Последний срок Коннелли Майкл

4

Отель «Шато-Мармон» в восточном конце центральной части бульвара Сансет, культовое здание на фоне Голливудских холмов, десятки лет манило кинозвезд, писателей, рок-музыкантов и их окружение. За годы службы Босх посетил его несколько раз, расследуя преступления: искал свидетелей и подозреваемых. Помнил вестибюль с потолком, украшенным балками, внутренний дворик за живой изгородью, просторные номера. Многие гостиницы предлагают удивительный уровень комфорта и обслуживания. «Шато» – очарование старого мира и отсутствие интереса к личным делам гостей. Большая часть гостиниц оборудована спрятанными или открыто расположенными в местах общего пользования видеокамерами службы безопасности. В «Шато» такие тоже есть. Но этот отель в отличие от других на Сансете гарантирует неприкосновенность частной жизни. За его стенами и высокими заборами царит мир, исключающий вторжение посторонних, где те, кто не хочет, чтобы их видели, остаются незамеченными. Но лишь до тех пор, пока что-то не нарушает спокойный ход событий или их поведение не становится достоянием гласности.

Отель открылся за бульваром Лорел-каньон между множеством билбордов, обрамляющих Сансет. По вечерам на нем горела одна простая неоновая вывеска – очень скромная по здешним меркам, казавшаяся еще более непритязательной днем, когда свет выключали. Формально отель располагался на Мармон-лейн, которая отходила от Сансета, огибала здание и поднималась на холмы. Подъезжая, Босх заметил, что улица перекрыта временным ограждением. Вдоль живой изгороди перед фасадом стояли два патрульных автомобиля и два фургона прессы. Поняв, что место преступления находится либо с западной стороны, либо за отелем, Босх остановился рядом с одной из раскрашенных в белый и черный цвета полицейских машин.

– Стервятники уже налетели. – Чу указал на фургон журналистов.

В Лос-Анджелесе сохранить секреты невозможно, особенно секреты вроде этого. Сообщит сосед, либо гость отеля, либо патрульный, либо кто-то из службы коронера захочет произвести впечатление на белокурую тележурналистку. Новости распространяются молниеносно.

Они вышли из машины и приблизились к ограждению. Поманив полицейского, Босх отвел его в сторону от двух съемочных групп, чтобы репортеры не слышали их разговор.

– Где? – спросил он.

Судя по виду копа, он находился на службе не менее десяти лет. На бейджике значилось «Рэмпоун».

– Здесь два места происшествия, – ответил тот. – Место шлепка летуна – с западной стороны здания. И номер, где жил этот малый. Семьдесят девятый, на верхнем этаже.

Это был обычный способ обезличивания всех ужасов, с которыми полицейские сталкивались в повседневной работе. Летунами называли тех, кто покончил с собой, бросившись с высоты.

Босх, оставивший свой коммуникатор в машине, кивнул на микрофон, закрепленный на плече Рэмпоуна.

– Выясните, где Глэнвилл и Соломон.

Полицейский склонил голову набок и, нажав кнопку передачи, быстро выяснил, что первая бригада следователей находится в семьдесят девятом номере.

– Хорошо. Скажите, чтобы оставались на месте. Мы осмотрим место происшествия внизу и поднимемся к ним.

Босх вернулся к машине чтобы взять с зарядной базы коммуникатор, затем, обойдя вместе с Чу ограждение, пошел по боковой дорожке.

– Гарри, может, я поднимусь и переговорю с ребятами в номере? – спросил его напарник.

– Нет, нужно всегда начинать с осмотра тела и от этого двигаться дальше. Только так.

Чу привык заниматься старыми делами, когда нет места преступления, а есть только рапорты. Он не любил смотреть на трупы, поэтому предпочел работать в отделе нераскрытых преступлений. Ни только что совершенных убийств, ни мертвых тел, ни вскрытий.

По Мармон-лейн, крутой узкой дорожке, детективы подошли к месту падения тела у северо-западного угла отеля. Судмедэксперты уже растянули здесь навес, чтобы никто ничего не видел ни с вертолетов прессы, ни из домов, террасами поднимающихся позади гостиницы.

Прежде чем ступить под навес, Босх обвел глазами стену и заметил, что на верхнем этаже человек в костюме, прислонившись к парапету балкона, смотрит вниз. Босх догадался, что это либо Глэнвилл, либо Соломон.

Под тентом кипела работа – здесь трудились эксперты, следователи из службы коронера, полицейские фотографы. В центре находился Габриэль Ван Атта, давний знакомый Босха. Ван Атта двадцать пять лет прослужил в полицейском управлении Лос-Анджелеса в качестве специалиста и координатора работ на месте преступления, затем вышел в отставку и нанялся в службу коронера. Теперь, получая пенсию и зарплату, он снова выезжал туда, где совершались преступления. Босх счел его присутствие удачей. Ван Атта не из тех, кто станет уклоняться от вопросов, – он выложит ему все, что думает.

Босх и Чу стояли под тентом, но держались поодаль от центра. В данный момент место происшествия принадлежало экспертам. Босх видел, что тело перевернули, изменив первоначальную позу, значит, работа сильно продвинулась. Вскоре труп увезут и отправят к медицинскому эксперту. Это тревожило Босха, но такова расплата за то, что он подключился к расследованию слишком поздно.

Пагубные последствия падения с седьмого этажа были налицо. Заметив отвращение напарника к трупу, Босх решил пощадить его.

– Вот что: здесь я сам разберусь. Встретимся наверху.

– Правда?

– Правда. Но от вскрытия тебе не увильнуть.

– Договорились.

Их разговор привлек внимание Ван Атты.

– Привет Гарри Би. А я считал, что ты занимаешься старыми, нераскрытыми делами.

– Этот случай особенный, Гейб. Разрешишь приблизиться?

Босх спрашивал, можно ли войти в ближний круг от того места, где лежало тело. Ван Атта дал знак подойти, и когда Чу вынырнул из-под тента, Босх взял из раздатчика бахилы, натянул поверх ботинок, надел резиновые перчатки и, обойдя запекшуюся на дорожке кровь, присел на корточки перед тем, что раньше было Джорджем Томасом Ирвингом.

Смерть отнимает все, в том числе достоинство. Голое обезображенное тело Джорджа со всех сторон окружали эксперты, видевшие в нем только объект своей работы. Земная оболочка покойного превратилась в мешок из кожи с переломанными костями, разорванными внутренними органами и кровеносными сосудами. Кровь выходила из всех естественных отверстий и многих новых, образовавшихся от удара о землю. Череп был расколот, отчего голова и лицо деформировались и выглядели так, будто отражались в кривом зеркале. Левый глаз выскочил из глазницы и болтался на щеке. Из расплющенной грудной клетки торчали осколки ребер и ключиц.

Босх не моргнув глазом приступил к изучению трупа, выискивая необычное в том, что лежало на брезенте, хотя ничего необычного там не было. Оглядел внутренние стороны рук – нет ли следов уколов; ногти – не обнаружатся ли инородные частицы.

– Я опоздал, – сказал он. – Есть ли что-нибудь такое, что мне следует знать?

– Парень приземлился лицом, что нехарактерно даже для самоубийц, – ответил Ван Атта. – И хочу привлечь твое внимание к кое-чему еще.

Он показал сначала на правую, затем на левую руку жертвы, распростертые в луже крови.

– Все кости рук переломаны, буквально раздроблены, но нет сложных переломом и порывов кожи.

– О чем это говорит?

– О двух возможностях: первая – серьезно решив поквитаться с жизнью, он даже не вытянул перед собой руки, чтобы смягчить удар. Если бы он сделал это, была бы содрана кожа и мы видели бы сложные переломы. Но этого нет.

– И вторая возможность?

– Он не вытянул перед собой руки и не попытался смягчить удар, потому что в момент столкновения с землей был без сознания.

– И это говорит о том, что его выбросили из окна?

– Скорее уронили. Нам предстоит проверить это, смоделировав ситуацию, но впечатление такое, что он летел вниз отвесно. Если бы его вытолкнули или выбросили из окна, он упал бы на пару футов дальше от стены.

– Ясно. Что насчет времени смерти?

– Мы измерили температуру печени и произвели подсчеты. Как ты понимаешь, результаты неофициальные. По нашему мнению, смерть наступила между четырьмя и пятью часами.

– Таким образом, он лежал на дорожке час или более, пока его не заметили?

– Не исключено. Постараемся уточнить временной промежуток на вскрытии. Можно уносить его?

– Да, если это все, что ты хотел мне сказать. Увозите.

Спустя несколько минут Босх подходил по дорожке к гостиничному гаражу. На булыжной мостовой одиноко стоял «линкольн» с городскими номерами. Машина члена муниципального совета Ирвинга. Проходя мимо, Босх заметил за рулем молодого шофера, а рядом, на переднем сиденье, мужчину постарше в костюме. Заднее сиденье как будто пустовало, хотя затемненные стекла не позволяли судить об этом.

Босх поднялся по лестнице на следующий этаж, где располагались конторка портье и вестибюль.

Как правило, в «Шато» останавливались люди, ведущие ночной образ жизни. В вестибюле сидел на диване только Ирвин Ирвинг, прижимая к уху мобильный телефон. Заметив Босха, он быстро закончил разговор и указал на диван, стоящий напротив него. Гарри предпочел бы стоять, сохраняя тем самым превосходство, которое дает возможность двигаться, но сейчас подчинился. Опустившись на диван, он достал из заднего кармана блокнот.

– Спасибо, что приехали, детектив Босх, – начал Ирвинг.

– У меня не было выбора, господин член муниципального совета.

– Пожалуй, так.

– Прежде всего позвольте выразить вам соболезнования по поводу утраты сына. А во-вторых, я хотел бы знать, почему вы потребовали именно меня.

Ирвинг кивнул и посмотрел в высокое окно вестибюля. Снаружи под пальмами, зонтами и электронагревателями располагался ресторан на свежем воздухе. Там тоже никого не было, кроме официантов.

– Кажется, здесь никто не встает до полудня, – проговорил он.

Босх молчал, ожидая ответа на свой вопрос. Характерной чертой внешности Ирвинга был его всегда чисто выбритый, блестящий череп. Он выглядел так задолго до того, как брить голову вошло в моду. В управлении его называли мистером Чистюлей – из-за его облика, а также из-за того, что ему приходилось зачищать то и дело возникающие общественные и политические дрязги в среде крупной политической бюрократии.

Сейчас Ирвинг выглядел ужасно. Кожа посерела и обвисла. Он заметно постарел.

– Говорят, потерять ребенка – самое страшное горе. Теперь я знаю, что это правда. Не важно, в каком возрасте и при каких обстоятельствах… этого не должно быть. Это неестественный ход событий.

Босх не знал, что ответить. Он много раз встречал родителей, потерявших детей, поэтому не возразил Ирвингу. Тот, опустив голову, рассматривал узор на ковре.

– Я пятьдесят лет так или иначе служу городу, – продолжал Ирвинг. – И вот до чего дошел: не доверяю ни одной живой душе. Поэтому обратился к человеку, которого в прошлом намеревался сгноить. Почему? Сам не знаю. Полагаю, потому, что в наших стычках была прямота. И прямота есть в вас. Я не люблю вас, и мне не нравятся ваши методы. Но я питаю к вам уважение. – Ирвинг посмотрел на Босха.

– Детектив, скажите, что произошло с моим сыном. Думаю, в этом смысле я могу доверять вам.

– Какая бы ни была правда?

– Хорошо, – кивнул Босх.

Он хотел уйти, но Ирвинг еще не закончил.

– Я запомнил одну вашу фразу: «Ценится каждый, либо не ценится никто». Сейчас ваш тезис подвергнется проверке. Ценится ли сын вашего врага? Готовы ли вы приложить ради него максимум усилий? Согласны ли проявить ради него непреклонность?

Босх молча смотрел на Ирвинга. «Ценится каждый, либо не ценится никто». Таков его девиз. Но он никогда не произносил этого. Только следовал ему. И уж точно не говорил Ирвингу.

– Когда я это сказал?

Сообразив, что сболтнул лишнее, Ирвинг поник и казался сейчас смущенным стариком. Только глаза резко выделялись – как черный мрамор на снегу.

– Точно не помню. Просто знаю, что это ваш принцип.

Босх поднялся.

– Я выясню, что произошло с вашим сыном. Вы можете сказать мне, что он здесь делал?

– Нет.

– Каким образом вы узнали о его смерти?

– Мне позвонил начальник полиции. Я сразу же приехал. Но мне не позволили на него посмотреть.

– И правильно сделали. У вашего сына была семья? То есть кто-то, кроме вас?

– Жена и сын. Мальчик недавно уехал учиться в университет. Я только что разговаривал с Деборой – сообщил ей ужасную новость.

– Если будете еще разговаривать с невесткой, скажите, что я собираюсь с ней встретиться.

– Разумеется.

– Чем ваш сын зарабатывал на жизнь?

– Он был юристом, специализировался на муниципальных отношениях.

Босх ждал продолжения, но его не последовало.

– Муниципальных отношениях? Что это значит?

– Он умел разруливать ситуации. Люди, если хотели, чтобы что-то получилось в этом городе, приходили к нему, и он все устраивал. Работал ради города. Сначала копом, потом у городского прокурора.

– И у него не было своей конторы?

– Небольшое помещение в центре, но в основном он пользовался мобильным телефоном. Предпочитал работать таким образом.

– Как называлась его компания?

– Юридическая фирма «Ирвинг и партнеры». Только не было никаких партнеров – весь бизнес в одном лице.

Босх понимал, что к этому вопросу еще придется вернуться. Но пока он не собрал элементарные сведения, бесполезно пререкаться с Ирвингом, пытаться просеять его ответы и отделить правду от лжи. Придется подождать, пока он не получит информацию.

– Будем на связи.

Ирвинг поднял руку и выбросил вперед два пальца с зажатой между ними визитной карточкой:

– Это номер моего личного мобильного телефона. Надеюсь к концу дня услышать от вас новости.

«Или изымешь еще десять миллионов из бюджета управления на оплату сверхурочных?»

Босху все это не понравилось, но он взял визитку и направился к лифтам. По пути на седьмой этаж он обдумывал свой натянутый разговор с членом муниципального совета. Больше всего Гарри беспокоило то, что Ирвингу известен его девиз. А откуда у него эта информация, Босх знал почти наверняка. Так что в дальнейшем придется это учитывать.

5

Верхние этажи здания имели форму буквы L. Босх вышел на седьмом, повернул налево и за углом в конце коридора нашел номер 79. У дверей стоял полицейский в форме. Увидев его, Гарри достал телефон, набрал номер мобильника Киз Райдер, и она тут же ответила.

– Знаешь, чем он зарабатывал на жизнь? – спросил Босх.

– Ты о ком?

– О Джордже Ирвинге, о ком же еще. Не слышала, он случайно не был посредником в устройстве сомнительных делишек?

– Слышала, что он был лоббистом.

– Юристом-лоббистом… Пожалуйста, воспользуйся властью шефа канцелярии и поставь полицейского у двери в его офис. И чтобы никто не входил и не выходил оттуда, пока я не окажусь там.

– Нет проблем. Думаешь, убийство связано с его деятельностью лоббиста?

– Как знать. Но мне будет спокойнее, если его дверь станут охранять.

– Считай, что все исполнено, Гарри.

– Потом перезвоню тебе.

Босх спрятал телефон и, подойдя к копу у двери номера 79, расписался в его папке, пометил время и вошел внутрь. Французское окно в спальне открывалось на балкон, выходящий на запад. Ветер шевельнул шторы, и Босх заметил на балконе Чу. Напарник смотрел вниз.

В комнате находились Соломон и Глэнвилл. Ящик и Бочка. Их лица выражали недовольство. Увидев Босха, Джерри Соломон протянул руку. Его жест означал: «Как дела?» Но Гарри почудилось, что подразумевалось совсем иное: «Какого черта ты здесь?»

– Что тебе сказать? – начал Босх. – Воля начальства. Мы делаем то, что нам приказывают.

– Тебе не найти ничего сверх того, что мы здесь нарыли. Парень сам сиганул вниз.

– Именно это я сказал шефу и члену муниципального совета и, однако, меня все же прислали сюда.

Босх развел руками, и этот жест означал: «Что я мог поделать?»

– Будешь ворчать из-за того, что я здесь, или расскажешь, что и как?

Соломон кивнул своему младшему напарнику Глэнвиллу, тот достал блокнот, перелистал несколько страниц и начал рассказывать. С балкона вошел Чу, чтобы послушать.

– Вчера вечером, в восемь пятьдесят, в гостиничную службу позвонил мужчина, назвавшийся Джорджем Ирвингом. Он зарезервировал номер на ночь и сказал, что находится на пути к отелю. Просил номер с балконом на верхнем этаже. Ему предложили несколько на выбор, и он остановился на семьдесят девятом. Дал номер кредитки «Американ экспресс», который совпадает с номером карточки, обнаруженной в его бумажнике в сейфе в спальне.

Глэнвилл указал на коридор слева от Босха, и тот увидел в конце открытую дверь, а за ней кровать.

– В отеле он объявился в девять сорок, – продолжил Глэнвилл. – Отдал машину гостиничному служащему, чтобы тот загнал ее в гараж, а сам зарегистрировался по карточке «Американ экспресс» и поднялся в номер. Больше его никто не видел.

– До тех пор, пока не обнаружили на дорожке под окном, – добавил Соломон.

– Когда это случилось? – спросил Босх.

– В пять пятьдесят на работу явился один из поваров. Он направлялся к заднему входу, где находится регистратор карточек табельного учета. Вот он и обнаружил тело. Первыми приехали патрульные и после предварительного опознания вызвали нас.

Босх кивнул и оглядел помещение. Рядом с балконом находился письменный стол.

– Записки не оставил?

– Во всяком случае, здесь не нашли.

Босх заметил на полу у письменного стола цифровые часы, подключенные к розетке в стене.

– Они здесь и были? Скорее уж должны стоять на столе.

– Они там, где их обнаружили, – отрезал Соломон. – А где они должны стоять, нам неизвестно.

Босх подошел, присел на корточки и, надев новую пару перчаток, внимательно осмотрел часы. В них был порт для айпода или айфона.

– Известно, каким телефоном пользовался Ирвинг?

– Да, – кивнул Глэнвилл, – айфоном. Он в сейфе в спальне.

Босх проверил будильник. Сигнал оказался выключенным. Он нажал кнопку установки, чтобы выяснить на какое время ставили звонок, когда пользовались будильником в последний раз. Сигнал был установлен на четыре утра.

Гарри вернул часы на пол и распрямился. В коленях от усилия щелкнуло. Из главной комнаты номера он вышел на балкон. Там стояли небольшой стол и два стула. На одном из них висел белый махровый халат. Босх посмотрел на край балкона и отметил высоту балюстрады, доходившую ему только до бедер. Это показалось Гарри низковато, и, не зная пока рост Ирвинга, он сразу подумал о возможности случайного падения. Интересно, уж не такого ли вывода от него ждут – какой семье хочется, чтобы в анналах рода значилось самоубийство? Вот если человек оступился и случайно сорвался вниз – это более приемлемо.

Босх взглянул вниз, туда, где эксперты растянули тент. Уложенное на каталку тело было завернуто в синее одеяло – его загружали в фургон службы коронера.

– Понимаю, что у тебя на уме, – сказал за его спиной Соломон.

– И что же?

– Что он не бросился сам. Что это был несчастный случай.

– Но есть вещи, о которых не стоит забывать.

– Какие?

– Парень был без одежды. На кровати никто не спал. И приехал он без багажа. Зарегистрировался в отеле в своем городе и не привез с собой вещей. Попросил номер на верхнем этаже, указав, чтобы комната была обязательно с балконом. Поднявшись в номер, разделся, накинул на себя банный халат из тех, что предлагают гостям в таких местах, затем вышел на балкон полюбоваться звездами или чем-то еще. Затем снял халат и сиганул мордой вниз. Похоже на несчастный случай?

– И никаких криков, – добавил Глэнвилл. – Ни один человек не сообщил, что слышал крики. Вот почему его не обнаружили до утра. Разве возможно, чтобы человек, случайно свалившись с чертова балкона, летел и при этом не орал во всю глотку?

– Наверное, он был без сознания, – предположил Босх. – Может, находился здесь не один. Видимо, это не был несчастный случай.

– Полагаешь, дело в этом? – усмехнулся Соломон. – Член муниципального совета желает, чтобы состоялось расследование убийства, и тебя послали обнаружить то, что он хочет.

Гарри посмотрел на Соломона так, что у того не осталось сомнений: он ошибается, предполагая, что Босх станет слушаться указаний Ирвинга.

– Не принимай на свой счет, – быстро проговорил он. – Я только хотел сказать, что мы не рассматривали дело под таким углом. Самоубийство это или нет, место происшествия указывает лишь на одно – смертельный полет вниз.

– На крышу поднимались?

– Пока нет, – ответил Соломон. – Ждем указаний.

– А что с отелем? Стучались в какие-нибудь двери?

– То же самое. Ждем инструкций.

Соломон валял дурака, но Гарри решил не обращать на это внимания.

– Каким образом установили личность погибшего? Лицо повреждено очень сильно.

– Что верно, то верно – хоронить придется в закрытом гробу, – кивнул Глэнвилл. – С этим не поспоришь.

– Фамилию узнали по регистрационной гостиничной записи и номерному знаку машины в гараже, – сказал Соломон. – Это до того, как открыли сейф в спальне и нашли бумажник. Тогда решили, что надо окончательно во всем убедиться и действовать быстро. Я отправил патрульного в отделение за переносным устройством для считывания рисунка большого пальца.

Все отделения управления имели устройство, позволяющее бесконтактным способом считать рисунок на большом пальце человека и сразу же сравнить с теми, что имелись в базе данных отдела транспортных средств. Устройствами главным образом пользовались в полицейских участках, поскольку иногда при задержании за какое-нибудь правонарушение разыскиваемые опасные преступники называли вымышленную фамилию и выходили под залог, прежде чем полицейские узнавали, что в их руках человек, которого давно ищут. Но в отделениях старались найти технике более широкое применение. Сейчас Ящик и Бочка умело воспользовались новыми технологиями.

– Хороший ход, – похвалил Босх. И, показав на халат, спросил: – Этим занимались?

Соломон и Глэнвилл переглянулись, и Гарри понял, что означали их взгляды: халатом никто не занимался, полагая, что это уже сделал другой.

Соломон шагнул к халату, а Босх вернулся в номер. И тут заметил маленький предмет рядом с ножкой кофейного столика перед диваном. Он присел на корточки, чтобы разглядеть его не трогая. Это оказалась маленькая черная пуговица, сливавшаяся с темным узором ковра.

Босх подобрал ее и поднес к глазам. Судя по всему, пуговица была с мужской рубашки к вечернему костюму. Гарри вернул ее на место и почувствовал, что у него за спиной стоят подошедшие с балкона детективы.

– Где его одежда?

– Сложена и аккуратно развешана в шкафу, – ответил Глэнвилл. – А это что такое?

– Пуговица. Может, ровным счетом ничего не значит. Однако верните фотографа – пусть сделает снимок, прежде чем мы ее отсюда уберем. В халате что-нибудь нашли?

– Ключ от номера. Вот он.

Босх вышел в коридор. Первая дверь направо вела в маленькую кухню со столиком на двоих у стены. На высоком кухонном столе напротив красовалась выставка напитков и закусок, которые гости могли приобрести. Босх проверил стоящий в углу контейнер для мусора – он был пуст. Открыл холодильник и обнаружил еще напитки – пиво, шампанское, содовую, фруктовые соки. Ни к чему, судя по всему, не прикасались.

Он двинулся дальше по коридору – заглянул в ванную и наконец оказался в спальне.

Соломон отметил верно: покрывало на кровати было аккуратно расправлено и натянуто по углам. С тех пор как его постелили, на кровать никто не садился. В комнате стоял шкаф с зеркалом в дверце. Подходя к нему, Босх заметил остановившегося на пороге и наблюдающего за ним Глэнвилла.

Одежда в шкафу висела на вешалках: рубашка, брюки и пиджак. На полке со стороны комнатного сейфа с полуоткрытой дверцей – нижнее белье, носки и ботинки. В сейфе лежали бумажник, iPhone, обручальное кольцо и часы. В сейфе установлен четырехзначный кодовый замок. Соломон говорил, что сейф был заперт. Босх знал, что у администрации отелей, как правило, есть электронное считывающее устройство. Оно открывает сейфы в номерах, если постояльцы забывают комбинацию цифр или шифр. Это устройство молниеносно перебирает десять тысяч возможных сочетаний, пока не попадется то, что разблокирует замок.

– Какая была комбинация?

– Сейфа? Не знаю. Видимо, Джерри получил от нее.

– От нее?

– Помощницы менеджера, которая открыла его. Ее зовут Тамара.

Босх достал из сейфа телефон. У него была такая же модель. Но, попытавшись открыть доступ к тому, что содержалось внутри, он обнаружил: телефон защищен паролем.

– Хотите поспорим, что пароль на телефоне такой же самый, какой он использовал для сейфового замка?

Глэнвилл промолчал. Босх вернул телефон в сейф.

– Нужно, чтобы кто-нибудь поднялся сюда и упаковал шмотки.

– Нам?

Босх улыбнулся, хотя Глэнвилл стоял так, что не мог этого заметить. Он раздвинул вешалки и обыскал карманы одежды. Везде оказалось пусто. Затем проверил пуговицы на рубашке – темно-синей с черными пуговицами. Не хватало одной – на правом манжете.

Он почувствовал, что Глэнвилл подошел вплотную и наблюдает из-за его плеча.