Проклятый цирк Брюссоло Серж
Единственная прелесть королевства Никовод заключалась в том, что небо над ним не загромождали эти отвратительные каменные облака, которые парили над Анкартой, и его жители не поклонялись камням счастья [5].
Трое наших беглецов уже начали задремывать, когда из ближайших зарослей вдруг выступила стайка лесных гномов и принялась бесцеремонно их разглядывать. Ростом примерно в тридцать сантиметров, они не носили почти никакой одежды и сжимали в руках копья, увенчанные наконечниками из острых игл дикобраза. Пегги сразу догадалась, что заставило этих скрытных существ показаться на глаза людям: шерсть синего пса! Гномов, как известно, очень привлекают чистые оттенки основных цветов [6]. Красные, желтые, синие краски приводили их в неистовство, заставляя забыть всякую осторожность.
Наклонившись к синему псу, они тянули свои крохотные ручки, чтобы погладить его. «Как красиво! – приговаривали они необычными, чуть гнусавыми голосами. Как красиво!»
Пегги внезапно пришла в голову идея.
– Я отрежу для вас прядку, если расскажете нам, как найти невидимый город, – предложила она негромко, стараясь не спугнуть малышей каким-нибудь резким движением.
Гномы быстро переглянулись. Их физиономии чем-то напоминали кроличьи мордочки, только без шерсти и длинных ушей. В общем, их внешность не была привлекательной… скорее даже пугающей.
– Невидимый город… – хмыкнул самый старый из троих гномов. – Вот, значит, куда ты хочешь попасть? Очень, очень нехорошее место. Прибежище пиратов, разбойников. Ты хоть знаешь, как он устроен?
– Нет, – призналась Пегги Сью.
– Любой, кто пересекает границу невидимого города, становится прозрачным, – принялся объяснять гном. – И никто за его пределами не сможет вас обнаружить, что верно, то верно… Беда в том, что все в этом городе тоже прозрачное. А это означает, что вы ничего не видите – ни домов, ни людей, ни предметов… Вы то и дело наталкиваетесь на них и передвигаетесь ощупью, вытянув перед собой руки, чтобы не натыкаться на препятствия.
– Какой кошмар, – простонала Пегги. – Никто не говорил мне об этом. Так что же, люди в этом городе так без конца и сталкиваются друг с другом?
– Бедные – да, – отозвался гном с усмешкой. – А богатые берут напрокат волшебные очки, которые позволяют им видеть как обычно. С их помощью они обходят препятствия, избегают ям и крутых лестниц. К сожалению, плата за пользование очками очень высока. Как только у вас заканчиваются деньги, очки отбирают, и вам снова приходится бродить по городу вслепую, терпя брань, насмешки и удары прохожих… О! Это злой, безжалостный мир, совсем не подходящий для таких юных девушек, как вы. Так что я очень не советую вам искать убежища именно там.
Пегги повернулась к сестре, чтобы узнать, что она по этому поводу думает, но из-за деревянной маски различить выражение ее лица было невозможно.
– Невидимый город – западня, – снова заговорил гном. – Немало беглецов угодило в нее. Они бросаются туда, не оглядываясь, думая, что окажутся в безопасности, вне досягаемости для врагов. И все идет неплохо, пока они могут ежедневно оплачивать аренду очков. А потом их положение резко ухудшается. Истратив последнюю монету, они оказываются затерянными в лабиринте, в котором не видят ни стен, ни обитателей. Некоторые горожане, просто для развлечения, принимаются играть с ними злые шутки – подставлять подножки, сталкивать с лестницы. Без очков в этом городе долго не выжить – непременно сломаешь или ногу, или шею. А всех калек оттуда немедленно изгоняют. Неспособные бежать, они сразу же попадают в руки своих преследователей. Так что, милые барышни, если только вы не беспредельно богаты, я очень не советую вам пытаться спрятаться в невидимом городе. А теперь, когда я ответил на твой вопрос, могу я получить свою плату?
Вынув из кармана перочинный ножик, Пегги склонилась над синим псом, отрезала клочок синей шерсти и вручила его гному, который тут же отвесил ей благодарственный поклон, как заправский царедворец.
– А нам? А нам? – раздались протестующие голоса других гномов. – Спроси нас о чем-нибудь! Потребуй нашего совета! Мы с радостью ответим тебе, если ты пообещаешь нам такую же награду.
– Ладно, – сказала Пегги Сью. – Если невидимый город не годится в качестве убежища, куда же нам отправляться?
– На гору Молодости! – отозвались гномы хором. – Это единственный способ уйти от погони.
– За вами по пятам гонятся феи, верно? – снова заговорил первый гном. – Мы видели, как погибли глиняные истуканы. В их убийстве явственно проступал почерк фей. Мы их не любим – они считают себя выше всех и презирают нас за наше уродство. Хотят править всей планетой, навязать свою волю всем остальным существам, но нас такое не устраивает… поэтому мы готовы вам помочь… и еще ради синей шерсти твоей собаки.
– Согласен, – проворчал пес, – но в последний раз, понятно? Не вздумайте приглашать ваших приятелей и знакомых, иначе такими темпами я скоро останусь совсем голым.
– А что это такое – гора Молодости? – вмешалась в разговор Мария-Же-невьева.
– Вы увидите ее, как только рассветет, – ответил гном. – Она возвышается на северо-западе отсюда. Но гору часто скрывает туман, так что люди проходят мимо, не догадываясь о ее существовании.
– Но такой горы нет на карте! – удивилась девочка в деревянной маске.
– Совершенно верно, – подтвердил ее крохотный собеседник, – дело в том, что она была посажена значительно позже.
– Посажена? – поразилась ПеггиСью. – Гора?
– Да-да, именно так. Знаете ли, однажды король Никовода решил, что здешний пейзаж слишком скучен, однообразен; он призвал к себе одного волшебника и велел ему исправить ситуацию. Тот колдун посадил в землю семена гор – синих и красных, больших и маленьких. По его задумке, из них должен был вырасти целый горный хребет. Увы, зима в тот год случилась очень суровая, и большинство семян не взошло. Только одно из них проросло – так и появилась гора Молодости. Каждый раз, когда идет дождь, она подрастает на метр или два. Ее посадили уже давно, и теперь ее вершина касается облаков. Надо думать, там довольно холодно.
Пегги была совершенно огорошена. Ей и в голову не приходило, что горы можно сажать, как горох на огороде! Ну что ж, она ведь еще очень молода и многого не знает о мире, не так ли?
– А почему эта гора так называется? – снова спросила Мария-Женевьева.
– Из-за ее особых свойств, – продолжил объяснения гном. – Как вы уже догадались, гора волшебная. Любой, кто поднимается на ее склоны, начинает молодеть.
– Что-что?
– Ты что, оглохла? С каждым пройденным метром человек сбрасывает несколько дней своего возраста. Так что по мере приближения к вершине он становится сначала юношей, затем подростком, ребенком… и, наконец, новорожденным младенцем. Разумеется, степень преображения зависит от того, в каком возрасте человек начинает восхождение. Глубокий старик может надеяться добраться до самой вершины, а человеку помоложе лучше остановиться где-нибудь на середине подъема, чтобы не превратиться в грудничка. Беда в том, что нередко, начав восхождение, люди не могут вовремя остановиться… Ощущение молодости настолько опьяняет их, что они лезут все выше и выше!
Пегги Сью пыталась рассчитать в уме, на сколько дней ей пришлось бы помолодеть, чтобы снова стать младенцем. Так, посмотрим… сейчас ей пятнадцать лет, то есть надо умножить 15 на 365… (непростая операция!), что дает в итоге 5475 дней. Да, должно быть так. Значит, если с каждым пройденным метром она будет молодеть, скажем, на два дня, то в новорожденного кроху она превратится на высоте около 2000 метров.
– Вершина горы поднимается на 3500 метров, – услужливо сообщил гном, догадавшись, что Пегги погрязла в лабиринте математических вычислений.
– И чем же нам поможет гора? – нетерпеливо спросила Мария-Женевьева.
– Ты что, сама не понимаешь? – хихикнул гном. – Мне кажется, все совершенно очевидно. Превратившись в младенцев, вы станете совершенно неузнаваемы. Ни феи, ни их шпионы вороны, ни даже заколдованные стрелы не смогут опознать вас. Младенец – существо без истории, без имени: невозможно предвидеть черты, которые он приобретет позднее. Идеальная маскировка! Вам абсолютно нечего будет опасаться.
– Ерунда какая-то, – нахмурилась Пегги Сью. – Как же мы будем жить, если превратимся в полугодовалых несмышленышей?
– Все предусмотрено. Достаточно просто оплатить услуги няни. Нужно записаться на обслуживание в самом низу, до начала восхождения, указав, в каком возрасте вы хотите прекратить процесс омоложения. Как только вы до-стигнете этих пределов, о вас позаботится няня.
– А это омоложение навсегда? – встревожилась Пегги. – Я хочу сказать, мы навечно останемся детьми или снова начнем расти… то есть нам опять станет три года, потом четыре, потом пять?
– Вы сохраните младенческое состояние до тех пор, пока будете оставаться на горе. Если снова спуститесь на равнину, то к вам вернется ваш нормальный облик – тот, которым вы обладаете сейчас.
Мария-Женевьева слушала гнома молча. В голове у нее возникла великолепная мысль.
«Если я помолодею, – рассуждала она, – то есть вернусь назад, к возрасту, который я имела ДО поступления в школу фей, я верну себе свое прежнее лицо! Уродство, вызванное заклятиями моих учителей магии, исчезнет. Я снова стану красивой!»
Эта перспектива полностью ее захватила. Она быстро подсчитала, что ей понадобится вернуться к возрасту четырнадцати лет – этого будет вполне достаточно. Она помнила, что в ту пору ее внешность вызывала всеобщее восхищение – на портретах, которые писали с нее придворные художники, она выглядела просто прелестно. Еще до того, как она решила сбежать от родителей, чтобы поступить в школу фей. Ах! Какую же ошибку она тогда совершила! Какой же глупой она была! Впрочем, ее тогда как раз собирались выдать замуж против ее воли за очень противного принца, и она была готова на все, чтобы избежать такой печальной судьбы.
Итак, прочь сомнения! Она должна во что бы то ни стало воспользоваться шансом вернуть себе прежнее, настоящее лицо.
– Да! – поспешно воскликнула она. – Гора Молодости… Ты совершенно прав, гном, я думаю, это отличное решение.
Пегги вздернула брови, удивленная внезапной вспышкой энтузиазма. Обычно ее сестра не проявляла подобной горячности.
– А что там происходит с животными? – обеспокоенно поинтересовался синий пес.
– Не трусь, мой славный песик! – захихикал гном. – Чары волшебной горы не действуют на зверей. Ты можешь взобраться на самую вершину, не помолодев ни на день.
– А с феями? – в свою очередь, спросила Пегги.
– Феи, гномы и эльфы подвержены тому же действию, что и люди. В вашем случае это немаловажно, так как означает, что ваши враги не могут последовать за вами на гору, сами не превратившись в маленьких девочек!
– А следовательно, – дополнила Мария-Женевьева, – вернувшись к двенадцатилетнему возрасту, они снова станут такими же, как до поступления в школу фей, то есть лишатся всех своих магических способностей!
– Ты все поняла верно, – кивнул гном. – Помолодев, они превратятся в самых обычных девчонок, и я готов поспорить, они ни за что не захотят расстаться со своими привилегиями. Так что наверняка оставят вас в покое.
– Вот это вряд ли! – буркнул синий пес. – Они могут опять наслать на нас целый рой своих заколдованных стрел.
– Конечно, – согласился гном. – Но стрелы ведь не знают, как вы выглядели, когда вам было пять или шесть лет, поэтому не смогут вас опознать. А что касается тебя, то тебе достаточно просто покрасить свою шерсть. Став коричневым или черным, ты затеряешься среди обычных собак, и никто не обратит на тебя внимания.
Пегги покачала головой. В целом решение, предложенное гномами, обещало одни только выгоды. И все-таки она испытывала определенные сомнения при мысли, что ей снова придется стать пятилетней девочкой, а то и совсем младенцем…
Должно быть, гном догадался, о чем она думает, потому что сказал:
– Да ладно тебе! Это ведь временная мера. Ты же не останешься на вершине горы навечно, а всего-то лет на десять, пока феи не забудут о твоем существовании. Сафру Раанит рано или поздно свергнут с престола, а ее место займет кто-то другой – какая-нибудь дама, которая никогда о тебе не слышала и у которой будут совсем другие заботы.
– И все-таки… – простонала Пегги Сью. – Целых десять лет…
– Может быть, гораздо меньше, – утешил ее гном. – Феи вечно враждуют между собой, так что исключить вероятность скорого дворцового переворота тоже нельзя.
– В любом случае выбора у нас нет, – отрезала Мария-Женевьева. – Нам нужно куда-то скрыться до того, как раскроется наш обман с глиняными куклами.
Все еще пребывая в нерешительности, Пегги срезала со спины синего пса еще один клочок шерсти и вручила его гномам в качестве заслуженной награды.
– А как же няни? – встревожилась она снова. – Как им удается не превратиться в младенцев?
– Их набирают из числа глубоких старух, – отозвался гном, уже удаляясь. – Из крестьянок, которым уже лет под сто, так что, поднявшись на половину высоты, они все еще остаются взрослыми женщинами. Без паники, вы будете в надежных руках.
Теперь уже все гномы исчезли в густых зарослях.
– Ну, что ты об этом думаешь? – прошептала Пегги, поворачиваясь к сестре. – Считаешь, нам нужно туда пойти?
– Ну конечно! – нетерпеливо вскричала Мария-Женевьева. – И без промедления!
– Прямо не знаю, – проворчал синий пес. – Всем известно, что гномы любят шутить с людьми злые шутки. Может быть, они отправили нас прямо в ловушку?
– Вам все еще кажется, что у нас есть выбор! – взорвалась Мария-Женевьева. – Очнитесь, мои дорогие! Завтра же вороны прилетят убедиться, что стрелы выполнили свою работу. Они запечатлеют в своем скудном мозгу образы пронзенных глиняных кукол, а потом вернутся в Анкарту. Как только они окажутся в собственных клетках, феи просмотрят содержимое их сознания. Тут-то они и поймут, что мы их надули. Остальное можете домыслить сами.
Да уж, возразить ей было нечего.
– Ну хорошо, – сдалась Пегги. – Тогда вперед, к горе.
– Сначала нужно перекрасить пса, – решила ее сестра. – У меня в сумке есть все необходимое. Я взяла с собой волшебную краску на случай, если бы нам пришлось менять внешность.
Пес поддался процедуре, недовольно ворча. Перспектива стать самой обычной, анонимной собакой ничуть его не радовала: цвет шерсти сделал его знаменитым, и ему не хотелось отказываться от славы. Сама операция оказалась на редкость простой, поскольку Марии-Женевьеве пришлось всего лишь распылить краску из баллончика вдоль линии от кончика морды до кончика хвоста бедолаги пса. Через тридцать секунд из синего он превратился… в совершенно черного.
– Ну вот, – торжествующе сказала девушка в деревянной маске. – Краска несмываемая. Она не сойдет, даже если пойдет дождь или ты искупаешься в луже. Когда опасность минует, я дам тебе специальную пилюлю – как только ты ее проглотишь, к тебе тут же вернется твой исходный цвет.
– Ну, раз ты так говоришь… – проворчал раздосадованный пес. – Атомная сосиска, я стал похож на обычную дворнягу!
С первыми лучами зари они покинули рощицу. Все вокруг было затянуто туманом, и прошло немало времени, прежде чем они различили впереди контуры волшебной горы, скрытой в густой дымке. В облачную погоду можно было спокойно пройти мимо, даже не заметив ее.
– Жребий брошен! – сказала Мария-Женевьева охрипшим голосом. – Если вы все еще трусите, можете поворачивать и идти своей дорогой, а я пойду до конца.
И она решительно возглавила их небольшую группку. Пегги Сью в очередной раз удивилась необычному поведению сестры. Казалось, склоны колдовской горы так и манят ее, как будто ожидаемое преображение обещает стать для нее долгожданным подарком. Пегги совершенно ее не понимала.
Беглецы срезали путь напрямую через поля, опасаясь в любой момент увидеть над головой воронов-соглядатаев, посланных феями.
Однако им понадобилось еще не менее получаса, чтобы достичь подножия горы.
Утро уже миновало, и глазам друзей предстала целая толпа стариков, топтавшихся в ожидании возле киоска, в котором каждый желающий совершить восхождение к вершине должен был приобрести специальную лицензию.
– Вот как! – рыкнул отныне черный пес. – Впрочем, я бы удивился, если бы это оказалось бесплатно.
– Кошель выдает теперь только серебряные монеты, – обеспокоилась Мария-Женевьева. – Надеюсь, нам хватит.
Сестрам пришлось занять свое место в очереди. Большую часть ее составляли старики, но среди них попадались и молодые люди, страдающие от несчастной любви и надеющиеся позабыть о ней, снова став детьми, которым подобные терзания еще не свойственны.
Возле билетной кассы на постаменте стояла уменьшенная модель горы. Одетый в униформу гид использовал ее в качестве демонстрации, объясняя посетителям основополагающие правила, которые необходимо соблюдать при восхождении.
– Не поднимайтесь слишком быстро, – говорил он. – Дайте вашему телу время трансформироваться. С каждым метром вы будете молодеть примерно на тридцать часов, в зависимости от индивидуальных особенностей. Проявляйте терпение и ни в коем случае не бегите. Слишком быстрое омоложение может привести к потере памяти… или даже рассудка. Через каждые сто метров подъема вы увидите подвешенные на стойках зеркала. Не забывайте внимательно себя осматривать – это позволит вам контролировать процесс омоложения.
– А что станет с нашими воспоминаниями? – тревожно спросил старик лет восьмидесяти, тяжело опирающийся на трость. – Мы сохраним их?
– Нет, – покачал головой гид. – Они будут стираться по мере вашего омоложения. Вернувшись к сорокалетнему возрасту, вы забудете все, что произошло с вами в пятьдесят, шестьдесят или семьдесят лет… Ничего не поделаешь. Вот поэтому так важно хорошенько все взвесить, прежде чем начать восхождение. Вы действительно готовы забыть все, что случилось в вашей жизни?
Среди ожидающих пронесся невнятный ропот.
– Я хочу вернуться всего на три года назад, – сказал один парень. – К тому времени, когда я еще не встретил ту, что разбила мне сердце. Это вопрос жизни и смерти. Если я не смогу ее забыть, я в конце концов покончу с собой.
– Тогда гора к вашим услугам, – кивнул ему гид. – Омоложение исцелит ваше горе. Надеюсь, все остальные тоже поняли принцип действия горы? Я особенно прошу внимания женатых пар. Если будете подниматься слишком быстро, вы можете забыть о существовании собственного супруга! Будете жить рядом, не узнавая друг друга, как чужие люди, будто вы и не были никогда знакомы. Всем ясно?
Мария-Женевьева подошла к окошку кассы и купила два билета. Животные имели бесплатный доступ к горе, поскольку они не подвергались трансформации. Увидев, что к кассирше перекочевало все содержимое волшебного кошеля, Пегги напряженно стиснула зубы.
«В следующий раз, когда мы его откроем, – подумала она, – он выдаст только медяки».
Кассирша дала каждой из них лицензию, подвешенную на кожаном шнурке.
– Наденьте на шею, – велела она. – Не забудьте указать на них ваши имена и имена людей, которых следует предупредить в том случае, если вы утратите память. Вы уверены, что хотите подняться? Мне кажется, вы слишком юны для подобного путешествия.
– Все из-за несчастной любви, – поспешила объяснить Мария-Женевьева. – Мы обе влюблены в одного и того же парня. Наша жизнь стала невыносимой, и мы хотим поскорее его забыть.
– Ах, вот оно что, – сказала кассирша, явно смягчившись. – Но не забывайте, что, как только вы снова спуститесь сюда, к вам тут же вернутся все ваши воспоминания… как и ваши горести.
– Да, я поняла, – кивнула Мария-Женевьева. – Нам нужно все время оставаться на одной высоте, верно?
– Именно так. Стоит вам оказаться внизу, и воспоминания нахлынут снова. Внимательно следите за вехами, установленными вдоль тропы. По ним очень удобно ориентироваться.
Девушки снова встали в очередь. На этот раз им пришлось пройти через арку, где контролер пробил их билеты, а затем, миновав его, они оказались предоставлены сами себе.
Склон горы оказался крутым и каменистым. Среди валунов петляла извилистая тропинка. Через каждые сто метров вдоль тропы было установлено зеркало, которое, играя солнечными бликами, покачивалось на столбах.
– Ну что, двинулись? – поторопила сестру Мария-Женевьева. – Здесь вот-вот появятся вороны, а нам еще надо успеть стать неузнаваемыми.
Пегги Сью наклонилась к псу и ласково потрепала его за ушами.
– Будешь нашим телохранителем, – шепнула она. – Присматривай за мной, если я вдруг все забуду. Когда я впервые тебя встретила, мне было четырнадцать лет. Если я преодолею этот предел, я могу не вспомнить, кто ты такой. Меня это очень пугает.
– Четырнадцать лет! – прошипела Мария-Женевьева. – Этого недостаточно, вороны узнают тебя. Надо вернуться во времени гораздо дальше. Не прекращай подъема, пока тебе не станет шесть, так гораздо надежнее.
– Шесть лет! Но я же все забуду… все приключения, которые я пережила, и мальчиков, которых я встречала, и…
– Шесть лет! Или даже пять, – настаивала Мария-Женевьева. – Ты должна полностью изменить внешность, понимаешь? Стать неузнаваемой!
– Это ведь не навсегда, – вмешался пес. – Когда опасность минует, я сведу тебя вниз, и память к тебе вернется.
Пегги подавила рыдания, стиснувшие ей горло. Все, все сотрется. И плохое, и хорошее. Радости, горести… Она станет другим человеком. Кем-то, кем она была в прошлом, но который сейчас казался ей совсем чужим.
– В дорогу! – скомандовала Мария-Женевьева. – Твои колебания грозят нам опасностью. Если вороны нас застанут, мы пропали.
Она была права.
Пегги сделала глубокий вдох и бросилась вперед по тропинке.
Вскоре девочки начали страдать от жары и жажды. Солнце пекло немилосердно. Люди, шагавшие впереди них, поднимали облака пыли, окутывавшей камни. Девочки еще не осознавали, что с каждым пройденным метром они становились на один день моложе. О! Разумеется, поначалу это было мало заметно, но понемногу они начинали путаться в одежде, которая стала им слишком велика.
– Ой! – воскликнула вдруг Пегги. – Что-то я похудела.
– Да нет, – поправил ее пес, – ты просто стала на год моложе. Я подсчитал, сейчас тебе должно быть четырнадцать с половиной лет. Осторожно, мы приближаемся к дате, когда впервые с тобой встретились. Полгода соответствуют примерно 180 метрам подъема. Когда ты преодолеешь эту высоту, ты уже не будешь помнить, кто я такой.
Пегги промолчала. Она знала, что, как только попытается сказать хоть слово, тут же разрыдается.
– Не бойся, – сказал ей ее товарищ. – Я все время буду рядом. Я присмотрю за тобой.
Он понимал, что к этому моменту Пегги уже полностью позабыла все события прошедшего года.
– Я… я уже не понимаю, зачем я здесь оказалась… – пробормотала девочка. – Наверное, на это есть веская причина, только я не могу вспомнить, какая именно.
– Ты карабкаешься вверх, чтобы выжить, – ответил пес. – Продолжай и не мучай себя лишними вопросами. Тебе грозит страшная опасность. Не теряй времени на бесплодные размышления.
Пегги непонимающе заморгала, охваченная тревогой. Она вдруг заметила, что рядом с ней шагает какая-то странная девочка, похожая с виду на дикарку в раскрашенной деревянной маске. Интересно, что она здесь делает?
– Что еще за чудачка, у меня за спиной? – спросила она у синего пса. – Она что, думает, будто попала на карнавал?
– Это твоя старшая сестра, Мария-Женевьева, – ответил пес. – Не бери в голову. Чем выше будешь подниматься, тем меньше будешь помнить. Сейчас это не так уж важно. Просто доверься мне, хорошо?
– Да… Но послушай… у меня что, есть сестра по имени Мария-Женевьева? Никогда о ней не слышала. А почему она прячет лицо под маской?
– Вперед! Я все объясню чуть позже. Ты должна идти вверх, пока твое лицо не станет совсем неузнаваемым. Это сейчас самое главное. Ты в смертельной опасности – вот единственное, что сейчас важно помнить. Ясно?
– Ясно…
Они продолжили восхождение. Произошедшие события одно за другим исчезали из памяти Пегги. Она забыла Наксоса, Себастьяна и все фантастические миры, в которых ей довелось побывать. Она забыла подвиги, которые совершила. Прошлое улетучивалось, как будто она никогда в жизни не слышала о Колине, Бреганоге-оборотне, Тибо и даже о бабушке Кэти.
Преодолев рубеж в 550 метров, она с удивлением увидела, что рядом с ней трусит какая-то черная собачка. Интересно, что здесь делает эта невзрачная дворняжка?
У нее было такое чувство, будто в голове у нее разверзлась дыра, в которую со свистом врывается ветер, унося мысли и воспоминания, как облетевшие листья.
Она чуть не потеряла равновесие, наступив на собственную волочащуюся штанину. Почему она носит одежду, которая ей так велика?
Это что, здешняя мода? Кстати, где она, ради всего святого? Почему какие-то незнакомцы спешат мимо нее к вершине горы? Можно подумать, от этого зависит их жизнь!
Она хотела было остановиться, но странная черная собака велела ей идти дальше. Когда девочка попыталась воспротивиться, собака грозно заворчала, оскалив клыки. Пегги догадалась, что это, наверное, полицейская собака – свирепый зверь, приученный охранять пленников. С этой минуты она не решалась даже взглянуть на нее, опасаясь, что та может укусить. Должно быть, пса специально выдрессировали нападать на тех, кто пытается сбежать. Вот мерзкое животное!
Мария-Женевьева замедлила шаг, позволив девочке с собакой ее обогнать. Она уже не знала, кто эта незнакомка, чье хорошенькое личико так ее раздражало. Впрочем, у нее не было времени размышлять об этом, так как она сосредоточила все свои силы на достижении поставленной цели. Она здесь для того, чтобы избавиться от уродства и вернуться к возрасту, который предшествовал ее поступлению в школу фей. Она без устали повторяла про себя эти слова, боясь их забыть. И все же она сознавала, что будто что-то потеряла по дороге. Что-то очень важное, но что именно? [7] Отсутствие воспоминаний избавило ее от горя, но оставило шрам на сердце. Она не знала, чем это объяснить.
«Я чувствую облегчение, потому что перестала страдать, – подумала она, – но мне почему-то недостает этих страданий… Ерунда какая-то! Ничего не могу понять».
Каждый раз, проходя мимо зеркала, она ненадолго приподнимала маску, чтобы увидеть, как выглядит ее лицо. Пока никаких улучшений заметно не было. Она все еще была устрашающе безобразна. Ей не терпелось скорее позабыть свое вступление в школу фей. Когда воспоминания об этом кошмарном ученичестве исчезнут, она снова станет той прелестной принцессой, которой была когда-то.
Стиснув зубы, обливаясь потом, она изо всех сил напрягала мышцы ног, чтобы карабкаться как можно быстрее.
С каждым пройденным метром болезненные воспоминания лопались как мыльные пузыри, оставляя все больше простора в сознании. Наконец настал момент, которого она так ждала: задержавшись около очередного зеркала, она с удивлением увидела в его пыльном стекле отражение какой-то незнакомки – красивой юной девочки с нежной кожей и жемчужно-белыми зубами.
К этой минуте она уже позабыла все, связанное со школой фей и собственной тоскливой жизнью в лесном изгнании.
Она с любопытством оглядела уродливую деревянную маску, которую почему-то сжимала в руке. Откуда взялась эта штуковина? Может быть, она участвует в каком-то маскараде? Наверное, во дворце устраивают праздник… Но тогда почему она, чистокровная принцесса, одета так бедно? И куда подевались ее слуги, пажи, фрейлины?
Совершенно измученная, она повалилась на траву, а мимо нее по тропинке продолжали подниматься вереницы людей. Наверное, какое-то паломничество, решила девочка. Об этом свидетельствуют многочисленные трости и костыли, брошенные на обочине дороги, а также счастливые лица стариков и калек, в одночасье избавившихся от своих недугов.
Деревня, потеря памяти
Вскоре Мария-Женевьева заметила впереди, чуть в стороне от ведущей к вершине тропы, полускрытые за деревьями дома небольшой деревушки. Ей было жарко и отчаянно хотелось пить. Процесс омоложения привел ее к тому периоду, когда она жила как истинная принцесса, с соответствующими привычками и требованиями. Задолго до того, как она поступила в школу фей, была изгнана и превратилась в дикарку с деревянной маской на лице. Поэтому ее ужасно удивило, что она так плохо одета. Когда же она провела рукой по волосам, то обнаружила, что они грязные и спутанные.
«Должно быть, случилось что-то ужасное, – подумала она. – Революция или мятеж… Наверное, мне пришлось бежать из дворца, переодевшись простолюдинкой. Да, другого объяснения быть не может».
Она оказалась в сильнейшем затруднении. Никто никогда не учил ее справляться с обычными житейскими делами без целой армии служанок и лакеев. Она даже не могла одеться, не воспользовавшись услугами по меньшей мере трех камеристок, и никогда сама не держала в руках щетки для волос. То, что с ней происходило сейчас, повергало ее в полнейшее замешательство. Она с ужасом разглядывала свои грязные руки, обломанные ногти. Ноги были ничуть не в лучшем состоянии! Она выглядела хуже, чем последняя из дворцовых судомоек.
Растерянная и испуганная, она обессиленно опустилась на придорожный камень на подступах к деревне. Мимо, не обращая на нее внимания, то и дело проходили люди, занятые обычными повседневными делами. Девочка заметила, что среди них нет ни одного человека старше двадцати – двадцати пяти лет.
Мария-Женевьева решила изучить содержимое походной сумки, которая так оттягивала ей плечо. Убедившись, что в ней нет ничего, кроме кое-какой утвари самой грубой работы типа ножа, миски, деревянной ложки, недовольно поморщилась… Надо признать, все это было довольно грязным и засаленным. Ни тарелки из тончайшего фарфора, ни золотого кубка с гербовой резьбой. Не было также ни зеркала, ни расчески, ни пудреницы, даже самого маленького флакончика духов! Кошмар, да и только!
Под конец она извлекла со дна котомки тяжелый кожаный кошель, наполненный медными монетами. Медными! Монетами, которыми пользуются крестьяне! Ни разу со дня своего рождения она не видела таких отвратительных монет, почерневших и как будто обглоданных по краям [8]. В порыве отвращения она хотела швырнуть их в траву, но какой-то глубинный инстинкт удержал ее. Она поспешно затянула шнурок на кошеле. Но что можно купить на такие уродливые деньги? Уж наверное, не высококачественные товары, достойные принцессы!
«Где я найду в этой глуши хорошее шелковое платье? – размышляла она, давясь слезами. – Или туфли из тонкого сафьяна? А ведь мне еще нужно белье, и юбки, и кружева… и перчатки! Много перчаток, ведь вокруг все такое грязное!»
Охваченная все нарастающим страхом, она смутно сознавала, что в этой деревне вряд ли удастся найти подходящую прислугу. Наверняка они все здесь говорят на каком-нибудь ужасном наречии – корявой тарабарщине, которую способно воспринимать только грубое ухо простолюдинов.
Подавленная сложностью стоящей перед ней задачи, девочка сидела неподвижно, сжимая в руках кошель. На окраину деревни высыпала стайка мальчишек, которые разглядывали ее, нахально посмеиваясь. Наконец к ней подошла молодая белокурая женщина, одетая в простое крестьянское платье.
– Как дела? – спросила она приветливо. – Чувствуешь себя потерянной, верно? Не знаешь, как ты здесь оказалась? Не пугайся, мы все через это прошли. Одно из естественных последствий омоложения. Ты уже не помнишь причину, которая толкнула тебя совершить восхождение? Это хорошо. Пойдем со мной, сможешь утолить жажду и передохнуть.
Мария-Женевьева разглядывала незнакомку со смесью удивления и раздражения. Как эта деревенщина смеет обращаться к ней, даже не склонившись в глубоком реверансе?
Неужели гора населена одними только неотесанными мужланами и здесь не найдется ни одного мало-мальски воспитанного человека?
– Меня зовут Нинон, – сообщила женщина, беря бывшую принцессу за руку. – Давай-давай, пошевеливайся! Стакан лимонада пойдет тебе на пользу.
Мария-Женевьева настолько опешила от подобной фамильярности, что даже не смогла ничего возразить. Полностью подавленная и обессиленная, она позволила привести себя в одну из уродливых хижин, стоящих у обочины дороги.
– Только не вздумай рассказывать мне, кто ты и как тебя зовут, – сказала Нинон. – Здесь мы все носим придуманные имена. Мы полностью перечеркнули свое прошлое. Жители деревни приняли решение навсегда забыть горе, несчастье или поступок, о котором сожалеют. Утрата памяти, вызванная восхождением на гору, подарила нам шанс начать все с нуля. Вот почему мы не хотим возвращаться назад. Если ты спустишься обратно по дороге, которая привела тебя сюда, воспоминания понемногу вернутся к тебе, а вместе с ними и твои несчастья, потери и заботы. Понимаешь?
Мария-Женевьева кивнула.
– Скажи себе, что у тебя была важная причина взойти на гору, – продолжала убеждать ее Нинон. – Сейчас ты полностью обновилась, так что не думай об этом больше. Ты познакомишься с новыми людьми, заведешь себе новых друзей. На этой горе каждая деревня живет на полном самообеспечении. Мы рассчитываем только на себя. И пусть мы не богаты, зато счастливы. Мы избавились от всех своих горестей!
Распахнув дверцы буфета, она достала с полки ломоть хлеба, кусок мягкого сыра и положила все это на стол перед своей гостьей. Затем, подхватив кувшин с лимонадом, наполнила стакан. Мария-Женевьева разглядывала эту грубую пищу с удивлением. Во дворце хлеб всегда ели только в виде нежных, тающих во рту булочек и подавали их на стол в тонких корзиночках, сплетенных из золотых нитей. Что же касается сыра, то его ели разве что конюхи или садовники.
– Ешь! – велела Нинон. – Потом сможешь умыться во дворе, а я подыщу для тебя чистую одежду. Позже, когда ты немного передохнешь и придешь в себя, мы попробуем подобрать для тебя работу по силам. Что ты умеешь делать? Шить, готовить, пасти овец?
– Нет, – пролепетала Мария-Же-невьева. – Но я хорошо знаю астрономию, ботанику, математику, латынь и греческий…
Нинон звонко рассмеялась.
– О! Все понятно, – сказала она, – видать, ты дочка каких-нибудь богачей. Тебе забили голову всякой ерундой, чтобы превратить в ученую обезьянку. Никакие из этих бесполезных наук не пригодятся тебе здесь, кроме разве что ботаники. Придется тебе всему учиться с самого начала.
Чтобы не показаться невежливой, Мария-Женевьева попробовала кусочек сыра и с удивлением обнаружила, что такая еда ей очень нравится.
Когда девочка подкрепилась, Нинон повела ее во дворик за домом, где ее уже ожидало ведро холодной воды, мочалка и кусок мыла.
– Давай-ка смой с себя всю эту грязь, – велела хозяйка. – А я тем временем поищу для тебя подходящую одежду.
После некоторых колебаний девочка стащила с себя лохмотья. Раздеваясь, она обнаружила у себя в кармане тяжелый золотой перстень с изображением волчьей головы. Грубое, варварское украшение… [9] Она попыталась надеть его на свой безымянный палец, но перстень оказался чересчур велик для нее. Она решила повесить его себе на шею на веревочке. Сражаясь с застежкой ремня на собственных штанах, она обнаружила прижатый к животу листок бумаги. Листок был тщательно сложен и на нем имелась надпись:
«Краткое содержание твоей прошлой жизни. Прочти, когда потеряешь память».
Мария-Женевьева осторожно развернула послание. Обрывок дешевой бумаги был густо исписан мелким почерком, который ей иногда едва удавалось разбирать.
Я пишу это письмо ночью, при свете луны, – прочла она. – Мои товарищи по несчастью крепко спят. То, что мы намерены сделать, будет иметь тяжелые последствия, потому что это подразумевает ни много ни мало добровольно лишиться памяти. Завтра мы совершим восхождение на волшебную гору, чтобы омолодиться и за счет этого скрыться от наших преследователей. Я, Мария-Женевьева, обращаюсь к Марии-Женевьеве, то есть к самой себе, чтобы предупредить себя о грозящих мне опасностях. То, что написано ниже, является абсолютной правдой. Когда я прочту это письмо, я во что бы то ни стало должна отнестись к нему со всей серьезностью, так как от этого зависит моя жизнь.
Девочка недоверчиво нахмурилась. Что это такое – чья-то недобрая шутка? Она быстро пробежала записку глазами. Там говорилось о какой-то сестре по имени Пегги Сью (что за дурацкое имя!), синем псе (синих собак не бывает, ее что, принимают за идиотку?) и парне, который превратился в волка и теперь спит, обращенный в камень, на дне озера. Ко всем этим нелепостям добавлялась история про фей, заколдованные стрелы, воронов-шпионов… короче, полная чушь, в которой Мария-Женевьева не понимала ни слова.
Все это ни в какие ворота не лезло.
«У меня действительно есть сестра, – размышляла она. – Но ее зовут Анна-София, и она еще совсем маленькая… А что касается превратившегося в оборотня крестьянского парня, в которого я якобы влюблена, то это уж совсем смешно! Я – влюблена в какого-то конюха! Почему уж тогда не в свинью?»
В раздражении она уже была готова разорвать записку на мелкие клочки, но в конце концов решила ее сохранить, свернув в маленький квадратик.
«Абсурд, абсурд… – твердила она себе. – Я могла оказаться здесь только в результате какого-то дворцового заговора. Наверное, этот Тибо де Шато-Юрлан, упомянутый в письме, сверг моего отца-короля, и мне пришлось спасаться бегством. А потом… а потом я не помню. Но, уж конечно, я никогда, никогда не становилась уродиной! Это уж полная ерунда!»
В самом скверном настроении она вымылась, даже не обратив внимания на холодную воду.
– Глупая шутка, – сердито бормотала она, намыливаясь. – Идиотские измышления какой-нибудь служанки или фрейлины, желающей мне отомстить. Но я не такая дура, чтобы попасться на подобную чушь.
Она обтерлась грубым шершавым полотенцем. Все в ней просто клокотало от гнева. Во дворе появилась Нинон, держа в руках холщовую рубашку и простое крестьянское платье скучного серого цвета. Мария-Женевьева надела их без всяких возражений. Сейчас ей важнее всего было успокоиться и здраво поразмыслить над своим положением.
– Что ж, отлично, – одобрительно кивнула Нинон. – Теперь тебе придется приступить к своему ученичеству. Ты когда-нибудь пользовалась веником?
Марии-Женевьеве послышалось «веером», и это ее немного приободрило: она очень любила изящные безделушки и с удовольствием поигрывала веером на балах, которые давал во дворце король, ее отец. Ей пришлось испытать изрядное разочарование, когда Нинон сунула ей в руки какую-то палку с привязанным к ней пучком прутьев. С помощью этого нелепого инструмента ей надлежало подметать пол, поднимая облака пыли, от которых она немедленно расчихалась.
Последующие дни оказались ничуть не приятнее первого. Девочке пришлось учиться мыть посуду, ходить за водой на ручей, чистить овощи, варить суп… и заниматься еще кучей других неприятных и скучных дел, о необходимости которых она никогда даже не подозревала. Работа для прислуги! И настоящее оскорбление для принцессы крови. И все же она была достаточно хитра, чтобы не выказывать своего возмущения. Если послание, спрятанное у нее за поясом, содержало в себе хотя бы крупицу правды, ей следовало вести себя очень осторожно. Конечно, она ни на минуту не поверила в сказки про воронов-шпионов и заколдованные стрелы, но не могла исключить возможность того, что какой-нибудь заговорщик, брошенный за ней в погоню, тоже поднимется на гору и вонзит кинжал ей в спину.
Нинон представила ее другим членам коммуны. Всем им оказалось не менее десяти и не более тридцати лет. Они изо всех сил старались изображать, как они довольны и счастливы, без конца улыбались и делали вид, что всю жизнь прожили в этой деревне, что, разумеется, было бесстыдным враньем.
Мария-Женевьева сразу поняла, что лучше скрывать свое королевское происхождение. Чтобы не выделяться, она изменила привычную манеру говорить, и все равно обитатели деревни вскоре прозвали ее «маленькая леди» за чересчур изысканную речь и изящные манеры. Мальчишки дразнили ее, но она умела поставить их на место парой ловких оплеух.
В общем-то, люди здесь были добрые и приятные. Они проводили время, возделывая землю или изготавливая нехитрую хозяйственную утварь, необходимую для повседневной жизни: миски и плошки, грубые башмаки, столы, лавки. Простая и спокойная жизнь… и очень скучная, так как каждый новый день в ней походил на предыдущий.
– А особенно мне нравится здесь, – твердила Нинон, – то, что постоянная работа не оставляет нам времени на размышления о событиях, которые привели нас сюда. Не следует пытаться вспомнить о них, слышишь? Если человек захотел что-то забыть, значит, на то были веские причины. Нужно жить сегодняшним днем. Вот я, например. Мне примерно двадцать пять лет, значит, я отправилась на гору еще довольно молодой, лет тридцати или даже меньше… Что может заставить женщину такого возраста вернуться назад во времени, чтобы все позабыть? Не иначе, какое-то большое горе! Несчастная любовь или какая-нибудь трагедия… быть может, смерть мужа или ребенка. Ради чего мне стремиться назад? Разве не разумнее остаться здесь и начать жизнь сначала? Точно так же и с тобой. Возможно, ты бежала от гражданской войны, от кровавой бойни. Твои глаза наверняка видели страшные вещи, от которых по ночам тебя мучили кошмары. Не лучше ли забыть о них навсегда? Оставайся с нами. Будешь пасти овец, а когда-нибудь потом выйдешь замуж за какого-нибудь славного парня. Уже и сейчас многие по тебе вздыхают.
Но Марии-Женевьеве не было никакого дела до грубых мальчишек в холщовых обносках. Она вовсе не собиралась провести всю жизнь в деревне!
В скором времени ее и в самом деле определили пасти овец – два десятка косматых грязных животных, вечно окруженных тучей мух, которые так и норовили покусать ее, когда она оказывалась рядом со стадом. Ей приходилось следовать за ними с посохом в руке, чтобы не дать этим четвероногим комкам шерсти потеряться на склонах горы. Одним словом, скука смертная. Сидя на каком-нибудь валуне, Мария-Женевьева наблюдала, как по тропе непрерывной вереницей топают вверх очередные кандидаты на омоложение. Некоторые из них радостно махали ей рукой, и она вяло отвечала на их приветствия.
Иногда, чтобы убить время, она доставала спрятанное под одеждой письмо, адресованное ею самой себе, и снова его перечитывала.
Особенно ее интриговал тот отрывок, где говорилось о парне – том неведомом Колине, – в которого она якобы была влюблена. Наверное, это весело – быть влюбленной? Должно быть, здорово спасает от скуки? У нее не было об этом ни малейшего представления.
«Он покоится на дне озера, превращенный в камень, – повторяла она, – но здесь написано, что его можно оживить, если бросить в воду волшебное кольцо… наверняка то самое, которое я ношу на шее. Если бы я попала туда, к тому озеру, я могла бы вернуть его к жизни. Проблема в том, что из-за моего уродства он не испытывает ко мне никаких чувств. Ладно, но теперь-то я красивая! Значит, он вполне может изменить свое отношение ко мне!»
История про уродство казалась ей неправдоподобной. В послании на эту тему говорилось не совсем ясно. Тем не менее она не решалась сильно удаляться от деревушки и спускаться вниз по дороге до того места, где она освободилась от своей отвратительной деревянной маски. «А если это правда? – думала она. – Что, если феи и в самом деле в наказание наградили меня лицом мерзкой жабы…»
В таком случае, если она рассчитывает сохранить красоту, ей придется провести остаток жизни в деревне, никогда не покидая горы! Эта мысль приводила ее в полнейшее уныние.
«Мне скучно, – твердила она. – И в то же время до прихода сюда я была, по всей видимости, очень несчастна. Так что же важнее?»
Такие рассуждения непрестанно крутились у нее в мозгу, вызывая головную боль, однако она так и не могла прийти к определенному решению.
«Может быть, мне следует помолодеть еще? – сказала она себе однажды вечером. – Вернуться к периоду невинности и беззаботности, к тому возрасту, когда не помышляешь ни о чем, кроме игр и забав… шесть или семь лет?»
Она колебалась. Однако само по себе это дело не представляло никаких сложностей: достаточно было выйти на тропу и подняться по ней к вершине. С каждым шагом она будет становиться все младше и младше… а когда уже не сможет самостоятельно позаботиться о себе, ею займутся няни.
Да, но хочет ли она на самом деле снова стать маленькой девочкой и провести всю свою жизнь, водя хороводы, делая куличики из песка и играя в куклы?
Быть влюбленной… разве не гораздо интереснее? Обязательно надо будет попробовать как-нибудь!
Проклятый цирк
Синий пес выкопал себе логово среди кустов, неподалеку от того детского сада, где жила отныне Пегги Сью. Девочка продолжала подниматься вверх по тропе омоложения до тех пор, пока ей снова не стало пять лет. Остаток пути она проделала уже голышом, растеряв одежду, которая ей больше не подходила, по дороге.
Когда она беззаботно собирала цветы вдоль дороги, женщина в белом форменном халате взяла ее на руки и унесла в дом, стоящий у самой обочины. Синий пес догадался, что это одна из нянек, в чьи обязанности входило заботиться о маленьких детях, неспособных к самостоятельной жизни.
Его охватила глубокая печаль. Впервые за очень долгое время он оказался разлучен с Пегги Сью. Он очень сожалел, что девочке пришлось преодолеть тот возрастной рубеж, когда они впервые встретились в ходе истории с синим солнцем [10]. Сегодня она полностью забыла те невероятные приключения, которые они пережили вместе. Она вернулась к своей прошлой жизни… когда еще думала, что чета Фэейрвей – ее настоящие родители, носила очки и подвергалась постоянным нападкам Невидимок, превративших ее жизнь в ад. В то время она еще не знала, что ее истинной матерью является фея Азена, королева Анкарты. А что же касается его самого, синего пса, то он тогда еще даже не родился!
В самом деле, его нисколько не затронула магия горы Молодости, и ему оставалось только с тоской вспоминать опасности, которые им доводилось преодолевать вместе. Миражи из снов демона, погоня за гигантской бабочкой, плачущие драконы, черный замок… Сколько отважных подвигов, но и сколько страхов тоже! [11]
Читать бесплатно другие книги:
