2012. Танго для Кали Северный Олег
— Период будет недолгим. Непонятно, относительно чего. Мне непонятно. У тебя будет длинная жизнь.
— А о группе он что-то сказал?
— Нет. Совсем. Только о тебе. Про тебя.
— Странно.
— А теперь про меня! Я знаю. Мне нельзя уйти. Откуда уйти? «Ей будет несладко, но ей нельзя уйти».
— Он тебя видит?
— Непонятно. Похоже, да. Не сбивай.
— Молчу.
— Это всё из-за книги. Ты что-то задел, это такая реакция. Ты под прицелом. Всё закончится хорошо. Всё пройдёт, тебе помогут Силы.
— Спросить бы его, какие Силы?
— Не знаю. Я не всё могу понять как слова. — Матрёша совсем не была опытным медиумом. — Что-то понимаю по ощущению, ЗНАЮ, что сказано про это итак. Не дословно. Иногда слова. Вот, снова. Сложный период. Закончится удачно. Будь осторожным и осмотрительным с… С лишними людьми? Я не понимаю.
— Я тоже.
— Большая часть плохого уже прошла. Он на тебя надеется. Кажется, ты понял, о чём он.
— Замечательно. Ещё бы мне здесь это понять.
— Мишу искать не нужно, он пустой. Проф не виноват. Его разыграли. В комбинации, как пешку. Ты узнал вовремя.
— Конечно, вовремя, понять бы теперь в какое?
— Подожди. Что-то про время. Не разобрать. Не понимаю. Ещё. Ты подобрался слишком близко. Осталось поднажать.
— Подобрался к чему?
— Ты не понял. Ты там это не понял. Но не спросил. Искать надо здесь.
— Это ты говоришь?
— Нет, он. Я не понимаю, что значит «здесь». О чём он.
— Пойди туда не знаю куда.
— Подожди. Я устала. Не могу чётко поймать. Он что-то ещё говорит. Плохо слышно. Теряю настрой. А, вот! Ты найдёшь… Всё! — Матрёша прислала жирный восклицательный знак. — Я вылетела.
— Что я должен найти?
— Не знаю. Ты так обрадовался, что меня оттуда снесло. От твоих эмоций. Кажется, что-то очень важное.
— Можешь пересказать, о чём была речь в конце? Хоть приблизительно.
— Что-то про зоны. Что твоя упорность будет вознаграждена. Он как бы это одобрял. Но это я так понимала. Ещё про другие миры, только про переход. Не поймалось.
— Матрёшечка, ты у нас молодец! — подбодрил девушку Антон.
— Ага, молодец, теперь мне в себя приходить надо. А то я не знаю в ком.
— Приходи, конечно.
— Всё! Я пошла чай пить. И спать. Смертельно устала.
— Спасибо. Ты очень мне помогла. — Антон послал смайл с поцелуем благодарности.
— Пожалуйста! — Матрёшин смайл помахал ручкой, и следом пришёл служебный текст: «Пользователь закончил разговор».
Чёрный открыл окно «истории сообщений» и старательно скопировал лог. Надо всем этим предстояло очень упорно думать.
В течение дня подумать так и не удалось — он ни на минуту не оставался один. Девчонки и так не оставляли больного своим вниманием, а тут как сговорились. Татьяна посмотрела на сборище и махнула рукой: гулять, так гулять!
— Давай в Интернет, Чёрный, заказывай суши!
Night пользовалась его особым отношением к своей персоне и могла позволить себе иногда покомандовать. Она умудрялась всегда оказаться рядом и всегда быть уместной. Не мешала, когда следовало не мешать, вступала в беседу, когда вступить следовало. Ей удавалось очень гармонично вливаться в течение окружающей Чёрного суеты. В то же время она так же хорошо соответствовала и покою. Когда-то давно ей случилось натворить глупостей, попав в лапы опытного манипулятора, так ведь идеальных нет. В столкновении со Снежным Волком Антон и сам едва не потерпел поражение. Только упорство товарищей помогло ему вырваться из искусно сплетённой паутины интриги. Тогда из-за Night на сторону ушла часть материалов «Немана», но Чёрный это давно простил. И даже почти забыл.
Обед удался на славу. Наверно, персонал больницы ещё долго будет его вспоминать, а оказавшиеся свидетелями больные пересказывать как легенду. Но самым приятным визитом стало появление Матрёши. Она зашла ближе к вечеру, как раз когда весёлая компания девушек отбыла. Чёрный быстренько выдал ей ноутбук и попросил составить фоторобот персонажа видений. Они провозились пару часов, почти до закрытия. Усталая Матрёна поехала домой, а Антон принялся очень внимательно изучать полученную картинку. Кого-то она ему напоминала. Да нет, он совершенно точно где-то видел это лицо! Он задумался. Кажется, у этого человека была другая причёска. Конечно же, он был иначе одет. Возможно, был старше. А не?.. Антон быстро набрал два слова в строке поиска. Щёлкнул «в картинках». И уставился на пару известных гравюр. Одна из них слишком приукрашивала персонаж, зато на второй он действительно походил на себя. На того человека, которого Чёрный помнил. Он скопировал картинку в фотошоп, приставил кудри с Матрёшиного рисунка и обомлел. Сомнений не было — это одно лицо! Антон смотрел на портрет Якова Брюса собственной персоной.
