Игра с огнем Джейн Анна

«Пиши дальше, балбес!»

«Да кто из нас балбес! Пишите сами!»

«Спешим поприветствовать вас, как истинных джентльменов, и желаем представиться вам…»

– Ты сам все это придумал? – спросила я, гладя на воду. В этих местах была пару раз, но давно. Теперь просто наслаждалась, устав удивляться. Водная гладь вокруг казалась спокойной, и только круги от весел нашей лодки беспокоили ее. Мне даже стало страшновато на открытом водном пространстве.

– Конечно, – улыбнулся он и перестал грести, опустил весла и потянулся.

– Ух ты, ну у тебя и голова. Ты нереальный тип. Ты с Плутона! – выдала я.

– Я с Урана. А ты с Солнца. Солнечная девочка. Даже странно, что ты не рыжая.

«Вы показали себя с воистину самой прекрасной вашей стороны, разрушив все наши стереотипы о современных юношах…»

«Я еще никого с Урана не встречал, Боже правый… Я его боюсь!»

«Пиши, умник!! Не расстраивай хозяйку!»

– Да-а-а? – протянула я с приятнейшей улыбкой санитара, который манил пальчиком сбежавшего больного. – Ну, не знаю… насчет тебя я и не сомневалась. У тебя явно какие-то инопланетные гены есть, Дэн. И у родственников твоих тоже. – Мне вспомнился супермолодящийся крутой дедушка, владелец ночного клуба, утонченно-жесткий Гарри в дорогом костюме и сумасбродная Инга. – А вот я с Земли – это точно. Короче, придумать такое… Не каждому дано. Тебе бы организатором вечеринок быть и праздников. Смерчинский, ты готовый тамада. Что ты смеешься? Ты правда классный.

– Не хочу быть тамадой. Мне это неинтересно, – твердо отказался он от моего предложение. – Одно дело – готовить что-то для близкого человека, а другое – для посторонних личностей.

– То есть ты все делаешь… Как это говорится… По вдохновению?

– Да. И только тогда, когда я этого действительно хочу, – признался он.

– Да ты творческая личность! Поэтому ты такой странный!

– Я не занимаюсь творческой деятельностью.

– А чем ты занимаешься?

– Просто живу.

– Вот оно ка-а-ак, – протянула я, наслаждаясь каждой клеточкой своего тела нашей водной прогулкой. – А я для тебя – близкий человек? – спросила я, затаив на всякий случай дыхание.

– Мне трудно это признать, но да, – ответил он уже с печальным взглядом умудренного взглядом главврача все той же клиники, у которого на приеме сидели не менее печальные родственники больного, готовящиеся услышать печальную правду. Дэну только очков на носу не хватало. – Но мы пока только в начале пути, – добавил он многозначительно. – Наши отношения только начались, и вся близость еще только впереди.

– Знаю я, о какой близости ты подумал, – проворчала я.

– Ой, Маша. И для кого из нас эта тема больная? – Смерч вновь взялся за весла. – Я имел духовную близость. А ты?

– Я тоже, – глядя на него честными глазами, сказала я, почувствовав себя не в своей тарелке.

– Не заостряй ты на этом внимания, – посоветовал он мне, делая мощные гребки. – Пусть все идет, как идет.

Эх, Смерчик, у меня ум за разум идет. Может быть, я боюсь.

– А я для тебя? – спросил он вдруг.

– Что ты для меня? – не поняла я сначала.

– Близкий?

– Становишься таким. Все-таки ты прав – нужно время, чтобы полностью привыкнуть друг к другу, – честно сказала я. – Для меня ты можешь стать очень близким человеком. Ты так неожиданно вломился в мою жизнь и привнес в нее сколько глупостей и шума, что, пожалуй, я могу считать тебя тем, кто может стать очень близким, – отозвалась я, опуская руку в прохладную воду. – Только те, кто нам дороги, могут сделать нашу жизнь чокнутой.

– Иногда ты ведешь себя как подросток, а иногда рассуждаешь, как умудренная опытом.

Я пожала плечами.

– Отлично, – непонятно зачем сказал Денис. – А я чокнутый?

– Есть в тебе такое качество, Смерч.

Озеро смеялось.

«Вы, благородные судари…»

«Зачеркни, дурак, мы придерживаемся английской традиции!»

«…милорды, доставили нам массу удивительных мгновений, которые навечно останутся в нашей памяти…»

– Я рад этому. Однажды я слышал поговорку: «В шторм любая гавань – спасение». Это про тебя.

– Когда это я стала тебе гаванью? – подняла я взгляд на его сосредоточенное лицо.

– Когда я назвал тебя другом.

– Понятно. Ты отличный друг. И тебя эксплуатируют по полной.

– Нет, кажется, эксплуатирую всех я.

Мы замолчали. Вода пела таинственную вечернюю песнь, которая нас обоих умиротворяла.

«…И если когда-нибудь наша подопечная в той или иной форме приносила вам беспокойство, мы самым искренним образом просим у вас прощения и кланяемся…»

«Я не буду кланяться! Чего это вдруг мне… Эй, отдайте мне перо!! Да буду, буду я кланяться, видите??»

«…бьем челобитную…»

«Это неправдоподобно»

«…встаем на колени…»

«Не умничай!»

«Хорошо-хорошо, я не буду подлизываться, остановлюсь просто на “кланяемся”»

«… ибо, если вы нас не простите, не будет нам покаяния… Вечного?»

«Никакого покаяния не будет».

– А когда я стал тебе другом? – спросил зачем-то Дэн.

– Ну, как же, в тот самый момент, когда я превратилась в гавань Смерчинского и стала его другом. А если спросить, когда я успела стать гаванью, ты вновь ответишь, что тогда, когда ты назвал меня другом. Получается круговорот дружбы между бурундуками. Забавно, не находишь?

– Нахожу, – серьезно кивнул он. – Но ты ведь знаешь, что я не дружбы хочу.

– Да и я тоже не хочу просто дружбы. Раз ты случайно стал моим парнем, значит, им и останешься. – Я коварно рассмеялась.

– Да. Так тому и быть.

– У тебя в голосе обреченность! – обвинила я Смерчинского.

– Ну что ты. Это просто счастье.

«Засим прощаемся с вами, и будем ждать вашего ответа, как соловей лета, с большим смирением и нетерпением!»

«А можно я подпишу: “О, наши божественные господа ”? Нет? Я так и думал».

Я прихлопнула на плече Дэна комара. Щеки болели от того, что я улыбалась. Хорошее настроение не портило даже осознание того, что я сейчас нахожусь на водном пространстве, а подо мной большая глубина. Смерч был рядом, и поэтому я почти и не беспокоилась.

Как же здорово. Я никогда и не мечтала даже об этом. Как было бы хорошо, чтобы время сейчас замедлилось… Мне так хорошо сейчас, но… Уже чуть-чуть страшно. Ведь у Дэна было так много самых разных девушек, наверное, едва ли не с самого детства! Вдруг он найдет себе какую-то другую, забыв меня. Или вдруг я его чем-то не устрою. Я ведь совсем не идеальная.

– Во сколько лет у тебя был первый поцелуй? – неожиданно даже для самой себя спросила я у парня, вновь начавшего грести. Легкие волны меня завораживали. Контраст между скоростью в небе и почти неспешным движением в воде был ощутимым, но мне было приятно чувствовать эту основательную неторопливость темно-синих вод.

– Лет в одиннадцать или двенадцать, около того, – признался он, не смущаясь и не спрашивая, почему я это спросила. – С милой девочкой из параллельного класса. Я до сих пор помню, что от нее пахло горькими духами ее старшей сестры. Это было очень мило. – Он беззаботно рассмеялся. – Мы как бы поцеловались, а потом ели шоколад. Я не знаю, на что эта попытка поцелуя была похожа, но без смеха не могу вспомнить.

– Это была твоя первая подружка? – поинтересовалась я. Я в одиннадцать лет еще в игрушки играла, а он, посмотрите, какой развитый!

– Что-то вроде этого. Я провожал ее домой и даже отправил валентинку четырнадцатого февраля. А первый нормальный поцелуй был года через полтора, на море. Не помню, как звали ту девчонку, помню только то, что она была меня на пару классов старше и у нее были рыжие кудряшки. – Он потер лоб. – А у тебя как с этим обстояли дела, Чип? Во сколько лет и с кем? Порадуй меня и скажи, что я был первым. Или я буду первым в чем-нибудь другом, а?

Нет, от извращенских наклонностей парней не избавит даже волшебство. Ну, на самом деле, Дэн-то еще приличный, а есть такие типы, просто держись!

– Первая всегда я, а не ты. В тринадцать, с дебилом из лагеря, – отвечала я. – Вообще мне нравился другой мальчик, но он предложил дружбу моей соседке по комнате, и мне ничего не оставалось делать, как принять точно такое же предложение от его дружка. Ух, и бесил же он меня! Я ему в конце смены даже врезала.

– Почему? – полюбопытствовал Смерчинский.

– По роже.

– Я имею в виду причину, – озарил он меня своей улыбкой, явно, как и я, наслаждаясь моментом.

– Потому что он не умел держать руки около собственного тела, – хмыкнула я.

– Вот как? – понимающе улыбнулся Смерч. Видимо, у него руки тоже шебутные были и жили своей жизнью в подростковом возрасте, да и сейчас тоже.

Я сделала страшные глаза:

– Ну, ты понял, он начал конкретно приставать, а моя нежная детская…

– Бурундуковская… – вставил парень.

– …психика не выдержала этого. Эй! Прекрати уже! Я выйду замуж и поменяю эту идиотскую фамилию на нормальную. Это Федьке всю жизнь мучиться. И Насте теперь. – Я хмыкнула.

– Думаешь, он комплексует по поводу фамилии? – засмеялся Смерч.

– Кажется, нет. По-моему, парни просто без ума от своих фамилий, даже если она звучит совсем дерьмово, – хмуро отозвалась я. – Ваши фамилии вам всегда нравятся, и вы даже не думаете о том, чтобы их поменять.

– Маш, да мы вообще не дураки, – отвечал он мне чересчур вежливо, явно взяв на себя обязанность сказать веское слово за всех своих собратьев по несчастью, то есть по полу. – Знаешь, нежность у меня всегда ассоциировалась с глупостью.

– В смысле?

– В прямом. Девушки очень нежные, но слегка глуповатые. Спорим, ты в своем лагере продолжала встречаться с пареньком, который тебе не нравился, потому что тебе не хотелось отставать от других девчонок в отряде?

– Какой ты умный. Это естественное желание, между прочим. У мужиков оно тоже встречается, если ты не заметил. Не отставать от других и показывать свою крутость. Что, скажешь, это не так?

– Есть такие, – легко согласился Дэн. – Значит, он распускал руки и не нравился тебе этим?

– Не совсем. Он не то, чтобы был страшным или противным, просто я понимала, что он – не мое. Не мое, и все. И целоваться с ним было как-то не ахти. Или мне просто встречались такие, с которыми целоваться было не очень.

– Я лучше их, правда? – подмигнул мне Смерчик.

– Неправда. Ну ладно, ладно, не строй такое лицо, ты классный. – Я тряхнула волосами. – Давай, приедем сюда в июле?

– В середине или ближе к концу, – чуть подумав, ответил Дэн. – В начале июля не смогу, Бурундучок, прости.

– Поедешь куда-то? – спросила я ревниво.

– В Галаз[10].

– В Галаз? Городок на Черном море? – вспомнилось мне. Галаз – курортное известное местечко с греческим названием, которое сократили, как могли, на русский манер, располагающийся в субтропиках.

– Да. Улечу в конце июня, у нас билеты на двадцать шестое, – отозвался задумчиво Смерчинский.

– А у нас сессия только тридцатого закончится, будет последний экзамен, – вспомнилось мне. – А с кем летишь?

– Один. Может быть, с мамой, – сказал мне Дэн. Я поняла, что мне не хочется, чтобы он покидал меня.

– И когда прилетишь обратно?

– Через неделю, точно не знаю. У нас там родственники, и у одного из них намечается юбилей. Но знай уже сейчас. – Синие глаза посмотрели на меня внимательно. – Я буду скучать.

– Знаю. Везет тебе, увидишь море, – вздохнула я. Смерча не хотелось куда-то там отпускать уже сейчас.

– Не хочу его видеть. – В его голосе послышалось неприкрытое отвращение.

– Ну, ты совсем. Море – это здорово.

На это он мне ничего не ответил. Может быть, тоже не желает меня покидать, поэтому и на море не хочет?

– Слушай, я еще раз хочу попросить у тебя прощение, Маша, – тихо позвал меня Дэн по имени, вмиг посерьезнев, – за то, что сделал.

Мне вспомнилась сцена в парке, и я поежилась. Не хочу, чтобы такое повторилось вновь. Не хочу!

– А я еще раз скажу тебе, что подумаю над твоим прощением. Хотя, если окунешься в озеро прямо сейчас, я вообще никогда в жизни этого не вспомню. – Я все же захотела подколоть Смерчинского, вспомнив вновь его обман. – Слабо?

А он опять решил меня поразить и напугать заодно.

Кажется, мужчины, даже самые умные, ненавидят быть слабаками в глазах женщин.

«Готовые помочь и подсобить в чем бы то ни было, кроме преступных незаконных действ, искренне ваши, господа Машины Головастики».

«Ребята, че он делает? Он зачем раздевается?»

«А он крутой чувак!»

«Господа, Денис, что, в лодке хочет ЭТО сделать?»

«Что ты несешь?»

«Спасайте хозяйку! Включайте рефлексы!!»

«Дебилы, ох, дебилы, лучше мозг включите и мыслительный процесс ее ускорьте! Он же прыгнуть хочет!»

– Дэн, ты что делаешь? – Во все глаза глядела я на то, как Денис стягивает футболку. – Эй! Перестань!

– Я прыгну, если просишь. – Он обворожительно улыбнулся мне и принялся расшнуровывать кеды. Не так все понял! Идиотизм какой-то, а не жизнь!!

– Не смей! Ты меня вместе с лодкой на фиг перевернешь! – закричала я сердито.

– Я же сказал, что сделаю все, что попросишь, Чип. Я не переверну лодку, не бойся, хорошо?

– Дурак, что ли? А если я попрошу с ума сойти?!

Его улыбка стала чокнутой. И она была ответом на мой вопрос. Я не на шутку перепугалась, поняв по этой улыбке, что он настроен сделать это всерьез.

Я глянула на спокойную воду, словно покрытую тонкой хрустальной корочкой, не дающей появиться волнам, и поняла, что здесь очень глубоко. Для меня – просто безумно.

Паника тотчас навалилась на плечи. А Дэн и правда решил это сделать. Нырнуть в темнеющую и еще пока холодную воду.

– Не надо!

– Ты же сама сказала. Я хочу, чтобы ты меня простила. Это хороший шанс. – Он потянулся к ремню.

– Денис Смерчинский! Хватит строить из себя героя! Прошу, – тихо добавила я, понижая голос. – Не надо, пожалуйста. Прекрати. Если ты это сделаешь, мне будет плохо. Денис, перестань, иначе я…

Он остановился. Так я поняла, как в нем проявляются его упрямство, чудно замаскированное улыбкой, и верность своим словам.

– Что?

– Я прыгну за тобой и утону. Не надо. Слышишь?

Он вздохнул.

– Точно?

– Точно. И не пугай меня так больше, истерик. Если ты не заметил, я слегка на водных пространствах теряюсь, – призналась я, с облегчением видя, что Смерч и впрямь остановился и сидит спокойный, с довольной-предовольной улыбкой заправского ежика-игруна.

– Ты – супер, – заявил он мне. – Тогда к берегу?

– Да.

– Там с тебя поцелуй.

– Если ты только футболку не наденешь, – нашлась я.

– Я могу вообще все снять с себя, – бессовестно предложил парень.

– Все, молчи!!

Когда мы оказались на земле, я вдруг поняла, что по цвету озеро напоминает глаза Дэна в полутьме.

Темно-синие глаза. Темно-синее озеро. В чем лучше тонуть? В озере или в его глазах?

В озере тонуть не хотелось.

И только уже там, на безопасном берегу, я осознала, что нужно иногда думать, прежде чем говорить – и не только в этой ситуации, а вообще всегда. Кажется, слова, сказанные вскользь, могут обидеть или ранить, даже если я не буду этого хотеть. Зато моя способность искать плюсы во всем все же заявила о себе – я вновь увидела его плечи и умилилась до дрожи в коленях. Ну и что со мной такое? Почему я все время хочу его касаться? Когда я была влюблена в Ника, в мечтах мне конечно же хотелось обнять его или поцеловать, но тогда я об этом просто мечтала, а теперь, находясь рядом с Денисом, знала, каково это – быть с ним и чувствовать его тепло в реальности. И это было похоже на самую настоящую зависимость – хотелось испытывать это еще и еще.

– Слушай, кажется, я не могу назвать тебя Смерчем, – поделилась я вдруг своими мыслями с парнем, глядя на озерную воду. У того берега на лодке плавала другая парочка, и он с любопытством поглядывал на них.

– Почему? Теперь тебе не нравится и моя фамилия? – весело спросил Дэн.

– А чего она мне должна нравиться? – фыркнула я и вновь серьезным голосом, на который трудновато было решиться, проговорила: – Просто для меня слово «смерч» означает сметающий все на своем пути, большой, холодный и быстрый. Смерч красивый, но я его опасаюсь. Он может подхватить и унести с собой. А вот Дэн для меня – компанейский, дружелюбный и веселый, Дэнни – милый и плюшевый, Смерчинский – озабоченный и наглый, Лаки Бой – это уже неактуально. – Тут я хмыкнула, вспомнив некоторые «удачливые» моменты из биографии парня. – Дэнв звучит как-то по-мальчишески, это больше подходит для обращения к другу. Дэйл – вообще тупой бурундук в гавайской рубашке, а-а-а, терпеть не могу это слово! Короче, не знаю я, как называть тебя.

– Называй Денисом, – пожал плечами он, но посмотрел на меня с огромным интересом, как будто бы случайно нашел в забитом антиквариатом шкафу хитрый потайной отдел с секретом, в котором хранилась пара старинных драгоценностей.

– А Денис пока для меня кто-то взрослый и неизвестный, – призналась я.

– И как же ты будешь меня называть? «Эй, ты»? – полюбопытствовал молодой человек. – Или «эй, парень»?

– Как вести себя будешь, так и буду звать.

– А каким-нибудь нежным словом? – поинтересовался он.

– Это слюняво. Но если хочешь, я буду называть тебя моим милым? – Я захихикала при этом.

– Хочу. Почему бы нет? Это лучше, чем «эй, ты», правда? – рассудил брюнет.

До пристани оставалось совсем чуть-чуть. Пилот вертолета уже ждал нас там – я видела его коренастую фигуру.

– А не ты ли говорил, что все эти ласковые словечки банальны?

– Я. И что?

– А теперь соглашаешься, – надулась я.

– С девушками желательно соглашаться во всем, – задумчиво потерев подбородок, на минуту отпустив весла, произнес Денис. – Но на самом деле я хочу от тебя нежности. Это даже для меня неожиданно.

– Тогда я буду думать над тем, как к тебе обращаться, Денис, – подмигнула я ему.

– Хорошо. – И он пару секунд промолчал, прежде чем добавить: – Маша.

Я подняла на него глаза. Он хотел называть меня по имени.

Когда мы подплывали к берегу, то в озере уже отражались первые звезды.

Невидимые Дэн и девушка, похожая на фею, но все больше и больше приобретающая Машины черты, появились на точно такой же лодке прямо посредине огромного озера, касаясь руками глади воды, и оставались там до тех пор, пока в ней не стали хорошо-хорошо видны бледно-желтая луна и серебряные звезды.

До аэродрома мы долетели немного быстрее, чем до озер – вертолет держал прямой курс и меньше кружил над местностью, зато сделал пару кругов над почти полуночным городом, освещенным парой-другой миллионов огней. Это создавало сильнейшую иллюзию ирреальности. Настоящим казалось только небо, а все остальное выглядело мистически игрушечным, фэнтезийном. И мне казалось, что можно брать городские огни руками, насыпать пригоршню и раскидывать по небу, сея новые звезды.

Дэн сказал мне, что мои глаза горят так же ярко, как эти ночные огни. А я впервые в жизни поцеловала руку человека – коснулась губами его запястья, мысленно благодаря за все. Кажется, Денис даже не удивился этому внезапному приливу нежности. Не сказал ни единого слова, но его взгляд был такой теплый, ласковый и почему-то мудрый, что я была уверена, что он понял меня.

Я и Смерч были умиротворены, как коты, которым в лапы достался молочный комбинат, а когда оказались на земле, то, кажется, даже устали от впечатлений, главным образом я. Вроде ничего особенного не делали, летали и плавали, любовались красотами, разговаривали и целовались, но… мне хотелось забраться в постель и укрыться одеялом.

– Вызвать такси или на байке до дома? – спросил меня Смерч уже около диспетчерской. Я зевнула.

– А на автобусе можно? – Я подумала вдруг, что вести мотоцикл ему может быть трудновато, а на такси опять придется потратиться.

– Нет, Маша. Ладно, на байке, – сам принял он решение. – Устала, да? Какая ты милая, когда усталая, молчишь, не дергаешься. – Дэнв сделал вид, что умилен сверх меры, и сказал мне взять его под руку.

– Дэн, спасибо тебе за этот день, – пробормотала я, крепко в него вцепившись.

– Это тебе спасибо, глупая. Пошли.

Милая, глупая… подозрительно. Чего он на прилагательные перешел? А где его любимый бурундук?

Я плохо помнила, как он привез меня домой. В голове осталось лишь чувство удовлетворения от того, что я с ним, наглым Дэном, опять обнимаю его, чтобы не упасть с мотоцикла. А еще я опять упивалась скоростью его «Выфера», чувствуя ее прикосновения по коже и наслаждаясь ими. Смерчинский, видя, что я засыпаю, не стал стоять со мной на улице, а, привычно взяв за руку, потащил в подъезд, зачем-то хорошенько оглядевшись, и довел до самой квартиры. Кажется, его синие глаза был немного чем-то обеспокоены. Но я уже не стала задавать никаких вопросов.

– Иди спать, маленькая, – сказал парень мне, отбирая ключи и самолично открывая дверь. – И будь осторожна. Пока, я уже скучаю.

На прощание я осторожно коснулась кончиком указательного пальца его длинных густых ресниц, прочертила одной мне понятный узор на его скуле, погладила нижнюю губу и устало, но счастливо улыбнулась.

И он умчался со скоростью света, не забыв о прощальном коротком поцелуе.

Ни Денис, ни Маша не обратили внимания на серебряного цвета машину с тонированными окнами, припарковавшуюся неподалеку от подъезда девушки. Теперь в ней находилось два человека: девушка и парень.

– Зачем тебе это надо? – спросила она с недоумением. – Ну, следить?

– Надо. – Молодой человек, крепко держащий руль, несдержанно ударил по нему рукой. Ничего и никому объяснять он не собирался. Этот молодой человек не привык отчитываться.

– Я его знаю! – удивленно вдруг прищурилась девушка, наблюдая за Денисом. – Я его знаю! Это же Денис, и ты тоже ведь с ним общаешься!! Зачем ты за ним следишь?

– Замолкни, иначе он услышит твои крики, этот клоун. Сиди тихо. Я слежу не за ним, а за его подружкой.

Я вошла в квартиру, тихо захлопнула дверь (родители, кажется, заснули, они почти всегда засыпают рано) и прислонилась к стене.

– Зачем, зачем ты сделал мне такое идеальное свидание? – тихо спросила я вслух сама у себя, понимая, что глаза слипаются. – Ты что, и правда такой идеальный? Ведь таких не бывает.

Я разулась и вышла на балкон.

– Докажи мне, что ты придурок, – почти не слыша себя, сказала я, глядя на звездное небо. В городе воздух был другим, нежели на озерах. Грязным, удушливым. – Докажи, что ты распоследняя сволочь, иначе мне будет тяжело.

Поздняя птаха чирикнула мне в ответ.

– А цветы-то он мне все же не подарил, – вновь сказала я сама себе, а потом постучала легонько по лбу. – Тупица, он и так тебе устроил мегасвидание! Почему ты вечно всем недовольна?

С этими словами я вошла в комнату, где на глаза тут же попался босой Федька в одних шортах, шлепающий на кухню с котэ на руках. Глаза котэ зловеще сверкнули в темноте.

– А, это ты, – окинул меня веселым взглядом брат и включил свет. – Что, со своим Дениской отжигала?

– Ага. – Я в изнеможении опустилась в кресло.

– Я так и знал. И только одна мама думала, что ты у подружки занимаешься. Кстати, она рано заснула, а отец опять на очередном выезде. Везучая ты. Смотри, Машка, я тебя прикрываю только потому, что Дэн – смертник.

– В смысле? – я опустилась на пуфик рядом с зеркалом и вытянула ноги.

– Раз связался с тобой, то смертник. И только он сможет забрать тебя из этого дома, сестричка. Очень надеюсь.

– Как ты мне надоел….

– Да ладно, Машка. Я же шутя. Та какая-то не такая сегодня. Обидел он тебя, что ли? – широкие брови брата сдвинулись к переносице.

– Нет, говорю же, устала я.

– Точно? – Федька иногда бывал хорошим, но тщательно это скрывал.

– Точно!

– Ну, смотри, если что, свистни своему великому брату-супергерою Федору Сильному, и я, таки быть, тебя защищу. А, да, а ты знаешь, почему я понял, что вы были вместе? – продолжал докапываться брат. Котэ дернуло ушами.

– И почему? – Я уже собиралась идти спать.

– Потому что тебе тут цветы прислали пару часов назад. В записке сказано, что это Денис твой. Мать не видела, можешь не дрожать. – И старший брат, ухмыляясь, всучил мне белоснежную открытку.

«Я думал, что если подарю их тебе во время нашей прогулки, они завянут, или усохнут, или ты их потеряешь, или с ними произойдет еще что-нибудь. Поэтому отправил тебе их домой. Надеюсь, тебе все понравится. Д.С.».

Я вздохнула. Ну вот. Ты можешь быть еще лучше, чем кажешься?