Правдивая ложь Робертс Нора
Пол целовал ее почти так же, как в последний раз, с той же страстью, с подавляемым гневом и с отчаянием. Он чувствовал ее неуверенность, смятение, и вдруг ее кожа стала согреваться – или ему так показалось? От легкого привкуса паники на ее губах у него закружилась голова.
Он сжал ее бедра своими ногами, покусывая зубами, поглаживая языком ее губы, просунул руки под футболку, пробежал ладонями по ее спине, и она застонала от удовольствия.
Джулия дрожала, ее кожа то разгоралась, то леденела, то покрывалась испариной под его прикосновениями. Но страх отступал, не в силах сражаться со всеми остальными чувствами. Желания, на которые она так долго не обращала внимания, как прилив, смывали все на своем пути. Все, кроме него.
Ей казалось, что она парит, цепляясь за него, в нескольких дюймах над полом. И она могла бы так парить бесконечно, купаясь в ощущениях, слабея… и подчиняясь. Волшебство, сон…
Когда Пол обрушил жаркие поцелуи на ее шею, она вдруг поняла, что вовсе не парит, а медленно идет за ним из кабинета… в гостиную… к лестнице.
Реальность. В реальном мире подчинение часто равносильно капитуляции.
– Куда мы идем? – Это ее шепот, такой хриплый и сдавленный?
– В этот раз, в первый раз, тебе нужна кровать.
– Но… – Джулия попыталась пробить туман, окутавший мозги, но его губы снова отвлекли ее. – Сейчас ведь утро.
Его смех был таким же лихорадочным, как ее пульс.
– Боже, ты прелесть, Джулия. Даю тебе последний шанс. – Сгорая от нетерпения, он сдернул с нее футболку и отшвырнул в сторону. – Ты хочешь, чтобы я ждал до захода солнца?
Она тихо вскрикнула, то ли от тревоги, то ли от восхищения, когда он обхватил ее грудь.
Пол прижал ее спиной к стене, лаская, искушая сильными ловкими руками. Он тяжело дышал, словно взобрался на вершину горы, и Джулия чувствовала теплый трепет его дыхания на шее, щеках, губах.
Он сойдет с ума, он умрет, если не испробует эту нежную, как вода в озере, плоть.
– Так что ты хочешь, Джулия?
– Это. – Теперь уже она тянула его в спальню. – Тебя. – Дрожащими от нетерпения пальцами она попробовала расстегнуть пуговицы его рубашки. Господи, откуда эта необходимость прикоснуться к нему? Откуда эта невыносимая жажда, этот пожирающий изнутри огонь… – Я не могу… так давно. – Наконец она уронила руки, проклиная свою неловкость, и закрыла глаза, спасаясь от унижения, стыда.
– У тебя прекрасно получается. – Пол едва сдержал смех. Она и не представляет, что творит с ним своей неловкостью, своими словами. – Расслабься, Джулия, – прошептал он, увлекая ее на кровать. – Все лучшее вернется к тебе само собой.
Она выдавила жалкую испуганную улыбку.
– Так говорят о езде на велосипеде, но я всегда теряю равновесие и падаю.
Пол лизнул ее в подбородок и оцепенел. Ее ответная дрожь поразила его, как удар в солнечное сплетение.
– Я дам тебе знать, если ты зашатаешься.
Джулия протянула к нему руки, и он обхватил ее запястья, стал целовать ее пальцы. Слишком быстро, нельзя так спешить, упрекнул он себя, следя за ней в слабом свете, проникающем сквозь опущенные шторы. Ей необходима нежность, терпение.
Что-то изменилось. Джулия не понимала, что именно, но изменилось. Настроение, атмосфера… такие же возбуждающие, но более сладкие. Его прикосновения больше не были властными. Его пальцы, словно пробуя, скользили по ее телу. И когда он поцеловал ее, она не почувствовала отчаяния. Он словно просил ее, умолял – и невозможно было отказать ему.
Пол чувствовал, как она медленно расслабляется и, словно горячий воск, тает под ним. Он никогда не сталкивался с такой безоговорочной капитуляцией, с таким доверием и уже казался себе героем. И хотел дарить ей больше и больше обещать.
Медленно, не сводя глаз с ее лица, он стянул ленту с ее волос, и они темным золотом рассыпались по розовому покрывалу. Ее губы раскрылись, и он коснулся их нежно, мягко, ожидая, пока она сама поцелует его. И когда ее язык метнулся и сплелся с его языком, утонул в поцелуе.
Возбуждение затуманивало ее сознание, мешало дышать. Хотя ее пальцы еще дрожали, пуговицы его рубашки поддались, и она с долгим удовлетворенным вздохом прижалась к его обнаженной груди, услышала, как бьются в унисон их сердца.
Пелена сменяющихся ощущений накрыла ее, вытеснив все сомнения. «К черту осторожность, Джулия. Живите, наслаждайтесь», – зазвенели в ушах слова Евы. Да. Она хотела, она жаждала пира.
Ее губы метались по его лицу, шее. Она впитывала этот пьянящий, почти животный вкус мужчины. Он что-то сказал, хрипло, резко, и она услышала собственный смех, смех, захлебнувшийся изумленным стоном.
Он целовал ее грудь, и она изгибалась под ним. Ее тело, натянувшееся как струна, словно пело победный гимн. Царапанье его зубов, неожиданная алчность губ, вечный зов плоти ошеломляли ее. Она прижалась лицом к его лицу, требуя и предлагая все, о чем он просил.
И больше.
В этой безрассудной, отчаянной борьбе желаний была свобода, которую она так долго отвергала.
Воздух окутывал их ароматом камелий. Под ними стонали пружины кровати. Солнце, прокравшееся сквозь щели жалюзи, согревало и соблазняло. И при каждом прикосновении Пола ей казалось, что этот свет взрывается ослепительными радугами под ее крепко сжатыми веками.
Именно этого он добивался. Этой томительной дрожи перед кульминацией. Сдерживая собственные желания, он дарил, дразнил, пытал и с восторгом услышал свое имя, сорвавшееся с ее губ.
Ее кожа была гладкой, как шелк, ароматной от масел, так старательно втертых в ее тело. Пол сдернул ее спортивные брюки…
И все же он еще мог ждать, еще немного, довольствуясь ощущением этих длинных изумительных ног, их вкусом. Одно его движение, одно легкое прикосновение, и она сорвалась с вершины, на которой он удерживал ее.
Оргазм сотряс ее, оставил потрясенной, ослепленной, дрожащей. После такой нежной прелюдии исступленный восторг пугал. И привязывал сильнее наркотика. Новая волна наслаждения накрыла ее, и Пол смотрел, как ее глаза распахиваются, затуманенные страстью.
Когда она обмякла, он приподнялся над ней, еле сдерживая собственную дрожь, ожидая, пока туман в ее глазах рассеется, когда ее взгляд сосредоточится на нем… и скользнул в нее. Она приподнялась ему навстречу, и они слились в древнем и прекрасном ритме. Ее веки снова опустились, ее руки крепче сжали его… и на этот раз, когда она сорвалась с вершины, то увлекла его за собой.
Пол лежал неподвижно. Аромат ее кожи окутывал его, смешиваясь с тонким ароматом камелий. Время словно остановилось. Ни день, ни ночь. Волшебство приглушенного света, таинственный островок в необъятной вселенной. Только еле заметные движения ее тела при каждом тихом вздохе, только ее лицо в отблесках догорающей страсти, только вкус любви на ее губах.
Господи, когда-то, сейчас казалось, что давным-давно, он думал, будто знает о любви все. Сколько раз он использовал романтику, чтобы соблазнить женщину? Как часто и умело вплетал любовь в сюжеты своих книг? Но эта женщина все изменила. Эта женщина унесла его к высотам, о которых он и не подозревал. И он сделает все, что в его силах, чтобы убедить ее: для них так будет всегда.
– Я говорил, что все лучшее вернется к тебе. Ее глаза медленно раскрылись. Огромные, темные и сонные. Она улыбнулась. Бесполезно сейчас объяснять ему, что не вернулось… просто потому, что она никогда не испытывала ничего подобного.
– Это похоже на то, что хорошо для тебя? Пол улыбнулся.
– Я бы сказал, что гораздо лучше. Вообще-то я думаю, мы могли бы провести в этом месте очень плодотворный день.
– Плодотворный? – Джулия запустила пальцы в его волосы, легко провела по его позвоночнику. Она не чувствовала себя кошкой, отведавшей сливок. Она чувствовала себя кошкой, обнаружившей прямой путь к корове. – Интересный? Возможно. Приятный? Несомненно. Но плодотворный – это нечто совсем другое. Мое интервью с Анной может оказаться… – Пол целовал ее шею, и было очень трудно сосредоточиться. – Ммм… плодотворным. – Она лениво взглянула на часы и тихо взвизгнула, попыталась вскочить, но оказалась лишь крепче прижатой к матрасу. – Половина двенадцатого. Как может быть половина двенадцатого? Было только девять, когда мы…
– Время летит, – прошептал Пол, необыкновенно польщенный. – Ты все равно уже не успеешь.
– Но…
– Тебе потребуется больше часа, чтобы одеться и добраться до Анны. Перенеси встречу.
– Черт! Это не в моих правилах. – Извиваясь, Джулия высвободилась из его объятий и, открыв ящик тумбочки, нашла номер телефона. – Только я буду виновата, если она откажется предоставить мне еще один шанс.
– Ты мне очень нравишься такой, – заметил Пол, когда Джулия потянулась к телефону. – Вся разгоряченная и взъерошенная.
– Помолчи. Мне надо подумать. – Откинув с глаз волосы, она набрала номер и задохнулась.
Пол только ухмыльнулся и продолжал пощипывать губами пальцы ее ног.
– Прости. Я давно мечтал об этом.
– Сейчас не время… – Джулия снова задохнулась от изумления и удовольствия. – Пол, пожалуйста. Я должна… о боже! Что? – Пока секретарша повторяла стандартное приветствие, ей удалось чуть-чуть отдышаться. – Да, простите. – Язык Пола уже скользил по своду ее ступни. Господи, кто бы подумал, что такие простые прикосновения могут пронзать все те по – Я… говорит Джулия Саммерс. У меня назначена встреча с мисс дель Рио на половину двенадцатого. – Пол уже добрался до ее лодыжек, и она не слышала почти ничего, кроме грохота крови в висках. – Я, ах, мне необходимо перенести встречу. Я… – Он целовал икры ее ног. – Непредвиденные обстоятельства. Я не могу освободиться. Пожалуйста, передайте мисс…
– Дель Рио, – услужливо подсказал Пол, целуя ее под коленками. Джулия вцепилась свободной рукой в скомканные простыни.
– Передайте ей мои извинения и скажите… – Цепочка жарких поцелуев поднялась по ее бедру. – Скажите, что я свяжусь с ней. Благодарю вас.
Телефонный аппарат с грохотом упал на пол.
Глава 17
Дрейк бодро помахал охраннику и, миновав ворота, вцепился ногтями в бедро. Когда он нервничал, его ноги покрывались сыпью, от которой не спасали никакие мази и кремы. До последнего срока оставалось сорок восемь часов. Дрейка прошиб пот, и зудящие бедра превратились в горящие раны. Подъезжая к гостевому дому, он уже хныкал и разговаривал сам с собой.
– Все будет хорошо. Не о чем волноваться. Пять минут, и дело сделано.
Представив неумолимого Джозефа и его огромные кулаки, Дрейк пулей вылетел из машины.
Никто его не увидит. Ева на съемках, Джулия интервьюирует эту суку Анну. Он просто войдет, скопирует записи и уберется отсюда.
Дрейк почти целую минуту дергал дверную ручку, пока до него дошло, что дверь заперта. Стиснув зубы, он обежал дом, проверяя окна и двери, и весь в поту вернулся на исходную позицию.
Он не мог уйти с пустыми руками. Сколько бы ни обманывал себя, он понимал, что ему не хватит мужества вернуться. Сейчас или никогда. Расчесывая ногтями бедра, Дрейк взбежал на веранду, огляделся и схватил горшок с петуниями. Звон разбившегося стекла показался ему орудийной канонадой.
Горшок выпал из его дрожащих рук и дребезжа покатился по мраморным плитам. Все еще опасливо оглядываясь, Дрейк просунул пальцы между торчащими осколками и откинул задвижку.
Оказавшись в пустом доме, он воспрял духом. С каждым шагом его походка становилась все более уверенной. Открывая ящик письменного стола в кабинете, Дрейк уже улыбался… Пусто. Его взгляд на мгновение стал бессмысленным, потом, тихо посмеиваясь, Дрейк выдернул второй ящик… и еще один.
Его улыбка превратилась в гримасу, но он продолжал открывать и захлопывать пустые ящики.
Джулия не могла вспомнить ни одно настолько выматывающее интервью. Анна тарахтела, как пулемет. Джулия допускала, что сможет извлечь интересные обрывки информации из этой оргии слов… если заставит себя прослушать запись.
Она остановила машину перед гостевым домом, прижалась затылком к подголовнику, закрыла глаза. Зато не пришлось ничего выуживать. Достаточно было задать один вопрос: что чувствует модельер, создавая гардероб Евы Бенедикт?
Слова хлынули из Анны, как вода из прорванной трубы. Постоянно взвинченная предыдущей дозой и мечтающая о следующей, Анна не могла усидеть на месте больше двух минут. Мысли метались в ее голове так же, как ее тело – по комнате.
…Непомерная требовательность Евы. Блестящие идеи, осеняющие Еву в самый последний момент. Бесконечные ожидания Евы. Но Анна, и только Анна сделала из Евы королеву в фильме «Леди Любовь». Только благодаря Анне Ева сверкала в «Обретенном рае». И ни одного упоминания о том, что – как говорили и Кински, и Мэрилин Дэй – Ева дала первый толчок ее карьере, настояв, чтобы Анну утвердили художником по костюмам в «Леди Любовь»…
Полное отсутствие благодарности напомнило Джулии о Дрейке.
Когда Джулия вылезла из машины, начинался дождь, мелкий-мелкий, какой может сыпать много дней подряд. Как и сама Анна, подумала Джулия, бросаясь бегом к дому. О, если бы можно было спрятаться от болтовни Анны, как от этого дождя, просто закрыв дверь! Но никуда не денешься. Пленку придется прослушать. И если Анна получится в книге злобной и порочной, винить за это она может только себя.
Переключившись на ужин и решая, что приготовить – свиные отбивные или цыплят, – Джулия открыла дверь, и на нее нахлынул запах увядших цветов. Повсюду валялись перевернутые столики, разбитые лампы, вспоротые диванные подушки. Ее мозг не сразу воспринял то, что видели глаза. Она стояла, сжимая в одной руке ключи, в другой – портфель, затем уронила их на пол и медленно обошла руины того, что пыталась сделать своим домом.
В каждой комнате одно и то же: разбитое стекло, перевернутая мебель. Картины сорваны со стен. Ящики выдернуты и разломаны. В кухне коробки, банки, бутылки были просто сметены с полок, и их содержимое залило плиточный пол неаппетитным месивом.
Джулия бросилась наверх в свою комнату. Вся ее одежда валялась на полу, матрас стянут с кровати, простыни сорваны. Сверху разбросано содержимое ее туалетного столика.
Но только в комнате Брэндона Джулия потеряла самообладание, за которое так судорожно цеплялась. Они посмели войти в комнату ее ребенка! Хватали своими грязными лапами его игрушки, одежду, книги! Джулия выхватила из кучи вещей пижамную рубашонку с Бэтменом на груди и подошла к телефону.
– Резиденция мисс Бенедикт.
– Треверс, мне срочно нужна Ева. Треверс презрительно фыркнула.
– Мисс Бенедикт в студии. Я ожидаю ее к семи.
– Вы свяжетесь с ней немедленно. Кто-то вломился в гостевой дом и превратил его в груду обломков. Если Ева не появится через час, я сама позвоню в полицию.
Треверс разразилась вопросами, но Джулия повесила трубку.
Ее руки тряслись от гнева. Хорошо. Лучше трястись от гнева, чем от страха.
Она снова спустилась в гостиную, присела на корточки перед одной из стенных деревянных панелей, нажала пружинку, как показывала Ева. Панель скользнула в сторону, открыв спрятанный за ней сейф. Джулия поворачивала диск, мысленно повторяя комбинацию, и, когда дверца открылась, проверила пленки, записи, футляры с драгоценностями. Все на месте. Удовлетворенная, Джулия закрыла тайник и отошла к забрызганному дождем окну. Ждать.
Тридцать минут спустя перед домом остановился «Студебекер».
Джулия встретила Пола в дверях.
– Что здесь происходит, черт побери?
– Тебе позвонила Треверс?
– Она мне позвонила, а ты этого не сделала.
– Я как-то не подумала.
Пол молчал, пока не подавил гнев, вызванный ее замечанием.
– Это очевидно. Что это за болтовня о новом взломе?
– Посмотри сам. – Джулия отступила, пропуская его в дом, и последовала за ним. Ее снова охватила ярость. Красные круги поплыли перед глазами. Она сцепила пальцы с такой силой, что суставы побелели. – Первое, что приходит в голову: неудача так расстроила кого-то, что он решил громить все, пока пленки не найдутся. – Она отшвырнула ногой разбитое блюдо. – Они не нашлись.
Пол так резко повернулся, что Джулия попятилась. Его глаза сверкали гневом и… Если бы Пол счел нужным, то сказал бы ей, что страхом за нее.
– И это все, о чем ты можешь думать?
– Но пленки – единственная причина. Я не знаю никого, кто сделал бы это из личной неприязни.
Взглянув на вспоротую подушку, Пол с трудом подавил тошноту. Что, если бы он нашел так Джулию… Когда он снова заговорил, его голос был ровным, лицо – непроницаемым.
– Итак, пленки в безопасности, и это все?
– Нет, не все. – Джулия расцепила руки, и ее гнев вырвался наружу, словно только это его и сдерживало. – Они были в комнате Брэндона. Они трогали его вещи. – Ее серые глаза превратились в штормовые облака. – Никто, никто не смеет так близко подходить к моему сыну. Когда я выясню, кто это сделал, они заплатят.
– Ты говорила, что позовешь меня, если будут неприятности.
– С этим я могу справиться.
– Черта с два! – Пол схватил ее и встряхнул. – Если кому-то так отчаянно нужны пленки, то следующей будешь ты. Ради бога, Джулия, скажи, неужели пара недель в списке бестселлеров и пять минут в шоу Карсона стоят этого?
Джулия отдернулась, потирая предплечья, где только что впивались его пальцы.
– Ты лучше всех других должен понимать: я делаю здесь что-то очень важное. Все, что я напишу о Еве, сильнее, ярче, интереснее любого романа.
– А если бы ты была дома, когда они вломились?
– Если бы я была здесь, они не стали бы вламываться, – возразила она. – Нет сомнений, они ждали, пока дом опустеет. Где твоя логика?
– К черту логику. Я не могу рисковать тобой.
– Ты не…
– Да, то, что ты слышала. – Пол в ярости отшвырнул стол. – Ты думаешь, я буду стоять рядом и бездействовать? Тот, кто был здесь, не просто искал пленки, он отчаянно пытался найти их. – Пол схватил вспоротую подушку и швырнул ею в Джулию. – Посмотри на это. Посмотри на это, черт побери. Это могла быть ты!
Она об этом не думала, и образ, так ярко вспыхнувший в ее мозгу, потряс ее до глубины души. Подушка упала у ее ног.
– Я не мебель. Пол. И ты не будешь принимать за меня решения. То, что мы провели день в постели, еще не делает тебя ответственным за мое благополучие.
Ее слова пронзили его, как остро отточенное лезвие, но он подошел к ней медленно, очень медленно и вцепился в лацканы ее жакета.
– Мы не просто провели день в постели, но с этой проблемой тебе придется разбираться позже. В данный момент опасность грозит тебе из-за этой чертовой книги.
– Если бы даже мне когда-либо приходило в голову отказаться, то теперь я ни за что не отступлюсь. Никакие угрозы не заставят меня сбежать.
– Прекрасно сказано, – похвалила Ева. Она стояла в дверях с мокрыми волосами, в тонком свитере, поспешно натянутом после звонка Треверс. Ее лицо было очень бледным, но голос – сильным и уверенным. – Кажется, Джулия, мы кого-то до смерти напугали.
Пол набросился на Еву с яростью, какой никогда не проявлял по отношению к ней.
– Какой бес в тебя вселился? Ты наслаждаешься этим? Упиваешься мыслью, что кто-то сделал это из-за тебя? Что случилось с тобой, Ева? Неужели твое тщеславие, твоя попытка увековечить свое имя стоят всего этого?
Ева осторожно опустилась на подлокотник изуродованного дивана, закурила. Как странно. Она была уверена, что Виктор – единственный мужчина, способный причинить ей боль. Насколько сильнее удар, нанесенный человеком, о котором она привыкла думать как о сыне.
– Наслаждаюсь? Наслаждаюсь ли я тем, что моя собственность разрушена? Что посягнули на безопасность моей гостьи? – Ева вздохнула, выпуская дым. – Нет, не наслаждаюсь. Упиваюсь ли я мыслью о том, что страх разоблачения толкнул кого-то на этот глупый и бесполезный шаг? Да, клянусь богом, да.
– Речь не только о тебе.
– О Джулии и Брэндоне позаботятся. – Ева небрежно стряхнула пепел на груду осколков. Каждый удар сердца злобным эхом отдавался в голове. – Треверс уже готовит гостевые комнаты в главном доме. Джулия, вы можете оставаться там, сколько захотите, или вернетесь сюда, когда дом приведут в порядок. Или, конечно, вы можете отказаться от проекта.
Джулия подошла к Еве, демонстрируя солидарность с ней.
– Я не брошу проект. И вас. Ева улыбнулась.
– Цельность натуры – завидная черта.
– Но не ослиное упрямство, – возразил Пол, пристально глядя на Джулию. – Как я вижу, ни одна из вас не нуждается в моей помощи.
Когда его непреклонная спина исчезла за дверью, Ева поднялась, обняла Джулию за плечи.
– Мужское эго, девочка, огромная и хрупкая вещь. Я всегда представляю его в виде колоссального пениса из тонкого стекла.
Несмотря на смятение, Джулия рассмеялась.
– Вот так-то лучше. – Ева наклонилась, подобрала черепок разбитой вазы, стряхнула в нее пепел. – Он вернется, дорогая. Позлится, подуется, но он слишком глубоко заглотнул крючок, чтобы не вернуться. – Улыбаясь, она загасила сигарету и швырнула черепок вместе с окурком в груду мусора. – Думаете, я не вижу, что вы были близки?
– Я не думаю, что это…
– Не думайте. – Ева отошла к открытой двери, вдохнула свежий воздух. Ей нравился дождь, нравились холодные капли на лице. На этом этапе жизни ей были дороги любые, самые маленькие радости. – Я сразу поняла, что произошло между вами. И что вы без всяких усилий вытеснили меня с первого места в его сердце.
– Он взбесился.
– Да, и справедливо. Я подвергла опасности его женщину.
– О, уйдите с дождя. Вы простудитесь. – Джулия ощетинилась под веселым взглядом Евы. – И я – самостоятельная женщина.
Ева покорно вернулась в дом, с удовольствием глядя на Джулию. Молодость, отвага, сильный характер.
– Конечно. Даже если принадлежишь мужчине, необходимо оставаться самостоятельной. Как бы вы ни любили его, надейтесь на себя.
Боль вспыхнула так внезапно, что Ева вскрикнула и, пошатнувшись, прижала ладонь к левому глазу.
– Что случилось? – Джулия подбежала к ней, подхватила, помогла добраться до дивана. – Вам плохо? Я вызову врача.
– Нет. Нет. – Ева схватила ее за руку. – Это стресс, усталость, запоздалая реакция. Что угодно. У меня часто болит голова… Просто принесите стакан воды, пожалуйста.
– Сейчас. Я быстро.
Как только Джулия вышла в кухню, Ева нашла в сумке таблетки. Боль наваливалась теперь чаще… как и говорили врачи, и становилась все сильнее… тоже согласно прогнозам. Ева вытряхнула две таблетки, заставила себя убрать одну. Еще не время удваивать дозу. Когда Джулия вернулась с водой, Ева уже спрятала бутылочку и держала на ладони одну таблетку.
Джулия принесла влажную тряпочку и, как делала Брэндону, стала растирать лоб Евы.
– Спасибо. У вас очень нежные руки.
– Просто расслабьтесь, пока боль не пройдет. – Откуда это, подумала Джулия и улыбнулась, когда Ева взяла ее за руку. Дружба возникла и соединила их так незаметно.
– Джулия, вы для меня огромное утешение. Во многом. – Боль уже была почти терпимой, но Ева сидела с закрытыми глазами, наслаждаясь ласковыми прохладными прикосновениями. – Мне очень жаль, что наши дорожки пересеклись так поздно. Потерянное время. Не забывайте, только о потерянном времени стоит сожалеть.
– Мне нравится думать, что все случается тогда, когда должно случиться.
– Надеюсь, вы правы. – Ева снова умолкла, мысленно перебирая неотложные дела. – Я приказала Лайлу привезти Брэндона прямо в главный дом.
– Спасибо.
– Очень маленькая компенсация за вторжение в вашу жизнь. Вы проверили пленки?
– Они на месте. Ева кивнула.
– В конце недели я улетаю в Джорджию. Когда вернусь, мы все закончим, вы и я.
– Я еще должна взять несколько интервью.
– Время есть… Не тревожьтесь. Я знаю, кто это сделал.
Джулия замерла, попятилась.
– Вы знаете. Тогда…
– Я просто поговорила с охранником на воротах. Доверьтесь мне. Я сама с этим справлюсь.
Дрейк швырял одежду в чемодан. Отглаженные рубашки летели вперемешку с туфлями, ремнями, мятыми брюками.
Он должен убраться отсюда. И быстро. После вечера в казино у него осталось пять тысяч. Без денег и пленок он не посмеет явиться к Дельрико. Значит, надо спрятаться там, где Дельрико его не найдет.
Аргентина. Или Япония. Дрейк бросил на плавки кучу носков. Может, сначала затаиться в Омахе?
Мать уже не посмеет избивать его за сараем, не сможет таскать его на молитвенные собрания и держать на хлебе и воде, чтобы очистить от греха его тело и душу.
Пара недель на ферме, пока он не придет в себя. Может, выудит у старухи несколько тысяч. Она неплохо нажилась на нем в свое время.
Он заслужил эти деньги, разве нет? В конце концов, он – единственный ребенок. Разве он не жил с чокнутой Адой первую половину своей жизни и не батрачил на Еву – вторую?
Они обе ему должны.
– Дрейк!
Увидев Еву, Дрейк вздрогнул.
– Как ты…
Ева помахала перед его носом ключом.
– Ты часто просишь Нину поливать цветы в твое отсутствие. – Она демонстративно сунула ключ в карман и уселась на кровать. – Отправляешься в путешествие?
– Дела…
– Довольно неожиданно. – Ева приподняла брови, оглядывая результаты его лихорадочных сборов. – Так не обращаются с костюмом, который стоит пять тысяч долларов.
Зуд стал невыносимым, и Дрейк заскрипел зубами.
– Когда я туда приеду, все отгладят.
– И куда это «туда», дорогой?
– В Нью-Йорк. – На него снизошло вдохновение. – Ты – мой любимый клиент, Ева, но не единственный. Мне надо обсудить… детали одной сделки на телевидении.
Она чуть наклонила голову, изучая его.
– Должно быть, ты очень нервничаешь, если лжешь так примитивно. Один из твоих лучших… может, твой единственный талант – это способность лгать с абсолютной искренностью.
Дрейк хотел возмутиться, но был слишком напуган.
– Послушай, Ева, прости, что не известил о своих планах, но не вся моя жизнь крутится вокруг тебя.
– Может, хватит болтать вздор? – вкрадчиво спросила она. – Я знаю, что ты вломился в гостевой дом сегодня утром.
– Вломился? – Пот заструился по его лицу. Попытка рассмеяться увенчалась хриплым карканьем. – Зачем мне это?
– Прекрасный вопрос. Я не сомневаюсь, что и в первый раз кражу совершил ты. Не могу выразить словами, как ты разочаровал меня, Дрейк. Один из моих немногих родственников – вор!
– Я не намерен это выслушивать. – Дрейк захлопнул чемодан и, не замечая, стал расчесывать бедра. – Оглянись, Ева. Похоже, что мне нужны твои безделушки?
– Да. Когда человек живет не по средствам, он способен на воровство. – Ева устало вздохнула, закурила. – Снова азартные игры?
– Я говорил тебе, что покончил с этим. Ева выдохнула дым.
– Ты лжешь, Дрейк. И если ты не хочешь, чтобы я отправилась со своими подозрениями в полицию, ты немедленно перестанешь лгать… Сколько ты должен?
Он съежился, как лопнувший воздушный шарик.
– Восемьдесят три тысячи и проценты. Ева поджала губы.
– Идиот! Кому?
Он вытер губы тыльной стороной ладони.
– Дельрико.
Ева вскочила, схватила с кровати полуботинок и запустила им в племянника. Дрейк захныкал, закрыл лицо руками.
– Проклятый идиот! Я же говорила тебе. Я же тебя предупреждала. Пятнадцать лет назад я спасла тебя от этого мерзавца. И еще раз десять лет назад.
– Я попал в полосу невезения.
– Дебил! Вся твоя жизнь – полоса невезения. Дельрико! Боже милостивый! Да он завтракает такими хныкающими слизняками. – Ева в ярости бросила сигарету на ковер, раздавила ее носком туфли. – Так ты для него охотился за пленками? Мерзкий предатель, ты хотел скормить ему пленки, чтобы спасти свою шкуру?
– Он убьет меня. – Слезы текли по лицу Дрейка. – Меня уже избили по его приказу. Он хочет только послушать пленки, вот и все. Это же никому не повредит, и, может, он простит часть долга. Я только…
Ева влепила ему пощечину.
– Возьми себя в руки. Ты жалок.
– Я запаниковал. Господи, Ева, ты не понимаешь, как мне страшно. И все из-за восьмидесяти трех тысяч.
– Которых у тебя нет… Ты предал меня, Дрейк, предал мое доверие, мою любовь.
– Я испугался. – Дрейк снова разрыдался. – Если я не верну ему деньги через два дня, он меня убьет. Я точно знаю.
– А пленки должны были заткнуть брешь. Ну, очень жаль, дорогой. Не выгорело.
– Можно не настоящие. Мы можем отдать ему поддельные.
Читать бесплатно другие книги:
