Привет от талибана Бадин Андрей

Глава 41

В Высшей школе КГБ из них готовили разведчиков — людей, беззаветно преданных стране, долгу и чести. Но этого было мало. Они должны были в любую минуту отдать жизнь за Родину. Но и этого в конечном счете было мало. Их готовили, как людей, способных на все, на любой, самый подлый, самый коварный поступок, но во имя высокой идеи. В те годы это была идея коммунизма. На занятиях — точнее, это были беседы в уютном небольшом зале, где-нибудь за городом, на тихой даче — им внушали, что ради победы над противником они могут применять любые средства и методы. Они должны быть преданны Родине и разведке и обязаны выполнять все приказы руководства, причем беспрекословно. Их учили быть честными по отношению к руководству, но, если потребуется, подлецами и лжецами в отношении врагов. Таковы законы разведок всего мира, ведь на обмане и подлости они формируются и процветают. А как же иначе.

Виктор Матвеев приехал на служебной машине в ВШ. Всех слушателей привозили на машинах на занятия и после них развозили по домам. Это было необходимостью. Государство тратило на обучение одного разведчика несколько сот тысяч долларов, и не хватало, чтобы он случайно попал под автобус, когда поедет с учебы.

— Привет, — бодро сказал Виктор и поздоровался за руку со своим приятелем Андреем Саксоновым.

— Привет.

— Какая сегодня программа?

— Нам приказано ждать в аудитории. За нами заедут и повезут куда-то, — заговорщически ответил Андрей Саксонов.

Группы у них были небольшие — по пять-семь человек, и состав их был неизменным. Занятия были организованы таким образом, чтобы члены разных групп между собой не встречались. Конспирация на отделении внешней разведки была превыше всего. Ей приучали сразу и зорко следили за ее соблюдением. За группой закреплялся наставник, и он назначал лекции и возил на семинары и тренировки. И в этот раз Виктор подумал, что их отправляют на сборы.

Жил он с матерью в однокомнатной квартире в центре Москвы. Отец Виктора погиб, когда ему был один год, и поэтому всю доброту и тепло отдала ему мама. Когда его отправляли на сборы, он звонил ей, предупреждал, что домой не придет и будет отсутствовать некоторое время.

В просторную, рассчитанную на двадцать человек аудиторию вошел невысокий, статный, крепкий мужчина. На вид ему было пятьдесят лет. Он был изрядно лысоват, имел лишь на висках и затылке несколько седых прядей. Лицо у него было волевое, умное, но доброжелательное. Это наставник группы Ж-54 Иван Васильевич Кудрявцев. Он был в звании майора ГРУ и работал преподавателем уже двадцать лет.

— Ну что, хлопцы, здравия желаю, — сказал он.

Все семеро мужчин (а в группе были только мужчины) встали и построились в шеренгу. Васильич, так его между собой называли парни, подошел и с каждым поздоровался за руку.

Рукопожатие у него было крепкое, а характер тяжелый. Он был немногословен, сдержан, строг, но справедлив. Армейская выправка осталась у него со времен Великой Отечественной войны, когда он служил в полковой военной разведке диверсантом.

— Парни, — строго сказал он, — на пару месяцев отправляемся в командировку, собирайте манатки.

Через час за ними приехал служебный микроавтобус и отвез в аэропорт Внуково. Там их встретили, посадили в пассажирский самолет, и они полетели в Адлер. В полете все спали.

В Адлере две служебные «Волги» доставили их из аэропорта в горный район Сочи, недалеко от Дагомыса. Там, среди сопок, находилась секретная база ГРУ по подготовке разведчиков. Виктор, Андрей и члены их группы не раз бывали там.

Их разместили в уютных, чистых, светлых двухместных номерах и дали час на отдых. В восемнадцать ноль-ноль они вышли на построение. На базе царила такая же секретность, как и в Московском офисе ВШКГБ. Агенты не видели никого, кроме членов своей группы, наставника и преподавателей. Кроме того, настоящие имена и фамилии были изменены на условные, и это началось с первого же дня обучения в ВШ. Виктор Матвеев выбрал себе кличку — Ник, а Андрей Саксонов — Раух.

После обеда в небольшой пустой столовой агенты отправились на занятия. Они несколько часов стреляли в тире, затем несколько часов занимались рукопашным боем в супероснащенном спортивном зале. Здесь были груши разных форм, мешки и чучела.

После ужина и отдыха в своих номерах все собрались в небольшой аудитории. Васильич попросил всех сесть, а сам набрал телефонный номер и произнес:

— Группа Ж-54 прибыла на лекцию.

Он положил трубку и добавил:

— Сегодня очень важный для вас день. Вы уже отучились четыре года, и вам предстоит освоить еще один очень важный предмет.

— Какой, Иван Васильевич? — спросил агент по кличке Тэк.

— Искусство выживания, — коротко ответил наставник.

В аудиторию вошел рослый, атлетически сложенный молодой мужчина. Он был коротко острижен, и это еще больше подчеркивало толщину и мощь его шеи. Он был широк в плечах и даже немного грузноват. Движения у него были спокойные, неторопливые, и в них чувствовалась медвежья сила спортсмена-борца. Он поздоровался, и все встали.

— Нортон, — представился он. — Сегодня, товарищи офицеры, мы начинаем у вас в группе курс лекций и практических занятий по системе выживания. Этот курс рассчитан на два этапа по два месяца, и вы должны будете его усвоить. Я считаю, что для разведчика он один из основных. Для того чтобы остаться в живых, чтобы не попасть в лапы врага, вам необходимо психологически подготовить себя к экстремальным действиям в экстремальных ситуациях.

Все с интересом слушали преподавателя.

— Представьте себе ситуацию, когда на вас нападает боец отряда особого назначения. Он тренирован, как вы, силен и хочет вас убить. Вы эти задания осваивали на занятиях по рукопашному бою и стрелковой подготовке. Вы разыгрывали сцены, когда один из вас был противником, но вы действовали по отношению к нему, как к условному врагу. А как будет действовать настоящий враг? — задал он вопрос Нику.

Ник встал, подумал немного и ответил:

— Он попытается меня убить или захватить в плен.

— Сейчас разговор идет только об одном — о том, чтобы убить вас.

— Он вступит со мной в поединок, — начал Ник.

— Нет, это психология спорта, а не отчаянной уличной драки, и тем более смертельной схватки, — перебил его Нортон. — Он нападет на вас незаметно, исподтишка, подло и постарается с первого же удара вас уничтожить.

Почему порой обыкновенный уличный драчун, хулиган в драке в подворотне побеждает тренированного мастера спорта по боксу или борьбе? Потому что он не боится ударить человека, ударить голой рукой, палкой или ножом — он психологически адаптирован к победе любой ценой.

Все молчали.

— Я знаю, что вы все отличники учебы, великолепно владеете приемами рукопашного боя, карате, самбо, борьбы и бокса. Вы управляетесь со всеми видами стрелкового и холодного оружия, но вы психологически не готовы применить все свое мастерство, всю свою силу на человеке по-настоящему. Именно этот курс психологической адаптации ваших боевых искусств я вам преподам. Учтите, в настоящем бою остаются в живых только победители, а побежденные — трупы.

Нортон обвел парней взглядом и продолжил:

— Начнем с показа иностранного кинофильма. Вы увидите натуральные, документальные съемки казни преступников в одной из азиатских стран. — Нортон сел в свободное кресло и снял трубку телефона:

— Дайте, пожалуйста, пленку.

На одной из стен висел небольшой экран. Началась демонстрация фильма.

— Убить человека трудно скорее психологически, чем физически, но вы должны раз и навсегда решить с самим собой, со своей совестью один вопрос — кто перед вами. Как только вы в своем сознании усвоите, что перед вами враг и он хочет вас убить, именно убить, а не победить в борьбе, то вам станет легче уничтожить его. В противном случае погибнете вы — ведь у наших врагов точно такие же психологические установки.

На экране появилось изображение китайских иероглифов и драконов.

— Это герб китайской разведшколы в Пхеньяне. Сейчас инструктор Лай Фу Ли продемонстрирует перед высоким руководством технику владения рукопашным боем, — пояснил Нортон.

Ник знал китайский язык, и поэтому ему переводчик не требовался. Он прочел надписи и понял, что состоится казнь преступника, приговоренного судом Китая к смерти. Но в целях совершенствования боевых качеств личного состава элитной разведшколы приговор, с согласия смертника, будет приведен в исполнение мастером кун-фу.

На экране появился большой спортивный зал, абсолютно пустой. Стены его были деревянными, а пол земляным. По бокам, за металлической сеткой располагались трибуны на два десятка человек. Кто на них находился, видно не было. Видимо, организаторы зрелища пожелали остаться неизвестными.

И вот дверь открылась и в зал ввели заключенного в наручниках. Вооруженные охранники освободили его от пут и предложили пройти в центр зала. Высокий, рослый парень нерешительно двинулся по залу и остановился напротив трибуны. Охранники ушли, а в зал вошел палач — мастер кун-фу.

На вид ему было сорок с небольшим, ростом невысок, худощав и совсем не похож на атлета. Парню-преступнику около двадцати, и он был на голову выше мастера. Преступник был одет в серого цвета робу, а его палач по пояс голый, в шароварах и мягких китайских тапочках.

Они стояли и пристально смотрели друг на друга. Так продолжалось около минуты. И вот мастер, не говоря ни слова, сжал кулаки и начал приближаться к жертве. На его лице не было выражено ничего, он просто наступал. Парень же попятился, так как не хотел вступать в бой. Мастер не принял никакой стойки, а просто шел и шел.

Когда расстояние между ними стало два метра, парень быстро отскочил. Мастер приближался, а он рвал дистанцию. Это мешало палачу эффективно напасть, но он был по-прежнему спокоен и сдержан. Как только он делал скачок на парня, тот шустро отскакивал и сохранял прежнее расстояние.

Так длилось десять минут. Ник и все остальные начали понемногу уставать от просмотра. За все это время ни мастер, ни его жертва не произвели никаких интересных действий — только игра в кошки-мышки. Один гонялся за другим.

— Он хочет жить и поэтому бегает от палача, — произнес Нортон. — Вы смотрите и думайте, как поступили бы вы на месте мастера и на месте жертвы. После просмотра фильма устроим диспут.

Палач выматывал жертву уже полчаса. Делал скачки то вправо, то влево, а парень все отпрыгивал и отпрыгивал от него. Так они кружили по залу, но парень не хотел вступать в поединок. По его движениям было видно, что он стал немного уставать. Мастер, наоборот, нападал резво и стремительно, и в каждом его движении чувствовалась сила и скорость.

Прошло еще полчаса, и стало заметно явное опаздывание преступника. И вот кунфуист сделал очередной скачок, а парень не успел разорвать дистанцию. Мастер подпрыгнул, что есть силы саданул ногой в грудь преступника, тот охнул, согнулся и отлетел к стене. Мастер стремительно напал, но парень вскочил, отпрыгнул в сторону, и второй удар прошел мимо.

Преступник опять начал кружить по залу, но уже согнувшись, так как первый удар легко травмировал живот. Так продолжалось еще тридцать минут, и все отвлеклись от просмотра. На экране тем временем происходило следующее.

Палач сделал несколько удачных скачков и загнал жертву в угол. Парень попробовал выскочить из ловушки, прыгнул влево, затем вправо и нарвался на сильный удар ногой. От боли он сжался, согнулся, вжался в угол и, задрожав всем телом, что-то закричал.

Кунфуист начал медленно приближаться к преступнику. Принял боевую стойку — выставил кулаки и с размаху врезал, метя кулаком в голову. Тот пригнулся, удар пролетел возле затылка, а палач вновь ударил, но парень крутанулся как уж на сковородке, и мастер опять промазал.

Ник отметил, что поединок абсолютно не похож на киношные схватки китайских мастеров кун-фу. Нет тех размашистых, нерациональных движений, нет суеты, торопливости, все происходит экономично, сдержанно и на высочайшем нервном напряжении. Каждое движение мастера может стать не только победным, но и проигрышным.

И вот палач ударил жертву ногой в живот и достиг цели. Но парень не упал, а схватился руками за плечи мастера и повис на нем. Тот попробовал освободиться от судорожного захвата и нанести удар рукой, но преступник вцепился в него крепко. Мастер несколько раз ударил его коленом в пах, но парень не пошатнулся. Он кричал и молил о пощаде.

Палач попытался садануть его кулаком в лицо и локтем в затылок, но парень вдруг укусил его за предплечье. Теперь от боли закричал палач. Он хотел выдернуть руку, но не получилось — парень впился зубами в мышцы.

Ник и разведчики смотрели на экран как завороженные, не зная, за кого переживать, за палача или за жертву.

Преступник несколько раз дернул головой, откусил от руки кусок и выплюнул на пол. А палач освободил одну руку, схватился за кисть парня и начал ломать ему пальцы. Преступник же вновь укусил его за ладонь и начал грызть ее, как собака кость. Оба рычали как звери, сопели, никто не хотел погибать.

Наконец, мастер, превозмогая боль, сломал парню мизинец, но тот зарычал и оторвал от его ладони большой кусок.

Бой снимали с нескольких точек и с довольно сильным приближением, поэтому на экране были видны перекошенные лица бойцов, их руки, ручьи крови. Наконец мастер сделал последний рывок и освободился от захвата преступника. Он хотел от него отойти, но тот в последний момент прыгнул, схватил его за ноги и сбил на пол.

В падении мастер несколько раз саданул левой, нетравмированной рукой по затылку преступнику, но тот ноги не отпустил. Обездвиженный кунфуист копошился на полу, пытаясь освободиться, а парень, недолго думая, повторил излюбленную собачью тактику — укусил его за колено. Мастер закричал, схватился за лицо парня и одним движением выдавил ему глаз.

Парень заорал во все горло, соскочил с палача, схватился за лицо и в агонии покатился по полу. Сквозь его пальцы хлынула кровь.

Мастер захрипел, некоторое время держался за колено, но потом поднялся и с трудом поковылял к жертве. За ним потянулся кровавый след.

«Вот почему у них в зале земляной пол, — догадался Ник, — он впитывает кровь и не надо ее подтирать — посыпал землей и все».

И вот палач навис над преступником, размахнулся и врезал ему здоровой ногой в голову. Парень увернулся, но за первым ударом последовал второй, а потом третий и так далее.

Несколько из них настигли цели — оглушили парня, и он уже не уворачивается, а просто заслоняется руками от сильных увесистых тычков. И вот палач наклонился, просунул левую руку между подбородком и грудью преступника и стал давить на гортань. Тот захрипел, засучил ногами, задергался и начал терять сознание.

— Агония, — сказал Ник.

— Смотрите внимательно, — проговорил Нортон, — сколько нужно времени и сил, чтобы задушить противника.

Удушение длилось две минуты, а парень все хрипел и шевелился. Его движения стали вялыми, а сопротивление ослабело. Наконец он закрыл глаза, тело расслабилось и безжизненно обмякло. Но мастер все держал его и давил на горло.

— После того как тело расслабилось, надо еще некоторое время подержать, — объяснил Нортон. — Он потерял сознание, но сердце биться не перестало. Если его отпустить, он может ожить. И даже если сердце остановилось, все равно, спустя несколько минут, сильный организм может вернуться к жизни. Был случай, когда удушенного привезли в морг, а через час после боя он ожил и хотел убежать. Пришлось пристрелить. Наверное, палач производил удушение неправильно, давил не туда, и казненный был без сознания или притворялся. Так что надежней всего нож или пуля.

На экране мастер отпустил жертву, встал и, пошатываясь, пошел к выходу. Вид у него был плачевный. Он тяжело дышал, из предплечья, ладони и колена текла кровь, и вообще он весь был в крови, в своей и преступника. От этого жуткого зрелища мурашки побежали по спине Ника.

— Вам придется привыкать к крови и боли, хотя, наверное, к смерти людей вы не привыкнете никогда. Может быть, и не надо этого делать, ведь жизнь каждого человека священна, потому что не мы ее подарили ему, и мы не вправе ее у него отнимать. — Нортон потянулся в кресле.

Все сидели молча и, как ему показалось, испытывали необычное чувство неприязни к увиденному.

— Уже поздно — десять часов, а завтра утром мы соберемся в спортивном зале и обсудим фильм. У вас есть время подумать.

Глава 42

Весь вечер Ник не мог отделаться от неприятного ощущения робости и жалости. Эти чувства появились у него впервые. Лежа в постели с закрытыми глазами, он обдумывал свои переживания. Наконец, он понял следующее: он, Виктор Матвеев, как нормальный человек, испытывает страх перед мастером кун-фу и перед той ситуацией, в которую попал преступник. Ник также отметил, что он жалеет преступника. Это чувство страха и жалости навело Ника на мысль, что он сопереживает жертве и сопоставляет себя с ней. Ни он, да и никто другой не хотел бы попасть в такую ситуацию.

«Но почему я сопоставляю себя именно с жертвой, а не с палачом?» — думал он. После нескольких часов размышления веки Ника стали тяжелыми, и он погрузился в крепкий, здоровый сон.

Утром, после завтрака, все собрались в той же аудитории. Вошел Нортон.

— Товарищи офицеры, — произнес Иван Васильевич, и все встали.

— Здравия желаю, — сказал Нортон и сел в кресло. Разведчики тоже сели.

— Ну как вам вчерашний фильм? — с ходу спросил он.

Офицеры молчали.

— Сегодня я вам продемонстрирую способ совершенствования волевых и моральных качеств. — Он встал и пригласил всех пройти за ним.

Группа прошла к лифту и спустилась в другое здание. Парни вступили в большой, просторный, хорошо освещенный зал.

— Проходите на трибуны, — посоветовал Нортон, и все проследовали за ограждение из металлической сетки.

— Садитесь, — сказал Васильич, закрыл изнутри на щеколду дверь, ведущую на трибуны, и сам сел рядом, на пластиковый стул. Нортон ушел, и его не было тридцать минут.

Это был обычный баскетбольно-волейбольный зал с разметкой на полу. Никаких тренажеров или спортивных снарядов в нем не было. В дальнем углу находилась дверь, обитая листовым железом. Пол был паркетный, но не лакированный, а просто циклеванный. Под потолком ярко светили лампы дневного освещения и виднелись вентиляционные отверстия. Окон не было, зал находился в подвале.

Дверь открылась, и вошли двое. У одного на руках были наручники. Второй, в форме охранника разведшколы, снял с него их, что-то сказал и указал рукой на центр зала. Парень прошел в зал и облокотился спиной о стену напротив трибуны. Он встал в пижонскую позу — скрестил руки на груди и закинул ногу за ногу.

Он был среднего роста, худощав, но на вид крепок. В его движениях и позах чувствовалась уверенность в себе и даже наглость. Лет ему было, наверное, не больше тридцати. Он с наглым видом начал глазеть на группу разведчиков и не проявлял ни малейших признаков беспокойства. Одет он был в кроссовки «Адидас», тренировочные штаны той же фирмы и в красную пляжную майку без рукавов. На плечах его, груди и руках красовались синие наколки.

«Бык», — отметил Ник.

Парень сильно шмыгнул носом, пожевал вязкие сопли, а затем смачно харкнул на чистый пол.

«Крутой блатной отморозок».

В это мгновение дверь отворилась и в зал вошел Нортон. Он был в тренировочных штанах, кроссовках и по пояс голый. Ник увидел великолепно проработанные мышцы его груди, спины и рук. Мышцы переливались под кожей, и было видно каждое их волокно.

— Ого, — вырвалось у Андрея Саксонова.

— Он очень сильный атлет, — сказал Иван Васильевич. — Тренируется со штангой и гантелями, боксирует по мешкам, спаррингует.

«Пора и мне начинать качаться», — подумал Виктор.

Нортон был сосредоточен как никогда. На его волевом, мужественном лице не дрогнула ни одна жилка, он ни разу не моргнул и не повел бровью. Он был настроен на поединок.

«Неужели это бой насмерть», — подумал Ник, и холодный пот выступил у него на лбу. Он посмотрел на Андрея, на товарищей и по их лицам понял, что они испытывают те же чувства, что и он.

Тем временем Нортон спокойно пошел к блатному парню. Тот, увидев перед собой накачанного мужчину, не на шутку испугался. Это было заметно по его глазам, лицу и движениям.

— Ты чего, братан, — сказал он дрожащим голосом, и от его былой бравады не осталось и следа.

Нортон наступал молча и смотрел на расписанного, как лев смотрит на свою жертву.

— Кончай, братан, — крикнул тот и отскочил на шаг.

Нортон размахнулся и сильно ударил ногой в бедро парня. Тот вскрикнул и отбежал в сторону.

— Ты чего, козел, делаешь, падла навозная, петух, — завизжал уголовник, но Нортон медленно и неотвратимо преследовал его.

— Кончай бить! — продолжал причитать тот. — Помогите, убивают.

Нортон его не слушал, а делал свое дело. Он легко, несмотря на свой вес, подпрыгнул и саданул блатному ногой по голове. Тот кубарем покатился по полу. Нортон специально не ударил сильно. Он не хотел травмировать парня, а желал его разозлить, завести, вызвать к бою.

Парень вскочил и побежал к трибуне. Схватился пальцами за металлическую сетку и начал орать:

— Братцы, помогите, пожалуйста, убивают.

От этих слов в груди у Ника екнуло, и он хотел уже было вскочить и крикнуть Нортону, чтобы тот прекратил урок, но сдержался. Нечто похожее испытывали все разведчики. Только бывалый Васильич спокойно и даже с ухмылкой смотрел на блатного зэка.

Нортон подошел к парню и с размаху саданул его кулаком в почку. Тот от боли перекривился и со стоном опустился на пол возле сетки.

— Дерись, гад, сопротивляйся, — проскрипел зубами Нортон, но парень был тщедушен, жалок и драться не хотел. Он не хотел бороться за свою жизнь и думал, что бездействие, отказ от борьбы помогут ему выжить. Но не тут-то было.

Нортон ломанул скорчившемуся на полу преступнику ногой в лицо. Голова того дернулась и ударилась о стену. Он захрипел и потерял сознание. Нортон наклонился над ним, взялся за голову и с силой повернул ее. Послышался хруст. Он отпустил его, и зэк безжизненно упал на пол. Блатной был мертв — палач сломал ему шею.

Нортон даже не вспотел. Он, ни слова не говоря, походил по залу около минуты, сделал несколько дыхательных упражнений, успокоился и подошел к сетке.

— Это неудачный пример, — спокойно произнес он. — Обычно бывает хоть какая-то видимость сопротивления, а сегодня… — он махнул рукой.

Все подавленно молчали. Урок на разведчиков подействовал угнетающе.

Ник посмотрел на труп и произнес:

— Что он натворил?

Нортон взглянул на тело:

— Он вор-рецидивист, неоднократно участвовал в разбойных нападениях, несколько раз был судим. В последний раз проходил по делу об убийстве и изнасиловании несовершеннолетней. Ее фамилию я называть не буду. Суд приговорил его к «вышке», и Верховный суд отклонил прошение о помиловании. Приговор должны были привести в исполнение, но ему предложили заменить его на бой со смертельным исходом, и он согласился. Он надеялся, что его помилуют или не убьют в бою, но… В самый ответственный момент он облажался, повел себя как трус. Да он всегда, всю свою жизнь был трусом и подлецом.

Все молчали.

— Он, пьяный, подкараулил свою жертву в подъезде, затем оглушил кулаком, затащил в подвал, ограбил, изнасиловал и убил. Он снял с нее дешевую заячью шубку, тоненькую золотую цепочку и колечко. Больше у шестнадцатилетней девочки ничего не было. Она, раненая, молила о пощаде, но он только кровожадно и цинично насиловал ее. Затем он нанес ей девять ударов ножом в грудь и живот.

Это не человек, это мразь, падаль. Я бы таких стрелял на улице без суда и следствия, — вдруг зло выпалил Нортон. — Эта быстрая, безболезненная смерть для него подарок, награда. — Нортон замолчал, опустил голову и пошел к стене.

Парни поняли, что это был выброс накопившейся нервной энергии.

В зал зашли охранники, положили на носилки труп и унесли. Успокоившись, Нортон прошел на трибуну и сел на стул.

— Кто хочет попробовать? — вдруг спросил он.

Разведчики молчали.

— Хорошо. Скоро обед, и поэтому мы вам трапезу портить не будем. Вы обдумайте мое предложение, а после отдыха встретимся здесь же. Но я хочу вам напомнить, что это обязательный курс, и хотите вы или нет, но вам придется его пройти. — Нортон сделал паузу. — Кто-то же должен очищать общество от преступной мрази. Вот вам руководство и предоставляет эту возможность — избавить мирных, законопослушных граждан от грабителей и убийц, а заодно и потренироваться. Ведь им, этим ублюдкам, вынесен смертный приговор, и им абсолютно без разницы, пристрелят их в коридоре или удавят в бою. Они давно уже не жильцы на этом свете. А для вас разница есть.

Вы все время тренировались понарошку, как спортсмены, а теперь ради общего дела, ради долга перед нашей страной и обществом вы должны научиться убивать своих врагов. После окончания школы вы получите важные задания, и их исход будет зависеть от того, сможете ли вы выжить в экстремальной ситуации. Ваш отказ от постижения искусства убийства ставит под угрозу выполнение ваших заданий, а значит, безопасность страны и людей, ее населяющих. Ваша психологическая готовность к любым экстремальным действиям, в том числе и гибели за Родину, может спасти тысячи жизней ваших соотечественников — жен, отцов, матерей, детей и стариков. Ради этого можно и нужно быть готовым ко всему.

Вам в вашей последующей работе, возможно, и не придется никого убивать, но вы должны быть к этому готовы психологически. Раз есть в мире зло, готовое убивать, значит, должно быть и добро, готовое убивать. Иначе в мире нарушится гармония.

«Во куда хватил, — подумал Ник, — убивай, чтобы в мире было больше добра. Хотя по большому счету он прав. Не мы первые начали это войну — войну между добром и злом, и не мы диктуем ее правила. Должны быть ответные меры на вал насилия, охвативший страну».

— Я попробую, — вдруг сказал Андрей Саксонов.

Ник удивленно посмотрел на него. Андрей был его другом со школьной скамьи, он знал, что выскочкой тот никогда не был. Наоборот, он всегда слыл тихоней, парнем, любящим одиночество, покой и умиротворенность.

— Только дайте мне почитать уголовное дело моего клиента и постановление суда о вынесении ему смертного приговора.

— Естественно, — ответил Нортон. — Это делается в обязательном порядке. Каждый из вас должен знать, что совершил преступник и за что ему вынесли «вышку». К тому же я вам советую внимательно почитать описание преступления, которое он совершил, и постараться вызвать в себе ненависть к нему. На первом этапе это поможет в бою. Вы не будете его жалеть, и это спасет жизнь вам. Подобные бои иногда заканчиваются плачевно для разведчика, а помогать вам мы не имеем права. Зная о поддержке заранее, вы будете действовать хуже — мол, все равно помогут, и поэтому обязательно погибнете. А в бою с врагом помощи ждать будет неоткуда.

Глава 43

После обеда и часового отдыха все вновь собрались в зале. Андрей пришел угрюмый и сердитый. Отдал Нортону уголовное дело и постановление суда о вынесении смертного приговора.

Ник жил с Андреем в одном номере и видел, как тот читает дело, но говорить с ним не стал. Вообще-то, первое, чему научили молодых слушателей разведшколы, так это помалкивать, держать язык за зубами. Даже оставаясь в комнате наедине, Андрей Саксонов и Виктор Матвеев не разговаривали, не обсуждали занятий, а при необходимости переписывались, посылая друг другу маленькие, в несколько строк письма. Они подозревали, что все комнаты, залы, коридоры и туалеты в разведшколе прослушиваются. Так оно и было.

Андрей сел на стул и насупился.

— Ну что? — спросил Нортон.

— Я готов, — решительно ответил он.

— Тогда запомни одно, — начал Нортон, — никакой жалости к преступнику. Что бы он там ни говорил, доводи дело до конца. — Нортон внимательно посмотрел на Андрея. — В любом случае добивай преступника. Ты не на спортивном соревновании, где соперника надо уважать за его труд, силу и благородство, а в бою с мразью, отпетым уголовником, гадом. Это ясно как дважды два, потому что других здесь нет. Кандидатуры на участие в боях тщательно отбираются, и, если к осужденному есть хоть капля сострадания, хоть намек на милосердие, его помилуют и он отбывает срок в лагере. Здесь же те, от кого надо очистить общество.

Андрей кивнул:

— Я внимательно читал дело и к бою готов.

— Хорошо. Теперь расслабься и настройся, как перед очень ответственным стартом, но держи в голове две установки: ты должен его убить и помни, кто он. Они помогут тебе драться. И еще, ты должен быть спокойным и твердо уверенным в своей правоте.

— Я готов, — повторил Андрей и пошел переодеваться.

Пока он отсутствовал, Нортон рассказал о преступнике:

— Он вор-рецидивист, убийца, зарезал в пьяной драке свою жену и получил за это двенадцать лет лишения свободы. Во время отсидки зарезал в лагере зэка, и за это ему добавили три года. После освобождения он не исправился, а стал грабить людей на улицах. Вскоре в составе разбойной группы совершил нападение на несколько квартир. Узнал, что директор промтоварного магазина скопил деньги на машину и держит их дома. С дружком ворвался к нему, но хозяина дома не было. Его жена, молодая женщина, не знала, где спрятаны деньги, и они начали ее пытать. Ее связали, раздели и лили кипяток на обнаженную грудь. В это время пришла бабушка и привела из школы внучку. Их впустили в квартиру, но выйти из нее уже никто не смог. Эти сволочи начали пытать и бабушку, но и она не знала, где находятся деньги. Те были припрятаны в ванной, на антресоли, но ни мать, ни жена про это не ведали.

Этот гад нанес бабушке несколько ударов ножом в живот, и она скончалась. Затем принялись за восьмилетнюю девочку. Они хотели, чтобы ее мать сказала, где деньги.

Девочке медленно, по кусочкам отрезали ухо, а мать, видя это, потеряла сознание. Затем женщину изнасиловали, а потом нанесли несколько ударов ножом в грудь и в живот. Но, к счастью, она осталась жива. Дочка тоже осталась жива, но какой это стресс для восьмилетнего ребенка. Причем насиловал и убивал только этот гад, — Нортон кивнул на высокого, рослого мужчину-кавказца, вошедшего в зал. Ему было под сорок, он был крепок и силен.

Кавказец, увидев на трибуне людей, сразу направился к ним. Он подошел к решетке и жалобно произнес:

— Это недоразумение. Я ни в чем не виноват. Они ошиблись, я никого не убивал.

Разведчики посмотрели на Нортона, затем на Васильича, но те сидели молча и ни слова не проронили.

В зал вошел Андрей Саксонов. Он был среднего роста, тренированный атлет, мастер спорта по самбо и по боксу, отлично плавал, бегал и владел приемами рукопашного боя. За период учебы в ВШ его научили карате и китайским единоборствам.

— Эй ты, — крикнул Андрей с порога, — я здесь, иди сюда, гад.

Кавказец обернулся и посмотрел на палача.

— Черт, зачем он с ним разговаривает, он что, адвокат, — недовольно произнес Нортон. — Он должен этого козла убивать, а не препираться с ним.

Андрей, сжав кулаки, пошел на преступника, а тот в недоумении отступил назад.

— Ты насиловал и убивал, — громко, с трепетом в голосе, говорил Андрей, — теперь умрешь ты.

— Не надо этого делать, — тихо сказал Нортон разведчикам, — никогда, потому что это вас отвлекает от боя.

Переполненный негодованием Андрей шел на врага, что называется, во весь рост. Он приблизился к отступающему кавказцу и с размаха, изо всех сил ударил его кулаком в голову. Боковой удар пролетел над головой, потому что преступник легко увернулся. Злость и раздражение Андрея усилились, и от его былой соревновательной выдержки не осталось и следа. Он завелся еще больше и с размаху ударил преступника ногой, но тот отскочил в сторону.

— Стой, брат, давай поговорим, все обсудим, — залепетал кавказец.

— Я тебя сейчас буду убивать, гад, — от злости Андрей потерял концентрацию внимания на своем теле, на противнике, и это стало видно по его движениям — он промахивался. Андрей размахнулся, но Ник и все остальные заранее знали, что его удар преступника не достанет. Так и случилось. Андрей ударил кавказца ногой, тот увернулся и вдруг схватил ее. Все наблюдавшие за поединком вздрогнули, потому что возникла реальная угроза жизни Андрея.

Саксонов прыгал на одной ноге вокруг преступника, а тот ее держал и не знал, что делать дальше.

— Вырывай ногу, — скрипя зубами, процедил Нортон, — вырывай. Он говорил тихо, себе под нос, но сидящие рядом разведчики все слышали.

Наконец Андрей догадался и попробовал вырвать ногу, но кавказец ее держал крепко. Вдруг он дернул ее, и Саксонов упал на спину.

— Бей по ногам, сшиби его, — шипел Нортон.