Спаситель Птолемей Гульчук Неля

Глава четвертая

Победа Птолемея

Счастливые предзнаменования. Возвращение из плена Леонтиска и Менелая. Попытка высадки врагов на берега Египта терпит провал. Характер Деметрия. Зловещее предзнаменование. Отступление Антигона.

В Пелузии, вратах Египта, защищающих страну от всех армий, идущих с востока, с нетерпением ожидали фараона Птолемея с войском. К его прибытию заранее посреди лагеря был разбит шатер, окруженный телохранителями и колесничими. Посреди шатра был установлен алтарь, чтобы приносить жертвы царю богов Амону, богине Нехебт, дарующей победу, и богу войны Монту.

Фараона встретили в лагере восторженными приветствиями и восхваляющими гимнами, как самого бога.

Птолемей немедленно созвал военный совет, на котором особо похвалил Филокла, по чьему распоряжению за время их пребывания в Фивах, заблаговременно были выстроены вдоль берегов Нила надежные линии войск.

В дороге к устью Нила Птолемей тщательно продумал план военных действий и, обсудив их с Филоклом, понял, что позиции египтян гораздо сильнее.

На военном совете распоряжения царя уже были четко продуманными. Военачальнику Аргею он приказал:

– Закрыть все входы в Пелузийский рукав легкими подвижными лодками. Внутренний берег прикрыть сильными постами и метательными машинами.

Немного подумав, обратился к Филоклу:

– Послать в лодках к линии войск неприятеля глашатаев, которые должны плавать вдоль берега и объявлять, что царь Птолемей обещает каждому воину, кто перейдет на его сторону, двести драхм, а каждому военачальнику тысячу драхм. Уверен, что дезертирство в войсках Антигона примет громадные размеры. Многие, очень многие, недовольны его действиями. И этим надо своевременно воспользоваться.

Каждому отряду воинов Птолемей дал указания, как надлежит действовать.

Оставшись после окончания военного совета наедине с Филоклом, Птолемей, разгадав замыслы Антигона и Деметрия, высказал свои мысли:

– Все действия Антигона, как прежде действия Пердикки, будут обращены на то, чтобы занять противоположный берег и вынудить нас дать сражение. Вспомни, именно переправа через реку послужила причиной гибели войска Пердикки.

Филокл согласился:

– Думаю, что сейчас Антигон отправит Деметрия со значительным войском к ложному устью, где мы их и встретим во всеоружии.

Птолемей задумался. Филокл обратил внимание, что за последнее время лицо царя, несмотря на воздаваемые ему почести, часто было печально. Печаль была чужда решительной и бодрой натуре Птолемея. Даже в часы сильной усталости никто не видел его погруженным в мрачные размышления. Сотни раз глядел Птолемей в лицо смерти и смело выдерживал её грозный взгляд, как и взгляд врага. Филокл понял, что Птолемей тоскует о старшем сыне Леонтиске и брате Менелае, находящихся в плену у Деметрия.

И действительно мысли о Леонтиске и Менелае не покидали Птолемея. Да, боги Египта явили ему необычайную милость, но всё же он всего лишь простой человек – об этом ему напоминали страдания, причиняемые мыслями о пленении самых родных людей.

Вошедший в шатер прорицатель объявил, что во внутренностях жертв, принесенных самим царем, жрецы обнаружили счастливые предзнаменования, а звезды предсказывают скорую победу.

Ободренный услышанным, Птолемей отбросил тягостные думы, приказал готовить колесницу, чтобы объехать лагерь, поговорить с воинами и военачальниками.

Вскоре Птолемей уже стоял на колеснице. Всё в этом человеке было величественно, но он не вселил в сердце страха, хотя глаза его были властными, зато лицо светилось мягкостью и доброжелательностью, а низкий голос звучал ласково и сердечно. Прекрасно сознавая свое могуществе, он всегда оставался человеком, и порывы простого человеческого сердца были ему не чужды. Милостивый к подданным, он в каждом воине пробуждал надежды. Одним он говорил несколько приветливых слов, других удостаивал дружелюбным взором.

Наблюдательный Птолемей обратил внимание, что каждый египетский воин запасся всевозможными талисманами ж амулетами, предохраняющими от бед: одни носили на шее кожаные мешочки с зашитыми в них спасительными изречениями, другие – таинственные глаза, дарующий спасение, но у большинства были на руках перстни со священными скарабеями.

Где бы ни появлялась колесница Птолемея, всюду его встречали с почестями: у палаток рядовых воинов, у караульных постов, возле кузниц, где трудились кузнецы, которым предстояло заострить немало копий. Каждого он сердечно приветствовал с высоты своей колесницы.

Внезапно Птолемей приказал остановить колесницу.

Перед его колесницей стояли Леонтиск и Менелай!..

Неужели он стал жертвой обмана зрения?

Все вокруг шумно выражали свою радость и удивление по поводу возвращения сына и брата царя из плена.

А Птолемей молчал, – он был не в состоянии произнести ни слова. Сердце его громко билось. Он чувствовал, что слезы подступают к глазам, и огромным усилием воли сдерживал их, ведь царь не имеет права плакать перед своими подданными. Боги не плачут!..

Птолемей глядел на юного Леонтиска, похудевшего, возмужавшего, на мужественного Менелая и молчал. Неужели он видит их во сне, а не наяву? Нет!.. Сомнений быть не могло – перед ним стояли его сын и его брат.

Но вот лицо царя прояснилось, словно яркие лучи солнца прогнали тучи с его лица. Птолемей спрыгнул с колесницы и заключил в свои крепкие объятия обоих.

Птолемею казалось, что он должен и своим подданным дать возможность разделить с ним то счастье, которое наполняло сейчас всё его существо.

Леонтиск заговорил первым. Дрогнувшим от волнения голосом он произнес:

– Отец, мы вернулись в Александрию несколько дней назад. Вереника просила нас дождаться твоего возвращения во дворце, но мы решили, что обязаны быть рядом с тобой.

Все трое прошли в просторную палатку, в которой горело множество светильников и было светло как днем, а за десятками столов разместились сподвижники Птолемея, около двухсот человек.

Птолемей воссел на трон за отдельным столом, стоящем на ступенчатом возвышении. Леонтиск и Менелай заняли места рядом с троном. За спинкой трона встал молодой человек с чашей, сначала сам пробуя вино.

Подняв высоко чашу, удостоив старшего сына ж младшего брата приветливым взглядом, Птолемей весело воскликнул:

– Перед предстоящим сражением не должно быть мрачных мыслей! Осушите вместе со мной чаши за победу и возвращение в наши ряды из плена моих самых родных людей!

– За победу! За победу!

– И за здравие фараона и его родных!.. – раздались дружные возгласы соратников Птолемея.

Вечерняя трапеза длилась не долго. Сойдя с трона, царь, обращаясь к своим соратникам, обступившим его, громко сказал:

– Отдыхайте, а утром помолимся вместе богу Амону, – и, немного подумав, добавил, – и всемогущему Зевсу… Враг приближается!.. Встретим его полные сил и веры в победу!..

Птолемей велел Леоитиску и Менелаю следовать за собой.

В лагере еще никто не спал. Жрецы благословляли воинов, совершали жертвоприношения, распевали священные гимны.

Громкие песнопения жрецов заглушали ржание лошадей, стук молотков, переклички часовых, солдатский говор.

У одной из палаток ходила по кругу чаша с вином.

Войдя в свою палатку, Птолемей приказал слугам удалиться. Оставшись наедине с Леонтиксом, устало опустившись в кресло, Птоломей попросил:

– Рассказывайте!..

Оба молчали под тяжестью нахлынувших воспоминаний.

– Вас приказал освободить Деметрий? – спросил Птолемей.

– Нет, – горько усмехнулся Леонтиск, – мы спаслись случайно. Нас поместили вместе с пленными, которых должны были отправить на корабли гребцами, как рабов.

Лицо Птолемея стало жёстким:

– Дальше, – дрогнувшим от волнения голосом глухо проговорил он.

– Когда Деметрий узнал, что Антигон даровал ему царскую диадему за победу на Кипре, налившись на пиру, на радостях он приказал отпустить на свободу именно тех пленных, среди которых были и мы… О нашем существовании, к счастью для нас, он совершенно забыл.

Леонтиск, сильно волнуясь, поведал отцу о тех унижениях, которым подверг его Деметрий во время пира в честь победы на корабле. Жак только сын замолкал, Птолемей упорно повторял:

– Дальше…

– На месте разрушенного храма в Саламине Деметрий повелел воздвинуть храм Ламии-Афродите. Разоренные разрушением города горожане собрали по повелению нового царя двести пятьдесят талантов, а Деметрий в присутствии знатных горожан подарил их Ламии со словами: «Купи себе на это румян».

– Но ведь на эти деньги можно построить храм, – поражённый услышанным, воскликнул Птолемей.

Леонтиск горестно вздохнул:

– Ламия растрачивает колоссальные деньги на свои удовольствия!.. Законные супруги и Фила, и Эвридика им совершенно забыты.

– И все на Кипре теперь рабски молчат? – резко спросил Птолемей.

– Молчат, не смают ему перечить. Многие его просто боятся, так как Деметрий почти всех подозревает в верности тебе, отец.

Менелай почувствовал, что ненависть к Деметрию и Антигону с новой силой закипает в душе Птолемея, и, когда Леонтиск замолчал, он с неприязнью к врагам поведал:

– Не только Ламия возбуждает страсти развращенного Деметрия, но и совсем молоденькие красивые мальчики. Юный двенадцатилетний Демокл, прозванный Красивым, не купился ни на подарки, ни на угрозы. Мальчик избегал посещения палестры, чтобы не попадаться на глаза молодому царю, но всё – таки Деметрий выследил его. Не найдя выхода для бегства из купальни, Демокл сорвал крышку с котла, прыгнул в кипящую воду и спас таким образом свою честь. Деметрий же в гневе воскликнул: «Глупец, я хотел его осчастливить!»

Птолемей, внимательно выслушавший рассказы Леонтиска и Менелая, задумчиво проговорил:

– А ведь талантливая и яркая личность!.. Многие сравнивали его с Александром… И на что он растрачивает свою жизнь… Конец Деметрия будет бесславным…

Он встал, подошел к Леонтиску и ласково обнял его, затем обнял Менелая и сказал:

– Я рад, что вы выдержали трудные испытания плена с честью и вернулись невредимыми. Теперь всё позади и мы снова вместе. Завтра мы встретимся со своими врагами, которые нанесли нам всем тяжкие оскорбления… Ступайте отдыхать, набирайтесь сил для битвы.

Вскоре военный лагерь погрузился в ночную тишину. С безоблачного небосвода над равниной Пелузия ярко сияла луна и мерцали бесчисленные звезды. В белом лунном свете светились крыши сотен палаток. Воины спали перед предстоящей встречей с врагом. Ещё до восхода солнца войска должны были занять позиции вдоль берега одного из рукавов Нила.

Перед восходом солнца в каждом отряде пропели молитвенные гимны и зарезали жертвенных животных. Жрецы в празднично разукрашенных ладьях пронесли перед выстроившимися воинами статуи богов: бога войны Монту и богини победы Нехебт. Вслед за жрецами вдоль выстроившихся рядов войск на колеснице проехал Птолемей, увещевая воинов сражаться, подобно львам, чтобы стереть с лица родной земли даже след неприятеля.

Во время беседы царя с воинами высоко в небе громадный ястреб ударом сильного клюва убил в воздухе птицу. Воины приветствовали победу священной птицы Египта, видя в этом счастливое предзнаменование.

Птолемей радостно воскликнул:

– Так и вы победите и не позволите врагам ступить на родную землю!..

Затем Птолемей созвал всех военачальников в свою палатку и, согласно его приказу, они принесли ему присягу в том, что беспрекословно пойдут за ним всюду, куда он их поведет, и будут во всем повиноваться ему на поле битвы.

Вскоре в палатку явились гонцы, посланные накануне в непрительский лагерь под видом перебежчиков, чтобы распространить слух, что войско фараона Птолемея малочисленно, а потому не решается выйти им навстречу. Разведчики доложили, что враг уже приближается к Ложному устью.

Птолемей отдал приказ военачальникам немедленно расположить часть воинов в засаде и ждать…

Выйдя из палатки в сопровождении нескольких военачальников, царь Птолемей поднялся на возвышение, чтобы оттуда окинуть взором противоположный берег, где должны были появиться войска Антигона.

– Что нового известно о действиях противника? – постоянно и нетерпеливо интересовался Птолемей у Филокла.

– Несколько кораблей-разведчиков с войсками приближаются к Ложному устью. Деметрий наверняка отдал им приказ пристать к берегу… Но это им вряд ли удастся… Наши посты усилены значительными боевыми силами.

– А что Антигон?..

– Антигон во главе сухопутного войска движется от Газы по бесчаному и безлюдному берегу к Пелузию для соединения с войсками Деметрия.

– Их самонадеянность их же и погубит, – усмехнулся Птолемей. – Они недооценивают боеспособность египетских войск. Думают, что мы до сих пор не можем прийти в себя после поражения в Кипрской войне.

Птолемей повелел послать еще одного гонца с приказом военачальникам не позволить ни одному вражескому воину ступить на землю Египта.

Весь день прошел в томительном ожидании.

Внезапно тишину сгущающихся сумерек нарушил рев труб. Трубили где-то совсем близко.

Прискакавший гонец, спешившись, доложил:

– Неприятель пытается высадиться на берег!..

Повинуясь мановению руки Птолемея, военачальники повелели воинам начать атаку с берега. Град камней, дротиков и стрел, затмивший свет заходящего солнца, полетел в неприятеля, пытающегося высадиться на сушу и зайти в тыл египетским войскам.

Воины Деметрия, не ожидавшие столь мощного натиска, первое время старались сохранить боевой порядок, но стрелы и дротики, не переставая, сыпались со всех сторон, метко разили одного воина за другим. Отовсюду неслись стоны и крики.

– Спасайтесь!

– Плывите скорее к своим судам!

– Бегите из этой проклятой страны!

Подняв над собой щиты ж напрягая все силы, лодки с уцелевшими воинами Деметрия с трудом возвращались на свои корабли.

Метательными орудиями, дротиками и стрелами египтяне отогнали неприятеля от своих берегов. Разрозненные суда вынуждены были по приказу Деметрия следовать за его кораблем под покровом сгущающейся темноты. Первая попытка Деметрия произвести нападение на Египет на этот раз сорвалась.

К рассвету военные корабли под командованием Деметрия достигли Фагнетского устьям.

На палубе вокруг Деметрия сгрудились военачальники. Все с нетерпением ожидали приближающуюся со стороны берега лодку.

– Берега защищены отмелями, болотами и трясинами, пристать к берегу невозможно. Но главное во всех рукавах Нила расставлены хорошо вооруженные сторожевые суда, – доложили разведчики.

Когда первые лучи солнца осветили египетские берега, Деметрий и его спутники заметили, что на берегу в боевом порядке спешно выстраиваются вооруженные отряды.

Деметрий немедленно отдал приказ возвращаться в лагерь Антигона.

Ранним утром царь Птолемей стоял со своим войском на позиции, укрепленной природой со всех сторон, – одной примыкающей к берегу рукава Нила, другой окруженной болотом, третьей поднимающейся высоко вверх, – и наблюдал за удаляющимися от границ Египта кораблями вражеской флотилии.

Солнце поднималось всё выше и выше, свежий утренний ветерок совершенно стих и на море наступил полнейший штиль.

Филокл заметил на небосклоне бледную полоску, которая становилась всё шире и шире.

– Приближается буря, – сказал он, подойдя к Птолемею.

Но Птолемей был другого мнения.

– Это было бы слишком большой удачей!.. Я думаю, что будет только долгожданный небольшой дождь.

Филокл покачал сомнительно головой, и в самом деле, вскоре оказалось, что он был совершение прав. Буря налетела с неимоверной быстротою. Недавно еще совершенно ясное небо приобрело серый оттенок, а сильные порывы ветра возвещали приближение бури.

– Богиня Тихе благоволит на этот раз нам, – заметил с удовлетворением Птолемей. – Морская стихия вызывает на битву самоуверенного Деметрия.

И, хитро прищурившись, Птолемей радостно воскликнул:

– Египтяне не совершили на этот раз подвигов, но и не пострадали, а это для нас сейчас важнее всего.

Мрачные, черные, как ночь, тучи заволокли всё небо и превратили ясное утро в сумерки. Буря устремилась со всей своей яростью на корабли Деметрия.

Море неистово бушевало. Высоко вздымались волны. Дождь лил как из ведра, так что не было видно ни зги. На корабле Деметрия никто не знал, в каком направлении движутся другие корабли, которые с невероятным трудом боролись против сильно разбушевавшегося моря. Три военных корабля и несколько транспортных судов были выброшены на берег и попали в руки египтян. Остальные корабли спаслись и достигли стоянки благодаря самоотверженней работе команд кораблей и гребцов.

Антигон, погрузившись в думы, сидел на троне в своем походном шатре и с нетерпением ждал возвращения сына. Он чувствовал, что сын должен вот-вот вернуться. Разведчики донесли, что Деметрий проиграл битву и спешно возвращается в лагерь. Недавно утихшая буря вызвала крайнее беспокойство в душе Антигона, ведь Деметрий находится в море. Вся ли флотилия уцелела? Теперь во всех несчастьях Антигон обвинял Ламию. Зачем Деметрий таскает с собой эту блудницу? Она – причина разбушевавшейся на море стихии. Только она – эта рыжая гетера!.. Не доведет она сына до добра… Не доведет… Он внезапно осознал, что его могущество может пасть при малейшем толчке его врагов, во главе которых по-прежнему стоит Птолемей, сломить которого не так-то оказалось просто. Теперь Птолемей – фараон!..

Звуки труб, возвестившие о прибытии корабля Деметрия, отвлекли Антигона от обрушившихся на него мрачных мыслей. Он отдал приказ немедленно привести к нему сына.

Неудача, которую потерпел Деметрий у берегов Египта, совершенно не расстроила его. Он был даже по-своему рад ей. Неудача как бы встряхнула его, вдохнула в его жилы волнующую, будоражащую лихорадку. Это было посланное богами препятствие на боевом пути, а препятствия всегда воодушевляли Деметрия на новые подвиги. Только предстоящее объяснение с отцом тревожило молодого царя.

При встрече отец крепко обнял сына и по его лицу понял, что сын привез не просто плохие, а очень плохие вести.

Они долго и пытливо смотрели друг другу в глаза.

– Виноваты в этом поражении не мы, а природа, – были первые слова Деметрия.

– Что значит природа? – резко оборвал сына Антигон и приказал. – Рассказывай подробно и яснее обо всем.

Деметрий задумался, как будто воспоминание о недавно пережитом поражении сильно тревожило его и, не спеша, стал излагать свой взгляд на произошедшее:

– Завладеть входом в устье Нила было совершенно невозможно. Множество речных барок, прекрасно ориентирующихся в местности, с великолепно вооруженными воинами охраняли его. Все берега противника были защищены окопами, болотами и усиленными постами, которые препятствовали всякой попытке высадиться на берег. Если бы даже нам удалось прорваться через один рукав Нила, то мы всё равно не достигли бы ничего, так как те же самые трудности с ещё большей опасностью для войска повторялись бы на каждом из многочисленных рукавов реки.

Антигон, не останавливаясь, ходил по шатру и молчал. И это молчание действовало как удар бича. Таким разъяренным Деметрий видел отца впервые.

Деметрий стал оправдываться, хотя не чувствовал за собой никакой вины:

– Отец, пойми, Птолемей упорно держится оборонительной позиции. В этом его несомненное превосходство, Выманить египтян на открытый бой было невозможно, тем белее что мы понесли значительные потерю.

Услышанное не на шутку встревожило Антигона. Он стал искать выход из создавшейся ситуации и мысленно проклинать Птолемея. В эти минуты он сравнивал себя с бегуном на Олимпийских играх, которому не безразличен конец состязания. Скрестив руки на груди, он остановился перед сыном и в сердцах воскликнул:

– Птолемей должно быть обладает каким-то талисманом.

И вдруг его пронзила догадка:

– Дух великого Александра, который покоится в Александрии, надёжно охраняет Птолемея!..

Антигон, ослепленный своим могуществом, с ужасом подумал, что впервые участь похода решена не в его пользу, что он проиграл своему злейшему врагу. Не существовало у границ Египта такой военной операции, которая могла бы привести к благоприятному для него, Антигона, исходу. Но произнести вслух себе приговор, даже перед любимым сыном, не решался, поэтому он глухо произнес:

– В Кипрской войне ты одержал блестящую победу, Деметрий, несмотря на значительный перевес боевых сил противника. Птолемей, потеряв более половины армии, с позором бежал в Египет. Ты молод и обязан победить и на этот раз. Надо готовить новую попытку выманить Птолемея на битву и захватить Египет. Запомни, сын, мы и только мы с тобой должны стать властителями державы Александра. Это то единственное, ради чего стоит жить и бороться.

Взяв руку сына в свои всё еще сильные руки, Антигон проникновенно произнес:

– Поклянись, что твой конь будет попирать порабощенную землю Египта! Скажи мне это и действуй, немедленно действуй, ради меня и во имя великой цели!

Туман честолюбия, жаждущего удовлетворения, окутал лицо Антигона.

– Клянусь! – против своей вели тихо проговорил Деметрий, чтобы успокоить отца, хотя на этот раз он сомневался в победе, считая, что лучше уберечь армию от новых потерь и немедленно заступить.

Но о своих сомнениях он решил поведать отцу в ближайшие дни, а сейчас необходимо было отдохнуть, собраться с шалями и успокоиться в объятиях несравненной Ламии.

В этот миг Антигену доложили, что многие воины, не выдержав воинской муштры и лишений похода, бежали из лагеря Антигона в лагерь Птолемея, который обещал им через своих глашатаев щедрее вознаграждение.

Охваченный бешенством от услышанной новости, Антигон чуть не задохнулся, спазмы долго мешали ему заговорить, наконец, еле внятно он прохрипел:

– Как низко пали нравы! Приказываю жестоко карать всех дезертиров!.. Усилить сторожевые посты вдоль берега!..

И, с тоской взглянув на сына, сокрушенно произнес:

– Ну и день выдался сегодня!..

Деметрий попросил у отца несколько дней на размышления и поспешил на корабль в объятия Ламии.

Рыжеволосая, неповторимая Ламия оживила Деметрия, как солнце змею после зимней спячки, лениво развертывающуюся на камне для внезапного нападения.

– Нам хорошо вместе?

– Да! Нам очень хорошо, – согласно кивнула она.

Они оба засмеялись.

– Что было бы со мной, если бы тебя не было рядом?..

– Были бы другие!..

– Но ты лучше всех…

Она сидела перед ним на лаже, сверкая глазами, чувствуя свое превосходство над всеми женщинами, и он в восхищении воскликнул, касаясь благоухающей, нежной кожи её лица:

– Тебе трудно найти замену!..

И по части изобретения оргий Ламии трудно было найти равных.

Каждый вечер юные рабыни в пурпурных прозрачных одеждах, с заплетенными в косы волосами, покачивая станом, соблазнительно извиваясь, вместе с мальчиками в набедренных повязках услаждали взоры многочисленных соратников Деметрия на пиру, удивляли изысканными блюдами, красовавшимися на серебряных подносах, поставленных на спины бронзовых силенов.

Юные девы ж мальчики-подростки бесшумно скользили среди гостей по полу, усыпанному благоухающими цветами.

Пресыщенный Деметрий: часто отказывался от изысканных блюд, которые приводили в восторг всех гостей на пиру.

Бесстыдный разврат бушевал на коврах, на шкурах зверей, на ступенях лестниц, на палубах: повсюду на корабле.

Ламия с высоты своего ложа руководила силами сладострастия, рукоплеская особенно изобретательным парам.

Любуясь своей возлюбленной, Деметрий шептал ей:

– В Афинах я тоже воздвигну тебе храм, как и на Кипре!..

Вечерние попойки, длящиеся до утра, наполняли корабль шумом, который был слышен даже на берегу.

День проходил за днем, а флот и войско Антигона стояли в бездействии. Несколько дней и ночей Ламия и Деметрий не расставались друг с другом.

Антигон пришел в ярость, узнав об оргиях на корабле, и приказал немедленно доставить к нему Деметрия, которого мгновенно отрезвил приказ отца.

Деметрию доставляло наслаждение проводить свободные часы в обществе красавицы-гетеры, но отца он любил сильнее всех на свете, и отцовский приказ был для него единственным законом.