего два раза видел его. И оба раза он сидел на пиру рядом с Сидом. Я же находился гораздо дальше от Кампеадора. И откуда мне было знать, что увижу дона Альвареса живым, но без ушей и с вырванными ноздрями? – сказал старый рыцарь. И такое объяснение вполне удовлетворило присутствующих.
Кастелян замка Монтерео повелел своему шамбеллану немедленно составить бумагу, подтверждающую личность дона Альвареса. Также предписывалось предоставить ему рыцарское вооружение, добротную одежду, оруженосца и лошадь. Гарсия Мьедес ушел вместе с Ренальдо Альваресом, заверив всех, что позаботится о последнем.
Уже поздно ночью Гуго де Пейн и монах Адамус в сопровождении Эдгара де Блуа спустились в темницу. Здесь, в караульной комнате они снова попытались допросить Халеда Абу Факиха. Но мусульманин опять упорно не желал говорить. Эдгар де Блуа предложил уже позвать палача, когда монах неожиданно попросил у хозяина замка тот самый перстень с большим рубином, который привез Гуго де Пейн в качестве подарка от графа Шампанского. Недоумевая, кастелян снял перстень с пальца и передал капеллану. При свете факела брат Адамус внимательно изучил камень, затем, вытащив откуда-то простую нитку, просунул ее в кольцо и стал медленно раскачивать его из стороны в сторону. Потом он попросил поставить на стол свечу, и начал раскачивать кольцо над ней так, чтобы пламя свечи преломляясь в красной глубине рубина, отражалось на лице пленника. Затем монах начал тихо петь молитву. Все, в том числе и Абу Факих, притихли и внимательно наблюдали за действиями брата Адамуса. Этого монах и добивался: ему для проведения сеанса гипноза нужна была концентрация внимания узника, а старинное кольцо с рубином для этого как раз хорошо подходило. Раскачивая рубиновый маятник и читая молитвы, брат Адамус постепенно захватил сознание Абу Факиха в невидимые тиски, и через какое-то время зачарованный узник начал говорить правду. Ответы текли из него помимо сознания: пленник уже просто не мог ни о чем думать, настолько все внимание его сосредоточилось на огоньке свечи, отражавшемся в красном камне на юнце маятника. Тогда, в полной тишине, брат Адамус начал задавать вопросы.
– Как зовут тебя?
– Я Халед Абу Факих.
– Скажи свое настоящее имя.
– Я Халед Абу Бекр ибн Хасан аль Мансур.
– Где ты родился?
– В Дамаске.
– Почему ты уехал так далеко?
– В Дамаске я был вором и бежал от властей в Испанию.
– Чем ты занимаешься?
– Я торгую рабами.
– Чем ты еще занимаешься?
– Я торгую краденым.
– А еще?
– Я собираю дань с разбойников и ценные сведения.
– Для кого?
– Для эмира Сарагосы.
– Что это за сведения?
– Сведения о крепостях, вооружении и передвижении христиан.
– Кому принадлежит Мертвый перекресток?
– Христиане взяли его.
– А перед этим?
– Там были хозяевами разбойники.
– А кто хозяин разбойников?
– Сын эмира Сарагосы, шейх Абас.
– Что ты искал в сокровищнице разбойников?
– Я хотел освободить еврея.
– Почему же ты набивал карманы золотом?
– Я хотел и золото. Когда я увидел, что почти все разбойники отправились на битву, то приказал моим людям перебить охрану сокровищницы.
– Зачем тебе был нужен еврей?
– За его освобождение мне хорошо заплатили и еще больше пообещали, если доставлю.
– Кто заплатил?
– Евреи из Толедо все же собрали выкуп.
– Где ты прячешь свое золото?
– В алькасаре Сарагосы большую часть, а меньшую – в крепости Дель Сорса.
– Кто такие были узники разбойников?
– Один был старый христианский священник Арнульф из Каталонии, но я видел, что он умер, и христиане хоронили его. Второй – еврей по имени Эфраим, а третий – христианский рыцарь Ренальдо Альварес.
– Зачем их держали в тюрьме?
– Надеялись получить за них деньги.
– Зачем же так жестоко поступили с рыцарем?
– Он пять раз убегал, многих убил.
– А почему еврея не кормили?
– Он сам отказывался принимать пищу.
Монах прервал допрос, видимо, собираясь с мыслями, но тут, воспользовавшись паузой, Гуго де Пейн встал со скамьи и что-то прошептал брату Адамасу в самое ухо. Монах кивнул и продолжил допрос:
– Знакома ли тебе девушка по имени Кристина?
– Так звали одну молодую рабыню.
– Где ты купил ее?
– У мавританских солдат недалеко от Барселоны.
– Что ты с ней сделал?
– Продал.
– Кому?
– Сыну эмира Сарагосы шейху Абасу.
– Где держит ее шейх Абас?
– В Дель Сорса.
– Где это место?
– Не слишком далеко отсюда, внизу, над долиной.
– А где сейчас сам шейх Абас?
– Последний раз я видел его в Дель Сорса.
– Когда это было?
– Это было неделю назад.
– Где в том замке помещение для рабынь?
– В Западной башне.
– Как выкупить девушку?
– Это невозможно.
– Почему?
– Она хороша собой, играет на арфе и неплохо поет, шейх ценит эту наложницу и не продаст ее.
– В каком помещении замка Дель Сорса держит шейх эту девушку?
– Все наложницы шейха живут в Западной башне.
Тут в дверь караулки постучали. Вошел оруженосец кастеляна и что-то сказал ему шепотом. Эдгар де Блуа встал и направился следом за воином.
– Продолжайте без меня. Прибыл королевский гонец, и я вынужден вас покинуть. Доброй ночи, сеньоры, – попрощавшись, кастелян хлопнул дверью и скрылся в коридоре.
От поднявшегося сквозняка свеча погасла, и с поверхности раскачивающегося рубина исчез тот загадочный огонек, который так зачаровывал мусульманина. Халед Абу Факих, ничего не понимая, затряс головой, как бы стряхивая с себя наваждение, затем воззвал к Аллаху, потом несколько раз зевнул, закрыл глаза и уснул прямо там же, где сидел.
В этот раз на разведку Гуго поехал один. Если сведения, полученные братом Адамусом от пленного торговца людьми были верны, Кристина де Селери должна быть жива. Работорговец говорил, что женщин содержат в Западной башне Дель Сорса. Но прежде, чем всерьез строить план освобождения девушки, все эти сведения следует проверить. Но как проникнуть во вражеский замок? Поразмыслив по дороге, Гуго решил, что если ему самому и не удастся сейчас разведать все хорошенько, по возвращении в замок Монтерео, на отнятые у разбойников деньги он наймет местных жителей в качестве лазутчиков, и уж они-то обязательно проникнут в крепость и узнают все то, что, возможно, в этот раз не узнает он сам.
К полудню второго дня пегая лошадь, везущая одинокого всадника в синем плаще, обогнула очередной горный отрожек, и Гуго увидел впереди темную громаду замка Каст л Дель Сорса, стоящую на утесе.
Этот утес представлял собой не слишком высокую, но мощную и широкую скалу из темного камня, торчащую прямо из подножия гор. Высоты этой скалы вполне хватало, чтобы сделать крепость, стоящую на плоской вершине, почти неприступной. В плане замок, повторяя контуры скальной площадки, образовывал почти правильный пятиугольник. Мощные башни торчали по углам высокой, в четыре человеческих роста, стены, сложенной из больших каменных блоков прямо над обрывами. Издалека крепость на скале более всего напоминала черную зубчатую корону на голом черепе вросшего в землю великана. Вот значит, где нынче окопался сеньор гнусных горных разбойников, шейх Абас.
Гуго оставил свою лошадь на безопасном от крепости расстоянии, привязав ее к дереву в густо заросшей горной лощинке, и дальше очень осторожно пробирался пешком, пригибаясь и избегая выходить на открытое место: вокруг замка наверняка рыскали вражеские разъезды.
С двух сторон к укреплению подходили дороги. Одна из них, ведущая снизу, из долины, была пробита в толще утеса таким образом, что большая часть пути наверх пролегала по узкой дорожке, идущей по краю обрыва прямо под южной крепостной стеной. Здесь защитникам замка было особенно удобно сбрасывать вниз тяжелые камни точно на головы врагов, если те осмелятся начать подъем. К тому же в начале пути наверх, между скалой и обрывом находился мощно укрепленный барбакан, перед которым суровые стражи внимательно досматривали все немногочисленные повозки, направляющиеся в крепость из деревень, расположенных в долине. С этой же стороны время от времени выезжали из крепости и возвращались в нее вооруженные до зубов патрули, состоящие из трех-четырех мавританских всадников.
Другая дорога, спускавшаяся с перевала, по которой со стороны замка Монтерео приехал Гуго, была чуть пошире, но у самой крепости пересекалась бурным горным ручьем, текущим сквозь глубокий и узкий овраг, защищающий подход со стороны гор к стене замка лучше любого рва. Подъемный мост из толстых почерневших от времени бревен висел на цепях прямо перед воротами и, по-видимому, опускался довольно редко. Во всяком случае, за полдня наблюдений никакого движения на этой стороне крепости Гуго не заметил, если, конечно, не считать регулярное прохождение часовых по стенам.
Весь день Гуго де Пейн потратил на поиск слабых мест мавританской крепости, но не нашел их. Он дважды, таясь от часовых, обошел замок кругом, внимательно осмотрел стены и башни, пока не убедился, что возможности проникнуть внутрь, незамеченным стражниками, нет никакой. Наконец, рискуя упасть в глубокий обрывистый овраг на дне которого журчал ручей, Гуго затаился в невысоком кустарнике на крутом склоне как раз напротив той самой злополучной Западной башни, в которой, по словам торговца рабами, мавры держали Кристину. Рыцарь ждал темноты, надеясь подобраться еще ближе к крепости.
Время шло, тени все удлинялись, и когда почти совсем стемнело Гуго начал осторожно спускаться в овраг, намереваясь найти на дне его отверстие водозабора, либо водослива и выяснить, нельзя ли проникнуть в замок оттуда. Вдруг откуда-то сверху послышались приглушенные звуки арфы, и Гуго замер, прислушиваясь. Сперва он решил, что это ему показалось, что он, возможно, принял за музыку плеск воды на дне оврага, но ошибки не было. Кто-то действительно перебирал струны. Звук долетал со стороны Западной башни. Напрягая слух, молодой рыцарь затаился на склоне оврага. Сердце его забилось часто. Он слушал и ждал.
Сперва музыка стихла, но через какое-то время несколько красивых аккордов легли на струны опять, и Гуго услышал дивный голос своей возлюбленной. От волнения рыцарь на миг отпустил куст, за который держался, и чуть было не свалился в глубину оврага. Но все обошлось. Теперь он отчетливо слышал, как Кристина играет на арфе и поет в высокой башне. Она пела старинную грустную песню о разлуке с любимым, и голос ее тоже был очень грустным, в нем появились новые, жалостливые, берущие за душу нотки, отзывающиеся невыносимой болью в сердце Гуго де Пейна. Но это, вне всяких сомнений, был голос Кристины де Селери и, ни с каким другим голосом на свете его спутать было нельзя. Дочь талантливого трубадура, обученная с детства аккомпанировать отцу на арфе, Кристина и сама умела чудесно петь. Ее голос негромкий, но проникновенный когда-то заставлял юного Гуго ночи напролет стоять под окнами покоев той башни в замке графа Тибо Шампанского, где остановился знаменитый трубадур из Лангедока со своей прелестной дочерью. Однажды она спустилась к юноше, и тогда они познакомились, а потом, назначая свидания в тайне от всех, дали друг другу клятву быть вместе.
И теперь, спустя восемь лет, Гуго де Пейн снова стоял под окном башни, внутри которой находилась Кристина. И как ни хотелось рыцарю, чтобы девушка спустилась к нему, это было невозможно: теперь перед де Пейном, грозно нависая и загораживая небо, возвышалась совсем другая башня, вражеская башня, откуда не было выхода. Затаившись в темноте, словно мышь, прижавшись всем телом к холодному камню стены, Гуго слушал. Он весь превратился в слух, и при каждом новом звуке волшебного голоса любимой девушки сердце рыцаря обливалось кровью, а кулаки сжимались от ненависти к врагам. Больше всего ему хотелось немедленно броситься в атаку, преодолеть толщу крепостной стены, чтобы, прорубившись сквозь вражеские заслоны, взять свою любимую на руки и вынести на волю. Но он отчетливо сознавал, что такое невозможно: высокие стены Дель Сорса, сложенные из больших каменных блоков на черном базальте утеса, слишком хорошо охранялись.
Внезапно песня и звуки арфы оборвались и больше не повторялись. Гуго де Пейн долго ждал повторения волшебства, но не дождался, и тогда мысли его постепенно обрели прежний порядок. Да, пленный мавр не соврал, и Кристина заперта в башне. Она жива, хвала Господу! Но что враги сделали с ней, и как же ее освободить? И что он может сделать для этого? Множество безумных планов спасения Кристины завертелись в мозгу рыцаря. Он вспомнил, что сейчас не один, что под его командой в замке Монтерео стоит отряд мужественных воинов, прошедших испытание суровым походом и готовых на все. К тому же золото горных разбойников тоже теперь при нем. А значит, у него есть кое-какие возможности, которые он может использовать.
Его могут обвинить в превышении власти, но разве он не выполнил уже задание графа Шампанского? Разве он не освободил из плена старого еврея, разве он не разгромил разбойничье гнездо, разве не отдал под контроль христиан Проклятую башню и главный перекресток контрабандных троп? Если же он не сделает попытки помочь Кристине, то как сможет уйти из-под стен Дель Сорса? Как сможет он спокойно возвратиться в Пейн с сознанием того, что уже почти нашел свою возлюбленную и снова потерял ее? С каким сердцем он будет жить дальше, зная, что его любимая, которая чудом осталась жива после страшного разгрома ее родного дома и потери родных, замучена в замке маврами? Как он сможет спать после этого? Что бы ни постигло его потом, но он вырвет Кристину из лап тьмы! И пусть он превысит данную ему графом Шампанским власть во имя любимого человека, но он сделает все возможное, если даже ради этого ему придется предстать перед судом или погибнуть.
С такими мыслями на другой день ближе к вечеру де Пейн вернулся в замок Монтерео. На галерее, рядом с отведенной кастеляном монаху для проживания кельей, Гуго застал брата Адамуса. Одетый в чистую серую рясу и простые сандалии, капеллан стоял, опираясь на новый пастушеский посох, и любовался прекрасным зрелищем заката в горах. Трудно было даже подумать, что этот благочестивый смиренный пожилой христианин собственноручно еще совсем недавно зарубил мечом несчитанное количество грозных горных разбойников.
– Где ты скитался, добрый рыцарь? Нашел ли ты ту, которую ищешь? – спросил монах.
– Нашел, с Божьей помощью. Она действительно пленница замка Сорса. Старый пройдоха не соврал нам. Но вызволить ее оттуда нет почти никакой возможности, а отказаться от ее спасения я не в силах, пусть даже при этом мне придется погибнуть. Но разве достойно рыцаря, разве достойно христианина бросить в беде страждущее беззащитное создание?
При красноватом свете заката, брат Адамус заглянул в глаза де Пейну и какое-то время смотрел пристально, не мигая, и язычки пламени плясали в серых глазах монаха. Затем он произнес:
– Твердость читаю я в глазах твоих. Ты не отступишь и не оставишь надежду на спасение любимой, презрев смерть ты пойдешь вперед. Это твоя битва, и ты должен победить в ней или погибнуть. Но я не оставлю тебя один на один со смертью.
– Я рассказываю вам о своей беде, потому что открыть свою душу полностью я могу только вам, но я вовсе не прошу вас о помощи, просто, быть может, вы что-нибудь посоветуете мне, – сказал рыцарь.
– Помнишь, в пещере ты убил змею, которая подкрадывалась ко мне? Ты спас мне жизнь, Гуго, и я не смогу не помочь тебе. Я пойду с тобой, – решил монах Адамус.
– Но моя затея очень опасна, – предупредил рыцарь.
– А разве там, в том ущелье, опасно не было? Ты не оставляешь мне иного выбора, Гуго и потому я помогу тебе, чем сумею, – проговорил капеллан, и глаза его при этом сверкнули затаенным огнем.
Де Пейн опустил взгляд и промолчал.
– Посему не возражай, а просто прими мою помощь, – попросил брат Адамус.
Всю ночь Гуго де Пейн и брат Адамус не смыкали глаз. Принимал участие в том разговоре в келье монаха и Джеральд. Свечи в комнате уже догорели, а эти трое все говорили и говорили. И только к рассвету план действий окончательно сложился.
Утром, облачившись в доспехи и взяв оружие, де Пейн вышел к отряду и приказал всем своим людям собраться в центре замкового двора. Когда воины построились возле воткнутого в землю копья с шампанским знаменем на конце, Гуго де Пейн оглядел свой сильно уменьшившийся отряд.
Включая командира отряда и Джеральда, из Барселоны вышли десять рыцарей и столько же оруженосцев, проводник Яков и капеллан. И вот теперь перед де Пейном стояли только шесть рыцарей: Эндрю де Бов, Фридерик де Бриен, Озерик де Трифе, Франсуа де Шонэ, Анри де Ланер и Гильом де Мондидье. Остальных скосила в пути смерть. Проводник Яков погиб. Из пяти принятых в отряд в Барселоне оруженосцев в живых остался лишь провансалец Рико. Рыцарство Шампани понесло невосполнимые потери. Один только павший у Проклятой башни Хельге Гундесван стоил в бою целой дюжины ратников. Немного утешало лишь то, что Эдгар де Блуа помог пополнить отряд людьми из замка Монтерео и еще то, что к отряду прибились двое испанских рыцарей: Гарсия Мьедес и Ренальдо Альварес. Но последний, хоть и носил звание рыцаря и был когда-то знаменитым воителем, ныне стал всего лишь одноруким немым калекой бесполезным в бою. Да и надолго ли эти испанцы останутся в этом отряде?
Командир долго всматривался в обветренные лица суровых воинов и молчал. Сомнения мучили Гуго де Пейна. Пойдут ли эти люди за ним по своей воле? Ведь задание графа выполнено, и рыцари вправе потребовать немедленного возвращения в Труа. Многие из них получили в походе раны и сильно нуждаются в отдыхе. Наконец, бросив взгляд на верного Джеральда и на капеллана, стоящих рядом, Гуго решился и, повысив голос, чтобы хорошо слышали все ратники, начал:
– Доброе утро, славные сеньоры. Благодарю всех вас за этот поход, ибо все вы проявили беспримерную доблесть и показали себя с самой лучшей стороны. Пленники спасены, и гнездо разбоя разгромлено. Захвачены богатые трофеи. Поручение графа Шампанского выполнено, и теперь вы можете возвращаться домой с чистой совестью, – командир отряда старался говорить весомо и неторопливо, так, как всегда говорил старый граф Тибо, посвятивший когда-то его в рыцари. Гуго де Пейн сделал паузу и, вздохнув, продолжал:
– Но я не могу пойти с вами в обратный путь. В этих горах у меня осталось еще одно незавершенное дело. Я узнал, что в крепости Дель Сорса мавританский шейх Абас удерживает христианских невольников, и в их числе находится дама моего сердца, прекрасная Кристина де Селери, дочь славного рыцаря и трубадура Ангерана де Селери, которая была захвачена силой во время нападения мавров на окрестности Барселоны. И я не вернусь в Шампань до тех пор, пока не освобожу ее или пока не погибну. Это дело касается моей чести, ибо я дал обет Пресвятой Деве, что спасу девушку. Все вы благородные люди, а значит, каждый из вас способен понять меня. Но, если кто-то из вас захочет присоединиться ко мне в этом, не скрою, очень рискованном деле, я заплачу тому золотом из своей доли трофеев вдвое больше, чем платит сам граф Шампанский.
– Я принимаю твою сторону, Гуго! – без колебаний воскликнул Озерик де Трифе и выступил вперед.
– И я иду с тобой, де Пейн, – сказал толстяк де Бов и вышел из строя.
– Я готов сражаться во имя чести, – произнес седой испанский воитель Гарсия Мьедес. И рядом с ним молча выступил вперед однорукий рыцарь дон Альварес.
– Буду рад биться за правое дело вместе с вами, мессир Гуго, – сказал Гильом де Мондидье и шагнул вперед.
– Разве не честь для христианского рыцаря освобождать пленников из лап неверных? – произнес Фридерик де Бриен и присоединился к остальным.
– С вами, мессир, я впервые познал радость битвы, и мой меч – ваш, – провозгласил молодой Франсуа де Шонэ и встал рядом с де Бриеном.
Анри де Ланер не сказал ничего, а просто шагнул вперед.
Следом за рыцарями все остальные участники похода выразили готовность следовать за своим командиром и дальше во имя чести и спасения христианских пленников из рук неверных. Многие были действительно искренни в этом стремлении, других больше привлекала обещанная двойная оплата, но так или иначе от похода на Дель Сорса не отказался никто.
Сразу после смотра к де Пейну подошел однорукий рыцарь в сопровождении капеллана. Дон Альварес яростно жестикулировал левой рукой, указывая куда-то вдаль. Капеллан, как всегда в таких случаях, выдал ему чернила, перо и придержал для него кусок пергамента, чтобы немой рыцарь мог написать свою мысль. «Замок Сорса когда-то принадлежал мне. Я знаю потайной ход», – быстро нацарапал дон Альварес.
– Вот оно, Провидение Господне, – сказал капеллан, увидев надпись. Они прошли в покои замка, где дон Альварес подробно изложил на пергаменте свой план.
Подземный ход, которым предлагал воспользоваться дон Альварес, начинался в маленькой деревне, раскинувшейся со стороны долины у подножия горы, на склоне которой стоял замок Дель Сорса. Ход начинался в подвале местной кузницы и выходил в подземелье крепости. Из замкового подвала можно было легко проникнуть в караульное помещение у ворот, чтобы опустить подъемный мост и открыть верхние ворота. Трудность состояла лишь в том, как незаметно подвести к замку достаточно большой отряд, чтобы, когда ворота крепости будут открыты изнутри, быстро и неожиданно, без большой крови, ворваться и захватить ее.
– Купцы! Вот выход! – неожиданно воскликнул Джеральд, и добавил:
– Если мы притворимся купцами, идущими в Сарагосу, это не вызовет особых подозрений.
– Но купцы в этих краях, как вы и сами знаете, обычно ходят контрабандными тропами, – возразил Гарсия Мьедес.
– А мы сделаем вид, что заблудились в горах и случайно оказались на этой дороге. Так мы можем сказать, если нас спросят, а может быть, никто и не спросит нас, – промолвил Гуго де Пейн, и решение было принято.
На следующее утро по горной дороге, спускающейся с гор в долину и упирающейся прямо в замок Дель Сорса, медленно продвигался торговый караван. Несколько богато разодетых ку пцов, два десятка охранников, ездовые лошади, груженные мулы, примазавшийся в пути к каравану седой пилигрим в серой рясе… Ничто не вызывало подозрений у стражников на стенах.
Купцы остановились там, где дорога обрывалась в ущелье перед поднятым мостом верхних ворот замка Дель Сорса. Они что-то кричали стражникам на стенах, пытаясь уговорить опустить мост и пропустить караван через замок вниз, в долину. Но стражники не торопились опускать мост, они кричали, чтобы купцы убирались и шли другой дорогой. Хозяин каравана, седой почтенный старец, требовал переговоров с владельцем крепости или с ее кастеляном. В конце концов, караванщики, желая, видимо, отдохнуть, начали разбивать лагерь прямо там, где стояли – точно напротив ворот.
Тем временем, пока перед воротами неспешно текла перепалка купцов со стражей, трое убогих пастухов, одетых в лохмотья, один из которых и вовсе был одноруким, гнали вниз по склону небольшую отару овец. В замке в это время все были поглощены выяснением вопросов с купцами, и никто из гарнизона не обратил внимания, что склон для овец был несколько крутоват, да и никакой травы на нем не росло. Не знали люди шейха Абаса, что тремя пастухами были переодетые Гуго де Пейн, его оруженосец Джеральд и дон Ренальдо Альварес, а хозяином каравана представился дон Гарсия Мьедес. Овцы же и прочие маскарадные принадлежности были взяты из запасов замка Монтерео.
Спустившись в деревню у подножия утеса, они оставили овец на окраине, и пока деревенские жители думали и гадали, чьи же это овцы, быстро отыскали кузню, притулившуюся к самой скале. Кузнец поднялся навстречу вошедшим, сжимая в руке молот, видимо, хотел их о чем-то спросить, но дон Альварес резким ударом своего единственного кулака вызвал у бедняги принудительный сон. Быстро они проскочили в чулан, отбросили с пола солому, открыли деревянный люк и спустились в просторный погреб, заваленный разным железным хламом. При свете зажженного факела, отодвинув несколько ящиков с проржавленными кольчугами, они нашли другой люк. Под ним начинались каменные ступени, ведущие в толщу утеса.
Прорубленный в скальной тверди умелыми каменотесами подземный ход вывел их в обширный замковый подвал, заполненный, как выяснилось, преимущественно винными бочками. В другое время Гуго де Пейн удивился бы этому, ведь мусульмане, как известно, не пьют вина, но сейчас рыцарю было не до того. Выход из подвала, ведущий прямо в караульное помещение возле ворот, оказался замурованным, а единственная оставшаяся дверь была надежно заперта снаружи, и им пришлось поискать другую возможность, чтобы покинуть подземелье. Впрочем, вскоре за бочками обнаружилось окошко, сделанное в толще подвальной стены, по-видимому, для вентиляции. Оно было достаточно большим, чтобы пролезть наружу, но вот беда, оно выходило прямо во двор замка, где постоянно находились прогуливающиеся люди шейха Абаса.
Пришлось довольно долго ждать пока на одной из башен призывно закричит муэдзин, и все правоверные мусульмане отправятся на молитву в замковую мечеть, перестроенную из бывшей церкви. Наконец под песню муэдзина двор опустел, и трое «пастухов» выбрались из подвала. Здесь они разделились. Обнаружив, что внутренние ворота замка не заперты (действительно, зачем их закрывать, если внешние ворота надежно закрыты, а мост поднят?) Гуго де Пейн дал указания Джеральду и дону Альваресу опустить подъемный мост. Сам же он бросился к наружным воротам.
Без всяких помех Гуго перебежал через двор и затаился у стены, обнаружив, что у наружных ворот дежурит охрана из четырех огромных мавров. Спасти положение могла только внезапность и то, что караульные мавры играли в кости, поочередно раскидывая фишки на деревянной крышке от бочки с водой. Гуго сбросил за ненадобностью вонючие пастушеские лохмотья и остался в кольчуге, длинный кинжал появился в его руке. В два прыжка молодой рыцарь преодолел расстояние, отделяющее его от играющих и перерезал горло ближайшему врагу прежде, чем тот понял, откуда пришла к нему смерть.
Оставшиеся трое стражников в миг обнажили оружие. Впрочем, один из них чуть замешкался, и это стоило ему жизни. Двое других отступили к самым воротам, громко выкрикивая ругательства, и, выставив вперед искривленные сабли, вознамерились яростно защищаться. Не раздумывая, твердой рукой Гуго метнул свой кинжал, и перед ним остался всего один живой противник. Подхватив саблю ближайшего убитого караульщика, не давая последнему оставшемуся перед ним врагу опомниться, де Пейн ринулся вперед. Легкая и короткая сабля, конечно, не шла ни в какое сравнение с привычным мечом, который пришлось оставить друзьям, ввиду невозможности спрятать его под пастушескими лохмотьями, но мавританское оружие даже лучше годилось для ближнего боя. Сильным ударом сверху вниз по сабле в руках мавра, Гуго отвел от себя вражеское острие и следующим движением рассек саблей мавру правую руку. Противник на мгновение опустил свое оружие и инстинктивно схватился левой рукой за глубокий порез. Гуго ударил саблей еще раз, и стражников перед ним не осталось. Еще одно усилие и тяжелый засов был убран со створок. Гуго отворил ворота, и, увидев, что подъемный мост уже почти опущен, подал знак своим товарищам, изображающим купеческий караван, но зорко следящим за входом в крепость в ожидании сигнала к атаке.
Подъемный мост еще опускался, когда караван стремительно преобразился. Купцы почти мгновенно сбросили с себя неудобное платье под которым оказались добротные кольчуги, запрыгнули в седла, одели спрятанные до срока шлемы, повыхватывали из обширных товарных тюков щиты и мечи и помчались к подъемному мосту. Их неторопливые лошадки вмиг превратились в могучих боевых юней, стремительно влетевших в ворота замка. Бестолковые купеческие охранники тоже преобразились в метких лучников, копейщиков и оруженосцев, проворно ворвавшихся в замок следом за рыцарями.
Стражники на стенах и башнях подняли тревогу, множество мавританских солдат выскочили во двор с оружием, но было поздно. Христианские рыцари уже прорвались в крепость. Озерик де Трифе на своем быстром черном коне первым оказался в замке. Потомок викингов, выхватив из ножен свой тяжелый нормандский меч, бесстрашно разил врагов. Рядом с ним, справа, верхом на огромном сером жеребце, ловко орудуя тяжелой шипастой булавой, сквозь ряды неверных пробивался рыцарь Эндрю де Бов, а слева Гарсия Мьедес косил мавров длинным и узким испанским клинком. Следом за ними во двор крепости прорвались все остальные ратники из отряда де Пейна и бойцы из замка Монтерео. И через пару минут кровавый бой уже вовсю кипел внутри цитадели. Воспользовавшись неожиданностью, люди Эдгара де Блуа почти беспрепятственно поднимались на стены.
Подав сигнал к атаке, Гуго де Пейн бросился к Западной башне. Вражеской саблей зарубил он охранников, стоящих у входа, прежде чем они успели накинуться на него. Отпихнув еще двух бойцов, он успел закрыть на засов изнутри небольшую, но прочную дверь башни за миг до того, как остальные стражники, сбежавшиеся отовсюду по тревоге и бросившиеся ему вслед, застучали в нее острыми саблями и тяжелыми лезвиями секир.
Ему повезло: внутри нижнего уровня башни оказались всего двое воинов, которых Гуго, к тому же, застал врасплох и покончил с ними всего несколькими сабельными ударами.
Когда де Пейн поднялся на второй уровень башни, в глазах у него зарябило от разноцветья. Большой зал оказался перегороженным висящими коврами, за которыми жили наложницы шейха. Десятка два женщин, растревоженных шумом начавшейся во дворе замка битвы, повысовывались из-за своих загородок и со страхом взирали на молодого христианского рыцаря, внезапно ворвавшегося в этот небольшой гарем с окровавленной саблей в руке. Некоторые из них громко кричали, взывая о помощи.
Два разодетых в шелка евнуха с пиками накинулись на него, но Гуго быстро зарубил их прямо на глазах у наложниц, вызвав тем самым крики еще более пронзительные. Даже сражаясь, де Пейн не переставал искать глазами ту единственную, ради которой он пришел сюда. Но Кристины нигде не было видно. Желая найти девушку, рыцарь обрубал саблей веревки, и тяжелые ковры падали на пол, открывая взору мечущихся полуодетых вопящих женщин, но Кристины среди них не было. И тогда рыцарь решился позвать ее. Когда он выкрикнул имя девушки, одна из наложниц подняла голову и, сквозь слезы страха, взглянув на рыцаря зелеными глазами редкостной красоты, указала пальцем наверх. Гуго понял ее жест мгновенно, кивнул женщине в знак благодарности и взбежал по лестнице на третий уровень башни.
Перед рыцарем оказался просторный зал с высокими окнами-бойницами. Зал этот имел выход на стены крепости, и сейчас в нем расположились у трех бойниц трое мавританских лучников. Поглощенные стрельбой, они не заметили шампанского рыцаря первыми, и эта невнимательность сделалась для них роковой. Гуго потом не помнил, как ему удалось расправиться с ними, не получив при этом ни одной стрелы, но дело было сделано быстро: трое лучников корчились на полу, разбрызгивая кровь из смертельных ран, когда он, наконец, увидел свою возлюбленную.
Восемь лет прошло с их последней встречи, но он не мог ошибиться: перед ним была именно Кристина. Девушка настороженно смотрела на него, высунувшись из-за большого висящего ковра, отгораживающего дальнюю часть помещения. Когда де Пейн шагнул в ее сторону, Кристина неожиданно отшатнулась от него. И лишь страх узрел рыцарь в голубых глазах девушки, приблизившись к ней. Перепачканный в крови и брызгах мозга убитых врагов, загорелый, обросший, с кровавым, капающим свежей кровью, клинком в руке, он больше сейчас походил на свирепого мавританского мясника, чем на себя самого прежнего. Он сделал еще один шаг и оказался совсем близко от Кристины. Девушка закричала и отступила в пространство за ковром, двумя руками она сжимала перед собой золоченный мавританский кинжал. Она стояла перед ним босиком, с распущенными длинными волосами, в платье из серого шелка и выглядела при этом очень яростной и решительной. И тогда он сообразил назваться.
– Я Гуго де Пейн из Шампани, Кристина, неужели ты не помнишь меня? – сказал рыцарь.
Девушка вдруг как-то странно взглянула на него, выражение ее лица мгновенно переменилось, зрачки лучистых глаз расширились, клинок выпал из ее в миг ослабших рук и покатился по роскошному ковру, устилавшему пол. Она без всяких слов кинулась де Пейну на шею и крепко поцеловала в губы. Он страстно ответил ей, прижав к себе, забыв, что кольчуга его вся перепачкана, забыв обо всем и выронив оружие.
Шум открываемой двери, ведущей на крепостную стену, вернул рыцаря к страшной действительности непрекращающейся битвы за крепость Дель Сорса. Несколько защитников замка входили в помещение, отрезая путь вниз, и решение нужно было принимать мгновенно. Отпустив любимую, де Пейн быстро подобрал оружие, и, взяв Кристину за руку, словно ребенка, увлек ее к узкой каменной лестнице, ведущей наверх. Они быстро взбежали на смотровую площадку башни. И сразу нос к носу столкнулись с пожилым мавританским лучником. Но старик не успел натянуть тетиву, поскольку де Пейн всадил ему острую сталь сабли глубоко промеж ребер с такой силой, что захваченный клинок пробил дешевую кольчугу плохой выделки и обломился, оставив свой острый конец в теле врага. Со стоном мавр повалился набок, освобождая проход.
Внизу продолжался бой. Там кричали, стонали, трубили в рога, слышался звон оружия, удары, топот множества ног. Вся крепость пришла в движение. Казалось, что весь гарнизон замка сбежался к Верхним воротам, чтобы дать отпор неожиданно прорвавшемуся врагу. Но это было не совсем так. Целый отряд мавров в это же самое время пытался штурмовать верхнюю площадку Западной башни, на которой укрылись Гуго де Пейн и Кристина де Селери. Сначала наверх ринулись несколько мавританских стражников, но Гуго успешно отбил атаку, пуская вниз, вдоль узкой лестницы, стрелу за стрелой из лука убитого им вражеского лучника. Но стрелы быстро закончились, лук стал бесполезен, и у рыцаря в руках остались только легкая сабля со сломанным кончиком и короткий меч поверженного лучника, слабое оружие против длинных сабель тех воинов, которые теперь лезли наверх, преследуя христианского рыцаря. К тому же, уже давали знать о себе многочисленные, но, к счастью, неглубокие порезы, полученные рыцарем в этом бою и покрывающие все свободные от кольчуги части тела. Наваливалась и усталость. Несмотря на все это, Гуго де Пейн был полон решимости защитить свою любимую. Не для того он проделал весь этот путь, чтобы умереть здесь, на глазах милой Кристины. Он не знал, как складывается бой за замок, но верил в победу. Джеральд, как только сможет, должен прийти на выручку. Они договорились заранее, что Джеральд принесет де Пейну его рыцарский меч сюда, в Западную башню, но Джеральд почему-то все не появлялся. Гуго уже не знал, что и думать.
Но строить предположения сейчас было некогда. На площадку поднимался громадный темнокожий мавр, вооруженный пикой. Через мгновение этот человек упал обратно на лестницу: коротким мечом лучника де Пейн ткнул точно в шею врагу. Но еще трое воинов быстро преодолели подъем и оказались на верхней площадке. Быть может, с простыми солдатами рыцарь бы и справился с обломанной саблей в одной руке и с коротким мечом в другой. Но эти трое не были простыми солдатами. Благородные мавританские витязи оказались теперь противниками Гуго де Пейна. Разодетые в шелка и дорогие кольчуги, с остроконечными золочеными шлемами на головах, они неумолимо теснили де Пейна, и рыцарь не мог сдержать такой натиск. Перед нацеленными на него двумя длинными саблями, он вынужден был отступить к каменным зубцам ограждения. И тут де Пейн увидел, как Кристину, стоящую на другом конце площадки и оцепеневшую от зрелища смертельной битвы, схватил за волосы третий нападавший, самый высокий мавр.
– Она моя и не достанется этим неверным псам, пусть лучше умрет, – услышал рыцарь страшные слова на арабском и очень хорошо понял их смысл, когда высокий витязь занес над девушкой свой кривой кинжал. И Гуго ничего не мог сделать, никак не мог предотвратить гибель своей возлюбленной. «Неужели, чтобы увидеть ее смерть послал меня сюда Господь?» – мелькнула страшная мысль в голове де Пейна. Но Господь уже выслал помощь. Из лестничного проема высунулся Джеральд с натянутым луком и пустил стрелу.
Высокий витязь, занесший кинжал над Кристиной, покачнулся, когда стрела впилась в кольчугу на его правом плече. Хватка убийцы ослабла на мгновение, но кинжал в его руке продолжал стремительно опускаться, и остановить его уже было нельзя. В последний момент девушка рванулась всем телом из рук злодея, оставляя в кулаке мавра большой клок своих золотистых волос, и попыталась закрыться руками от страшного кинжала. Но коварное кривое лезвие все же нашло плоть. Брызнула кровь, и бесчувственное тело Кристины упало на камни дозорной площадки. Тяжкий стон вырвался из груди Гуго де Пейна, но он не бросил оружия, а напротив, продолжал биться с двумя своими противниками еще упорнее: праведный гнев закипел в его крови.
В этот миг Джеральд вышел из лестничного проема и, увидев наконец де Пейна, кинул ему рыцарский меч. Но Гуго, желая поймать свой клинок, выронил короткий меч лучника, пропустил удар одной из сабель нападавших и вдруг почувствовал как холодная сталь, обжигая, прошлась по ребрам: сильный удар вражеского клинка из дамасской стали прорубил кольчугу у рыцаря на боку. Этот удар стал последним движением мавританского витязя: яростно ударив в ответ своим длинным мечом, Гуго разрубил шлем нападавшего вместе с головой. Но второй противник, увидев смерть товарища, лишь усилил натиск, резким ударом вышибив из левой руки рыцаря обломанную саблю, которую де Пейн использовал в бою в качестве щита. И тут верный оруженосец Джеральд помог ему в последний раз: стрела англичанина вонзилась в шею грозного витязя. Враг задергался и рухнул, и в тот же миг Гуго увидел, как высокий мавр, только что так жестоко расправившийся с беззащитной Кристиной, бросился к Джеральду и вонзил свой загнутый кинжал в грудь оруженосцу по самую рукоягь. Любая кольчуга была бы бессильна против такого удара. Захлебнувшись собственной кровью, славный оруженосец пал.
Мавр повернулся к де Пейну, и яростные карие глаза их встретились.
– Ты знаешь, кто я, неверный? – спросил мавр на иберийском, наступая на рыцаря.
– Ты враг мой, – сказал Гуго, шагнув навстречу.
– Я шейх Абас, сын эмира Сарагосы, – гордо провозгласил мавр, выставив вперед саблю.
– Кто бы ты ни был, сейчас ты умрешь, подлый убийца женщин, – холодно проговорил рыцарь, поднимая меч.
– На все воля Аллаха, но если мне суждено умереть, то я заберу с собой и тебя, – спокойно произнес мавр и ударил. Меч встретил длинную саблю в полете, звеня, металл засверкал в воздухе.
Христианский рыцарь и мавританский витязь стояли друг против друга на дозорной площадке и остервенело рубились клинками. Ярко сверкали искры, когда толедская сталь прямого меча встречалась в ударе с дамасской сталью длинной изогнутой сабли. Схватка была жестокой и скоротечной. Она прекратилась внезапно: один из дерущихся рухнул на спину и не двигался более, другой повалился лицом вниз, но еще шевелился. И этим вторым, в ком еще теплилась жизнь, оказался шампанский рыцарь.
Сил подняться у де Пейна уже не было. Превозмогая боль, пополз он на другой конец дозорной площадки, туда, где без движения лежала Кристина. И кровавый след тянулся за рыцарем. Победа далась ему тяжело: из глубокого пореза на правом боку лилась кровь. Левая рука не действовала: сабля шейха рассекла рукав кольчуги. Не успей Гуго отпрыгнуть, он остался бы и вовсе без руки. Несколько колющих ударов оставили раны на груди, и если бы не крепкая кольчуга, которая хоть и поддалась, но пропустила только самый кончик лезвия, рыцарь был бы неминуемо мертв.
Кровь вытекала из ран, и вместе с нею последние силы оставляли Гуго де Пейна. Сердце воина колотилось, как кузнечный молот, а перед глазами все плыло, красная пелена начинала застилать его взор. Он оставил попытки встать, а лишь подполз к Кристине и лег на каменный пол рядом с ней. В последний раз хотел он прикоснуться к ее губам и умереть, обнимая ее. Но девушка, которая неподвижно лежала все это время, почувствовав прикосновение, вдруг зашевелилась, застонала и слегка приподняла голову. Кристина была ранена, но жива.
– Не бойся, это я, твой Гу, опасность миновала, – проговорил де Пейн, вспомнив, как она когда-то называла его. Он нащупал руку девушки, накрыл ее своей ладонью и сказал тихо:
– Помнишь ту клятву, которую я дал тебе восемь лет назад в саду старого графа Тибо? Я поклялся тогда, что стану истинным рыцарем и сумею выручить тебя из любой беды. Я долго искал тебя. Теперь твои сторожа мертвы. Мои люди уже в замке. Теперь ты свободна. И я… Я теперь с тобой.
– Я еще не верю в это, – прошептала Кристина и зарыдала.
Они лежали без движения рядом в луже крови своей и чужой, когда брат Адамус нашел их. Страшное зрелище открылось ему на верхней площадке Западной башни. Мертвые тела заполнили здесь все пространство каменного пола. Кровь хлюпала под ногами. Простые мавританские солдаты и даже некоторые благородные витязи нашли здесь свою гибель. И посередине этого торжества смерти, глядя невидящими глазами в синее небо, распростерся сам шейх Абас. а из груди у него торчал меч Гуго де Пейна. Но не эти павшие волновали сейчас брата Адамуса. Быстрыми движениями ощупал капеллан пронзенного кинжалом Джеральда, и слезы выступили на глазах старика, когда он понял, что уже не в силах помочь молодому оруженосцу. Только двоим из лежащих здесь мог еще помочь монах. И он спешил, ибо тьма смерти сгущалась вокруг. Капеллан опустился на колени там, где прижавшись друг к другу, лежали неподвижно рыцарь и девушка. Он наложил руки на их раны и быстро начал молиться, глядя при этом в ясное небо.
Эпилог
Читать бесплатно другие книги:
