Рубиновый Капкан. Игры кукловодов Шо Марк

Альфред Фонштейн. Ташкент, 7.4.2010

Геммологов в Ташкенте не было, почти не было, поскольку законодательство страны запрещало оборот необработанных драгоценных камней. Двое-трое экспертов с дипломом Геммологического института Америки [20]пытались открыть оценочный бизнес, но у них не было ни имени, ни доверия публики.

Ситуация была прямо противоположной в маленьком офисе размером 1.5 на 1.5 метра, находившемся внутри ювелирного магазина «Бирюза» в рядах под аркой Алайского рынка. Оценочная фирма принадлежала Альфреду Фонштейну, дяде Алекса по отцу, и дяде Макса по матери. Не сказать, чтобы его знал весь город, этого никогда не было. Он и сам избегал такой широкой известности. В то же время его знала вся знать города, банки, ломбарды, кредитные союзы – буквально каждый, кто имел дело с оценкой и перепродажей золота и ювелирных изделий. Оценочные листы Альфреда доходили до 47-й улицы в Нью-Йорке, их принимали и научились по ним проводить собственные оценки. Что неудивительно, мир глобализуется, тот же Раппопорт можно было купить по Интернету.

Альфреду было 76 лет. Невысокого роста, что-то около 1.58 метра, он не имел указательного пальца на левой руке, зато с хорошим чувством юмора и оптимизма, которые он сумел сохранить за годы жизни, сочетавшихся с иронией и сарказмом. Каждый день после работы, ровно в 18.00 он садился за стол и «как следует» ужинал: выпивал свои 150–200 грамм, уваживая виски или «менделеевку», как он называл водку, и обязательно ел красную икру, улучшавшую зрение.

Альфред был 6-м по счету ребенком в семье, в которой, кроме него, было 7 сыновей и 3 дочери. Его отец, Клаус, растил их, несмотря, да-да, несмотря на Советскую власть. В доме был достаток благодаря работе Клаусе в оценочной лавке, доставшейся ему от Герхарда, отца жены Клауса, Марии. До 1917 года Герхард был одним из именитых людей города, но с приходом к власти большевиков ему пришлось туго. Впрочем, не ему одному. Сначала они выдавили Герхарда из собственного дома, а затем зверски расправились, насмерть забросав его камнями.

Клаус был приказчиком в лавке Герхарда, и мать Марии совершила мудрый поступок, пригласив к себе мать Клауса, а затем и самого Клауса. Марии в то время было всего 13 лет, кому-то надо было продолжать начатое дело, они поженились.

В годы НЭПа лавка Клауса процветала. У него было много денег, золотые монеты он складывал в сундуки и прятал их в подвале своего дома. Затем была ссылка в Казань, возвращение на родину и снова 5 лет тюрьмы. Из-за своей исковерканной торговлей судьбы Клаус восьмерых из 10 детей направил работать на государственную службу. Из сыновей Альфред оказался смышленым малым, научившись держать язык за зубами, переносить деньги в доверху набитом купюрами школьном ранце из одного конца города в другой, или выполнять другие поручения отца. Так Альфред начал делать первые шаги в бизнесе, в те еще советские времена.

После смерти отца в 1968 году Альфред в частном порядке занимался коммерцией, одновременно работая на государство. В 1985 году, как только появились первые кооперативы, он сразу же задумал заняться отцовским ремеслом. Старый волк, он арендовал 3 квадратных метра в ювелирном магазине, договорившись не платить ни копейки его владельцу! Хозяину лавки он объяснил это тем, что сотни его клиентов, приходя в магазин, рано или поздно купят в нем ювелирные украшения. Кроме того, Альфред сбывал там часть золота, достававшегося ему в качестве невостребованного залога. Так что их сотрудничество было успешным и взаимовыгодным.

Распорядок Альфреда Фонштейна оставался неизменным в течение 20 лет. Каждое утро он рано вставал, завтракал, одевался и ровно к 9 прибывал на работу, где его ждали клиенты. Взяв в руки толстую лупу, он исследовал изделие, ставил их на весы, затем сверял показания с различными таблицами и давал свое заключение. Ближе к часу он обедал, в 2 часа его сменял сын или внук.

Предварительно созвонившись, Макс поехал к дяде домой. Альфред пригласил его к 6. Плотно поужинав и пропустив не одну рюмку крепкого виски, они перешли к деловой части разговора. Макс спросил:

– Дядя, ты бы смог определить качество рубинов?

– В изделии?

– Не совсем. Необработанных.

– Это сложная процедура, требуется специальное оборудование. У меня такого нет. Но первичную оценку я тебе смогу дать.

Они договорились о цене и приступили к чаепитию. На большее Макс не рассчитывал. Пожилой человек, разве он мог поехать за кордон, даже в близлежащую страну? Конечно, нет. Макс хотел было уже уехать, но заметил, что Альфред о чем-то думает. Макс хорошо знал его: Альфред был одарен природной сметливостью, балансировавшей между честностью и хитростью, и не пропускал ничего, что могло сулить прибыль. Пока они ели и пили, Альфред соображал, что больше в предложении племянника: риска быть привлеченным к ответственности за сделки с необработанными природными камнями, а это дело нешуточное, или в этом было что-то дельное.

Да, он прожил интересную жизнь, и ему было что терять, но храбрости, которая была продолжением его жизненной позиции оптимизма, ему было не занимать. Повидал он на своем веку немало. В те лихие 1990-е годы, когда в Ташкенте не каждая машина могла проехать вечером по городу, автомобили крали на глазах их владельцев, когда не власть, а улица диктовала правила – в те годы Альфред примеривался, как он будет жить в новых условиях. Нумизмат и антиквар, он был широко известен в городе. Однажды ночью к нему в дом ворвались 10–12 человек в масках, приставили дуло пистолета к его горлу и стали будить его сына. Насколько же велика была деловая хватка Альфреда и понимание ситуации, что он сделал вид, будто спит: он так и не проснулся, а те так и не смогли его разбудить. Герберт, его неопытный сын, открыл глаза и стал говорить им, что, где и как лежит, заодно отвлекая внимание от отца, лежавшего ничком в постели. Молодчики вскрыли сейф, взяли немного золота и убрались восвояси; утром о них напоминал шрам на шее Герберта от дула пистолета.

Макс и Альфред мило беседовали, пили чай. Видя, что племянник собирается уйти, Альфред вместо своих обычных «поживем-увидим» произнес:

– Макс, в твоем предложении много наивного. Выслушай меня, не перебивая. Ты явно недооцениваешь возможности спецслужб. Они знают, что, когда и зачем, управляют событиями, понимаешь, сынок? – так Альфред тепло называл его, так как любил свою сестру Клаудию, мать Макса, и продолжил:

– Но ты мой племянник, – он потер свой лоб двумя пальцами и продолжил: – Попробую тебе помочь. У меня в Нью-Йорке и в Израиле есть знакомые. Я дам тебе их телефоны. Тебе следует позвонить, от моего имени. Американская ассоциация оценщиков, ювелирная ассоциация США и ряд других крупных организаций имеют множество членов, которые ежедневно занимаются практикой оценки ювелирного сырья, драгоценных камней и металлов, нумизматических ценностей и антиквариата. Если ты прогарантируешь им безопасность, и гонорар, конечно, они могут пойти на твои условия.

Макс поблагодарил за поддержку, посидел еще минут 15 и откланялся. Через 3 дня Альфред позвонил Максу, чтобы тот заехал к нему в офис. Тот не мешкая, был там через полчаса. Дядя передал ему координаты оценщика на 5-й авеню в Нью-Йорке, объяснив, что он является его давним товарищем, и не станет завышать расценки. Макс поинтересовался:

– А сколько они берут за день работы?

– 5 штук зеленью за выезд на место в день, 7 часов работы, плюс еда, проживание и 2 дня перелета: из Нью-Йорка к таджикам и обратно. Всего три дня работы. Как минимум 35,000. Мой знакомый, Джерри, возьмет с тебя 1000 плюс отель и билеты. Только дай ему возможность выбрать часть товара для него самого. Или поработай вместе с ним, ограни товар, продай, если захочешь – дело твое, конечно, – Альфред улыбнулся, затем, кивнув на вытянувшуюся очередь посетителей, произнес: – А теперь иди. Их много и они не будут ждать. Если что, приезжай ко мне домой, всегда рад.

Два раза Максу повторять не надо было. Он быстро попрощался и ушел. С Джерри нужно было созвониться только после того, как определится с транспортировкой и поставщиком.

Моссад. Тель-Авив, 15.4.2010.

После того, как компания Шломи плотно закрепилась в Таджикистане, Моссад стал реализовывать план мероприятий, направленных на обеспечение стабильности поставок ювелирного цикла и сохранение политической стабильности в Таджикистане. Она включала в себя игру мускул за счет сталкивания интересов России и США, поддержки и лоббировании проектов злейшего врага Израиля – Ирана – в США и на мировой арене. К последнему относилось успешное продвижение проекта прокладки газопровода через Афганистан с присоединением к нему ветки из Ирана и Туркменистана, влияние Ирана в Таджикистане в плане строительства ряда гидроэлектростанций и т. п.

Анализ ключевых игроков в Таджикистане показал, что решения принимаются и исполняются под давлением тех, кто реально контролирует власть в Таджикистане. Это был президент Рахмон и связанные с ним лица, а также крупные игроки российского бизнеса. К последним относились компании Виктора Бута за счет веса капитала, и того, что он представлял российскую разведку.

Менталитет таджикского истеблишмента был основан на количестве денег: при их достаточном количестве можно было решить любой вопрос. На этом было решено сделать ставку, тем более что бухарские евреи прекрасно владели фарси, основным таджикским языком. Сотрудники аналитического отдела и отдела по оперативным вопросам Моссада, всего четыре человека собрались на совещание. Первым выступил представитель аналитического отдела полковник Соломон:

– Коллеги, надеюсь, никому не надо объяснять, кто наш друг и кто враг. Наши друзья – это те, кто помогает нам и способствует процветанию государства Израиль и наших граждан. Прямо противоположной является позиция тех, кого мы считаем нашими врагами. В настоящее время борьба с врагами Израиля приобретает новую размерность, она становится глобальной, я имею в виду появление глобальных средств связи, различные социальные сети, доступ в Интернет из любой точки мира, доступность капитала и его свободное перемещение по миру. Отмечу, что и мы стали обладать такими же средствами и возможностями, но от этого не легче. Несмотря на то, что мы традиционно лоббируем наши интересы через правительства США и Европейского союза, нам противостоит Россия и её сателлиты, с которыми наши интересы сталкиваются во все большей мере. Угрозы со стороны Китая в ближайшей и среднесрочной перспективе мы не видим из-за отсутствия первопричин, которые могли бы инициировать такой конфликт. Нам надо решить как сбалансированность ситуацию с Россией.

– Какие страны вы считаете целесообразными к сотрудничеству для осуществления этой цели? – спросил его сотрудник оперативного отдела, майор Беньямин Шапиро.

– Как это ни парадоксально, это государства, одновременно являющиеся врагами Израиля. Я имею в виду оплот исламского фундаментализма в лице Пакистана, Ирана, даже Ирака, а также Грузию, занимающую в отношении Израиля нейтральную позицию. В последней мы могли бы разместить тех, кто борется с Россией, осуществляя финансирование специальных групп, ведущих диверсионную деятельность внутри России, на Кавказе. Организация подобной сети баз может быть проведена через наших агентов в арабских странах, а также через США. Финансирование будет поступать через лиц и компании, заинтересованные в поддержании нашего присутствия и осуществлении поставленных целей внутри России. Прямое участие компаний или граждан Израиля категорически не рекомендуется.

– Насколько велико будет финансирование? – спросил Шапиро. Его интересовали не политические декларации, а непосредственные возможности отдела. Они выполнят необходимое, но деньги есть деньги. Они определяли, сколько агентов, за какие деньги можно будет вербовать, платить им за задание и т. п.

– Оно будет достаточным… в той мере, в какой будет необходимо, – заявил Соломон. Он имел на это веские основания, так как накануне встречался с представителями бриллиантового картеля. Разговор продолжался еще около получаса: обсуждались детали и распределялись задачи. Сотрудники Моссада в очередной раз получили карт-бланш на осуществление тайных операций внутри России. Явно или неявно, через прямых агентов, многочисленную агентуру неучтенных сотрудников израильской разведслужбы пошла соответствующая работа.

После возвращения к себе в кабинет Шапиро вызвал своего подчиненного Хайма.

– Вылетайте в США. Вас встретят наши люди. Будете на связи со мной. По договоренности с американской стороной встретитесь с русскими перебежчиками из разведки. Сейчас там некто Щербаков. Попробуйте нащупать концы, чтобы найти, кто конкретно в Москве, в руководстве российских разведывательных служб, лично или в составе группы работает против нас. По имеющейся информации, эта группа отрабатывает возможные варианты, которые могут существенно подорвать интересы израильских компаний. Это первое.

– Вы не могли бы дать мне более подробную информацию?

– Хайм, вы замечаете… что как всегда торопитесь?.. Второе: помогите американцам дожать одного из руководителей СВР России, некоего Потеева к работе с ЦРУ. Он может дать нам всю необходимую информацию.

– Понял. Случаем не тот, жена которого долгое время уже находится в США?

– Верно. Он возглавляет Отдел «С» СВР России по работе с нелегалами за её пределами. И уж тем более в курсе того, что творится в Москве. Вы будете стоять в стороне, ваша задача содействовать в установлении контакта, контролировать его, и помочь инициировать благополучный приезд Потеева в США. Конечная задача состоит в нейтрализации лиц, стоящих у истоков антиизраильской деятельности.

Собрав необходимые документы, майор Моссада Хайм в качестве дипломата посольства Израиля вылетел в Вену. Здесь, через двойного агента, перевербованного Моссадом представителя русской разведки он передал в Москву факты, показывающие, что Потеев и его дети давно и активно работают на американцев. Под видом получения надежной информации от источника в структурах НАТО двойной агент сначала получил информацию, более того, списал за нее деньги, а потом получил вторичное вознаграждение от израильской разведки. Сразу после того, как из Москвы пришло подтверждение о получении «посылки», Хайм отдал распоряжение о ликвидации в течение ближайших 10–15 дней австрийского агента, выглядящей как непреднамеренное либо случайное стечение обстоятельств. В худшем случае это выглядело бы как месть Потеева либо российских спецслужб.

Одновременно Хайм попросил Шапиро связаться с американцами, те должны были своевременно сообщить Потееву, что его ведут российские спецслужбы. Как только это произошло, Хайм вернулся в Израиль. Нужно было отрядить спецгруппу для перехвата Потеева у американцев хотя бы на сутки и его допроса по интересующим Моссад вопросам. Сделать этого в полной мере не удалось, американцы плотно вели и категорически отказались передавать Потеева агентам Моссад. Тем не менее, кое-что получилось.

По прибытии в США Потеев стал проходить период адаптации и слива информации, которая затем многократно перепроверялась. В группе лиц, контактировавших с ним, агентов Моссада не было. Через две недели Потеев сообщил американцам об операции «Рубиновый капкан», о которой он мельком слышал, и что её контролирует некто генерал Иванов. Соответствующие сведения немедленно появились на столе Джулии Маерс и её коллег, которая не преминула лично побывать на допросах перебежчика.

Затем американцы вышли на Моссад с целью перепроверки полученных данных, в том числе по Шломи в Таджикистане. Моссад запросил у ЦРУ подробные сведения о русском проекте, и его кураторе. Важно было выбить у последнего почву из-под ног, за счет скоординированного воздействия на русских, а его самого ликвидировать, на чем настаивали израильтяне. Тем временем шла перепроверка полученных данных об операции «Рубиновый капкан» и о её исполнителях, процесс непредсказуемый по продолжительности, опасный по уровню задействованных в нем лиц, не безнадежный. Когда дело касалось крупного капитала, резонно было ожидать ускорения процесса.

ГРУ. Ходынка, Москва, 3.6.2010

Иванов сидел в своем кабинете, просматривая бумаги. В углу был включен настенный телевизор, настроенный на Russia Today. Сообщалось о кровавых событиях в Киргизии, которые разворачивались, увы, самым худшим для обывателей и предсказуемым для сведущих образом. Крупнейшие мировые информационные агентства вот уже месяц транслировали бойню и последующий исход сотен тысяч беженцев из Кыргызстана. Затем последовало интервью российского президента Медведева, озвучившего возможность Косовского сценария в Кыргызстане. Генерал об этом знал непонаслышке, более того, часть документов, готовившихся наверх по этому поводу, проходила через него.

Глядя на экран, он стал вспоминать эволюцию происходящего беспредела. Западные страны пытались разделить горную страну на две части, чему противостояла Россия. Свергнутый президент Бакиев, на которого списывали пролитую на юго-востоке страны кровь, оказался пешкой в хорошо просчитанной комбинации. ООН, еще раз показавшая свою недееспособность в прекращении региональных конфликтов, прислала лишь гуманитарную помощь. На западе страны прошли демонстрации киргизов против приезда делегации ОБСЕ, предложившей установить свои полицейские силы в Оше и киргизском Джелалабаде.

Западные политологи полагали, что, наоборот, Россия затеяла оранжевую революцию, чтобы сместить слишком долго заигрывавшего с нею президента Бакиева. Как иначе можно было понимать его обещание выдворить американцев из авиабазы в Манасе, а затем продлевающего им срок аренды.

Если быть более конкретным, то ситуация с Манасом была неоднозначной. Афганистан, производитель более 1000 тонн наркотиков в год, имея на своей территории 130-тысячный американский контингент, умудрялся экспортировать этот огромный объем в Европу и США. То, каким образом это удавалось делать, почему-то замалчивалось, хотя стоило над этим, как говорится, поразмыслить. Ведь это 500 доверху груженных морских контейнеров, которые сушей, морем или по воздуху, но доходили до своего адресата в экономически развитых странах! Стоило Северной Корее попытаться морем поставить Ирану ракеты средней дальности, как их тут же засекли. Но почему с наркотиками ситуация была иной?!

В 21 веке золотой треугольник наркотрафикавесом в полтриллиона долларов, находившийся до этого в странах Юго-Восточной Азии, переместился на север, в Центральную Азию. Такой вот клубок интересов с начала 2000-х годов и стал представлять собой относительно маленький клочок земли в лице Киргизии. Рядом были чуть более защищенный Таджикистан и промышленно развитый Узбекистан. Казахстан из схемы поглощения американским капиталом выпадал, так как казахская нефть потоком уже текла в Европу и США.

Конфликтам, порождаемым огромным капиталом наркобизнеса и оружия, в регионе противостоять могла только Россия, где стоящие у руля президент и премьер умели публично выстраивать факты и на их основе говорить открыто и по существу. Это Западу, и не только политикам, откровенно не нравилось: слышался скрежет зубов, неоднократно предпринимались попытки наказать Россию за счет ущемления её интересов в самых разных уголках планеты.

Поэтому то, что произошло в 2010 году и поразило мир невероятной по жестокости резней и пролитой кровью в Киргизии, имело не этнические, а иные, гораздо более глубокие причины. Киргиз никогда бы не поднял руку на брата узбека, с которым он жил бок о бок не одну сотню лет, а мусульманин – киргиз или узбек – не стал бы резать живых новорожденных и бросать их о землю. Для здравомыслящих и обладающих информацией здесь явным было внешнее вмешательство. В регионе, вдобавок к наркотикам и российской РЛС в Таджикистане, добавился фактор рубинов, что усугубило и без того непростую здесь ситуацию.

Сказать, что пасьянс был разложен до конца, говорить пока не приходилось. Роза Отунбаева обвиняла Бакиева в инсценировке беспорядков, киргизские власти тщетно искали его миллионы, затем в Швейцарии арестовали сына Бакиева. Потом наступило затишье, но пропаганда и кровь сделали свое дело: теперь на долгие годы среди тех, кто жил в Киргизии, поселилась ненависть и желание мести, которое могли изжить либо процветание нации, либо десятилетия мира, после которых ныне живущие ушли бы в прошлое, забрав в могилу нереализованную жажду отмщения.

Иванов вызвал к себе одного из своих аналитиков, капитана Синицына.

– Говоришь, алмазный синдикат стоит за этим? – генерал пробежал взглядом аналитическую записку, утром подготовленную для него Синицыным. – Другие версии есть?

– Товарищ генерал, по большому счету за драгоценными камнями стоят интересы лиц и компаний, заинтересованных в рубинах, но доказать это весьма непросто.

– Но можно? – спросил Иванов. Капитан замешкался, понимая, что от него ждут ответа, который может затем привести к принятию соответствующих решений. Наконец, он произнес:

– Мне кажется, что единственной возможностью остается внедрение нашего человека или агента со своей компанией на ювелирный рынок, связанный с поставкой необработанных рубинов, их последующей огранкой и реализацией на традиционных рынках сбыта.

– Продолжайте, – произнес Иванов, делая пометки на листке бумаги.

– Ими являются, как Вам известно, Лондон и Нью-Йорк. Как только наша компания, наш агент начнут влиять на мировые цены рубинов, подмяв хотя бы часть рынка, на него выйдут соответствующие компании. Цепочка замкнется. Вот тогда этим займемся мы. Дискредитация этих фирм, а вместе с ним всех тех, кто за спиной американского правительства, британцев и израильтян раздувают региональный конфликт в Центральной Азии, должна привести к их международному осуждению и аресту.

– Так-так, интересно. – Он подумал, что, если сложится, то можно будет провести обмен на Бута, и продолжил: – Схема, как я понимаю, пока сырая, верно?

– Да, товарищ генерал.

– Займитесь ею вплотную и возьмите в группу двоих экспертов по региону. Назначаю Вас ответственным по этой линии. Нужны предложения по компании и агенту. Сосредоточьтесь на логистике вывоза из Таджикистана – раз, контактах на рынках сбыта – два, экспертах-оценщиках – три. Каждый фактор является ключевым, повторяю, каждый. Безопасность поставок я Вам решу. Как только схема будет готова, сразу ко мне.

– Слушаюсь, товарищ генерал.

– И еще. Подготовьте группу наших нелегалов, которые вытащат Бута из американской тюрьмы и переправят к нам.

– Это задача не нашего ведомства.

– Мы отрабатывали задачи гораздо сложнее, так что попробуем. В противном случае пострадает наш имидж. У Вас неделя на подбор персонала. Свободны.

Карачи. Пакистан, 5.6.2010

Макс сидел в холле общежития Университете [21]Карачи, куда по документам он приехал на 3 месяца для чтения лекций. Он подал собранные им документы в пакистанский HEC [22], где ему через месяц предложили выбрать университет и зарплату в 3,000 долларов. Он решил ехать в Карачи, полагая, что при необходимости сможет из этого города путешествовать по Пакистану. Вообще говоря, его поездка сюда была рискованным занятием: пакистанцы искренне ненавидели американцев. Понять ему это было сложно, но и не нужно, он и не пытался особо придавать этому значения. Почти вся его жизнь прошла в Средней Азии, и он надеялся, что уж как-нибудь да сможет наладить общий язык с местными жителями.

Университет в Карачи был англоязычным вузом, программа которого на протяжении длительного времени поддерживалась ведущими американскими университетами. Неудивительно, что местная профессура приложила все усилия, чтобы обеспечить его личную безопасность и чтение лекций.

Другой, главной для себя задачей он считал налаживание связей и проработку поставок изумрудов и рубинов. С таджиками конкретики не получилось. Он съездил к ним несколько раз, познакомился с разными людьми. Таджики требовали предоплату, никто не гарантировал качества, не говоря уже о простом выполнении предложенных им условий в контракте. Пытаясь наладить официальные поставки товара из Таджикистана, он нащупал ключевые контакты, сообщил о них Алексу. Тот через несколько дней перезвонил и жестко запретил дальнейшую их проработку.

После выезда Макса из Таджикистана Алекс объяснил, что лица, уже занимавшиеся экспортом рубинов, могут его ликвидировать. Лишь Пайшанбе пообещал поставить товар и гарантировал его качество: в случае некондиционного товара он был готов вернуть деньги. В пути следования Макса часто «сопровождали» возникавшие ниоткуда таксисты, прохожие – люди, которых он видел впервые, знаками, намеками в разговоре сигнализировавшие о том, что спецы рядом и о нем знают. Толку от этого было немного, разве что его личная безопасность.

Для Алекса рубины оказались столь интересной темой, что отступать от неё он не собирался. Он с Максом обсудил, куда и как просачивалась основная часть таджикских драгоценных камней. Чабаны в Горном Бадахшане знали высокогорные тропы, по которым они часто проводили путников в Афганистан, а оттуда – сразу в Пакистан или Индию. Ближайшим местом скупки рубинов было местечко возле Пешавара, куда простым смертным из цивилизованного мира дорога была закрыта. В стране, усыпанной тюрбанами моджахедов, укрывавшей самых оголтелых фанатиков от ислама, базы подготовки смертников и террористов, резавших людей как баранов на скотобойне и наводивших своей безжалостностью ужас на видавших виды бойцов спецназа – в этой стране цивильный человек не мог чувствовать себя в безопасности.

Бизнес-легендой перемещений Макса по стране была поставка сахара и оборудования из Пакистана в Узбекистан и Таджикистан. В конце апреля 2010 года ему позвонил старый знакомый Вячеслав, белорус, работавший в Узбекистане вот уже 18 лет. Ему требовались американские связи и английский Макса. Бизнес Вячеслава процветал, он занимался поставкой ароматизаторов ряду предприятий пищевой промышленности в странах Центральной Азии. Один из его клиентов, производитель шоколадной пасты, безуспешно пытавшийся экспортировать свою продукцию в Казахстан, попросил его найти за рубежом партию сахара в 300 тонн ежемесячно, так чтобы цена хотя бы на 100 долларов была дешевле цен местного монополиста в стране – производителя сахара в Хорезме. Слава, узнав, что Макс в Ташкенте, позвал его к себе.

Максу предоставили компьютер, рабочий стол, зарплату, которая с лихвой покрывала его затраты, а также неплохие комиссионные – он начал работать в бизнесе. Для физического присутствия в странах Центральной Азии требовалось найти партнеров-реализаторов на предлагаемую продукцию, открыть там представительские офисы либо найти дилеров. Соответственно Макс предложил создать сайт компании, чтобы успешно экспортировать продукцию в эти страны. Попутно он отработал схемы поставок в Таджикистан товаров народного потребления.

Часть его поставщиков оказалась в Пакистане, Карачи, расположенном на берегу Индийского океана. И вот он был здесь, по утрам преподавая экономику на своем поставленном американском студентам бакалавриатуры. В свободное от лекций время он был предоставлен самому себе.

Смеркалось, а Макс вот уже второй час подряд сидел напротив телевизора. Ему надо было попасть в Пешавар. До этого ему снова пришлось несколько дней покопаться в Интернете: надо было найти геммолога, который согласился бы прилететь в Пешавар. Прилететь и сделать свою работу в Пакистане для них было неким из ряда вон выходящим событием, в первую очередь из-за раздутого на Западе имиджа и угроз «Аль-Каиды».

Акции фундаменталистов, готовых взорвать мир ради идеи, привели к появлению в странах развитого мира рефлекторной параноидальной реакции на мусульман и ислам. Максу пришлось по внешним признакам (молодость, офис за пределами ювелирных центров США) определить возможных кандидатов, готовых на определенный риск при путешествиях и провести напряженные переговоры. Наконец, один из них согласился. Кроме того, он имел контакты Джерри, рекомендованного Альфредом.

Нужно было поставить в известность Алекса – распорядителя средств, что он сделал до своего отъезда в Пакистан. Продублировать финансирование сделки в случае отказа Алекса Макс попытался через других знакомых, в том числе через Сашу.

Пешавар находился в 1000 километрах от Карачи, и ехать туда без поддержки или гида было опасным и ненадежным с коммерческой точки зрения делом. Найти его он решил через своих коллег по Университету в Карачи, благо среди преподавателей и докторантов было немало выходцев крупного бизнеса Пакистана. Через несколько дней его познакомили с худощавым человеком лет сорока с неплохими манерами, звали его Мухтар. Как и подавляющее большинство жителей Пакистана, он имел специфический акцент английского языка. Тем не менее, говорил он сносно, и понять его можно было без особых проблем.

– Добрый день, – произнес Макс. Пожав друг другу руки, они сразу перешли к деловой части разговора. Выяснилось, что Мухтар является выходцем из Пешавара, немного знает про камни, но не является специалистом, если бы речь зашла о приобретении крупной партии камней.

Макса интересовала безопасность поездки, коррумпированность полицейских по дороге из Пешавара через Лахор в Карачи, возможность транспортировки самолетом, наличие каких-либо групп, контролирующих перевозку камней и т. п. Решили ехать как только наступят каникулы, т. е. сразу после окончания учебного семестра.

Макс немного ускорил передачу материала своим студентам в надежде хоть как-то скроить время для поездки. Не тут-то было. Чем больше он учил студентов, тем интереснее им становилось, и сначала его непосредственный куратор, а затем декан факультета предложили прочитать ему курсы лекций для студентов других специальностей. Отказаться он не мог, оставалось надеяться на летнюю сессию, когда разъезжаются студенты. Макс наращивал связи среди коллег по ВУЗу, рано или поздно он должен был нащупать здесь нужные контакты.

Встреча Макса с Мухтаром, последующие действия Макса определенно не прошли незаметными. Данные Макса были переданы из Ташкента в офис ЦРУ в Карачи для его сопровождения. Предлагалось использовать налаживаемые Максом контакты для выявления каналов сбыта драгоценностей за пределы Пакистана, а через них – выйти на руководителей экстремистских и террористических группировок, в том числе на «Аль-Каиду». Американцы ставили на возможный интерес со стороны пакистанцев к Максу, имевшему паспорт гражданина США, безупречную репутацию ученого-экономиста, и неподдельный интерес к рубинам. В случае, если экстремистам удалось бы заручиться поддержкой со стороны Макса, тот мог оказать им весомую услугу, продавая камни в Нью-Йорке. Ничего не подозревая, Макс мог быть вовлечен в цепочку финансирования самых оголтелых террористических группировок мира.

Отличную от ЦРУ версию отрабатывала Межведомственная разведка Пакистана (МРП) [23], одна из лучших в регионе. Обязанная своим происхождением склокам между военной и внешней разведками Пакистана, а затем взращенная в традициях западных спецслужб, Межведомственная разведка Пакистана внимательно следила за приезжающими в страну, так же как за собственно пакистанскими террористами, беспрепятственно проходившими границу с Афганистаном. Она же отслеживала поставки наркотиков из Афганистана через Карачи далее в транзитные порты с конечным пунктом назначения в Европе и США. Рубины при удачном стечении обстоятельств: профессионализме Макса и своевременных поставках рубинов – могли оказаться не менее выгодным предприятием. Тогда перед МРП открывались новые перспективы в плане легального присутствия на территории США.

Американцы не столь часто бывали в Пакистане, поэтому приезд сюда Макса на длительный срок предполагал возможность его вербовки силами и средствами МРП. Через несколько недель Мухтара вызвали в соответствующее ведомство, велев ему сообщать сведения о Максе и их совместных действиях.

– Что хочет американец? – спросил у Мухтара человек в штатском костюме и в светло-коричневых очках, полковник Назими. В небольшой хорошо побеленной комнате, помимо кондиционера, традиционно работал вентилятор. Окна, выходившие в коридор, были завешаны жалюзями. Их записывали, в комнате было два человека.

– Ему нужны рубины. Он готов гранить их в Нью-Йорке и затем продавать по баснословным ценам.

– У Вас ведь есть знакомые у нас в стране, заинтересованные в такого рода контактах?.. Не объяснять же мне, к кому Вы должны обратиться по поводу рубинов!.. – произнес тираду полковник. Мухтар понял, что ему придется связаться с представителями талибов в Вазиристане, а там ситуация могла повернуться непредсказуемым образом.

– М-да… конечно. Я постараюсь. При надежности Макса как покупателя возможно наладить стабильность поставок рубинов за рубеж.

– Состыкуйте поставщиков и американца. Найдите ему рубины высшего качества, и не дай Бог, если с его головы упадет хоть один волосок. Вы понимаете, что нам он также нужен?

– Это и так ясно, – а затем под пристальным взглядом военного Мухтар произнес: – Да, сэр.

– Какие рубины его интересуют?

– Большие по размерам, цвета алой крови.

– Какого происхождения? Бирманские или афганские?

– Скорее таджикские. Хотя отличить афганские от таджикских он не сможет. Это очень трудно, насколько мне известно.

– Деньги у него есть?

– Говорит, что да.

– Сколько?

– Мой господин, я не могу проверить его счет в банке.

– Понятно… Партию рубинов готовьте по согласованию со мной. Он должен поверить вам, или вашим знакомым. Ясно?

– Хорошо.

– Идите!

Тем временем у Макса начались университетские будни: на работу и с работы, обычные лекции, контрольные занятия, выявление прилежных и не очень студентов и выставление им отметок с тем, чтобы каждый понял содержание читаемого им предмета.

Пакистанцы не сводили с него глаз, что, впрочем, делала и американская разведка. Назими включил монитор: появился Макс, который завязывал шнурки при выходе из университета и положил рядом с собой портфель. Рядом с Назими сидел подчиненный Ахмад, его сверстник, они работали несколько десятков лет вместе и хорошо знали друг друга. Назими произнес:

– Меня интересует, что у него в сумке. Он не расстается с ней ни на минуту.

– Конспект лекций. Что там еще может быть?

– Это у него в голове… Необходимо узнать, что он носит с собой.

– Что предлагаешь?

– Попробуем?..

Через 2 дня Макс, как обычно, вышел в половине пятого из библиотеки и пошел к своему автомобилю – видавшей виды Мазде. По пути к дому в университетском кампусе он остановился у торговых рядов и вошел в продуктовый магазин. Купив соки и немного еды, он пошел обратно: на улице его ждал сюрприз. Полицейская машина блокировала сзади Мазду и сержанты внимательно рассматривали его номерные знаки. Тот, что за рулем, по мере приближения Макса стал копаться в бумагах, в то время как сидевший рядом сержант вышел из машины и направился к Максу: он укладывал покупки на заднем сиденье. Сержант отдал честь и попросил документы. Макс также вышел из машины и из нагрудного кармана вытащил американское водительское удостоверение, а затем отдал его сержанту.

Макс, внешне напоминавший европейца, явно выделялся среди местных. Наверно, поэтому в магазинах вокруг довольно быстро появились зеваки, наблюдавшие за представителями закона.

– Вы поставили машину в запрещенном месте.

– Я не заметил дорожного знака, сержант… Вы уверены?

– Хотите убедиться?

– Да… Но вы же не будете мне врать, – произнес Макс. Увы, наука иногда делает с учеными такое, что о них говорят, что они не от мира сего. Вместо того, чтобы элементарно пройтись и посмотреть на висевший в 50 метрах знак, он сказал ровным счетом следующее: – Я верю Вам.

– Я должен выписать Вам штраф. Пойдемте ко мне в машину.

В этот момент второй сержант, уже вышедший из автомобиля, остановил проезжавший мимо автомобиль и также стал проверять документы. Макс пошел с первым полицейским и оба сели в неё. Сержант стал доставать пачку квитанций:

– Американец?

– Профессор. Преподаю у Вас…

– Хм. Какой предмет?

– Экономику… А ваши студенты ничего, справляются!

– Еще бы. Такие бабки отвалить и не учиться! Как же это Вы так, профессор, а? Нарушаете.

– Не заметил. Странно, конечно, паркуюсь вторую неделю и никто не сказал. Да и вокруг столько машин.

– А мы и их проверим. Есть же парковка, платная, вон там, видите?

– Там? Хорошо, буду иметь в виду.

В окне машины появился молодой парень, по всей видимости, водитель машины, которую остановил напарник сидевшего рядом сержанта:

– Спасибо. Я подписал необходимые бумаги. ВСЁ разрешилось.

Затем парень за стеклом машины исчез.

Максу протянули счет, попросили подписаться, и он пошел к своей машине. Отъехав 200 метров, он услышал непонятный стук в салоне. Осмотревшись, понял, что это была задняя дверь. Решил закрыть её, вышел из машины, захлопнул дверь, и наконец, обратил внимание на то, что его портфель на заднем сиденье исчез.

– Ё-п-р-с-т, – Макс достал сигарету, закурил и произнес: – к-л-м-н. Это ж надо как разыграли.

В портфеле находился ежедневник-блокнот и конспекты, ничего лишнего. Телефон он носил с собой. Макс усмехнулся и завел двигатель машины.

Офис ЦРУ. Карачи, 5.6.2010.

Джеймс Тэлбот, агент ведомства средних лет, вошел в кабинет своего шефа Ларри Маккензи.

– Привет, Джеймс. У нас появился персонаж, которого мы должны вести, необычный. Данные поступили из Лэнгли и с ташкентского офиса компании. Вот файл на него.

– Понятно, сэр.

– Нам надо покумекать, что и как мы сможем здесь сделать с ним. Он профессор, интересуется драгоценными камнями.

– Интересно…хм… рубинами или изумрудами?

– Джеймс, скажи-ка мне вот что. Наши профессора, узники библиотек и лекторских залов – разве они могут приехать сюда для чтения лекций?..за 3,000 долларов?.. – нет, верно. Отсюда выводы: он хочет заработать и умен, или же невероятно глуп, чтобы из-за этого дерьма появится в этой стране.

– В первом случае его наверняка кто-то крышует. Иначе он обречен. Либо фундаменталисты, либо местная разведка – кто-то его подтянет под себя.

– Вот-вот. У него американский паспорт, не забывай. Родом из Узбекистана, немец. В общем, букет качеств, которые не часто встретишь у обычного человека, верно?

– Да, сэр. Какие-то предложения?

– Пока только наметки. Если положить, что он выживет, когда дело дойдет до поставки камней в Штаты, то у него здесь появятся связи. Кто будет поставлять их ему?

– Ага, вот ты куда клонишь! Действительно, тут есть над чем поработать.

– Так вот, в случае успеха его коммерческих операций, мне кажется, на него выйдут большие игроки, отрезанные от рынка сбыта. А тут такой подарок: американец, незамаранный в прошлом терроризмом, будет сбывать камни «Аль-Каиды», не ведая, кто их ему поставляет… Ну, это пока мысли вслух. А вот что тебе надо сделать: разложи все по полочкам да зайди ко мне завтра с предложениями и конкретикой. И чтобы ни слова никому!

– Понял, сэр.

Развернув дело на Макса Вольфа, Джеймс внимательно ознакомился с ним, выпил стоявший на столе джинджер, и на листе бумаги стал чертить ручкой, готовя варианты работы по объекту. Ему пришлось связаться с Вирджинией для получения дополнительных данных по группировкам, занятым в бизнесе драгоценностей. Их, надо сказать, в Пакистане было немного. Большинство террористических образований, псевдо-мусульманских экстремистских группировок были вовлечены в торговлю наркотиками. Драгоценными камнями занимались те из них, кто обитал высоко в горах или же контролировал трафик из афганского Бадахшана в Пакистан.

Соответственно надо было подтягивать агентуру, которая могла дать исчерпывающую информацию на вовлеченных лиц, по рынку в Пешаваре, внедрению своих агентов в интересующие ЦРУ террористические группы, операции по захвату и прикрытию отхода групп. Задача представлялась комплексной, без готовых наработанных решений. Еще сложнее было идентифицировать основную цель в комбинации, которую предстояло разыграть. Джеймс засиделся допоздна, зная, что на следующий день Ларри нянчиться с ним не будет и потребует детальный план проведения операции.

Утром Маккензи его не трогал, они лишь сухо поздоровались в коридоре. У шефа было озабоченное лицо. Работа спецслужб в Пакистане была не сахар с ягодками, как например, где-нибудь в Сингапуре или Париже. Оружие здесь не давало гарантии безопасности, его в Пакистане на душу населения было ненамного меньше, чем в Афганистане. Так что здесь был настоящий фронт работы, расслабляться не приходилось, распутывая сложные игры наркобаронов и спецслужб. Для того, чтобы знать о планах различных банд и террористических ячеек, приходилось торговать, говорить, снабжать оружием и делать иной раз вещи, на первый взгляд совершенно не вписывавшихся в логику борьбы с террором. Но другого выхода не было. Поэтому звания в Пакистане присуждались не за кабинетную работу, а за реально проведенные операции, граничащие с риском для жизни.

Развернув листки с набросками, Джеймс стал просматривать их на свежую голову. Стратегическая цель – вовлечение ключевых фигур «Аль-Каиды» в игру с целью выявления их дислокации и уничтожения, в том числе Усамы бен Ладена. «Жив ли этот негодяй? Где-то прячется, авось на этот раз достанем», – подумал Джеймс. Бен Ладен, живой символ террора, оставался неуловимым, поскольку не носил при себе телефонов. Спутники фиксировали телефонные переговоры по Афганистану, в ОАЭ и Пакистане вот уже в течение нескольких лет: ни одного совпадения голосового тембра. То, что его покрывают местные силовики, казалось очевидным, но непонятна мотивировка: зачем укрывать террориста номер 1 в стране, обладающей ядерным оружием?

Вопросов было множество, можно было говорить часами, споря друг с другом где-нибудь в библиотеке Конгресса в Вашингтоне, но не здесь. Сейчас нужна была конкретика. Итак, если шеф одобрит цель, то с финансированием проблем быть не должно: проект самоокупаемый. Камни можно выгодно продать. Получить затем высокую прибыль, заново вложить. Требовалось, чтобы Макс заработал кучу денег, и чтобы доходы от продаж рубинов показались лакомым пирогом для сидящих высоко в горах Гиндукуша.

Возможно ли это? При одном условии: если у него наметанный глаз на рубины, и поставщики не будут играть с ним в кошки-мышки, поставляя высококачественный товар. Да и сердце должно быть у него храбрым, чтобы ехать в Пешавар. Если Макс сможет выплачивать по несколько миллионов долларов за раз, вот тогда им серьезно заинтересуются. Для этого он должен освоить полный цикл производства и продаж изделий из рубинов. По сведениям, Макс пока не имел реальных сделок по камням.

Заскрипел факс: на столе появились листки из Виржинии, ответ на запрос Джеймса. Отмечалось, что Макс находится в разработке у узбеков и русских, и неизвестно, кто здесь его ведет. Зазвонил внутренний телефон, лампочка мигала рядом с надписью шефа.

– Да?

– Джеймс, у меня хорошее виски, ты еще не обедал?

– Нет пока.

– Вот и хорошо. Захвати бумаги и ко мне давай.

– Окей.

Через несколько секунд, омыв лицо холодной водой, Тэлбот вошел в кабинет резидента ЦРУ в Карачи полковника Маккензи. В кабинете был включен телевизор, по ESPN показывали американский футбол. На стеклянном столике стояла початая литровая бутылка шотландского виски, джин Beefeater, несколько банок с тоником Schweppes, лёд и стаканы. Рядом была расставлена обильная мясная и рыбная закуска. Возле стола находились два кожаных кресла и диван. Вот, оказывается, чем был занят Ларри. А ведь этому надо у него поучиться – заставлять подчиненных выдавать классную работу!

– Привет, – произнес Маккензи. Он был в белых льняных брюках и светлой рубашке на голое тело. Другого здесь погода не позволяла. Рядом висела кобура с пистолетом. – Усаживайся поудобнее. Нам предстоит творческий день, чтобы формализовать твои наработки. Что будем пить?

– М-м… ты так редко устраиваешь пикники в рабочем кабинете, что я немного теряюсь, с чего начать, – ответил Джеймс, оглядывая комнату.

– Так виски или джин-тоник?

– Давай-ка виски.

– Выкладывай.

Джеймс вкратце изложил свои идеи, затем положил на стол текст, напечатанный на 6 листах вместе с плотной пачкой документов.

– Занятно. Ещё никому не удавалось взять след на Усаму. Получится ли у нас?

– Пока 50 на 50.

– Хорошо, с чего думаешь начать?

– Надо выставить охрану, опережать на несколько шагов вперед то, что может и должен сделать наш умелец… Скажем, найти ему нужные связи в Нью-Йорке, чтобы он сбывал товар нужным людям, и так, чтобы там его не подвели.

– Эка ты братец замахнулся. Там, глядишь, бледный профессор превратится в рубинового магната, а? Кстати, кто там заправляет на 47-й? Желательно найти выходцев из Узбекистана.

– Есть там некто Давыдовы. Но летают они высоко, миллиардеры, к ним он не подступится. Нужно нащупать его связи. Раз он говорит, что деньги у него есть, то пытается на кого-то опереться.

– Что сообщил ташкентский офис компании по этому поводу?

– Макс с неким Алексом, его кузеном, вместе решили пробивать этот проект. Пытались завязать таджиков, что-то там у них не получилось. Вот Алекс и пригнал Макса в Пакистан.

– Уверен?

– Так пишут сводки.

– Какую партию они планируют закупить?

– Начнут с 50–100 тысяч. Говорят открытым текстом, часто через Скайп.

– Раз мы можем их слушать, то же самое могут сделать пакистанцы.

– Вот-вот. Нужно бы договориться, невзначай, между делом, когда будешь встречаться со своим коллегой в Исламабаде, или через посла. В общем, тебе виднее, чтоб его не трогали.

– А кто у нас есть в этом университете?

– Работает пару человек в деканате, не на высоких должностях, и несколько профессоров.

– Устрой-ка туда на работу в охрану двоих посменно, и несколько человек в обслуживающий персонал. Только по-быстрому.

– Понял.

– Когда планируется первая поставка?

– Через несколько недель. Он должен съездить в Пешавар.

– Дай ему охрану.

– То есть как?..