Игра с огнем Джейн Анна

– Да я и не переживаю…

– Мама тут спрашивает, есть ли у тебя покушать. Ты хорошо питаешься? Горяченькое ешь? – забеспокоился заботливый Карлов-старший. Ника топнула ножкой. Ее родители были иногда чересчур заботливыми.

– Все есть, и все я ем, – буркнула Ника.

Кларский хмыкнул. Как заботятся о стервочке ее родители, прямо загляденье.

– Точно?

– Точно.

– Смотри, не сиди голодом. Тебе нужно беречь желудок, – строго сказал отец. – Тут еще мать спрашивает, хорошо ли ты запираешь квартиру на ночь. Помни, в нашем районе повышенная преступность. Эти наркоманы совсем уже обнаглели, того и гляди у тебя из собственной квартиры что-нибудь ссохатят! – И он принялся рассказывать дочери историю из жизни его приятеля Петрова, к которому любители легкой наживы умудрились забраться на третий этаж едва ли не по стене. А потом надавал кучу советов о том, как в случае чего защититься от местных хулиганов.

Кларский слышал и это. Улыбался, как довольная куропатка.

– И не пересчитывай мелочь на улице, эти придурки могут выхватить ее, слышишь, Николетта?

– Ага…

– Перед тем как открыть дверь, обязательно спроси, кто это. А если они представятся полицейскими…

Несчастная Ника скосила голубые печальные глаза на Никиту. Тот стоял напротив нее, скрестив руки на груди, продолжал слушать и одновременно рассматривал картины-пейзажи на стене за спиной девушки. Картин было много по всему ее дому – больших, в тяжелых рамах, с изображением бескрайних полей, неба, лесов, рощ, воды.

Кларский смотрел на эти пейзажи, и ему вспомнился вдруг один разговор с Ольгой, очень хорошо разбирающейся в живописи. Ему вообще нравилось разговаривать с ней, действительно достаточно умной, разбирающейся во многих вещах и понимающей многое девушкой-ангелом. Ему нравилось даже просто слушать ее.

Тогда он тоже почти все время слушал ее, в тот странный день, когда они с ней впервые поцеловались – на мосту. Оля рассказывала о выставке современного искусства, на которой недавно побывала. А Нику было все равно, о чем она говорит, – ему хотелось слышать негромкий красивый голос девушки, изредка тревожно посматривающей на парня – Кларский всегда принимал это за ее некоторое смущение.

– Я люблю живопись, Никит. Странно, да? Картины меня успокаивают, даже подбадривают. Они как молчаливые собеседники, вроде бы молчат, но одновременно и всегда так много могут рассказать.

– О чем рассказать? – не понял парень. Все его внимание занимали ее легкие блестящие волосы.

– Обо всем. В первую очередь – о художнике.

– А ты сама рисуешь?

– Я не умею. Я могу только оценивать картины, но не создавать их. Я совсем не художник… Эстет.

Тогда он засмеялся и подумал, что хорошо бы было поцеловать эту малышку, желательно внезапно, и потом его желание осуществилось – только Ольга сама поцеловала его, в тот момент, когда он готов уже был убить этих ублюдков, смевших приставать к нему на мосту и назвать Никки. Как уже было сказано, так парня называли только брат и «его команда». И отец – он первым придумал это дурацкое прозвище.

А эта больная Ника назвала его еще похлеще – Укропом. Привлекательная психованная девка из когорты «бейби для всех».

– Да, папа, – не подозревая о мыслях парня, говорила Ника. – Я поняла, папа. Хорошо, пап. До завтра.

– Закончила, Николетта? – хмуро посмотрел на нее Никита. – Папочка заботится о тебе?

– Заботится.

– А обо мне не заботился.

– Почему? – на самом деле девушке было безразлично, почему.

– Он, знаешь ли, в тюрьме сидит, – с удовольствием объяснил ей Ник.

«Да и брат твой уголовник… И тебе недалеко до зоны, сволочь», – недовольно посмотрела на него снизу вверх Ника. Но она только спросила:

– А мама?

Парень смерил Нику тяжелым взглядом. Темы, в которых речь шла о родственных связях, могли довести его до бешенства, поэтому он старался и не думать об этом.

– Не упоминай ее при мне, – только и сказал он.

– Маму?

– Я же сказал тебе. Закрой ротик, – рявкнул на бедную Нику Кларский. А потом вдруг негромко добавил: – Да, ее. Интересно, почему? Я ведь знаю, что тебе интересно. Она бросила меня и свалила куда-то с каким-то мужиком. Отец через пару лет попал к ментам, сел по двести десятой статье. – Он нехотя усмехнулся. – Вокруг все здраво кудахтали, отец умел казаться окружающим совершенно другим. Никто и не думал, что он замешан в таких веселых делишках, как организация преступного сообщества. Его считали едва ли не интеллигентом. Соседи – старикан и старуха были понятыми при его задержании, они всем разнесли чудную весть – Кирилл Кузнецов – отпетый бандит и рэкетир. – У Ника была другая фамилия – фамилия матери.

– А что стало с тобой? – спросила Ника, вдруг подумав, что парня отправили в приют.

– Я остался с дедом и бабушкой. У Андрея была другая мать. Они жили отдельно. По-моему, в их квартире было несколько картин. Не помню. Мать Андрея заботилась о нем, пока не умерла. Дед взял его к нам, – сказал Никита самым обычным своим голосом: спокойным и размеренным, глядя не на девушку, а на картину с изображением светло-зеленого лиственного леса и высоких гор, над которыми высились тонкие белые, кое-где чуть розоватые пористые облака. – Потом откинулся с зоны отец, забрал нас к себе. – Его глаза смерили молчавшую от удивления девушку подозрительным взглядом. – И это я тебе говорю не потому, что мне хочется пожаловаться, а потому, что ты должна знать мою биографию. Ясно, детка-конфетка?

– Да…

– Собирайся в темпе и поедем.

– Да, хорошо, сейчас. – Ника направилась в свою комнату, со смесью страха, ненависти и нагрянувшей жалости взглянув на парня. А он аккуратно изъял у нее мобильный телефон.

– Не вздумай меня надуть. Наш договор уже в силе. Завтра будут деньги, – сказал Кларский ей. – Даю тебе десять минут.

– Как все бесит, – пробурчала Карлова.

Ник сделал вид, что не слышит. Девушка скрылась в своей комнате, плотно заперев дверь. А Никита продолжал ходить по квартире с задумчивым видом, все разглядывая картины, которые издалека выглядели как настоящие фотографии, подвергшиеся обработке и наполненные неяркими, но уютными пастельными оттенками. Утреннее поле с розовым небом и всполохами меди. Берег леечной летней реки, берега которой утопают в молодой зелени. Холмы и полуденное солнце. Неспешно прогуливающиеся по английским улицам барышни в старинных нарядах с зонтиками в руках. Окно, из которого видно утреннее голубое небо и высокие дома, в окнах на последних этажах которых яркими золотыми пятнами рассыпается рассвет.

Наполненные гармонией нежные картины в изящных рамах.

В его доме никогда не было картин. И не будет.

Около двери, ведущей в комнату, в которой заперлась дурочка, парень остановился и вдруг неожиданно улыбнулся, и в его голове появились мысли, которые в присутствии Ольги он старательно подавлял.

Ник потер переносицу.

Они были только вдвоем в этой уютной квартире со светлыми обоями и белоснежными потолками, и он был намного сильнее ее. А сейчас Ника наверняка натягивает на себя какое-нибудь коротенькое платье, обнажающее плечи и ножки. Или подкрашивает малиновые капризные губы. Она все-таки ничего…

Парень вновь потер лицо, заставив себя не думать о таких глупостях.

– Быстрее! – прикрикнул он.

– Сейчас! – отозвалась из-за двери Ника.

– Минута, или я войду. Выламывать двери я умею, – сказал парень просто из вредности. – Засекаю время.

Кажется, она выкрикнула что-то нецензурное.

Ровно через сорок секунд из комнаты вылетела юная хозяйка квартиры в обтягивающих новеньких голубых джинсах и яркой, насыщенной теплыми оттенками, многоцветной тунике из легкого полупрозрачного материала. В одной руке у нее была косметичка, в другой – утюжок для распрямления волос. Выглядела Ника нарядно, но открытых плеч и ног не демонстрировала.

– Я почти все, – косясь на Никиту, как озлобленная гиена, прошипела девушка, – подожди немного! Мне нужно прическу подправить. Ну, пожалуйста, – добавила она, видя, как он качает головой.

– Три минуты. У тебя дома много картин, – вдруг сказал он, наблюдая за тем, как девушка торопливо распрямляет волосы – прядь за прядью. И охота волосы портить? Зачем?

– Просто так, – устало откликнулась она, кляня себя на чем свет стоит, что решила хорошо выглядеть для своего «парня». Дядя Укроп раздражал все сильнее.

– Вежливее отвечай, – сжал он пальцы на ее локте тут же.

– Для красоты, – выдавила Ника, чуть не уронив ему на ногу утюжок. – Отпусти меня.

– Больно?

– Да.

Он ослабил хватку.

– Картины – это совсем неплохо. Надо бы тоже прикупить парочку. Где ты их берешь?

– Нигде.

– Я не понял, ты мне опять хамишь?

«Вот мерзавец уродский!»

– Нет. Я тебе отвечаю: я не покупаю их. – Увидев его удивленно-скептический взгляд, девушка добавила нехотя: – Я их рисую.

– Ты и рисуешь? – явно не поверил ей Никита и совсем отпустил ее локоть. Такие, как она, не могут рисовать так красиво.

– Рисую, – стала перед зеркалом подводить розовым блеском губы Ника.

– Надо же. Ты – и рисуешь. А ты не так безнадежна, – отозвался Кларский. – Откуда ты умеешь рисовать?

– Просто умею, и все. Закончила художку.

– Моя подруга учится на факультете искусствоведения и многое знает об искусстве. Разбирается в художниках и в направлениях. Обожает живопись и может говорить о ней часами. Ты можешь так?

– Нет, – исподлобья глянула на него Карлова. Конечно, она довольно много знала об этом, но, честно говоря, была больше практиком, чем теоретиком. И рисовала исключительно из-за того, что ей безумно нравилось это занятие. А родителям нравились ее работы, и они с удовольствием вешали их в прихожей и гостиной.

– Тогда почему ты умеешь рисовать, а она нет? – спросил Никита.

– Я не знаю. Я просто люблю рисовать. Часто рисую с детства, – растерянно проговорила хозяйка квартиры. – Люблю, поэтому и рисую, а не изучаю теорию.

– Вот как. Забавно. Сотри, – велел внезапно Никита, глядя на ее накрашенные губы в отражении в зеркале, резко меняя тему разговора.

– Что? Зачем?

– Мне не нравится. Стирай. – Естественный цвет ее губ, малиновый, нравился ему куда больше.

– Не буду.

– Мне сделать это самому? Не забывай, ты играешь мою девушку, – напомнил Ник. – А я плачу тебе за это деньги.

– Может, тебя еще боссом называть? – огрызнулась Ника, направляясь к входной двери. Парень промолчал. Ладно, фиг с ней, с ее помадой. Пусть думает, что выиграла это маленькое сражение.

Он последний раз оглянулся на картины, и они покинули уютную квартиру Карловых.

Когда молодые люди спускались вниз, Никита взглянул в окно, из которого совсем недавно Ника показывала ему совсем неприличные жесты, совершенно не думая, что делает, и, неожиданно для самого себя (а уж какой это новый шок был для Ники!), взял ее за запястье и притянул к себе.

– Ты ведь отсюда высовывалась из окна и орала? – припомнил он события прошлой недели. – Мне это очень не понравилось. Здесь всего лишь два этажа, – она посмотрела на него расширенными глазами, – но если я выброшу тебя отсюда, тебе будет чуть-чуть больно.

Ника нервно взглянула на парня. Думала, что он вновь поцелует ее – как дома у брата. Но не думала, что он будет ей угрожать.

– Ты болен? – прошептала она. – Что ты все время лезешь ко мне?

– Просто я ненавижу таких распущенных стервочек, как ты. Никогда не смей себя больше так вести, – отозвался парень, глядя на девушку не мигая. – Тебе не кажется, что хорошая девочка не должна быть такой?

– К… какой?

– Такой, как ты, – спокойно проговорил Кларский.

– А я не хорошая девочка! Отстань от меня!! – почти взвизгнула Карлова.

– Иди и не ори, – подтолкнул ее вперед Никита. – Иди, нам действительно пора.

Он был сердит, недоволен обществом этой глупой девчонки, а еще был удивлен: она рисует, и рисует красиво. Но вел себя Ник так же, как и обычно, не показывая искренних чувств.

Когда они подходили к машине, Ника проворно забралась на сиденье и быстро закрыла дверь: увидела, как на нее удивленно смотрит компания из местных девчонок и парней, с которыми девушка с детства общалась. Похоже, они решили, что это ее парень, и, кажется, хотели к ней подойти, чтобы поздороваться и все поподробнее разузнать, но ей совсем не хотелось, чтобы они знакомились с Укропом, к которому явно обозлившаяся на нее за что-то госпожа Жизнь решила приклеить суперклеем.

Ник посмотрел на сидящую с воистину каменным лицом девушку и на пару секунд подумал вдруг, что поступает как-то не совсем благородно. Эта хамка вроде и не сделала ему ничего плохого. Она не сделала, и он не сделает. Девочка просто помогает ему за деньги, не более. Ник улыбнулся, глядя на дорогу. Ника заметила это и чуть не закашлялась – с чего бы этому опрокинутому маньяку улыбаться? Совсем рехнулся?

Эти двое съездили в пару мест, в том числе в какой-то плохо освещенный прокуренный бар, находящийся в подвальчике старого дома. В баре гремела неясная музыка, народ был не совсем трезв, а воздух заменял сигаретный терпкий дым.

Никита целеустремленным шагом направился к какой-то лестнице, оставив свою спутницу одну ровно на минуту. Ему нужно было встретиться с кем-то по просьбе брата и что-то у него забрать (если бы Ника знала что, она бы точно испарилась – в прямом смысле этого слова). Молодой человек ушел, к Нике тут же умудрился подкатить какой-то высоченный худой тип с блестящими ненормальными глазами и развязными манерами.

– Приветики. Какая задорная чика и одна, – положил ей руку на спину тип без стеснения и провел ладонью вдоль позвоночника, – идем со мной. – Его тон был многообещающим. Ника отшатнулась в сторону.

– Эй! Убери руки! – возмутилась смелая, где не надо, девушка. – Никуда я не пойду.

– Ну чего ты такая? Оу?

– Отстань.

– Тебе понравится, – заверили ее.

«Почему меня всегда домогаются кретины и наркоманы?», – в отчаянье подумала она.

– Нет, не думаю.

– Чего это? – Теперь незнакомец хотел коснуться ее волос, но Карлова вовремя сделала шаг назад.

– Заточка у тебя противная, – ляпнула девушка, имея в виду скуластое лицо парня. – И сам ты не айс.

Блестящие глаза сощурились. И агрессии в них тут же заметно добавилось. Нике показалось, что неприятный незнакомец хочет схватить ее за волосы.

– Че ты сказала? Вот крыса! Да ты знаешь, кому ты хамишь? А ну, иди сюда…

Его следующих слов девушка не слышала – подоспел Кларский, загородил ее собой (девушке сразу вспомнился милицейский участок, где Ник сел между нею и противным мужиком по фамилии Краснозубов) и немигающим взглядом уставился на скуластого парня с плохими манерами. Ника тут же схватила Никиту за руку, и только потом, когда парень легонько сжал ее ладонь, словно успокаивая, поняла, что конкретно сглупила. Но руку не вырвала, поняла вдруг, что Кларский – ее спасение.

– Она – моя, – произнес всего лишь два слова Ник, и молодой господин с блестящими глазами отвалил от светловолосой. Сказал только заплетающимся языком напоследок:

– Никки, друг, это че, твоя телка? Никки, в натуре, прости, я не прогнал фишку. Сегодня дурь позорная, вообще вырубает мосх. Прости, слышь? – Парень от переизбытка эмоций даже замахал худыми руками со вздувшимися венами.

– Да, вали уже.

– Все-все-все, ухожу, вот *запрещено цензурой*! Никки! Твоя девчонка – это святое! – заверил он Кларского и исчез.

Девушка облегченно вздохнула.

– Не тронул? – спросил Никита у Ники. Та отрицательно помотала головой.

– Тебя одну оставить даже на минуту нельзя. Не можешь никак прекратить строить глазки мужикам? – грубоватым голосом спросил девушку Никита и, наконец, отпустил ее ладонь. Правда, подумав, велел взять его под руку – чтобы все вокруг поняли, что она – его подруга. Она послушалась и, вместо того, чтобы мысленно ругаться, подумала с чего-то, что у этого парня сильные руки, правда, не демонстративно накачанные, а вполне обычные, довольно ухоженные, с выступающими сухожилиями. Пугающе сильные.

Эти двое, все также не разговаривая, вышли на улицу, на которой все больше и больше темнело, с одинаковым удовольствием вдыхая воздух, казавшийся после посещения этого места едва ли не кристально чистым, съездили домой к какому-то человеку – ему Ник отдал то, что взял в прокуренном баре, а затем его серебряная «Мицубиси» объехала едва ли не весь город, чтобы притормозить около пятиэтажного дома в спальном районе, окруженного с трех сторон деревьями и кустарниками. Свет в салоне Кларский предусмотрительно погасил.

Было уже начало двенадцатого. Ника занервничала – в клуб Никита пока не собирался. Она что, с ним будет всю ночь разъезжать? Сопровождать, как покорная раба своего господина?

– Что мы ждем? – спросила она, глядя на пустую детскую площадку.

– С моря погоды. А вот и наша погода, – неожиданно кивнул в сторону светловолосый парень и довольно улыбнулся.

К подъезду, напротив которого они остановились, подъехал черно-красный дорогой мотоцикл, на котором сидели двое: парень и девушка. Ника с умилением вздохнула. Она тоже бы хотела покататься на байке со своим парнем – это ведь так романтично!

– Так я и знал, что она с ним, – сам себе сказал Ник, внимательно наблюдая за этими двумя и бездумно проводя рукой по панели приборов. – Эх, девочка, я же звонил тебе, звал погулять, почему ты меня проигнорировала?

Ника, прищурившись, смотрела на парочку – а она не сомневалась в том, что эти двое пара: высокий, смутно знакомый брюнет с хорошей фигурой и широкими плечами и светловолосая девушка с фигурой, как у самой Ники. Сама она удивленно взирала на Кларского, подумав, что, может быть, это та самая Оля, которую так обожает этот склочный тип? Может, она ему изменяет? Например, с мотоциклистом, а это именно он, представившись братом, сказал, что Ольга в душе, и дал ей номер телефона Кларского. Девушка хихикнула про себя, глядя на сосредоточенное лицо парня.

– Сейчас он смоется, она подойдет к подъезду, я догоню ее и поговорю кое о чем. А ты будешь сидеть в тачке. Уйдешь – найду и отвезу в тот самый лесок, на прокорм волкам, – быстро проговорил Никита, готовый в любую секунду открыть дверь машины. – Все ясно?

– Все.

«А еще мне ясно то, что ты – ското-бой и неудачник, раз тебе девушка изменяет», – подумала злобно Ника, выдумав новое слово. Раньше бы она высказала эти мысли вслух, но теперь просто-напросто не решалась сделать этого. Этот Кларский, он же ненормальный. Мало ли что он сделает, услышав такое.

А Кларскому не повезло – и он неприлично выругался. Парень на байке не уехал, а пошел провожать свою девушку прямо до квартиры. При этом он вдруг оглянулся, и Нике показалось, что он внимательно посмотрел в их сторону, как будто бы видел автомобиль насквозь. К тому же она вновь явно поняла, что где-то брюнета уже видела.

– Зачем тебе это надо? – спросила она с недоумением Никиту. – Ну, следить?

– Надо.

Тот, естественно, не ответил. А девушка вдруг поняла, кто это там, в темноте! Дэн! Смерч! Денис Смерчинский! Тот милашка из клуба, в которого она мимолетом почти что влюбилась за пару часов общения и который едва не свел ее с ума своими поцелуями!

– Я его знаю! – прищурившись, выпалила Ника.

Что он тут делает? И почему Укроп за ними следит? Неужели и правда Денис с Ольгой встречаются за спиной у глупого-преглупого Укропика? Но они ведь вроде как с Дэном приятели! Или… нет?

Про Дэна Никита отказался разговаривать и даже велел девушке заткнуться. Вся чисто женская жалость к нему и пара-другая теплых чувств, которые зародились в ее душе после поцелуя и держания за руку, мигом стали ветхим серым прахом.

А еще Никита бросил как бы между делом, что он следит не за Смерчем, а за его подружкой.

– Это твоя девушка, что ли? – не смогла промолчать она. Не потому, что была такой любопытной, а потому, что хотела досадить своему мучителю. Серые глаза одарили ее весьма нелюбезным взглядом.

– Если бы это была моя девушка, он бы уже не ходил, а лежал. Он все время с ней, следит за ней? – уже не обращаясь к Нике, прошипел Кларский.

«И правильно, что следит, – вновь с нежностью вспомнила Дениса Ника. – Охраняет от таких, как ты».

Она вдруг подумала, что как же хорошо было бы быть на месте той девчонки, которая приехала со Смерчем. Он ведь такой… невероятный. Мужчина из мечты. Жаль только, ветреный. Ника вспомнила его объятия, уверенные, приятные прикосновения, дыхание, от которого заметно учащался пульс, и почему-то ей стало неловко. Тогда она так очаровалась им, так хотела провести с ним ночь, чтобы забыться, что вела себя, как самая настоящая идиотка, забыв все свои принципы. Чего она хотела? Побыть легкомысленной бабочкой-однодневкой, которую безумно манит свет фонаря?

«Я хотела, чтобы меня любили», – тихо произнес внутренний голос. В носу подозрительно защипало, и светловолосая девушка больно провела ногтями по руке, чтобы не дай Бог у нее на глазах не появились слезы.

– Мы теперь в клуб, да? – несмело спросила Ника.

– Да. – Никита повернулся к пассажирке, оставив без внимания двор и подъезд. Краем глаза он заметил, как переменилась в лице девчонка и даже ногтями впилась в кожу – наверняка из-за злости, что Смерчинский не с ней, а с другой. – А тебе ведь он очень понравился, мой знакомый клоун?

– Кто?

– Смерч.

– Да, – твердо сказала Ника, хотя сначала и не хотела ничего говорить, вспомнив его теплые руки и немигающие синие глаза. Опять стало неловко перед самой собой. И почему, интересно, Дэн познакомился с ней, Никой, тогда, а не с кем-то другим?

– Почему? – вдруг решил выяснить Кларский.

Ника подняла на него свои глаза и пожала плечами.

– Потому что он… – Она замолчала, не зная, что сказать.

– Красивый?

– Не то.

– Джентльмен?

– Не в этом дело.

– Богат?

– Нет.

– Обаятельный? Бездна харизмы, – хмыкнул Ник, не веря не в единое слово. Она такая же, как и большинство девиц. Ей нужны деньги, красота – ну, или еще больше денег – и полное поклонение.

– И не это. Потому что он дает возможность почувствовать себя девушкой, – выдала Ника и сама себя похвалила за умную мысль.

– Вот как? – Никита сделал умное лицо. – Хочешь, я тоже тебе дам возможность…

Закончить фразу он не успел. В окно машины постучали. И от этого Ник, вздрогнув, резко отвернулся от девушки, не знавшей уже, каких еще пакостей ей ожидать от дяди Укропа. Чуть позже Ника не раз замечала, что от резких звуков Ник вздрагивает.

– Что за… – пробормотал Кларский. Не часто кто-то ломился в его авто. Он сначала даже подумал, что это местная гопота решила вежливо попросить поделиться его магнитолой, и уже готовился послать их далеко и надолго, после чего двинуть в клуб к Петру. Несмотря на то что иногда Ник выглядел совсем не внушающее, он мало чего боялся.

Парень опустил стекло в окне и слегка обалдел. Зря он переключил свое внимание на Нику – упустил момент, когда кое-кто вышел из подъезда и стремительно приблизился к его «Мицубиси».

– О, привет, – склонился к окну Смерч, в упор глядя на Кларского как на лучшего друга, живущего в Австралии и только что прилетевшего на родину. – Давненько не виделись.

Ника замерла от бархатных звуков его голоса.

Первые пару секунд Кларский тоже только молчал. Потом все же взял себя в руки.

– Привет, Дэн. Чего тебе надо? – спросил он вежливо-вежливо. Девушке, сидящей рядом, одними губами шепнул, чтобы она молчала.

– Ничего, заметил тебя, решил поздороваться. Ты тут не один?

– Не один, да, – вежливо согласился Никита, точно зная, что темноволосый клоун обо всем догадался.

– Прости, что помешал вашему с девушкой уединению. Клевая машинка, – похлопал ласково черное авто по двери Смерч со знанием дела, явно оценив стоимость этого средства передвижения. – А ты говорил, что у тебя тачки нет.

– Появилась.

– Внезапно? – чуть насмешливо спросил Дэнни. Ника едва слышно хихикнула.

– Да.

– Материальные вещи, они вообще такие… внезапные. То появляются, то исчезают.

– Прямо как люди. – Неожиданно Никита почувствовал, что присутствие Смерча заставляет его нервничать. И Ника, которую Смерч не узнавал в темноте, – тоже.

– Люди вообще не вечны, ты прав. Все, кроме гениев. Ладно, оставим вечность экзистенциалистам. Выйди, поговорим, – поманил Ника пальцем Дэн. Тот заметил, что, несмотря на кажущуюся веселость, его глаза серьезные – слишком серьезные, чтобы принадлежать двадцатилетнему – или сколько там ему лет?

– О чем? Я, знаешь ли, занят слегка. Тороплюсь. – Никита настороженно глядел в его эти серьезные глаза, обдумывая, что же ему предпринять в случае чего.

– Ничего, я займу у тебя немного времени. – Смерч лучился дружелюбием. – Наверное. Вылезай наружу, парень. Поболтаем. – Теперь в его голосе слышались властные нотки, и Ник не вовремя вспомнил, что частенько таким тоном говорит Петр, хозяин «Алигьери».

– Думаю, я вынужден уехать.

«Прямо разговор двух светских лебедей, а маты-то где, маты? – подумала Ника, не совсем понимая, что происходит между этими двумя. – Эх, какой же Денис все-таки красивый! Жаль, не узнаёт меня в темноте. И этот придурок велел молчать».

Кларский действительно уже хотел завести машину, но Дэнни не дал ему этого сделать. Этот парень всегда знал, что, кому и когда следует сказать, чтобы повернуть ситуацию в свою сторону.

– Я должен решить с тобой две проблемки, – безапелляционным тоном заявил Смерч, не переставая улыбаться. – Первая – оставь в покое Ольгу.

Чего-чего, а этих слов от Дэна Никита явно не ожидал. Он ждал совсем другого.

– Что сделать? – переспросил он.

– Оставь Олю в покое. Ты ведь в курсе, что мы знакомы с детства? Но не знаю, понял ты или нет, но я – ее друг. Хороший друг. И мне не нравится, что такой мудак, как ты, общается с ней, – жизнерадостно заявил ему Дэн. – Малышка Князева – девочка хорошая. И мальчик ей нужен соответствующий.

Как и всегда, Дэн попал в яблочко. На данный момент это было самой болевой точкой Кларского. И это нехило его взбесило. Не зря же они с Андреем Мартом были братьями: у них была не только похожая внешность, но и умение загораться и приходить в ярость в одно мгновение. Только Андрей не слишком мог себя контролировать – да и не хотел, а вот Никита умел хорошо держать себя в руках. Срывался только иногда. Вот и сейчас готов был сорваться, хотя понимал, что Денис – полезный человек, который во многом мог быть полезен. Но из-за порыва злости Кларский подзабыл об этом.

– Сукина ты дочь, Смерч. – Ник медленно вышел из машины, точно зная, что он сильнее Смерчинского. Естественно, он не будет устраивать драки перед домом, он просто хорошенько ему вмажет, неожиданно, чтобы попортить смазливое лицо. Чтобы не смел больше упоминать Ольгу – его Ольгу.

Парни оказались лицом друг к другу, уже не улыбаясь. Роста они были примерно одинакового – Никита был чуть пониже, и ехидство внутри наблюдающей за всем этим Ники спросило само себя: «Неужто поцелуются?» Увы, нет. Они чуть было не подрались.

– Что ты там говорил про мою девушку? – ткнул Дэну в грудь кулаком Никита и аккуратно взял за ворот футболки. Выражение его лица было спокойным, каменным, но эта была всего лишь маска, надежная, привычная маска, скрывающая его гнев, бешенство и, как бы удивительно это ни звучало, обиду.

Ника, чуткая к человеческим эмоциям, уловила отголоски этой обиды, старой, неуклюжей, болезненной, и вдруг заволновалась, испугалась, сама не зная, чего и почему. Не за Дениса, нет. И не за Ника. Такое чувство у нее было лишь однажды, давно в детстве, когда двоюродная сестренка, младше ее на пару лет, неудачно упала, играя во дворе, и разбила голову. Крови было много, но страха за ребенка – еще больше. Все, конечно, обошлось, и уже через пару часов сестра, побывавшая в травмпункте, смотрела вместе с Никой мультики по телевизору. Но страх и волнение все равно запечатлелись где-то на подкорках сознания.

Пластырь скроет рану на теле, но не защитит от боли.

– С этого дня она не твоя девушка, – отозвался Смерчинский, уверенно сбрасывая с себя руку Кларского.

– Ты понимаешь, что себе смертный приговор подписываешь, козел? – прошипел светловолосый.

Смерчу не жить. Ему точно не жить!

– А ты понимаешь, что теперь ты оставляешь ее в покое, парень? – Он положил руку Кларскому на плечо, близко-близко наклонился к его лицу и прошептал: – Забудь о ней. И я обо всем забуду.

– Смерчинский, не зли меня, ты не знаешь, какие неприятности у тебя будут, – достаточно честно предупредил Дэна Никита.

– Я думал над этим.

– Сейчас ты не будешь думать ни о чем, – пообещал Ник.

Еще бы пара секунд, и Смерч точно бы упал от неожиданного сильного удара озлобленного и напрягшегося Ника, но Кларский не успел ничего сделать. Против четверых он бы точно не выстоял без подручных средств. Тем более, что все четверо были вполне себе не хрупкими на вид.

– А вот и мои друзья, – с холодной, но все еще кажущейся дружелюбной улыбкой сказал Денис, тоже отлично это понимая.

Никита только поморщился и отошел от парня, едва касаясь своей машины, в которой в очередной раз ругала судьбу Ника – она понимала, что молодые люди что-то не поделили, и не знала, что ей делать. Спасать Смерча, просить остановиться Укропа, бежать прочь, пока есть возможность? Она выбрала бездействие, рассудив, что драку, если она начнется, остановить она не сможет, а бежать некуда.

А со стороны пятиэтажного дома к Дэну подходили еще трое парней: зеленоволосый тип в панковском прикиде и с развеселой ухмылкой, мощный чел в бандане и парень с развязной походкой, в бриджах и куртке цвета хаки.

– Кто это? – не понравились новые действующие лица Кларскому. Он подобрался, даже почему-то успокоился. Серые глаза тут же сосредоточенно осмотрели землю вокруг. Железных прутьев, палок, бутылок или, на худой конец, песка поблизости не было. Единственным верным вариантом не проиграть была машина. Если успеть оттолкнуть клоуна, то можно сесть за руль и газануть.

– Я же сказал. Друзья. Боятся за меня. Не хотят, чтобы я один ходил по переулкам.

Приблизившийся зеленоволосый услышал это и заржал на всю улицу.

– А-а-а, – понятливо протянул Ник, мысленно решивший не сбегать. Эти парни могут отлично с ним порезвиться, но не убьют. И глупую стервочку не тронут. Вот если бы это были недруги его брата, к примеру, он бы уже летел на скорости по соседней улице. – Устроите мне темную, мужики?

– Вообще-то я хотел тебе надрать задницу, – оскалился в улыбке панк. – Но Смерч решил цивилизованно с тобой поболтать. За жизнь.