Последний срок Коннелли Майкл

40

Когда во вторник Босх и Чу приехали в Буэна-Виста, было около половины двенадцатого. Гарри предварительно поговорил по телефону с Анной Стоун. Она сообщила, что Клейтону Пеллу следовало явиться на работу в торговый центр к двенадцати, но она договорилась, что Пелл останется в доме реабилитации, пока не приедут детективы.

Они позвонили у ворот, и их тут же пропустили. Встретить их вышла Анна Стоун. Возникла неловкая ситуация: Босх приехал с напарником по делу. Он протянул Анне руку, и она ответила на рукопожатие. Чу последовал его примеру.

– Если это подходит вам, устроим вас в одной из комнат для бесед, – сказала она.

– Отлично, – кивнул Гарри.

Накануне вечером он говорил с ней по телефону не меньше часа. Было поздно, Мэдди уже легла, а Босх, слишком взбудораженный событиями дня, не мог заснуть. Набрал номер Анны и чуть не до полуночи сидел с телефоном на веранде. Они обсуждали разные вещи, но в основном дело Харди. И теперь Анна знала о нем больше, чем любой, кто смотрел новости по телевизору или читал «Лос-Анджелес таймс».

Стоун провела Босха и Чу в небольшую комнату с двумя мягкими стульями и диваном.

– Сейчас позову его, – сказала она. – Мне опять присутствовать?

Босх кивнул.

– Если так ему будет комфортнее и легче подписать документ.

– Я спрошу его.

Анна вышла, и Чу вопросительно посмотрел на напарника.

– Когда я допрашивал его на прошлой неделе, он согласился говорить только в ее присутствии, – объяснил Гарри. – Ей доверяет, а полицейским – нет.

– Ясно. Кстати, Гарри, по-моему, она на тебя глаз положила.

– Что ты несешь?

– Заметил, как она тебе улыбается. Да я ничего, просто так говорю. Что б ты знал.

– Буду иметь в виду.

Босх сел на диван, а Чу расположился на одном из стульев. И они молча ждали, когда придет Клейтон Пелл. Утром детективы провели два часа в канцелярии окружного прокурора, передавая обвинительные документы его помощнику-регистратору Оскару Бенитесу. Босх имел с ним дело и раньше. В задачу этого хорошего, умного, осторожного человека входило убедиться, что полиция перед тем, как предъявить подозреваемому обвинение, провела надлежащее расследование. Он был отнюдь не простаком и поэтому нравился Босху.

Документы Бенитес принял легко, хотя попросил объяснить и уточнить некоторые аспекты. Один из них – участие Клейтона Пелла в обвинительном процессе Харди. И вот теперь Босх и Чу приехали в реабилитационный центр, желая убедиться, что эта часть дела не вызывает сомнений. Узнав историю Пелла, Бенитес встревожился. Его смущала роль Пелла на суде в качестве ключевого свидетеля, беспокоило, не воспользуется ли Пелл стороной обвинения для осуществления мести и не подыграет ли в итоге противоположной стороне, отказавшись от своей версии. Бенитес предложил стратегическое решение – «закрепить слова Пелла на бумаге», то есть убедить его подписать письменные показания. Не частый ход. И не только потому, что на бумаге раз и навсегда зафиксированы детали показаний, но еще и потому, что документ полагалось представить по первому требованию защиты.

Через несколько минут Стоун вернулась с Пеллом, и Босх указал ему на свободный стул.

– Как дела, Клейтон? Присядьте, пожалуйста. Помните моего напарника детектива Чу?

Пелл и Чу кивнули друг другу, и Босх посмотрел на Анну, как бы спрашивая, останется ли она.

– Клейтон хочет, чтобы я присутствовала, – ответила она.

– Отлично. Располагайтесь со мной на диване.

Когда все расселись, Босх, продолжая говорить, открыл на коленях портфель и достал папку.

– Клейтон, вы смотрели вчера новости?

– А как же? Похоже, вы сцапали его.

Пелл поджал под себя ноги. Он был таким коротышкой, что казалось, в большом мягком кресле сидит маленький мальчик.

– Вчера мы арестовали Чилтона Харди за то убийство, о котором я рассказывал вам на прошлой неделе.

– Здорово. А за то, что он сделал со мной?

Босх предвидел, что Пелл задаст ему именно этот вопрос.

– Мы надеемся предъявить ему много обвинений. Поэтому мы здесь. Нам нужна ваша помощь.

– Я уже спрашивал на прошлой неделе, что я от этого получу?

– А я отвечал на прошлой неделе, поможете нам навсегда засадить Чилтона. Вашего мучителя. Возможно, даже встретитесь с ним в суде, если окружной прокурор сочтет нужным, чтобы вы непосредственно свидетельствовали против него.

Босх открыл лежащую на портфеле папку.

– Мы с напарником провели утро в канцелярии окружного прокурора, представляя наши доводы против Харди по делу об убийстве Лили Прайс. Дело верное, надежное и по мере продолжения расследования становится еще надежнее. К вечеру окружной прокурор собирается предъявить Харди обвинение в убийстве. Мы сообщили ему о вашей роли – что это ваша кровь найдена на теле жертвы.

– Какая роль?! – воскликнул Пелл. – Я объяснил вам, что меня там даже не было, а вы говорите окружному прокурору о какой-то моей роли!

Босх уронил папку на портфель и успокаивающе вскинул руки.

– Минутку, Клейтон, мы ничего подобного не делали. Я неудачно выразился. Позвольте мне докончить. Мы ввели прокурора в курс дела. Что нам известно, какие имеются улики и как одно связано с другим. Сказали, что ваша кровь найдена на теле жертвы, хотя вас на месте преступления не было. Более того, в то время вы были ребенком, поэтому ваше участие в преступлении исключается. Прокурор все это принял и понимает, что вы тоже жертва этого типа.

Пелл не ответил и, как на прошлой неделе, сел в кресле боком.

– Клейтон, – попросила его Анна, – пожалуйста, не отвлекайся. Все это очень важно.

– Мне пора на работу.

– Ты не опоздаешь, если внимательно, не перебивая, выслушаешь детективов. Пойми, как это важно. И не только для дела, но и для тебя. Пожалуйста, повернись и слушай.

Пелл неохотно повиновался.

– Хорошо, хорошо, слушаю.

– Итак, Клейтон, буду говорить прямо. Есть только одно преступление, на которое не распространяется закон о давности уголовного преследования. Вы знаете, что это значит?

– Это значит, что человека нельзя осудить после определенного количества лет. Если говорить о сексуальных преступлениях, это, как правило, три года.

Босх понял, что у Пелла отнюдь не поверхностные знания закона о давности уголовного преследования. Изучил его, пока находился в тюрьме Калифорнии. И это послужило Босху мрачным напоминанием о том, что сидящий напротив вздорный коротышка – опасный хищник, а хищники знают характер местности, на которой охотятся.

Срок давности для большинства сексуальных преступлений составляет три года. Но Пелл ошибался. Из этого закона есть исключения в зависимости от совершенного деяния и возраста жертвы. В канцелярии окружного прокурора обдумывали возможность преследования Харди за преступления против Пелла. Не слишком ли поздно? – размышлял Босх. Пелл столько лет рассказывал тюремным психологам свою историю, но никто не почесался начать следствие. Гарри не сомневался, что преступная деятельность Харди-хищника окончена и по крайней мере за некоторые из своих злодеяний он ответит. Но за то, что совершил с Клейтоном Пеллом, скорее всего не расплатится.

– В целом вы правы, – кивнул Босх. – Обычно три года. В таком случае вы знаете ответ на свой вопрос. Харди не осудят за то, что он сделал с вами. Но это не имеет значения, поскольку вы можете сыграть полезную роль в его осуждении за убийство. Мы сообщили окружному прокурору, что ваша кровь была на Лили Прайс и вы, если понадобится, расскажете присяжным, как она попала на нее. Засвидетельствуете, как обращался с вами Харди – совершал физическое и сексуальное насилие. Ваше показание будет чем-то вроде мостика, который благодаря вам перебросят от найденной на теле девушки ДНК прямиком к самому Чилтону Харди.

Босх снова взял лист с текстом.

– В настоящее время окружному прокурору нужно подписанное вами заявление, которое устанавливало бы связь между вами и Харди. Утром мы с напарником, основываясь на моих заметках прошлой недели, составили этот документ. Почитайте его и, если здесь все правильно, подпишите. Таким образом, вы будете способствовать тому, чтобы остаток жизни Харди провел в камере смертника.

Гарри протянул лист, но Пелл, отказываясь, махнул рукой.

– Прочитайте лучше вслух.

Босх решил, что сидящий перед ним человек не умеет читать. В деле Пелла не было сказано, что он когда-нибудь регулярно посещал школу, и уж точно не получил домашнего образования.

Весь текст занимал полторы страницы. При его составлении детективы сознательно следовали правилу: лучше меньше, да лучше. Пелл кратко свидетельствовал, что в тот период, когда была убита Лили Прайс, он жил с Харди под одной крышей и подвергался с его стороны физическому и сексуальному насилию. Описывал, как во время издевательств Харди пользовался ремнем и избиения часто продолжались так долго, что из ран на спине шла кровь.

Отмечалось, что недавно Пелл опознал Харди по фотографии и уверенно указал на дом, где жил с ним в конце восьмидесятых годов.

– Нижеподписавшийся подтверждает, что все приведенные факты, касающиеся его вовлеченности в отношения с Чилтоном Аароном Харди-младшим в 1989 году, верны и точны, – дочитал до конца Босх. – Вот и весь документ. – Он посмотрел на Пелла, который, словно соглашаясь, кивнул. – Все правильно?

– Да, все правильно. Но здесь сказано, что Харди сфотографировал меня, когда я брал у него в рот.

– Но не такими словами…

– А нельзя обойтись без этого?

– Думаю, нельзя, Клейтон, потому что мы нашли фотографию, о которой вы упоминали. Обнаружили ту коробку из-под обуви. Лучше, чтобы это осталось в показаниях – ведь фотография подкрепляет ваши слова.

– Не понимаю, что это значит.

– Не понимаете слово «подкрепляет»? Подтверждает ваш рассказ. Удостоверяет его. Вы заявляете о том, что вас заставлял проделывать Харди, и это запечатлено на фотографии.

– Следовательно, люди увидят этот снимок?

– Очень немногие. Журналистам не покажут его. Фотография будет только средством, которое поможет сформулировать обвинения.

– Кроме того, Клей – вмешалась в разговор Стоун, – вам нечего стесняться. В ту пору вы были ребенком. Он – взрослым и полностью подчинял вас своей воле. Сделал своей жертвой. Вы не могли сопротивляться ему.

Пелл кивал, но как будто больше своим мыслям, чем словам Стоун.

– Так вы подпишете документ? – спросил Босх.

Настал момент: или-или.

– Подпишу, а дальше что?

– Дальше он поступит окружному прокурору, войдет в дело и подкрепит обвинения, которые он сегодня сформулирует.

– Я не о том. Я о Чилле. Что будет с ним?

Босх кивнул. Теперь он все понял.

– Пока он будет сидеть в центре содержания под стражей «Метрополитен» без права выхода на свободу под залог. Если служба окружного прокурора сформулирует обвинение сегодня, завтра он предстанет перед главным судом первой инстанции. Возможно, состоятся слушания о передаче его на поруки.

– Его выпустят под залог?

– Я этого не сказал. Но у него, как у каждого, есть право потребовать слушаний. Однако вам не о чем беспокоиться. Харди больше никогда не придется дышать свежим воздухом.

– Могу я поговорить с судьей?

Босх посмотрел на Пелла. Ему была понятна эта просьба, но он все-таки удивился его словам.

– Едва ли это разумно, Клейтон. Вы – потенциальный свидетель. Если хотите, я проконсультируюсь со службой окружного прокурора, но полагаю, что они ответят отказом. Захотят приберечь вас, чтобы в нужный момент выпустить на суде. А не держать вас там, особенно в присутствии Харди.

– Ладно, я только хотел спросить.

– Конечно.

Босх положил лист на портфель.

– Может, подпишете прямо здесь? Неудобно, но лучше ничего не придумать. Самая ровная поверхность, имеющаяся в нашем распоряжении.

– Да.

Коротышка соскочил со стула и подошел к Босху. Гарри достал из кармана ручку и подал ему. Пелл наклонился, ручка застыла над документом. Их лица оказались рядом, и когда Клейтон заговорил, Босх почувствовал на щеке его горячее дыхание.

– Знаете, что с ним нужно сделать?

– С кем? С Харди?

– Да, с Харди.

– Что с ним нужно сделать?

– Повесить за яйца за то, как он поступил с той девушкой, со мной и с другими. Вчера вечером я смотрел телевизор и знаю, что он натворил. Этого подонка надо втоптать в землю, чтобы он оттуда не вылез. А его показывают в новостях и делают из него звезду.

Босх покачал головой. Пелла все время уводило в сторону.

– Не совсем понимаю, что вы имеете в виду, говоря, что из него делают звезду. Но уверен в одном: обвинение потребует для Харди смертного приговора и добьется его.

Пелл иронически хмыкнул.

– Сплошное надувательство. Если приговорили человека к смерти, так и казните его. Нечего валандаться двадцать лет.

На этот раз Босх кивнул, но ничего не сказал. Пелл нацарапал на документе фамилию и протянул ручку Босху. Гарри взял ее, но Пелл не отпускал, их глаза на мгновение встретились.

– Ведь вам все это нравится не больше, чем мне, – прошептал Клейтон. – Признайтесь, детектив Босх.

Он разжал пальцы, и Гарри сунул ручку во внутренний карман.

– Нет, не нравится.

Пелл отошел, и на этом их встреча закончилась.

Через пять минут детективы выходили из металлических ворот. Внезапно Босх остановился. Чу обернулся и вопросительно посмотрел на напарника. Гарри бросил ему ключи от машины.

– Иди, заводи. Я забыл ручку.

Он пошел в кабинет Анны Стоун, и ему показалось, что она ждала его – стояла в приемной.

– Пойдемте, детектив.

Они вернулись в комнату, откуда недавно ушли. Анна закрыла дверь, повернулась и поцеловала его. Босх смутился.

– Что ты? – спросила она.

– Не знаю. Может, не стоит смешивать одно с другим?

– Хорошо. Извини. Но ты, как я и ожидала, вернулся.

– Мм, да… – Гарри улыбнулся, поняв, что его уличили в непоследовательности. – Как насчет завтрашнего вечера? После того, как Харди предъявят обвинение? Странно звучит: я хотел бы это отпраздновать. Но это действительно так: когда отправляешь на скамью подсудимых очередного такого Харди, становится хорошо на душе.

– Понимаю. И присоединюсь к тебе завтра вечером.

Увидев, что Чу подогнал машину к самому входу, Босх опустился на пассажирское сиденье.

– Ну что, взял у нее номер телефона? – спросил напарник.

– Поезжай, – буркнул Гарри.

41

В среду утром Босх и Чу решили пойти в суд свидетельствовать на первой стадии юридического разбирательства дела Чилтона Харди. Хотя их присутствие на этапе вынесения обвинения в убийстве не требовалось, они хотели посетить заседание. В следственной работе не часто случается, чтобы ловили подобных монстров, а Харди и в самом деле монстр. Отрадно будет наблюдать, как его закуют в наручники и в таком виде выставят перед публикой.

Босх узнал у тюремной администрации, что Харди находится в автомобиле для перевозки белых. Автобус планировали отправить вторым. Значит, Харди появится в суде не раньше десяти. Это давало Босху возможность выпить кофе и просмотреть, что пишут утренние газеты об их расследовании.

Телефон в их закутке надрывался, но никто не отвечал. Журналисты и продюсеры без счету оставляли сообщения, надеясь добиться комментариев или деталей продолжающегося расследования. Гарри подумал, что лучше уж скрыться от шума в суде. Когда детективы встали – они с Чу, не сговариваясь, надели в этот день костюмы, – Босх почувствовал на себе взгляды всего отдела. Подошел и объяснил Тиму Марциа, куда они собрались, и сказал, что вернутся, как только Харди появится в суде, если, конечно, обвинитель не захочет поговорить с ними.

– Кому поручено дело? – спросил Тим.

– Мэгги Макферсон, – ответил Босх.

– Мэгги Лютая? Я думал, она в Вэлли.

– Была. А теперь поставлена по уголовным делам об особо тяжких преступлениях. Она для нас находка.

Марциа согласился.

Спустившись на лифте вниз, детективы увидели, что у здания управления их поджидают журналисты. Несколько человек узнали Босха, и началось преследование. Гарри отмахнулся от них, бросив традиционное «без комментариев», они свернули в сторону и перешли улицу. Босх показал на монолитное здание «Таймс».

– Скажи своей подружке, что она хорошо постаралась для сегодняшнего номера газеты.

– Сколько раз тебе повторять, что она мне не подружка? – возмутился Чу. – Я совершил ошибку, но исправился. Статью не читал, но что бы она ни написала, обошлась без моей помощи.

Гари кивнул, решив, что пора отстать от напарника с этой несчастной журналисткой. Что было, то прошло.

– А как дела у твоей подружки? – нанес ответный удар Чу.

– У моей подружки? Как только встретится – спрошу. И непременно проинформирую тебя.

– Ладно тебе, Гарри. Я же вижу, что ты запал на нее. Так давай – вперед.

– Не ты ли только что искупался в дерьме, потому что перепутал рабочие отношения с чем-то еще?