Потому что люблю Линден Кэролайн

Глава 7

Джоан вернулась в зал, надеясь, что по ее виду никто не догадается, что произошло. Она и сама не могла бы толком объяснить, что именно случилось. С ней танцевал Тристан Берк. Положим, это она могла логически объяснить как часть его плана мучить ее на каждом шагу. Он извинился перед ней за свои слова о том, что она похожа на зонтик, – это определенно было лишь проявлением остатков хороших манер, даже если извинение и прозвучало с его обычным высокомерием. Он намекнул, что не обещает безопасности ее добродетели. А потом он ее поцеловал так, как повеса поцеловал бы свою любовницу. Так, как муж поцеловал бы свою жену после разлуки длиной в год. Так, как Джоан последние восемь лет мечтала, чтобы ее поцеловали.

Будь на его месте кто-нибудь другой, она бы сейчас порхала по воздуху. Но поскольку это был Тристан Берк и он целовал ее так страстно, она не знала, что думать. Джоан совершенно не представляла, что рассказать подругам, которые обязательно заметят, что лорд Берк увлек ее за угол и на несколько минут скрылся с ней из виду. Они ни за что на свете не поверят, что за это время он всего лишь передал ей новый выпуск «Пятидесяти способов согрешить».

К счастью, от любопытства Абигайль и Пенелопы ее спас отец. Он перехватил ее до того, как она подошла к сестрам Уэстон, и сказал:

– Джоан, мы уходим. Мама неважно себя чувствует.

– Я… правда? – Глядя поверх плеча отца, Джоан видела, что Пенелопа чуть ли не пританцовывает на месте от нетерпения. Даже Абигайль смотрела на нее с нескрываемым любопытством. Ее ждал допрос с пристрастием. – Это… это ужасно. Она заболела?

– Ну, я надеюсь, что нет, но ей нужно отдохнуть. Ты очень разочарована, что приходится уйти рано? Я могу попросить Дугласа, чтобы он привез тебя домой.

– Нет, не надо, – быстро сказала Джоан. Дуглас смотрел на нее мрачно, когда увидел, что она танцует с его другом. Не хватало еще, чтобы он ее отчитал. – Я поеду с вами.

Не обращая внимания на возмущенный взгляд Пенелопы, она помахала рукой, прощаясь с подругами, потом последовала за отцом к выходу из зала.

– Мама! – Джоан мгновенно забыта свои переживания из-за лорда Берка. Она не привыкла видеть свою мать, уравновешенную светскую даму, лежащей в кресле и уж тем более на публике. – Что случилось?

Мать улыбнулась.

– Приступ, дорогая. У меня болит горло, я начала кашлять и никак не могла остановиться. Твой отец заволновался, но я не хочу, чтобы ты пропустила бал.

– О, об этом не волнуйся! – поспешно заверила Джоан. – Но это не просто першение в горле. Ты кашляешь уже несколько дней.

– Вот видишь? – Отец подошел к ним, сложив руки на груди. – И Джоан тоже заметила. Марион, тебе нужно показаться доктору.

Мать тряхнула рукой.

– Он скажет, что нужно пить теплый чай и отдыхать. Джордж, со мной все будет хорошо.

– В таком случае мне нужно показаться доктору, пусть он выпишет какое-нибудь успокоительное, чтобы я за тебя не волновался, – ответил отец Джоан. – Кстати, я за ним уже послал.

Мать вздохнула:

– Ну хорошо, Джордж. Но ты должен остаться здесь с Джоан, чтобы она не пропустила бал. Она так мило выглядит и столько времени потратила на прическу.

В памяти Джоан прозвучал насмешливый голос Тристана Берка: интересно, сколько потребовалось времени, чтобы уложить все эти кудряшки?

– Пустяки! – воскликнула Джоан. – Честно говоря, мама, я немного устала и совсем не прочь уйти. – Она наклонилась к матери, чтобы взять ее за руку, и почувствовала какое-то шуршание вдоль позвоночника. Ах да, еще и это! Забавно, что с тех пор как ее поцеловал лорд Грубиян, она ни разу не вспомнила про «Пятьдесят способов согрешить».

К ним подошел лакей и доложил, что карета подана. Отец помог матери подняться и повел ее на улицу. Леди Малькольм торопливо подошла пожелать леди Беннет скорейшего выздоровления. Отец поблагодарил ее, Джоан сделала реверанс и тоже пробормотала слова благодарности. Затем все трое сели в карету. По дороге домой они поначалу молчали – редкий случай, в обычной ситуации мать спросила бы, как Джоан понравился вечер, видела ли она какие-нибудь интересные фасоны, встречалась ли с джентльменами, слышала ли какие-нибудь интересные сплетни. Но сегодня она оперлась на руку мужа и закрыта глаза. Отец встретился взглядом с Джоан, сидевшей напротив него в темном экипаже, улыбнулся и тихо спросил:

– Хорошо провела время?

Джоан кивнула. Это было безопаснее, чем что-либо говорить.

– Кажется, я видел, что ты танцевала, – добавил отец. – Кто этот джентльмен?

– Просто друг Дугласа. – Джоан очень надеялась, что отец не видел, с кем она танцевала, и молила Бога, чтобы не задавал больше вопросов. Она попыталась сменить тему на более безопасную: – Дуглас два раза танцевал с Фелисити Драммонд. Он выглядел почти влюбленным в нее. Может быть, мамин план все-таки увенчается успехом.

Мать улыбнулась, не открывая глаз.

– Я знала, что она ему понравится, если только удастся заставить его с ней встретиться.

К огромному облегчению Джоан, про танцы больше не было сказано ни слова.

Наконец они приехали домой. Отец едва ли не на руках вынес мать из экипажа и помог ей войти в дом. Джоан быта предоставлена самой себе, и это ее очень устраивало. Она, конечно, желала матери выздоровления, но именно сегодня вечером быта рада избавиться от ее бдительного надзора. Джоан пожелала матери выздоравливать, обоим родителям – спокойной ночи и поспешила в свою комнату, где ее ждала Джанет, горничная матери.

– Иди к леди Беннет, она нездорова, – сказала Джоан.

Джанет, которая прослужила у ее матери почти тридцать лет, встревоженно расширила глаза.

– Я пришлю к вам Полли, – сказала она, потом поспешила в покои леди Беннет.

Как только Джоан осталась одна, она потянулась к шнуровке на спине. Если бы лорд Берк не зашнуровал платье так туго, она смогла бы найти конец тесемки и достать брошюру еще до того, как Полли придет помочь ей раздеться. Даже ее воображению не под силу придумать приличное объяснение того, как под платьем у нее на спине оказался самый скандальный альманах в Лондоне. Несколько минут она извивалась и изворачивалась, согнув обе руки за спиной, словно в каком-то безумном танце. Наконец ей удалось поймать конец ленты. Слава богу, лорд Берк ее не завязал! Она потянула за конец и ослабила шнуровку. Потом героическим усилием, дотянувшись рукой через плечо, стала ощупывать спину так далеко, как только могла дотянуться. Ее пальцы ухватили уголок брошюры в тот самый момент, когда Полли постучалась в дверь. Джоан дернула брошюру и крикнула:

– Одну минуту! – Затем пробежала через комнату к кровати и сунула книжку под подушку.

– Ой, мисс, извините, – пробормотала Полли, когда вошла в комнату и увидела Джоан в платье, свисающем с одного плеча. – Я пришла сразу же, как только Джанет мне сказала, но если бы я знала, что вы так торопитесь раздеться…

– Все в порядке, – поспешила сказать Джоан. – Корсет был зашнурован немного туже обычного, и я подумала, что могу развязать его сама, вот и все.

Полли поцокала языком и поспешила к Джоан, чтобы расшнуровать платье до конца. Через некоторое время она сказала:

– Мисс, я вижу, что вы имели в виду, шнуровка очень тугая. Хотите, чтобы я принесла компресс?

– Не нужно. – Полли отошла от нее, чтобы свернуть платье, и Джоан нетерпеливо добавила: – Просто расшнуруй меня. Я уверена, что как только корсет будет развязан, мне сразу станет легче.

И ей действительно стало лучше, как только она избавилась от стягивающего корсета. Джоан глубоко вздохнула и на мгновение задержала дыхание. Она надеялась, что, возможно, все обойдется и приключения сегодняшнего вечера закончатся без серьезных последствий. Конечно, мать все равно рано или поздно узнает, что Джоан танцевала с лордом Берком. Но теперь, когда он далеко и на нее не действует раздражающий и волнующий блеск его глаз, она наверняка сумеет придумать какую-нибудь историю в свое оправдание. И при этом она обязательно свалит вину на Дугласа, решила Джоан. Скажет, что Дуглас заключил с другом пари, и это была единственная причина, по которой лорд Берк пригласил ее на танец. Дуглас будет твердить, что ничего подобного не делал, но мать ему не поверит – возможно, леди Беннет и не желает замечать, что ее сын гуляка, но она же не глупа. К тому же Джоан добавит, что приняла приглашение лорда Берка, только чтобы избежать сцены. Если мать спросит, как он себя вел, она ответит, что у него дурные манеры и он скучный. О пальмах в горшках она не скажет ни единого слова.

– Мисс, расчесать вам волосы? – спросила Полли.

Джоан посмотрела на свои кудряшки, результат кропотливой работы Джейн в течение часа или даже больше, и вздохнула. На картинке в журнале кудри выглядели гладкими, но у нее на голове торчали во все стороны, делая ее похожей на пуделя.

– Да.

Пока Полли расчесывала ее волосы, уничтожая результаты этих трудов, Джоан разглядывала себя в зеркале. Она определенно не красавица, но лорд Берк все равно ее поцеловал. А еще – возможно, он сказал это только потому, что он известный повеса и рядом с ним ни одна женщина не будет в безопасности, но все же – он сказал, что у нее прелестный бюст. Джоан подвинулась на стуле и набрала в грудь побольше воздуха, пытаясь понять, что он мог иметь в виду под этим словом. Грудь у нее полная и округлая, как и все остальное в ее фигуре. Сегодня вечером она зашнуровала корсет особенно туго, чтобы выглядеть стройнее, но это не сработало. Она добилась только того, что чувствовала себя связанной, как гусыня, и ей весь вечер не хватало воздуха. С тех самых пор, когда ей исполнилось шестнадцать, она разглядывала свою округлую фигуру с досадой. Мало того, что она высокая, ее угораздило быть еще и полной. У нее совсем не такая фигура, какую полагается иметь молодой леди. Девушка должна быть стройной и изящной, чтобы на ней хорошо смотрелись наряды, сшитые по последней моде. Неужели каким-то джентльменам может понравиться ее фигура?

Не то чтобы ее волнует, что думает о ней Тристан Берк. Нет, это ее нисколько не волнует, ведь он повеса, не тот человек, о котором ей следует думать. А если ее фигура нравится только таким, как он, она об этом и знать не желает, ей все равно. Хотя… если он находит ее грудь прелестной, может быть, она понравится и еще какому-то мужчине.

Наконец Полли закончила и ушла. Оставшись в одиночестве, Джоан достала добытую с таким трудом книжку. Но почему-то у нее не было настроения ее читать. Джоан повертела брошюрку в руках. На вид она выглядела довольно невинно, название «Пятьдесят способов согрешить», напечатанное неброским шрифтом, вполне могло принадлежать какому-нибудь богословскому трактату. Однако ее содержание было далеко не невинным и поучительным. Каждый выпуск описывал очередные похождения некой светской дамы, леди Констанс. О себе леди Констанс рассказывала весьма туманно, лишь упомянув, что она вдова и занимает определенное положение в обществе. Но зато она очень много рассказывала о джентльменах, которые за ней волочились. И когда речь шла о ее любовных похождениях, она употребляла не обтекаемые фразы, оставляющие большой простор для воображения, а описывала происходящее во всех интимных подробностях.

Уже одного этого было достаточно, чтобы эти рассказы считались скандальными. Но главной причиной, по которой ее сочинения шли в Лондоне нарасхват, были джентльмены, которых леди Констанс принимала в своем будуаре. Политические деятели, офицеры, ученые мужи, писатели – все они обладали разительным сходством с реальными людьми. Если верить леди Констанс на слово, она вступала в связь с представителями самых сливок английского общества. Часть высшего света была возмущена подобной бестактностью. Сами джентльмены заявляли, что они не виновны в этих сексуальных похождениях, и предлагали награду тому, кто раскроет истинное имя автора. А все остальные с восторгом пытались решить увлекательную задачу: сорвать маску с каждого из любовников героини.

Даже леди Беннет читала эти сочинения, Джоан знала об этом из подслушанных обрывков ее разговоров с другими матерями семейств. Но это, конечно, не означало, что мать посмотрит сквозь пальцы на то, что их читает ее дочь. Скорее наоборот, зная, что представляют собой «Пятьдесят способов согрешить», леди Беннет еще лучше понимала, насколько это неподобающее чтение для ее дочери. А это, разумеется, только подстегивало желание Джоан читать эти сочинения вопреки всем препятствиям. Серия этих книжонок печаталась таинственным образом, почти подпольно, и распространялась безо всякой системы. Нужно было узнать, кто из книготорговцев их продает, да еще и прийти к нему в нужное время. Новые выпуски появлялись без предварительного уведомления и распродавались в считанные часы. Этот выпуск быт первым, который Джоан удалось найти самой. До этого Пенелопа воровала книжки у матери и делилась ими с Джоан и Абигайль. Все три девушки были заядлыми читательницами альманаха.

Но почему-то сегодня книжка не казалась столь привлекательной. Джоан поддела пальцем обложку и открыта книжку, но перед ее глазами вместо слов возникли листья пальм. Сегодня ее поцеловал настоящий повеса, и по сравнению с реальностью чтиво о вымышленных поцелуях и объятиях бледнело. Джоан спросила себя, читал ли лорд Берк эти сочинения, знает ли он вообще об их существовании. После того как он дразнил ее в книжном магазине по поводу покупки неприличных стихов, казалось невероятным, что он бы воздержался от комментариев по поводу этой вещицы, если бы знал ее содержание. Но она бы никогда не подумала, что он купит эту книжку для нее, пусть даже с единственной целью ее помучить.

Джоан прижала руку к виску, пытаясь физически выгнать лорда Грубияна из своей головы. Конечно, он не читал эту книжку – зачем, ведь его собственная жизнь, может быть, в десятки раз скандальнее всего, что написано на этих страницах. Это, конечно, если предположить, что нечто более скандальное вообще возможно. От некоторых выпусков она густо краснела и потом не могла уснуть, спрашивая себя, насколько правдоподобно то, что в них написано. Существует ли на свете мужчина, способный довести женщину до таких высот экстаза, что она почти теряет сознание? Подходящий сюжет для захватывающего рассказа, такого захватывающего, что он кажется неправдоподобным. Сегодня она впервые начала думать, что, наверное, такое возможно. Конечно, в книжке наверняка все сильно преувеличено, но нечто отдаленно похожее все-таки может быть на самом деле.

Джоан с вернувшимся интересом разгладила обложку. В предыдущем выпуске была описана напряженная сцена в опере, где любовник леди Констанс тайком проник в ее ложу и встал на колени за ее креслом, чтобы доставить ей наслаждение. Их чуть было не обнаружили, потому что вздохи леди Констанс достигли кульминации в тот самый момент, когда музыка внезапно стихла. Описание сцены доказывало, что автор там была, и едва ли не каждый читавший уверял, что его ложа находилась рядом с ложей автора. Прошлый выпуск закончился тем, что Констанс поклялась вести себя более пристойно, но этому никто не поверил или не захотел поверить. Джоан взбила подушку и устроилась на ней, собираясь прочитать, каким развратным способом эта клятва будет нарушена.

И это оказалось шокирующим. Лорд Эверард, описанный как сущее чудовище в человеческом обличье, дал понять леди Констанс, что подслушал, чем она занималась в опере. Казалось, именно этим она его и привлекла, и они назначили свидание на ту же ночь. Когда Джоан прочла, как они доставляли друг другу удовольствие, у нее глаза на лоб полезли: лорд Эверард отшлепал любовницу! А потом уговорил ее отхлестать его рукояткой кнута, когда он будет заниматься с ней любовью. К тому времени когда Джоан дошла до конца рассказа, у нее рот открылся от удивления. Дочитав до конца, она сразу же снова начала читать с начала. Потом плюхнулась на кровать и смущенно вжалась глубже в подушки.

Благодаря некоторым книгам со стихами, которые ей удалось стащить у брата, Джоан знала о способах соития мужчин и женщин гораздо больше, чем знали большинство молодых леди. Для старой девы все эти знания, конечно, были бесполезными, но она еще не оставила надежды. Может быть, в один прекрасный день найдется мужчина, который сочтет ее достаточно привлекательной, чтобы пожелать на ней жениться? Тогда у нее будет полная свобода исследовать все сексуальные наслаждения, а если так волнует описание этих актов в книге, то испытать все это в реальности, должно быть, еще более волнующе.

Она провела пальцем по шее, пытаясь представить, каково это – быть предметом такого вожделения. Знать, что где-то существует мужчина, который ею восхищается и желает ее так сильно, что готов ради близости с ней пойти на скандал. Он обнимет ее и будет заниматься с ней страстной любовью, пока она не станет изнемогать от наслаждения. Джоан несколько минут смаковала в уме эту идею, и почему-то таинственный любовник в ее воображении начал приобретать сходство с лордом Берком. Она нарочно попыталась изменить облик поклонника, представить, что у него светлые волосы, а сам он более худощавого телосложения, но почему-то этот герой смотрел на нее с таким же дьявольским блеском в глазах, с каким смотрел лорд Берк.

Джоан с досадой перевернулась на живот и стала листать книжку, чтобы найти ключевую сцену. На этот раз она задерживалась на каждом слове, снова читая, как лорд Эверард довел леди Констанс до экстаза. Героиня призналась, что хотя его удары причиняли ей боль, они и возбуждали, усиливая ее наслаждение почти до степени беспамятства. По-видимому, в занятиях любовью кроется нечто большее, чем представлялось Джоан. Ей снова пришла крамольная мысль, что такой отъявленный повеса, как Тристан Берк, наверняка знает все до единого способы ласками довести женщину до безумия.

Часы на первом этаже пробили два часа ночи. Их бой, раздавшийся в тихом доме, заставил Джоан вздрогнуть. Быть застигнутой перед тем, как начать читать «Пятьдесят способов согрешить», ужасно, но будет еще хуже, если Полли застанет ее за этим утром, когда придет убирать постель. Джоан неохотно встала с кровати, подошла к письменному столу и спрятала тоненькую книжицу между страницами большой книги советов по ведению домашнего хозяйства. Эту книгу ей дала мать, но, к счастью, она не устроила дочери экзамен по ее содержанию. Для Джоан эта книга представляла ценность в основном как место, где можно прятать недозволенное чтение вроде «Пятьдесят способов согрешить».

Она снова легла в постель и попыталась выкинуть из головы непристойные образы. В общем и целом это был успешный вечер. Она дала лорду Берку по физиономии, заполучила наконец выпуск скандальной книжки и в заключение ее поцеловал настоящий повеса. А лучше всего было то, что, делая все это, она ни разу не попалась. Если и есть на свете что-нибудь приятнее озорства, то это озорство без неприятных последствий для себя. Уснула Джоан еще не скоро, но с улыбкой на лице.

На следующий день за завтраком ее передышка кончилась. Когда Джоан спустилась в комнату для завтраков, мать была там и выглядела более похожей на себя обычную.

– Доброе утро, мама! – Джоан подошла и поцеловала мать в щеку. – Ты выглядишь посвежевшей.

– Доброе утро, дорогая! – Леди Беннет махнула рукой. – Да, твой отец вызвал врача, он пробыл тут целый час. Я просто перенапряглась.

– И больше ты этого делать не будешь, – подал голос отец с другого конца стола.

– Джордж, со мной все хорошо.

– Больше ты этого делать не будешь, – повторил отец, переворачивая страницу газеты. – Хотя бы из сочувствия к моим нервам, если не по какой другой причине.

Было похоже, что его жене хочется закатить глаза. Джоан поспешила на защиту матери:

– Папа, сегодня утром она выглядит очень хорошо. На балу кто угодно может переутомиться. Кстати, вчера вечером в зале было очень жарко.

Отец выразительно посмотрел на Джоан.

– Похоже, я в меньшинстве. В таком случае поручаю вам, мисс, проследить, чтобы ваша мать выпила полную дозу тоника. – Он кивком указал на стоявший возле локтя миссис Беннет пузырек с темно-фиолетовой жидкостью. – А я возьму выходной и постараюсь оправиться от вчерашних сильных волнений. – Он встал и отрывисто кивнул. – Ваш покорный слуга, дамы.

– До свидания, папа, – проговорила Джоан медовым голоском. – Желаю удачи на лошадиных торгах в Таттерсоле.

– Дерзкая девчонка!

Отец подмигнул ей и вышел из комнаты. После того как отец ушел, Джоан повернулась к матери.

– Мама, ты правда хорошо себя чувствуешь?

Леди Беннет действительно выглядела намного лучше, но приблизившись к ней, Джоан увидела, что мать очень бледна.

– Неплохо. – Леди Беннет посмотрела на нее строгим взглядом, но тут на нее напал короткий приступ кашля.

Джоан молча подтолкнула к ней пузырек с лекарством.

– Ох, ладно, – пробормотала мать, выпила лекарство и поморщилась. – Ну вот, можешь отчитаться перед отцом, что я выпила это ужасное снадобье. А теперь расскажи-ка мне, как случилось, что вчера вечером ты танцевала с лордом Берком.

Если это была засада, то мастерски устроенная. Джоан уже начала улыбаться, соглашаясь доложить отцу, и следующие слова матери оказались полной неожиданностью и застали ее врасплох. Вместо того чтобы небрежно бросить заранее подготовленный ответ, она выпалила чуть ли не с виноватой интонацией:

– Как ты об этом узнала?

– Сегодня рано утром мне принесли записку от леди Деверес.

Джоан взяла ложку и ковырнула яйцо-пашот. Леди Деверес быта известна качеством своих сплетен: если она пересказывала какую-то историю, то это почти всегда оказывалось правдой, какой бы она ни быта шокирующей. До сегодняшнего дня Джоан считала, что это хорошо, но сейчас она уже не быта в этом так уверена.

– Да, я действительно с ним танцевала, но только потому, что боялась, что если я откажусь, он устроит цену.

Леди Беннет постучала пальцами по столу.

– Не сомневаюсь в этом. Он совершенно неподходящий кавалер. Слишком необуздан и совершенно лишен хороших манер.

– Как Дуглас, – дерзнула добавить Джоан. – Я думаю, что Дуглас побился об заклад на какую-то огромную сумму, что лорд Берк не будет со мной танцевать, и тот назло Дугласу это сделал.

– Твоему брату хватит ума, чтобы не заключать пари с такими, как лорд Берк. Это ему не по зубам, – возразила леди Беннет. – И Дуглас никогда не стал бы вмешивать в пари тебя.

Дуглас быт готов рискнуть чем угодно, если пари покажется ему привлекательным, даже несмотря на то, то мать права и ему действительно не по силам тягаться с лордом Берком. Их отец назначил Дугласу содержание, на которое холостяк мог вести безбедное существование, но состояние лорда Берка, по слухам, давало больше двадцати тысяч фунтов в год. Он легко мог бы несколько раз купить Дугласа с потрохами, вероятно, он уже сделал это не раз. Джоан перестала терзать яйцо и налила себе еще чаю.

– Мне не приходит в голову другая причина, по которой лорд Берк пригласил меня на танец. И когда мы танцевали, Дуглас посмотрел на меня таким свирепым взглядом, что я сразу подумала, что чем-то ему навредила, огласившись танцевать. Согласись, мама, Дуглас уже не раз попадал в неприятности по наущению лорда Берка.

Леди Беннет поджала губы.

– Я должна с ним об этом поговорить.

– Да, я думаю, тебе стоит, – сказала Джоан с серьезным видом. – Знаешь, ведь лорд Берк живет в его доме. Кто знает, на какие еще проделки он может подбить Дугласа.

Мать нахмурилась. Решив, что наговорила достаточно, Джоан протянула руку за следующим пончиком.

Вошел лакей с подносом, на котором лежала записка.

– Миледи, это только что доставили, – доложил он, передавая записку леди Беннет.

Она прочитала, кому адресована записка, и протянула ее дочери.

– Это тебе.

Джоан сломала печать.

– Это от Пенелопы Уэстон. Она приглашает меня на прогулку в парке послезавтра.

Джоан немного удивилась, что Пенелопа способна ждать так долго, им с Абигайль наверняка не терпится узнать, что произошло вчера вечером. Джоан не удивилась бы, если бы Пенелопа сегодня постучалась к ней в дверь с первыми лучами рассвета.

Леди Беннет на несколько мгновений закрыта глаза. Уэстоны – это совсем не то общество, которое она желала для своей единственной дочери. Мистер Уэстон был сыном адвоката, сколотившего состояние на каналах. Это, конечно, не так плохо, как разбогатеть на торговле, но все равно это не очень благородно. И все же состояние есть состояние, и мистер Уэстон выделил обеим дочерям приличное приданое в надежде, что это поможет им занять более высокое положение в обществе. В результате их приглашали почти на все самые модные балы и рауты, ведь хозяйки лондонских салонов не желали лишать своих младших сыновей любой возможности подцепить такую наследницу.

Независимо от их богатства Джоан нашла в Пенелопе и Абигайль родственных душ. И хотя леди Беннет желала бы, чтобы у Уэстонов были связи получше, она не могла не признать, что миссис Уэстон – женщина с хорошим вкусом и здравым смыслом и ее дочери в этом отношении похожи на мать.

– Я не возражаю, – сказала она. – Джоан, лорд Берк сам тебе сказал, что действует в рамках пари?

Джоан, приподнявшись со стула, помедлила, потом осторожно ответила:

– Нет… это только мое предположение. Я не думаю, что он искренне хотел со мной танцевать. Во всяком случае, он не проявлял никаких признаков того, что получает удовольствие. – Она решительно выкинула из головы все воспоминания о нескольких последних минутах их встречи. – Он все время со мной спорил, а когда танец закончился, ушел, не сказав ни слова на прощание.

Леди Беннет внимательно всмотрелась в лицо дочери, которая старалась сохранить невинное выражение лица. Наконец мать недоверчиво заметила:

– Все это довольно странно. Мне кажется, ты не из тех, кто представляет интерес для таких, как он. – Леди Беннет снова закашлялась и прикрыта рот носовым платком. Джоан машинально потянулась за чайной чашкой, но мать жестом отмахнулась. – Ладно, можешь идти, но если когда-нибудь в будущем он снова пригласит тебя на танец, ты должна отказаться. Я ему не доверяю.

Джоан вздохнула с облегчением и улыбнулась. Не важно, что родная мать не считает ее привлекательной для мужчин или по крайней мере для дьявольски красивых мужчин. Зато ей удалось избежать серьезных последствий, и это самое главное.

– Конечно, мама, я откажусь. Хотя мне кажется очень маловероятным, что лорд Берк когда-нибудь снова будет искать мое общество.

Глава 8

На следующее утро после бала у леди Малькольм Тристан отправился в боксерский клуб. Он довольно давно там не быт, но сегодня разделся до пояса и провел на ринге почти три часа, принимая вызов всякого, кто хотел драться. Он бы остался и дольше, получая удовольствие от жжения в мускулах и возбуждения от каждого нанесенного удара, но появился Беннет. Друг просто стоял возле ринга и свирепо смотрел на него. И это было именно то, чего Тристан надеялся избежать, уйдя из дома так рано.

Прошлой ночью, оставив мисс Беннет, раскрасневшуюся и взволнованную, за пальмами леди Малькольм, он вышел из зала, из дома Малькольма, прошел через весь город по узким переулочкам позади Ковент-Гардена, где человеку легко потеряться в питейных и игорных притонах. Ему нужно было забыться. Боже праведный, он взял и поцеловал Фурию! И его губы до сих пор жаждали снова отведать вкус ее губ. Целые реки спиртного были бы не в силах погасить этот огонь.

Это была большая ошибка, которую он не собирался повторять. И вовсе не горел желанием встретиться лицом к лицу с ее братом и услышать вопросы, которые тот непременно задаст. Да и что он вообще сможет ему ответить? Возможно, было бы лучше, если бы он позволил Джессике Эллиот его обнаружить, хотя в тот момент, когда она едва не увидела его с мисс Беннет за теми пальмами, настроена она была очень враждебно. И он еще думал, что скрыться в укромном месте – разумное решение. Это доказало, что его инстинкты ни к черту не годятся.

Тристан не обращал на Беннета внимания, пока не закончил поединок, но когда ушел с ринга и направился к стоящей в углу кадке с водой, Беннет последовал за ним. Тристан наклонился над кадкой, зачерпнул ковшиком воду и вылил себе на голову и грудь. Слуга протянул ему полотенце. Тристан обернул его вокруг мокрой головы и только теперь, когда его лицо было надежно скрыто, спросил:

– Ну что?

– Я собирался задать тебе тот же самый вопрос, – резко бросил Беннет. – Какого черта ты танцевал с моей сестрой? О чем ты только думал?

Тристан пожал плечами, все еще вытирая волосы.

– Мне было ее жалко. Она не танцевала ни единого танца.

– Это не твоя забота! Я думаю, она вообще не любит танцевать, потому что она выше большинства многих мужчин.

Если Беннет думает, что Джоан не любит танцевать, значит, он плохо знает свою сестру. Когда они танцевали, ее лицо выражало радостное возбуждение и восторг, во взгляде читались одновременно томление и решимость, как если бы она намеревалась наслаждаться каждым мгновением танца независимо от того, кто ее партнер. Прошлой ночью он очень долго не мог заснуть, и это выражение ее лица стояло у него перед глазами. Отчасти именно из-за него он искал сегодня наказания. Она хотела танцевать, даже жаждала, а он был не очень-то приятным партнером.

– Она не виновата в том, что высокая. И когда я ее пригласил, она не была обязана соглашаться.

– Но какого дьявола ты вообще ее пригласил? – вскричал Беннет. – Ты же сам говорил, что она ходячая неприятность и что ее надо избегать. А теперь мать хочет спустить с меня шкуру за то, что я подверг ее опасности. Она обвинила меня в том, что я подтолкнул тебя танцевать с Джоан, заключив с тобой пари! Ужасная мысль – рискнуть деньгами, поставив на что-то, имеющее отношение к Джоан. – Беннет поморщился. – Да сестрица на что угодно пойдет, лишь бы сделать так, чтобы я проиграл. Нисколько в этом не сомневаюсь!

Тристан отбросил полотенце.

– Я не пойму: ты пришел защитить честь своей сестры или насмехаться надо мной за то, что я танцевал с такой гарпией?

Тристан пошел в другую комнату, Беннет последовал за ним.

– К сожалению, и то и другое. Сегодня утром, когда моя мать узнала, что ты танцевал с Джоан, она сама явилась ко мне, чтобы сорвать на мне свой гнев. И ты танцевал вальс, не меньше!

– Ну и что? Все танцевали вальс. Вообще-то я видел, как ты во время того же самого вальса кружил по залу какую-то очаровательную блондинку.

Беннет покраснел.

– Ну да, мать настояла, чтобы я снова пригласил мисс Драммонд.

Тристан открыт флягу с холодной водой и сделал большой глоток, все еще стараясь не встречаться взглядом с Беннетом. Это, конечно, было с его стороны трусостью, ну и пусть.

– Значит, я не должен был танцевать, в то время как ты порхал по всему залу? А ведь это ты заставил меня пойти на этот чертов бал.

– Отнюдь не для того, чтобы ты танцевал с Джоан! – прорычал Беннет. – Черт подери, Берк… – Он замолчал и взъерошил волосы пятерней, потом продолжил уже более спокойно: – Ты знаешь, что моя мать никогда к тебе не благоволила.

– Но не из-за того, что натворил я, – многозначительно уточнил Тристан и наконец бросил суровый взгляд на старшего друга. – Ты отлично знаешь, что она винит во всех твоих проделках меня и почему-то не задумывается, как ты ухитряешься продолжать вытворять то же самое, когда меня нет рядом с тобой.

Беннет густо покраснел.

– Да, это верно. Но теперь с ней спорить бесполезно, у нее уже твердо сложилось дурное мнение о тебе. Так что ради твоего и моего блага оставь Джоан в покое. – Он печально усмехнулся. – Это не должно быть очень трудно, ты ведь сам сказал, что она ходячая неприятность. Я даже оказываю тебе любезность. Считай, что ты получил мое разрешение бежать в противоположную сторону, если когда-нибудь еще с ней столкнешься.

Тристан хмыкнул и щелкнул пальцами, подзывая мальчишку, чтобы тот принес его одежду. Джоан на самом деле была гораздо опаснее, чем подозревал Беннет. Потому что, как бы она Тристана ни раздражала, ему вовсе не хотелось бежать от нее в сторону. Ему хотелось взять над ней верх, сделать так, чтобы ей не хватило слов. Он мечтал услышать ее признание, что она была неправа, а он прав – хотя бы в чем-то, не важно в чем. Но больше всего его беспокоило, что ему хотелось зацеловать ее до бесчувствия, когда она это сделает. А может быть, даже до этого. Должно быть, он повредился в рассудке.

– Ну что, тебя можно поздравить? – спросил Тристан, решив сменить тему, чтобы прекратить разговор о мисс Беннет. – Мне нужно переселяться в отель, чтобы твоя невеста могла начать декорировать дом по своему вкусу?

Его друг нахмурился.

– Черт возьми, Берк, я не помолвлен!

– Ну, ждать осталось не долго. Два танца с одной и той же леди?

– Я это сделал, чтобы угодить матери, – проворчал Беннет.

Вернулся слуга с одеждой, Тристан взял рубашку и надел ее на себя.

– Я смутно помню твою мать, она не показалась мне очень уж грозной женщиной. Почему же, скажи на милость, она вселяет в сердца своих детей такой ужас, что вы моргнуть не можете без страха перед расплатой?

– Это не ужас! – воскликнул Беннет. – Просто дело в том, что неразумно лишний раз ее раздражать, вот и все. Так спокойнее. – Он вдруг нахмурился. – А что, Джоан тоже на нее жаловалась?

Слуга протянул Тристану тщательно отглаженный шейный платок.

– Разве твоя сестра не улизнула тайком после того, как приходила к тебе домой? Насколько я понимаю, она сделала это вопреки воле твоей матери, но всего-навсего отправилась прогуляться по Бонд-стрит. А ты не можешь отказать матери даже в такой малости, как требование пойти на бал. – Тристан стал завязывать шейный платок, глядя на себя в зеркало, которое держал перед ним слуга. – Думаю, когда незамужнюю девушку не отпускают далеко от матери, это еще как-то можно понять, – продолжал он. – Но ты-то взрослый мужчина. Очнись, старина, от угодливости недалеко до порабощения.

Беннет фыркнул:

– Что ты можешь об этом знать? Ты всю жизнь свободен как птица.

Тристан протянул свободный конец шейного платка сквозь узел и заколол булавкой.

– Да, я свободен от родительского надзора, который тебя так раздражает.

А еще свободен от любого подобия любящей семьи, но об этом Тристан упоминать не стал. Его родители умерли так давно, что он их даже не помнил. Как знать, его мать могла быть еще хуже, чем мать Беннета.

– И мне никогда не казалось, что ты был этим недоволен. – Беннет хлопнул друга по спине, к нему явно вернулось хорошее настроение. – Поверь мне на слово, потрафить матери гораздо проще. Я потанцевал с мисс Драммонд, все довольны, и теперь я снова свободен.

– Фелисити Драммонд тебе нравится?

Беннет заморгал.

– Что-что?

– Она тебе нравится? – повторил Тристан, надевая фрак. – Если уж тебе приходится танцевать вальс, можно заодно получить от этого удовольствие.

Беннет несколько мгновений смотрел на друга, потом громко расхохотался.

– Черт возьми! Для того чтобы вальсировать, совсем не обязательно, чтобы дама тебе нравилась. Мисс Драммонд совсем не похожа на женщин, которых я предпочитаю, и ты это знаешь. С таким же успехом я мог бы спросить тебя, понравилось ли тебе танцевать с моей сестрой!

Тристану следовало рассмеяться. Он должен был горячо согласиться и закрыть эту тему, а вместо этого вспомнил, как выглядели ее губы, когда началась музыка, как ее тело покачивалось в его руках. Почему-то он не мог подшучивать над мисс Беннет даже в разговоре с ее братом.

– Вообще-то да, мне понравилось, – сказал Тристан и ушел еще до того, как Беннет сумел оправиться от потрясения.

Глава 9

Утром того дня, когда Джоан договорилась погулять по парку с сестрами Уэстон, она долго не вставала с постели, пытаясь состряпать историю, которая удовлетворила бы Абигайль и Пенелопу, но при этом не рассказать слишком много. Джоан уже знала, что лучше не уходить далеко от истины, чтобы когда-нибудь позже не запутаться. Очевидно, придется рассказать им про поцелуй. Мало того, что это грандиозная новость и к тому же еще и приятная. Правда, мужчина, который ее поцеловал, довольно сильно ее раздражает, и поэтому событие требует основательного анализа. Если разговор станет для нее неловким, на этот случай есть способ отвлечь подруг – с некоторым сожалением она решила пожертвовать для этой цели последним выпуском скандальной брошюры.

Но когда Джоан наконец спустилась вниз, все это сразу вылетело у нее из головы. Мимо нее быстро сновали слуги, а Смайт, дворецкий, выглядел еще более мрачным, чем обычно. Джоан остановилась в холле, пытаясь понять, что происходит. В это время, к ее изумлению, по лестнице спустился отец в дорожной одежде, он сопровождал доктора Сэмюэльса, который только вчера приходил осмотреть леди Беннет.

– Папа, что случилось? – спросила Джоан, как только доктор ушел.

– Я увожу мать в Корнуолл, – ответил отец. – Для поправки здоровья.

Джоан ахнула:

– О Господи! Хотя да, ведь она нездорова?

Джоан знала, что вчера мать очень много кашляла и легла спать раньше обычного, но никто не предполагал, что это так серьезно.

– Да, она нездорова, – мрачно ответил отец. – Ночью ей стало хуже, я поднял доктора Сэмюэльса до рассвета.

– Что он сказал? Чем она больна?

– У нее в легких какое-то воспаление, и от лондонского воздуха ей становится хуже. – Джоан никогда еще не видела отца таким серьезным и огорченным. – Джанет заканчивает упаковывать вещи, и как только она будет готова, мы уедем.

– Бедная мама! – воскликнула Джоан. – Папа, она поправится?

– Я надеюсь. – Отец улыбнулся, но улыбка была напряженной. – Я намерен сделать все возможное, чтобы она выздоровела.

– Конечно. – На несколько ужасных мгновений Джоан представила, что мать умирает. Она сжала руку отца. – Вам надо было меня разбудить, я даже не представляла… Сейчас же велю Полли уложить мои вещи. Это займет не больше получаса.

– Нет, – быстро сказал отец. – Ты не едешь. – Видя, что Джоан собирается возразить, он добавил: – Тебе нельзя ехать. Врач не может сказать, почему она заболела, и даже если ты хочешь поехать в Корнуолл, мы с твоей матерью тебе этого не позволим. Не хотим, чтобы ты подхватила ту же болезнь.

– Но ты ведь едешь, – возразила Джоан. – Я могу помогать.

– Я знаю, что можешь, девочка моя. – Отец обнял ее. – Но ты не поедешь, и не будем больше об этом говорить.

– Ну, хорошо. – Джоан помолчала, пытаясь все осмыслить. – Мне нужно будет пожить у Уэстонов?

– Нет. – Отец замялся. – Я не могу сказать, сколько времени нас не будет в городе, и мне не хочется без предупреждения навязывать тебя миссис Уэстон. Я попросил тетю Эванджелину приехать и пожить с тобой.

– Тетю Эванджелину!

Джоан снова открыта рот от удивления. Эванджелина, графиня Кортни, сестра ее отца, была дважды вдовой в возрасте около пятидесяти лет. Но если кто-то думает, что возраст и положение сделали ее трезвой респектабельной дамой, то он глубоко ошибается. Эванджелина была полной жизни и чуждой условностей, и на нее нисколько не действовали такие вещи, как осуждение света или неодобрение общества. В первый сезон Джоан Эванджелина вызвала в свете небольшой скандал, вступив в связь со знаменитым исследователем, сэром Ричардом Кэмпионом, который был намного моложе ее. В конце концов они уехали из Лондона в Челси, где сэр Ричард купил поместье, граничащее с поместьем Эванджелины. Когда это случилось, леди Беннет вычеркнула их обоих из списка своих знакомых. Джоан даже слышала, как мать называла Эванджелину легкомысленной, а в лексиконе леди Беннет это было одним из худших слов, какими она только могла назвать леди. Сама тетя Эванджелина называла себя черной овцой семьи Беннетов и, казалось, была этим очень довольна.

И вот теперь Эванджелина будет при ней в качестве дуэньи.

– Э-э… – Джоан кашлянула, прочищая горло. – Это будет замечательно, я уверена. Как поживает тетя Эванджелина?

– Она в хорошей форме, – сказал отец и посмотрел на нее с предостережением. – Джоан, не поощряй ее.

Джоан слегка покраснела, сама того не желая.

– Папа, я не знаю, что ты имеешь в виду.

Отец улыбнулся.

– Ты прекрасно знаешь, что я хочу сказать. Если Эванджелина предложит тебе бренди, ты должна отказаться.

– Хорошо, папа.

– И то же самое относится к виски, портвейну и любому другому напитку, более крепкому, чем вино, моя озорная девочка.

Джоан надула губы.