Любовник моей матери, или Что я знаю о своем детстве Чемберлен Диана

23

Весь вечер Ванесса провела в библиотеке, в окружении бумаг и пленок с микрофильмами, на которых были отображены бесчисленные газетные статьи. Пора было разобраться в этой проблеме. Как удалось Зеду Паттерсону, скромному помощнику шерифа из пенсильванской глубинки, дорасти до сенатора государственного уровня? И с какой стати он решил отстаивать права людей, ставших жертвами насилия?

Ее группа активно обхаживала Паттерсона. Теперь уже не только Терри Рус звонила в его офис: практически все с энтузиазмом общались с этим сострадательным сенатором.

– Ему бы хотелось поговорить с тобой, Ванесса, – заявила ей накануне Терри. – Твое имя постоянно всплывает в наших беседах, так что ему нетрудно было догадаться, кто является нашей движущей силой. Почему бы тебе не позвонить сенатору?

Пожалуй, ей стоило бы попытаться. Все равно Паттерсон не знает, что Ванесса Грей – не кто иная, как Ванесса Харт. Но даже если ему известно ее детское имя, вряд ли он проведет тут какие-либо параллели. Наверняка он успел позабыть ее.

Впрочем, она вновь ответила отказом, и в словах Терри прозвучала нотка раздражения:

– Многие недовольны тем, что ты не желаешь помогать нам с сенатором, Ванесса. Кое-кто даже говорит, что мы должны действовать без тебя.

Ванесса расстроенно нахмурилась. В этой битве ей хотелось идти рука об руку со своими коллегами, но, пока их потенциальным союзником был Зед Паттерсон, ни о каком участии с ее стороны не могло быть и речи.

– Терри, прошу тебя, не исключайте меня совсем, – сказала она. – Поверь, в этой битве я с вами заодно. Ты же знаешь, как я предана программам AMC. Вот только с Паттерсоном я не в состоянии контактировать. У этого есть… политическая подоплека.

Терри затихла, пытаясь осмыслить эту загадочную фразу.

– Хочешь сказать, у тебя будут проблемы с больничным начальством или что-то в этом роде?

– Вроде того. Ты всегда можешь обращаться ко мне за помощью и советом. Но я не в состоянии напрямую работать с Паттерсоном.

Терри приняла ее отказ с видимой неохотой. Без сомнения, она передаст их разговор другим членам группы, и те начнут выдвигать свои догадки насчет того, почему Ванесса не желает контактировать с сенатором. Но даже самые сообразительные вряд ли смогут напасть на след.

В этом океане эмоций Брайан был для нее единственным островком спокойствия. Через три недели они собирались пожениться. Ванесса никому не рассказывала об этих планах, поскольку в глубине души не верила в их осуществление. Однако ей очень хотелось соединиться с Брайаном узами брака. Ванесса больше не сомневалась в его надежности. Она знала, что Брайан ее не оставит.

Пусть и с неохотой, но она перестала принимать противозачаточные. Сейчас не самое удачное время для беременности, сказала она Брайану. По ночам ее по-прежнему мучают кошмары, а дни заполнены беспокойством из-за программы AMC. Вдобавок совершенно непонятно, как ей теперь выпутаться из дилеммы: единственный человек, способный помочь с программой, – парень, чье имя не вызывает у нее ничего, кроме тошноты.

Но Брайан один за другим разбил все ее аргументы, чему Ванесса втайне была только рада. Прошлой ночью она немного поплакала – впервые после того, как перестала принимать таблетки. Слезы были вызваны не страхом или сожалением, а мыслью о том, что утром Брайану вновь предстоит уехать на несколько дней. Вот тогда он и предложил ей заполнить свои вечера изучением личной и профессиональной жизни Зеда Паттерсона. «Постарайся разобраться в этом, – сказал ей Брайан. – Возьми контроль над ситуацией».

Начала она с официальной биографии. Уолтер Зедекия Паттерсон родился в Харрисбурге, Пенсильвания, 3 июня 1935 года. В колледже был главой студенческого сообщества. Затем два года проработал помощником шерифа в Джереми, после чего был избран в местную мэрию. Окончил университет Кентукки. В 1977 году впервые избирался в Сенат. 7 апреля 1963 года женился на Элизабет Грегг. Развелся в 1965-м. В 1985 женился на Пенелопе Картер. В этом браке у него родились сын Кевин (1987) и дочь Кейси (1989).

Ванесса с трудом представляла этого человека отцом. Сама мысль выбивала ее из равновесия, и она еще долго смотрела на имена детишек.

Затем она пролистала целую кучу статей о сенаторе Паттерсоне. В одной из них была его фотография, и Ванесса быстро отвела взгляд – у нее не было ни малейшего желания всматриваться в лицо Зеда Паттерсона.

Она так устала от огромного количества материалов, что едва не проглядела самое главное. Заголовок в одной из газет гласил: «Против сенатора выдвинуты обвинения в домогательстве». Ванесса глянула на дату. Статья вышла в этом декабре – то есть два месяца назад.

Для начала она быстренько просмотрела ее.

Семейство Паттерсонов, отправляясь прошлым летом на отдых, наняло женщину, которая должна была ухаживать за детьми. Женщину сопровождала ее одиннадцатилетняя дочь. Девочка заявила, что пару раз, когда она из-за недомогания не смогла пойти с остальными на пляж, сенатор Паттерсон приходил к ней в комнату, садился на кровать и ласкал ее. А однажды, когда рядом никого не было, он поцеловал ее в губы. Своей матери девочка рассказала о произошедшем лишь неделю назад, когда женщина начала жаловаться на то, что сенатор задерживает ей плату.

Здесь же приводились слова Паттерсона, который решительно отмел все обвинения в свой адрес: «Это всего лишь неуравновешенный ребенок, который в свои одиннадцать уже успел пообщаться с полицией за мелкие кражи и систематический прогул школьных занятий. Мы с женой знали об этих проблемах, когда разрешили нашей сиделке взять девочку с собой. Дело в том, что ее мать превосходно ухаживает за детьми, и наши малыши ее просто обожают. Мы подумали, что неделя в обществе нашей семьи поможет девочке отвлечься от ее привычного окружения. Сам отдых прошел просто превосходно, и я всерьез опечален и озадачен этими странными намеками».

Ванесса несколько раз перечитала статью, после чего пролистала ряд других газет в поисках этой информации, но так ничего и не нашла. Сделав ксерокопию статьи, она поспешила домой.

Даже не раздевшись, она набрала номер Терри Рус.

– Ты знаешь, что против Зеда Паттерсона выдвинуты обвинения в домогательстве? – спросила Ванесса, нервно шагая по прихожей.

– Да, – зевнула Терри. – Девочкой, чьи слова трудно назвать убедительными.

Ванесса поморщилась. Очевидно, что восхищение сенатором перевесило в Терри доводы разума.

– Так ты знала и ничего мне не сказала?

– Ради бога, Ванесса, ясно же, что он этого не делал.

– Его уже оправдали?

– Пока нет. Было предварительное слушание, а суд состоится в следующем месяце. Но тут и так все ясно. Это просто неуравновешенная девчонка, которой он пытался помочь.

Ванесса крепче сжала телефонную трубку.

– Только послушай себя, – сказала она. – Ты работаешь с программой помощи детям, ставшим жертвами сексуального насилия. И уж тебе-то прекрасно известно, насколько спутанно и неубедительно могут звучать их показания. И ты спокойно заявляешь, что уверена в невиновности сенатора, даже не попытавшись…

– Этот человек – настоящий борец за права тех, кто действительно стал жертвой насилия. И я ни за что не поверю…

– Ты же ничего о нем не знаешь. На такое способны все – даже священники, учителя, доктора и юристы. Наверняка ты не раз с этим сталкивалась, – Ванесса нервно махнула рукой. – Открой глаза, Терри.

В трубке воцарилась тишина.

– Послушай меня, Ванесса, – промолвила наконец Терри. – Во-первых, мне не нравится, когда на меня орут по телефону. Во-вторых, хотя ты долгое время была движущей силой нашей организации, ты и пальцем не пошевелила, чтобы помочь нам в этом деле.

Ванесса молча слушала, прислонившись к стене.

– Ни на мгновение не поверю, – продолжила Терри, – что человек, неустанно сражающийся за права женщин и детей, может обидеть ребенка. Но дажеесли он виновен – уж прости меня, Ванесса, – даже если он виновен, он тем не менее остается одной из самых действенных фигур в сенате. И чего ты от нас хочешь? Чтобы мы отказались от поддержки Паттерсона только потому, что какой-то взбалмошный ребенок обвинил его бог знает в чем?

– Да, – промолвила Ванесса. – По крайней мере, вам стоило бы докопаться до истины.

Не дожидаясь ответа, она повесила трубку. Интересно, сколько мостов она сожгла этим звонком?

Часы на микроволновке показывали половину одиннадцатого. Пора было спать, но Ванесса не спешила в постель. Налив себе чашку чая, она отнесла ее в гостиную и уселась на диван с кипой журналов. Ванесса знала: стоит ей заснуть, и она вновь окажется на этой проклятой карусели. Будет лучше, если она вообще не ляжет сегодня спать.

24

В то лето большие двери амбара оставались по большей части закрытыми. Винсент был серьезно болен. Время от времени он в сопровождении Клэр и Ванессы выбирался к себе в мастерскую. Но прежнего веселья уже не получалось. Винсент натужно дышал, раскрашивая или склеивая вместе куски дерева. Разговаривал он мало и неохотно.

Винсент уже не справлялся в одиночку, и большую часть лета ему помогал Зед Паттерсон, молодой помощник шерифа. Вместе с Винсентом они отлаживали механизм карусели. «Этот парень – настоящий дока во всем, что касается механических штучек, – говаривал Винсент, – однако он ничего не смыслит в карусели. Заявил тут мне, что можно бы поменять музыку на какую-нибудь поинтереснее. Интересно, чего он хочет? Немного Моцарта? Или Шопена? Только не на моей карусели».

Как-то раз Лен Харт заявился на ферму прямо посреди недели. Клэр и Мелли сидели за кухонным столом, перебирая клубнику, а Дора раскатывала за стойкой тесто.

Стремительно подойдя к Мелли, Лен отвесил ей звонкую пощечину. Голова у матери мотнулась на сторону, а на щеке остался красный след от его пятерни.

Ягода выпала у Клэр из рук. Ни разу еще ей не доводилось видеть, чтобы Лен кого-то ударил. Не шлепал он и их с Ванессой, даже если они того заслуживали.

– Бог ты мой, Лен! – Мелли встала, прижимая к щеке ладошку. – Что…

– Где Ванесса? – прогремел Лен, глядя на Клэр.

– Наверху, – не столько ответила, сколько прошептала она. Ванесса, сославшись на плохое самочувствие, провела в спальне большую часть утра.

Выскочив из кухни, Лен устремился на второй этаж. Мелли взглянула на мать.

– Что это на него нашло?

Дора хотела прижать к ее щеке мокрое полотенце, но Мелли оттолкнула ее руку и побежала за мужем наверх. Следом за ней устремилась Клэр.

С лестницы было слышно, что Ванесса нервно всхлипывает.

– Живей! – заорал на нее Лен. – Три минуты на сборы!

На площадке Мелли повернулась к Клэр.

– Иди вниз, детка. Все будет хорошо. Посиди там с бабушкой, а я все улажу.

Щека у Мелли по-прежнему пылала, но это не мешало ей улыбаться. Она уладит все как нельзя лучше.

Клэр медленно спустилась вниз. Она уселась за кухонный стол, наблюдая за тем, как Дора раскатывает тесто, попутно рассуждая о предстоящей ярмарке. Тесто было таким тонким, что со стороны казалось, будто Дора возит скалкой прямо по столу. Говорила она неестественно громко, словно бы желая отвлечь Клэр от тех криков, которые доносились со второго этажа.

Выложив тесто на противень, Дора достала из шкафа книжку-раскраску и коробку карандашей.

– Раскрась для меня что-нибудь поинтересней, – сказала она, придвигая все это к Клэр. И хотя девочка была уже слишком большой для подобной забавы, она послушно открыла книжку на странице с двумя малиновками и червяком.

Очень скоро по лестнице вновь загрохотали шаги, и Лен стремительно пронесся к выходу. Клэр оторвалась от рисунка ровно настолько, чтобы заметить, что одной рукой он тащил за собой Ванессу, а в другой нес чемодан с вещами. Ванесса буквально захлебывалась от рыданий, пытаясь поспеть за отцом. В следующее мгновение Клэр вновь принялась раскрашивать птицу, стараясь не выбиваться за границы рисунка. На сестру она больше не смотрела. Не подняла она глаз и в тот момент, когда Мелли с криками и слезами выскочила во двор вслед за мужем. Клэр изо всех сил сжимала красный карандаш, старательно раскрашивая грудку малиновки. Дора говорила все громче и громче. Клубника в этот год удалась, вещала она, так что на ярмарке будет полно клубничных пирогов. Клэр продолжала рисовать. Когда же крики и рыдания во дворе слились в единое целое, она протянула бабушке книжку, чтобы та оценила ее старания.

Взревел мотор, и машина Лена рванула прочь от дома. Прошло какое-то время, прежде чем Мелли вернулась на кухню. Глаза у матери были красными, однако со слезами она уже справилась. Клэр и Дора вопросительно глянули на нее.

Мелли уселась за стол и сжала ладошки Клэр.

– Детка, мы с твоим папой решили какое-то время пожить раздельно, – спокойно сказала мать.

– Получается, вы теперь в разводе? – спросила Клэр. У нее была подружка по имени Барбара, чьи родители недавно развелись. И Барбара теперь виделась со своим папой только по выходным.

– В разводе? – Мелли рассмеялась так звонко, что Клэр тоже невольно улыбнулась. – Конечно, нет. Просто женатым людям нужно иногда пожить отдельно друг от друга. Папа захотел взять с собой Ванессу, чтобы ему было не слишком одиноко. А ты останешься со мной, чтобы я тоже не заскучала.

Мелли встала и подошла к стойке, за которой Дора продолжала колдовать над своим пирогом.

– Тебе еще никогда не удавалось сделать такую тоненькую корочку, мама, – промолвила Мелли. – Не сомневаюсь, что в этом году ты с легкостью возьмешь первый приз.

25

Стоило Клэр поднять голову от бумаг, и стены офиса тут же начинали кружить у нее перед глазами. Ей никак не удавалось стряхнуть с себя эту слабость. Они с Джоном спали сегодня урывками и почти не разговаривали друг с другом по дороге на работу. Да и о чем им было говорить после того, как Клэр заявила о своем желании и впредь общаться с Рэнди? Этим утром, в машине, Джон легонько коснулся ее плеча, и в этом ненавязчивом прикосновении она ощутила странную грусть. К глазам подступили слезы: Джон страдал, и причиной его страданий был не кто иной как она сама.

К десяти часам Клэр успела выпить третью чашку кофе. На десять у нее была назначена встреча с двумя терапевтами, Келли Филдинг и Энн Шорт. Разговор зашел об одном из наиболее трудных пациентов. Келли за это время сильно изменилась: ее уже не пугали пациенты-мужчины, проходившие восстановление в их центре. Она буквально лучилась уверенностью в себе, что позволило ей самой провести эту встречу. Клэр, которая никак не могла сконцентрироваться на работе, была этому только рада.

Клэр меж тем не могла думать ни о чем, кроме стоящего перед ней выбора. Когда она пыталась представить свою жизнь без Рэнди, казалось, будто кто-то мгновенно перекрывал ей кислород. «Поменьше драматизма, – сказала она себе. – У тебя чудесный муж и налаженная жизнь, в которой нет места никаким финансовым проблемам. Так что же еще тебе нужно?» Может, Джон прав и обрывки воспоминаний исчезнут сами собой, если она перестанет общаться с Рэнди и ворошить прошлое? Быть может, она сумеет стать той женщиной, какой была до встречи с Марго. Тогда ей ничего не стоило превратить любую проблему в увлекательную головоломку. Но это вряд ли. Клэр уже давно не чувствовала себя счастливой или довольной. Казалось, будто она бредет по длинному коридору, одну за другой открывая расположенные там двери. У Рэнди был ключик от последней двери, но Джон сидел в своем кресле прямо посередине коридора, и Клэр не могла пройти мимо так, чтобы не поранить себя или его.

А на что станет похожа ее жизнь без Джона? Даже думать об этом было невыносимо.

В полдень она принесла свой обед в кабинет Джона. Тот с удивлением поднял голову от бумаг.

– Можно войти? – спросила Клэр.

– Разумеется.

Джон сдвинул бумаги на край стола и взял у нее бумажный пакет. Они в молчании налили себе по стакану сока и открыли чашки с салатом.

– Маргарет согласилась стать основным оратором на нашем выездном семинаре, – сказал Джон, приправляя свой салат.

– Замечательно.

На самом деле Клэр было все равно, кто будет там выступать. В прошлые годы они с Джоном только и жили этим семинаром. Теперь же он казался ей чем-то далеким и туманным.

– Я приняла решение, – сказала она Джону.

– Насчет чего? – вскинул он брови.

– Я не буду больше встречаться с Рэнди, – она взглянула на мужа. – После обеда я съезжу к нему в ресторан, чтобы лично сказать о своем решении, и на этом все закончится. Если хочешь, можем начать готовиться к отпуску. Прости, что все так вышло.

Положив вилку, Джон подкатил к двери и прикрыл ее.

– Иди сюда, – поманил он Клэр.

Она встала, и Джон усадил ее к себе на колени. Он прижался головой к ее плечу, и Клэр ощутила его любовь и облегчение. Ей очень хотелось разделить эти эмоции, однако в душе воцарилось странное безразличие.

– Я могу тебе как-нибудь помочь? – спросил он наконец.

– Я буду рада, если ты проявишь терпение, – сказала Клэр. – Надеюсь, что вместе с Рэнди из моей жизни исчезнут и эти странные видения.

– Ну, а если нет, – заметил Джон, – ты всегда можешь рассчитывать на помощь психотерапевта.

– Пожалуй.

Это было бы логичным шагом, но Клэр и помыслить не могла, что сможет рассказать о своих видениях кому-то кроме Рэнди.

Джон положил руку ей на колено.

– Знаешь, – задумчиво произнес он, – ты считаешься профессиональным психотерапевтом, но тебе еще ни разу не довелось присмотреться к себе самой.

Клэр тут же ощетинилась и вновь перебралась за стол.

– Я уже посещала психотерапевта, – сухо напомнила она.

– Я знаю. Но там ты консультировалась насчет того, как обращаться с мужем-инвалидом или с дочерью-подростком. Тебе ни разу не довелось присмотреться к Клэр.

Клэр плотно закрыла чашку с салатом, к которому так и не прикоснулась. Сунув ее в бумажный пакет, она быстро встала.

– Я не горю желанием смотреть на Клэр прямо сейчас.

Ее саму испугала та злость, с какой она это сказала. Джон тоже не заинтересован в том, чтобы она вглядывалась в себя. Не дай бог, она обнаружит, что ее заставляют отказаться от чего-то, что для нее жизненно важно.

– Я снова собираюсь предстать перед всем миром в образе счастливой Клэр. Что ни говори, это мне всегда хорошо удавалось. И мы сможем сделать вид, что никаких проблем у нас просто не было.

Джон так крепко сжал ручки кресла, что побелели костяшки пальцев. Проскользнув мимо него, Клэр выскочила за дверь. Она пулей пронеслась по лабиринту коридоров, чтобы никому и в голову не пришло задержать ее по пути.

У себя в кабинете она устало опустилась на стул. Все прошло не так, как она планировала. Джон прав. Всякий раз, когда ей приходилось посещать психотерапевта, она изо всех сил пыталась убедить врача, что с ней-товсе в порядке, а вот близкие люди вызывают у нее определенную озабоченность. « Я очень счастлива. У меня чудесный, идеальный брак. Мой муж – превосходный человек, и он горячо любит меня. Дочка у нас – настоящая красавица, и к тому же очень умненькая. Немного строптива, но мне нравится, что у нее есть характер. Детство? О, мое детство было проникнуто радостью и любовью». Клэр была настолько убедительна, что два психотерапевта с легкостью купились на ее слова. В то время она и сама верила себе.

На сегодня у нее была запланирована целая куча дел, но она ушла из офиса, даже не доев свой обед. Клэр спешила в ресторан «Фишмонгер» в Арлингтоне.

Все места на маленькой парковке оказались заняты, и ей пришлось оставить машину в двух кварталах отсюда. Клэр зашагала к ресторану, стараясь не думать о том, что она скажет Рэнди. Стоило ей шагнуть в дверь, и ее окружили запахи свежей рыбы, пряностей и лимона. Зная любовь Рэнди к порядку и антикварным вещам, она удивилась при виде непритязательной обстановки этого места. Все тут было выполнено в сельском стиле: широкие балки пересекали деревянный потолок, а люди сидели за массивными столами из такого же дерева.

Клэр встретила темноволосая женщина лет тридцати.

– Вы одна? – спросила она.

– Я не собираюсь есть, – ответила Клэр. – Мне нужно поговорить с Рэнди Донованом.

– Он у себя в кабинете. Как мне представить вас?

– Скажите, что его ищет Клэр Харт-Матиас.

– Так вы Клэр! – женщина положила меню и наградила ее широкой улыбкой. – Мы все вам очень признательны.

– В смысле?

– Рэнди был здорово угнетен после развода. На работу он приходил с мрачным видом и мало с кем разговаривал, – пояснила женщина. – Мы все тут переживали за него. Ну а с тех пор, как он начал встречаться с вами, его просто не узнать. Он кажется даже счастливее, чем в то время, когда был женат. Да и работать с ним стало одно удовольствие.

Клэр с трудом выдавила из себя улыбку. Ее смутила фраза «с тех пор, как он начал встречаться с вами». Складывалось впечатление, будто у них с Рэнди роман.

– Вы передадите ему, что я здесь?

– Разумеется, – женщина исчезла в дверях, но уже через минуту вернулась. – Вам сюда, – указала она Клэр на маленький коридорчик.

Не успела она дойти до двери кабинета, а Рэнди уже ждал ее на пороге.

– Проходи, – махнул он рукой.

Зайдя в небольшую комнатку, Клэр оказалась в окружении темной антикварной мебели. Большую часть кабинета занимал огромный стол из красного дерева. Вдоль стен стояли книжные полки, а оставшееся пространство заполняли три виндзорских стула. От чашки кофе на столе поднимался ароматный дымок. Здесь же лежала трубка Рэнди. Клэр почувствовала, как горло у нее сжалось, и к глазам подступили слезы. Не нужно ей было приходить сюда. Позвонила бы, и дело с концом.

Прикрыв дверь, Рэнди уселся за свой необъятный стол. Клэр опустилась на один из стульев.

– Какой приятный сюрприз! – наградил ее Рэнди широкой улыбкой.

– Мне нужно было поговорить с тобой, но я не хотела делать этого по телефону, – Клэр нервно сжала сумочку. – Рэнди, мы больше не сможем встречаться.

Улыбка исчезла с его лица.

– Почему? – наклонился он вперед. – Из-за того поцелуя? Я сразу понял, что это было ошибкой…

Клэр покачала головой.

– Нет-нет, дело не в этом, – промолвила она. – Это из-за Джона. И из-за меня тоже. Ты был прав, не стоило мне ему лгать. Беда только в том, что мне и дальше придется обманывать его, если я собираюсь видеться с тобой. Видишь ли, Джон воспринимает тебя как угрозу.

Сказав это, она поморщилась. Ей не хотелось, чтобы Джон выглядел в чужих глазах мелочным или подозрительным.

– Вот оно что! – Рэнди поджал губы. Но уже в следующее мгновение он наклонился вперед и быстро заговорил: – Прежде всего, позволь сказать, что ты абсолютно права. В том смысле, что приняла правильное решение, хотя мне оно, конечно, совершенно не нравится. А я… Боюсь, что я слишком увлекся. Я даже рассказал тебе о том, о чем не говорил ни одной живой душе. О том ужасном событии… – он оборвал себя на полуслове. – Это же не из-за него, нет? Ты не хочешь встречаться со мной из-за того, что я сделал тогда на мосту?

– Нет, нет, – Клэр ощутила укол вины: Рэнди доверился ей, а она решила порвать с ним. – Я очень рада, что ты рассказал мне всю правду.

Рэнди покрутил стоявшую перед ним чашку с кофе.

– В последние несколько дней я начал осознавать, что мои чувства к тебе вышли за рамки дружеских, – на щеках у Рэнди проступила краска. – Когда Лу-Энн сбежала со своим… со своим приятелем, я дал себе слово, что сам никогда не поведу себя подобным образом. Никогда не поступлю с другим парнем так, как этот ублюдок поступил со мной. И когда мы стали встречаться, я старался не думать о Джоне. Точнее… я думал о нем. Думал о том, чего он не в состоянии дать тебе и что ты вполне могла бы получить от меня.

Верно, – подумала Клэр, припомнив его терпеливые расспросы о ее прошлом. Но Рэнди скорее всего подразумевал какую-то физическую активность. Вроде тех же танцев. Или секса.

– Ты прав, – сказала она. – И я бы обошлась с Джоном так, как Лу-Энн обошлась с тобой.

Рэнди вновь покачал головой.

– Я так давно ни с кем не общался, – продолжил он, – а с тобой мне было невероятно легко. Но ты права, что решила вовремя остановиться. Как я уже сказал, мои чувства к тебе больше не похожи на дружеские. Прошлым вечером, когда я поцеловал тебя… Да, это было чистой случайностью, но, если бы мы продолжили встречаться, подобное наверняка повторилось бы. Когда мы рядом, мне все время хочется прикоснуться к тебе. Вчера, после нашей встречи, я не мог думать ни о чем, кроме тебя. Представлял, как мы занимаемся любовью.

Его слова захватили Клэр врасплох. Она судорожно сжала сумочку, лежавшую у нее на коленях. Сама она не менее остро ощущала потребность в нем, однако это не имело отношения к чисто физическому желанию. Ей хотелось быть рядом с Рэнди, хотелось ощущать тепло и безопасность, которые она чувствовала только в его присутствии.

– Похоже, я начал в тебя влюбляться, – заметил Рэнди. На щеках у него по-прежнему алел румянец.

– Полагаю, эти отношения были крайне важны для нас обоих, – мягко сказала Клэр, – только по разным причинам. Я полюбила тебя едва ли не с первой встречи. Но я говорю сейчас не о влюбленности. Просто ты показался мне таким надежным и таким… знакомым. У меня вдруг возникло чувство, будто я обрела давно потерянного брата.

– Понятно, – печально улыбнулся Рэнди. – Что ж, в этом случае нам и правда лучше расстаться, поскольку мои чувства к тебе были далеки от братских.

Клэр молча теребила свою сумочку.

– А как насчет тех видений, которые тебя донимали? – спросил Рэнди.

– Постараюсь игнорировать их, – ответила Клэр. – Хочу стать такой, какой я была до всех этих событий.

–  Жизнь – это карусель, – запел внезапно Рэнди. Его глубокий, бархатистый голос мгновенно заполнил всю комнату.

– Перестань, – Клэр не могла скрыть своего расстройства. – Мне казалось, будто я приблизилась к чему-то очень важному. Да, это пугало меня до слез, но в итоге, думаю, я бы только выиграла.

– Я тоже так думаю. Может, в один прекрасный день тебе хватит смелости встретиться с этим лицом к лицу.

Раздался стук в дверь, и на пороге появилась та самая женщина, которая встретила Клэр в ресторане.

– Прошу прощения, Рэнди, – сказала она, – но тебя ждут на кухне.

Рэнди кивнул. Женщина вновь скрылась за дверью, а Клэр с неохотой встала.

– Мне будет не хватать тебя, – промолвил Рэнди.

– Мне тоже, – она взялась за ручку двери.

– Твой Джон – настоящий счастливчик.

– Спасибо, – вымученно улыбнувшись, она вышла из кабинета.

Оказавшись на улице, Клэр неспешно зашагала к машине. Вечерний воздух приятно холодил ей лицо.

Миссис Растед.

Клэр замерла на полпути. Перед глазами всплыла отчетливая картинка. Пожилая женщина склоняется над столом, чтобы помочь ребенку с задачей. Ее учительница в пятом классе. Очки в толстой оправе, седые волосы. Однажды она едва не наорала на Клэр за то, что та точила карандаши во время тихого часа.

Ей тут же захотелось вернуться к Рэнди и сказать, что она вспомнила свою учительницу. Тот, без сомнения, обрадуется. Начнет задавать Клэр вопросы, вытягивать из нее другие подробности… Но это будет нечестно по отношению к нему. Отмахнувшись от полузабытых образов, она вновь заспешила к машине.

26

Первые несколько дней, пока они ехали с отцом через всю страну, Ванесса плакала практически безостановочно. Она рыдала в машине и в тех городках, куда они заезжали, чтобы переночевать. Пристроившись в гостиничном номере на своей половине кровати, она плакала и плакала, пока сон не избавлял ее от боли. Сама эта боль, как физическая, так и эмоциональная, была для нее чем-то новым и непривычным. Ничто в ее жизни не могло подготовить девочку к этому опыту. Лен, погруженный в собственные переживания, даже не догадывался о глубине страданий своей дочери. Знай он о том, как ей плохо, он бы постарался что-нибудь сделать. Лен не был злым человеком. Он просто оказался в замкнутом кругу собственных надежд и разочарований.

Первые дни Ванесса все ждала, что полиция вот-вот остановит их. Нельзя же просто так взять и увезти ребенка. Но патрульные машины спокойно проезжали мимо, не обращая на них никакого внимания. Вечером, в гостиничном номере, Ванесса с нетерпением ждала стука в дверь: она надеялась, что Мелли сама появится на пороге и потребует назад свою дочь. Но дни сменяли один другой, а Мелли так и не появилась. Ванесса старалась справиться с обидой и недоумением. Хорошая мать наверняка попыталась бы отыскать своего ребенка.

Лен поначалу болтал практически безостановочно. О Мелли он говорил такое, во что Ванесса не могла и не хотела поверить. Лен курил сигарету за сигаретой, щелкал кнопками радио, а порой даже принимался плакать – совсем как ребенок. И он ничем не мог помочь своей дочери, когда та просыпалась среди ночи от терзавшего ее кошмара. Лен пытался обнять ее и успокоить, но Ванесса вырывалась из его рук и бежала в ванную, где и проводила остаток ночи. Пожалуй, не стоило забирать ее с собой. Лен обожал свою младшую дочь, однако двигала им не столько любовь, сколько желание отомстить Мелли.

Но чем больше миль отделяло их от Джереми, тем спокойнее становились и отец, и дочь. Ванесса в конце концов перестала плакать. О Мелли она старалась не думать, как старалась позабыть и то, что сделала Клэр. Лен теперь толковал о том, что собирается «сорвать куш» на Западном побережье. Он рассуждал об «инвестициях» и встрече с друзьями, у которых полно «свежих идей». У них будет целая куча денег, заявил он дочери. Платья и игрушки для нее, машины и женщины для него. При слове «женщины» на лице у него появилась улыбка, которой Ванесса прежде не видела.

И только когда они добрались до Сиэтла, Лен наконец-то решил извиниться перед дочерью. Они поднялись на новую вращающуюся башню, с которой открывался вид на весь город. Отсюда они могли взглянуть на раскинувшийся у их ног мир и очертить свою будущую жизнь.

– Я хотел, чтобы со мной был кто-то из семьи, – сказал Лен. – Я бы взял вас обеих, тебя и Клэр, но твоя сестра… – он покачал головой. – Она слишком похожа на мать. Ты пошла в Мелли внешностью, а Клэр унаследовала у нее… – он махнул рукой, как будто не смог подобрать нужных слов. – Мне всегда было проще ладить с тобой, чем с Клэр. Но я искренне сожалею, что мне пришлось разделить вас.

Взгляд Ванессы был устремлен на далекую полоску гор.

– Все в порядке, папа, – сказала она.

Если бы она сейчас оглянулась, то заметила бы удивление, написанное на лице отца. Он-то думал, что украл ее, оторвал от близких и от жизни на ферме. Лен не знал, что в действительности спас ее. Не знал и никогда не узнает.

27

С главной трассы Джон свернул на дорогу, ведущую к Монтичелло. Сидевшая рядом Клэр громко подпевала магнитофону. «Mr. Tambourine Man».

Пела Клэр ужасно. Трудно даже сказать, чей голос был хуже – ее или Дилана. Сейчас это, впрочем, не имело ни малейшего значения. Клэр вдохновенно выводила мелодию, и Джон от души радовался ее хорошему настроению.

Монтичелло находился в том списке развлечений, который составила Клэр. Последние полторы недели они провели в поездках, по очереди выбирая места из обоих списков. Начали с выходных в Оушен-Сити, где умудрились попасть под град. Большую часть времени, впрочем, Джон и Клэр сидели у себя в номере, объедались всякими вкусностями и занимались сексом. Следующим в их списке оказался аквариум в Балтиморе. Затем они побывали на спектакле в Кеннеди-центре. Этот отдых, впрочем, нельзя было назвать безоблачным. За последнюю пару месяцев отношения их понесли серьезный урон, и на восстановление прежней близости должно было уйти немало времени. Прошло две недели с тех пор, как Клэр объявила о своем решении порвать с Рэнди. На протяжении этих двух недель жизнь их была такой насыщенной, что на печаль или сожаления просто не оставалось времени. Они даже прихватили пару дней из рабочего графика. Всякий раз, когда Джону случалось вспомнить об этом, его охватывала дрожь ужаса, поскольку подготовка к выездному семинару и без того затягивалась.

Клэр проявляла чудеса выдержки. Сторонний наблюдатель мог бы решить, что все ее тревоги остались в прошлом. Джон, тронутый этой решимостью, старался не замечать ее тяжелой поступи и отсутствия аппетита. Не обмолвился он ни словом и по поводу того, что Клэр почти не запомнила содержания пьесы, которую они посмотрели. С работой фонда она тоже справлялась из рук вон плохо.

Иногда Клэр вставала посреди ночи. Прежде такого не случалось – у нее всегда был крепкий сон. Джон обычно спрашивал, все ли в порядке, и она спешила заверить его, что все хорошо. Джон принимал ее ответ как должное. Старина Рэнди наверняка попытался бы расспросить ее подробнее. К черту Рэнди. Во всех своих неприятностях Джон предпочитал винить именно его. Так было проще, ведь все, кто действительно был виноват в случившемся, отошли уже в мир иной.

Впрочем, у него складывалось впечатление, что с каждым днем Клэр становилось чуточку лучше. Джон не знал, видела ли она до сих пор те странные образы, которые так подробно обсуждала с Рэнди. Сам он не спешил расспрашивать ее, ведь подобные вопросы вполне могли спровоцировать новый поток видений.

Клэр по-прежнему напевала «Mr. Tambourine Man», помогая мужу перебраться из машины в кресло. Она даже пританцовывала в такт музыке.

В фойе дома, принадлежавшего некогда Томасу Джефферсону, они присоединились к небольшой группе туристов. Их гидом оказалась молодая, но весьма знающая женщина, и уже через пару минут Джон с увлечением слушал рассказ о многоплановых интересах Джефферсона. Так они прошли через библиотеку, гостиную и столовую, оказавшись в итоге в одной из спален. Комната была поделена надвое большой кроватью. На стене, у подножия кровати, висели забавные часы. Джон хотел показать их Клэр, но та, зажав ладошкой рот, оцепенело смотрела на стену. Проследив за ее взором, он увидел три овальных окна без стекол, распахнутых в темноту. Гид тут же сообщила им, что за этими окнами расположена кладовая: Джефферсон хранил там одежду, которая была не по сезону.

Лицо у Клэр посерело, и Джон забеспокоился уже всерьез. Быстро подъехать к ней он не мог, поскольку между ними было еще несколько человек. Бросив на него взгляд, полный неприкрытого ужаса, Клэр выскочила из комнаты.

Джон выкатил в коридор сразу вслед за ней. У себя за спиной он слышал, как гид сообщала кому-то из служащих, что одного из экскурсантов нужно вывести из здания.

Клэр удалось добежать до библиотеки, прежде чем ее стошнило. Она стояла, прислонившись спиной к стене. Слезы градом катились по лицу. Еще один гид, седоволосый мужчина средних лет, подошел к ней практически в одно время с Джоном. Бросив на Джона взгляд, полный стыда и замешательства, Клэр схватила гида за руку.

– Простите, – сказала она. – Не могу поверить… Я хотела выбраться…

– Все хорошо, – гид взглянул на Джона. – Вы ее муж?

Джон утвердительно качнул головой, не сводя глаз с Клэр.

– С тобой все в порядке? – спросил он.

Клэр кивнула. Выглядела она не лучшим образом. Оставалось надеяться, что гид успеет проводить бедняжку до двери, прежде чем ее опять стошнит.

Мужчина взял Клэр за локоть и повел ее в сторону фойе. Джон последовал за ними.

– Такое иногда случается, – мягко заметил гид. – Из-за ковра тоже не нужно переживать – это обычное покрытие, которое легко очистить.

Они подошли к входной двери. Вниз вело несколько ступенек, и Джон понял, что не сможет выбраться здесь на улицу.

– Клэр, я еду к лифту, – сказал он. – Побудешь тут без меня?

Кивнув, она молча вышла за дверь. Гид взглянул на Джона.

– Желудочное расстройство? – спросил он.

– Нет, не думаю.

Гид смотрел на Джона с нескрываемым любопытством. Надо было сказать, что это и правда расстройство желудка, подумал Джон.

Ему потребовалось несколько минут, чтобы выбраться на улицу и доехать до скамьи, на которой сидела Клэр. Та робко глянула на мужа.