Записки prostitutki Ket Безымянная Екатерина
Он приезжает ко мне нечасто, больше — в периоды серьезных запоев, что бывает пару раз в год, когда одна, та самая, любимая женщина сваливает от него к другому или когда срывается какой-то жутко важный контракт.
— Катя, ты мне нужна на сегодня, — говорит мне Влад в трубку, и я собираюсь.
Я знаю: Влад платит хорошо, очень хорошо.
Чаще он приезжает за мной сам и везет меня к себе, реже — остается у меня.
Для него нет проблем не только в том, чтобы платить мне в два раза больше, чем стоит мое время, но и в том, чтобы запросто купить мне в подарок что-нибудь золотое, если по дороге к нему мы натыкаемся на ювелирный. Наверное, ему просто хочется сделать мне приятное.
Влада я люблю. Очень искренне, по-человечески. И дело даже не в цацках. Просто Влад умный. Влад знает четыре языка и все правила этикета.
И еще Влад очень грустный. Очень искренне грустный. Видимо, он для меня всегда такой просто потому, что я вижу его в нелегкие моменты жизни.
Влад приезжает ко мне на своей огромной машине и говорит:
— Поехали, я покажу тебе свой новый дом.
— Ух ты, у тебя новый дом? — спрашиваю я с восхищением.
— Да, — говорит Влад совершенно буднично, без толики гордости или радости, — купил на днях. На Финке…
И мы едем.
По дороге Влад останавливается и ведет меня в магазин.
Мы берем утку с яблоками, жутко дорогие шоколадные конфеты, семгу и всякую ерунду, которую Влад, не глядя, бездумно хватает с полок.
Бухла Влад не берет. Бухло у него всегда есть.
Мы мчимся ночью, выезжая из города.
Влад молчит, потом жестом фокусника достает откуда-то бутылку «Хеннесси ХО» и делает два больших глотка. В такие моменты закуска ему не нужна.
Я знаю, что за рулем пить плохо, и сама не одобряю этого. Но Влад пьет.
Он хорошо водит.
Я тоже отхлебываю из бутылки и долго потом держу ее в руках для того, чтобы протянуть Владу, как только он попросит.
Мы практически никогда не трахаемся.
Влад любит поговорить.
Он снова и снова рассказывает мне про свою женщину, с которой живет. Снова и снова говорит, как любит ее, и каждый раз его рассказы заканчиваются одинаково: он говорит, что она снова ушла.
Она ушла, потому что он слишком занят для нее.
Она ушла, потому что он обещал поехать с ней в отпуск, а тут контракт. И он отправил ее одну. В Доминикану. Что делать ей одной в Доминикане?
Она ушла, потому что он так редко занимается с ней сексом — то занят, то думает о делах и у него банально не стоит.
А она устраивает истерики, кричит, что чувствует себя нежеланной, что у него кто-то есть, что она ему не нужна, и часто, слишком часто, собирает вещи.
И уходит.
Каждый раз, слыша эту историю, я знаю, чем все закончится: она, конечно же, вернется.
Но он и вправду страдает каждый раз.
— Катя, — говорит он мне. — Катя, что бабам нужно? Но ведь говорят же, что деньги, но ведь все это знают!! А все эти деньги, эта машина, этот дом, дача во Франции, все эти цацки — они же не с неба берутся…
Катя, а знаешь, когда я начинал, ничего ведь этого не было, ничего. Я был гол как сокол, у меня ни черта не было, вообще, понимаешь? И от меня жена ушла, с ребенком, с дочкой — к богатому! У того своя квартира была на Васильевском, и старый «мерс». Это в девяносто втором было… Понимаешь, это он тогда богатым считался… Это она тогда меня из-за этого бросила, понимаешь?
В этом месте Влад делает паузу, задумывается и говорит:
— А знаешь, она ведь потом и от него ушла, — он усмехается, — только у нового машина чуть новее была, и на комнату больше… А в итоге что? Дочь в Штатах, бывшая, сама знаешь, спилась…
А я поднялся! Я пообещал себе, что я смогу. Я буду. Катя, у меня все есть! У меня бизнес! Деньги! Дома эти, квартиры, все есть. Но вот с этим, — он делает отмахивающийся жест вниз, — проблема, понимаешь?
Он говорит об этом совершенно просто, без стеснения, как будто рассказывает не о том, что у него нелады, а о том, что ел на завтрак. Я молчу и не знаю, что сказать. Как-то я посоветовала ему сходить к врачу. Да, знаю, это было самое нелепое из всего того, что я могла сказать.
Он тогда посмотрел на меня снисходительно и рассказал, что был уже, и не раз, и врачи говорят ему, что все нормально, нужно просто поберечь себя и больше отдыхать, но… разве может он позволить себе ни о чем не думать? Время такое: едва зазеваешься — тебя сожрут.
А потом он всегда говорит про свою Дину. Про то, что понимает — ей всего двадцать восемь, и ей нужно, нужно больше того, что он может ей дать, но…
— Я ее люблю, очень люблю, понимаешь? Но когда я на нее забираюсь, у меня либо глаза закрываются от недосыпа, либо я думаю о завтрашней встрече, которая мне принесет еще и еще. И не могу от этого отделаться…
Влад говорит, говорит, говорит. Он знает: я слушаю его с интересом.
Иногда он отщипывает кусочек утки и спрашивает, почему я не ем.
Я не люблю утку.
Влад мне нравится. Люблю умных мужчин.
Он, хоть и в возрасте, но симпатичен, обаятелен и щедр.
Когда он напивается, то не засыпает, а зачем-то пытается заняться со мной неким подобием секса. Наверное, это что-то вроде акта отчаяния.
И мне приходится постараться, чтобы у Влада встал.
Влад кончает быстро. А потом всегда предлагает мне остаться.
Я вызываю такси. Каким-то чутьем понимаю: на самом деле ему надо побыть одному.
Влад выходит со мной во двор и продолжает говорить. Говорит он еще долго. Таксист злится.
Влад открывает двери такси и протягивает водителю деньги — там столько, что можно стоять еще несколько часов. И таксист затыкается.
И Влад говорит, говорит, говорит.
А потом обнимает меня и сажает в машину.
И я уезжаю.
А Влад остается. Один в своем большом доме.
Он потом еще несколько дней пьет, я знаю. Иногда звонит, напившись в хлам. Но в этот раз больше меня не зовет.
А спустя несколько дней он присылает мне букет цветов. Говорит — спасибо за все.
И так каждый раз.
Это значит, что Дина вернулась.
Фея. Недорого
Галки, Машки и Надюхи — дурочки-глупышки с неизящными руками и толстыми лодыжками, приехавшие за красивой жизнью и попавшие в наш бизнес, начинают мнить себя уж если не принцессками, то хотя бы дамами полусвета.
И придумываются, подбираются имена покрасивее. Чем красивее — хрен его знает, но они уверены, что это так.
И появляются Анжелики всякие, с ударной «е», Каролины, Изабеллы, Виолетты и даже Эсмеральды.
И новоявленные Эсмеральды в дешевых кружевах, с отросшими корнями и диким макияжем корячатся на фото своих веб-страничек, выставляя красные коленки, попки с ушками, сиськи молочные. И, завернув неестественно руку локтем вверх, обсасывают пальчик и призывно смотрят — «мииилый, я твоя».
На них есть спрос.
Они не слишком дорогие.
Мужик на недорогих ведется. А что делать, если денежек немного, а присунуть хочется.
Полторашка — и она твоя. Со всеми потрохами. Ненадолго.
Клиент сегодня сидел, на коллег моих жаловался.
Накипело у него.
А мне — ну интересно. Это же всегда забавно — про коллег послушать.
В общем, рассказал — сидел как-то деньком, на сайтики надрачивал, деву юную, недорогую выбирал. Просто до зарплаты было далеко, финансов осталось немного, а приключений страсть как хотелось.
Дев было до фигища — одна краше другой.
И знал же, что хорошее дешевым не бывает, но все равно купился. Точнее, прикупил. Нашел на час за полторашку некую Сюзанну.
Девичий грубый голосок, с характерным украинским «гэ» (девки, у вас там, в Украине, что — дефицит клиентов?), сказал по телефону, что будет ждать.
У дома его встретило нечто худое, косматое и даже отдаленно не похожее на фото.
Не успел он толком обалдеть, как нечто, с тем же акцентом, представилось Миленой и кокетливо сказало, что девочка, которой он звонил, ждет дома.
А оно, нечто — это подружка, и если вдруг он хочет поиметь двоих, то еще тысяча (скидочка за опт) — и девочки согласны.
От групповушки он благоразумно отказался. Подружка была больно страшненькой и плоской.
И они пошли наверх.
— Свееет! Привела? — заорал откуда-то из ванной тот самый грубый девичий голосок.
В этот момент он почувствовал себя баранчиком.
Света-Милена, ничуть не стушевавшись, гаркнула в ответ:
— Не ори! Привела!
— Проходите, сейчас выйду! — проорала из ванной дешевая фея.
Он разулся и прошел.
Света-Милена потопала за ним в комнату, потребовала деньги вперед — а он так растерялся от обстановки и напора, что дал, еще не глядя на то, что будет трахать.
Милена-Светка на прощание зачем-то цепко схватила его через брюки за яйца и томно (как ей казалось) зашептала табачным дыханием:
— Мииилый… а может, все-таки двоих?
Двоих ему не хотелось.
Тут бы выдержать одну.
И Милена утопала за дверь.
И в комнату вплыла Сюзанна.
В полотенце на бедрах и зачем-то в поношенно-линялом лифчике.
От фото оригинал отличался примерно так, как отличаются рисунки первоклашки от полотен Рафаэля. Ну, то есть сильно.
На фото с припиской «100 % мои!» была миленькая девчушечка с аккуратненькими сисечками, фарфоровой кожей и сексуально растрепанными блондинистыми прядями, прикрывавшими лицо.
Перед ним стояло нечто неожиданное, и он вдруг понял, что попал.
Сиси подкачали — ну, то есть даже через лифчик было ясно, что упругими они если и были — то давно; фарфоровую кожу малехо портили растяжки на всем, что было ниже сисек. Талии совсем не наблюдалось, а глядя на подуставший живот, он молча сделал вывод — девочка рожала, и явно не раз.
Да и возраст выдавал — плюс пять, а то и семь.
Кстати, пергидрольная мочалка на головке оказалась действительно растрепанной — она такой и будет, если долго волосы не мыть.
Он сильно озадачился и подорвался было валить, но тут украинская фея картинно сбросила полотенце, и с голодухи у него привстал.
Ладно, решил он — недорого, так хоть соснет.
Слово «сосать» фея понимала явно не так, как это обычно бывает. Сосать она понимала как грызть и слюнявить. Ну, не то чтобы совсем уж грызть, но в какой-то момент ему стало страшновато — зубы ощутимо вовлекались в процесс.
Пытку сосанием он долго выдержать не мог, ибо в голове крутилась мысль: если не прервется — принесет домой огрызок.
Через пять минут он не выдержал и таки загнул фею раком — видеть ее лицо грозило психологической импотенцией.
— Ой! — сказала фея, когда он вставил.
— Ооой! — продолжила она после пары фрикций.
На стоны страсти это мало походило.
— Ты чего? — остановился он.
— Да ничего, — зло сказала барышня, — у меня воспаление, на холодном посидела…
Он слез.
Его дружок упал в обморок и явно умолял хозяина не предпринимать реанимаций.
— Слышь, а может, тебя в попу отодрать? — с сарказмом спросил он потасканную деву.
— В жопу не даю! — сказала Сюзи и для верности мигом повернулась и села на попец. Наверняка боялась, чтобы силою не взял.
Брать силой убогие потрошки у него не было никакого желания. Впрочем, просто брать — тоже.
Он угрюмо молчал, и в воздухе запахло порохом.
Девчушечка нюхнула и неуверенно сказала:
— В жопу Милена дает, но доплатить надо…
И, глядя на его лицо, которое явно не предвещало ничего хорошего, уточнила:
— Позвонить позвать?
— Девки… — сказал он, поднимаясь, — девки, идите вы на фиг с таким обслуживанием!
И натянул брюки.
Сюзанна сидела на кровати, хмуро смотрела на него и вдруг, набравшись наглости, сказала:
— Деньги не возвращаю!
— Себе оставь, сиськи сделай, блин! — ответил он ей и вымелся за дверь.
Ну, в общем, выпустил он пар, я посмеялась, посочувствовала и обслужила его.
Как надо, а не как-нибудь.
Натурпродукт
Короче, звонок:
— Здравствуйте, я на сайте вас нашел.
— Здравствуйте.
— А вы работаете, да?
— Ну, можно и так сказать.
— А вы что вообще делаете?
— Уу, — говорю, — что хочешь, милый, то и буду делать.
Пауза. Долгая пауза. Вникает.
Вопрос:
— А минет делаете?
— Делаю, конечно.
— А на сколько времени вас можно взять?
— На сколько хочешь, — говорю.
— Скажите, а вот тут цена — это вы за час берете, да?
— За час. Беру.
(Терпеливо жду, что дальше. Долго мужик раскачивается, долго.)
— Аааа… Хммм… А вот… а скажите, а если это будет не час?
— Можно и не час, — отвечаю, — можно два, можно три, можно на ночь, как хотите.
— Нет-нет… я не об этом… А вот если будет меньше часа?
Подвисаю. Перезагружаюсь.
— Ну, — говорю, — вообще-то час — это минимально.
— Ой, вы знаете, у меня вот денег не сильно много… но я у вас много времени не займу. Давайте вы немного уступите, и я приеду? Ну давайте так, а?
— Ну, вообще-то я не уступаю. Если у вас немного, то есть девочки подешевле. Можно и в два раза дешевле найти.
— Ой, ну вы мне понравились сильно… я быстрый, честное слово!
Ептыть, как школьник — «честноепионерское».
— Вот давайте на полчасика? Мне бы только минетик… Я с вами даже спать не буду, только минетик. Я быстрый!
Ладно, думаю, хрен с ним. Все равно свободна, ничего не делаю, пусть бы уже пришел. Но только минет. И через полчаса, ей-богу, минута в минуту, выставлю. Даже если не кончит. А нечего халявничать.
Пробиваю почву:
— А сколько у вас денег-то?
А он:
— Ой, вы понимаете, тут такое дело… Ну вот… с деньгами… так чтоб деньги — так не сильно много у меня. Но у меня есть мясо! Свеженькая телятинка, мне вот только из деревни привезли! Тут почти пять кило… Она же дорогая… Пять кило почти… Но я же на полчасика, только минетик…
В первые секунды до меня доходило. А потом, когда дошло, я села и ржала. Прямо в трубку. Я так ржала! Трубку он, конечно, бросил.
Не, ну бывает, хочется именно меня, а с деньгами туго, не, ну бывает, торгуются…
Но чтоб так — минетик за пять кило телятинки «свежей, из деревни» — это просто аут.
Интересно, кто из девочек разжился отбивными?
Армянский папа
Мне позвонил мужик какой-то с четким кавказским акцентом, но, ясен пень, я по акценту не разобрала, откуда он взялся.
Сообщил, что телефон мой ему дал N. N, кстати говоря, мой постоянный клиент. Очень приличный такой дядечка, чуть за сорок. Всегда нежен, с цветами, и платит хорошо. Говорит, что на жену у него не стоит.
Ну так вот, товарищ сказал, что заплатит денег много, но дело очень серьезное. Потребовал тысячу справок из КВД и прочего. Причем просто справки, сказал, его не устроят. Нееет. Он, мол, меня сам к врачу отвезет, к своему.
А потом, если чистая, как он выразился, будет мне задание.
Я, ей-богу, послала бы товарища, чессслово, но он столько мне денег предложил, что отказаться было просто невозможно. Я согласилась.
Позвонил в назначенный час, подъехал. Я села в машину. «Майбах», если что. Попросил грудь показать. Сказал, что ему важно, чтобы грудь была красивая. Форма сосков ему, мля, правильная нужна. Ну, я подняла. С сосками я не подкачала.
Они у меня не крупные и четко очерченной формы.
Посмотрел дядька, трогать не стал. Ну, мы и поехали.
Ну, думаю, сейчас лишь бы не в лесок. Нет, не в лесок. В больничку привез, в хорошую.
Сказал, чтобы ноги раздвигала, но молчала. И ни слова о том, кто я такая. А мне-то что?
Вывез меня из клиники, домой привез. Сказал, как результаты получит послезавтра, позвонит. Четко сказал ни с кем до этого времени не трахаться, а то зароет. Прямо так и выразился, «зароет». Мама моя, думаю, с кем я связалась? Ну ладно, отступать поздно, «впереди Москва», думаю. Да и денег он дал действительно много. Полсуммы — аванс.
Короче, позвонил он уже на следующий день. Еду, говорит, жди через полчаса. Я ему было попыталась возразить, что как-то не готова особо так сразу, а он мне голосом, не терпящим возражений, заявил, что не трахаться он едет, а поговорить. Приехал, в общем. Положил на стол вторую половину заявленной суммы, спросил, когда у меня критические дни, сказал, чтоб завтра была как огурчик, побрита, подмыта, все дела. Сына он привезет.
Сына! Пацану восемнадцать лет, а у него бабы не было. Он в следующем году в универ идет (че так поздно — не уточнял) и должен быть опытен. И я должна, нет, просто обязана понравиться ему и научить его правильно трахаться. Ну и все вытекающие. Я так пачку и открыла. Нашли, блин, учительницу!
В общем, в назначенный час приводит он сына и сообщает, что утром его заберет. И сваливает. Оставляя меня с этим вот мальчишкой. А тот так очечки поправляет и смотрит на меня во все глаза. Я его тоже рассматриваю. Смуглая кожа, гладкая; правильные, даже красивые черты лица. Четко очерченные губы.
— Ну, — говорю, — чего ты хочешь? С чего начнем?
Он мне, очки снимая и бросая на кресло:
— Сиськи, — говорит, — покажи.
Я поднимаю кофточку. Смотрю на его реакцию. Он подходит, проводит рукой по соскам.
— Повернись, — говорит, — ко мне спиной!
Я разворачиваюсь.
Задирает мне юбку, проводит рукой по резинке чулков и со словами: «Ммм… чулочки» одним движением срывает с меня трусы. Долго что-то под ними разглядывает.
— Раздвинь, — говорит, — ноги пошире!
Я себя чувствую как на медосмотре, чессслово. Раздвигаю.
А малыш забирается снизу и начинает меня ласкать язычком. Ола-ла. На меня в тот момент даже возбуждение накатило такое нешуточное. Чувствую, потекла. Мальчик просек и пальчиком аккуратненько меня погладил.
— Ничего себе ребенок, — выдавливаю я.
— Ой, да не слушала бы ты его, — засмеялся Арно.
Так его папа представил.
— А давай, может, в попку?
— Так сразу? — спросила я, удивляясь.
— Ага, тока пососи сначала чуток. Люблю мягкий язычок…
Тут уже я раскрыла рот от удивления, понимая, что где-то меня жестко нае… обманули, в общем. В этот-то рот раскрытый он мне свое богатство и запихнул. Богатство, кстати, оказалось ничего таким, сантиметров восемнадцать. Выше среднего.
В общем, мальчик долго не думал. Взял смазку, пальчикам аккуратненько обработал все, что нужно, и сделал свое грязное дело. Потом еще и еще.
Мы лежали с ним потом в кровати, травку курили, которую он, кстати, и притащил, распивали вискарь прямо из бутылки, и он рассказывал мне, какая у него семья приличная и богатая, и марку держать просто необходимо. А так…
Его еще год назад какая-то училка физики молоденькая девственности лишила, и они у нее в кабинете трахались целый год.
В попку только, говорит, не давала…
Эстет и попа
Сидели мы как-то с Машей, подругой моей, и что-то у нас разговор про лишний вес зашел.
Читать бесплатно другие книги:
