Потому что люблю Линден Кэролайн
– Понятно. Значит, вы нисколько не боитесь нарушить приличия, ворвавшись в спальню брата или заглянув в книжную лавку с не очень хорошей репутацией, но приближение вашей родной матери вселяет в вас страх.
– И в вас бы тоже вселило, будь в вашей голове хоть немного мозгов! – парировала Джоан. – Лорд Берк, что все-таки вам нужно? После нашей последней встречи обаяния у вас только убавилось.
– Не сомневаюсь. Но у меня есть кое-что ваше. – Он достал сверток все еще в том же виде, в каком взял его в книжной лавке – завернутым в бумагу и перевязанным тесемкой, – и помахал им перед мисс Беннет. – Разве вы не хотите это получить?
Его глаза уже достаточно привыкли к полумраку и он с удовлетворением увидел, как у нее отвисла челюсть. Наконец-то он добился, чтобы она потеряла дар речи!
– Вы это открывали? – пролепетала она сдавленным голосом.
– Как видите, нет. – Он поддел пальцем тесемку. – Конечно, еще не поздно…
– Не надо, – быстро сказала она. – Пожалуйста, не надо.
Тристан улыбнулся.
– Но я не могу взять это сейчас, – добавила она. – Куда я это положу?
Тристан впервые по-настоящему посмотрел на ее платье. Оно было светло-голубого цвета, на груди топорщилось ужасающее количество кружев. Юбка стояла колом от длинных оборок, которых было не менее четырех. Тристан посмотрел выше. Перья в волосах мисс Беннет, оказывается, скрывали перламутровую диадему, обхватывающую высокий тугой узел из кос. Но больше всего его раздражало множество кудряшек на ее висках. В слабом лунном свете казалось, будто на каждом виске у нее по грозди винограда.
– У вас есть какое-то предубеждение против одежды, которая украшает?
Ее глаза чуть ли не вспыхнули.
– Это очень модное платье!
– Но оно не идет вам, – сказал Тристан напрямик. – Даже будь оно голубым, но более темного оттенка, и то было бы лучше. Сейчас вы выглядите так, словно на вас надет полураскрытый зонтик.
– Вы просто невыносимы! – Она замахнулась кулаком. – Выпустите меня отсюда, или я вас ударю.
– В самом деле? – При этой мысли Тристан не смог сдержать усмешки. – Меня еще никогда не била… ой! – Последнее слово он выкрикнул, застонав от боли, потому что она ударил его кулаком по носу. Удар получился довольно неплохой, надо признать. Должно быть, Беннет научил ее драться. – Вы меня ударили!
– И не думайте, что я не сделаю это снова, причем с радостью. – Она бросилась вперед мимо него и открыта дверь. – Приятного вечера, лорд Груб… то есть лорд Берк.
Тристан держался за нещадно болевший нос и мог только в бессильном потрясении смотреть, как она уходит. Снова она взяла над ним верх и удалилась с триумфом. Не надо было толкать ее в эту комнату, но ведь он всего лишь хотел ее немного подразнить и заставить вежливо попросить покупку, которую она оставила в книжной лавке. А вместо этого… вместо этого у него теперь опухнет нос, и он все еще не поставил Фурию на место.
С него довольно. Значит, война.
Глава 6
Джоан возвращалась в бальный зал почти бегом, ее сердце билось так, словно пустилось вскачь, легким не хватало воздуха под корсетом, затянутым туже обычного. Если мать узнает хотя бы часть из того, что произошло, кому-то не поздоровится. Она не только разговаривала с Тристаном Берком – в глазах матери, самым порочным мужчиной во всем Лондоне, – но еще и ударила его по лицу. Хотя теперь, когда Джоан об этом подумала, она решила, что последнее мать могла бы и одобрить. Да, вполне могла бы похвалить дочь за то, что та отбилась от грубых ухаживаний известного повесы. Впрочем, Джоан не собиралась проверять это предположение, рассказывая матери о том, что произошло.
У дверей бального зала она замедлила шаг, хотя ее пульс все еще бился учащенно, и, возвращаясь к подругам, постаралась держаться с достоинством и самообладанием. Когда она подошла, Абигайль Уэстон посмотрела на нее с любопытством.
– Где ты была?
– В дамской комнате.
– А после этого? – Абигайль слегка приподняла брови. – Я зашла в дамскую комнату вместе с тобой, но ты вышла раньше и исчезла.
Джоан с опаской огляделась по сторонам. Они были одни, и, как всегда, на них никто не обращал внимания, но на всякий случай она все равно понизила голос:
– Я попала в засаду.
Пенелопа, младшая сестра Абигайль, ахнула:
– Правда? И кто тебя поймал?
В ее глазах вспыхнул интерес, по-видимому, она истолковала слова Джоан неправильно.
– Один пустоголовый болван.
Краем глаза Джоан заметила, что в дверном проеме появился упомянутый болван собственной персоной. Он остановился, скрестив руки на груди, его губы сложились в едва заметную, но все равно порочную улыбку, и с того расстояния, с которого она на него смотрела, казался невероятно волнующим. Она украдкой поглядывала на него, и вдруг его зеленые глаза поймали ее взгляд, словно он специально ее высматривал. Джоан дерзко задрала подбородок и повернулась к нему спиной.
– Вообще-то это был лорд Берк, но, наверное, он охотился за мной только потому, что я его обнаружила, когда он занимался сексом в музыкальной комнате.
– Занимался сексом? – переспросила Пенелопа с мечтательным вздохом. – По правде, на самом деле занимался сексом?
– Леди лежала на кушетке, и ее юбки были задраны до талии.
Джоан знала, что следовало упомянуть, что лорд Берк стоял в нескольких футах от кушетки, но умолчала об этом. Поделом ему, нечего было оставлять дверь открытой. Да и вероятнее всего, что через несколько минут он бы в самом деле занялся сексом с леди Эллиот.
– Вот это да!
Пенелопа широко раскрытыми глазами посмотрела на сестру, которая как-то слишком пристально всматривалась в лицо Джоан.
– Если он был занят этим делом с другой женщиной, тогда почему – и как – он устроил тебе засаду?
– Он за мной погнался, – ответила Джоан с оттенком пренебрежения. – Схватил меня за руку, потащил по коридору и запер в комнате. Пришлось дать ему в ухо.
Брови Абигайль взлетели вверх, потом опустились. Она недоверчиво прищурилась.
– Ну уж.
– Да, правда! Почему ты мне не веришь?
– Потому что гораздо приятнее сказать, что ты дала ему в ухо, чем признаться, что ты подняла такой шум и он тебя отпустил.
– Если хочешь знать, – сказала Джоан несколько надменно, – на самом деле я не давала ему в ухо.
– Я так и знала, – пробормотала Абигайль.
– Я ударила его по лицу. – Она повернулась и встретилась взглядом с лордом Берком, который все еще наблюдал за ней своими пугающими глазами, и это ее слегка тревожило. – Видите? Завтра его нос опухнет и станет похож на спелую сливу.
Все три повернулись посмотреть. Тристан Берк ответил им прямым и дерзким взглядом из противоположной части зала. Он просто стоял недалеко от двери, прислонившись к колонне и сцепив руки за спиной, но почему-то Джоан в тихом уголке, где она стояла с подругами, ощущала его присутствие очень отчетливо. Когда она на него посмотрела, он, казалось, почти улыбнулся ей. И это не предвещало ничего хорошего. Она снова повернулась к нему спиной, решив больше не смотреть в его сторону.
– Джоан, он правда занимался с кем-то сексом в музыкальной комнате? – спросила Пенелопа. – Он очень пристально смотрит на тебя.
– Она ударила его по лицу, – напомнила Абигайль и добавила, посмотрев на Джоан: – Если он приблизится, мы будем тебя защищать.
Джоан слабо улыбнулась. Подумать только, она нуждается в защите от одного из самых отъявленных повес Англии, но не по тем причинам, по которым нуждалась бы любая другая женщина. Она наклонила голову к Абигайль и прошептала подруге на ухо:
– Скажи мне правду, я в самом деле похожа на полураскрытый зонтик?
Абигайль нахмурилась.
– Кто это сказал? Ты выглядишь… – Ее взгляд скользнул вниз, она заморгала, тем самым выдав свое колебание. И Джоан его заметила. – Ты выглядишь мило.
– Как милый полураскрытый зонтик, – заключила Джоан, стиснула зубы и круто повернулась, чтобы бросить злобный взгляд на лорда Берка. Черт бы его побрал! Может, он красив и большой мастер обольщать женщин, но в остальном он невежа. Она раздраженно поинтересовалась: – Интересно, почему это все женщины вешаются ему на шею?
– Из-за ямочки, – шепотом ответила Пенелопа, которая все еще как зачарованная таращилась на лорда Грубияна. – Посмотри, когда он улыбается…
– Потому что он страшно богат и он виконт, – вставила Абигайль – настоящая, преданная подруга.
– О… – Пенелопа даже не отвела взгляд. – Это тоже очень привлекательно. Но ты должна признать, ведь он самый интересный джентльмен.
– Интересный! – Джоан фыркнула, думая обо всех оскорблениях, которые он бросил ей только за последние два дня. – А еще грубый, агрессивный и невежливый.
– Наверное, он обладает каким-то очарованием вдобавок к своему богатству, титулу, широким плечам и этой игривой ямочке. Как будто ему нужно еще что-то, помимо этого, – закончила Пенелопа с придыханием.
– Мама никогда не разрешит, – заявила ее сестра. – Более того, если мама заметит, что ты на него так уставилась, дело кончится тем, что она будет держать тебя взаперти, подальше от всех джентльменов с дурной репутацией, до самой старости.
– Может, оно того и стоит.
Пенелопа вздохнула, но все-таки неохотно отвернулась.
– Пожалуй, без рубашки он и впрямь выглядит довольно неплохо, – пробормотала Джоан, все еще погруженная в свои мысли.
Сестры Уэстон, как по команде, одновременно повернулись к ней и посмотрели на нее расширенными глазами, открыв рты. Наконец Абигайль смогла проговорить:
– Джоан… когда ты?..
– Он открыт мне дверь полуобнаженный, когда я заходила к брату. – Джоан постаралась не обращать внимания на предательское тепло, заливающее ее щеки. – Судя по всему, он обосновался в доме Дугласа.
Пенелопа заулыбалась. Абигайль некоторое время держалась, потом вздохнула:
– Ох, Джоан.
– Это могло случиться с кем угодно!
– Но случается всегда почему-то только с тобой, – заметила Пенелопа. – И я начинаю ужасно тебе завидовать.
– Сейчас я тебе кое-что скажу, и ты сразу перестанешь мне завидовать. Он заполучил мою книжку «Пятьдесят способов согрешить».
Реакция подруг оказалась именно такой, на какую Джоан и рассчитывала. Пенелопа встрепенулась, ее глаза расширились. Абигайль резко втянула воздух:
– Что, вышел новый выпуск? Когда?
– И как он ее заполучил? – спросила Пенелопа.
Джоан заговорила еще тише:
– После того как навестила брата, я отправилась на Мэдокс-стрит к торговцу книгами, про которого вы мне говорили. И он сказал, что как раз сегодня утром получил несколько экземпляров. Но лорд Берк, – с возмущением продолжала она, – потащился за мной следом, и это меня так разозлило, что я в ярости выскочила из магазина еще до того, как продавец успел вынести книжку. По-видимому, лорд Берк купил ее вместо меня, потому что сегодня вечером он меня ею дразнил.
– Это случается только с тобой, – снова сказала Абигайль.
– Она у него сейчас с собой? – Пенелопа сосредоточенно сморщилась. – Мы могли бы выманить его наружу и забрать ее у него…
– Или Джоан могла бы просто ее попросить, – сказала Абигайль, все еще стоявшая лицом к залу. – Он как раз идет в нашу сторону.
Джоан застыла. У нее возникло страшное подозрение по поводу того, что он может сделать. Мужчина, который запросто открывает дверь дома буквально полуголый, который позволяет женщине задирать юбки и который практически похитил другую женщину, без колебания самым ужасным образом отомстит ударившей его по носу.
Этот несносный тип остановился перед ними, изогнул губы в своей порочной улыбке и поклонился. Все три леди, как полагается, в ответ сделали реверанс, а Джоан пробурчала положенные слова, представляя его подругам. И тут он нанес удар:
– Мисс Беннет, позвольте пригласить вас на следующий танец?
Она вздернула подбородок.
– Зачем? Вы думаете, что скоро пойдет дождь?
Он недоуменно заморгал, потом на его губах снова заиграла усмешка.
– А вы бы позволили мне спрятаться под вашими юбками, если бы это случилось?
Джоан почувствовала на себе ошеломленные взгляды подруг. По правде говоря, она и сама была изрядно шокирована. Вот негодяй! Мало того, что он сказал это ей, так теперь еще и повторяет при ее подругах!
– Нет, даже если бы разразился ураган, – ответила она елейным голоском.
Он почти не двигался, но почему-то казалось, что с каждой минутой все больше приближается.
– Вы согласитесь со мной танцевать, если я скажу, что хотел бы извиниться?
– Для этого танцевать не нужно. Даже наоборот, вам лучше было бы сосредоточиться на чем-то одном. Мне кажется, сэр, вы легко отвлекаетесь.
– Гм. – Он быстро покосился на Абигайль и Пенелопу, которые по-прежнему беззастенчиво наблюдали за ним и внимательно слушали. Лорд Берк понизил голос и на этот раз очень явно наклонился к Джоан: – Тогда, может быть, примете приглашение на танец, если я отдам вам некий недозволенный предмет из магазина на Мэдокс-стрит?
Теперь она попалась. Наверняка втроем – она, Абигайль и Пенелопа – уж как-нибудь найдут способ спрятать тоненькую брошюрку и тайком пронести ее домой. На худой конец, есть же подвязки… Быстрый взгляд на подруг сказал Джоан, что обе всей душой за то, чтобы она пошла на эту жертву. Более того, Пенелопа, казалось, была готова сделать это вместо нее, и это положило конец колебаниям Джоан.
– Наконец-то вы сказали нечто, что меня убедило, – сказала она лорду Берку. – Я согласна.
Он улыбнулся с дьявольским самодовольством.
– Я знал, что вы согласитесь.
Когда Джоан вложила руку в его руку и позволила ему вести ее туда, где танцевали другие гости, ее сердце тревожно забилось. Не один гость смотрел сначала на лорда Берка, потом на нее, потом снова – на этот раз ошеломленно – на лорда Берка. Джоан спрашивала себя, что удивляет их больше: то, что Тристан Берк танцует, или то, что он танцует с ней. Для нее оба эти события были одинаково шокирующими, но когда музыканты начали играть, она не смогла сдержать легкую улыбку. О небо, это вальс! Ей доводилось танцевать вальс только со своим учителем танцев и с отцом, да еще один раз, под большим нажимом, с братом. Лорд Берк – несносный тип, но коль скоро он способен довольно неплохо вальсировать, она его любезно прощает. На какое-то время. И он даже достаточно высокого роста. Джоан была полна решимости получить от танца удовольствие, поэтому она стала смотреть прямо перед собой, и из-за его роста получилось, что она смотрит не на лоб партнера, как обычно бывало, а на серебряную булавку, которой был заколот его шейный платок. Булавка была сделана в форме крадущегося леопарда, и его сверкающий изумрудный глаз, казалось, смотрел на нее с выражением хищного обещания. Джоан улыбнулась леопарду. Она не просто танцевала, но танцевала с партнером, который был выше ее ростом и, слава богу, умел вальсировать, да так хорошо, что она почти не чувствовала пола под ногами. Теперь она даже не стремилась услышать его извинения, она была счастлива кружиться в танце в совершенном молчании. Но, конечно, он этого не допустил.
– О чем вы думаете? Предвкушаете часы будущего чтения или замышляете, как меня убить?
При упоминании о запретной книге ее бросило в жар. Она ответила язвительным тоном:
– Ни о том ни о другом. Я всего лишь мысленно возношу благодарственную молитву за то, что вы знаете шаги. А то я, знаете ли, волновалась.
– О да, это очень трудно. Нужно считать: один, два… Что идет после двух? Боже мой, кажется, я уже забыт.
В подкрепление своих слов он повернул ее резче обычного, ни на мгновение не теряя легкого, но уверенного захвата. Джоан показалось, что она порхает над паркетом. Боже правый, танцуя с мсье Бертольдом, она никогда не чувствовала ничего подобного.
– Да, я заметила, – пробормотала она, слегка задыхаясь.
Краем глаза она заметила Дугласа. Брат снова танцевал с Фелисити Драммонд и смотрел на них со смешанным выражением гнева и потрясения. Это навело Джоан на мысли о том, что скажет мать, когда услышит про этот вальс с лордом Берком. Джоан тихо вздохнула, весь ее восторг испарился. Похоже, все, что доставляет ей удовольствие, не подобает леди.
– Вы бы лучше извинились, пока танец не закончился.
Легкая усмешка сбежала с лица лорда Берка. К сожалению, серьезный он был еще красивее, просто возмутительно красивее. Джоан стала уже подумывать, что Господь Бог ее ненавидит, раз то и дело ставит на ее пути Тристана Берка. Он грубый, отвратительный, но при этом чертовски привлекательный.
– Да, я глубоко и искренне сожалею, что сегодня вечером сказал вам, будто вы похожи на зонтик.
Джоан одеревенела. А вот об этом она предпочла бы вообще никогда больше не слышать.
– Мне просто кажется глупым, что леди выбирают фасоны, которые им не идут. Но, конечно, ваша манера одеваться – это совершенно не мое дело.
– Вот именно, – пробурчала Джоан.
Он окинул сверкающим взглядом ее лицо.
– Интересно, сколько потребовалось времени, чтобы уложить все эти кудряшки?
– Час. А что, вы хотите сделать себе такие же?
Он усмехнулся. Джоан пыталась не смотреть на пресловутую ямочку.
– Нет, не очень.
– Ну, они вам, наверное, и не пойдут.
Хотя он вполне может ей назло попытаться это сделать и в результате будет выглядеть как романтический кавалер прежних времен, весь в парче и кружевах.
– Это леди Беннет предложила такую прическу?
Джоан вспыхнула:
– Почему вы так думаете?
– Вы ее упоминали в тот раз, когда перечисляли все цвета, не походящие к вашей внешности.
Джоан знала, что ей никогда не удавалось выглядеть элегантно, даже в самых модных нарядах, какие только можно найти в Лондоне. Она была согласна, что этот бледно-голубой – не ее любимый цвет, хотя и считается, что он очень подходит незамужним девушкам. Но она скорее наденет в Гайд-парк платье в зеленую и оранжевую полоску, чем признает его правоту.
– К вашему сведению, – небрежно заметила она, – это платье было в свежем номере журнала мод. Думаю, этот фасон скоро станет последним писком моды, и его будет носить весь город.
– Вряд ли от этого платье станет больше вам подходить.
Джоан прищурилась.
– Право, сэр, вы проявляете большой интерес к моей одежде и моим волосам. Поневоле задашься вопросом, каковы ваши намерения.
Казалось, эти слова его совершенно не задели. Наоборот, у него на губах даже появилась легкая усмешка. Джоан посмотрела на его губы, которые были так близко от ее собственных, и у нее внутри что-то перевернулось. Зачем он вообще пригласил ее танцевать? Когда одна его рука держит ее руку, а вторая лежит на ее спине, удерживая так близко к нему, слишком легко дать волю воображению и представить, что лорд Берк – не самый большой грубиян во всем Лондоне, а человек, который когда-то сказал ей, что ему нравятся дерзкие девчонки.
– Со мной вы в безопасности, – сказал он. – Мои намерения – извиниться перед вами и вернуть вам книгу, а потом уйти и заняться чем-нибудь, что мне действительно нравится.
Джоан чуть было не закатила глаза. Да, обольщение ей не угрожает, в этом смысле она явно в безопасности. Но ей угрожает раздражение.
– Я принимаю ваши извинения, хотя они были слабыми и произнесены без энтузиазма. У меня заболела щиколотка, теперь вы можете проводить меня к моим подругам.
Большинство джентльменов на его месте с благодарностью ухватились бы за эту отговорку. Джоан надеялась, что лорд Грубиян хотя бы один раз поведет себя благоразумно.
– О нет, я с вами еще не закончил.
Она хотела спросить, что он имеет в виду, но тут он крутанул ее, приложив чуть больше энергии, и они оказались за ближайшей колонной, а оттуда, продвинувшись еще на несколько футов, он провел ее в нишу, закрытую пальмами в кадках.
– Что вы… – начала Джоан сердитым шепотом.
Но он приложил палец к ее губам, а другой рукой достал из-под полы фрака «Пятьдесят способов согрешить». Джоан не могла не заметить, что он снял с тонкой книжки оберточную бумагу, и ее название было прекрасно видно.
– Я прошу прощения и за то, что довел вас до слез тогда, в книжном магазине, – сказал Тристан Берк, протягивая ей брошюрку.
Джоан посмотрела на нее с тоской и досадой. Вот она, рядом, но все-таки взять ее невозможно.
– Я не могу вернуться в зал с этой книгой в руке. Куда я ее спрячу?
Он помахал книжкой из стороны в сторону, его глаза лукаво блестели, что совершенно не вязалось с невинным выражением лица.
– Мисс Беннет, уж не хотите ли вы сказать, что купили нечто неподобающее?
– Если кто-нибудь это увидит, я поклянусь могилой моей бабушки, что вы пытались подбить меня на разврат при помощи этой грязной книжонки, хотя я понятия не имею, что в ней написано.
Теперь он начал открыто усмехаться.
– Разврат! Вы заронили в мое сердце страх. И немного любопытства. Как по-вашему, какого рода разврат я замышлял, находясь в десяти футах от толпы гостей леди Малькольм? Я предпочитаю более интимную обстановку, чем могут обеспечить несколько пальм в кадках.
– Если бы это слышала леди Эллиот, она была бы поражена.
Он рассмеялся, и в этом низком небрежном звуке не слышалось даже намека на тревогу, охватившую Джоан.
– Это она открыта дверь, не я. Да и не занимался я с ней никаким развратом. Но шутки в сторону. Я действительно хотел извиниться и вернуть вам вашу маленькую покупку. – Все еще улыбаясь, он наклонился ближе к Джоан и сказал мягко, почти с дразнящей интонацией: – Возьмите ее.
Джоан крепко сцепила руки. Ни при каких обстоятельствах она не может засунуть книжку за подвязку.
– Я не могу, оставьте ее у себя.
Он вздохнул:
– Избави меня бог от женщин без воображения. Повернитесь кругом.
– Зачем?
Она даже возразить не успела, как он взял ее за плечи и повернул лицом к стене, потом закрыт ее своим телом, так что если бы кто-нибудь проходил мимо, то ее бы скорее всего и не заметил. Джоан уперлась ладонями в штукатурку, стараясь отодвинуться от стены, чтобы хоть нормально дышать. Святые небеса, она чувствовала его за своей спиной! Его ступня встала между ее ступнями, а его грудь совсем близко к ее спине. Джоан шаркнула туфлями по полу, тщетно пытаясь придвинуть ноги ближе к стене, и почувствовала, как его колено задело ее бедро сзади. А в следующую секунду она почувствовала его пальцы на застежке ее корсажа, они тянули за ленты, развязывая шнуровку. Греховность того, что происходило у нее на глазах, точнее, у нее за спиной, так поразила Джоан, что она застыла неподвижно, словно жена Лота, превратившаяся в соляной столб. Самый знаменитый лондонский повеса расстегивает ее платье!
– Не волнуйтесь, – прошептал Тристан ей на ухо. – Сегодня вашей добродетели ничего не угрожает с моей стороны.
Ее добродетели – да, возможно, но не ее воображению. Почувствовав, что корсаж стал свободнее, Джоан жадно вдохнула, закрыта глаза и постаралась не мечтать о том, чтобы он на самом деле хотел покуситься на ее добродетель. Конечно, не потому, что она желала его, а потому, что ей никогда не доводилось быть предметом непреодолимого желания какого бы то ни было мужчины. И уж конечно, ни один мало-мальски привлекательный мужчина никогда не прижимал ее к стене. А то, что Тристан Берк, при всей его грубости, привлекательный мужчина, не могла отрицать даже Джоан.
– Боже правый, как же туго вы зашнуровали корсет! – пробормотал он шепотом.
У Джоан от стыда покраснела шея. Уж он-то заметит, кто бы сомневался.
– Не важно, – процедила она сквозь зубы. – Просто поторопитесь.
Чтобы она перестала елозить, он положил руку на ее талию, распластав пальцы по ее бедру.
– Если вы собираетесь шнуроваться так туго, чтобы продемонстрировать грудь, то можете не стараться. – Он приподнял другой рукой элегантные кружева, в изобилии украшавшие спереди вырез ее платья. – Что толку показывать прелестный бюст, если никто не может им восхититься?
– Моя грудь – не ваша забота!
Он помолчал, потом ответил:
– Конечно.
Джоан почувствовала, как его пальцы скользят вдоль ослабленной шнуровки ее платья, потом услышала шелест бумаги. Похоже, он засунул «Пятьдесят способов согрешить» под спинку ее корсажа.
– Надеюсь, вы доверяете своей горничной.
– Теперь у меня нет выбора, не так ли? Зашнуруйте меня обратно! – прошипела Джоан.
Он очень тихо рассмеялся, и снова его проворные пальцы стали дергать завязки шнуровки. Джоан стояла и не сводила глаз с тонкой трещины в стене прямо перед собой, отчаянно желая не чувствовать так остро каждое прикосновение его пальцев даже через корсет, который, казалось, с каждым мгновением становился все туже. Она пыталась думать о том, какую фантастическую историю расскажет, если вдруг на них кто-нибудь наткнется. Ей казалось, что они провели в алькове целый час, а то и больше.
Как только Тристан убрал пальцы от ее корсажа, она тотчас повернулась к нему.
– Спасибо, а теперь дайте мне пройти.
Вместо того чтобы отойти в сторону, он уперся локтем в стену рядом с ее головой и таким образом запер ее.
– Почему ваша мать так сильно вас контролирует? – спросил он.
– Контролирует меня? – На этот раз Джоан возвела взгляд к потолку. – Дайте подумать. Потому что я не замужем, не имею своего состояния, своей собственности и каких-либо прав. В отличие от вас я не вольна уединяться в укромных уголках, даже если мужчина не покушается на мою добродетель, потому что это будет неприлично. Хуже того, даже губительно для моей репутации. Не то чтобы кто-то изъявлял желание запятнать мою честь, но для молодой леди, как вы знаете, очень важны внешние приличия. – Последние слова она произнесла, довольно правдоподобно подражая интонации матери, но потом вздохнула. – Не думаю, что вашу мать заботит ваша репутация, но моя мать о моей очень сильно печется. И я правда не хочу провести остаток сезона запертой в моей комнате только потому, что кто-то не может извиниться нормальным и благовоспитанным образом. Поэтому, пожалуйста, дайте мне пройти.
Он изогнул одну бровь.
– Кто сказал, что я не покушаюсь на вашу добродетель?
Джоан открыта рот от изумления.
– Как кто? Вы!
– Не-ет, я сказал, что сегодня вашей добродетели ничего не угрожает с моей стороны. – Он подцепил пальцем одну из ее кудряшек. – Есть разница.
Джоан помолчала, поглядывая на него настороженно, но не увидела никаких признаков того, что он одержим страстью и вот-вот набросится на нее в порыве похоти. Да ей и не следовало желать, чтобы такое происходило, по крайней мере с ним.
– Прошу меня простить, если я сейчас не улавливаю этих тонких различий.
Его губы изогнулись.
– По-прежнему дерзкая.
– Еще какая, вы даже не представляете, – подтвердила Джоан.
– Поверьте мне, я не сомневаюсь…
Он умолк, не договорив, и поднял голову, как будто к чему-то прислушивался, потом внезапно пригнулся и подтолкнул ее обратно за пальмы в кадках.
– Что вы делаете? – Джоан попыталась отпихнуть его в сторону. – Сюда кто-то идет?
– Тс-с! – прошипел он. – Да.
Джоан побледнела.
– Моя мать? – спросила она, чуть не плача.
– Тс-с!
Тристан Берк не обращал на нее внимания, явно к чему-то прислушиваясь, его взгляд быт напряженным.
О Боже! Ужасно, даже если это не мать, а какой-нибудь любитель посплетничать. Джоан представила себе целый год ссылки в Корнуолле, вдали от подруг, от лондонских магазинов… Именно такое наказание ее ожидало, если бы ее застигли практически в объятиях Тристана Берка. Ее единственная надежда – постараться отодвинуться от него подальше. Она попыталась вырваться из его хватки.
– Отпустите меня, иначе я завизжу.
– Тише! – прошептал он. – Ради всего святого, неужели вы не можете хоть когда-то придержать язык!
– Почему? Кто сюда идет? Вы должны понимать, что у них сложится совершенно неправильное впечатление. Если кто-нибудь увидит, что вы меня обнимаете…
Он посмотрел на нее так, словно не верил своим ушам.
– Вы хоть когда-нибудь делаете то, о чем вас просят? Вы что, совсем сумасшедшая?
Джоан стиснула зубы. Она очень разумный человек, это он делает все неправильно. Это он втолкнул ее в темную комнату, он прихватил ее книжку, потом подошел к ней на балу, у всех на виду. А теперь он прижал ее к стене за пальмами, и хотя от того, как он ее обнимает, ее пульс скачет, а в крови бурлит нечто очень похожее на возбуждение, она должна отсюда убраться. Она встретилась с ним взглядом и набрала в грудь побольше воздуха, готовясь закричать.
– Проклятие!
Ей показалось, что Тристан Берк пробормотал это слово, а потом, не давая ей возможности издать ни звука, накрыт ее губы своими губами. Она испуганно пискнула и чуть не упала, прежде чем он обхватил ее крепче.
Раньше ее уже целовали мужчины, точнее, она думала, что целовали. По сравнению с этим все предыдущие случаи были всего лишь чмоканьем в щеку. Тристан Берк обнимал ее так, что не оставалось ни малейших сомнений в его намерениях. Она чувствовала каждый дюйм его сильного, неподатливого тела, прижатого к ее собственному. Его рука обвивала ее талию, а ладонь – о ужас! – лежала на ее бедре, прижимая ее тело к нему. Ладонь другой руки держала ее шею сзади, не давая ей отстраниться. А она уж, конечно, отстранилась бы, если бы он не держал ее так крепко и не целовал. Потом его язык скользнул по ее губам, она было запротестовала, но он издал такой звук, какой мог издать голодный при виде богато накрытого стола… и она почувствовала то же самое.