Терминатор и Дюймовочка Бадин Андрей

Глава 2

Дуб сидел возле столба пять минут, сидел не двигаясь, пока его не оторвали подъехавшие братки.

— Ты чего к нему прилип? — съязвил Фома. — Подумал, что это твоя баба?

— Меня машина террористов сшибла, — начал оправдываться тот, — я пролетел по воздуху двадцать метров и ударился об этот столб. Вот и шишка на лбу имеется. — Он показал синяк величиной с комариный укус и потер его широкой мозолистой ладонью: — Как жив остался, не знаю.

— Столб мягкий попался, — усмехнулся приехавший с Фомой братан по кличке Газила.

Это прозвище ему дали неспроста — из-за его хамской привычки постоянно попукивать. Он это делал везде и без зазрения совести. Он мог за столом, во время званого обеда пустить шептуна в присутствии дам и друзей. Но самое неприятное было ехать с ним в машине. Он мог сильно пукнуть и от этого долго веселиться. Каково же было друзьям вынюхивать его зловонные вулканические выбросы! Главарь банды Гера хотел его за эти выходки сослать в Германию, мол, там ему и место, но потом передумал — еще здесь пригодится. А так Газила был верным другом и проверенным в делах бойцом.

Он был высокого роста и очень тренированный в плане восточных единоборств. Он садился на шпагат и мог кулаком расколоть три белых кирпича, положенных один на другой. Даже Дуб колол только два.

У Газилы от постоянных тренировок пальцы и кисти рук были сильно деформированы, не разгибались и находились в скрюченном состоянии. Несведущие люди думали, что в детстве он перенес полиомиелит, и сильно ему соболезновали, но на самом деле он колол пальцами доски, кулаками кирпичи и черепицу, а локтями бревна и бордюрные камни. «Крутой цигун» звали его друзья. Даже лицо у него было набито деревянными палками. Босс собственноручно раскалывал о его голову бутылки, доски, а порой и кирпичи. Но Газила выдерживал все.

— Садись в машину, поедем искать твоих террористов, — ухмыльнулся Фома, и все залезли в новенький, только с конвейера джип «Линкольн Навигатор». Фома надавил на газ, и внедорожник полетел по трассе.

— От тебя воняет хуже, чем от Газилы, — заметил бригадир, — не продохнуть. Наш пердун приятнее пахнет.

— На меня вывалили помойный контейнер с мусором. Террористы за ним спрятались, когда я в них стрелял. Когда патроны кончились, я стал обойму перезаряжать, и один из них поднял контейнер и в меня метнул. Я увернулся, но мусор вывалился и запачкал костюм.

— Это каким же надо быть сильным, чтобы мусорный ящик в тебя кинуть? — скептически произнес бригадир. Он не очень-то доверял россказням частенько привирающего Дуба.

По правде говоря, Фома думал, что дочка Репутатского сбежала от Грини и опять поехала к матери в психиатрическую больницу. Такие выходки у нее уже были, но, слава богу, ее ловили на полпути.

Фома поглядывал на грязный, вонючий костюм товарища и брезгливо морщился.

— Ты что, в помойке ковырялся? — спросил он. — Обед себе искал?

Братки разразились веселым смехом, а Гриня съежился и только с досадой покачал головой.

«Вам бы так поковыряться», — подумал он, а вслух сказал:

— Их было двое, и оба в черных масках. Один настолько здоровенный, я таких в жизни не видел, — продолжил он свой «правдивый» рассказ. — Он мне как даст в челюсть, я аж пошатнулся, но на ногах устоял. Я тогда как саданул ему ногой в грудь, а он даже не согнулся. Тогда я ему кулаком в нос, а он увернулся и мне как дал локтем в лоб — я и упал.

— Прямо на столб, — засмеялся Газила и громко пукнул. Зловонное облако поползло по салону, а братки зажали носы пальцами и начали спешно опускать стекла — хотели вдохнуть свежего воздуха. Несмотря на то что в иномарке работал кондиционер, в ней стало душно — хоть топор вешай.

— Опять ты, пердун! — возмутился Фома.

— Бздун! — поддержал бригадира Гриня.

— Ха, ха, ха, — громыхал развеселившийся возмутитель спокойствия. Самого Газилу его вонь почему-то не брала.

«Навигатор» маневрировал среди многочисленных машин и несся по Садовому кольцу.

— Вон они! — гаркнул Гриня, и все увидели желтые «Жигули» рядом с «Фордом» гаишников. — Дюжий террорист возле водительской двери. — Дуб указал направление грязным пальцем.

— Ни фига себе бульдозер, — вырвалось у Газилы, — его кувалдой не возьмешь.

— И девчонка с ними, — добавил Дуб.

— И два мента, — Фома притормозил и перестроился в крайний правый ряд. — Действуем быстро, — приказным тоном начал он, а братки подбоченились. Шутки шутками, а дисциплина в «Крутых кулаках» была железная. — Газила, убираешь ментов, потом битюга, а мы с Дубом хватаем девчонку. Если эти черномасочники дернутся — перестреляем их, как уток на охоте.

Парни вытащили пистолеты и передернули затворы, а Газила достал из-под сиденья металлический прут. Джип подъехал и остановился возле гаишников, бойцы молниеносно выскочили из кабины, приблизились к ним и с двух ударов вырубили их. Те распластались на асфальте, а братки ринулись на Коновалова.

Алексей сжал кулаки и приготовился к отражению атаки. Газила размахнулся толстым, метровой длины прутом. Леха присел, и металл просвистел у него над головой. Газилу по инерции закрутило, и он повернулся к Лехе спиной. Леха обхватил его за талию, приподнял и произвел мощный бросок через бедро. Он так рассчитал движение, чтобы бандит упал на Фому.

Бригадир видел, что напарник промахнулся, решил ему помочь и кинулся в атаку. В этот момент Коновалов и бросил на него Газилу.

Фома саданул кулаком в ребра кувыркающемуся в воздухе парню и отскочил от него на метр. Газила вскрикнул и обрушился на голову Фоме. Сшиб его, и они оба плюхнулись на лежащего на асфальте Подковыркина.

Фома решил приподняться, но белая кроссовка Лехи врубилась в его тяжелый подбородок и сместила на десять сантиметров. Бандит дернулся и опрокинулся на спину. Газилу Алексей добивать не стал, так как его уже изувечил его же товарищ. Ушибленные ребра сильно болели, Газила ревел, как стая бабуинов, и катался по асфальту. При этом не забывал подпустить зловонного пару.

Гриня выхватил пистолет и направил его на широченного террориста в черной маске.

Алексей вовремя заметил, как бандит вынимает оружие, и решил, что надо атаковать. Сделал шаг к лежащему на дороге гаишнику, стремительно нагнулся, схватил «калашников» за ствол и с размаху метнул в братана. Не успел Дуб прицелиться, как брошенный автомат ударил его сначала по руке с пистолетом, а потом в грудь. Выбил оружие и очень больно заехал рукояткой в солнечное сплетение. Гриня охнул, согнулся пополам и опустился на корточки. В глазах у него поплыло, а внутри затошнило. Но амбал сознания не потерял и не отключился.

В этот момент с асфальта встал Фома и двинулся на Коновалова. Алексей отскочил, и удар, направленный в челюсть, просверлил воздух возле его носа. В ответ Леха сильно долбанул Фому правым боковым, его голова откинулась назад, он потерял равновесие, завалился на спину и сильно ударился затылком об асфальт. Последнее, что он запомнил, были яркие искры и белые облака, плывущие по голубому российскому небу.

Дуб вскочил, кинулся к Кате, схватил ее за руку и поволок к машине. Девочка не сопротивлялась, но шла с неохотой. Возвращаться к казарменному, полутюремному образу жизни, организованному ее отцом, ей не очень-то хотелось. С двумя, по ее мнению, неопасными, «добрыми» террористами ей было и веселей, и спокойней. К тому же по необъяснимой причине ее тянуло к широкоплечему захватчику. Она чувствовала, что от него веет теплом, добротой и силой. Таких чувств она не испытывала ни к одному человеку в мире. С каждой минутой общения Леха ей нравился все больше и больше.

Витек обежал развалюху и встал на пути уводящего заложницу Дуболомова.

— Стой, ты куда? — рявкнул он и замер на безопасном расстоянии от него.

— Пошел вон, ЧМО (человек, мешающий обществу), — отмахнулся тот и продолжал тащить Катю к «Навигатору».

— Стой, кому говорят! — не унимался Витя.

Демин не был бойцом, как Коновалов, и поэтому на рожон не лез, но всегда находился за спиной сильного и закаленного в боях друга.

— Пошел к черту, — смерив его взглядом, усмехнулся Гриня.

— Леха, он не хочет нашу заложницу возвращать, — завопил Демин, пытаясь привлечь внимание занятого разборками друга.

Закончив добивать последнего из братков, Леха обернулся на зов и рявкнул:

— Вернет, куда он денется.

Услышав голос у себя за спиной, Дуб вздрогнул. Он не следил за разворотом поединка и в душе надеялся, что супермастер Газила сможет одолеть террориста. Но он ошибся. «Крутой кулак» отдыхал на асфальте в недвусмысленной позе.

Дуб вжал голову в плечи и обернулся. Драться с Коноваловым ему больше не хотелось, вернее, получать по морде больше не хотелось. Он добровольно, без боя выпустил руку Кати, отошел от нее и сказал:

— Ладно, берите, но мои люди будут вас искать и найдут. Вот тогда и поговорим.

— Уже поговорили, — усмехнулся Леха и обнял девочку. Он посмотрел на довольную Катю, и вдруг на душе у него стало хорошо, тепло и спокойно, будто соловьи завели свои прелестные трели.

— Уходим, Леха, — крикнул Демин и кинулся к бандитскому джипу. Открыл водительскую дверцу, сел за руль и повернул ключ зажигания.

Алексей помог Кате сесть на заднее сиденье, а сам втиснулся на переднее. Демин нажал на газ, мотор взревел, но джип с места не тронулся.

Дело в том, что Витек не умел водить машину. Он мечтал научиться, но времени и денег не было, да и машины не было, и он все откладывал и откладывал. Теперь ему предоставилась прекрасная возможность начать свое отложенное обучение. Он с радостью нажал на газ, но джип стоял на месте как вкопанный и ревел, как Ниагарский водопад.

— Леха, он не едет! — взмолился Витя.

— Ты забыл перевести рукоятку скоростей в режим езды.

— Где эта рукоятка?

— Вот она, — Катя ткнула пальцем в ручку, — даже я знаю.

— Как ее включать? — затрепетал Демин.

— На одно деление на себя, — спокойно ответил Леха и уже положил ладонь на рукоятку, как Витя закричал:

— Нет, я сам! — Он перевел как надо и снова нажал на педаль. Широкие шины джипа засвистели на сухом, пыльном асфальте, покрышки задымились, и тяжелый задок пошел юзом. Через мгновение произошло сцепление, и внедорожник, набирая скорость, с места взял полный газ.

— А! — закричал от радости Демин и подскочил в водительском кресле. Его ликованию не было предела. Он первый раз сам вел машину, да еще какую.

«Навигатор» увеличил скорость и чуть не врезался в ехавший впереди «Москвич». Леха успел схватить руль и крутануть влево. Джип объехал легковуху и беспрепятственно умчался с места бойни. Коновалов страховал Демина и следил, чтобы тот не побил окружающие их машины.

Как только внедорожник исчез из вида, Гриня смачно сплюнул на гаишников и начал думать, как выпутаться из наихреновейшего положения, в которое он попал по своей трусости.

Несмотря на свой грозный вид, Гриша был парнем добродушным и, можно сказать, робким. Он никогда не принимал участия в избиениях не плативших дань коммерсантов. На разборках в людей не стрелял, а если и стрелял, то старался промахиваться, целясь выше голов. Единственный раз он в азарте погони открыл огонь из пистолета по «Жигулям» террористов, не сообразив, что может кого-то ранить или убить. Он ведь стрелял по машине.

Когда Фома его спрашивал, почему он не ударит пару раз директора магазина, задолжавшего бандитам деньги, то Дуб отвечал:

— Я его ударю, а вдруг убью или искалечу, кто тогда дань будет платить?

Братки знали про его природную силу и верили словам, хотя на самом деле он бы мухи не обидел. Грине только и надо было, чтобы от него отстали.

Да, Гриша Дуб был обыкновенным «быком», каких много. Получал тысячу долларов в месяц, делал то, что приказывали, и не больше. Сам на рожон не лез и в авторитеты не метил. Он занимал в группировке свое законное положение не выше и не ниже.

Теперь, после победы широкоплечего террориста, авторитет Дуба, как сильного и непобедимого «крутого кулака», оказался под угрозой. Гриня понимал, что когда Фома и Газила придут в себя, то обязательно спросят, почему он, Дуб, жив, здоров, целехонек и даже без синяков? Наврать про его победу над террористом он не сможет — не поверят, так как они на своей шкуре ощутили его мастерство. Значит, его авторитету конец, а за трусость его могут избить и выгнать из банды. А на крайняк даже убить.

Гриня постоял с минуту, почесал затылок, думая, что предпринять, а потом заметил, как Фома начал мотать головой и мычать как годовалый бычок. Следом за ним начал очухиваться и Газила. Тогда Гриня повернулся лицом к проржавевшим «Жигулям», перекрестился, разбежался и со всего маху врубился головой в боковое стекло. Он знал, что оно не каленое и поэтому легко разобьется под натиском его чугунного лба.

Стекло мигом разлетелось на осколки, голова Грини влетела внутрь, а массивное тело осталось снаружи. Стекла немного рассекли кожу на затылке, и струйки крови потекли по шее и мясистым щекам. Гриня мог сразу вынуть голову из дверцы, но решил повременить, подождать, пока друзья его отсюда извлекут. Он согнул ноги, присел, притворясь нокаутированным, и стал ждать, пока Фома очнется. Ждал недолго — меньше минуты.

Братаны пришли в себя, с трудом поднялись с асфальта и нашли Дуба в плачевном состоянии. Он висел в дверце легковухи и не подавал признаков жизни. Когда Фома подошел ближе и увидел струи крови, стекающие на дверцу, то подумал, что Дубу разбитым стеклом перерезало горло.

— Братан, — сдавленно прохрипел он, — Дуб, похоже, дал дуба.

— Что, загасили? — спросил Газила и при этом от волнения громко пукнул. Его выходки бригадир не заметил, так как сильно переживал за Гриню. Парни осторожно вытащили Григория из дверцы и усадили на асфальт.

— Вроде сопит, — прислушался бригадир.

— Значит, жив, — подтвердил Газила.

Неожиданно Григорий открыл глаза, сжал кулаки, размахнулся и врезал Газиле в челюсть. Тот еле-еле увернулся от массивной дуболомовской «пивной кружки»:

— Ты чего, не домахался? — Парни схватили Гришу и попытались успокоить. Но не тут-то было. Дуб встал, несмотря на то что на его руках повисли двое здоровых мужчин, и, пошатываясь, двинулся по дороге.

— Бей, гад, — зарычал он, — бей, падла!

— Дуб, ты чего, это же мы, — запричитал Газила.

— У него от удара крыша поехала, — догадался Фома. — Держи его крепче, а то кого-нибудь замочит.

Братки навалились на сильного, как горилла, братана и попытались остановить. Гриня встал как вкопанный, но все равно хрипел и рычал, пытаясь что-то произнести. Наконец, мотнув головой, пришел в себя и на удивление быстро повеселел.

— А, это вы? — выпалил он.

— Мы уж думали тебя загасили, а потом решили, что ты сбрендил. А ты жив и здоров. — Фома отпустил его руку.

— А кто меня загасит? — начал косить под дурака Гриня.

— Как кто, амбал в маске, — напомнил Газила.

— Какой амбал? — переспросил Дуб.

— Катю захватили террористы и… — начал Газила, но бригадир его остановил.

— Потом расскажешь или сам вспомнит. Надо отсюда сваливать, а то уже слышен вой ментовской сирены.

— Так террористы наш джип сперли, — с досадой вымолвил Газила.

— Поедем на мусорской, а «Навигатор» потом найдем, по вмонтированному в него пеленгу.

Фома отдал приказ, и все бросились к милицейскому «Форду». Бригадир включил сирену, мигалки, нажал на газ, и веселые братки с воем умчались с места преступления.

Глава 3

К Альфреду Репутатскому кличка Репа прилепилась как репей. Он повзрослел, заматерел, разбогател, но как был Репой, так и остался. Недавно купил шестикомнатную квартиру площадью четыреста квадратных метров, и нанятые шабашники-хохлы сделали ему дорогой ремонт. И вот он уже год проживал в ней со своей дочерью Катей. Мать Кати — душевнобольная и все время находилась «на лечении» в психиатрической больнице им. Кащенко. Отец запрещал Кате навещать ее, и именно поэтому рядом с девочкой все время находился телохранитель Дуболомов. Репа не хотел, чтобы мать и дочь виделись и разговаривали. Катя с годовалого возраста росла без матери и не очень-то страдала без ее ласки, заботы и любви. Она просто не знала, что это такое. Дело в том, что отец ее абсолютно не любил и никоим образом не занимался ее воспитанием. Просто кормил ее, поил, одевал и обувал. Иногда покупал недорогие игрушки.

Несмотря на то что девочка росла фактически без родителей, она была начитанная, образованная и очень воспитанная. Все свое образование она черпала из книг, которые в изобилии брала в школьной библиотеке. Отец не противился ее читательским интересам и даже поставил в ее комнатке небольшую лампу, чтобы она могла читать по ночам. Катя приходила из школы, обедала, гуляла во дворе в обществе Дуболомова, затем возвращалась домой, брала в руки очередную книгу и до ночи ее изучала. Она читала все подряд — от низкосортных, но захватывающих боевиков популярных писателей до Пушкина, Лермонтова и Достоевского. Она даже прочла математический справочник, медицинскую и техническую энциклопедии. Хотя ни черта в них не поняла, но все равно прочитала.

Альфред был рад, когда дочь запиралась в своей маленькой комнатке и ему не мешала. Он занимался очень важными делами и не любил, когда его кто-то отвлекал. А занимался он вот чем.

Репутатский был торговцем автомобилями иностранного производства, имел в Москве офис и несколько магазинов. Он разбогател именно на этом. Его тесть — Маринин отец, проживающий в Соединенных Штатах Америки, помог ему открыть эту фирму. Он эмигрировал туда после смерти своей жены, там женился на дальней родственнице автомобильного магната Эдди Крайслера и, использовав ее деньги, организовал свою фирму. Он был крайне заинтересован в российском рынке и взял в дело зятя — Альфреда Репутатского.

Да и фамилия Альфреда до женитьбы была не Репутатский, а Шнобелев. Кстати, он сменил и имя — раньше его звали Паша. Ему показалось незвучным это сочетание, и он стал представляться как Альфред Репутатский. Действительно, что за имя и фамилия для начинающего бизнесмена — Паша Шнобелев. Альфред Репутатский звучало убедительнее, красивее и увесистее.

Но главарь бандитской группировки «Крутые кулаки» Герман Розовощеков по кличке Тыча дал Репутатскому прозвище Репа. Он как в воду глядел.

Новоиспеченный Альфред открыл свой первый магазинчик в Москве на заре дикого капитализма — в 1991 году. С тех пор тесть регулярно поставлял в страну автомобили различных марок, а Альфред их продавал. Так он сколотил состояние, стал долларовым миллионером, и его совместное российско-американское предприятие «Руль и колесо» процветало. В его обязанности входило считать вырученные деньги, отправлять их в США, оставляя себе двадцать процентов прибыли. Он даже налоги не платил, так как все операции происходили за наличный расчет, а финансовые документы были липовые. Он только ежемесячно платил бандитам Тычи тридцать процентов от своей доли, а те обеспечивали его безопасность и охраняли автомагазины. Бизнес процветал, но у Альфреда была одна тайна. Он не сообщал тестю о том, что его дочь Марина Репутатская уже девять лет находится в психиатрической больнице. Если бы тот узнал, то, наверное, сразу прекратил бы поставки машин и закрыл фирму. Ведь он старался помочь в первую очередь дочери и внучке.

Именно поэтому Альфред кормил, поил и одевал Катю, любимую внучку тестя, и постоянно слал в Америку видеокассеты с ее записями. Показывал, как ей прекрасно живется, но на самом деле Катя жила не так уж и хорошо.

Альфред давно бы спровадил и Катю в сиротский приют, если бы не бизнес и миллионные доходы. Тесть приглашал Марину с Катей и Альфредом погостить в США, но зять отказывался, ссылаясь на загруженность работой. На самом деле он не хотел, чтобы тесть узнал, что его дочь Марина психически больная.

Но была у Альфреда Репы еще одна страшная тайна. О ней не знал никто, кроме него и его жены Марины. Именно из-за этой тайны он и упрятал ее в психбольницу.

Да, семейные дела Альфреда накрепко переплелись с его бизнесом и большими деньгами, и он никак не мог разрубить этот узел. Он любил жить роскошно и вольготно, сорить деньгами, и эта его привязанность мешала ему раз и навсегда порвать отношения с нелюбимой женой и надоевшим ребенком. Основное время Альфред проводил не на работе, а в ресторанах, казино и со шлюхами. Любил игру, женщин и секс больше всего на свете, порой даже больше денег. Естественно, больше денег, раз тратил доллары на баб.

Альфред был некрасивым, противным человеком, вызывающим у окружающих омерзение. Но по необъяснимой причине он почему-то нравился женщинам. Не всем, конечно, а только дамам легкого поведения. У него был веселый нрав, и когда он был пьян, а в таком состоянии он был всегда, то сорил деньгами. Не проходило и дня, чтобы он не напился в кабаке до чертиков и не привел домой проститутку или просто разгульную девицу. Материальное положение ему позволяло веселиться дни и ночи напролет, и он так и поступал. Прожигал жизнь, ту единственную жизнь, которую можно употребить для большого, нужного людям дела. Но на людей ему было наплевать, и он шиковал в свое удовольствие и каждую ночь совершал головокружительные турне по ночным заведениям столицы.

Каждый новый день он выезжал в «свет» на очередной иномарке и бахвалился перед товарищами, такими, как и он, бизнесменами-пройдохами, что купил еще одну. На самом деле он только обкатывал, как он выражался, новую, продаваемую им машину. Так как его тесть присылал их теплоходами, то и менял их Репа каждый день.

И сегодня, в день захвата дочери, он развлекался с двумя девицами. Лежал на широченной кровати, в самой большой комнате своей квартиры, а две красивые, стройные, привлекательные стриптизерши из казино «Убойная рулетка» ублажали его похотливый взор развратными танцами. Женщины любят демонстрировать мужчинам свое тело, особенно если за это платят.

Он познакомился с ними прошлой ночью, во время посещения заведения, где считался завсегдатаем. Там он просадил в рулетку сорок тысяч долларов, а потом с горя напился и стал засовывать в трусики каждой танцовщице по стодолларовой купюре.

Репе очень понравилась грудастая, с мясистым задом стриптизерша по имени Майя. Она охотно подошла к его столику, повиляла бедрами, потрясла сиськами, как корова выменем, несколько раз подмигнула Альфреду, дотронулась пальчиком до его носа, получила сто долларов и напоследок вызывающе захохотала. Репа был наповал сражен ее пугающей нормального человека красотой и после окончания танца поплелся к ней в гримерную, прихватив с собой бутылку французского шампанского и два бокала.

В тесной, пропахшей потом грим-уборной шансонетка находилась не одна, а с подругой Ларисой. Они обе были белокурыми, грудастыми и похотливыми, как голодные весенние сиамские кошки. Репутатский наврал им про свои богатства с три короба, и они, как ему показалось, поверили. После нескольких глотков шипучего вина из звенящих хрустальных бокалов красотки хором согласились посетить его квартиру и устроить убойное стриптиз-шоу. Репа пообещал за это хорошие деньги, поцеловал каждую в щечку, потрогал за попку, поласкал сиську и удалился.

Они договорились встретиться с Альфредом у станции метро «Сухаревская» в семнадцать ноль-ноль следующего дня.

Обрадованный Репа поехал домой спать, а красотки успели договориться о рандеву с еще двумя клиентами. Раз с «машинистом» — так они окрестили Репутатского — они договорились на день, то с двумя «банкирами» назначили встречу на вечер. Девушки подрабатывали, выезжая к богатым клиентам на дом и показывая там свои женские прелести.

И вот час настал. Репа приехал на свидание в роскошном «Бэнтли» иссиня-черного цвета. Подкатил к стройным ногам ожидавших его у метро красоток и лихо затормозил. Открыл широкую дверцу и выкатился на улицу как колобок, чем вызвал бурю восторга у веселых девиц. Они сели в салон, и «дворец на колесах» мигом домчал их до квартиры Альфреда.

В это время Катенька играла во дворе с радиоуправляемым танком и не обратила внимания на приезд папаши, хотя Дуболомов его заметил. Он отвел взгляд, чтобы не смотреть хозяину в глаза, и уставился на игрушку и свою клиентку. В этот самый миг на ветку, расположенную над его головой, и села та самая злополучная ворона. В это же время Коновалов и Демин въехали во двор на своих разваливающихся на ходу «Жигулях».

Альфред и девицы выпили шампанского, потанцевали и только после этого приступили к стриптизу. Репа с бокалом в руке завалился на широченную, из дорогого шведского гарнитура кровать, а девушки включили музыку и занялись привычным для себя делом.

Они были похожи друг на друга как сестры, как однояйцевые близнецы, хотя в родстве никогда не состояли. И Лариса и Майя были одного роста, одного веса и примерно одной комплекции. У обоих были длинные, стройные, спортивные ноги, выпирающие, красивой формы груди, хотя и набитые силиконом.

У худых, изможденных непрекращающейся диетой танцовщиц не бывает пышных бюстов, и за это их называют плоскодонками. Некоторые, особо сообразительные, делают себе операции по вживлению в грудь силиконовых протезов, и от этого сиси моментально становятся мясистыми, упругими, стоячими. Дамочки сразу начинают выше котироваться у импресарио, получают выгодные контракты, и клиенты дают им хорошие чаевые. Приятно посмотреть на женщину с узкой талией, поджарыми бедрами, длинными ногами и большой, вздрагивающей при ходьбе грудью.

Именно такие красавицы посетили дом Репутатского.

Репа захмелел от спиртного, но шампанское из бокала попивал и тихо рыгал после каждого глотка. Ловил кайф от музыки, танца и от девушек. Стриптиз начался.

Лариса вышла вперед, махнула полой своего длинного белого платья, и оно расправилось в воздухе, образовав веер. Под заунывное протяжное пение модной канадской певицы Селин Дион Лариса начала вилять бедрами, наклоняться и изгибаться. Она пока была одета, но все ее движения указывали на то, что одежда ей мешает и она ее скоро с себя сорвет.

Стриптизерша нежно поглаживала себя по интимным местам и при каждом касании вздыхала, вздрагивала в такт музыке, стонала и охала. Она распаляла клиента, заставляя его поверить в свои сексуальные томления и предчувствие наступающего оргазма. Хотя это была лишь игра и уставшей Ларисе хотелось от медленной музыки зевать и спать. Она ждала, когда закончит работу и получит денежки. Но доллары надо было сначала заработать, и поэтому красотка извивалась всем телом и томно стонала, убеждая клиента, что хочет его.

Видя это, Репа аж губу прикусил. Шансонетка была профессионалкой высокого класса, у нее за спиной было балетное училище, и она умела движениями выражать свой душевный настрой. Наконец Лариса завела руки назад, расстегнула платье у себя за спиной, взяла его за кончик, махнула, как флагом, и резко отбросила в сторону. Оно, белое и тонкое, упало на кровать, прямо на голову Репы и напрочь заслонило видимость. Дрожащими руками он сдернул его и положил рядом.

Лариса осталась в белоснежных ажурных трусиках и в белой, развевающейся при каждом взмахе руки рубахе. Она несколько раз быстро прошла перед Альфредом, окутав его шлейфом дорогих французских духов «Коко Шанель». Вдохнув это очаровательное пьянящее дуновение, Репутатский заерзал на кровати, засучил ногами, как кобель, и моментально возбудился. Ему захотелось поиметь Ларису, и от этого своего желания он не в силах был отказаться. Он лежал и ждал, когда та начнет оголяться, и наконец дождался.

Лариса скинула белую рубаху и осталась в трусиках. Она резко крутанулась на одной ноге, и ее пышные груди приподнялись под действием центробежных сил. Когда девица нагнулась и повернулась к Репе спиной, он увидел ее красивую задницу и болтающиеся груди в узком просвете между ногами. Девица замерла в этой позе и начала плавно, в такт музыке, стягивать с себя трусики. Она виляла бедрами и раскачивалась из стороны в сторону, а когда трусики оказались на уровне коленей, повернулась и встала к нему боком. Быстро скинув с себя остатки одежды, Лариса опустилась на четвереньки и начала ползать перед Альфредом. Ее груди раскачивались, попа ходила ходуном, а прогнутая поясница изгибалась как у дикой пантеры. Наконец девица повернулась к Репе задом, раздвинула ноги и так прогнулась, что тот, оценив эту позу, с шумом втянул ноздрями воздух, затаил дыхание и больше не дышал.

— Поза кошки, — прошептал он.

Лариса выставила напоказ свою обнаженную промежность, и Альфред созерцал в метре от себя ее набухшие, розовые половые губы, выпирающий лобок и темный зев анального отверстия. Репа не заметил волос на лобке, так как тот был тщательно выбрит. Девица в очередной раз вильнула бедрами, ее большие половые губы раскрылись и чмокнули, послав Репутатскому воздушный поцелуй.

Альфред хотел вскочить со своего ложа, подбежать к красавице, обхватить руками ее попу, прильнуть губами к ее промежности и алчно лизать вожделенную вагину. Он встрепенулся, опустил ногу с кровати и хотел встать, но Лариса закончила танец, грациозно повернулась и вышла в другую комнату. Музыка стихла, и Репа замер в ожидании следующего номера.

Майя для своего выступления выбрала музыку группы «Металлика». Ее танец был быстрым, забойным и азартным. Она выскочила из гостиной как неоседланная лошадь и начала резво двигаться по свободному пространству перед кроватью Репы.

Облачена она была в ковбойскую амуницию: кожаные ремни, на поясе кобура с игрушечным пластмассовым «кольтом» и ковбойская широкополая шляпа на голове. Высокие кожаные сапоги позвякивали шпорами, и их колесики царапали дорогой, недавно уложенный дубовый паркет с электрическим подогревом. Но порчи имущества Репа не заметил. Его взгляд был прикован к пышногрудой белокурой бестии, скачущей перед его носом.

Майя размахивала руками и ногами, выполняя замысловатые па, изгибалась и прогибалась, поворачиваясь к хозяину то лицом, то боком, то задом. Хлопчатобумажная, в красную клетку рубаха была завязана узлом на поясе, а голый живот будоражил воображение мужчины своим аккуратным пупком. Она лихо виляла бедрами, но пока не обнажалась. Наконец этот прекрасный миг настал и она начала снимать портупею. Репутатский снова затаил дыхание. Девица расстегнула «молнию» на протертых до дыр, обрезанных по колено джинсах и быстро, в такт музыке, их спустила. Через некоторое время и клетчатая рубаха слетела с нее, как листва с осенних деревьев. Стриптизерша осталась в одних красных, врезающихся в попку трусиках, высоких, по колено, сапогах и широком кожаном поясе с пристегнутой сбоку кобурой. Альфред смотрел на ее грудь великолепной формы, не зная, что она силиконовая, ласкал взглядом ее плотную, с ямочками по бокам попу и выпирающий под тоненькими трусиками лобок. Он в своем воображении представлял Майю в своих крепких объятиях, как возьмется рукой за ее восхитительную грудь, будет гладить ее и от этих прикосновений девица будет млеть и стонать.

Тем временем Майя сбросила трусики и осталась только в поясе, сапогах и широкополой шляпе. Она прогибалась, размахивала ногами, виляла бедрами, имитируя езду на несущемся галопом скакуне. Эти волнообразные движения, напоминающие половой акт, больше всего понравились Репутатскому. Он представил себя лежащим на кровати, а девицу сидящей на нем и бешено насаживающуюся на его длинный и толстый бивень. На самом деле половой орган Альфреда оставлял желать лучшего, так как Репа был сильно обижен матушкой-природой.

Майя легла спиной на пол, имитируя проходящий в бешеном темпе половой акт, а Репутатскому почудилось, что это совокупление с конем. Затем она повернулась задом к мужчине, широко раздвинула ноги и прикрыла обнаженную промежность шляпой. Майя лежала на спине, с поднятыми прямыми ногами и медленно-медленно сдвигала шляпу себе на живот. Альфред до крови прикусил губу, но от этого возбуждение не ослабло. И вот край шляпы обнажил анальное отверстие, затем большие половые губы и, наконец, лобок и живот. Шансонетка размахнулась, метнула шляпу, как ковбои бросают лассо, и попала прямо на то место, где у Репутатского в штанах находился взбухший половой членик. Шляпа накрыла его целиком и краем полы коснулась головки красавца.

«Это намек», — подумал пьяненький Репа и начал вставать с кровати. Он решил прыгнуть на свою ковбойшу, воткнуть в ее восхитительное влагалище свой неуемный, безудержный, огромный половой член, но девица сдвинула ноги, встала и вышла из спальни. Неудовлетворенный Альфред так и остался лежать на кровати без движений.

Девушки оделись в свою повседневную одежду и пришли в комнату за костюмами. Быстро собрали шмотки, рассовали по небольшим рюкзачкам и приготовились получить гонорары.

Альфред обещал им по двести долларов, но заплатил по триста, так как ему очень понравилось выступление. Но он рассчитывал на большее, поэтому приблизился к ним, обнял за талии и нежно поцеловал в щечку сначала Майю, а потом и Ларису.

— Я вам обещаю вдвое больше, если вы останетесь у меня для самого главного…

Девушки были неглупые и догадались, что он обещает им по шестьсот долларов за совокупление. Но это не входило в их планы. Поэтому они вежливо отказались, сославшись на дела.

Немного расстроенный Репутатский проводил их до двери, поцеловал на прощание и пошел звонить своей старой безотказной подруге Людмиле, чтобы она срочно приехала и удовлетворила его сполна.

Ждать ему пришлось недолго. Через десять минут вечно радостная Людмила ворвалась в его хоромы. Не разуваясь, с порога, набросилась на него с поцелуями, распахнула халат и начала азартно манипулировать ртом с его маленьким и жалким висячим отростком. Не прекращая занятия, они переместились в спальню и устроились на кровати, на том самом месте, откуда Репа наблюдал стриптиз.

Его подруга была абсолютно неспортивной, полноватой и плоскогрудой дамой преклонного возраста. Ей было, как она говорила, за тридцать, но сколько на самом деле, не знал даже Альфред. Ему самому было сорок, ну а Людмиле, наверное, и того больше. По крайней мере, она так выглядела.

Она моментально, без музыки, танцев и завораживающей своим таинством эротики, обнажилась догола и осталась в одних белых трусиках. Но если бы кто-нибудь из посторонних увидел эти трусики-парашюты, то наверняка прослезился бы.

Репа лежал на кровати, вспоминал недавнее представление обворожительных стриптизерш, а Людмила работала ртом и помогала себе обеими руками. Альфреду нравилось, как она делает минет, но смотреть на это он не мог. Закрыл глаза и представил, как шансонетка Лариса ласкает губами его упругого красавца, целует его, доставляя необычайное удовольствие. Он представил, как ее рот заполняет его величественный, неимоверной величины меч любви и она, задыхаясь, кричит: «Любимый, вынь его скорей, он такой огромный!»

— Любимый, вынь его скорее из трусов, а то он еще мягкий, выскользнул из рук и туда завалился, — услышал Репутатский сквозь свои сладкие фантазии визгливый голос подруги. Он помог ей отыскать в трусах предмет ее ласк, и та продолжила свой священный труд.

Наконец после пятиминутной самоотверженной Людмилиной работы он напрягся и стал размером с мизинец рослого мужика. Люда не стала ждать, пока он опадет, взобралась на Альфреда и насадилась на этот миниатюрный трепетный росток.

Что тут началось! Заводная подруга визжала, пищала, кричала, охала, ахала и стонала, с каждым разом все сильнее подпрыгивая на Альфредовом пенисе. Ей казалось, что он протыкает ее насквозь.

Альфред же лежал с отрешенным видом и представлял себе Майю, беснующуюся на его «биг-бене». Грезил ее плотными бедрами, восхитительными округлыми сиськами, узкой талией и прекрасным одухотворенным лицом. Но как только открыл глаза, его взору предстали груди, повисшие как уши спаниеля, покрытый жировыми складками живот, толстые, необъятных размеров бедра, испещренные целлюлитом, и морщинистое, искаженное сладострастной миной лицо.

Его чуть не вырвало, когда он попытался сравнить двух женщин: танцовщицу Майю и свою подругу Людмилу.

«Трахает же их кто-то», — вспоминая стриптизерш, подумал Репутатский.

Он никогда в жизни не имел красивых и одновременно порядочных женщин. А есть ли такие? Ему попадались красивые проститутки, но Альфред в этот день был у них двенадцатый или тридцать восьмой.

Сотрясая жировые отложения на своем теле, Людмила трахала Репу до тех пор, пока он не кончил. Случилось это через две минуты после начала полового акта и через семь минут после того, как она вошла в квартиру.

— Ты был сегодня великолепен, дорогой, — прошептала женщина, — так долго давно не было, и стоял вовсю. Я успела кончить пять раз.

— Да, я сегодня в форме, — выдохнул Альфред и расслабился.

— Сделать тебе массаж? — ласково спросила Люда и поцеловала его в губы.

— Буду тебе очень благодарен.

— Нет, это я тебе благодарна, — встрепенулась женщина, — ты такой сексуальный.

— Да, я такой, — промямлил Репа и погрузился в дрему. Он наслаждался неумелым массажем и вспоминал развратные танцы шансонеток. Несмотря ни на что, ему было хорошо.

Глава 4

Алексей разрешил Демину вести машину до первого светофора, а потом сам сел за руль. Они благополучно добрались до места и оставили украденный ими джип «Навигатор» на соседней улице.

— Для конспирации, — сказал Леха и обернулся к Кате. — Ты почему от нас не сбежала, когда твой телохранитель тебя повел к машине?

— По кочану, — съязвила та.

— Мы — страшные террористы-вымогатели и за тебя будем требовать выкуп с твоего папаши-богатея. Если он нам не даст сорок тысяч долларов, мы тебя убьем, — серьезно произнес Демин.

— Ха-ха-ха, — засмеялась Катя. — Никакие вы не вымогатели, у вас даже пистолета нет. А что касается денег, то их вам не видать. Он меня не любит, и поэтому вы с него ничего не получите.

Это заявление маленькой девочки произвело большое впечатление на захватчиков.

Ни Алексей, ни Витек убивать никого не собирались, но им позарез нужны были деньги. Они надеялись, что единственная дочь миллионера Репутатского стоит сорок тысяч долларов.

— А если вы с него будете деньги требовать, он на вас мафиозей натравит, и тогда вам крышка — вас точно убьют, — подпустила страху Катя.

— Не убили же нас твои мафиози, — вмешался Алексей. — Это они на асфальте остались лежать.

— Их мало было, а если они все на «митинг» соберутся, то вам хана — замочат. — Катя выражалась как заправский рэкетир. Она начиталась современных супербоевиков, где на каждой странице льется кровь, свистят пули и матерятся в равной степени как плохие, так и хорошие дяди. Вот она и решила показать себя образованной, «с понятием» девочкой.

— Посмотрим, кто кого? — храбро произнес Демин и робко взглянул на Коновалова. Если бывалый Леха был спокоен, как медведь в зимней берлоге, то у Витька от страха поджилки затряслись. Он был обычным парнем и отнюдь не суперменом.

Виктору Демину деньги были нужны на операцию для его единственной дочери Светланы. Она лежала в госпитале имени Бурденко, в онкологическом отделении, в палате для неизлечимых больных с диагнозом «рак крови». Ей была необходима срочная операция по пересадке костного мозга, но в России таких еще делать не научились. У нас мало что умеют делать качественно и с умом, разве что воровать.

Главный врач госпиталя договорился с американскими коллегами о проведении такой операции в США, в клинике имени Джоржа Вашингтона в Вашингтоне, но за нее надо было заплатить шестьдесят пять тысяч долларов. Дорог был не только каждый час, но и каждая минута, так как Света тихо умирала. Ее лечащий врач, профессор Шнобельбаум, сказал отцу:

— Как только необходимая сумма будет собрана, вашу дочь перевезут в США и прооперируют.

Чтобы собрать деньги, Витек, не задумываясь, продал свою плохонькую двухкомнатную квартиру и получил за нее двадцать пять тысяч. Он мог бы запросить на пять тысяч больше, но тогда пришлось бы ждать, может, месяц, а может, и год.

Но все равно не хватало сорока тысяч, и Алексей, приютивший Демина, предложил продать и свою однокомнатную квартиру. Но она была в старом доме, в недорогом районе, и за нее никто много не дал бы.

— От силы двадцать тысяч, если продавать срочно, — с кислой миной на сытом, заспанном лице сообщил риэлтор фирмы.

Денег все равно не хватало, и к тому же после операции Алексею, Виктору и Светлане надо было где-то жить. Не на вокзале же ночевать. Вот друзья и решили получить деньги простым, относительно безопасным способом: взять в заложницы дочь миллионера Репутатского и потребовать за нее выкуп — сорок тысяч долларов. В том, что эти деньги у папаши есть, они были уверены на двести процентов.

Витек некогда работал жестянщиком в автосервисе, и к ним часто приезжал Репа чинить разбитую им очередную дорогую иномарку. Он их спьяну бил, а Витек крылья выправлял. Репа щедро платил, но болтал лишнего, и по автосервису и даже в соседних домах ходили слухи о его несметных богатствах. Говаривали, что он за ночь проигрывал в казино по сто тысяч долларов.

Витек рассказал о разгульном богаче Лехе, поведал ему о своем плане захвата его дочери и попросил помощи. Коновалов — добрая душа, недолго думая, согласился. Раскрутить на сорок тысяч зажравшегося, погрязшего в роскоши и разврате отпетого мошенника было для бывшего спецназовца делом чести.

Они договорились взять в заложники десятилетнюю Катю Репутатскую, но, естественно, обходиться с ней деликатно и ни в коем случае не обижать. О том, чтобы ее убить, если Репа не выплатит деньги, даже разговора не было. Друзья отпустили бы девочку с миром в любом случае, так как были честными, законопослушными гражданами. Но перипетии судьбы и безжалостная безысходность загнали их в угол. Ради денег или сытой, спокойной жизни они ни за что не решились бы взять в заложники человека. Но обстоятельства, как известно, сильнее нас, и они не оставили друзьям другого выхода. Иначе Светлана бы умерла. И вот теперь они втроем сидели в джипе и готовились выходить.

— А вы по двору в масках пойдете? — ехидно спросила Катя. Она почему-то не боялась террористов, несмотря на их грозный вид. Чувствовала, что в душе они добрые, мирные люди. Дети людей чувствуют лучше, чем взрослые.

— Мы маски снимем, а то я в ней уже запарился, — произнес Коновалов и начал стягивать чулок.

— Да, очень в ней жарко, — вторил ему Демин. Он снял маску, взял ее обеими руками, скрутил в жгут и выжал воду, как из полотенца после стирки.

— Ой! Какой вы лысый, — удивилась Катя. — Вы что, голову бритвой бреете?

Виктор застеснялся, а Леха пояснил:

— У него с детства волос нет.

Все трое вылезли из внедорожника и поплелись в квартиру Алексея. Катя с интересом разглядывала мужчин, ведь она их видела без масок впервые.

Как Лехе, так и Витьку было далеко за тридцать, но выглядели они моложаво. Если Коновалов был накачанный, тренированный и походил скорее на треугольник на ножках, то Демин был обычным парнем, как все. Он выделялся из толпы своей лоснящейся, безволосой головой, но на этом различия кончались. Если у Коновалова лицо было мужественное, волевое, он был молчалив, сдержан и часто казался угрюмым, то Витек был веселым, озорным и беззаботным. Он иногда шутил, острил и веселил друзей, но это у него получалось не так хорошо, как раньше. Его безмерное жизнелюбие ушло без следа, когда он девять лет назад похоронил жену. Она умерла от рака крови. Теперь эта страшная болезнь передалась с генами его десятилетней дочери и ей необходима была операция. К счастью, у нее был шанс на выздоровление, но из-за нехватки денег он казался эфемерным.

Горе-террористы оставили машину на улице и даже не включили в ней сигнализацию. Когда пришли в квартиру, то первым делом сели обедать. От нервного стресса они сильно проголодались и поэтому решили подкрепиться. К тому же надо было угостить заложницу, чтобы она не посчитала захватчиков невежливыми.