Настало время отбоя, но Чёрный не собирался спать. Он испытывал иррациональный страх перед тем, чтобы лечь под одеяло и закрыть глаза. И снова падать в пустоту, наполненную плотным огнём. Ему казалось, что его ждут, его будут встречать на той стороне сна, но он ни с кем не мог поделиться своими опасениями. Кто ему поверит? Даже Татьяна постарается объяснить всё усталостью от тяжёлой болезни, стрессом и беспокойством о будущем. Антон никому не рассказывал о безнадёжности своего состояния, он не хотел огорчать друзей. Возможно, они со своей стороны вели ту же игру, стараясь укрепить в Чёрном надежду на полное выздоровление. Всё это создавало некоторую недосказанность между ними, когда ребята приходили его навестить. И с этим ничего нельзя было поделать. Пожалуй, даже они в таких обстоятельствах приняли бы сторону здравого смысла Night — Антон болен, и это единственная причина всего. Значит, ему придётся добираться до настоящих причин в одиночку!
Чёрный созерцал портрет.
— Так что же хотел ты сказать мне, господин Брюс? Ведь не было же случайным то, что ты создал это видение для перегревшейся на южном солнце Матрёны. Не было случайным, что ты показал ей обложку книги, какой она выйдет в печать месяца два спустя. Не было случайным, что ты только сейчас позволил ей вспомнить эту встречу. И не случайно ты ни словом не упомянул «Неман». Что ты хотел сказать, Брюс? Когда настанет так упорно объявляемое тобой «время перемены»?
Портрет, конечно, молчал.
Бывает, дети влюбляются в слова. Какое-нибудь слово притягивает юную душу как магнит, сияет искрами граней бриллианта, шепчет на ухо волшебные сказки. Вырастая, дети обычно забывают игрушки и таинственные слова тоже. С Чёрным было не так. Он с детства попал под очарование сразу трёх великих идей: «Игра», «Тайна» и «Независимость». Время шло, Антон вырос, но, как сказал бы умудрённый опытом обыватель, не повзрослел. Он по-прежнему отдавался игре, бегал за тайнами и превыше всего ценил независимость. Он успешно откосил от армии, никогда не занимался постоянной работой и всегда увлекался «странным». Вся его жизнь была большой игрой. Учёба, отношения, связи — игровыми задачами и правилами игры, цели — квестами, препятствия — поводом для изыскания способа их обойти. Невероятно увлекательным занятием стали контакты с пришельцами. Собирая информацию о Властелинах Времени, выслеживая Седого, связывая, сопоставляя обрывки сведений и откровений, Чёрный испытывал высокое удовольствие шахматиста, ведущего архисложную, но неимоверно красивую партию. Конечно же, была в ней и Тайна, и пришлось выдержать проверку на Независимость. Он выдержал, показал, что не намерен отдавать Независимость ради особых условий Игры, и его решение было принято.
Властелины Времени внезапно исчезли со сцены, но к этому времени Чёрный был готов вести уже совсем другую игру, свою собственную Игру с мирозданием. Фишками в ней стали аномальные зоны, призами — артефакты и переходы, а целью — возможность избежать нависшего над этим миром конца. Роковой год приближался, Антон и его соратники успешно осваивали искусство переходов между мирами.
Тайна придаёт Игре особую остроту, Тайн не бывает много, Тайна существует всегда. Чем больше ты преуспеваешь в раскрытии одной определённой загадки, тем больше их открывается рядом — только успевай замечать. Чем лучше ты понимаешь её суть в одной определённой сфере жизни, тем сложнее оказываются взаимоотношения других. Тайна неуничтожима, как мир, она лишь переходит из одного вида в иные. Возможно, именно погоня за Тайной привела в своё время Чёрного к оккультизму и аномалистике.
Независимость имеет много поклонников, готовых восхвалять её часами. Но, как правило, самые горячие её сторонники через пару-тройку лет обзаводятся семьёй, устремляются к туманным вершинам карьеры, начинают собирать Малый Набор Успешного человека — жена, квартира, машина. Потом появляются дети, и на независимости человека можно поставить окончательный жирный крест. Перебесился, остепенился, влился в социум. Антон до сих пор хранил верность своей королеве: он был один. Появляющиеся время от времени девушки появлялись возле него только потому, что не посягали на священную Независимость. Либо их появление оказывалось очень кратким.
И вот он находится здесь — в простой муниципальной больнице. Неужели его игра закончена, Тайна обратилась в вопрос «сможет ли он заснуть без лекарств», а независимость вот-вот обретёт атрибуты в виде костылей или инвалидной коляски? Антон уже по десятому разу прокручивал события в голове. И никак не мог связать концы с концами. Если с ним уже всё кончено, тогда почему его попытались убить? Теперь, после тщательного анализа, он в этом не сомневался.
Разумеется, всё, что произошло, выглядит совершенно случайным — цепь нелепых и роковых совпадений. Именно так это и должно выглядеть. У него оказывается аллергия на новокаин. Почему нет? Он никогда не имел дела с лекарствами и не знал о реакции на них своего организма. Она могла быть, могла не быть. Кто-то где-то делает так, чтобы было. А также слегка подправляет окружение, отключив кнопку связного звонка. Но Чёрный не пожелал следовать предложенной схеме, ему хватило воли на обходной манёвр. В результате концентрация препарата не успела достигнуть фатальной величины, он не умер. Более того, теперь ему не грозили повторные покушения этим путём — препарат заменили. Но — ещё один маленький мазок на картине реальности — причина замены осталась неведома персоналу других смен. Ход внешней силы — ход Чёрного — ответный ход.
