Темна египетская ночь Гарина Дия

Двумя выверенными до миллиметра движениями, как будто он проделывал это множество раз, Андрей надел драгоценности, принадлежавшие в прошлой жизни его отцу. И неуловимо изменился. Стоящий рядом Ашраф как-то сразу потерялся, поблек. Отступила на второй план разница в их росте… Лицо моего гуру отвердело, черты стали заметно резче, благороднее. Сейчас я легко мог вообразить его сидящим на троне и повелительным жестом вызывающим очередного министра на ковер. Вот что значит правильно подобранные аксессуары!

В тревожном молчании экстрасенс взгромоздился на треножник, повертелся, приноравливаясь к неудобному – без спинки – сидению и скомандовал:

– Прошу посторонних покинуть производственное помещение! От винта!

Мы послушно потянулись за пределы зеркального круга, и только Ашраф задержался, чтобы передвинуть рычаг часовой шкалы на одно деление вперед. Оставшись один, Андрей помахал нам рукой с двухметровой высоты и, вставив в ключ в «замок зажигания», со скрипом его повернул. Промежутки между зеркалами позволяли нам видеть все в мельчайших подробностях. Как ярче вспыхнуло многоцветье огня в золотых чашах. Как одна из них, выбрасывающая в черное небо языки белого пламени, стронулась с места и замерла, передвинувшись на несколько шагов вдоль внутреннего круга. Как сами зеркала то наклоняясь, то поворачиваясь, начали причудливый танец вокруг закрывшего глаза Андрея. Отбрасываемые ими лучи так и мельтишили внутри древней машины. Когда же какой-нибудь луч падал на ожерелье-воротник, то, отразившись, устремлялся к обручу. В ответ вспыхивал алый камень, Андрей болезненно морщился, но продолжал сидеть неподвижно. И вскоре его голову окружила настоящая световая завеса, сотканная из разноцветных лучей.

Так продолжалось, наверное, минут пять, а потом все кончилось. Экстрасенс быстрым движением повернул ключ, и световая вакханалия прекратилась. Мы дружно бросились обратно к треножнику, с которого уже спускался взмокший и побледневший Андрей.

– Что скажете, Андрей Григорьевич? – как всегда спокойно спросил Ашраф. И только трепетание крыльев носа, свидетельствовало о том, с каким нетерпением он дожидался ответа.

– Не делайте этого, господин Салех, – покачал головой Андрей, и скосился в мою сторону. – Это ничего вам не даст.

– Напротив. Это даст мне ответ на вопрос: насколько вы были откровенны со мной, – улыбнулся Ашраф, жестом подзывая секьюрити. – В том, что вы действительно можете заглянуть в будущее с помощью машины, я уже убедился. Осталось выяснить, правда ли то, что обычный человек не может без риска для жизни воспользоваться машиной. Поэтому я попрошу сейчас господина Семенова последовать вашему примеру и немного посидеть на этом кресле.

Автоматный ствол, упершийся в спину, лишил меня права голоса. Поневоле пришлось сделать пару шагов по направлению к лесенке.

– Не надо! Пожалуйста, не надо! – воскликнула, Рита совсем как тогда на дороге, когда пистолет Карима был направлен мне в лоб. – Не делайте этого. Я прошу ва… Я прошу тебя, папа!

Ашраф заметно вздрогнул. Бьюсь об заклад, что до этого она его иначе как «господин Салех» и не называла. Но отцовские чувства были взнузданы холодным рассудком, и Ашраф отрицательно качнул головой.

– Ты совершенно напрасно беспокоишься, Рита. Посмотри лучше на своего отчима. Он встревожен, но не напуган. Значит, господину Семенову ничего страшного не грозит. Так что, господин Семенов, надевайте пока артефакты, а мы с господином Дементьевым обсудим очень интересный вопрос. Почему вы мне солгали, когда заявили, что экскурсия в будущее безопасна только для подготовленного особым образом человека?

– Я не лгал, – ответил Андрей, помогая мне застегнуть воротник, – Просто Игорь в какой-то степени подготовлен к тому, что ему предстоит, и если будет следовать моим инструкциям, то отделается легким испугом.

– Тогда почему вы нервничаете? – притворно удивился Ашраф, – С ним ведь ничего не случится, не так ли? Вы же все это видели в будущем…

– В будущем… – горько усмехнулся Андрей, – К вашему сведению будущее многовариантно. И помимо основного течения событий, которое я видел сидя на этом толчке, существует определенная вероятность, что все пойдет не совсем так. Или совсем не так…

– Вот мы это сейчас и проверим, – упрямо наклонил голову Ашраф, – Вы готовы, Игорь Владимирович? Отлично.

Он кивнул охранникам, и они живо взгромоздили меня на треножник. Ключ сам нашел скважину замка, и я уже собирался повернуть его, когда получил последние наставления моего гуру:

– Только не вглядывайся в картинки. Пропускай все через себя, как во время медитации. Ни на чем не сосредотачивайся. Рано тебе еще такими вещами заниматься. Слышь, Игорек. Я серьезно тебе говорю! Смотри и ни о чем не думай. Просто смотри. Или я себе потом всю жизнь не прощу…

Он еще что-то бормотал себе под нос, покидая залитую светом площадку, а я, выждав несколько секунд, повернул ключ до упора и…

До сих пор будущее представляется мне таким, каким оно явилось мне в те минуты. То есть летящими в глаза зеркальными осколками. Меня не покидало ощущение, что тринадцать зеркал машины, раздробившись на миллионы острых кусочков, со всех сторон понеслись ко мне. Сквозь меня. И каждый осколок отражал то, что произойдет на планете Земля. Когда? Я не знал. Знал только, что где-то в подмосковном лесу старый еж испустит последний вздох под кустом бузины, а танцующая на сцене балерина оступится и сломает ногу. Нищий получит свой бесплатный ужин и место в ночлежке, а в королевской семье Великобритании на завтрак опять подадут яичницу с беконом. До черна загорелый мальчишка на пляже построит из песка чудесный замок, а Ольга… Ольга? Я до рези в глазах вгляделся в зеркальную поверхность пролетавшего сквозь меня осколка, а тот, словно почувствовав мой интерес, остановился, и, больно царапая сознание острыми краями, завертелся на месте. Чтобы я увидел…

Жена смотрела сквозь меня ненавидящими глазами, и мороз пробирал до костей несмотря на ставшую уже привычной жару. Ее чуть тронутая загаром рука взметнулась в сильном замахе, и я разглядел зажатый в побелевших от напряжения пальцах кинжал-ключ, найденный нами в гробнице. Услышал запрещающий окрик стоящего где-то рядом Карима. Перевел взгляд на охранника, которому он предназначался. И продолжал бессильно смотреть, как не расслышавший приказа секьюрити, короткой автоматной очередью прошивает Ольгу насквозь.

Три алых розы расцвели на ее обтянутой белым шелком груди, чтобы через секунду превратиться в безобразные кровавые пятна, навсегда вырывающие из моей жизни радость и смысл. Кажется, я закричал и изо всей силы саданул по проклятому куску зеркала. Это трудно понять, а объяснить еще труднее, но я действительно умудрился ударить кулаком по вертевшемуся внутри меня осколку и даже порезался. Но осколок тоже пострадал, расколовшись на три почти равные части, в каждой из которой моя жена медленно падала навзничь, опрокинутая тремя пулями. Стоп. Не тремя. В одном из осколков кровавых пятна было только два. А значит… Честно говоря, я не понял, что же это значит, а просто замолотил по зеркальным частицам, дробя их чуть ли не в пыль. Но даже самый маленький осколок продолжал исправно показывать мне Ольгу. С тремя пулевыми отметинами. С двумя… Где-то мелькнуло даже одинокое красное пятно, как раз над сердцем.

Осколки завели во мне безумный хоровод, вращаясь быстрее с каждой секундой. Они рассекали меня на части, заставляя слезы катиться из-под закрытых век. Но я все искал тот единственный кусочек будущего, где моя Ольга осталась живой и здоровой, целой и невредимой, без единого пятнышка крови на ослепительно белой блузке. И путь от моего рассудка останутся кровавые ошметки, я все равно найду его. Найду! Найду-у-у…

Най-ду… Ду-най… ДунаЙ. ЙошкарлА. АрмавиР. РигА. АбакаН. НальчиК. КаиР. Каир… Что-то знакомое… Каир – столица Египта, страны пирамид. Один из мегаполисов Земли. Третьей планеты Солнечной системы. Ответы выскакивали чертиками из табакерки простые и конкретные, как «пацаны» из бригады криминального авторитета Сорокина. Сорокин… Кажется, я когда-то имел с ним дело. Кажется, он угрожал убить моего сына. Кажется, мне кто-то тогда здорово помог. Кажется, он и сейчас мне помогает…

– Когда кажется, креститься надо, – посоветовал до боли знакомый голос. И я, ухватившись за него как за протянутую руку, начал медленный подъем с безмолвной черной глубины. А, когда, наконец, достиг поверхности, открыл глаза.

– Ну, ты, Игорек, блин, даешь! – воскликнул экстрасенс Андрюша, озабочено заглядывая мне в душу своим фирменным взглядом. – Умеешь устраивать ближним веселую жизнь. По полной программе.

– Сколько? – чуть слышно спросил я, вызвав недоумение на лице моего великого и ужасного гуру.

– Чего сколько?

– Сколько веселой жизни я вам устроил?

– А-а-а. Да не так уж и много. Всего шесть дней прошло с момента, как ты, ослушавшись своего друга и учителя, чуть не превратился в безмозглое растение. Хорошо, я рядом оказался. А то…

И тут Андрея прорвало. Он ругался как портовый грузчик после полугодовой задержки зарплаты. Общий смысл его речи, состоящей сплошь из ненормативной лексики, сводился к тому, что если я непонимающий простых инструкций идиот, то не стоило тратить время и силы вытаскивая меня из безумия. Поскольку оно и есть мое самое обычное состояние.

Пока он отводил душу, я успел оглядеться и понял, что нахожусь в знакомом медицинском боксе, с дверью, рассчитанной на небольшую ядерную войну. И, похоже, торчу здесь все шесть дней. Шесть дней! А если за это время…

– Что с Ольгой?! – почти крикнул я, помешав своему спасителю, закончить трехэтажную матерную конструкцию.

– Ты чего кричишь? – опешил Андрей. – Нормально с ней все. Живет в «люксе». Обедает с моей Риткой за миллионерским столом. Прекрасно выглядит…

– В отличие от тебя – пробормотал я, немного успокоившись. – Выглядишь ты, честно говоря, хреново.

– Я и чувствую себя хреново, – Андрей устало провел по глазам, запавшим так, что создавалось ощущение, будто смотрят они из затылка. – Совсем меня этот Ашраф достал. У него, видите ли, дела на бирже идут хуже некуда. Вот он меня по будущему и гоняет от заката до рассвета. Ночью я на крыше сижу, как кот мартовский, а днем с тобой мал-мал колдую. Ну, и подустал немного.

А вот насчет «немного» мой гуру явно поскромничал. Одного взгляда хватило, чтобы убедиться: Андрей еле держался на ногах от усталости. Он даже не поинтересовался, почему я нарушил его инструкции, что в другое время не преминул бы сделать обязательно. И это тоже о многом мне говорило.

– Слушай, Игорек, ты тут пока в одиночестве полежи, а я пойду посплю. Скоро Ашраф меня для очередного разговора пригласит. Не иначе будет плакаться насчет своего тяжелого финансового положения. А потом опять в свою центрифугу посадит. Вот тебе классическая потогонная система в действии. Не слезет с меня, пока досуха не выжмет, капиталист хренов.

– Откажись! – потребовал я, – Он ничего тебе не сделает. Из-за Ритки. А на суде я как-нибудь выкручусь!

– Выкрутится он, – буркнул Андрей под нос, нажимая на кнопку звонка. – Тоже мне, волчок нашелся! Лежи и не рыпайся. Тебе сейчас надо сил набираться. И душевных, и физических. На тебя девок ведь оставлю, если вдруг со мной что-нибудь…

– Это что ты имеешь в виду? – приподнялся я на локте и попытался просверлить взглядом дырку на его переносице, – Колись, говорю, что вы там с этим козлом миллионерским задумали?

Но экстрасенс только отмахнулся от меня, как от надоедливого дистрибьютора, и быстро направился к открытой охранником двери. Подскочив с кровати, я попытался схватить его за рукав, дабы призвать к ответу, но опоздал. Дверь с лязгом захлопнулась, едва не прищемив мне пальцы.

Какое-то время я стоял, пытаясь согнать в кучу мысли, разбежавшиеся в разные стороны, как олигархи от президента. И даже не сразу заметил, что мои активные действия, вроде подскока с кровати и броска к двери, не имели обычных последствий. То есть перехватывающей дыхание боли. Видимо, «великий и ужасный» не только о моей больной душе позаботился, но и о бренном теле. Быстро ощупав себя, я убедился, что с ребрами почти все в порядке. А вот раздробленная пулей рука все еще не в лучшей форме. Хорошо если через месяц заживет… Месяц! Да за месяц увиденное мной будущее запросто превратится в настоящее. И тогда Ольга… Ведь я так и не могу вспомнить удалось ли мне отыскать среди осколков времени тот единственный, в котором она осталась жива. Значит, нужно бежать. По крайней мере, ей. Потому что все, мною увиденное должно произойти именно здесь. На крыше. В перекрестье цветных лучей созданной древней цивилизацией машины. Значит, я должен что-то придумать. Должен. И, значит, придумаю.

Однако, сложность состояла в том, что мыслительными процессами у меня и сейчас не все в порядке. Сосредоточено думать о чем-то одном я мог не дольше нескольких секунд. Мысли скакали солнечными зайчиками и, чтобы навести порядок в своем головном компьютере, я прибег к опробованному еще во времена студенчества средству, прекрасно вправляющему мозги. Завернув в ванную, я подставил голову под струю ледяной воды и держал до тех пор, пока скованные холодом мысли не прекратили свое броуновское движение.

Полотенца под рукой почему-то не обнаружилось, и я вынужден был воспользоваться сушилкой для рук. Теплый ветер ударил в затылок, и мне вдруг стало очень легко и весело. Ветер! Как я мог забыть? У меня теперь есть отличный помощник, потенциал которого я так и не постиг до конца. Но кто же мне мешает этим заняться? Времени хоть отбавляй, одиночества тоже… А, когда я определю границы невозможного, тогда и посмотрим, господин Салех, с кем Фортуна под ручку пройдется.

Вот в таком приподнятом настроении я лег обратно на кровать и, следуя подслушанным указаниям старого жреца, начал наполнять себя серой клубящейся мглой. Но не дошел даже до половины, как в мое сознание хлынул яркий белый свет, от которого я одновременно ослеп и оглох. Когда же он исчез, то передо мной, словно на экране кинотеатра, возникли затылок Андрея и хмурое лицо сидящего напротив Ашрафа.

– Вы нарушаете условия сделки, господин Дементьев, – осуждающе покачал головой миллионер. – Сами же утверждали, что с помощью машины возможно не только видеть будущее, но и менять его, выбирая один из вариантов. Верно?

– Да.

– А вчера вы заявили, что существует вариант, при котором я смогу переиграть на бирже всех ополчившихся на меня конкурентов. Так?

– Так. Только шансов осуществиться у этого варианта практически никаких.

– Но ведь если сложить оба ваших утверждения, то получим, что этот крайне необходимый мне вариант будущего вы в состоянии сделать единственно возможным! Почему вы молчите? Отвечайте четко: вы можете это сделать?

– Не могу… – затылок Андрея не хуже лица выдал его неуверенность.

– Врете! – Ашраф встал и начал нервно расхаживать по комнате. – У меня нет ваших способностей, но я не нажил бы такое состояние, если бы не видел людей насквозь. Кажется, я уже это вам говорил.

Он остановился и, наклонившись к экстрасенсу, закричал:

– Да поймите же вы! Если на завтрашних торгах мои акции упадут хотя бы на цент, мне крышка. У меня не останется ни копейки. Даже если я продам, все свое имущество, это меня не спасет: еще должен останусь. Вы подумали, что тогда станет с Ритой? Мне придется срочно выдать ее замуж за одного из моих кредиторов – субъектов малоприятных с любой точки зрения. Они все как один на нее глаз положили, едва увидели на гладиаторских боях. И у меня просто не будет другого выхода – только так я смогу обеспечить ей будущее.

– Ну почему же не будет выхода? – усмехнулся Андрей, – Вы можете отпустить ее со мной в Россию. Если только ваши слова о любви к дочери не пустой звук. Но на самом деле вам на Риту наплевать. Вы просто сделаете ее разменной монетой в своей финансовой игре и, выдав замуж за нужного человека, получите шанс отыграться. Верно?

– Нет, не верно, – к миллионеру уже вернулась выдержка, он сел и, закинув ногу на ногу, продолжил: – Итак, господин Дементьев, вы отказываетесь выполнить мои требования?

– Я не могу, – глухо повторил Андрей. – Сейчас не могу. Теоретически я знаю, как с помощью машины превратить самую хиленькую ветку на дереве вероятности в основной ствол, но практически… Вы гоняли меня по будущему шесть ночей. Чтобы восстановиться мне нужно двое суток беспрерывного сна. Да и тогда еще неизвестно, сумеет ли мой мозг выдержать такую нагрузку.

– Все это разговоры в пользу бедных, господин Дементьев. Мне нужно чтобы сегодня ночью вы изменили будущее по моему выбору. Вы согласны?

– Нет.

– Прекрасно. Тогда я, как и обещал в случае вашего отказа, передам господина Семенова полиции.

Ашраф взял телефон и начал медленно нажимать кнопки, не сводя с экстрасенса испытывающего взгляда.

– Видите ли, Андрей Григорьевич, – отец Риты не спешил набирать последнюю цифру номера, – Египетские полицейские очень не любят, когда им бьют морду. И лейтенант Сабир в том числе. Поэтому существует вероятность, что господин Семенов может и не дожить до суда.

– А ведь я в последнее время стал о вас думать немного лучше. Оказывается, зря, – сокрушенно вздохнул мой гуру. – Оставьте в покое телефон. Я сделаю все, что смогу. Но у меня есть два условия, от которых напрямую зависит, удастся ли мне протолкнуть устраивающий вас вариант будущего.

– Говорите.

Первое: я должен поспать хотя бы до девяти часов. Но этого мало. Для лучшей концентрации мне необходим алкоголь. А так как до питья в одиночку я еще не опустился, то второе мое условие: вы устроите маленький сабантуй для всей нашей компании. Риты, Ольги, Игоря и меня. Не задолго до сеанса. И чтоб спиртное было в нормальном по российским меркам количестве, чтобы потом за водкой в магазин бегать не пришлось. Или где тут у вас ее продают…

– Все-таки русские неисправимы, – протянул потрясенный Ашраф. – Главное чтобы водки хватило, а остальное гори синим пламенем… Хорошо, пусть будет по-вашему. В девять часов нам подадут ужин в мой черный кабинет.

– Нам?

– А почему бы и нет? Посидим по-родственному… К тому же я собираюсь лично удостовериться, что после ужина вы в состоянии будете выполнить обещанное. Надеюсь, вы не возражаете?

– Можно подумать, это что-нибудь изменит, – хмыкнул Андрей.

– Вот именно.

Виденье померкло с последними словами Ашрафа, но на этот раз очнулся я далеко не сразу. Какое-то время меня безвольной щепкой носило вдоль границы двух реальностей, не прибивая ни к одному берегу. И я места себе не находил, всеми силами стремясь вернуться в ставший уже родным бокс. Потому, что подслушанный разговор не оставлял ни малейшего сомнения в том, что мой дорогой гуру решил пожертвовать своим рассудком, а, возможно, и жизнью ради своего непутевого ученика. Вот гад! Даже поминки себе устроить вознамерился, да еще и нас на них пригласил! Нужно что-то срочно предпринять. Вот только выберусь из этого состояния и сразу же… Ну, сразу же… Сразу…

Н-да-а, пожалуй, мой мозг был еще не готов к таким испытаниям и настойчиво потребовал свое. Вместо того, чтобы выйти из транса и, соскочив с постели, развить бурную деятельность, я погрузился в тревожный омут сна, из которого был извлечен присланным за мной охранником. Поминая про себя поименно всех обитателей адского пекла, я вышел в коридор и от неожиданности не то, что замер – в памятник самому себе превратился. Потому что нос к носу столкнулся с человеком, который очень много мне задолжал. Двое охранников матерясь на своем языке, тащили мне на встречу согнутого в клещах захвата Карима.

Выглядел бывший начальник службы безопасности неважно. Его лицо громко свидетельствовало о том, что двоюродный племянник сопротивлялся до последнего. Думаю, данный Ашрафом приказ взять его живым дорого обошелся группе захвата. Когда мы почти поравнялись, мутный от боли взгляд Карима прояснился, он во все глаза уставился на меня (еще бы! не каждый день встречаешь ожившее приведение) и даже попытался отшатнуться. Но конвоиры отреагировали согласно инструкции и еще сильней вывернули ему руки, заставив заносчивого египтянина застонать. Можете обвинять меня в скрытом садизме, но это зрелище доставило мне немалое удовольствие. Как и замеченный на лице Карима тонкий свежий шрам, стянутый аккуратными стежками. Мне не нужно было ломать голову над тем, чья рука, вооруженная бронзовым кинжалом, подпортила красоту двоюродного племянника, раскроив ему щеку от виска до подбородка. Не даром моя жена в ранней юности посещала курсы кройки и шитья!

Поторапливаемый охранником, я послушно завернул за угол, прежде чем ворвавшаяся в сознание мысль, толкнула меня на безрассудство. Если я задумал устроить нам побег, то сейчас самое время. Иначе вынуждаемый миллионером Андрей все-таки сядет на этот трехногий табурет и… Черт! И ведь главное, что освободитель из меня сейчас, как граната из помидора. Следовательно, мне позарез необходима чья-нибудь помощь. И, кажется, я знал, чья именно.

Круто развернувшись, я рубанул по шее утратившего бдительность охранника. Не ожидая от инвалида подобной прыти, он оторопел и мешком осел к моим ногам, даже не попытавшись уклониться от такого простого удара. Проклиная свою загипсованную руку, я ухватил его за воротник и быстро потащил к своему боксу. Бесчувственное тело с трудом удалось запихнуть под кровать, но как бы я не спешил, а раздолбать звонок прикладом, изъятого у секьюрити автомата, все-таки сподобился. В том, что криков охранника никто не услышит, можно было не сомневаться. Похоже, что дверь бокса как раз с таким расчетом и делалась. Что ж, первый этап операции «Свободу российским туристам» прошла успешно. Дальше все обещало быть гораздо сложнее.

Я легко бежал по змеящемуся коридору, пока не услышал впереди приглушенные голоса, Перешел на шаг, остановился и осторожно выглянул из-за угла. Конвоиры, ругаясь, запихивали Карима в лифт. Более удобного случая и не пожелаешь. Сейчас или никогда. Одним прыжком я покрыл расстояние, отделявшее меня от возившихся с Каримом секьюрити, и ударом приклада в висок отправил ближайшего на скамейку запасных. Бывший шеф безопасности тоже не терял зря времени. Оправившись от неожиданности куда быстрее оставшегося в строю охранника, он помешал тому схватиться за оружие точным ударом ноги. Ну, а мне оставалось только внести свою лепту в виде впечатанного в висок приклада.

– А теперь послушай меня, – я направил автоматный ствол в живот двоюродного племянника, тщетно дергающего скованными за спиной руками. – Не так давно, ты хвастался, что научился у своего дядюшки искусству вести бизнес. Тогда обдумай мое деловое предложение. Ты помогаешь мне спасти друзей, а взамен получаешь жизнь и свободу.

– Дешево же ты меня ценишь, – усмехнулся египтянин разбитым ртом.

– Дешево! – возмутился я, – Да я и так себе на самолюбие наступаю, предлагая оставить тебя в живых! Или ты соглашаешься, или…

Я выразительно повел стволом.

– Ты совсем не умеешь торговаться, Семенов, – голос Карима даже не дрогнул, – и бизнесмена из тебя никогда не получится. Теперь послушай мои условия. Я помогаю тебе, а взамен получаю моего дядю со всеми потрохами и … Ольгу.

При упоминании жены я дернулся так, что едва не нажал на курок.

– Что? Что ты сказал?! Ты смеешь мне это предлагать?!

– Конечно. Раз уж ты решил освободить меня, значит, у тебя нет другого выхода, и я могу торговаться.

Скрип моих зубов был слышен, наверное, аж на крыше. Только скрипи, не скрипи, а Карим прав. Если я хочу спасти Андрея, у меня действительно нет другого выхода. Но отдать Ольгу!..

– Ашрафа я тебе дарю. Можешь с ним, что хочешь делать, плакать не стану. Что же касается моей жены…

– Э-э-э, не только твоей, – улыбнулся Карим, – Видишь ли, я полагал, что после известных событий она осталась вдовой и… женился на ней. Официально. Правда, во время церемонии невесте пришлось заклеивать рот скотчем и привязать к стулу, но теперь перед аллахом и людьми Ольга моя жена, так что…

Но Карим не успел закончить – пришедший в себя охранник зашевелился и попытался свалить бывшего шефа, за что и получил пинок в переносицу. А у меня появилось время, чтобы переварить шокирующую информацию.

– Зачем тебе это понадобилось? – только и мог спросить я.

Может, не будем терять времени? – усмехнулся Карим, – А то кто-нибудь по коридору пройдет и весь твой труд насмарку. Так ты принимаешь мои условия?

– Нет уж, торговаться, так торговаться, – неожиданно вырвалось у меня, – Пока я жив, Ольгу ты не получишь, и не надейся. Так что предлагаю решить этот спор по-мужски. Один на один. Любым оружием. Или вообще без него.

– Не думал я, что когда-нибудь услышу от европейца или американца это слово… – хмыкнул Карим. – «По-мужски». На Западе, уже забыли, что это такое. Только судиться и могут.

– Россия – не Запад…

– Это я понял, – Карим пошевелил скованными руками и, немного помолчав, сказал. – Я принимаю твое предложение. Тем более, что выбор оружия ты оставил за мной.

Но я уже не слушал его, а обыскивал охранника в поисках ключей от наручников. Нет, сомнения по поводу правдивости Карима меня не посещали – он выполнит свою часть сделки. По крайней мере, не бросится удирать, как только я сниму «браслеты», и не попытается пристрелить меня сразу. Ему просто необходимо сначала разделаться с дядюшкой, иначе Ашраф его все равно из-под земли достанет. А в одиночку бывшему шефу секьюрити не совладать с телохранителями миллионера. И, значит, я ему нужен не меньше, чем он мне. Пока. А потом… Потом я бросил бесплодные размышления и отомкнул наручники. Момент истины, так сказать.

Карим хмыкнул, потер запястья и помог мне затащить секьюрити в лифт, предварительно сковав их наручниками. И узнав, что наш путь лежит в «черный кабинет» бодро направился обратно по коридору. А я, следуя в двух шагах позади, никак не мог отогнать обступившие меня со всех сторон смутные тени. Тени беды. Когда же двоюродный племянник вынул из кармана сотовый, (я даже не заметил, как он его и когда у охранника прихватизировал) в душе моей заорала дурным голосом тревожная сигнализация.

– Кому ты звонишь? – моя рука, сжимающая «Узи» поспешно поднялась.

– Не бойся, не в полицию, – усмехнулся египтянин углом рта. – Нужно же мне пути отступления подготовить. Тебе, кстати, тоже следовало бы об этом подумать.

И услышав в трубке аналог нашего «Чего надо?» он быстро и повелительно заговорил по-арабски.

После этого разговора мое настроение испортилось окончательно. Но остановиться я уже не мог. Вернее мог и даже остановился. Но только для того, чтобы на последних метрах перед «черным кабинетом», который на поверку оказался знакомой комнатой с видом на машину, пропустить Карима назад. И под громкие стенания рассудка вручить ему свое с боем добытое оружие. Пусть охрана у входа думает, что меня согласно приказу конвоируют на торжественный миллионерский ужин.

И она таки так подумала.

Я чувствовал на затылке ровное дыхание буквально прилипшего ко мне двоюродного племянника, который до последнего пытался скрыть свое лицо от застывших у двери секьюрити. Еще немного и… И я боковым зрением уловил промелькнувшие с двух сторон серебристые блики, в которых угадал обычные метательные ножи. Но только тогда, когда их рукоятки уже торчали из груди телохранителей миллионера.

– Разве можно быть таким наивным, мистер Семенов? – услышал я за спиной ожидаемую издевку бывшего шефа службы безопасности, у которого, как оказалось, даже здесь нашлись «свои люди». Правда, когда они меня окружили, то их оказалось всего пятеро, но от этого мне было не легче. «Кретин, придурок, идиот, – успел я обозвать себя пока поворачивался к Кариму, вооруженному, благодаря моей дурости, двумя автоматами, – что ты натворил?!» А вслух преувеличенно скорбно ответил:

– Что делать… Такая я доверчивая натура. Наверно, потому, что имел дело с людьми, которые не привыкли нарушать условия сделки. В отличие от тебя.

– Пока я ничего не нарушил, – хмыкнул Карим, – И не собираюсь. Не веришь? Напрасно.

Бывший (?) шеф секьюрити прикрикнул на своих молодцов, и они, подняв одного из убитых телохранителей, разжали ему веки, чтобы подставить уже помутневший глаз под сканирующее устройство.

Дверь немедленно отворилась, и каримовцы с автоматами наперевес влетели внутрь. Я услышал, стук опрокинутого кресла, испуганный женский вскрик (наверное, Рита) и выразительное молчание Ашрафа. До этой секунды я даже не предполагал, что оно может звучать громче крика.

– Входите, мистер Семенов, – повел стволом Карим, – вы ведь этого хотели, когда просили моей помощи?..

Переступив порог, я быстро огляделся. Застигнутые неожиданным вторжением Ольга, Андрей, Ашраф и Рита, положив вытянутые руки на стол, сидели под прицелом пяти автоматов и молча смотрели на меня и моего конвоира.

– Здравствуй, дядюшка, – Карим говорил по-английски, чтобы все присутствующие поняли и стали свидетелями его триумфа. Я даже спиной почувствовал, как широко и радостно он улыбнулся. – Говорят, ты очень хотел со мной встретиться? Твое желание исполнилось. Правда, не совсем так, как ты предполагал…

– Тебе не выйти отсюда, Карим. – Ашраф даже бровью не повел, в ответ на скрытую угрозу.

– Ошибаешься, дядя, это ты отсюда не выйдешь. Ты сделал первый ход, но я выиграл партию. Пять свидетелей, – Карим кивнул на своих орлов, – работающих, между прочим, на тебя, подтвердят, что к твоей смерти я не имею никакого отношения. И что убит ты был опасным преступником из России, который разыскивается за контрабанду наркотиков и сопротивление полиции.

Пять взглядов уперлись в меня, но какими же разными они были!

– Да-да, мистер Семенов. Все будет выглядеть именно так. И в это поверят, потому что, тот кто ведет бизнес в России, как мой дорогой дядюшка, так или иначе связан с русской мафией.

– Тогда чего же ты ждешь? – недрогнувший голос Ашрафа внушал уважение. – Стреляй! Но хочу предупредить, что твои старания напрасны. Свое завещание я изменил неделю назад. После моей смерти ты не получишь ни фунта… Все достанется моей дочери.

Карим нахмурился и перевел взгляд с миллионера на побледневшую Риту.

– Но ее смерть тебе не поможет, – поспешил добавить Ашраф, – Если она погибнет до вступления в права наследования, все мое состояние перейдет благотворительным фондам. И еще. Тебе не удастся наложить лапу на мои деньги, женившись на Рите. Этот случай я тоже внес в завещание отдельным пунктом.

– Что ж, нечто подобное я предполагал, дядя, – ничуть не смутившись, ответил Карим. – Поэтому ты до сих пор жив. Сейчас ты напишешь новое завещание, по которому все достанется мне и…

– Я этого не сделаю, – покачал головой миллионер, – Никогда.

– Сделаешь. Потому что в обмен на эту простую бумажку я предложу тебе бесценное сокровище.

– Какое?

– Жизнь твоей дочери, разумеется!

Ашраф даже рассмеялся:

– Не хочешь же ты сказать, что отпустишь свидетеля!

– Хочу. И не одного. А вместе с… – Карим кивнул на Андрея, – Я ничем не рискую. Они ведь особой любви к тебе не питают и в полицию не побегут. Если же ты откажешься… Честное слово, дядя, не вынуждай меня на крайние меры… Ты ведь знаешь, на что я способен.

Ашраф Салех знал. И потому ответил:

– Хорошо. Я перепишу завещание.

– Отлично. Я знал, что мы поймем друг друга. Вот бумага, ручка. Пиши.

Ашраф взял протянутый белый лист и неторопливо начал выводить арабскую вязь. А мне казалось, что каждый штрих, каждая завитушка сейчас расхохочутся Кариму в лицо. Потому что после завтрашних торгов на бирже от миллионного состояния господина Салеха не останется даже воспоминания. Он не поверил ни единому слову Карима, но, написав новое завещание, отдавал племяннику только свои долги. А взамен получал… Быструю смерть для себя и дочери. Ашраф, действительно, как никто знал своего на все способного племянника.

– Ну, вот и все, – Карим внимательно прочел завещание, выискивая возможный подвох. – Скоро я отпущу Риту и ее отчима на все четыре стороны, но сначала… Мистер Семенов, первую часть нашей сделки я, можно сказать, выполнил, не пора ли перейти ко второй?

– Какой сделки? – нахмурился Ашраф.

– Ах, да… Вы же не в курсе. Господин Семенов любезно освободил меня с условием, что я помогу ему освободить его друзей, – охотно поделился Карим.

Я готов был провалиться сквозь землю, но такой роскоши мне не полагалось. Только кровь, бросившаяся в лицо, только стиснутые зубы, только на миг прикрытые глаза – слабая защита от осуждающих и сочувственных взглядов.

– Итак, вы, кажется, обещали мне решить нашу маленькую проблему по-мужски? – переспросил Карим, снимая пиджак, – Да еще опрометчиво предоставили мне право выбора. По-моему сейчас как раз подходящий момент.

– О чем он говорит, Игорь? – подала голос наша нерешенная проблема, – Что ты ему обещал?

– Он обещал, что мы подобно средневековым рыцарям, в честном поединке решим, кому достанется прекрасная дама, – просветил ее Карим, и снова повернулся ко мне. – Так вот, я выбираю поединок без оружия. Голыми руками. Надеюсь, вы не разочарованы?

Я молчал, лихорадочно подсчитывая свои шансы на победу. Дохлый номер. Их просто не было. Ни одного. Если вспомнить нашу первую схватку во дворе миллионерской резиденции, когда я сумел вывести Карима из строя только потому, что он немного заигрался, то итог предстоящего поединка был однозначным. С одной рукой я минуты не продержусь. На что собственно двоюродный племянник и рассчитывал.

– Нет проблем, – я согласно кивнул Кариму, – Только сначала выполните первую часть сделки до конца: отпустите Риту с отцом.

Если он сейчас их отпустит, то я или ничего не понимаю в жизни или…

– Ну, что вы господин Семенов, – картинно развел руками Карим. – Разве я могу лишить их удовольствия стать зрителями такого захватывающего шоу, как наше с вами противостояние? Может быть, начнем?

– А не маловато здесь места? – поинтересовался я, лихорадочно пытаясь что-нибудь придумать.

– Пожалуй… – протянул мой вечный противник и предложил, – Не пойти ли нам на крышу? Вон на ту освещенную площадку.

Указующим жестом он ткнул в окно, за которым переливалась цветными огнями чудо-машина, и в ответ что-то очень скверное шевельнулось у меня в душе. Я даже рассмеялся про себя. Опять какие-то предчувствия! Ну, разве могут дела идти хуже, чем сейчас? «Могут», – оптимистично заверил внутренний голос, пока я в сопровождении охранника выходил в душную египетскую ночь.

– Может, попытаемся бежать? – тихо спросил проходящий мимо Андрей.

– Бесполезно, – также тихо ответил я.

– Надеешься справиться с ним? – вскинул бровь мой гуру.

– Не особо. Но так я хоть пару раз ему по морде врежу. Всё удовольствие напоследок получу.

Когда все зрители, считая пятерку верных бывшему шефу охранников, оказались на освещенной площадке, Карим обошел вокруг треножника и вдруг предложил:

– Пусть наша прекрасная дама в соответствии с традицией займет место на балконе. Прошу вас, синьора.

Крепко ухватив Ольгу за руку, он подвел ее к лесенке. Она не сопротивлялась. Только внимательно взглянула на возвышающееся над головами сидение и без единого слова взобралась на него. Ловко и грациозно, как сиамская кошка. Кошка. На крыше. А внизу два ее мужа – мартовских кота. Обидное сравнение запустило внутри какой-то маховик, который с каждым разом раскручивался все быстрее. Сердце забилось чаще, глаза стали цепкими, а движения текучими и быстрыми. Я был готов. И пусть одной руки недостаточно для победы, но для того, чтобы взбесить рассчитывающего на легкий бой Карима вполне достаточно.

Мы уже застыли в обманчивой неподвижности, которая должна была вот-вот разразиться градом смертельных ударов, когда я боковым зрением уловил движение и, скосив глаза, увидел спускавшуюся с треножника Ольгу. Одной рукой она держалась за лестницу, а другой… А другой сжимала запускающий машину ключ. Он же кинжал. И тут до меня дошло, что разглядела Ольга в скважине рядом с сидением, почему безропотно подчинилась Кариму… и что произойдет дальше.

Я видел это бесчисленные сотни раз, роясь в осколках будущего. Сейчас она замахнется, и мне не удастся ей помешать, потому, что нас разделяют несколько лишних метров. Кричать? Но она уже все решила, а помешать женщине совершить глупость не может даже господь бог. Почему глупость? Потому, что даже если маленький кинжал, уже попробовавший крови двоюродного племянника, по рукоять войдет ему в горло, это нас не спасет. Ни меня, ни Андрея, ни Риту. Ни саму Ольгу. Охранники, испугавшись мести Ашрафа, просто уберут всех свидетелей и вся недолга. Эх, жена, жена, сколько лет тебя учу, а у тебя все ветер в голове! Ветер…

Наверное, я все же нашел в зеркальных осколках, тот единственный, в котором отражалась обойденная пулями Ольга. Наверное. Я не помнил. Но точно знал: для того, чтобы это произошло нужно успеть… И я успел.

Знание будущего, за которое я дорого заплатил, подарило мне несколько драгоценных секунд и четкость действий. Миг – и сознание окутал сиреневый туман мгла. Другой, – и рожденный из ничего ветер вырвался из меня, набирая с каждой секундой убийственную мощь. Отброшенная воздушной волной Ольга покатилась по крыше, а нажавшего на курок охранника развернуло почти на девяносто градусов. Веер пуль хлестнул по зеркалам, раз и навсегда закрывая любопытному человечеству окно в будущее. К великому огорчению господина Ашрафа Салеха. Но куда больше чем, безнадежно испорченная машина, миллионера сейчас волновали две последние пули, выпущенные потерявшим ориентацию секьюрити. Обхватив руками окровавленный живот, Ашраф подломился в коленях и рухнул на бок. Кажется, терзаемый угрызениями совести я хотел к нему подойти, но вдруг обнаружил, что не в состоянии сдвинуться с места. Потому, что я теперь был не я, а центр воронки, вокруг которого, трубя гимн обретенной свободе, закручивался настоящий смерч. И, что самое печальное, наотрез отказывался мне подчиняться. Никакого единства, никакой связи не осталось в помине. Выпустив джина из бутылки, я потерял возможность им управлять. И хоть возле меня царило абсолютное безветрие, я понимал, что симпатии и антипатии бездушной стихии тут ни при чем – ведь в центре циклона всегда тишь. А вот чуть дальше…

Больше всех повезло Кариму. Когда воздушные потоки завязались морским узлом, он находился ближе всего ко мне, и подхваченный ветром всего лишь врезался в треножник, в который намертво вцепился обеими руками. Его архаровцам посчастливилось куда меньше. Разгулявшийся ветер смел их с крыши в одно мгновенье, должно быть, потому что они оказались на внешней границе воздушной воронки – самой стремительной и смертоносной. Остальных сила вращения приподняла над крышей и катала на ветреной карусели вместе с зеркалами. Темнота, царившая вокруг (первый же порыв ветра сорвал с золотых чаш разноцветное пламя) не была полной. Из офиса, оставшегося за пределами гулящей стихии, пробивался электрический свет, превращая крышу в театр дергающихся марионеток.

Так продолжалось некоторое время. Я стоял, тупо глядя на хаос разрушения, и не находил в голове ни одной мысли: их словно ветром сдуло. Впрочем, так оно наверно и было. Но в какой-то момент во мне появилось беспокойство. Я почувствовал, как натягивается внутри невидимая тетива, которая, как я знал, держит смерч на привязи. И когда она лопнет, полностью освобожденный торнадо двинется гулять по каирским улочкам, сметая с лица земли деревья, дома и человеческие жизни. В том числе, и мою.

Нет, все-таки инстинкт самосохранения – великая вещь. Я, наконец-то, начал думать. Правда, без особого успеха. Мне пришло голову еще раз попробовать наладить потерянный контакт. Я раскрылся, как набравший сок бутон, навстречу миру, в надежде уловить отголоски странного и пугающего сознания стихии. Но вместо этого буквально наткнулся на вполне человеческий голос, хотя за воем торнадо и треском разлетающейся на куски крыши ничего не возможно было расслышать. И все-таки голос был. «Начертанное сотрется вырезанным. Так спасешься и спасешь. Только выбери верный шепот». Н-да, оказывается, для полноты счастья мне не хватало шарад! «Начертанное», «вырезанным»… Бред какой-то… Нет, не бред. Незримый советчик заставил каждую частицу моего «Я» задрожать в такт падающим ледяными градинами словам. Подсказка верна, я уверен. Вот только как ей воспользоваться? Ничегошеньки ведь непонятно! Хотя нет… Слово «вырезанное» вызывало вполне определенные ассоциации. Руны. Вырезанные два года назад на моей груди. Но причем тут шепот? Стоп… Как же я мог забыть! Ведь «руна» со старонорвежского и переводится как «шепот». Значит, чтобы остановить это светопреставление, мне нужно обратиться за помощью к одной из двенадцати вырезанных на мне рун. Всего-то! Плевое дело! И тут я разозлился по-настоящему. Мало того, что не знаю, как выбирать, как просить, так еще торчу посреди смерча, играющего в куклы с самыми близкими мне людьми, как колышек для привязи. Как столб неподвижный. Как руна Исс замороженный. Стоп! Стоп… Вот он, ответ. Как можно остановить взбунтовавшийся воздух? Правильно, заморозив его до твердого состояния. И поможет мне в этом Исс – руна льда.

Прямая вертикальная черта ярко-голубого неонового цвета разорвала темноту перед моими закрытыми глазами – руна Исс. Мне нужно слиться с ней, стать таким же голубым росчерком на черном бархате вечной вселенской ночи. Это просто. Ведь мы связаны с ней кровавыми каплями, сочившимися из глубокого надреза, сделанного скальпелем Вещего Могильщика. Нужно только прошептать… Трижды мои губы назвали руну по имени, вдыхая энергию жизни в забытый ныне символ, восстанавливая утраченные связи. И единение пришло. Я был первым тонким льдом на октябрьской луже и гигантским айсбергом бороздил морские просторы Ледяной шапкой покрывал Гималаи и дарил детям радость, застыв ледяной горкой. «Сухой лед» – я не давал мороженому растаять и ледяными кометами проносился мимо Земли, распустив за собой гигантский хвост из газа, растаявшего от тепла звезды по имени Солнце. Газа…Воздуха!

Когда я очнулся, то не сразу понял где нахожусь. Было тихо. Ни дуновения, ни даже намека на него. И еще все было усыпано белым и холодным: развороченная крыша, поваленный треножник, человеческие тела, вокруг которых белое сменялось красным. Я не мог этого видеть глазами, которые никак не желали открываться, и все-таки… Но вот одна из неподвижных фигур со стоном приподнялась на руках и с быстро таявшего снега поднялся Карим. Он огляделся и по въевшейся в кости привычке поднял валявшийся рядом автомат. С трудом одолев несколько шагов, двоюродный племянник остановился возле еще живого Ашрафа. Внимательно посмотрел, но слова и патроны тратить не стал, посчитав песенку миллионера спетой. А потом увидел меня.

– Кто же ты такой? – бесконечно устало произнес Карим, и, подойдя ближе, вскинул автомат к плечу.

Ответить я при всем желании не мог, губы стянуло вечной мерзлотой. Единственное, что мне удалось, это поднять веки, чтобы последний раз взглянуть на мир нормальным человеческими глазами. Не знаю, что прочел в них Карим, но губы его растянулись в хищном оскале, а палец до упора вжал автоматный курок. Выстрела не последовало. С досадой отшвырнув «Узи», двоюродный племянник навис надо мной.

– Такие везунчики, как ты встречаются не часто, – поцедил он. – Наверно, Аллах хочет, чтобы я выполнил условия сделки и решил наш спор голыми руками.

С этими словами Карим коротко размахнулся и ребром ладони рубанул меня по горлу. Раздался глухой звук, как будто рука ударила по обледеневшему бревну, и я с удивлением обнаружил, что до сих пор жив. И исправно лупаю недоуменными глазами. Черт! Похоже, я и в самом деле превратился в кусок льда…

– Это невозможно, – пробормотал сбитый с толку Карим, потирая ушибленную ладонь. – Ты – дьявол.

Я не стал отрицать это утверждение, потому что все равно не мог выдавить ни звука. Но Карим и не ждал ответа. Он потянулся к поясу и вытащил метательный нож, уже побывавший сегодня в деле. Замахнулся, целя мне в глаз, но, услышав шорох, резко обернулся, как раз в тот момент, когда рука Ашрафа Салеха дотянулась до отброшенного племянником автомата.

– Дядюшка, – рассмеялся Карим, – да ты у меня оказывается Супермен. Не ожидал, что тебе удастся так долго протянуть. Жаль только, что стараешься ты зря. Кажется, там что-то с пружиной.

– Стреляйте! – услышал я откуда-то слева слабый голос экстрасенса, и Ашраф нажал на курок. Улыбающегося Карима откинуло выстрелом прямо на меня, и, ощутив горячую кровь, заливающую лицо, я снова сбежал из реальности.

– Поднимай его Ольга, – командовал экстрасенс Андрюша., – Да, осторожно же! Он хоть сейчас бревно бревном, а синяки потом с ладонь будут! Рита поддержи с другой стороны. Молодцы, девки. Не зря говорят: коня на скаку остановит, в горящую избу войдет – пьяного мужа вытаскивать. Давайте дружней. Бревнышко взяли, весело подняли. Понесли…

– Я сам, – вырвалось из моего осипшего горла.

– Что-что? Никак очнулся, джедай?

– Игорь!

Ну вот, опять у меня жена с Ниагарским водопадом соцсоревнование затеяла. Хорошо хоть Рита молчит.

– Игорь!

Тьфу ты, сглазил. Теперь на два голоса плач завели. Посмотреть бы чего они так расстроились. Может, от меня уже половина осталась? Глаза открывались, как двери несгораемого сейфа из нашей лаборатории. Медленно и со скрипом. Оказывается, я уже стою поддерживаемый с двух сторон ревущими сестрами милосердия. И даже пытаюсь перебирать онемевшими ногами.

– Тпру, скакун арабский, – появляется из-за спины экстрасенс Андрюша, прижимая руку к кровавому пятну на боку. – Тише едешь, дальше будешь. Карим тоже поспешил «узи» выбросить, да дядьку своего и насмешил. Автомат-то исправный был, только подмерз малость, а потом оттаял у Ашрафа в руках.

Андрей обернулся и я, проследив за его взглядом, увидел, что миллионер, лежащий в полосе электрического света вопреки всему еще жив. И даже пытается ползти за нами. Но после третьей попытки силы оставили Ашрафа Салеха и он закусив губу уткнулся головой в засыпанную зеркальными осколками крышу своего небоскреба.

– Вот неугомонный, – пробормотал Андрей. – Сейчас кровью истечет, а туда же…

Рита сбилась с шага и перестала реветь. А мне подумалось, что молчать она умеет также громко и выразительно, как папочка-египтянин. И что жалость женская границ не знает. И еще что дочурка из второго папочки веревки может вить любой толщины и прочности. Андрей только пробормотал что-то насчет вовремя сматываемых удочек и, вернулся к потерявшему сознание Ашрафу. Пока экстрасенс махал руками над биологическим отцом своей дочери, к моим ногам постепенно возвращалась чувствительность. Так, что когда Андрей, поднявшись, объявил: «Будет жить и даже работать. Но только на одни лекарства», я уже мог передвигаться почти самостоятельно. Ведь плечо, подставленное любимой супругой, не может считаться опорой в полном смысле слова.

В общем, побег наш был больше похож, на паломничество калек к чудотворной иконе. Хорошо, что распуганные творящимся наверху катаклизмом охранники, поспешили по-тихому исчезнуть. А, может, их штат проредили каримовцы, но дорогу к свободе нам не преградил ни один. Так что перед самым выходом из небоскреба Андрей сунул в ближайшую урну так и не пригодившийся автомат.

Гораздо сложней было объяснить отсутствие пожарных машин, скорой помощи, полиции и прочих спасателей. Но по зрелом размышлении, я решил, что власти поспешили списать происшедшее на научные эксперименты миллионера и связываться не стали. Тем более, что обошлось без жертв, а снесенные кое-где антенны, не повод, чтобы надоедать Ашрафу Салеху.

Немного посовещавшись, мы отправили женщин на большую дорогу для отлова такси, и у меня появилась возможность сказать пару ласковых своему гуру.

– Может, ты объяснишь, наконец, что это было, экстрасенс хренов?

– Ты о чем, Игорек? – обессилено облокотился на ограду Андрей.

– Про ветер, смерч, торнадо… Короче, про тот бардак, который я устроил на крыше и про многое другое.

Тут я поведал «великому и ужасному» о своих не совсем узаконенных отношения с воздушной стихией.

– Видишь ли, Игорек, – Андрей почесал переносицу, – тебе жутко повезло или не повезло, это как посмотреть. Я еще перед выходом из подземного хода, когда тебя латал, выяснил любопытную деталь. Можешь смеяться, но во всех твоих приключениях виновата надпись, намалеванная на твоей груди, по приказу Карима. Девушка-имиджмейкер, написала на тебе где-то уведенный набор древнеегипетских иероглифов, даже не подозревая, что списан он из знаменитой Книги Тота. И является всего-навсего заклинанием, подчиняющим ветер. Вот и все. Окажись на твоем месте обычный человек, ничего сверхестественного не случилось бы. Но я же не зря тебя в ученики взял, способный ты мой. Вот ты и спелся со стихией воздуха. И хорошо надо сказать спелся.

– Погоди… А почему же сегодня ветер отказался мне починяться?

– Потому, что когда здешние медики обрабатывали твои сломанные ребра, то нечаянно стерли последний иероглиф, который и обязывал ветер выполнять твою волю.

– Ё… – таким был мой короткий ответ.

К моему удивлению Рита и Ольга долго не возвращались. Обычно стоит выйти на египетскую дорогу поднять руку, и тебя уже грузят в разваливающееся на части такси. Но тут как на грех все машины были заняты, и нашим дамам едва удалось подцепить за десятку евро, завалявшуюся в кармане у Риты, какого-то частника, который согласился подбросить нас прямо до посольства. Чтобы не отвлекать от процесса вождения водителя-египтянина голыми коленками наших дам, мне пришлось прочно обосноваться переднем сидении. О чем я вскоре очень даже пожалел.

Первое, что в столице Египта больно полоснуло по моему сердцу начинающего водителя – это жуткий дефицит светофоров. Даже в центре. А так как при их отсутствии все спорные вопросы водителям приходилось решать с помощью сигналов, то можете себе представить, какой гвалт царил на каирских улицах. Чтобы хоть как-то от него отвлечься я решил задать экстрасенсу Андрюше давно мучавший меня вопрос:

– Андрей, у меня к тебе последний вопрос: почему Ольга в гробнице погружалась в транс, и потом ничего не помнила?

– Из-за Сетхем. Я еще когда нас решетками разъединили попросил ее за твоей женой присмотреть. И она не просто согласилась – обрадовалась. Я даже удивился. Обычно на такие просьбы призраки неохотно откликаются. А тут… Я еще тогда заподозрил, что все это не просто так. Что есть особая причина.

– Это какая же?

– Понимаешь, Игорек, – в голосе Андрея проскользнуло нечто такое, что заставило меня круто развернуться и впериться в его переносицу, – Дело в том, что твоя Ольга…

Он не успел докончить фразы, потому что врезался лбом прямо в мое сидение. Еще бы не врезаться! Водитель, видите ли, только сейчас заметил, что едущий впереди грузовик ни в какую не желает испаряться с нашего пути, и до упора вдавил тормоз. Я сам чуть лобовое стекло не пробил от экстренного торможения, а Ольга согнулась так, что еще долго не смогла разогнуться. Очень долго. Так долго, что даже я понял: с ней что-то случилось.

– Ты чего, Олечка? Ты чего? – затряс ее склонившийся экстрасенс, и вдруг возопил, – Блин! Только этого не хватало!

И только я собирался с замиранием сердца спросить, чего еще нам не хватало, как Андрей проворно замахал руками над закусившей губу Ольгой, бормоча:

– Ну, что ты, глупая, все ведь уже позади… Все будет хорошо. Ты ведь так этого хотела! Сама мне говорила, что больше всего на свете девочку хочешь. А у тебя как раз и будет девочка. Я-то знаю, что говорю. У меня их три. Сейчас я тебе помогу, потом до больницы доедем. Эй, Игорь, скажи шефу чтобы в больницу вез!