Хью Лори: От «Дживса и Вустера» до «Доктора Хауса» Банко Энтони

Глава 1

«Комфорт – дело рук дьявола»

Отец Хью, доктор Уильям Джордж Рэнэлд Манделл Лори, или Рэн Лори, как его звали в молодости, явно не мог служить хорошим примером. Рэн родился в Гранчестере, графство Кембридж, в 1915 году. Казалось, ему суждена великая судьба. Обладая энергией, концентрацией и страстью, он еще в школе в Монктон-Комб начал заниматься греблей и продолжил эти занятия в колледже Селвин в Кембридже в 1933 году.

Упорные занятия принесли плоды. Спортивная карьера Лори-старшего развивалась очень успешно. В 1934, 1935 и 1936 годах он принимал участие в знаменитой гребной гонке «Оксфорд – Кембридж» и каждый раз одерживал победу. Вместе с ним в команду входил Джек Уилсон, который позже стал его партнером по гребле.

Эй Пи Макэлдоуни, летописец истории гребной команды колледжа Селвин и основатель гребного клуба, так вспоминал о Рэне Лори: «В Селвине появился первокурсник, который стал не только самым знаменитым гребцом в истории колледжа, но еще и самым знаменитым гребцом Великобритании – УДРМ Лори. И мы по праву можем считать его настоящим селвинским гребцом».

После университета спортивного Лори отобрали для участия в Олимпиаде 1936 года, которая проходила в Берлине на глазах Адольфа Гитлера. Он был загребным (сидел у руля и задавал темп остальным гребцам) в британской восьмерке. Команда финишировала четвертой, так что медалей им не досталось. Рэн Лори и Джек Уилсон справились с разочарованием и продолжали грести за клуб «Леандер», один из старейших гребных клубов мира. В 1938 году они приняли участие в Королевской регате Хенли и получили Серебряные кубки.

Конечно, когда разразилась Вторая мировая война, спортивная карьера Рэна прервалась. Его отправили в Судан, где он провел следующие десять лет, заняв пост специального уполномоченного. В Судане он познакомился с Патрицией Лэдлоу и страстно влюбился. Они поженились в 1944 году.

Когда война кончилась, Рэн и Уилсон в 1948 году вернулись в Хенли и снова получили Серебряные кубки в Королевской регате. «Пустынные крысы», как их прозвали за работу в Судане, добились и еще одного успеха – они получили золотые медали в категории «двойка без рулевого» на Олимпийских играх 1948 года. Гонка проходила на хорошо знакомой им трассе в Хенли в Лондоне.

Финал отец Хью описывает так: «Вполне удовлетворительная гонка. Это была наша лучшая гонка, и мы финишировали, почти на корпус обогнав швейцарцев и на два или даже больше итальянцев. Мы сделали их». Через четыре дня после той гонки Патриция родила Рэну вторую дочь.

Как говорят люди, сведущие в гребном спорте, Лори и Уилсон до сих пор считаются лучшей двойкой своего поколения. И лишь в 1988 году молодые Стив Редгрейв и Энди Холмс сумели повторить их достижение, выиграв титул олимпийских чемпионов в Сеуле. Лодка, на которой плыли Лори и Уилсон, сегодня выставлена в Музее реки и гребли в Хенли-он-Темз. Она висит над лодкой, на которой Олимпиаду 1996 года выиграли Редгрейв и Пинсент.

Удивительно, но о том, что его отец получил золотую медаль в гребле на лондонской Олимпиаде, Хью узнал, став уже почти подростком. «Я не знал об этом почти до двенадцати лет. Помню, как мы с мамой пошли рыбачить на озеро – лох, как озера называют в Шотландии. Мы забрались в лодку, отец взял весла. Помню, как в тот момент я с тревогой спросил у мамы: «А он грести-то умеет?».

Позднее любопытный мальчишка рылся на чердаке семейного дома и нашел старую картонную коробку, засунутую в темный угол. В ней лежал старый носок с чем-то тяжелым внутри. Хью вытащил этот предмет, который, к его удивлению, оказался золотой олимпийской медалью, завернутой в старые тряпки. «Но потом я нашел эту медаль. Надо же! Что это, черт побери? Очень странно. Впрочем, медаль не была золотой, потому что это были первые послевоенные игры, и золота, как, впрочем, и многого другого, не хватало. Она была оловянной и слегка позолоченной». Хью был потрясен. Это было приятное открытие.

Хью до сих пор не может понять, почему его отец проявлял такую скромность в отношении своих спортивных подвигов. «Не было рамок, стеклянных витрин. В нашем доме вообще ничто не напоминало о гребле. Удивительная скромность, какую в наши дни редко встретишь. В нашей семье скромность всегда была культом. Иногда мне хочется, чтобы он дул в свою трубу сильнее, но я согласен с ним: скромность – это очень важно. Нужно реалистически относиться к себе, не думать, что ты сам и твое дело важнее, чем есть на самом деле. Тщеславие – это очень плохо».

Сегодня заключенная в рамку фотография Рэна Лори и Джека Уилсона с золотыми олимпийскими медалями занимает почетное место над столом Хью в доме, где он живет со своей женой Джо и детьми Чарли, Биллом и Ребеккой.

О фантастической фотографии двух спортсменов, получающих медали на понтоне в Хенли, Хью говорит так: «Я представляю, что они поют национальный гимн. Джек еле держится на ногах и выглядит так словно ему нужно срочно смешать мартини. А отец очень напряжен и сосредоточен. Иногда мне хотелось, чтобы мой отец мог ощутить ту радость, что испытываю сегодня я. Они были совершенно замечательными людьми. Крепкими, скромными, щедрыми. Мне нравится думать, что за всю свою жизнь они ни разу не задумались о личной выгоде. Вымирающая порода, я в этом убежден».

Самым удивительным в спортивных успехах отца Хью кажется то, что они совсем его не изменили. «Спустя много лет я вспоминаю, как он был судьей на средней линии на Уоллингтонской регате. Он целый день сидел под крохотным тентом на ужасающей жаре. У ног стоял термос и коробка с бутербродами с сыром, а другие раздавали награды в клубе и гуляли на банкетах. Он много получил от гребли и считал себя обязанным вернуть долг. По моим словам, вам может показаться, что он был ханжой, словно целый день на гонке был проявлением добродетели. Но это совсем не так. В нем не было добродетели. Но, ей-богу, он был очень благородным человеком!»

Спустя много лет Хью вспоминает, как ходил со своим стариком на реку, и тот давал ему советы по гребле. «Я греб вместе с ним. Иногда мы вместе выходили на лодке. Он был невероятно сильным, и сдерживать эту силу было нелегко».

Позднее, после получения золотой олимпийской медали, Рэн вместе с Патрицией и двумя дочерьми вернулся в Британию, где ему пришлось искать работу, чтобы содержать семью. Хью рассказывает: «Он вернулся, ему было сорок, у него была университетская степень. И он думал: «Что же теперь делать?». И хотя на руках у него было двое детей, он поступил в медицинский институт с девятнадцатилетними мальчишками». Хью поражается силе воли отца. «Сегодня это кажется немыслимым. Но после войны было множество людей, которые победили Роммеля в Северной Африке, а потом вернулись продавать страховки или полностью сменили род занятий и начали новую жизнь».

Рэн действительно начал новую жизнь. В 1954 году отец Хью стал квалифицированным врачом и тридцать лет работал терапевтом в Блэкберд Лейс – поселке, построенном для рабочих завода «Бритиш Лилендс Каули» близ Оксфорда.

Лори вспоминает один странный случай, который произошел, когда он находился рядом с отцом во время врачебного обхода. «Я пошел по вызовам на дом вместе с ним, – вспоминает Хью с кривой ухмылкой. – Обычно я сидел в машине, пока он в доме вскрывал фурункул или делал что-то еще. Я помню, как дома отвечал на звонки для него. В те дни еще не было автоответчиков. Я был настоящим сыном своего отца, и прежде чем я успевал сказать «это не доктор», люди уже выпаливали: «Доктор, слава Богу! Все взорвалось. Я не могу это остановить…». Мне не оставалось другого выхода, как только… ну, понимаете… скажем, успокаивать их. Представьте, что вы подросток. Вам хочется внимания. «Что ж, похоже, вы поступаете правильно, – говорил я. – Да, да, все будет хорошо. Перезвоните, если отек усилится». Насколько я помню, я не потерял ни одного пациента».

Сегодня Хью терзается чувством вины за то, что за одну серию, в которой он играет фальшивого доктора, он получает больше, чем большинство настоящих врачей зарабатывает за несколько лет. «В моем деле есть особый аспект. Я часто думаю о своем отце, который был настоящим врачом. Так странно, что за имитацию его работы я получаю больше, чем он за реальную работу. Надо же! Это неправильно. За неделю он явно вылечивал больше пациентов, чем я».

Хью добавляет: «Мой отец был действительно хорошим врачом. Он свято верил в клятву Гиппократа. Он обладал нежной душой. Если каждый сын станет пытаться жить, как его отец, это будет скучно. Но я слоняюсь тут с трехдневной щетиной, потому что этого требует роль, и притворяюсь доктором, тогда как мой отец работал по-настоящему и очень хорошо».