Внешняя сила наращивает давление, она в нетерпении. И — то ли среди обычных лекарств вновь оказывается новокаин, то ли чувствительность Антона к этому препарату резко возрастает, так что опасной становится прежде незаметная доза. Антон не сдаётся, он взнуздывает свой организм и заставляет его вырабатывать единственное противоядие, которое может помочь. И которого, конечно же, нет под руками врачей. Атака — защита. Снова атака: реанимация. Попытка покончить с ним разом и навсегда, очередная случайность, неизбежный и нелепый смертельный укол. Нет, конечно же, заведующая реанимацией совсем не хотела его убить, ей бы такое и в голову не вошло. Но пешка не хочет, пешка ходит, и её настойчивость в соблюдении распорядка была всего лишь ходом в иной игре. Чёрный поставил на своё упрямство. Он победил. Атака — защита. Правильно он решил, что больше не станет принимать лекарств. Они теперь для него опаснее болезни. А вот проводить ночи без сна — это неверный ход. Заснуть всё равно придётся, организм отрубится сам, только тогда он окажется в мире снов гораздо более слабым, чем он есть сейчас. Тогда его и голыми руками брать будет не нужно — сам свалится.
Брюс сказал, всё дело в книге, она провокация. Кого он спровоцировал и на что? Кто его таинственные враги? Кто бы они ни были, в их власти подтасовывать карты реальности, так чтобы их жертву окружал выгодный для них набор. Но, как оказалось, его действия могут очень значительно расстроить их план. По крайней мере, он всё ещё жив. И — теперь Чёрный почувствовал это окончательно — умирать не собирается. Какое там «умирать», когда перед ним такая великолепная Тайна?
Антон понял ещё одно — ушёл страх. Исчезли все немотивированные страхи, страшки и страшилища, что сопровождали его все дни и вечера с момента попадания в больницу. Он больше никого и ничего не боялся. Как только Чёрный немного уяснил расклады новой Игры, страху не осталось места — некогда испытывать беспокойство, нужно играть.
Антон искренне считал, что этот раунд остался за ним: он полностью отказался от приёма всех назначенных медикаментов, значит, его не на чем подловить. Оказалось, что он уже вполне способен заснуть без снотворного, это открытие немножко добавило ему оптимизма. Врачи хором пророчили ему тихое и спокойное существование, никаких лыж, коньков, роликов и сноубордов, никаких гор, рюкзак и то нельзя будет таскать. Разве что найти какую-нибудь скалолазочку, которая бы страховала его с наслаждением. Но депрессия осталась в прошлом, теперь Антон был уверен, что что-нибудь как-нибудь образуется. Сам Брюс сказал, что всё закончится хорошо. Чёрному очень хотелось ему доверять. Эти же врачи до сих пор ломали копья в дискуссиях, что же им довелось наблюдать у нестандартного пациента. Кто-то продолжал списывать всё на аллергическую реакцию и вызванный ею шок, кто-то честно признавал, что не понимает, с чем довелось столкнуться. Зато все сходились на том, что в данных условиях повторение происшествия невозможно.
Два дня пролетели без новых проблем. Поэтому, когда к вечеру третьего дня Антон заметил, что у него усиленно колотится сердце, его бросает то в холод, то в жар и то и дело хочется в туалет, он был, как минимум удивлён. Пришлось повторить уже недобрым словом поминаемый путь до поста дежурной сестры. Та, увидев знакомый бледный вид пациента, привычно потянулась за нашатырём, но в обморок падать Антон пока не собирался. Зато он очень хотел знать: что с ним такое на этот раз?
— Так, больной… — Женщина взяла его за запястье и принялась подсчитывать пульс. — Рассказывайте.
— Похоже, температура поднимается, — мрачно отвечал Чёрный. — Потряхивает.
— А ещё? Чувства удушья нет?
— Есть. — Антон не обращал внимания, пока не прозвучал вопрос, что ему опять не хватает воздуха. — Немного.
— Тошнит?
— Нет вроде. Не замечал.
— А слева не тянет? Где сердце?
Антон прислушался к ощущениям. Если постараться, то можно обнаружить небольшой дискомфорт, но, возможно, он появляется как раз за счёт такого старания. Он уверенно ответил:
— Нет.
— Паническая атака у вас, сударь, — заключила сестра. — Нервные вы слишком.
— Не может быть! — возмутился Антон. — Какая атака? Паники нет!
— Голова кружится?
— Есть немного.
— А умереть боитесь?
— Нет. — Сейчас Антон совершенно точно этого не боялся. — Раньше боялся, при прошлых случаях. Сейчас нет.
Сестра смерила его недоверчивым взглядом.
— И вам не кажется, что вы с ума сходите? Только честно.
— Я с него уже давно сошёл. — Антон нашёл в себе силы слегка улыбнуться. Кажется, именно это переубедило сестру.
— Ну тогда феназепама вам не видать. Обойдётесь.
— Я и не просил, — обиделся Чёрный. — Я всего лишь хотел узнать, в чём дело?
— Не знаю. — Медсестра задумчиво поправила свисающий из-под белой шапочки белокурый локон. — Ничем не могу помочь. По всем приметам — атака. А вы говорите, что страха нет.
— Нет, — ещё раз подтвердил Чёрный и поднялся, поняв, что с проблемой придётся справляться самостоятельно.
Состояние уходило долго и неохотно, но всё же ушло, подчиняясь уверенности Чёрного, что физиологических причин для него в его организме нет. Похоже, это вновь было воздействие. С какой целью? Антон не находил ответа. По всему получалось, что только ради того, чтобы потрепать нервы. Кто-то пытается вывести его из равновесия, чтобы он не сделал… чего? Чёрный сам бы очень хотел это знать. Что ему следовало бы делать? Про Мишу можно забыть, с Профом тоже понятно. Старые планы можно похоронить, они никуда не ведут. «Нужно искать здесь». Что? Что здесь, в этом мире, можно искать? Новая информация обрезала старые пути и ничего не говорила о новых. Ждать? Будут инструкции? Недоверие в его душе смешивалось с надеждой — всё-таки зачем-то Брюс сюда приходил! Если это, конечно, был Брюс. Но считать иначе — значит полностью потерять всякий смысл и ориентацию в новой Игре. А если это был Брюс, то почему он явился не ему, Антону, а Матрёне? Вопросов, как всегда, было намного больше, чем ответов. Пока что Чёрный решил просто лечь спать и сделал это.
Вскоре его пребывание в больнице подошло к концу. Нет, его не вылечили, но какой-то курс терапии он получил, а также точно установленный диагноз и предложение или соглашаться на операцию, или отправляться домой. Срок, отпущенный простым смертным больным на получение физиотерапевтического и медикаментозного лечения за государственный счёт, истёк. Разумеется, Чёрный предпочёл оказаться дома, чем под ножом хирурга. Ведь он был уверен, что этот нож обязательно сделает случайный неверный ход.
Вечером за ним заехала Night, помогла собрать вещи. Сидеть при столь сильной боли в спине Антон не мог, поэтому он полулежал на заднем сиденье автомобиля и вполуха слушал трескотню Тани. Она старательно рассказывала о достижениях современной микрохирургии, о том, как эффективны и безопасны новейшие методы операций, какие они творят чудеса и как опасно для Чёрного проявлять нерешительность в этом вопросе. Потому что упущенное время может обернуться пожизненным катанием в инвалидном кресле. Думы Антона были совсем о другом, до него только сейчас дошло, что ему придётся брать на себя все дела по отцовской недвижимости. Он со страхом размышлял, как будет справляться со всем этим, если не может даже сидеть и с трудом может передвигаться. Он опять оказался в тупике и не находил выхода. Да он до магазина не сможет дойти! Или всё-таки сможет? Но всё оказалось проще, вопросы можно было отложить на потом, и о быте беспокоиться было не нужно — Татьяна привезла Чёрного не к его, а к своему дому и объявила, что, пока он не выздоровеет окончательно, он будет жить у неё. Антон подозревал, что в отдалённом будущем у него могут появиться возражения, но сейчас он был с такой идеей вполне согласен. Он сам не мог бы предложить сейчас ничего лучшего.
ГЛАВА 2
В лесу было не видно ни зги — новолуние. Облака разошлись, но рассыпанные где-то в чёрной бездне бесполезные мелкие искры не помогали. Парень, продиравшийся с заплечным мешком средневекового вида через кусты, спотыкался и поминутно шипел, сдерживая рвущееся с языка именование нечистого. Не время, не стоит его сейчас поминать. Тропинку, так хорошо знакомую при свете дня, он давно потерял. Фонарик остался дома. Он не раз проклял бессмысленное стремление к аутентичности, в конце концов, двадцатый век на дворе. Вот впереди темнота стала чуть пожиже, он добрался до искомой поляны — почти круглой проплешины размером с зал райклуба. Отыскал заранее приготовленные дрова, скинул мешок. Через минуту он уже споро топал к ручью, помахивая небольшим котелком. Запалил огонь, подвесил котелок на треногу, присел, дожидаясь, пока вода дойдёт до кипения. Прочие аксессуары и ингредиенты были аккуратно сложены в стороне. Парень, прищурившись, смотрел в огонь.
Значит, Иисус? Значит, приснился? Значит, любое желание? Полгода прошло, он почти задавил обиду и злость, но, оказывается, не до конца. Ведь любил же по-настоящему, таял под взглядом, как дурак, капризы бежал исполнять. И она вроде бы тоже, ни папу, ни маму не слушала. А потом надо же — сон, и всё. И он чуть не влип. «Отвратишь его от тропы — проси что хочешь». Повелась, дурочка, как миленькая повелась, хорошо хоть сама рассказала. Он был готов зверем выть и на стенку лезть. Всё, больше такого не будет. Больше он не позволит ни одной эмоции взять над собой верх, ни самой чистой, ни самой светлой. Никаких «чувств», только разум, интуиция и сила.
В котелке забурлило. Парень поднялся, взял приготовленную снасть и двинул на середину поляны. Пришлось ещё раз вернуться — зачерпнуть железным совком углей, всё сразу было не унести. Сегодня он замыкал круг против Солнца: три линии ножом, брызнуть водой, сыпануть солью, взмахнуть дымящей веточкой можжевельника посередь, подбросить его же к углям, чтобы добыть хоть немного света. Маленький огонёк заплясал чуть к западу от центра круга. От него были зажжены четыре толстых чёрных свечи — на каждую сторону горизонта. Парень отвернул крышку стеклянного пузырька и чуть усмехнулся — замучился же он эти чернила варить! Кора дуба, железный купорос, даже квасцы обыкновенные — куда ни шло. Это берётся во дворе, в хозяйственном магазине и на кафедре родного геологического факультета. Папоротник с прошлой купальской ночи ещё был. Но где в нашем климате взять виноградную лозу, да ещё срезанную не иначе как в мартовское полнолуние? Негде — не растёт. Лозу пришлось опустить. Также пергамент заменяла купленная в художественной лавке дорогая бумага с хитрым тиснением, а глину — особый пластилин из той же лавки, который затвердевал в кипящей воде. Гусиное перо было настоящим. И, конечно же, настоящим, подлинным, точным должен был стать написанный этим пером текст. В нём магия, не в куске кожи.
Парень поднял взгляд к небу и обратился к миру. Он совершает сделку, он отдаёт одно, чтобы получить другое. Пусть мир будет свидетелем его слов. Пусть силы мира сделают так, чтобы эта сделка свершилась. Он на время отказывается от чувства любви ради Знания. Парень ненадолго задумался и старательно вывел формулировку на листе тиснёной бумаги: магическими чернилами и гусиным пером. Потом положил договор на раскалённый металл совка, дождался, пока от него останется кучка пепла, и осторожно отставил в сторону. Теперь пластилин: он мял его, пропитывая своим запахом, вкладывая через движения пальцев в податливый материал частичку своей сути. Прямоугольный брусок превратился в пузатое гладенькое сердечко, какое впору дарить на День Валентина. Парень проделал в нём углубление с одного из боков. Туда пошла тщательно собранная кучка пепла, её примяла сверху туго скрученная прядка срезанных тут же волос. Оставался последний шаг. Парень вонзил остриё ножа в мышцу предплечья. Тоненькая струйка крови смочила волосы и пропитала пепел. Он закрыл отверстие, выправил форму и встал: ритуал окончен, нужно было отворять круг.
Пластилиновое сердце булькнуло в кипяток и затвердело, превратившись в странный чёрный камень. Парень убрал артефакт в кармашек мешка и начал собирать вещи.
Night почти не бывала дома: проводила в офисе почти целый день. Нередко работу приходилось продолжать в другом месте и в неурочное время. Карьера и бизнес требуют жертв, а у неё и то и другое получалось неплохо. Она давно покинула маленькую квартирку, где некогда Антон выслеживал Снежного Волка. Теперь ей принадлежали апартаменты в одном из новых домов возле канала им. Москвы. Дом был элитным, в подъезде бдел недремлющий консьерж, на крыше располагалась площадка для вертолётов. Вертолёта у Тани пока ещё не было, новая машина была. Милая и удобная квартира до сих пор оставалась в состоянии «после переезда»: вещи были расставлены наспех, только самые необходимые, тайная гардеробная превращена в чулан, куда свалили тюки и коробки, чтоб не путались под ногами, да так и бросили. Даже холодильника на кухне Таня не завела — она терпеть не могла готовить. Всё равно приходилось ужинать по ресторанам, и не с любимым-единственным, а с деловыми партнёрами. Чёрный радовался, что хотя бы ковёр на полу есть. Он так и проводил время — валяясь на толстом меховом ковре перед компьютером. Так спина болела меньше всего. Ещё от боли спасала горячая ванна. Вот он и путешествовал: от ноутбука в ванную и обратно. Если хотелось есть, приходилось спускаться в кафе во дворе или заказывать какую-нибудь пиццу. Температура всё ещё держалась, голова всё ещё кружилась, но всё-таки это была не больница. Прописанные таблетки Антон тут же заменил на всякие целебные травы и с головой ушёл в разгадывание новой загадки. Ключа было два: Брюс и книга. Ключи были связаны между собой. И ключи были связаны со всем остальным миром. Эту связь нужно было найти.
Он рисовал значки и вставлял картинки, портреты всех, кого так или иначе коснулась эта история. Начиная с начала: Седой, Михаил, Проф, Брюс, Калина, Баал, Люминос, Матрёна. Калиостро — и он же Нечто. Сюда же артефакты: матрица, кольца, тетрадь с рунами, которую отдал цыган, кстати, цыган. Книга. Между картинками тянулись линии связей. Картинки шли кругами, он выстраивал их то по признаку «ближе — дальше», то по хронологии. В центре схем неизменно оказывался значок, которым Антон обозначил Нечто — рисунок часов в виде планеты Земля и со звёздочками по циферблату. События, как их ни рассматривай, закручивались вокруг него. И вся эта история упорно не хотела строиться по линейке, как ни раскинь, обязательно попадёшь на петлю. Даже не понять, что в ней следовало считать началом. Контакт Миши и Седого? Но до контакта была тетрадь, именно о ней спросил Чёрный приятеля, а приятель озадачил своего замечательного соседа. И, как оказалось, этот сосед про неё уже знал! Тетрадь притащил цыган, здесь нить обрывается в пустоту, этот человек больше нигде не появился. Сыграл свою роль? В чьём спектакле? Но сосед знал и про кольцо, а Глаз Дракона Чёрный ваял сам. Точно ли сам? Он задумался. Студент, случайно получающий неизвестный науке металл, — хорошая выходит случайность. Алхимиком он тогда был никаким, себе льстить незачем. Тогда как он сумел создать артефакт? Может быть, ему лишь кажется, что это его творение? Может быть, Дракон был послан к нему специально — и тут логика Чёрного давала сбой. Ход мыслей упирался в петлю, которую он уже различал и осознавал, но преодолеть пока что не мог. По всему выходило, что кольцо появилось у него задолго до того, как его должны были сделать. Антон уже знал, что так бывает, но ориентироваться в переплетённом времени ещё не мог.
Ближе к вечеру из института приходила Матрёна и немедленно возникала в аське. Так уж получилось, что через неё протянулась единственная доступная Чёрному нить, поэтому они теперь очень плотно сотрудничали. Девушка изо всех сил старалась восстановить своё обморочное видение до конца, Антон, как мог, поддерживал её и помогал в этой работе, хотя мог он немного — многочасовые разговоры по аське, поиск информации по Интернету да собственные соображения. Так что они бились над загадкой вдвоём.
— Привет! Как здоровье?
— Привет! Спасибо, хреново. — Улыбка.
— Представляешь, тут моя маменька отличилась. Открываю две картинки: портреты Брюса и Ньютона, смотрю. Она подходит, спрашивает: «Кто такой?» Я говорю ей: «Сподвижник Петра Первого, единственная картинка, где он сам на себя похож». И тут она мне: «А ты откуда знаешь? Видела его, что ли? Что интересного рассказал? Или он тоже с „Неманом“ работает?»
— Смешно!
— Ага, я аж до слёз смеялась. Она тоже смеялась, решила, это у неё такая удачная шутка. А представь, если бы я ей сказала, что это правда?
— Жуть!
— Я потом говорю: «Ньютон тоже дядька интересный, они сотрудничали». А она: «Ты их годы жизни сопоставь, а то окажется, что совсем разные. Чтобы сотрудничать, нужно как минимум в одно время жить». Тут я понимаю, что не всегда родители знают больше детей, но не говорить же ей это!
— Точно, не надо так говорить.
— Она мне: «Смешно, что ты так ко всему относишься». А мне смешно, что она до сорока четырёх лет дожила и совсем не представляет, как бывает на самом деле.
— Людям очень сложно поверить, что мир не такой, к какому они привыкли.
— Но мы же поверили!
— Какой ценой?
— Да, ты прав. Знаешь, мне кажется, после того, как я вспомнила про тот разговор, как ты помог мне вспомнить, всё изменилось. Или я изменилась. Мне постоянно кажется, что на меня кто-то смотрит.
— Кто смотрит?
— Не знаю. Наблюдают как будто. Такой отстранённый и равнодушный взгляд. Или следят.
— Мать, ты уверена? Ты не переволновалась? — Чёрный завозился на ковре, ёжась от предвкушения и тревоги одновременно.
— Я ни в чём не уверена. Просто чувствую себя как под стеклом. Или на поводочке. Таком тоненьком, от головы. Он идёт вверх. Ещё знаешь, какая мысль? Может, это и самонадеянно, но! Мне в какой-то момент вошло в голову, что я тебя поставлю на ноги. Я не знаю, каким образом, как я это смогу, но я так чувствую. Может быть, мне именно это внушают? Может быть, это передаётся через интуицию? Я не знаю источника, меня будто ведёт кто-то другой. В последнее время у меня обострилось всё, поэтому я прошу тебя, меня послушаться. Понимаешь?
— Есть, начальник! Будем послушаться.
— Я серьёзно!
С утра пришлось основательно погулять: нужно было пройти, наконец, компьютерную томографию — повторную после больничных процедур. Магниторезонансная была ещё впереди. Погода была мерзкой, хрестоматийно осенней, ходить пришлось достаточно далеко, а воспользоваться транспортом Антон не мог. Тряска в общественном причиняла ему нестерпимую муку, водить машину сам он был не в состоянии, а у Night как раз в этот день происходили очередные важные переговоры, сулившие в будущем очень выгодный результат. Поэтому, когда он вернулся на ставший почти родным мягкий ковёр, упал и блаженно вытянулся во всю длину и тут попал в мягкие лапы Графа — чёрного кота, любимца Татьяны, — у него недостало сил согнать животное со своей спины. Кот прогулялся вдоль позвоночника, пристроился в удобном прогибе у поясницы и с довольным урчанием принялся утаптывать себе лёжку. Мягкие лапки чувствительно, но вполне терпимо прикладывались к больному месту. Кот мурлыкал и когтил спину долго, пока Антону не пришлось по необходимости встать. Он с удивлением отметил, что это получилось у него гораздо легче обычного. Спина побаливала, создавала неудобство, и всё. Он поблагодарил Графа и задумался.
К вечеру ему опять стало не по себе. Он понимал, что это реакция переутомлённой психики, но от понимания легче не становилось. Антон чувствовал, что в любой момент может упасть в обморок. Дома до сих пор никого не было, поэтому всё, что он мог сделать, — это лечь на кровать и попытаться расслабиться. Страха не ощущалось, он легко остановил круговорот мыслей и прислушался к состоянию тела, готовясь взять его под контроль. Вдруг ему показалось, будто порцию какого-то вещества под сильным напором выбросило из его головы. Вещество разошлось по кровеносной системе, продвигаясь по ней с лёгким покалыванием, достигло точки концентрации боли и втянулось в неё. В точке возник импульс тепла, как от наркоза. Выброс повторился. Антон лежал и прислушивался к процессу, идущему в организме, пока не заснул. Вернувшейся далеко за полночь Татьяне пришлось передвигаться на цыпочках и в темноте, чтобы не потревожить больного. Она не была в обиде: Night очень обрадовалась, обнаружив, что впервые за всё время болезни Антон не мечется в полубреду, а спокойно и крепко спит.
«Оставим кольцо. — Антон бездумно шарил курсором по схеме. — Что можно сказать про тетрадь? Седой сказал, что она должна измениться, и это будет знаком, что в мире проявляется связанный с ней артефакт. Но ничего не случилось. Почему? Какой артефакт ожидал получить Властелин Времени?» Чёрный отложил в сторону «Точку перехода», в очередной раз не взяв рубеж этой тайны.
Зайдём с другого конца: «Жизнь и деятельность Якова Брюса» — ещё одна настольная, вернее, «напольная» книга. Известна библиотека Брюса, богатейшее по тем временам собрание эзотерической литературы на более чем восьми языках. Незадолго до смерти Брюс отправляет часть библиотеки в дар Петербургской академии. По прибытии обоза в нём недосчитываются одной подводы — она исчезла. Что было в этой телеге? Куда эти книги ушли? Историки не знают.
Снова за «Точку». Там должны быть подсказки, просто обязаны, нужно обязательно их найти. Но как же это сложно для того, кто принимал непосредственное участие в её создании. В таких случаях со стороны виднее.
Брюс вступал в контакт с Нечто. Про себя и в своём кругу Чёрный называл его Нечто, хотя Властелины Времени именовали эту сущность Берсеркером. Они были единственным источником сведений о таком существе. Или правильнее будет сказать — Силе? Ни в мифологии, ни в доступных для изучения эзотерических источниках Земли никакого аналога не нашлось. Оставалось полагаться на информацию, которую соблаговолили сообщить Властелины. Не было никого, кто мог бы подтвердить или опровергнуть истинность их слов.
Имеем: общее число видимых галактик во Вселенной приближается к ста миллиардам. Из этих миллиардов именно наша Галактика становится пристанищем для Берсеркера, именно наша звёздная система и, наконец, наша маленькая планета представляет для этого Нечто какой-то особенный интерес. Вероятность совпадения? Она стремится к нулю. Человек вступает в контакт с Нечто, и этот человек оказывается земляком Антона: он жил в России! Совпадение ещё более невероятное. А то, что этот человек приходит к нему в самый трудный момент его жизни, это просто обыкновенная сказка. Так не бывает. В тысячу раз вернее президент Медведев под ручку с патриархом обнаружатся на пороге его квартиры, чем космическая неожиданность под названием Берсеркер войдёт в его жизнь. В схеме Антона не было президента, и патриарха тоже не было, а вот Берсеркер был. И исчезать не собирался. Значит, им с Матрёной придётся добраться и до него.
— Привет! Как ты жив?
— Привет! Сегодня терпимо. Чем занимаешься?
— Вспоминаю! Как ты мне говорил ещё в самом начале, что мы с тобой давно знакомы.
— Говорил. Я видел тебя во сне. Потом узнал и сказал.
— Да, я тогда думала, что ты мне просто лапшу вешаешь для впечатления. А сейчас вижу это всё по-другому, думаю, так на самом деле могло быть, так было.
— Конечно, было, Матрёш. Зачем бы я стал тебя обманывать?
— Теперь я это знаю. Ещё задачка: помнишь, я не хотела ехать в Крым? И ты не хотел, чтоб я ехала. Но если бы не эта цепочка: Керчь — пляж — палящее солнце — несчастный Коэльо, которого мне приспичило дочитать, — тепловой удар — обморок, — то ничего бы сейчас не было. Как будто меня привели к Брюсу.
— Кто мог тебя привести?
— Я не знаю. Может, он сам?
— Ну ты даёшь, мать! Откуда такие мысли?
— Я думаю. Или не я. Знаешь, как будто голос такой у меня в голове, он говорит.
— Что говорит?
— Разное. Что я сумею тебя вылечить. И что раз уж он с тобой разговаривал, то ты не простой смертный. И ещё мне теперь хочется к нему в усадьбу съездить.
— Ох, Матрёшка, впечатлительная ты у нас девчонка. — Антону не очень понравилось упоминание про «голос в голове», он постарался отвлечь девушку от серьёзных раздумий.
— Да, впечатлительная! Конечно! Ты знаешь, что мне осенью про тебя нагадали?
— Нет. Когда осенью?..
— Ой! Это же, как раз в день смерти твоего отца было. Хочешь, я тебе кину кусок?
— Кидай, конечно.
— Вот. «Дальше идёт у тебя — разрушение, неожиданный ракурс и бесконтрольные события, у него — депрессия и затухание, но всё же сосредоточение на главной цели. Видимо, будет какая-то сила, враги, которые попытаются сломать ваши планы, и им это поначалу удастся. Возможно, некоторый разрыв, пока Чёрный будет блуждать в депрессии и внутренне восстанавливаться, но в итоге наступит прозрение, сойдут на помощь Высшие Силы. Для него будет переход на более высший уровень сознания, чем есть сейчас. Он в итоге получит то, что хотел, то, что искал».
— Казённый интерес на пиковой дорожке! — Антон прыснул в кулак. — Да, на высший уровень было бы хорошо. Матрёш, это же просто общий набор, в котором обязательно и враги, и хеппи-энд найдутся, только с поправкой на текущую ситуацию. Такое тогда кто угодно мог бы сказать.
— А вот и нет! Человек, который гадал, был вообще не в курсе проблем, и я тоже тогда про твою болезнь не знала.
— Да ну? — Антон честно изобразил удивление. Он-то знал, что для получения расклада из сетки судьбы совсем не нужно быть в курсе событий в начальной точке, нужно только правильно её найти.
— Правда. Там ещё было, что «я для тебя источник силы», и… сейчас… «Ты являешься для него ключом/вратами». Вот. Понимай, как хочешь.
— Ты это так дословно сейчас помнишь?
— Я не помню, мне по почте прислали как раз в тот день. Я из письма читаю.
— Да, впечатляюще. — И он перешёл к более злободневным вещам. — Мать, ты мне вот что скажи, ты в тренажёрный зал ещё ходишь?
— В «Жирафика»? Хожу, конечно. А что?
— Там гидромассаж есть?
— Вроде бы был. Да, точно! А что?
— Да вот, думаю: а не обновить ли мне свой абонемент?
— Давай! Вот здорово! Будем ходить вместе!
Антону почему-то представилось, что на этих словах девушка захлопала в ладоши.
— Мне недалеко, это пешком через эстакаду. Можно. Посмотришь завтра, как там расписание?
— Посмотрю. Подожди минуточку.
— Жду.
Антон перекатился на спину и уставился в потолок. Идея с массажем пришла к нему только что, и, похоже, это была неплохая идея. «Спасибо, Граф». — Он отыскал глазами дрыхнущего на батарее кота. Вновь чирикнула аська.
— Представляешь, я пошла сейчас на кухню, и опять был голос. Как я испугалась! Голос прямо у меня в голове говорит: «Ждите, а как вы хотели, мы вас из таких передряг вытаскиваем, всё могло быть хуже». Теперь голова побаливает. Антон, а что могло бы быть? — Похоже, Матрёна основательно перетрусила.
— Не знаю, Матрёш.
— Он сказал «вас», значит, со мной тоже что-то могло случиться? Кроме того, что я за тебя переживаю?
— Не знаю.
— Как думаешь, это был Брюс?
— Не знаю. Не вяжется как-то.
— Что не вяжется?
— Сам разговор. — Стиль пересказанной Матрёной фразы был совсем не похож на церемонные речи Якова Брюса.
— А тогда кто? Что-то мне кажется, я чего-то главного в этой жизни не понимаю, простого и тривиального, но нужного.
— Это уже твои мысли?
— Да.
— У нас мало информации, чтобы о чём-то судить. Остаётся ждать.
— Ладно, мы подождём. Вдвоём это не так тяжко. А давай сейчас попробуем в снах разобраться?
— В каких снах? — Чёрный не успевал за перескоками мыслей Матрёши. Кажется, у неё в голове была совершенная каша.
— Которые про Седого. Раз уж сегодня всё вспомнила. Помнишь, летом ещё? Тебе тоже что-то приснилось, ты говорил, что не помнишь точно. А мне Седой. С ключами.
— Смутно что-то припоминаю. Не очень яркий был сон.
— А я сегодня вспомнила, и выходит, тот сон был ровно за два месяца до того, как мы вспоминали про Брюса. День в день!
— Однако! — А вот это было уже действительно интересным совпадением.
— Поэтому давай его тоже считать. Может, там тоже что-нибудь важное.
— Давай.
— Ага, я нахожусь в каком-то загородном доме с семьёй друзей. Потом они уходят из комнаты, я ложусь в кровать. И тут ко мне приходит Седой и вручает мне ключи со словами: «Это тебе». Потом он сразу после этого уходит, главное, чтоб его никто не увидел.
— Понятно. Тогда, если ключи он тебе отдал, мне секрет самому не решить. Без тебя никак! — Антон улыбнулся. Матрёна оказалась очень полезной помощницей, без неё он, пожалуй, действительно не сможет ничего разгадать.
— Там целая связка ключей была. А обстановка — как потом в больнице, очень похожая. Но это летом было. Потом ты пришёл, мы поговорили.
— О чём, не помнишь? — на всякий случай поинтересовался Антон. Обычный разговор в обычном сне редко бывает важным.
— Не, совсем не помню. Ты ушёл. А потом ко мне приходит муха. Огромная, с огромными зелёно-чёрными глазами, и даёт мне записку. Я у неё спрашиваю: «А ты кто?» Она отвечает: «А ты что, сама не знаешь, что ли?» Я говорю: «НЕЧТО?» Она говорит: «Да». А потом я проснулась.
— А как он выглядел?
— Кто?
— Седой. — Образ Нечто в виде огромной мухи Чёрный оставил без комментариев.
— Молоденький такой, года двадцать три — двадцать пять, среднего росточка, с белыми волосами. Симпатичный очень, чуть смазливенький, стройный. Его седина не выглядела отвращающей, скорее это как окраска, только глаза странные — вроде карие, но такие тёмные-тёмные.
— Похож.
— Слушай, что-то у меня голова разболелась совсем. Пойду спать.
— Ты про массаж не забудь узнать.
— Обязательно!
Антон просматривал почту. Целая пачка файлов от друзей с информацией о клиниках по хирургии позвоночника. Врачи в один голос утверждали, что Антону необходима операция. Наконец он позволил себя убедить. Теперь ребята занимались поисками места, где её могут провести с наибольшим успехом. Адреса, данные ведущих специалистов, характеристика условий в клинике, цены и, главное, процент успеха. Чёрный сразу смотрел на последний пункт. Семьдесят, семьдесят два, семьдесят пять, снова семьдесят. Мало. Это мало. Ему нужен лишь гарантированный результат. А это что? Ссылка вела на сайт с роликами видеофильмов. Автор письма был незнаком. Антон щёлкнул на ролике и с удивлением уставился на разноцветные круглые рожицы — смешарики! Кто это с мультиком ему подгадал? Наверно, это такая шутка. Он досмотрел до конца и оценил юмор послания. Мультфильм назывался «Чёрный ловелас». Наверно, его прислала какая-нибудь знакомая девушка. История ему понравилась, он с удовольствием просмотрел ролик ещё раз и отправил ссылку Матрёше: пусть тоже порадуется.
Неожиданно рано появилась Night. Сияющая, победоносная, она возникла на пороге и объявила:
— Чёрный, мы идём пить шампанское! За удачный контракт.
Шампанское так шампанское, Антон был не против.
Татьяна удобно устроилась на высоком табурете у стойки бара, Антону проще было стоять, чем сидеть. Они обмыли контракт, выпили за удачу, за здоровье присутствующих. Вторая бутылка выстрелила в потолок и пролилась в бокалы. Таня расслаблялась и радовалась нечастой возможности поговорить по душам. По молчаливому соглашению темы хирургии они не касались, но разговор всё равно вертелся вокруг и около.
— Чёрный, а что ты будешь делать потом?
— Напьюсь, конечно.
— Нет, серьёзно?
— Заведу рай с гуриями и буду вечно праздновать жизнь. — Антон задумчиво посмотрел на потолок.
— Да ну тебя!
— Тань, мне придётся полгода только дела разгребать. Наследство, имущество. Всё, что сейчас мимо летит. Мне по самые уши хватит.
— Дела — это понятно. У всех дела. А кроме дел? Если не сможешь ходить в зоны?
— Надеюсь, смогу. Посмотрим. Не хочу загадывать.
— Но ты же не бросишь исследования? — На второй бутылке Night было очень сложно сбить с темы, за которую она взялась.
— Конечно нет. Возможно, откроется новый путь.
— Какой?
— Не знаю пока.
— А почему думаешь, что должен открыться? Нашёл что-то новое?
Читать бесплатно другие книги:
