Война. Мифы СССР. 1939–1945 Мединский Владимир

Глава 1

Сколько должна была длиться война?

Четверть из выпущенных в 1945 году японских самолетов — 2523 — были… учебными. Объяснение простое: они легко переделывались под камикадзе.

Исторический факт

^{Последняя награда той войны…}

В 1945 году Япония вела войну на два фронта. В Китае она началась еще в 1931-м, и стоила, кстати, жизни 35 миллионам китайцев. Экспедиционные войска японского императора вели себя в Поднебесной по неписаному кодексу, который определяется одним выражением — «чисто восточная жестокость». Геноцид, опыты над живыми людьми, каннибализм — всем этим по полной программе успели отметиться и запомниться оккупанты.

В Китае им противостояли две силы — патриоты-националисты Чан Кайши и патриоты-коммунисты Мао Цзэдуна. Так как китайские господа и товарищи периодически еще воевали друг с другом, население Китая неуклонно сокращалось.

«Ничего, китайские бабы еще нарожают», — возможно, размышлял Мао. Эта война могла продолжаться не 14, а еще 140 лет. Запас прочности у Китая был большой. У Японии — не меньше.

А вообще то, как сообщал МИД Сталину в начале 1945-го руководящие деятели Китая «спят и видят, как бы втравить Советский Союз в войну с Японией и тем самым освободить Китай кровью советских людей»[389].

К моменту окончания боевых действий в Европе США пришли к выводу, что войну на Тихом океане им закончить не удастся, если не оккупировать саму Японию. Практичные американцы все посчитали: для вторжения на Японские острова потребуется 7-миллионная армия. План получил название «Даунфол» и должен был стартовать с высадки десанта морпехов в южной части острова Кюсю 1 ноября 1945-го.

Американцы к тому времени воевали с японцами уже 3,5 года, хорошо их знали и в принципе неплохо понимали. Был, в частности, опыт Филиппин, где им противостояли всего 250 тысяч японских солдат. При этом освобождение архипелага заняло 8 месяцев. Самые оптимистические расчеты показывали, что Японию удастся захватить только к концу 1946 года. Более серьезные аналитики называли 1947-й. И то — при самом удачном для США сценарии.

По прогнозам многоопытного генерала Д. Макартура, осуществлявшего общее руководство военными действиями союзников в этом регионе, учитывая фанатизм и подготовку японского солдата, война могла бы продлиться еще 5–7 лет[390].

Тогда Вторая мировая растянулась бы до 1952 года.

Спрогнозированы были и потери. В американских вооруженных силах они ожидались на уровне 1 миллиона человек. Предполагалось, что также погибнет полмиллиона союзников-британцев. Японцев никто не считал.

Страшные цифры. И тем не менее — нереальные.

Во-первых, британцы совершенно не горели желанием гибнуть ни на Кюсю, ни на Хонсю, ни на Окинаве. Британии эта война была даром не нужна. В июле 45-го она выразила готовность послать для высадки в Японию максимум три дивизии «и потом, возможно, еще две». Во-вторых, на весну 1943 года у американцев на всем азиатско-тихоокеанском ТВД было лишь 2,5 млн человек. Наконец, в-третьих, японцы тоже готовились к смертельной битве за свои острова и накачивали мускулы.

Так называемый Высший совет Японской империи по руководству войной создал гражданский добровольческий корпус «кокумин гиютай», В него должны были вступить ВСЕ мужчины в возрасте от 15 до 60 и ВСЕ женщины от 17 до 40 лет (кроме беременных и кормящих матерей). Японский фольксштурм отличался от немецкого фанатичной, по сути — религиозной преданностью императору и своей стране. И практически поголовной самурайской готовностью умереть за идею.

Гитлеру-Геббельсу, при всех безусловных успехах нацистской пропаганды, и в самых сладких снах такое не снилось.

Практичная протестантская этика изнутри и мощные удары Красной Армии снаружи быстро сеяли страх и сомнения в сердцах самых лояльных фашистскому режиму немцев. Во многих воспоминаниях лейтмотивом идет одно: в 1945-м в Германии фольксштурмовцы думали не о героической смерти за фюрера, а лишь о том, как откосить от фаустпатрона или побыстрее сдаться. Упорство немцев на Восточном фронте объяснялось в основном страхом: солдатам вбили в головы, что в русском плену их предадут самой мучительной смерти. На Западе же — сдавались в 1945-м целыми частями. Ходила история об американской полевой кухне, которая заблудившись, напоролась на окопавшийся моторизованный батальон вермахта… который тут же с радостью выкинул белый флаг.

Японцы — люди иной цивилизации, их безусловная преданность своему сюзерену и малой Родине — прививалась многими веками. Все понимали, что в случае вторжения на острова американцев, они будут защищать свою землю воистину до последней капли крови.

На островах шло поголовное обучение военному делу.

Численность регулярных войск догнали до 7,2 млн. Про камикадзе слышали все. А были еще человеко-торпеды «кайтэн», водители самовзрывающихся скоростных катеров, боевые пловцы. В сухопутных войсках появились целые подразделения смертников. Американцы понимали, что в случае нападения на Японские острова они могут получить семь миллионов камикадзе.

Так что страшные цифры американских военных аналитиков были нереальными не в силу своей огромности, а потому, что с самого начала представлялись скорее заниженными.

США медлили. Они уже потеряли во Второй мировой почти 100 тысяч человек.

И это была лишь десятая часть того, что предстояло в самом ближайшем будущем — в 1945–47 годах… Теперь, после четырех лет войны? Америке предстояло узнать, что это такое — настоящая война на уничтожение.

Из тупика на Тихом океане вашингтонские стратеги видели два выхода. Первый — вступление в войну России. Второй — Бомба.

«Я рассматриваю атомную бомбу как военное оружие и никогда не усомнюсь, что оно должно быть использовано по назначению», — эту запись президент Трумэн сделал в дневнике еще 2 мая.

Еще не было толком известно, что же это такое, испытания не проводились, но уже ясно было: Бомба — это что-то страшное. Запись в личном дневнике президента США передает всю нехитрую философию первого обладателя ядерного оружия.

Американцы всегда любили эксперименты, верили в науку, технические новинки и изобретения. То, что в данном случае гений ученых породил невиданное в истории орудие массового убийства, вашингтонский истеблишмент не смущало. Есть? Надо испробовать. Как? Специально созданный комитет дал своевременную рекомендацию. «Бомбу следует использовать как можно скорее против Японии. Ее следует сбросить на военный завод, окруженный жилыми массивами для рабочих, и без предварительного предупреждения».

Опять же — это ведь чисто по-американски: прообраз будущей главной военной концепции Пентагона — «бесконтактной войны». Издалека, пользуясь своим техническим преимуществом нанести страшный удар… И смыться.

Заодно — разом отомстить косоглазым за годы бесславного топтания на тихоокеанских островах, за смерть наших парней, за Перл-Харбор, наконец.

Были в Вашингтоне и здравые голоса, говорили, что супербомбой самураев не запугать, только обозлишь. Но уж очень хотелось попробовать!

А главное — дело было вообще не в Японии. Главным было продемонстрировать товарищу Сталину, кто теперь в мире хозяин. Трумэн получил известие об успешном испытании ядерной бомбы, находясь в Потсдаме. Тут же поделился с Черчиллем, и они вдвоем сразу начали строить планы.

Из воспоминаний Черчилля. «Сложнее был вопрос о том, что сказать Сталину… Как сообщить ему эту весть? Сделать ли это письменно или устно? Сделать ли это на официальном или специальном заседании, или в ходе наших повседневных совещаний, или же после одного из таких совещаний?

Президент решил выбрать последнюю возможность.

„Я думаю, — сказал он, — что мне следует просто сказать ему после одного из наших заседаний, что у нас есть совершенно новый тип бомбы, нечто совсем из ряда вон выходящее, способное, по нашему мнению, оказать решающее воздействие на волю японцев продолжать войну“.

Я согласился с этим планом»[391].

Конкретику наши все еще союзники приберегли для эффектной демонстрации. Сначала в Хиросиме. Потом в Нагасаки.

Наконец, что касается военных перспектив, были и японские оценки. В начале и в конце войны они, мягко скажем, сильно отличались.

Изначальные планы империи были чудовищно амбициозны. «С занятием территории Америки, Англии и Голландии на Востоке…» А? Как вам? Недавно опубликованные секретные японские документы из архива Президента[392] производят странное впечатление: все ли было в порядке с головой у стратегов из Страны восходящего солнца? В декабре 1941-го Японией был принят план «дифференциации в великой Восточной Азии» — а попросту, будущего устройства своей половины земного шара. Вторая половина должна была достаться Гитлеру и Германии.

Австралийское генерал-губернаторство. Ново-Зеландское генерал-губернаторство. Цейлонское генерал-губернаторство… Все расписано подробнейшим образом. Скажем, Цейлонское губернаторство (странно, что не герцогство) включало в себя западное побережье южной части индийского полуострова и участок Гоа… Т. е. Индия присоединялась к Цейлону!

А как вам генерал-губернаторство Аляска? Оно тоже должно было расширено по сравнению с первоначальными границами штата — за счет части Канады и… штата Вашингтон (это на северо-западе США). Аляске придавалось особое значение, она должна была служить плацдармом для «последующей агрессии на Америку».

Дальше — больше. «В случае выступления Мексиканского правительства в войне против Японии мерой наказания для Мексики будет отторжение у нее территории по 95 градус 30 минут западного меридиана». В Центрально-Американском генерал-губернаторстве японцы собирались в качестве кнута использовать исключительно отъем территорий. И только Чили в случае плохого поведения намеревались всего лишь лишить залежей чем-то особо нужной для Японии селитры. Вероятно, авторы плана будущего мироустройства хорошо учились в школе и запомнили на уроках географии, что Чили — это селитра.

А что же насчет СССР? Насчет наших бескрайних просторов была некоторая туманность. Все-таки хорошо врезались в память озеро Хасан и Халхин-Гол. Но все же, следуя общему направлению новой концепции Pax Japan, предполагалось, что японские и германские интересы сомкнутся где-то в районе Омска.

Планировалось массовое переселение из густонаселенных азиатских стран на территорию России. (Что-то знакомое, не правда ли? Хотя Москва, конечно, не Сибирь). Из «льгот», которыми Япония одарит туземное русское население:

«Следует предоставлять право продолжать воспитание детей в школах, строить железные дороги, разрешить работать лечебным заведениям, магазинам и т. д. (Вот спасибочки, а ведь могли бы и магазины запретить. — В. М.) Таким образом дать почувствовать местному населению, что ему оказывается действительная помощь со стороны Японии».

Когда японцы молились на своего императора, они это делали не только из чувства самурайского долга, но и по чисто практичным материальным соображениям. В точности как в Германии, планировалось, что коренной народ империи должен будет вольготно жить за счет народов покоренных стран, точнее, генерал-губернаторств.

Да, за этот будущий японский рай — стоило сражаться.

И пусть после падения фашистского режима в Италии и разгрома нацистской Германии, фантастические планы мировой экспансии растаяли миражом. Пусть милитаристская Япония, последняя в «Оси», осталась один на один со всем миром, осталась последним «плохим парнем» на планете. Но самурайский дух не позволял признать возможность поражения.

Нам предстояло иметь дело вот с таким народом… Из руководства для воинов «Хагакурэ» (начало XVIII в.):

«Все мы желаем жить, и поэтому неудивительно, что каждый пытается найти оправдание, чтобы не умирать. Но если человек не достиг цели и продолжает жить, он проявляет малодушие. Он поступает недостойно. Если же он не достиг цели и умер, это действительно фанатизм и собачья смерть. Но в этом нет ничего постыдного. Такая смерть есть Путь Самурая.

Если каждое утро и каждый вечер ты будешь готовить себя к смерти и сможешь жить так, словно твое тело уже умерло, ты станешь подлинным самураем. Тогда вся твоя жизнь будет безупречной, и ты преуспеешь на своем поприще».

Вся эта странная философия, которая на прагматичное западное ухо звучит дико, для японского воина — просто музыка.

В 1945-м, по мнению японского командования, миллионная Квантунская группировка «была способна противостоять превосходившим по силе и подготовке советским войскам в течение года»[393]. А в целом превращение Японских островов, Кореи, Маньчжурии и оккупированной части Китая в неприступную крепость должно было обескровить противника (противников) и затянуть войну на неопределенное время.

Это в любом случае позволяло добиться почетного мира.

Глава 2

Миллион за четыре недели

Сильный ястреб прячет когти.

Японская пословица

«В вопросе о войне между Советским Союзом и Японией у наших союзников и у немцев единый фронт», — значилось в докладной записке «Англо-американские планы о войне СССР против Японии», подготовленной МИДом для Сталина в январе 1945 года. Объективно это было действительно так.

Если бы вся Ставка ВГК в полном составе вдруг слетела с катушек и перебросила часть нашей армии из-под осажденного Берлина на Дальний Восток, — лучшего подарка Гитлеру к дню рождения просто нельзя было бы представить. Однако именно этого хотели и наши союзники. За океаном пресса била в набат: вот мы русских кормим-поим-вооружаем, влезли ради них в ненужную Америке европейскую войну, а они нам в войне настоящей, тихоокеанской, помочь не хотят.

«То, что мне придется ехать на Дальний Восток, я впервые узнал летом 1944 года, — писал маршал Василевский в своих мемуарах. — После окончания Белорусской операции И. В. Сталин в беседе со мной сказал, что мне будет поручено командование войсками Дальнего Востока в войне с милитаристской Японией. А о возможности такой войны я был уже осведомлен в конце 1943 года, когда возвратилась советская делегация с Тегеранской конференции»[394].

В Тегеране мы под нажимом союзников пообещали вступить в войну против Японии вскоре после разгрома Германии. В Ялте уточнили: через два-три месяца после капитуляции Германии. И выдвинули свои четкие условия.

Из стенограммы: «Сталин сказал, что если эти условия не будут удовлетворены, то… ему и Молотову будет трудно объяснить советскому народу, почему Россия вступает в войну против Японии. Советский народ ясно понимает войну против Германии… но он не поймет, почему Россия вступает в войну против такой страны, в отношениях с которой у нее нет никаких серьезных неприятностей»[395].

После этого в Ялте оставалось только подписать следующее:

«Руководители трех великих держав — Советского Союза, Соединенных Штатов Америки и Великобритании — согласились в том, что через два-три месяца после капитуляции Германии и окончания войны в Европе Советский Союз вступит в войну против Японии на стороне союзников при условии:

1. Сохранения status quo Внешней Монголии (Монгольской Народной Республики).

2. Восстановления принадлежавших России прав, нарушенных вероломным нападением Японии в 1904 г., а именно:

а) возвращения Советскому Союзу южной части о. Сахалина и всех прилегающих к ней островов;

б) интернационализации торгового порта Дайрена с обеспечением преимущественных интересов Советского Союза в этом порту и восстановления аренды на Порт-Артур, как на военно-морскую базу СССР;

с) совместной эксплуатации Китайско-Восточной железной дороги и Южно-Манчжурской железной дороги, дающей выход на Дайрен на началах организации смешанного Советско-Китайского общества с обеспечением преимущественных интересов Советского Союза.

3. Передачи Советскому Союзу Курильских островов…

Главы правительств трех великих держав согласились в том, что эти претензии Советского Союза должны быть безусловно удовлетворены после победы над Японией.

Со своей стороны Советский Союз выражает готовность заключить с национальным китайским правительством пакт о дружбе и союзе между СССР и Китаем для оказания ему помощи своими вооруженными силами в целях освобождения Китая от японского ига»[396].

Тегеран — Ялта — Потсдам. В Потсдаме сроки мы подтвердили. И ровно через три месяца после 9 мая — начали.

Такое впечатление, что в 1945-м Красная Армия сама не осознавала той мощи, которую собой представляла.

Про Квантунскую группировку японцев наши вроде бы знали все — сколько лет было на разведку — и спланировали против нее «красный блицкриг» — продолжительностью два месяца. А управились полностью — меньше чем за месяц. Да что там скромничать — все было решено уже через неделю.

Побеждали наши реально малой кровью — безвозвратные потери составили 0,7 % от принявших участие в войне на Дальнем Востоке советских войск[397] (1 699 500 человек). Исследователь Маньчжурской стратегической наступательной операции д и. н. В. Зимонин называет даже более низкий процент — 0,1, утверждая, что это абсолютный рекорд за все годы войны[398]. Общие потери императорской армии, которая не наступала, а оборонялась, зарывшись в доты и дзоты, перекопав всю линию обороны, не высовываясь из долговременных укреплений, были — в 20 раз выше, чем у нас.

^{Василевский Александр Михайлович (1895–1977)}

^{Маршал, дважды Герой Советского Союза}

^{Когда ранним утром 5 июля 1943 года на советско-германском фронте началась грандиозная Курская битва, в США из печати вышел очередной номер журнала «ТАЙМ» с портретом маршала Василевского на обложке. Это простое русское лицо на фоне красноармейских штыков воплощает для американцев — наших союзников — саму Красную Армию. Так писала американская пресса.}

^{Однажды Сталин спросил Василевского: «Вам что нибудь дало духовное образование? Не думали никогда над этим?» Василевский, происходивший из семьи священника, нашелся: «Бесполезных знаний не бывает… Что-то оказалось нужным и в военной жизни…» «Главное, чему попы научить могут, — это понимать людей», — сказал Сталин.}

^{В 1915-м Василевский закончил Алексеевское военное училище, дослужился к концу Первой мировой до штабс-капитана Впоследствии штабс-капитан станет начальником Генерального штаба Красной Армии.}

^{У Сталина было правило: при подготовке особо ответственных операции и при возникновении кризисных ситуации на фронте, туда обязательно выезжали Жуков или Василевский. Под Сталинград они ездили сразу оба. Жуков был жесток, Василевский мягок, но настойчив, они отлично дополняли друг друга. Есть версия, что под Сталинградом они договорились занизить численность немецких войск, подлежащих окружению, чтобы убедить Ставку провести дерзкую и рискованную операцию.}

^{Всю войну начальник Генштаба не вылезал с фронтов, а штабную работу вел за него генерал Антонов — его креатура. При этом Василевский один из немногих, кто был в ежедневном контакте с Верховным: «Начиная с весны 1942 года и в последующее время войны, я не имел с ним телефонные разговоров, лишь… в дни его пребывания на Тегеранской конференции».}

^{Воспринимал ли Сталин Василевского как друга? Вряд ли у Сталина вообще могли быть друзья…}

^{Универсальный полководческий талант Василевского блестяще воплотился в том, как он закончил Вторую мировую. В войне с Японией ему дали полный карт-бланш, и только оккупировать Хоккайдо в последнюю секунду — не разрешили}

Тут еще нужно учесть масштабы. Дальневосточный театр боевых действий представлял собой не удобные для наступательных действий украинские степи и воронежские поля черноземов, а гигантский эллипс — 1500 км с севера на юг и 1200 км с запада на восток. Он вместил в себя неприступные горы Большого Хингана, непроходимые в дожди болота Приморья, невыносимую жару пустыни Гоби.

И 17 японских укрепрайонов. Скажем, в Приморье сотни оборонительных сооружений растянулись вдоль фронта на 800 км, уходя до 50 км в глубину подконтрольной японцам территории. На Сахалине и Курилах береговые батареи были скрыты в гранитных скалах и железобетонных укрытиях. Протяженность советских границ, вдоль которых должны были вестись боевые действия, — 5000 км. Это в два раза больше, чем советско-германский фронт.

Общая численность войск противника — собственно японцы + войска марионеточных правителей — составляла 1,2 миллиона человек.

Всю эту махину, которая много лет готовилась к войне, была отмобилизована и перманентно находилась в полной боевой готовности, советские войска сокрушили менее чем за месяц. Ценой жизни 12 031 наших бойцов.

Но знаете, что поразительно? Та внешняя легкость, с которой было сотворено это военное чудо, сразу же вызвала шквал скептических оценок. Со стороны наших союзников немедленно заголосили политики: мол, Советский Союз просто воспользовался плодами многолетних усилий американцев. Потом подключились историки: мол, японские вооруженные силы были уже морально подавленны Штатами, а потому совершенно не способны сопротивляться.

Что ж, вероятно, именно потому перед подавленными и обессилевшими «джапсами» и топтались годами, не зная, что предпринять, американские генералы.

Как же так вышло, что Япония, которая собиралась сопротивляться советским войскам минимум год, начала просить о капитуляции уже через ПЯТЬ дней?

К августу 45-го сухопутные войска Японии состояли из четырех частей, разбросанных по Азии. Квантунская группировка в Манчжурии и Корее находилась в центре. По ней и ударил Василевский, которому была дана вся полнота власти при планировании и проведении операции по разгрому Японии.

Основной удар наносился со стороны Забайкалья с территории Монголии — в обход укрепленных районов, рассекая японский фронт на две части. На пути наступления советских войск находилась безводная пустынная степь и горный хребет Большой Хинган — прямо-таки задача для альпийских чудо-богатырей Суворова. Встречный сильный удар наносился со стороны Приморья. Цель — полное окружение главных сил Квантунской группировки в кратчайшие сроки.

При успешной реализации плана, маньчжуро-корейский регион сразу же переставал кормить метрополию и снабжать ее сырьем. Это раз. Огромная японская армия в Маньчжурии больше не могла быть переброшена на защиту собственно Японии, чего, кстати, особо боялись в Вашингтоне. Это два. Отсекались экспедиционные силы в Китае и Южная группа армий. Это три.

Японцы ждали нападения уже несколько месяцев… Еще в апреле в разгар подготовки к Берлинской операции Советское правительство, в соответствии со статьей 3 Советско-японского пакта от 13 апреля 1941 г., сделало заявление о денонсации этого документа. Молотов принял японского посла и озвучил это решение. Телеграммы с новостью отправили в Вашингтон и Лондон.

А ведь как японцы боролись за сохранение нашего нейтралитета! Предлагали по дипломатическим каналам уступить без боя — и Южный Сахалин, и Курильские острова. Еще 9 крайне выгодных для нас пунктов содержало их предложение. Но уже были Тегеран и Ялта, а СССР от своих союзнических обязательств никогда не отказывался. Опоздали японцы.

Объявление войны не было вероломным, как это часто представляют. Это ложь. Японцы были честно и заранее предупреждены, все участники процесса были в курсе.

А вот направление главного удара русских стало для командования Квантунской группировки совершеннейшей неожиданностью. Маньчжурская стратегическая наступательная операция была уже 51-й стратегической операцией, проводившейся нашими войсками с 22 июня 1941 года. Мы уже все знали, все умели. В том числе — и готовить наступления скрытно.

^{В 43-м «Тайм» поместил Василевского на обложку. Будто знал, что русский маршал будет заканчивать Вторую мировую}

Из воспоминании А. М Василевского: «5 июля с документами на имя генерал-полковника Васильева я прибыл специальным поездом в Читу. Одет я был тоже в форму генерал-полковника. Должен отметить, что мое временное воинское звание не раз ставило в затруднительное положение офицеров, ранее знавших меня на фронтах. Когда я прибывал в часть или соединение, дежурный подавал команду; подходит для доклада, как ему было сообщено, генерал-полковнику Васильеву, а видит маршала Вясилевского в форме генерал-полковника. Некоторые из них стояли какое-то время в недоумении с поднятой рукой у головного убора».

Ездить Василевскому-Васильеву в Монголию, откуда будет нанесен главный удар, вообще запрещалось.

Маршал прибыл на новый театр боевых действий не один. С запада было переброшено 400 тысяч имевших боевой опыт солдат. 5-я и 39-я армии были передислоцированы из Восточной Пруссии — они хорошо умели взламывать оборонительные полосы. Две тысячи эшелонов организованно и по возможности скрытно перебросили войска на 9–12 тыс. километров к востоку.

Донесение японского посла в Москве от 17 марта (!), основанное на агентурных данных: «Ежедневно по транссибирской магистрали проходит от 12 до 15 железнодорожных составов. В настоящее время вступление Советского Союза в войну с Японией неизбежно. Для переброски около двадцати дивизий потребуется приблизительно два месяца».

^{Разрушенный японским дот. Неплохую коллекцию самурайских флагов собрали наши бойцы}

Несколько позже к японским агентам стала попадать массовая продукция армейской печати на Дальнем Востоке: «Памятка бойцу в наступлении», «Памятка по летней эксплуатации танков и самоходных артиллерийских установок в Монголии», «О предупреждении заболеваний и сбережении сил», брошюры «Разгром японских интервентов на Дальнем Востоке в годы Гражданской войны», «Маньчжурия — плацдарм японской агрессии», «Вооруженные силы Японии». Были изданы краткие справочники и разговорники, напечатаны плакаты с силуэтами боевых самолетов и кораблей Японии, со знаками различия военнослужащих японской армии.

Японцы отлично знали, что война начнется, и предполагали — когда.

Но они совершенно не могли понять — как и в каком направлении будут нанесены русскими сокрушительные удары.

Из воспоминаний А. М. Василевского: «16 июля ко мне в штаб войск Дальнего Востока, находившийся в 25 км юго-западнее Читы, позвонил из Потсдама И. В. Сталин. Это было накануне открытия Потсдамской конференции трех великих держав. Он спросил, как идет подготовка к операции, и поинтересовался, нельзя ли ее дней на десять ускорить. Я доложил, что сосредоточение войск и подвоз всего самого необходимого для них не позволяют сделать этого, и просил оставить прежний срок. Сталин дал на это согласие».

Считается, что Трумэн не сказал Сталину на этой конференции, что именно было испытано накануне в Лос-Аламосе, просто в приватной беседе упомянул про новое оружие. Но у нас могли быть источники информации и помимо американского президента…

Жаль, что нам не хватило этих 10 дней. Они бы спасли сотни тысяч мирных несчастных японских жизней. В военном отношении бомбардировать Хиросиму и Нагасаки было совершен но бессмысленно. Япония стала первой жертвой ядерного оружия — и очень хотелось бы надеяться, что последней, — но в военном отношении практически этого не заметила. Военные историки отмечают, что атомные бомбардировки Хиросимы и Нагасаки

«не произвели на японское правительство должного впечатления. 7 августа, получив оперативные данные о результатах бомбардировки Хиросимы, премьер-министр Судзуки предложил императору Хирохито созвать заседание Высшего совета по руководству войной, но военные руководители выступили против обсуждения возникшей проблемы. Не был даже созван кабинет министров. Военное командование ограничилось посылкой в Хиросиму комиссии для расследования происшедшего. Оно продолжало активную подготовку армии и страны к решительному сражению на территории метрополии»[399].

Если бы американцы сразу узнали о такой реакции, им стало бы очень обидно: вот уж мы нагрешили, такое преступление против человечности совершили, на полмиллиона Раскольниковых хватит — а они даже заседание правительства не провели…

Но, нет, это было послание не для императора… Эту «черную метку» прислали нам. Еще не было «холодной войны», еще не было придумано понятие «ядерный шантаж», а он уже начался. В отличие от японцев, наши, похоже, сразу поняли что такое Бомба. Американцы доходчиво, ценой жизни 340 тысяч человек, объясняли: «Мир теперь будет жить по новым правилам, и правила эти — американские».

Вопреки всеобщему мифу, сугубо военного эффекта бомбардировка не дала. Политический эффект был колоссальный — но, вероятно, не совсем тот, на который США рассчитывали.

На следующий день после Хиросимы поступил приказ из Москвы: начать боевые действия срочно — не 11 августа, а 9-го. История, как говорит банальная истина, не знает сослагательного наклонения. Но я полагаю, что если бы Сталин настоял тогда, в Потсдаме, на начале наступления не на 2, а на 10 дней раньше, то разгром Квантунской группировки произошел бы еще до Хиросимы. И тогда Трумэн не имел бы никаких шансов объяснить собственному народу и мировому общественному мнению целесообразность ядерных бомбардировок. И, возможно, тогда бы — 340 000 мирных японцев остались бы живы.

8 августа в Москве в 23 часа японскому послу было передано заявление советского правительства: в связи с отказом Японии прекратить военные действия против наших союзников: США, Великобритании и Китая, — с 9 августа Советский Союз считает себя в состоянии войны с Японией. В заявлении этот шаг был назван «единственным средством, способным приблизить наступление мира, освободить народы от дальнейших жертв и страданий».

^{1948. «Холодная война» в любой момент могла перерасти в Третью мировую Барабанщик Трумэн отбрасывал знакомую тень}

9 августа около часа ночи советские передовые части пересекли границу.

Через ШЕСТЬ суток Квантунская группировка перестала существовать как единое целое — она была дезорганизована и разрезана на куски.

11 августа советские войска и силы флота начали освобождение Южного Сахалина. 18-го — Курильских островов.

14 августа император Японии Хирохито (правил он, кстати, до 1989 года) заявил о готовности капитулировать перед союзниками. Сталин позвонил Василевскому — правда ли, что сдаются японцы? Это была неправда.

Несмотря на заявление императора, японцы не складывали оружие, и Василевский решил процесс дерзко ускорить.

18 августа советский воздушный десант был высажен в тылу японских войск — Харбине. Прямо на аэродроме наши десантники взяли в плен начальник штаба Квантунской группировки генерала Хата. Его доставили к Василевскому, который потребовал немедленной организованной капитуляции. Хата просил разрешить до прихода частей Красной Армии в Маньчжурии и Кореи оставить у японских солдат оружие, поскольку «население там ненадежное».

Видно здорово успели японцы насолить местным жителям…

Кстати, Ким Ир Сен & Ким Чен Ир должны бы были отлить Василевскому памятник из чистого золота и установить его в центре Пхеньяна. Когда оперативная обстановка потребовала перенести боевые действия в Корее южнее согласованной с союзниками еще в Потсдаме 40-й параллели северной широты, он своим решением перенес линию разграничения южнее — на 38-й градус.

Американцы высадились в Южной Корее только через неделю после подписания капитуляции Японии. И им ничего не оставалось, как по факту признать «линию Василевского». Советский маршал подарил Северной Корее полосу земли шириной 222 километра — от одного края Корейского полуострова до другого.

Три дивизии 87-го стрелкового корпуса, переброшенные на Сахалин, истребительная и бомбардировочная авиационные дивизии 9-й воздушной армии, корабли Тихоокеанского флота, а также суда морского торгового флота. Это силы, которые планировалось задействовать в нашей собственной Нормандии — в десанте на Хоккайдо. К операции шла серьезная подготовка. «Русский Оверлорд» был намечен на 1 сентября.

22 августа японские войска сдавались в плен почти повсеместно — учиненный русскими разгром окончательно сломил их самурайский дух. В этот день Василевский получил из Ставки неожиданный приказ: подготовку к высадке на Хоккайдо прекратить.

Операция, в успехе которой не сомневались ни на йоту, была остановлена. Побежденная Япония не оккупируется. Японская Народная республика, а потом — и Японская Народно-Демократическая республика (ЯНДР) или даже Социалистическая (ЯСР) — да много чего можно нафантазировать — создана не будет. Почему?

Часто это объясняют отсутствием предварительной договоренности с союзниками. Причина, прямо скажем, не вызывающая доверия. Сталин умел давить на союзников и всегда добивался своего — пусть даже для этого требовались годы буквально нечеловеческих усилий, как в случае со Вторым фронтом.

На сей раз все карты были у него на руках. Только продолжай развивать успех, который дается с такой внешней легкостью. Можно по полной поквитаться и за 1905 год, и за кровь, пролитую на Хасане и Халхин-Голе.

Почему Ставкой был остановлен десант? Скажу честно: не знаю. Неубедительной мне кажется и версия, будто армия остановилась, потому что была выполнена боевая задача. Уж кто-кто, а Генералиссимус умел отжимать по полной. Твердо знал: если где-то не будет нас, то там будет другой. Япония сама падала в руки, но мы ее не взяли.

Почему — не знаю не только я. Что-то подсказывает, что не обошлось здесь без тени ядерного гриба — у нас самих бомбы не было даже в проекте, она появится только в 1949-м.

Но и без всякого Хоккайдо по итогам трехнедельной войны у нас в плену оказалось 640 тысяч японских пленных. 148 одних генералов.

«Свыше 40 % их состава, отбыв разные сроки наказания за преступления страны-агрессора, благополучно вернулись на родину и включились в мирную жизнь. Смертность пленных, содержавшихся, по общепризнанным оценкам, даже в лучших условиях, чем жили советские люди в Сибири и на Дальнем Востоке, не превышала естественных для того времени норм убыли населения»[400].

Василевский получил вторую звезду Героя и уехал отмечать 50-летие в санаторий на Кавказ. Кстати, обратите внимание: мы знаем маршалов Победы по их парадным фото, снятых обычно в 70-е, убеленных сединами, пополневших, с иконостасами орденов. В общем, по тем фото, что публиковались на форзацах их мемуаров, «воспоминаний и размышлений». В действительности, в начале Войны ее будущие советские маршалы были как один — еще молодыми 40–45-летними офицерами. Точь-в-точь как маршалы Бонапарта в дни его побед.

Посмотрите на таблицу.

Через 65 лет после тех событий, в июле 2010 года, Президент Медведев подпишет закон, устанавливающий новую памятную дату России: 2 сентября — День окончания Второй мировой войны. В справке к закону говорится: «2 сентября 1945 года был подписан акт о капитуляции Японии. Под этим актом поставили свои подписи представители участвовавших в военных действиях союзных государств, в том числе Советского Союза. Этот день ознаменовал собой окончание Второй мировой войны».

Теперь, слава богу, стало чуть меньше оснований называть блистательную точку в Великой Войне, поставленную советским солдатом, «забытой победой».

«Свою агрессию против нашей страны Япония начала еще в четвертом году, во время русско-японской войны», — говорил Сталин в обращении к советскому народу по радио 2 сентября 1945 года. Он припомнил все. И Порт Артур, и Халхин-Гол, и даже Перл Харбор.

«Но теперь каждый из нас может сказать: „Мы победили!“ Отныне мы можем считать нашу Отчизну избавленной от угрозы немецкого нашествия на западе и японского нашествия на востоке. Наступил долгожданный мир для народов всего мира».

Правда, в мире теперь была атомная бомба, и расклад сил в нем стремительно менялся. Вчерашние союзники становились потенциальными противниками, надвигалась «холодная война». Видоизменяясь, балансируя порой на грани войны ядерной, она своими отголосками дотянулась до сегодняшнего дня…

В «холодной войне» мы потерпели жестокое, еще не осознанное нами до конца поражение[401].

Но тогда, 2 сентября 1945 года каждый советский человек мог повторить: «Мы победили!»

Имел полное на это святое право.

^{Вот она, медаль «За победу в „холодной войне“»}