Несмотря на активную медицинскую практику и большую семью, Рэн продолжал активно заниматься греблей. Он был стюардом в Хенли, отборщиком для АРА (Любительской Гребной Ассоциации, ныне «Бритиш Роуинг») и стал президентом клуба «Леандер». В свободное время с 1959 по 1969 годы он возглавлял Оксфордский комитет по премиям герцога Эдинбургского, а с 1986 по 1989 годы – оксфордское отделение организации «Спасти детей». Его настолько ценили в местной общине, что в 2005 году поступило предложение назвать его именем отремонтированный медицинский центр в Блэкберд Лейс. К сожалению, этого не произошло. Центр открылся спустя год и получил заурядное название «Лейс».

Мать Хью, Патриция, была домохозяйкой. Иногда она писала статьи о своей жизни в Судане. Некоторые ее истории публиковались в «Таймс».

«Должен сказать, – с гордостью рассказывает Хью, – что был удивлен тем, насколько хороши были ее рассказы. О маме всегда думаешь, как о ком-то, кто заботится о носках, тостах и мармеладе. Думаю, всем детям свойственен подобный эгоцентризм. Но трудно представить, что у матери может быть и собственная жизнь. Трудно думать, что она прекрасно жила бы, даже если бы тебя никогда и не было».

Джеймс Хью Калум Лори родился 11 июня 1959 года в Оксфорде. У его родителей уже были две дочери и один сын.

Хотя первое имя Хью – Джеймс, он им никогда не пользовался. Третье имя, Калум, это сокращение от Маэл Калум – шотландского имени, аналогом которого в английском является Малькольм. Полное имя его брата – Чарльз Александр Лайон Манделл Лори. Сегодня Чарльз работает адвокатом, а в свободное время фермерствует в Шотландии.

Вместе со старшим братом и сестрами Хью вырос в Оксфорде, «городе волшебных шпилей», где живет меньше 165 тысяч человек. Это живописный город, где находится старейший университет в англоязычном мире.

С самого раннего детства Хью всегда с уважением относился к брату и сестрам, наверное, потому что они были намного старше его. Он был на шесть лет моложе брата. «Они казались мне такими умными, даже мудрыми, – замечает Хью. – Я считал, что они знают ответы на все вопросы. Мне казалось, что проблемы есть только у меня. Они же считают, что все мороженое всегда доставалось мне. Не знаю, кто из нас прав. Я не помню, чтобы меня бессовестно баловали, но брат и сестры могут рассказать вам нечто совсем другое. Я был кем-то вроде единственного ребенка, потому что оказался намного младше всех остальных. Я был одиночкой».

Из-за этого «одиночества» у Хью развилось очень живое воображение. Ему было очень просто представить себя в других жизнях. Это качество сохранилось у него и по сей день. Он говорит, что не знает, кем стал бы, если бы не обладал такой способностью.

Родители Хью имели шотландские корни и принадлежали к местной пресвитерианской церкви. Естественно, что Хью воспитывали точно так же. Шотландская пресвитерианская церковь славится суровостью и самоотречением. В доме, где рос Хью, суетные вещи, типа телевизора и кино, были большой редкостью. Пресвитерианские ценности остались с Хью на всю жизнь. «У меня было великолепное детство, хотя и не самое богатое на события, – говорит Хью. – Родители очень любили нас, но с большой подозрительностью относились к удобству и комфорту. Полагаю, мама была первым человеком, задумавшимся о переработке мусора. В 1970 году она собирала старые газеты по всему городку, упаковывала и отвозила на бумажную фабрику. Она получала шиллинг за полтонны или что-то в этом роде».

Как-то раз журналист спросил у мрачного Лори, почему он так редко выглядит счастливым. Хью ответил, ни на минуту не задумавшись: «Шотландские пресвитерианцы не должны выглядеть счастливыми».

Даже сегодня суровое воспитание вступает в жесткий конфликт с тем «голливудским» образом жизни, который Хью Лори ведет сегодня. Пытаясь компенсировать этот разрыв, Хью часто отказывает себе в маленьких радостях жизни. Например, покупая новую машину, он выбирает единственную в салоне, у которой нет центрального замка и электрических стеклоподъемников. «Странно, но я выбираю единственную машину с ручным управлением абсолютно всем, – говорит он. – Мне даже кажется, что она называется «фольксваген-пресвитериан». Жена с ума сходит из-за того, что ей приходится наклоняться, чтобы закрыть каждую дверь и каждое окно».

С того времени Хью успел стать атеистом. Как всегда откровенно, он говорит о том, что религиозный аспект жизни никогда не имел для него большого значения. «Я восхищаюсь религиозной музыкой, великими соборами и этикой, но я не приемлю идею Бога. Я не верю в Бога, но думаю, что если бы существовал Бог или судьба или что-то еще в этом роде, и если бы эта сила увидела, что ты воспринимаешь нечто как должное, она тут же отобрала бы это у тебя».

От своих шотландских предков Лори унаследовал умение носить килт, что с гордостью и делает в уместных случаях. Довольно необычно для мальчика, который родился и вырос на юге Англии.

Порой воспитание Хью было довольно суровым, но иногда ему хочется, чтобы оно было еще более суровым – возможно, похожим на то, что пришлось пережить его давнему партнеру Стивену Фраю. Но за фасадом «уютного» существования скрывались определенные проблемы. И одной из главных проблем были отношения с матерью. «И у нее со мной», – добавляет он. У них были довольно напряженные отношения. Хью приходилось вести с собой постоянную борьбу за то, чтобы соответствовать ее высоким ожиданиям и справляться с «тяжким несчастьем», постоянным спутником его переходного периода.

«Я был неуклюжим и подавленным ребенком, – вспоминает Хью. – Она очень многого ожидала от меня, и я постоянно ее разочаровывал. Иногда мне казалось, что она меня не любит. Я говорю «иногда», но такие периоды растягивались на месяцы. Такие цели, как счастье, довольство, удобство, комфорт, вызывали у нее презрение. Она ненавидела даже само слово «комфорт».

Впрочем, порой у матери и сына случались и счастливые, и веселые моменты, когда им было хорошо рядом друг с другом. Но, насколько помнит Лори, эти моменты длились недолго. Возможно, это объяснялось тем, что отец был занят работой и спортом, а матери приходилось брать на себя роль надзирателя за дисциплиной. Хью чувствовал, что она боролась с собой, чтобы не проявлять свою любовь к нему. «Она могла просто отключиться. Она целые дни, недели и даже месяцы лелеяла какую-то обиду. Не знаю, страдала ли она клинической депрессией, но ей были свойственны резкие перепады настроения. Она часто злилась. Думаю, что я постоянно разочаровывал ее во многом. Она замечала во мне все мелочи. И часто казалось, что она меня не любит. Мама не терпела нежностей. Она всегда говорила: «Не хлюпай носом!». И эти ее слова были для меня равносильны тому, как если бы нас пороли каждое утро и заставляли совершать двадцати-мильные пробежки. Конечно, это было не так. Но существуют вещи, которые делают жизнь более приемлемой».

Готовясь к роли Хауса, Хью вспоминал именно эти мрачные периоды общения с матерью, а не радостные моменты общения с отцом. «Мой герой не считает нужным смягчать удары, которые он наносит пациентам, – говорит Хью. – В нашем доме смирение считалось высшей добродетелью. Никаких проявлений самоуспокоенности или удовлетворения не допускалось. Похлопывание по спине не поощрялось, а удовольствие или гордость карались смертной казнью».

Отсутствие поощрений означало также и то, что члены семьи не стремились проявить свои чувства друг к другу. «Мы почти не говорили друг о друге, лишь в язвительном тоне, – вспоминает Хью. – Мы не касались друг друга. В детстве я не целовал маму. Только когда мне было уже далеко за двадцать, я понял, что целовать мать – это совершенно естественно. И тогда мы стали делать это по взаимному соглашению. Это нормально? Я считаю, что да».

Напряженные отношения между матерью и сыном привели к тому, что Хью еще больше сблизился со своим щедрым и энергичным отцом, которого он буквально обожествлял. В детстве и молодости он изо всех сил старался ему подражать. Одно время он даже подумывал о том, чтобы пойти по его стопам и стать врачом. «Отцу очень хотелось, чтобы я тоже стал медиком. Я был готов к этому и даже прошел собеседование в лондонской больнице в Уайтчепеле, где он учился. Я был очень близок к тому, чтобы поступить на медицинский. Не помню, почему я этого не сделал. Наверное, был слишком глуп или слишком ленив, чтобы выдержать восемь лет учебы. Я хотел стать врачом и даже в школе выбирал нужные предметы, но в конце концов пошел на попятный. Медицина – очень тяжкий труд. Нужно быть по-настоящему умным, чтобы выдержать экзамены».

Хью постоянно терзается чувством вины за то, что не соответствовал высоким стандартам отца, как в профессиональной, так и в спортивной жизни. Эта вина тяжким грузом лежит на его плечах. «Да, это давление, но это давление оказываю на себя я сам, – говорит он. – Отец никогда ни к чему меня не принуждал. Я хотел подражать ему во всем. Конечно, мне это не удалось – в том числе и в спорте».

В конце концов Хью сдался, смирился с тем, что ему не удастся стать «новым Рэном Лори», и стал жить своей жизнью и стремиться к собственным целям.

Мать Хью, Патриция, умерла от заболевания двигательных нейронов, когда ему было двадцать девять лет. Умирала она долго и мучительно. Два года ее охватывал жестокий паралич. Ухаживал за ней Рэн. Хью говорит, что он был «лучшим человеком в целом мире».

Хью так и не сумел примириться с женщиной, которая так многого от него ожидала и которую он постоянно разочаровывал. «Нет, примирения нет, нет совсем. Может быть, я примирился с ней лишь отчасти. Продвинулся на два дюйма по дороге длиной в полмили».

В 1990 году отец Хью женился повторно на Мэри Арбетнотт из Норфолка. В 1998 году он умер от болезни Паркинсона в возрасте восьмидесяти трех лет. Хью не скрывает того, что ему хотелось, чтобы отец увидел, чего удалось добиться его сыну. Актер считает, что его старик был бы страшно горд, но в то же время характер его героя в хитовом американском сериале был бы ему отвратителен. «Отец был очень вежливым, мягким, осторожным человеком. Ему было несвойственно высокомерие. Поведение Хауса было бы ему просто отвратительно. Мой отец был истинным англичанином. Очень сдержанным. Он был полной противоположностью Хаусу, – говорит Хью. – На него больше похож доктор Финли – приличный гражданин в твидовом костюме, обладающий здравым смыслом и добротой». Хью на минуту задумывается, а потом добавляет: «Отцу понравилось бы все это медицинское оборудование – ну, по крайней мере это».

Конечно, он скучает и по матери, и по отцу, хотя сразу же поправляется – но не по их обществу. «Я так долго был оторван от них, – говорит он. – В раннем детстве меня отправили в интернат. Стоит лишь покинуть родной дом, и все меняется навсегда. Нет, я скучаю по ощущению того, что они где-то есть. Мой отец, замечательный человек, умер несколько лет назад, когда я был в Штатах. Я знал, что он болен. Перед отъездом я сознательно решил не подводить итогов, не вести с ним последний разговор. Я не простился с ним, и мы не поговорили». Хью объясняет это очень просто: «Я не хотел давать ему разрешения на уход. Я хотел, чтобы у него было незавершенное дело, которое ему хотелось бы завершить. Думаю, я боялся позволить ему вздохнуть с облегчением. Теперь я об этом жалею, но думаю, что в подобной ситуации я снова поступил бы точно так же».

По здравом размышлении Хью считает, что ему следовало бы разрешить ситуацию с отцом по-другому. «По-видимому, я считал, что такой разговор будет очень тяжелым. Я слишком сильно преклонялся перед отцом, чтобы по-настоящему открыть ему свое сердце. Наши отношения были почти формальными. Я не говорил ему, что люблю его. Надеюсь, он понимал это и сам. Если бы я только сказал: «Я тебя люблю»… Наверное, он был бы удивлен тем, что я счел необходимым сказать то, что и без того очевидно. Только на это я и надеюсь».

Написав бестселлер «Продавец оружия», Хью посвятил книгу своему старому, великому отцу. «Я думал, что ему будет приятно. Но неожиданно мне стало ясно, что на самом деле он слегка смутился, оттого что ему посвящена книга, в которой присутствует невежество, не говоря уже о сексе и насилии. Он просто не знал, как с этим справиться».

«Не хочу сказать, что мой отец был чопорным человеком. Нет, он был честным и патологически скромным. Полагаю, что своим характером я в большой степени обязан ему, ну и матери тоже. Скромность была тем качеством, которое она ценила превыше всего. Комфорт – это дело рук дьявола. Не думайте, что отец не умел радоваться жизни. Он обладал суровой пресвитерианской сердечностью. Мама пошла еще дальше. Она была сложным человеком. У нас были и хорошие, и плохие моменты».

Хью Лори

Глава 2

«Мрачно сексуальный с отлично подвешенным угрем»

Несмотря на приличное состояние, родителям Хью пришлось пойти на значительные финансовые жертвы, чтобы сын мог учиться в частных школах. И он с удовольствием говорит об этом: «Я учился в очень пафосных школах, с очень пафосными людьми. Но самому мне это качество не свойственно».

Хью Лори получил типичное для частных школ образование. Сначала он учился в престижной школе Драгон, где, как и многие первоклассники, мечтал стать крутым мачо, полицейским или, на крайний случай, хотя бы актером. Школа Драгон была основана в 1877 году. Эта типично британская начальная школа находится в Оксфорде. Это интернат для мальчиков, но в ней есть и приходящие ученики, а в 1994 году школа стала впервые принимать и девочек. В этой школе учились Эмма Уотсон, исполнительница роли Гермионы Грейнджер в фильмах о Гарри Поттере, и британский теннисист Ти м Хенмен.

Как и во многих других начальных школах, в Драгоне есть ряд давних традиций, и самая яркая из них – обычай давать учителям клички: Черныш, Командир, Клякса, Корова, Верзила, Слон, Плюх – причем прямо в лицо. Учительниц называют Ма – например, Ма Джонс. Армии поклонников «Черной Гадюки» клички учителей обязательно напомнят знаменитую серию «Черная Гадюка наступает», где герой Хью рассказывает капитану Блэкэддеру, что случилось со всеми его школьными приятелями «малышами Тринити» (Обезьяной, Барсуком, Слабаком, Пуховиком), с которыми он весело шел на кембриджский призывной пункт, а потом играл в блошки, стоя в очереди, чтобы записаться на войну.

После школы Драгон Хью, как и его отец, поступил в одну из самых престижных школ Британии – Итонский колледж, который часто называют просто Итоном. Самый знаменитый независимый интернат для мальчиков был основан в 1440 году королем Генрихом IV прямо возле королевского замка Виндзор. Колледж называется Королевским колледжем Богоматери Итонской близ Виндзора.

Это одна из девяти закрытых частных школ Великобритании, которую традиционно называют колыбелью английских государственных деятелей. Итон считается самой знаменитой закрытой частной школой мира.

В начале ХХ века историк Итона писал: «Ни одна другая школа не может похвастаться таким количеством знаменитых выпускников, оставивших свой след в этом мире». И он был недалек от истины, поскольку Итон окончило огромное множество выдающихся людей, в том числе 19 премьер-министров Великобритании. В Итоне Хью было хорошо. Он быстро привык к жизни и учебе в отсутствие родителей. Подобно большинству подростков, он пережил безумный период юношеского бунта. Когда ему было около шестнадцати, он пребывал в наивной убежденности, что мир ополчился против него, и готов был поддержать настоящих террористов, таких как группу Баадер-Майнхоф и «Красные бригады». Сегодня воспоминания о наивном юношеском максимализме заставляют Хью краснеть. Он не любит говорить об этом.

Примерно в то же время он и его друзья поклялись, что не станут жить после сорока лет. «Мы решили, что убьем себя. На самом деле в этой группе были по-настоящему упертые парни. Я не принадлежал к числу тех, кто хотел сделать это уже в тридцать. «Надеюсь, я умру, прежде чем состарюсь» – ну и все такое… Настоящее высокомерие. Высокомерие юности, громогласное и откровенное. Нам казалось, что мы знаем абсолютно все, что нужно знать, и в будущем нас ждет только разложение, компромиссы и поражение. Мы поклялись уйти из этого мира прежде, чем такое случится. Интересная проблема, правда? Интересно, действительно ли в пятнадцать лет ты именно таков, каким должен быть, а все, что происходит с тобой потом, всего лишь некий разведенный компромиссный вариант, предательство идей и мечтаний, которые были у тебя настоящего в пятнадцать лет? Или в пятнадцать ты – лишь схематичный набросок себя настоящего? Каков ты настоящий?»

В Итоне, по признанию Хью, ему недоставало энергии и честолюбия. Ему часто приходилось заставлять себя заниматься. Он считал себя ленивым, но достаточно умным, чтобы не перенапрягаться за учебой. Он признается, что списывал на экзамене по французскому языку, курил в школьных туалетах и шевелил губами при чтении. Рассказы о школе далеко не радужные. «Я был ленивым. Я постоянно врал обо всем на свете. Я был страшным обжорой. Однажды мама поймала меня с двумя кусками печенки в карманах и вернула меня за стол, чтобы я все съел. Я три часа жевал все это, а потом свалился под стол. Я бросил уроки фортепьяно. Эту битву я выиграл. Я объявил голодовку и ничего не ел три дня».

Но в юности Хью были не только анархия, договор о самоубийстве и праздность. Хью приложил все усилия к тому, чтобы стать старостой, и преуспевал в некоторых, не самых академических, предметах. Он оказался исключительно одаренным музыкантом и играл на ударных в школьном оркестре. Но его сердце было целиком отдано гребле – как в свое время и сердце его отца. С ростом 6 футов 2 дюйма (188 см) Лори сразу же стал заметным членом престижной гребной команды колледжа.

В 1977 году Хью и его младший партнер Дж. С. Палмер победили на первенстве Британии, а затем представляли британскую молодежную команду на чемпионате мира среди юниоров в Финляндии. В этой международной регате принимали участие гребцы в возрасте до восемнадцати лет. Хью и Палмер пришли четвертыми. В 1980 году они принимали участие в ежегодной Королевской регате в Хенли в категории «двойка без рулевого», выступая за гребной клуб «Итонские викинги». Они стали единственным британским экипажем, вышедшим в финал, уступив только фаворитам, американцам.

«Я участвовал в регате Хенли в 1980 году в финале Серебряных кубков, – вспоминает Хью. – Го д выдался очень неудачным. В регате принимала участие американская олимпийская команда, которая только о том и мечтала, чтобы утереть нос англичанам после бойкота московской Олимпиады. Мы выступали с Джеймсом Палмером и уступили братьям Боршельдт, настоящим великанам, сделанным из сплошного кевлара. А может быть, их фамилия была Кевлар, а сделаны они были из боршельдта… В любом случае, к тому времени, когда мы финишировали, они уже жевали бутерброды на борту самолета, возвращающегося в Бостон».

Позднее Хью замечал, что между его обожаемой греблей и тем, как развивалась его жизнь и жизнь других людей, существует заметное сходство. «В гребле ты смотришь назад, двигаешься в направлении, противоположном движению лодки. Когда смотришь на жизнь других людей, очень легко понять, как все устроено, спланировано, задумано, как они добрались из точки А в точку Б с помощью ряда точно рассчитанных решений. На самом деле мне кажется, что все мы смотрим назад, перебираемся из места в место, от одного к другому, и понимаем все только потом. «А я попал сюда, потому что принял вот это решение, и это привело меня к этому месту, этому решению и этой карьере». Именно так я пришел от женских платьев к разговорам с мышами ради решения медицинских загадок, – продолжает Хью. – У меня никогда не было никакого плана. Я просто смотрел назад и старался изо всех сил».

В раннем детстве Лори пришлось провести много времени в школах-интернатах. Он быстро понял все преимущества положения школьного клоуна. «Я был кем-то вроде школьного клоуна, хотя и не намеренно, – говорит он. – К девяти или десяти годам, получив школьный приз за актерскую игру, я точно знал, что это я делать умею и делаю хорошо. Конечно, это был всего лишь способ привлечь к себе внимание девочек и вообще быть замеченным. Так все и начинается. Ты пытаешься заставить девочку смеяться, а потом сорок лет спустя все еще гадаешь, удалось тебе это или нет».

Вкус к актерской игре Хью ощутил еще в Итоне, но тогда это занятие было для него лишь средством повысить свою привлекательность в глазах противоположного пола. «Впервые я почувствовал вкус к игре, когда мне было около тринадцати. Тогда я понял, что мне нравится на сцене. Я точно знал, что мне нравится заставлять людей смеяться, и в особенности девочек. Тогда я до смерти боялся девочек, а на сцене, когда я играл к примеру короля, они на меня смотрели. То есть я не был абсолютным невидимкой, хотя это было для меня нормальным состоянием».

Одноклассница Лори, Мэри Николсон, дочь директора колледжа Хью, запомнила его как «самого веселого человека, какого только довелось встречать в жизни, и обладающего самым сильным характером». Она чувствовала, что ему суждено стать очень знаменитым.

Впрочем, выступление перед девочками на сцене было для Хью в то время единственной возможностью общения с противоположным полом. Жизнь в однополом интернате и болезненная застенчивость не позволяли ему общаться с девочками. Насколько он помнит, он никогда не приглашал девочек танцевать или на свидания, никогда не ходил на вечеринки. «Девочки были странными, экзотическими созданиями, вокруг которых нужно было ходить на цыпочках. Куча парней, прошедших через систему частных школ, страдают от мальчишеского страха перед женщинами. Эти подростки очень застенчивы и неуклюжи. П. Дж. Вудхаус часто говорил, что женщины либо настолько восхитительны, что к ним страшно подойти, либо это ужасные старые драконихи и бой-бабы».

Хью вспоминает, как они подростками играли в игру, в которой нужно было признаться, кого бы они хотели поцеловать. «Среди нас были ужасно самоуверенные мальчишки, которые смело заявляли: «Я хотел бы поцеловать эту и ту». Я же был просто в ужасе. Мне никого не хотелось целовать, потому что знал, что буду так нервничать, что ничего не смогу сделать правильно. Если бы мне пришлось целовать кого-нибудь, я бы наверняка сказал: «Ой, у меня страшно болит нога. Мы не можем подождать, пока мне станет лучше?»

После нескольких лет занятий греблей в Итоне, в 1978 году Хью поступил в колледж Селвин Кембриджского университета. Именно здесь много лет назад учился его отец.

Колледж Селвин открылся в октябре 1882 года на базе англиканской церкви. Его задача заключалась в стимулировании у студентов стремления к простой жизни и выработке христианского характера. Отсюда вышло множество успешных и известных людей в самых разных областях. В Селвине учились Клайв Андерсон (комик и ведущий телевизионного шоу), Малькольм Муггеридж (писатель и журналист), сэр Эдвин Никсон (руководитель английского отделения компании IBM), Джон Сентаму (архиепископ Йоркский) и многие другие.

Хотя Хью пришел в Селвин с целью полностью сосредоточиться на гребле, ему все же пришлось принять «скучное» и «неудобное» решение о том, какие науки он будет изучать в колледже. Несмотря на то, что он считал себя «олухом» и «кретином», Хью стал специализироваться в области антропологии и археологии. Археология – это наука о человеческой цивилизации. Она помогает понять человечество, как и ее сестра-близнец антропология. Это науки о людях, об их взаимодействии друг с другом и с окружающей средой.

Впоследствии Хью Лори шепотом признавался: «Я пришел туда, чтобы грести. Прошло десять лет, и, думаю, преподаватели, принимавшие меня в колледж, меня простят. Я пришел туда ради спорта. А антропология показалась мне самым удобным предметом для чтения после проведенных на реке восьми часов в день».

В Селвине у Хью не было никаких проблем в престижной гребной команде, и это неудивительно. В обстановке жесткой дисциплины он чувствовал себя как рыба в воде. К сожалению, приступ инфекционного мононуклеоза помешал ему в 1979 году принять участие в гребных соревнованиях. К соревнованиям он вернулся спустя год, намереваясь достичь своей основной цели. Хью стал членом престижного «Клуба ястребов», куда принимают только спортсменов из Кембриджа. В 1980 году ему удалось достичь и главной цели – победить в ежегодной гонке «Оксфорд – Кембридж».

Только спортсмены и спортсменки из Кембриджского университета могут получить премии «Клуба Синих» за высшие достижения в университетском спорте, в том числе и за участие в матче или гонке против Оксфорда. Высшая честь в Кембридже, равная получению престижной премии, – получить звание «Полный Синий». Это равносильно победе на национальных студенческих соревнованиях, а «Полу-Синий» – это победа на уровне графства или региона.

Впервые гребное состязание между Оксфордом и Кембриджем прошло в 1829 году. С 1856 года гонка стала ежегодной. Не проводилась она только в годы мировых войн. По некоторым оценкам, гонку наблюдает четверть миллиона человек, собирающихся на берегах Темзы, и еще семь-девять миллионов смотрят ее по телевидению только в Великобритании. Зарубежная аудитория составляет до 120 миллионов человек. Это самое популярное спортивное состязание мира.

В 1980 году, когда Хью принимал участие в гонке, Кембридж вырвался вперед на заключительных этапах напряженнейшей гонки, но все же проиграл Оксфорду 1,5 метра. Это был очень болезненный удар, которого молодой Лори так и не сумел преодолеть. Проиграть такое мизерное расстояние в гребле – это все равно как уступить первенство в «Формуле-1», отстав от победителя на две секунды, или проиграть в олимпийском финале заплыва на 100 метров, уступив одну сотую секунды.

«В той гонке я сидел на четвертом месте, – говорит Лори, – и Кембридж отстал на пять футов. Этот позор я унесу с собой в могилу. На самом деле мне не стоило этого говорить, потому что я не хочу доставлять радость или удовлетворение нашим противникам. Но все же это именно так. Это было очень тяжелое поражение».

Помимо этого поражения от врагов, гребная карьера Хью в Кембридже развивалась очень успешно. Так считают все, за исключением разве что самого Хью. Однако в первый год обучения с ним произошло нечто другое, что навсегда изменило его жизнь.

«Это произошло совершенно случайно. Я поступил в Кем бридж, чтобы стать гребцом, но как-то вечером я встретил в студенческом баре женщину по имени Элисон. Я сострил, и она сказала: «Тебе нужно пойти со мной».

Она привела меня в этот клуб и сказала: «Эти люди играют в «Рампе». А тебе нужно пройти прослушивание». Я прошел, и так все началось».

Драматический клуб Кембриджского университета «Рампа» – это любительская театральная труппа, основанная в 1883 году. В ней играют студенты Кембриджа и университета Англия Раскин. Репутация клуба резко выросла в 60-е годы, когда здесь пышным цветом расцвела комедия и сатира. Такое положение сохраняется и по сей день. В конце каждого учебного года клуб показывает шоу «Кембридж Футлайтс Ревью», в котором участвуют начинающие комики. В прошлом это шоу способствовало развитию карьеры настоящих мэтров британской комедии. Здесь играли Джон Клиз, Грэм Чепмен и Эрик Айдл из группы «Монти Пайтон», трое из «Гудиз» (Тим Брук-Тейлор, Грэм Гарден и Билл Одди), Питер Кук, Саша Барон Коэн (Али Джи, Борат и Бруно). Через клуб прошли и известные писатели, среди которых Алан Беннетт и Дуглас Адамс, автор знаменитой книги «Автостопом по галактике». Кстати, Адамс очень хотел, чтобы Лори сыграл главного героя Дента в экранизации его книги.

Принимая во внимание, что из-за проблем со здоровьем о гребле пришлось забыть примерно на год, а антропология студента не очень увлекала, Хью поступил в клуб «Рампа» и неожиданно пошел в совершенно ином направлении, о котором раньше даже не думал.

Среди коллег Лори по труппе оказалась будущая британская звезда Эмма Томпсон. Эмма родилась в семье знаменитых актеров. Ей суждено было стать звездой. Ее отец, Эрик Томпсон, известен тем, что писал сценарии «Волшебной карусели» и играл в этой детской программе, которая шла по BBC в 60–70-е годы. Матерью Эммы была шотландская актриса Филлида Лоу. Младшая сестра Эммы, Софи, тоже стала актрисой.

Обладательница «Оскара» вспоминает свою первую встречу с Хью Лори в первом семестре, когда оба пробовались на роли в пантомиме. «Я заметила его, когда мы пробовались для участия в пантомиме «Аладдин». Он сидел в углу. Он был гигантом, настоящим гигантом. Он все время репетировал и что-то жевал. Он походил на Индиану Джонса, потому что был одет в хаки. Я увидела, как он сидит в углу, и сразу же ткнула свою подругу в бок: «Это звезда. Звезда. Звезда!» Я сразу это поняла. Он сидел на сцене и изображал китайского императора, который пытается привлечь чье-то внимание. Это было очень смешно и умно. Он всегда очень смешной, самый смешной из всех, кого я знаю. Помню, как мы возвращались после какого-то спектакля и услышали по радио, что кого-то похитили и увезли в пикапе «форд». Мы ехали как раз в такой машине. Хью начал жутко возиться и что-то изображать на переднем сиденье, чтобы проверить, не остановят ли нас. Я так хохотала, что нам пришлось остановиться, чтобы я не описалась прямо в машине».

Эмма и Хью подружились, у них даже был легкий роман. Намного позже Эмма называла Хью не только «очень, очень милым», но еще и «мрачно сексуальным с отлично подвешенным угрем».

Это определение Хью порядком озадачило, и он просто ответил: «Образ ставит в тупик, не так ли? Я хочу сказать, а что, угрей подвешивают?»

Они прекрасно проводили время вместе и, даже когда роман закончился, остались близкими друзьями и коллегами. «Тогда мы и представить не могли жизнь в Голливуде. Голливуд казался далеким и невозможным, как Эльдорадо. Мы просто веселились. Наблюдать за Эммой – это все равно, что наблюдать за солнцем, ветром или другой силой природы. Ее талант уже тогда был неотвратимым. Помню, как она читала монолог – нечто вроде выступления излишне сентиментальной актрисы, получающей премию. До сих пор помню ее первые слова: «Эта премия на самом деле мне не принадлежит». Тогда мы подумали: «Эта женщина настолько одарена, что она обязательно когда-нибудь получит такую премию, может быть, даже «Оскара». Как раз в то время я познакомился со Стивеном Фраем».

Встреча Хью Лори и Стивена Фрая войдет в историю комического кино. Лори искал человека, который помог бы ему написать текст и показать номер в большом шоу драматического клуба в конце года. Хью очень хотел познакомиться с Фраем, после того как увидел пьесу «Латынь», написанную и показанную им в 1980 году.

«Впервые я увидел его на сцене, когда ему было девятнадцать. Он имел очень подходящий вид – мрачный и меланхоличный. Стивен играл старика, но и за сценой был таким же, Даже в двадцать лет он выглядел так, словно ему пятьдесят пять. Он выглядел так, словно многое повидал.

Он – единственный из всех, кого я знаю, кто со временем становится моложе. И еще он был на целый фут выше всех остальных и имел очень красивый, глубокий голос. Я подумал, что он может оказаться настоящей находкой».

Лори и Фрай встретились спустя несколько дней. «Я буквально преследовал его, – говорит Хью. – Можно сказать, что я дал ему первую работу и постоянно напоминаю ему об этом».

Фрай это тоже хорошо помнит. «Да, нас познакомила Эмма. Она сказала: «Ты должен пойти и познакомиться с этим итонским парнем Хью». Она привела меня в его комнату в Селвине, а он сидел и бренчал на гитаре. Он сказал: «Я тут пишу песню, но что-то у меня не выходит». Мы написали несколько строчек вместе, закончили песню, а потом он сказал: «А теперь давай напишем скетч». Я даже чашки чая не успел выпить, не говоря уже обо всем остальном! Такой была наша первая встреча, – продолжает Фрай, – и с этого момента я с головой ушел в наш клуб «Рампа».

Эмма сразу почувствовала, что между двумя ее друзьями происходит нечто необыкновенное. «Как только они встретились, то сразу почувствовали друг в друге что-то. Сначала Лори был поражен, встретив человека, который был выше его: рост Фрая – 6 футов 4 дюйма (192 см)».

Для Фрая, который только что пережил несколько нелегких лет, встреча с Лори стала лучшим, что только могло с ним произойти в то время, и в смысле будущей карьеры, и в смысле эмоционального состояния. «Он – мой самый настоящий лучший друг. Люди иногда называют меня человеком Ренессанса, но это не про меня, а про Хью. Он спортсмен от природы. Он одаренный музыкант. Он умный, восприимчивый, обладает природной харизмой. Иногда кажется, что в нашей паре доминирую я, но на самом деле у нас равные партнерские отношения. И мы не ревнуем друг друга. Я искренне счастлив, когда в его жизни происходит что-то хорошее».

И хотя оба с большим удовольствием и азартом писали тексты и выступали вместе, ни один из них не задумывался о возможности театральной карьеры. «Мы с Хью никогда не думали, что наша профессия может быть связана с этим бизнесом, который мы называли «шоу». Я собирался остаться здесь, носить твидовый пиджак в каком-нибудь колледже, а к тридцати годам у меня уже из носа торчали бы волосы. У Хью были более странные планы. Он хотел вступить в полицию Гонконга. Ему нравились отглаженные белые шорты, и он где-то прочитал (и в этом весь Хью!), что они очень коррумпированные. То есть нужен хороший, чистый англичанин или шотландец, как он, который поедет и со всем разберется. Ему нравилась мысль о том, как он туда приезжает, со всем разбирается, и над гонконгской полицией начинает сиять нимб неподкупности. Он видел себя этаким Серпико в роскошных шортах. Думаю, что эта идея ему по-настоящему нравилась, почти всерьез».

Хью Лори подтверждает, что у его партнера были все основания волноваться из-за его планов вступить в полицию Гонконга. «Все мы влюбляемся в образы. Лично меня всегда привлекал «Третий человек». Я видел себя Тревором Говардом, вылезающим из «лендровера», лаконичным и курящим трубку».

К счастью для мира и всех нас, ни один из троих студентов Кембриджа не воплотил свои ранние мечты в жизнь. Вместо этого они продолжали наслаждаться обществом друг друга и писали забавные скетчи и пьесы.

Учился Хью в перерывах между греблей и актерской игрой. Учеба занимала последнее место в списке его приоритетов. Он окончил колледж с весьма посредственными оценками по антропологии и археологии – самыми низкими из проходных в большинстве современных университетов. Такие оценки имеет всего восемь процентов студентов, окончивших университет.

Но Хью только пожал своими широкими плечами. Даже сегодня его куда больше огорчает поражение в гонке 1980 года и отставание на жалких пять футов, чем низкие оценки в дипломе.

Однако те, кто его знает, считают Хью очень умным человеком. Эмма Томпсон знала, что Хью не был ученым в академическом смысле слова. Но ей нравилось его нетривиальное мышление и ум, проявляющийся в самых разных аспектах жизни. И все же, думая о Лори и Фрае, она считает, что Стивен гораздо умнее и обладает абсолютно потрясающей памятью. Он никогда и ничего не забывает.

В последний год учебы в Кембридже (1980–1981) Хью избрали президентом клуба «Рампа», а его коллега и бывшая подружка Эмма стала вице-президентом. По традиции в конце года клуб показывал свое шоу в разных местах. Премьера всегда происходила в Кембридже, а потом студенты ехали в небольшое турне по стране, которое заканчивалось на Эдинбургском фестивале. В тот год они показывали свое ревю «Подвальные записи» (Cellar Tapes). Текст написали Лори и Фрай при участии Томпсон, Тони Слэттери, Пола Ширера и Пенни Дуайер. Спектакль был показан на земле предков Лори.

Фестиваль экспериментальных театров в Эдинбурге – Фриндж – был учрежден в 1947 году и сегодня считается крупнейшим художественным фестивалем мира. Он проходит в шотландской столице в течение трех недель в августе вместе с несколькими другими. Все вместе эти мероприятия называются Эдинбургским фестивалем, а Фриндж из них самый крупный и самый популярный.

Фриндж включает в себя разные формы театрального искусства – театр, танец и музыку. Но наибольшую популярность приобрел фестиваль комедии. На фестивале часто показывают экспериментальные постановки, но есть и традиционные спектакли. Кроме того, артисты часто выступают прямо на улицах. В 1981 году впервые вручалась премия «Перье» за достижения в комедии. И первую эту престижную премию получили Хью и его товарищи за «Подвальные записи». Это событие открывало перед любительской труппой из Кембриджа массу новых интересных возможностей.

В «Таймс» о спектакле писали так: «Кембриджское ревю «Подвальные записи» – это, пожалуй, самое интересное, самое замечательное, самое тщательно продуманное шоу, какое я только видел за последние годы… Уровень их сатиры невероятно вырос».

Вот что Лори говорит об успехе шоу, в постановке которого он участвовал. «Мы привезли наш спектакль на Эдинбургский фестиваль и получили премию. Тогда мы не знали, что это такое, и победа была для нас полной неожиданностью. По условиям премии мы получили возможность в течение недели выступать в лондонском театре, и получили отличные рецензии. То есть, – сухо добавляет он, – никому из нас не пришлось десять лет трудиться в угольной шахте, чтобы добиться настоящего прорыва. Боюсь, это не было настоящей работой».

Одной из приятных частей эдинбургской премии были трехмесячные гастроли по Австралии. Вспоминая об этом турне, Эмма говорит, что к моменту возвращения Фрай и Лори настолько сблизились и настроились на одну волну, что казались старыми супругами, понимающими друг друга с полуслова.

Немного измененный вариант спектакля, получивший название «За огнями рампы» (Beyond the Footlights), вернулся в Лондон весной 1982 года. В мае того же года шоу показали по телевидению. Успех этого спектакля открыл перед Лори, Фраем и Томпсон многие двери. Вряд ли эти двери открылись бы, если бы молодым актерам не удалось привлечь к себе внимание.

Хью это очень удивляло и даже смущало. На путь, который связал его будущее с актерской игрой, он ступил абсолютно случайно, не имея подобного намерения. Сама идея актерской игры, особенно в комедии, с целью зарабатывания на жизнь казалась спокойному и скромному мальчику из Кембриджа абсолютно чуждой. Даже сегодня, когда ему удалось добиться успеха во всем мире, он все еще чувствует себя неловко. «Большую часть жизни я просто плыл по течению, – говорит наша звезда. – Я принял мало, очень мало решений. Я просто жил и что-то делал. Когда я уже заканчивал Кембридж, появился мужчина в «бентли» и с длинной сигарой. Он сказал: «Я агент. Вы не хотите зарабатывать на жизнь актерством?» Хочу сказать, что полное отсутствие трудностей и испытаний – это ужасно. Мне никогда не приходилось платить за то, что я делал, и порой я терзаюсь из-за этого, чувствуя вину.

Хью до сих пор не понимает, как застенчивый мальчик, который всегда держался в тени или придуривался на глазах всей школы, неожиданно добился успеха. «Актерство – это не английская профессия. Учителя никогда не советуют детям относиться к этой профессии серьезно. Честно говоря, даже одно упоминание о ней вызывает недовольное фырканье. «Да, конечно, сейчас тебе хочется играть в драмкружке, но когда ты вырастешь, тебе нужно будет найти нормальную работу». Именно это я и собирался сделать после окончания университета».

Фрай же абсолютно благодарен судьбе за событие, которое изменило их жизненный путь. «Думаю, все мы, кому посчастливилось учиться в частных школах и Кембридже, должны испытывать, если не чувство вины, то хотя бы ощущение того, что мы чем-то обязаны этому миру. Думаю, это естественно и нормально». Фрай считает, что стремительный старт его друга в шоу-бизнесе стал для него настоящим освобождением. «Думаю, одним из преимуществ того, что тебя не учили и не готовили, является то, что тебя не считают чем-то конкретным. Ты – не существительное. Я – не комический актер, он – не комический актер. Мы просто делаем то, что нам нравится, что приходит нам в голову».

Труппа клуба «Рампа» 1981 года была компанией очень удачливых людей, которые оказались в нужном месте в нужное время и которые идеально дополняли друг друга. Большая их часть со временем добилась еще большего успеха. Стивен Фрай продолжал работать с Лори много лет. Но он был не только актером, но еще и писателем, комиком, телеведущим и самостоятельным режиссером. Кроме работы на телевидении, Фрай часто пишет статьи и колонки для газет и журналов. Он написал четыре романа и автобиографию «Моав – умывальная чаша моя». Он часто выступает на телеканале BBC и по радио.

Эмма Томпсон получила две премии «Оскар». Она является многогранной актрисой и успешной сценаристкой. Она всегда все делает идеально. Ее актерский талант настолько впечатляющ, что, когда она еще училась в Кембридже, агент Ричард Эрмитейдж подписал с ней контракт, хотя ей оставалось учиться целых два года. Она никогда не оглядывается назад. Эмма продолжает блистать в вест-эндском мюзикле «Я и моя девушка» вместе с Робертом Линдсеем (текст переработал Стивен Фрай). Она участвует во множестве телевизионных проектов – например в «Превратностях войны» и культовом сериале «Тутти-фрутти», за который ей присудили премию БАФТА (Британской академии кино и телевизионных искусств) за лучшее исполнение женской роли.

Но по-настоящему Эмма Томпсон расцвела в художественном кино. Ее первой крупной работой стала главная роль в романтической комедии Ричарда Кертиса «Долговязый» (1989), где ее партнером был Джефф Голдблюм. Это было лишь начало. Эмма достигла невероятных высот, и успехи ее были высоко оценены критикой. Исполнение главной роли в фильме 1992 года «Говардс Энд» принесло ей первого «Оскара». В картине «Во имя отца» она играла адвоката. В картине «Остаток дня» ее партнером был Энтони Хопкинс. В фильме «Кэррингтон» она сыграла британскую художницу Дору Кэррингтон.

Следующего «Оскара» Томпсон получила в 1996 году за лучший адаптированный сценарий. Она написала отличный сценарий по роману Джейн Остин «Чувства и чувствительность» и сама сыграла в этом фильме. Эмма говорит, что обе статуэтки стоят в ее ванной на первом этаже. Поставить их в более достойное место ей мешает скромность.

Не так давно Томпсон снялась в небольших ролях в фильмах «Гарри Поттер и узник Азкабана» и «Гарри Поттер и Орден Феникса». Появилась она в комедии «Настоящая любовь». Эмма Томпсон с удовольствием написала сценарий к фильму «Няня Макфи» по книгам Кристианны Бренд «Няня Матильда».

Еще одним участником успешной труппы «Рампа» 1981 года был Энтони Деклан Джеймс Слэттери, английский актер и комик, который со времен «Подвальных записей» регулярно появляется на британском телевидении. Его главное достижение – это импровизационное шоу «Чья эта строчка?» и импровизационный комедийный сериал «С и М», в котором он играет с Майком Макшейном. Кроме того, он участвует в большом количестве телевизионных программ и шоу. Как драматический актер Тони Слэттери снялся в картинах «Жестокая игра», «За что стоит умереть» и «Друзья Питера». На лондонской сцене Слэттери участвовал в мюзиклах «Я и моя девушка» и «Радио Таймс», а также в пьесе «Остров Невилла». В конце 80-х годов Слэттери стал кинокритиком и ведет собственную программу на британском телевидении «Субботний вечер в кино».

Пол Ширер более всего известен, как один из талантливых участников труппы «Фаст-шоу», где он исполняет множество разнообразных ролей. Он появлялся в рекламе мебельных магазинов. Кроме этого, он занимается озвучиванием рекламных роликов и телевизионных фильмов.

Пенелопа Розмари Дуайер много писала и выступала в Кембридже еще до победы в Эдинбурге. Но, в отличие от своих коллег по премии «Перье», она не пошла в шоу-бизнес. Вместо этого она занялась металлургией и активно участвовала в строительстве канала под Ла-Маншем. В 2003 году она умерла в Соммерсете в возрасте сорока девяти лет после продолжительной болезни.

«Хью – замечательный человек, но он не использует свои таланты. Он – блестящий музыкант. У него фантастический певческий голос, которым он никогда не пользуется, и это повергает меня в отчаяние. И все это только потому, что он ужасно боится показаться самодовольным».

Стивен Фрай

Глава 3

«На BBC нашу программу возненавидели…»

Между 1983 и 1985 годами Хью начал делать себе имя в мире шоу-бизнеса, пусть даже скромное. В этом ему помогал старый приятель и партнер по написанию сценариев Стивен Фрай.

В начале 80-х годов комедия в Великобритании превратилась в нечто безопасное и вполне предсказуемое. Этим делом занимались явно талантливые и в то же время богатые и довольные жизнью комики, которым отводилось лучшее время на телевидении.

Однако ситуация начала меняться, когда из тумана появилась целая группа свежих лиц – «альтернативных комиков», или, как говорили многие, «самоуверенных выскочек». Они решили показать миру, что смеяться можно не только над шутками про тещу и комическими танцевальными номерами с дикторами. Самое интересное в том, что многие из этих выскочек впоследствии достигли мировой славы и известности.

Несколькими годами ранее на музыкальной сцене произошла панк-рок-революция, которая потрясла самые основы музыкального истеблишмента. Теперь точно то же самое происходило на сцене комедии. Появилась целая банда новых комиков, которые намеревались потрясти основы, или, если быть более точным, пнуть комедию в зад. И это оказалось именно тем, в чем нуждалась английская молодежь: молодежи нужны были комики, которых можно было бы назвать своими.

Альтернативная команда состояла из двух разных, но чрезвычайно одаренных групп личностей, которые на удивление хорошо ладили друг с другом, но в то же время являли собой столкновение разных культур. В красном углу находились представители первой волны альтернативных панк-комиков – Рик Майалл, Адриан Эдмондсон и Алексей Сейл. Они ворвались на сцену из менее респектабельных университетов и художественных колледжей и безостановочно работали в комических клубах Лондона. В синем углу оказались выпускники Кембриджа, люди более привилегированные – Стивен Фрай, Хью Лори и Эмма Томпсон, освободившиеся от обязательств перед клубом «Рампа». Из тех, кто занимал промежуточное положение, самой видной фигурой был король альтернативной сцены – не кто иной, как Бен Элтон, плодовитый писатель с отлично подвешенным языком и соответствующим умом. Он свободно перемещался между обоими лагерями с потрясающей легкостью и успехом.

Однако, несмотря на все новые движения, в новых идеях и замыслах не было бы смысла, если бы их негде было показать. К счастью, в тот момент канал Granada TV искал шоу, которое могло бы соперничать с чрезвычайно популярным комическим шоу BBC «Это не девятичасовые новости». Программа BBC шла с 1979 по 1982 годы, и в ней принимали участие Роуэн Аткинсон, Памела Стивенсон, Мел Смит и Грифф Рис Джонс.

В 1982 году продюсер Сэнди Росс обратилась к талантливому комику Рику Майаллу с просьбой написать и поставить трехчастное шоу, которое сначала называлось «Не о чем беспокоиться!». Майалл согласился и убедил телекомпанию подписать контракт на участие в шоу с Беном Элтоном и несколькими другими артистами. Студия согласилась, но потом Майалл увлекся каким-то другим проектом, а канал остался с Элтоном, Фраем, Лори, Томпсон, Редмондом и Полом Ширером на руках.

Лори вспоминает: «Часто думают, что любой, кто входил в клуб «Рампа», автоматически становился желанным гостем на телевидении, но прежде чем выбрать нас, продюсеры пересмотрели кучу разных шоу. Нам невероятно повезло. BBC начала показывать программу «Это не девятичасовые новости», и все остальные компании захотели иметь нечто подобное».

Стивен Фрай прекрасно помнит, как начиналось их шоу. «Нас с Хью пригласили и предложили писать. Обычно мы писали примерно четверть скетча на тысячу, которую выдавал Бен Элтон».

Тут же вмешивается Лори. «Бен напоминал смерч… Он просто сносил нас прочь. Пока мы судорожно кропали нечто, умещающееся на обратной стороне конверта, он выдавал столько материала, что не мог его дотащить. Он просто сбрасывал его под стол. Помню, что мы были абсолютно поражены его энергией и работоспособностью».

Бен тоже был поражен своими новыми коллегами, но по другой причине. «Я никогда раньше не встречал людей, похожих на Стивена и Хью. Мне казалось, что они намного старше меня. Хью – классный парень, он обожает мотоциклы и блюз. Но в другие моменты, я видел в нем настоящего выпускника Кембриджа в твидовом костюме. Оба отлично говорили. Они разбирались в вине, на них были отличные кожаные ботинки. Я был просто очарован. Когда мы приехали в Манчестер, нас поселили в отеле «Мидленд». Было так приятно получать деньги за работу в комедийном шоу и за возможность делать это с совершенно другими людьми. Годом раньше я учился на драматическом факультете Манчестерского университета, и вот я снова вернулся в Манчестер, чтобы пить вино и есть ростбиф вместе со Стивеном, Хью и Эммой».

Но все писатели – разные, и это неплохо. Сначала Фрай и Лори писали довольно медленно, даже очень медленно. Молодые писатели, которые собираются зарабатывать пером на жизнь, должны работать быстро. Мир телевизионных комических скетчей – мир стремительный. Кроме того, рядом с ними находилась настоящая писательская машина – Бен Элтон. Но зато они писали тщательно проработанные скетчи, которые по стилю резко отличались от того, что показывали по телевизору в то время.

Когда пилотный выпуск шоу «Не о чем беспокоиться!» вышел в эфир, к сожалению, только на севере страны, критики и зрители восприняли его без восторга. Однако результат был не настолько плохим, чтобы закрыть программу. Телекомпания решила дать команде еще один шанс, но настояла на ряде незначительных изменений.

Из шоу ушел Пол Ширер. Его заменил крупный (в прямом смысле слова) шотландский комик Робби Колтрейн, который впоследствии приобрел огромную популярность в роли полицейского психолога Крекера и Рубеуса Огрида в фильмах о Гарри Поттере. Но даже с Колтрейном работать было сложно, поскольку в тот момент только у Колтрейна и Бена Элтона был опыт работы в подобных проектах на профессиональном уровне.

Программа получила новое название «Альфреско» – от итальянского выражения, означающего «на свежем воздухе». Название было связано с решением снимать большую часть материала вне студии. Использовалось ручное оборудование, подобное тому, каким пользуются новостные программы. Новый способ съемки был более удобным и менее дорогим. Эта идея оказалась очень удачной. Программа «Альфреско» выходила с мая 1983 по июнь 1984 года. Всего было выпущено 13 эпизодов.

«Наше шоу абсолютно никто не смотрел, потому что его показывали по субботам практически ночью», – вспоминает Лори.

Шоу состояло из ряда коротких скетчей с участием нескольких персонажей. Элтон и Лори исполняли роли мистера Батчера (Мясника) и мистера Бейкера (Пекаря). Эти два странных джентльмена в старомодных черно-белых скетчах вели диалоги, основанные преимущественно на игре слов. Фрай и Лори играли двух молодых людей, Алана и Бернарда, которые обсуждали такие серьезные темы, как предотвращение войн и тенденции современного кинематографа. Такие персонажи уже появлялись раньше в ревю клуба «Рампа». Еще одним персонажем был доктор де Квинси, которого играл Фрай. Этот персонаж вновь появился в 1985 году в ситкоме «Счастливые семьи», сценарий которого писал Бен Элтон. Первые выпуски «Альфреско» производили странное, сюрреалистическое впечатление. Молодые сценаристы и актеры, как и ожидалось, были буквально переполнены энтузиазмом. Главной своей задачей они считали отказ от стереотипных шуток про секс и расизм, которые были так популярны в то время. Юмор, который люди получали с экрана, не был столь извращенным или анархическим, как некоторые звезды нового шоу, особенно Элтон. Во втором блоке 1984 года общий стиль слегка изменился. Появилось связующее звено – некий паб. Скетчи стали менее мрачными, чем были вначале.

Хотя программа не произвела того впечатления, на которое рассчитывала телекомпания, рейтинги «Альфреско» и отзывы зрителей были вполне сопоставимы с другими скетч-шоу, которые шли в то время.

«Благодаря этой программе, мы многое узнали о телевидении, – говорит Стивен Фрай. – Наша программа появилась после «Это не девятичасовые новости» и перед «В субботу в прямом эфире», но я бы не сказал, что мы говорили от имени поколения. Нам повезло. В 1980 году перед нами открылись все двери, а годом позже очень резко захлопнулись. Молодым комикам особо некуда податься, если только они не умеют еще и хорошо играть».

Оглядываясь назад, можно сказать, что эта программа хоть и не была лучшей на телевидении, но свою задачу выполнила. Во-первых, она дала Хью возможность на заре карьеры пообщаться с некоторыми альтернативными комиками и помогла Фраю и Лори взглянуть на мир по-другому, не из своего «комфортного» мира, но при этом не потерять собственной уникальности и стиля. Во-вторых, программа стала настоящим трамплином для творческого союза. В ней Фрай и Лори смогли отточить свой интеллектуальный юмор и собственные таланты, работая вместе. Фрай и Лори создали себе репутацию комедийного дуэта, причем настолько высокую, что в 1983 году BBC предложила им создать собственное шоу «Хрустальный куб». Это была псевдонаучная программа, снятая в псевдодокументальном стиле. Программа пародировала серьезные передачи того времени, например «Завтрашний мир».

Для молодых Фрая и Лори это был большой шаг вперед. BBC всегда была и остается по сей день игроком высшей лиги. Создаваемые в этой компании комедийные шоу проходят испытание временем. И примеров тому очень много – «Башни Фолти», «Овсянка», «Молодые» и, конечно же, «Монти Пайтон». А вот компания ITV, к примеру, печально известна комедийными шоу среднего и низкого уровня, которые больше напоминают рекламу, чем классику комического жанра, и которые забываются сразу после просмотра за редким исключением (например «Туман поднимается» с участием Леонарда Росситера).

Заказ на пилотную программу для BBC и возможность участвовать в ней лично для молодых писателей был настоящим чудом. Им впервые предстояло вместе написать что-то для телевидения от начала и до конца. Неудивительно, что они хотели сделать нечто идеальное. Для безопасности Хью и Стивен решили положиться на старых друзей и пригласили для участия в шоу Эмму Томпсон и Робби Колтрейна.

Лори был в полном восторге от нового проекта. «Нам нравился «Хрустальный куб». Мы считали, что это нечто такое, чего никто еще до нас не делал. Мы видели в этой программе большой комический потенциал».

Идея заключалась в том, чтобы в каждом эпизоде обсуждать какую-то научную тему. Пилотную программу, посвященную генетике, вела некая Джекки Мелд, которую играла Эмма Томпсон. Два приглашенных ученых, доктор Адриан Коулейси (Фрай) и Макс Белхейвен (Лори) из калифорнийского института Бастард, обсуждали темы генетики в присутствии зрителей в студии. В программе был показан также ожесточенный спор с представителем духовенства, епископом Хорли, которого играл Джон Сэвидент, и с антикоммунистически настроенным журналистом Мартином Били (эту роль исполнил Робби Колтрейн). Герой Колтрейна зашел так далеко, что заявил, что Советы собираются вторгнуться в Великобританию с помощью генетики.

Программа была показана 7 июля 1983 года по каналу BBC 2 после десяти вечера.

«На BBC ее возненавидели, – вспоминает Лори. – Вам кажется, что это сильно сказано? Нет! Думаю, ненависть – самое верное слово. Они ее по-настоящему возненавидели».

И он абсолютно прав. Действительно, кое-кто на BBC страстно возненавидел новую программу. Возможно, это было связано с плохой постановкой задачи. На студии не ожидали, что Фрай и Лори сделают программы с элементами научной фантастики и псевдодокументалистики. В результате дальше первого получасового выпуска дело не пошло. Судьба первых самостоятельных проектов оказалась печальной, и авторы очень огорчились. Это был жестокий урок телевизионного бизнеса, полученный двумя выпускниками Кембриджа.

Впоследствии Хью говорил: «Иногда мне казалось, что я выбрал неверный путь. Я не был приспособлен для этого ментально. Актерам и другим исполнителям нужно уметь махнуть на все рукой. Они должны думать: «Мне неважно, что подумают люди. Пусть все будет как будет».

Это был первый серьезный удар. Друзья не получили новой возможности сделать программу для BBC до 1987 года, когда они показали пилотный выпуск «Шоу Фрая и Лори». Те м не менее они все же появлялись в других комедийных шоу главной английской телекомпании. Сценарий одного из таких шоу писали их старые друзья, и шоу это стало культовой программой поколения. Я говорю о «Молодых».

«Молодые» – это популярный британский ситком, который впервые был показан в 1982 году по каналу BBC 2. Оригинальная идея принадлежала Рику Майаллу и его подружке Лайзе Майер. Но на студии предложили пригласить в сценарную команду еще и Бена Элтона. Он должен был внести в шоу необходимый «взрывчатый» элемент анархического юмора. Эта троица активно участвовала в создании альтернативной телевизионной комедии 80-х годов. Сценаристы и исполнители их программ сделали себе довольно громкие имена.

Для миллионов зрителей, приникших к ящику, особенно для британской молодежи, эта программа была именно тем, что они хотели увидеть. Это шоу они могли назвать своим, а юмор и наблюдения авторов были им близки и понятны. Программа стала настолько популярной, что в 2004 году по результатам опросов зрителей BBC заняла 31-е место среди лучших ситкомов.

12 эпизодов двух сезонов сочетали в себе традиционный стиль ситкома с жесткими комическими номерами, отступлениями, не имеющими очевидной связи с сюжетом, и сюрреалистическими шутками. Основой сюжета стала жизнь четырех студентов в северном Лондоне, хотя многие натурные съемки проходили в Бристоле. Все четыре героя учились в вымышленном колледже Скамбег, но никогда не ходили на занятия и очень редко, а то и никогда, не занимались дома. Говорили, что шоу создано под влиянием ситкома «Манкиз», в котором тоже участвовали четыре героя и хозяин квартиры, а также имелся музыкальный элемент.

Лори появился только в одном эпизоде – «Бемби». В нем студенты-соседи принимали участие в телевизионной университетской викторине. Герои сериала демонстрировали свое посредственное остроумие и интеллект, соревнуясь с гламурными детками из колледжа «Рампа» в Оксбридже (конечно, это был намек на драматический клуб «Рампа» из Кембриджского университета). Команду колледжа превосходно разыгрывал Бен Элтон, который время от времени появлялся в шоу рядом с Эммой Томпсон, Хью и Стивеном Фраем. Эта сцена была особенно близка Фраю, который в бытность свою студентом принимал участие в такой викторине, и тогда Кембридж проиграл в финале Оксфорду. «Совершеннейший позор», – говорил он.

Само по себе шоу было близко Фраю и Лори, потому что в 80-е годы, когда они вместе с парой друзей снимали дом в северном Лондоне, их дом был настоящей трущобой, точно такой же, в какой жили главные герои программы.

Поскольку шоу стало настоящим хитом на английском телевидении, фанатичные поклонники появились даже у тех актеров, которые играли относительно небольшие роли. Заслон, который до сих пор сдерживал напор альтернативной комедии, окончательно рухнул.

После «Молодых» Фрай какое-то время выступал в одиночестве. Ему удалось обеспечить себя на всю оставшуюся жизнь адаптацией чрезвычайно удачного фильма 30-х годов «Я и моя девушка». В 1984 году он написал сценарий мюзикла для вест-эндского театра. Главную роль в мюзикле исполнила Эмма Томпсон.

Хью Лори сыграл эпизодическую роль в некоем подобии «Молодых». Сценарий нового ситкома снова писал Элтон вместе с Риком Майаллом. К сожалению, этот проект не обладал сумасшедшинкой и нетривиальностью оригинала.

Затем Лори ухитрился сунуться в мир кино. Ему досталась маленькая роль в фильме «Беспокойное сердце» (Plenty) режиссера Фреда Шепизи по одноименной пьесе Дэвида Хэйра 1983 года. Лори был младшим членом звездной команды – в фильме снимались Мерил Стрип, Чарльз Дэнс, Джон Гилгуд, Ян Маккеллен, Сэм Нил, Стинг и британский комик Трейси Ульман.

События фильма были связаны с событиями на Суэцком канале и ближневосточным кризисом. Джон Гилгуд играл порядочного и совестливого дипломата, а Мерил Стрип – Сьюзен Траэрн, женщину, которая после Второй мировой войны ищет покоя и уединения. Сьюзен понимает, что жизнь ее медленно распадается из-за того, что у нее нет детей. Она выходит замуж за дипломата Раймонда Брока (Чарльз Дэнс), и ее страдания еще больше усугубляются, поскольку успешный по всем меркам брак неуклонно идет ко дну.

За роли в этом фильме Трейси Ульман и Джон Гилгуд номинировались на премию БАФТА. Лос-Анджелесская ассоциация кинокритиков и Национальное общество кинокритиков назвали Гилгуда лучшим исполнителем второстепенной роли.

После этого Хью снова вернулся к старым друзьям. Вместе с Фраем и остальными членами альтернативной команды он снялся в ситкоме «Счастливые семьи». Сценарий сельской комедии написал Бен Элтон. Он пришел на BBC в 1985 году и рассказал всем историю бестолковой семьи Фаддлов.

В «Счастливых семьях» появилось новое поколение женщин-комиков. Дженнифер Сондерс играла бабушку Фаддл, а Дон Френч – кухарку. Мужу Сондерс, Адриану Эдмондсону, досталась роль придурка-внука Гая. Сюжет строился вокруг попыток Га я найти своих четырех сестер (все роли играла Сондерс) и устроить семейный праздник. В каждом эпизоде сериала появлялись и более известные звезды – Джим Бродбент, Уна Стаббс и Хелен Ледерер.

Бен, большой любитель проб и экспериментов, решил снимать каждый эпизод по-своему. Например, один эпизод снимался в стиле американской мыльной оперы, второй – во французском стиле, третий – как документальный фильм BBC, а последний – как английская комедия. В отличие от многих других ситкомов, все серии снимались на натуре и без зрителей в зале.

Лори поражался тому, насколько плодовит был Бен Элтон даже в молодости. «Он – один из самых умных людей, каких я только знаю. Он очень веселый и очень умный».

Сценарий успешного ситкома, созданный в двадцать шесть лет, сделал Элтона самым молодым самостоятельным сценаристом популярной программы на BBC. Несмотря на то, что этот успех был весьма относительным, Элтон по-прежнему считает его одним из лучших своих проектов. Был выделен бюджет на второй сезон, но заказ так и не поступил. В результате деньги пошли на первый сезон «Красного карлика». В 1988 году Хью Лори пробовался на одну из главных ролей – Риммера. К сожалению, роль он не получил, а Риммера сыграл Крис Барри.

В 1986 и 1987 годах Фрай и Лори писали и исполняли скетчи в шоу «В субботу в прямом эфире», который шел по четвертому каналу. Эта программа в некотором роде копировала успешную американскую программу «В субботу вечером», но в британском варианте использовались не разыгранные скетчи, а выступления комиков. Программа шла два сезона, и в ней успели принять участие известные и талантливые комики, в том числе Адриан Эдмондсон и Рик Майалл в своих любимых ролях «Опасных братьев» (сэр Адриан и Ричард).