Александр Македонский. Наследник власти Гульчук Неля

– Ты скоро станешь матерью. У нас будет много детей. Они будут красивы, как греческие боги. И добры. Они будут похожи на нас. В их честь я воздвигну храм красивейшему из богов – Аполлону.

Они погрузились в блаженный сон, они грезили о счастье. А между тем вероломство опутывало государство Александра Великого со всех сторон. Время междоусобных войн неумолимо приближалось.

Вскоре после отъезда в свои сатрапии Лисимаха, Леонната и Антигона Пердикка вызвал Селевка во дворец.

«Друзья уехали. Один я остался с Пердиккой! – с тоской думал Селевк, направляясь в зал приемов. – Совсем недавно мы были с ним друзьями. Что меня ждет теперь? Какую роль он выбрал для меня? Он умен и прекрасно понимает, что царя в государстве нет и что ни один из новых сатрапов не потерпит главенства первого среди равных».

Когда Селевк переступил порог зала приемов, Пердикка радушно, как в былые времена, приветствовал его, заключил в крепкие объятия и посадил рядом с собой за стол, заваленный свитками. В душе он по-прежнему хотел видеть в Селевке верного друга. Но понимал, что отныне они не друзья, а соперники.

Положение Пердикки не было надежным. За несколько месяцев у него появилось много завистников. Среди бывших военачальников Александра едва ли мог найтись хотя бы один, который согласился бы с привилегированным положением Пердикки. Он был лишь первым среди равных, и многие хотели избавиться от него.

Пердикка улыбнулся. Лицо его выражало искреннее дружелюбие.

– Селевк, я рад тебя видеть. Наконец-то мы вдвоем, без посторонних, можем обсудить важные проблемы, которые нам предстоит решать.

Пердикка сделал паузу. Он полюбил делать длинные паузы. Это придавало его речи особую значительность, напоминало о его возросшем могуществе. Он чувствовал себя полновластным хозяином в царском дворце. Никто не смел без его ведома что-либо сделать, даже царица Роксана.

Селевк тоже молчал. Пусть регент скажет все, что хочет сказать. Он видел, что в душе Пердикки покоя нет.

Наконец тот прервал затянувшееся молчание:

– Я и царь Филипп Третий решили передать тебе мое звание хилиарха, которое долгое время было у нашего дорогого друга Гефестиона. Будучи хилиархом, ты станешь осуществлять командование над конницей гетайров. Твой талант военачальника необходим государству.

Селевк обдумывал услышанное. Итак, он становится вторым лицом в государстве после регента. Правда, положение Пердикки крайне неустойчиво. Но отказываться опасно. За Пердиккой армия! Пока… Сможет ли он вести двойную игру? Сможет ли обмануть его бдительность и последовательно проводить политику, задуманную Птолемеем?

– Тебя что-то смущает? – удивился Пердикка, внимательно наблюдая за Селевком.

– Нет. Я благодарен за высокую честь, которую мне оказывают. Но быть сатрапом Вавилонии я тоже хотел бы.

Пердикка был явно недоволен ответом. Именно на Селевка он возлагал большие надежды, думая, что тот не будет проявлять претензий на власть.

– Послушай меня, Селевк. Птолемей напрасно думает, что вы станете полновластными хозяевами в своих сатрапиях. Забудь об этом. Государство должно оставаться единым, оно нуждается сейчас в строжайшей дисциплине и жестком управлении. И не забывай: военные силы сатрапий находятся в распоряжении государства, а значит, в моем! Сегодня я еще считаюсь с сатрапами, а завтра могут полететь головы.

– Но многие из нынешних сатрапов наши друзья, – напомнил Селевк. – Ненависть должна быть сдержанной. Разрушить дружбу легко.

– Поверь, Селевк, я не хочу уничтожать старых друзей. Но, когда речь идет о судьбе государства, о многом, даже о дружбе, приходится забывать.

Лицо Пердикки было озабоченным.

– Весть о смерти Александра уже достигла почти всех сатрапий и произвела весьма различное впечатление. – Тон его голоса стал деловым. – Многие уверены, что сила, соединявшая в одно целое мир близких и далеких народов, исчезла.

– Это неудивительно. Сейчас люди тревожатся за свое будущее.

– Мы должны всем напомнить, что сила, держащая народы в повиновении, не исчезла и исчезнуть не может. Мы не должны потерять Восток.

В верхних сатрапиях уже зреют восстания. Вспыхнуло восстание и в Греции, которое грозит серьезной опасностью власти македонян в Европе. Изгнаны македонские гарнизоны с Родоса. Но за саму Македонию я спокоен. Там Антипатр и Кратер.

Слова Пердикки убеждали Селевка и вместе с тем вызывали протест. Трудно удержать в целостности то, что стремительно начало давать глубокие трещины.

– А знаешь, что я мысленно вижу? – продолжил Пердикка. – Вижу силу и мощь государства Александра. Несокрушимую мощь! Каждое утро, глядя во все четыре стороны света, я вспоминаю, что совсем недавно мир был единым организмом. Государство не должно терять своего могущества. Ты согласен?

Селевк кивнул. Он знал о неимоверном честолюбии Пердикки.

– Государство не должно погрузиться в хаос. Мы должны остаться верными идеям Александра, – закончил Пердикка.

Можно было просто согласиться со всем. Но Селевк чувствовал, что Пердикка ждет от него большего. И неожиданно для самого себя он заверил регента в своей преданности и готовности быть его верным союзником и помощником во всех делах по управлению государством.

Про себя же Селевк думал: «Главное, чтобы великие деяния Александра не утонули в постыдном болоте смуты. Мы все ожесточились. Взаимные отношения сделались натянутыми, как никогда прежде».

Селевк попрощался с Пердиккой, полный беспокойства и сомнений. Слова регента: «Государство не должно погрузиться в хаос» – раздражали, а его надменный тон вызывал презрительную усмешку.

«Один из нас падет! – думал Селевк. – Но, прежде чем начинать действовать, надо все хорошо продумать!»

Апама была неотразимо прекрасна, когда Селевк навестил ее вечером на женской половине дворца, где жили только женщины и евнухи. Синий цвет одежды великолепно оттенял матовую кожу лица, роскошные черные волосы и огромные сияющие глаза. Апама заметила восхищенный взгляд застывшего у порога мужа и нежно улыбнулась ему.

– Ты так и будешь стоять и смотреть на меня?

Он подошел к ней и крепко прижал к себе, как в те незабываемые дни после свадьбы в Сузах.

Они ужинали вместе, долго говорили о делах. Зная, что Апаму интересует все, что происходит в Вавилоне, он подробно рассказывал обо всем, советовался, поведал и о встрече с Пердиккой.

– Меня больше устраивает роль сатрапа Вавилонии, чем хилиарха разваливающегося на части государства.

– Не торопись. Всему свое время. Ты будешь не только сатрапом.

Селевк с удивлением посмотрел на Апаму.

– Диадохи и в первую очередь Птолемей недолго станут терпеть регентство Пердикки.

Уверовав в пророчество жрецов, Апама не сомневалась, что они с Селевком со временем наденут пурпур. Но сообщать об этом мужу считала пока преждевременным.

Ночью в объятиях Селевка она думала о своем будущем. Любить и быть любимой было замечательно, раньше ей казалось, что все остальное не имеет значения. Но теперь хотелось большего.

Этой ночью, полной любви и страсти, Апама нашла ответ. Стать Селевку не только женой, но и помощницей во всех его делах. Принять вызов диадохов, открыто презирающих персиянку, хоть и знатного происхождения. Она должна завоевать их уважение. Ненавистники варваров склонят перед ней свои гордые головы. Она добьется этого, сделает то, что до нее не делала ни одна знатная персиянка, проводящая дни в гареме мужа. Она будет равна Селевку, будет его главным советником во всех делах.

Чтобы убедиться в своей власти над мужем, Апама полностью использовала искусство любви, которому ее обучали с детства. Селевк был покорен. Когда он уснул, она долго лежала с открытыми глазами и с улыбкой торжества встретила наступающее утро…

Теперь в течение дня у Апамы сменялось несколько наставников. Она постигала премудрости наук, чтобы осмыслить происходящее, жадно внимала наставлениям ученых мужей.

– Греки учат, что первым корифеем школы жизни был Прометей. Халдеи первым своим учителем почитают бога воды Эа, египтяне – бога Тота. Иудеи полагают, что сам Ягве преисполнил их мудрости, – рассказывал греческий философ. – Я же говорю, что величайшим учителем людей были горы, реки, моря и земли. Не будь мрамора, греки не создали бы неповторимых скульптур. Не будь гранита, не было бы египетских храмов. Не будь кирпича, слепленного из глины, которую несет благодатный Евфрат, не вознеслись бы жилища халдейских богов. Следовательно, главный учитель человека – это природа.

«Как проста и величественна эта мудрость», – подумала Апама.

– Величайшими учителями каждого человека и всего человечества были, есть и будут ненависть и любовь.

Апама вздрогнула, услышав эти слова.

Именно ненависть к Александру заставила ее ощутить сложность жизни, а любовь к Селевку вдохнула в нее силы на борьбу. Мысль об убийстве царя, которая владела ею долгое время, казалась теперь далекой и ничтожной. Каждый умеет карать. Зачем же делать то, что может каждый? Она нашла главную цель в жизни: помочь Селевку завоевать трон Александра и этим отомстить великому завоевателю за все свои страдания. Но для осуществления этой цели надо многое познать. Любовь и ненависть слились в ее сердце в стремительный вихрь.

С каждым новым занятием Апама узнавала множество вещей, которые раньше посчитала бы за сказку. Она стала часто заходить в обширную библиотеку Селевка. Она осторожно развязывала льняные тесемки, которыми были скреплены тонкие глиняные таблички, желая узнать, что в них написано. Апаме открывался неведомый и безбрежный океан познаний. Она узнала, что уже несколько тысячелетий Вавилония питает своей культурой весь мир, способствует развитию соседних народов. Страна между священными реками подарила миру гениев, которые не только стали творцами великой истории Халдейского государства, но и сумели мощью своего выдающегося духа обогнать время. Халдеи первыми заложили основы математики и астрономии. Первыми открыли умножение, деление, возведение в степень, извлечение корня, дроби. Высчитали продолжительность солнечного года. Открыли час и минуту. Обнаружили земную ось. Вавилонские ученые рассчитали движение звезд по кругу и их кратчайшее расстояние от Солнца при восходе и заходе. Первыми наблюдали движение планет. Первыми определили астрономическое начало времен. Из числа неподвижных звезд, спокойно пасущихся небесных овец, обнаружили пять звезд, имеющих самостоятельное движение. Им предшествовала триада небесных светил, состоящая из Солнца, Луны и еще одной планеты. Эти три светила почитались как великие небесные боги Шамаш, Син и Иштар. Вавилонские врачи сделали медицину серьезной наукой, обучились различать кроме наружных болезней внутренние, против которых применялись лекарства, целебные травы и молитвы богине Нинхурсаг и богу Нинутре.

Особенно заинтересовала Апаму личность царя Хаммурапи. Он унаследовал от своего отца крохотное царство. Вокруг находились более крупные государства, которыми управляли могущественные цари. И тем не менее вскоре вся Месопотамия оказалась во власти этого энергичного и мудрого правителя – военачальника, политика и дипломата.

Апама с интересом вчитывалась в победные записи великого царя Вавилона: «С премудростью я истребил врагов на севере и на юге, прекратил раздоры, устроил стране благосостояние, дал людям жить в безопасности. Великие боги призвали меня; я благодетельный пастырь, жезл мой – жезл правды, моя благая сень простерта над моим городом». Хаммурапи считал, что все его подданные равны перед законом, привилегий по национальностям нет.

«Селевк, только он из всех диадохов достоин сесть на трон, на котором восседал и великий Хаммурапи, и великий Навуходоносор, и стать полновластным царем Вавилона. Великого Вавилона», – размышляла Апама.

Жрец, с которым она вела длительные беседы об истории и науках Халдейского царства, одобрительно кивал головой. Он был покорен своей мудрой ученицей и радовался ее успехам в овладении знаниями.

На одном из уроков Апама обратилась к жрецу с вопросом, не дававшим ей покоя:

– Какие цели преследовал могущественный Александр своими завоеваниями, если он, как уверяют его друзья, не искал для себя выгоды?

– Единственная цель: он хотел объединить все народы в одной державе.

– Но я не понимаю зачем?

– Прежде всего это открывало большие возможности для развития государства, улучшения торговли внутри объединенных земель и расширения заморской торговли. Единое управление государством и оборонительный союз против угроз извне. Прозорливый Александр хотел также воспрепятствовать тому, чтобы родственные нам страны истощали себя в бессмысленной борьбе за главенствующую роль. Это приводит лишь к взаимному разорению друг друга.

Апама сочла эти доводы достойными самого пристального внимания.

– Значит, право управлять другими народами принадлежит сильнейшему?

– И мудрейшему. Только мудрость способна заставить властителей править по законам справедливости и человечности.

– Я читала об этом в своде законов Хаммурапи, – кивнула Апама. – А в чем же заключается мудрость?

– В том, чтобы иметь глаза, иметь сердце, иметь разум, которые могут отличить добро от зла, истинное от ложного, полезное от вредного, необходимое от ненужного.

«Селевк должен в будущем превзойти Александра во всем, – думала после беседы со жрецом Апама. – Но сейчас надо превосходить живых, а не мертвых». Внезапно она осознала, что тень Александра продолжает преследовать ее. Тщетно она убеждала себя, что Македонец вот уже более месяца находится в царстве теней. Все равно она продолжала ненавидеть его…

Дни летели один за другим.

Однажды поздно вечером во внутренний двор царской резиденции примчался всадник. Несмотря на свою усталость после длительной скачки, он настаивал, чтобы верховный командующий немедленно принял его.

Гонец привез послание от Антигона, сатрапа Великой Фригии. В резкой форме Антигон сообщал, что на требование Пердикки выступить с войсками, чтобы помочь завоевать для Эвмена Пафлагонию и Каппадокию, он отвечает решительным отказом. Это выгодно Пердикке, но ему, Антигону, не принесет никакой пользы. И быть зависимым от приказов регента сатрап Великой Фригии решительно отказывается.

Пердикка стиснул зубы, лицо его помрачнело. Он буквально задыхался от гнева, поняв, что таится в душах сатрапов. Они словно предстали перед ним в своем подлинном обличье.

«Они оскорбили меня, – думал Пердикка о всех сатрапах, хотя пока его приказа ослушался только Антигон. – В ближайшее время надо немедленно убрать с дороги тех, кто противится сохранению целостности государства. В первую очередь – Антигона. Необходимо напомнить всем о судьбе Мелеагра!»

У Пердикки, регента и верховного командующего царской армией, забот с каждым днем прибавлялось – одна серьезнее другой. Однако его вера в сохранение единства государства была непоколебимой. Он думал, что, удалив друг от друга и от Вавилона всех ближайших сподвижников царя, он ослабит их боевой пыл и вскоре заставит подчиниться своим требованиям. Оказалось, он ошибся: сатрапы обманули его и теперь, находясь вдали от него, могут объединиться. А это грозит непоправимыми бедами!

Успокоившись, регент приказал срочно вызвать к нему хилиарха.

Полный внутреннего беспокойства направился Селевк в царский дворец. Теперь каждую встречу с регентом он вспоминал с неприязнью еще несколько дней спустя.

Воин по натуре, Селевк повсюду ездил только верхом, в случае крайней необходимости на колеснице. Даже для визита в царский дворец он не пользовался носилками. По улицам вечернего Вавилона он ехал в сопровождении телохранителя и трех воинов. Улицы были безлюдны. За толстыми надежными стенами Вавилона все мирно готовились ко сну. Но это спокойствие было обманчивым. Времена после смерти Александра наступили тревожные. На душе у Селевка тоже было неспокойно. Зачем он понадобился Пердикке на ночь глядя?

В течение последних дней все военачальники пристально следили за событиями в Греции. Афины охватило ликование, как только весть о кончине Александра достигла стен города. Афинские послы срочно стали призывать правителей соседних полисов к союзу против Македонии. Леосфен, ровесник и соратник Александра, прошедший с полководцем большую часть походов, командуя наемниками, выступил со своими людьми против Македонии. Ни один афинянин прежде не был желанным гостем в Македонии, и наоборот. Только Александр умел смирять страсти. Теперь сдерживаемая долгие годы вражда выплеснулась наружу. В Афинах начались преследования сторонников Македонии.

Узнав, что Леосфен двинулся во главе армии к Фермопилам, Антипатр быстро собрал все свои войска, чтобы защитить Македонию.

Леосфен, талантливый военачальник, прекрасно осведомленный о малочисленности сил Антипатра, принудил его к битве. Опытный Антипатр отступил в свой лагерь, напал на город Ламию и укрепился в нем, чтобы во что бы то ни стало удержаться до прибытия помощи из Азии.

Тяжелым ударом для Антипатра вскоре явилось отпадение Фессалии, вставшей на сторону Леосфена. Эта неожиданная измена преградила ему сообщение с Македонией.

Положение македонской армии становилось критическим.

Вскоре Леосфен подошел к Л амии. Штурм города был с трудом отбит. Леосфен приступил к осаде.

Антипатр предложил мир. Леосфен был неумолим и потребовал сдачи. Антипатру не оставалось больше никаких надежд, но от сдачи с присущим ему хладнокровием он отказался.

С каждым днем неприятель все теснее и теснее окружал стены Ламии. Атаки упорно повторялись, но храбрые и упорные македоняне знали, что война – дело переменчивое.

Во время одного из сражений, едва Леосфен спустился в только что выкопанный ров, ему в голову попал камень. Леосфен упал в бесчувственном состоянии, и на третий день полководца, на которого возлагались все надежды афинян, не стало.

– Смерть, достойная предателя! – воскликнул Пердикка, получив радостное послание от Антипатра, и созвал военный совет.

– Несмотря на преклонный возраст, Антипатр с каждым годом набирает силу, – произнес на том совете Селевк. – Богиня Тихе явно покровительствует ему. Война наконец-то изменилась в пользу македонян.

Селевк, испытывая неприязнь к сыновьям Антипатра, уважал старого полководца, лучшего друга царя Филиппа, отца Александра, и искренне восхищался им. Да, Антипатру действительно везло в сражениях! Но иначе и быть не могло; счастливое сочетание являл он собой: с одной стороны, крепкая рука и умение отстаивать свои взгляды, с другой – удивительное хладнокровие и способность не терять головы в критической ситуации.

Благоволившая к Антипатру судьба именно в этот сложный момент послала ему на помощь Кратера с ветеранами македонской армии, возвращающимися из Азии. Кратер соединился с Антипатром и передал ему командование, как стратегу Македонии и Греции.

Все эти новости достигли Вавилона несколько дней назад. На военном совете было подготовлено послание Антипатру с указанием разместить в Мунихии македонский гарнизон для дальнейшей гарантии безопасности и подвергнуть жестокой казни всех приверженцев антимакедонской партии.

«Что же теперь вынудило регента вызвать меня в столь поздний час?» – размышлял Селевк, приближаясь к царской резиденции.

Дворец весь сиял в мерцающем пламени факелов, зажженных с наступлением темноты во дворах и на террасах. Из предосторожности Пердикка сразу же после расправы с Мелеагром и его воинами распорядился усилить охрану. Наружный двор окружали отряды отборных солдат.

Внутренний двор был обсажен кустарниками, завезенными из дальних стран. Посредине газона били фонтаны, рассеивая во все стороны прохладные водяные струи. Широкая дорожка вела к центральному входу в здание дворца, у его ступеней застыли изваяния двух каменных львов.

Стражи подняли копья в знак приветствия хилиарху.

Каждый раз, проходя через залы царского дворца, Селевк понимал, почему Александр остался в Вавилоне: побежденный Восток своей роскошью покорил своего победителя.

Два личных телохранителя регента, несших караул перед входом в его покои, расступились, освобождая дорогу.

Селевк стремительно вошел. В кабинете Селевка ждали, помимо Пердикки, его ближайшие советники Пифон и Полемон.

Пердикка резко сказал:

– Читай, Селевк. Ты ведь, кажется, тоже мечтаешь поскорее стать сатрапом одной из лучших провинций. Даже роль второго лица в государстве тебя не очень прельщает.

Селевк быстро прочитал протянутое ему Пифоном послание Антигона.

Пердикка, Пифон и Полемон не отрывали от него своих взглядов, но Селевк не торопился начинать разговор.

Не выдержав молчания хилиарха, Пердикка в бешенстве закричал:

– Твой близкий друг Антигон осмелился ослушаться моего приказа!

– Антигон никогда не был моим близким другом. Он был для нас всех товарищем по походу, – спокойно возразил Селевк.

Спокойствие Селевка раздражало Пердикку, гнев переполнял его.

– Вы все, и ты в том числе, мечтаете о самостоятельности, забывая, что самостоятельность угрожает целостности государства. Антигон немедленно должен предстать перед военным судом.

– Мне донесли, что его уже нет во Фригии, – доложил Полемон.

– Разыскать немедленно, – бросил Пердикка и взглянул на Селевка. – Селевк, запомни! Антигона необходимо навсегда изгнать из Фригии!

Полемон, с недоверием относящийся к Селевку и прекрасно осведомленный о его дружбе с Птолемеем, произнес:

– Антигону на помощь тут же придет Птолемей со своим войском. Тем более, что идея о самостоятельности сатрапий принадлежит ему.

– Значит, уничтожим и Птолемея и всех, кто с ним. Я не сомневаюсь, что именно Птолемей зачинщик заговора по разрушению государства, – резко оборвал рассуждения Полемона Пердикка. – Знай, Селевк, и сообщи об этом Птолемею, своему другу: все военные силы до единого воина и военачальника находятся в моем распоряжении!

– Вот это-то сатрапам больше всего и не нравится, – напомнил Полемон.

Глаза Пердикки сурово блеснули. Его раздражало молчание Селевка.

– Ты тоже вместе со своими друзьями готовишься предать интересы государства?

– Нет, я буду бороться с теми, кто пытается ввергнуть государство в пучину бедствий, – твердо ответил Селевк.

В разговор неожиданно вступил Пифон:

– Ну это как посмотреть! Сатрапы думают, что мы ввергаем государство в хаос, а они претворяют в жизнь идеи Александра.

Полемон рассмеялся:

– Так у нас скоро появится много царей и все захотят быть как Александр.

– Пока я регент, этому не бывать, – уверенно произнес Пердикка. – На днях должен появиться на свет сын великого царя – наследник престола.

Регент обвел всех властным взглядом, отдавая распоряжения:

– Пифон, немедленно разыщи Антигона.

– Полемон, проследи, чтобы Антигона живым доставили в Вавилон.

– Селевк, завтра же отправь сатрапам послания. Напомни, что все войска находятся в распоряжении государства и должны служить царскому дому. Малейшее неповиновение будет жестоко караться…

Ночь опустилась на город, принеся мягкую прохладу. В темно-синем бархатном небе сияли мириады ярких звезд. На душе Селевка, возвращающегося из царского дворца, было неспокойно. Угроза в адрес сатрапов вызвала у него озабоченность. Пристально следящий за каждым его шагом Пифон в ближайшее время обязательно раскроет тайную связь Селевка с Птолемеем, Лисимахом и Леоннатом. Им всем рано или поздно придется убрать с дороги Пердикку. А что делать? Значит, так тому и быть. Вспомнив о друзьях, Селевк почти физически ощутил их защиту и вдруг снова стал самим собой: мужественным воином, умеющим вести непримиримую борьбу, способным противостоять любым неблагоприятным обстоятельствам. Битва с Пердиккой не будет для него единоборством. С ним Птолемей, чья мудрость внушает уверенность и спокойствие. С ним Лисимах и Леоннат, которые своевременно придут на помощь. Селевк не сомневался, что к ним присоединится и Кратер. И, наконец, Апама! Апама любит его, и эта любовь поможет ему преодолеть любые превратности судьбы.

Этой ночью Селевк окончательно уверился: только здесь, в Вавилоне, находится ключ к его будущему.