2012. Танго для Кали Северный Олег

— Ну, это нормально. — Шаман потёр ладони. — Тогда сделаем.

— Гросвальд? — Гунна скорее уточняла, чем спрашивала.

— Без вариантов.

Пару недель спустя внедорожник Гунны терпеливо месил глубокую осеннюю грязь. Шаман сидел за штурмана, Фрост оберегал от резких толчков коробку с чудом совместного производства самоделкиных разных миров — устройством, генерирующим специально заданную «мелодию» из высокочастотных колебаний. Устройство получало энергию от солнечных батарей, хрупкие пластинки которых тоже нужно было доставить в целости и сохранности. Кто из приятелей Шамана это сваял, он предпочёл не рассказывать.

Лагерь разбили там, докуда смогла добраться машина. Шаман собирался начать сканирование в сумерки, проходя лучом внимания от центра по кругу, а потом уже работать по азимутам, которые сумеют найти. Мешало то, что не было точной постановки вопроса — что искать? Место наибольшей нестабильности — обтекаемая формулировка.

Гунна и Шаман стояли возле «колодца». Они по-разному воспринимали зону, поэтому сейчас каждый решал задачку по-своему. Шаман прочёсывал горизонт, определяя области, где картинка «смазывалась», «множилась» или сбивалась иным образом, и отмечая пеленг по компасу. Гунна вчувствовалась в зону, определяя, где поверх родной, знакомой, «своей» картинки появляются «пятна чужести». Потом она также отмечала направление на «приветы извне». Потом они сверили расклад и, не сговариваясь, ткнули в сторону одного и того же участка леса. Собственно, там лес как раз переходил в небольшое поле. Очень удобно для техники.

«Скит последней надежды», — мрачно шутил сам с собой Антон, прогуливаясь перед дверями частной клиники знаменитого в специализированных кругах доктора Доренко. Он, как всегда, ждал Матрёну, она, как всегда, немного задерживалась. И Чёрный уже привычно нарезал круги на назначенном месте встречи.

Клиника размещалась в небольшом купеческом особнячке в старой части Москвы. На полный ремонт и реставрацию денег, видимо, недостало, повреждённая за древностью лет кирпичная кладка была лишь тщательно оштукатурена и покрашена в ровный песчаный тон. Домик в целом производил впечатление аккуратного и ухоженного, обещая внутри полную реконструкцию и евроремонт. Рядом со зданием была устроена небольшая закрытая стоянка для автомобилей пациентов. Перед самыми дверями улица расходилась квадратным асфальтовым пятачком, при необходимости на нём можно было развернуться даже на лимузине. По обеим сторонам двери в вазонах зеленели стройные деревца модной туи. Возле одного из них валялся небольшой прямоугольный кусок белой бумаги.

Антон проходил мимо бумажки, наверно, уже четвёртый раз. Каждый раз его взгляд задерживался на листке, как приклеенный. Наконец он не выдержал и поднял его. Это был всего лишь отлетевший от крепления беджик. Витиеватым шрифтом на карточке было написано: врач Доренко Юрий Валентинович, доцент. Это был знак! Прийти в клинику Доренко и подобрать у входа беджик её главврача — совпадение впечатляло. Чёрный оживился и испытал прилив вдохновения. Подошла Матрёна.

В этой лечебнице даже первичная консультация стоила круглую сумму, но болезнь о деньгах не спрашивает. Антон на пару с Матрёной смело проследовал в кабинет Доренко. Он предвкушал скорое устроение своей судьбы.

Консультация оказалась недолгой. Доктор, невысокий крепыш в дорогих очках, бегло пролистал толстую пачку разных медицинских бумаг, которые прихватил с собой Антон: эпикриз, результаты обследований, анализов и томографий. Потом бросил её на стол, как бросают ненужный хлам, и приступил к главной части. Пациенту следовало открыть глаза: не существует иных методов лечения его заболевания, кроме того, который предлагает доктор Доренко. Все прочие клиники и врачи — это дипломированные шарлатаны. Они не способны гарантировать результат. После лечения в любой другой клинике возможен рецидив болезни. Только не здесь! Потому что здесь причина болезни уничтожается на корню: проблемный диск удаляют полностью и на его место ставят титан. Кости срастаются на основе титанового протеза, в результате получается цельный костяной массив, который повредить уже невозможно. Именно поэтому клиника так популярна у профессионалов горнолыжного спорта. Антон был в шоке от такого напора, Матрёша вообще потеряла способность ориентироваться в информации, она впала в ступор. Методика, преподнесённая в столь агрессивной манере, представлялась действенной и стоящей внимания. Но здесь было одно очень специфичное «но». Антон знал, что титан в магии используют для работы со временем и при открытии переходов. При этом имеют очень большое значение количество металла, его форма и в состав каких артефактов он включён, всё это подбирается специально для каждого конкретного действа. Здесь же получалась полная неопределённость: никто, ни Доренко, ни Чёрный, ни даже, наверно, Властелины Времени, не смогли бы предсказать, как поведёт себя вживлённый в организм кусок титана при переходе. Это вам не горные лыжи и не сноуборд.

Опечаленный Антон попрощался с доктором Доренко и отдал ему найденный у дверей бедж. Доренко невозмутимо принял его, как будто так и надо было. Если он и удивился, что клиент соскочил, то ничем этого не показал. Конечно же, Чёрный не мог объяснить ему причину своего отказа от такого лечения.

Возвращение было грустным. Матрёша никак не могла понять, почему Антон так поступил.

— Ох, кажется, сегодняшнее утро было неделю назад — так я устала. Антош, я в растерянности. Как же мы будем теперь?

— Мать, это без вариантов. Так нельзя. — Антон сосредоточенно смотрел перед собой.

— Почему? — Матрёна искоса взглянула на него. Антон был мрачен. — Мне показалось, что для простого человека это идеальная операция. И даже я поняла, почему именно операция необходима.

— Для простого, Матрёш.

— Это же лучшая технология! Спинной мозг не задет, проблемы больше никогда не будет, что ещё? — Сейчас она жестикулировала, как итальянка.

— Ещё проблемы с перемещением во времени и пространстве. — Чёрный произнёс это скучным голосом, как преподаватель, в тысячный раз читающий один и тот же материал туповатым студентам. — Это титан, мать. Это будет встроенный джокер.

— Конечно, решать всё равно тебе, — сдалась Матрёна.

— А давай из тебя терминатора сделаем? А? — Чёрный резко обернулся к ней.

— Перестань! — Она отшатнулась от неожиданности и тут же сникла. — Я не говорила, что я за операцию.

— Я лучше умру человеком, — упрямо продолжал Антон.

— Я в непонятках просто, — примирительно пояснила Матрёна. — Ещё этот беджик — ну не просто же так он там лежал?

— Угу, как прямая подстава.

— Я не знаю, я Доренко поверила. Хотя тут это не имеет значения. И всё равно нам нужно искать! — Матрёна упрямо вскинула голову. — Кто за нас это будет делать? Все только охать и советовать могут. А мы найдём, я обещаю, что мы найдём! И тебя я на ноги всё равно поставлю!

— Я верю, верю, Матрёш. — Антон легонько погладил её по голове. — Да здесь проблема в другом — в психике.

— Вот, опять только что голос был. «Дерзай, мать! Начинается самый сложный для тебя период. Это проверка тебя. Пройдёшь — получишь всё, сломаешься, — значит, мы в тебе ошиблись». — Матрёна процитировала чужие слова, стараясь передать интонацию. — Хрен вам я сломаюсь! Я всю Москву на уши подниму.

— Мы должны держаться вместе, и всё будет хорошо! — убеждённо произнёс Антон.

— Угу. — Девушка послушно кивнула.

— Знаешь, я сегодня утром гадал. По раскладу интересно: паж посохов и рядом Смерть. Получается, смерти уже нет, её отводят.

— А кто отводит? — заинтересовалась Матрёна.

— Я же сказал: паж посохов. Это Седой. А ещё остаются болезнь и безумие, которые надо преодолеть.

— Преодолеем, — вздохнула Матрёна и добавила: — В любом случае Доренко будем держать про запас, контакты есть, всегда можем вернуться.

Расстроенные и потерянные, они сидели в любимом кафе и прихлёбывали горячий коричный чай. Доренко действительно был последней надеждой, больше в Москве не на кого было рассчитывать. Может быть, в Петербурге? Может быть. Нужно искать.

— Знаешь, я сейчас подумала о том, как я вообще узнала про «Неман». Наверно, состояние было похожим, вот и вспоминается. Тогда я тоже была в полной попе.

— Расскажи, — попросил Антон. Даже такой рассказ был лучше повисшего между ними молчания.

— Тогда я потеряла одну из лучших подруг. ДТП, как обычно. И с парнем своим разругалась, было постоянное напряжение и ожидание конца. Полная безысходность, как сейчас, никакого выхода. И тогда мне буквально всунули в руки эту книгу.

— «Формулу выживания»?

— Да. Сказали: «Читай». Я не хотела, но меня заставили. Сейчас с ужасом думаю, что бы со мной было, если бы я её не взяла.

— Сейчас тоже полная попа и выхода не видать. — Антон мрачно смотрел в свою чашку.

— Сейчас другое. Там и тогда вообще не было выхода, тупик. Сейчас мы, конечно, в заднице, но я о том не жалею. То, что я уже знаю, с чем мне уже пришлось столкнуться, перекрывает любой негатив.

— Да, первая книга вытащила тебя из одной задницы, вторая загнала в другую. Вывод — надо писать третью!

— Ты издеваешься? Или на самом деле собрался ещё одну написать?

— Не уж! Хватит с меня! — Антон сделал жест, как если бы отгонял нечистого.

— А с меня, думаешь, не хватит?! — взвилась Матрёна.

— А это твоё дело.

— Моё? Может, мне тоже нужно по башке получить?

— Как скажешь, Нюша. — Антон улыбнулся.

— Не-эт! Нетушки! — Матрёша активно затрясла головой. — Про третью мне и подумать страшно. Представляю — она станет памятником на моей могилке, и ты напишешь на ней «Матрёне, в память о прошлом». Вот это точно в тему будет, я знаю!

— Да, третья тема — про округлость попы, — подтвердил Чёрный.

— Округлость? А может, размер? — Матрёна силилась улыбнуться, но у неё не вышло. — Да-а, что-то юмор у нас сегодня совсем чёрный. Ну вот! — Она зябко передёрнула плечами. — Дождались.

— Чего дождались?

— Опять голосок: «Ты чего такие разговоры поддерживаешь? Не понимаешь, что этим ослабляешь парня? Прекрати немедленно! Знаешь, ну и сиди и молчи!»

— Это про что? Про тему?

— Они не уточняли. Как мне сказали, так и я тебе. Опять наехали ни за что, ни про что.

— А по ощущению?

— Не знаю, я расстроенная сейчас, ничего не почувствовала.

Они ещё немного поговорили о голосах, методом исключения пришли к выводу, что их нежданным советчиком может быть только Седой, и распрощались, решив, что распространят поиск клиники на Петербург.

— Матрёша, ты уже дома?

— Почему не отвечаешь? Приём.

— Мадемуазель Нюша, ау! — Чёрный мучил аську и уже начинал беспокоиться. Обычно Матрёна здоровалась с ним сразу же после появления в Сети.

— Да дома я, дома. Состояние на букву «х», но не хорошее.

— Что делаешь?

— Лежу в постели, смотрю в потолок, думу думаю. Думаешь, мне помирать охота?

— Матрёша, зачем тебе помирать?

— Мать говорит: иди сходи погуляй, отдохни. Я говорю: не-ет, приличные девочки ночью в асе сидят! Она решила, что я перегрелась. Я ещё молодая, мне помирать в таком возрасте обидно даже. Блин. Ты хоть успел кучу всего узнать.

— У меня всё равно вопросов больше, чем ответов.

— Знаешь, в чём-то тебе хорошо. У тебя есть мечта, именно мечта — не цель. И она не зависит ни от кого больше.

— А толку? — фыркнул Антон. Развалившийся за ноутбуком Граф поднял голову и посмотрел на него своими жёлтыми глазами. Во взгляде кота читалось недоумение.

— Нет. Зря ты так. Пока она есть, ты веришь, что её достигнешь.

— Если бы мечты сбывались!

— Вот! Вот потому и хорошо тебе — твоя может сбыться. В отличие от других людей.

— Мечты потому и мечты, что неисполнимы.

— Нет. Ты так и не понял, что ты исключение.

На улице ярилась осенняя непогода. Внезапно порыв ветра ударил в стекло и распахнул неплотно прикрытую форточку. По полу потянуло холодом. Чёрному пришлось встать и её закрыть.

— С какого перепугу? Я такой же, как все.

— Странно, что ты так и не осознал всю глобальность того, что происходит.

— Я не могу это осознать. Кто я такой? — Его начинал злить этот беспредметный спор.

— Не можешь в силу субъективности.

— А ты, ты сама — осознала?

— Хотя ты вроде осознаёшь, кто такие Властелины Времени. Вот, теперь голова заболела. И кто такой Брюс. А может, и не осознаёшь. В силу той же субъективности и я не могу осознать, что со мной общаются Властелины Времени, и я присутствовала при разговоре с Брюсом. В данный момент, находясь в странном состоянии, возможно, отчасти и осознала, только я осознала это сейчас, а завтра это осознание уйдёт.

Только теперь до Чёрного дошло, что Матрёна не старается его запутать, а находится в лёгком трансе, значит, нужно очень внимательно и осторожно вести беседу, тогда есть шанс много чего узнать и не причинить вреда.

— Мы всего лишь фрагменты в большой космополитической игре.

— Потому что мы люди. Да, фрагменты, но ты можешь определить размер и значение этих фрагментов?

— Я — нет. Поделись, как ты осознала.

— Если бы ты меня сейчас видел, то понял бы. Знаешь, есть такое понятие, как просветление.

— Что является критерием оценки качества человека в ситуации Игры?

— Его значение в этой ситуации, его, а не другого, его незаменимость.

— Интеллект, вера, доброта, сила — всё это не то?

Он и сам знал, что не то, но был не прочь получить подтверждение.

— Он, и именно он. Нет, не то.

— То есть мы незаменимы? Так получается?

— Это слишком по-человечески, — возразила Матрёна. — У них свои мерки.

— Хорошо, давай мерить инопланетными мерками.

— Ты их знаешь?

— Я — нет.

— Я тоже. Мы не можем мерить. Понимаешь? Мы, с одной стороны, просто люди, а с другой — мы обладаем чем-то, что ценится там. И мы не знаем, какую роль играем в этой игре.

— Даже ты не знаешь?

— Но ради нас умирают люди, значит, не зря. Никому не нужны случайные жертвы. А почему даже я?

— Откуда ты знаешь, что умирают?

От таких откровений даже Антону стало не по себе.

— Не знаю, просто знаю, и всё.

— Приехали.

— Возможно, мы пешки. Но заметь, как бы то ни было, у каждого из нас есть выбор.

— Сказал бы я…

— Отец твой умер ради тебя. И ты не должен себя чувствовать виноватым, потому что так должно было быть. Понимаешь? Властелины Времени не приходят ко всем, и Брюс тоже. Пришла совершенно безумная мысль, но скажу. Если ты не против. Возможно, и я должна была в какой-то момент лечь, но, может, что-то изменилось, а может, так и должно было быть — меня подняли. Я почти уверена, что тогда, в Керчи, не зря была мысль, что «умереть спокойно не дают».

— То есть ты хочешь сказать, что тебя попытались убить?!

Вот это было уже что-то новенькое. Про такой вариант Антон не думал.

— Возможно.

— «Если с нами Бог, тогда кто против нас?» — процитировал он фразу из книги.

— Может быть, меня вытащил ты. Раз ты уже в игре, и ты завязан со мной. Либо это милость Властелинов Времени и Брюса. Но меня подняли. А кто есть Бог? Может, это Нечто?

— Тогда Бог — Калиостро.

— Да. Тогда какой смысл получается?

— Не знаю. Я думаю: кто против нас? Какие силы?

Антон просчитывал комбинацию.

— Ты начинаешь понимать, что мы не только твари дрожащие, но и слово имеем? — пошутила Матрёна. — Против нас много кто.

— Хоть кого-то в пример приведи.

— Одни из сильнейших. Я не знаю, кто именно, откуда мне знать? Если сами Властелины Времени в затруднении?

— А книга своё сыграла или ещё не вечер?

— Играет и будет играть. Я сейчас не на канале с Властелинами, и я не всезнающий гуру. Я говорю только, как считаю. Как есть. Мысли — они настолько ясные. Знаешь, я сейчас могу даже осознать вечность.

— Книга, какую роль она в себе несла? — продолжал допытываться Антон.

— Раздражающий фактор. Повод для боевых действий, открытых действий, где каждый больше не стесняется и действует, как сочтёт нужным.

— Что, даже таким малым тиражом?

— Да при чём тут тираж?! Ты как себе это представляешь? Типа не на всё Силы хватило, экземпляров мало? Дело не в тираже, тираж для людей. Силам это не надо, это плевок со стороны «какого-то человека», низшего существа, ограниченного в способностях (я не о тебе лично, я о человеке как таковом), в сторону Высших Сил. Война зрела, а началась она в момент её написания. Понимаешь, о чём я? Ты как динамит сработал. Попытались отделаться малыми жертвами, меня хакнуть. Да, вспомни, ещё ж накануне твой знакомый повесился. Это тебя бы сбило. Но меня не убили, меня спасли. Это должно было тебя напугать, я помню твоё состояние, тебя это напугало.

— Да не особо, если честно, другое дело отец. — Антон вспомнил своё состояние этим летом.

— Согласись, моя смерть тебя бы тоже хотя бы на какое-то время морально из колеи выбила. Отец, да.

— Твоя сильно бы выбила.

— Тебя пытались напугать всем этим. Ну вот.

— Это я уже понял.

— Но меня спасли. Почему не спасли твоего отца — это надо думать. Фишка в том, что я точно и правильно тогда очнулась с мыслью о том, что не всё я в этой жизни сделала, и эта мысль не была связана ни с учёбой, ни с родителями, а именно с тобой. Я тебе говорила? Да? Что меня тогда же ещё раз попытались убить? При моём давлении мне дали понижающий давление препарат! Ещё бы один раздали, и «мы бы долго у неё пульс искали», как тогда врач сказал.

— А кольцо ещё может сыграть важную роль?

Матрёшу заносило на её личные заморочки, но Чёрный жёстко отводил её от темы страха за жизнь. Лето прошло и кончилось, сейчас они решали совсем другую загадку.

— Носи с собой. Лично у меня перед ним трепет. Не знаю почему.

— Я про силу кольца, о которой Властелины Времени говорили?

— Понимаю, возможно (тоже мысль только что пришла). Ты не думал, что оно может сработать как бомба не здесь, а там? Может, это отличительный знак для Сил? Там — это в поле битвы Сил, пока война идёт, никто тебя никуда не пустит.

— А что, мы ещё и воевать будем?!

Вот это она додумалась! Антон даже отшатнулся от монитора.

— Блин, а ты не заметил, что мы уже воюем?!

— Угу. А что это за война? Что она из себя представляет?

— Вот такая война, странная. Мне о ней не говорили, а я даже не знаю, с какого края подойти, чтобы хотя бы попытаться представить.

— Может, это космополитика? А не война в людском понимании?

Теперь Чёрный тоже обдумывал этот вопрос. Тема в свете их изысканий выглядела вполне реальной.

— Да, я тоже думаю, что там всё не так, как у нас. Мне как-то голос сказал одну фразу, я не говорила её тебе, но, наверное, скажу: «В вашем единстве сила». Понимай, как хочешь.

— По ходу голос тебе много чего говорил.

— Можешь не верить. Но мне незачем тебе врать. Совру — по башке получу.

— Нет, я к тому, что не всё ты успеваешь рассказывать.

— Есть часть информации. Чёрт! Такое ощущение, что мне сыворотку правды или болтливости вкатили. Есть часть информации, которую мне разрешили тебе не говорить, сейчас она тебе не нужна. На тот момент она нужна была мне. Ты питаешься моей энергией, я питаюсь информацией, чтобы вырабатывать энергию. Понял? — Матрёша выплеснула эмоции и вернулась к теме: — О чём мы говорили? Про кольцо? Так вот, возможно, оно уже сыграло свою роль, как метка тебя, и поэтому именно ты его должен был носить. Понимаешь?

— А как же сила кольца, которая равносильна атомной бомбе?

— Смотри, оно может хранить информацию, которую могут считать там, и эта информация только твоя, только о тебе и прочее. И тебя воспринимают как, грубо говоря, участника войны. — Она ненадолго умолкла, Антон ждал. — Чёрт, чем дальше пишу, тем больше болит голова. Сильнее и сильнее. — Так вот, и если, не дай Бог, эта информация будет в руках другого (а кто его знает, кто он в действительности), произойдёт катастрофа. Понял?

— Да, это ясно.

Разумеется, он никогда и никому не отдаст Глаз Дракона, можно не предупреждать. Но откуда возьмётся другой? Спросить Антон не успел, Матрёна заговорила о другом:

— Чёрт, у меня мысль какая-то была. А, вот — Миша каким-то образом вне игры вообще, думаю, его специально вывели из неё.

— Интересно, почему?

— Может, своё дело сделал?

— Вот это не факт. Ладно.

— Состояние невыразимое!

На этих словах Антону почему-то представилась Матрёна с ореолом вокруг головы, он тихонько хихикнул.

— А что будет с остальными, кто в книге засвечен?

— Раз уж заговорили о друзьях-знакомых, можно попробовать разузнать побольше.

— Всё зависит от них. Если известно, что ждёт необычная судьба, у них есть шанс иметь необычную судьбу. Вопрос, захотят ли они в связи с этими войнами, точнее, войной? Кто-то испугается, кто-то поймёт, что и так жить неплохо, как Миша, например.

— Не думаю, что испугаются, они не знают, чего бояться.

— Они же чувствуют.

— Это как мы: пока не знаем — нам не страшно.

— Отсюда, кстати, получается и недопонимание тебя. Они чувствуют и осознают, что что-то не то, и лучше не соваться: как узнаем — в штаны наложим. Только одно надо знать.

— Штаны — ерунда, главное, чтобы от перенапряжения сердце не разорвалось.

— Те, кто сунулись, в любом случае либо помрут (но это вряд ли), либо выйдут на другой уровень, более высший. А те, кто не пошли, останутся на том же. Игра ва-банк, либо нас убьют (а Брюс сказал, что нет), либо мы будем очень круты, понимаешь?

— Мы что, можем остановиться? — Вопрос был риторическим.

— Не думаю. Антоша, мне как-то совсем странно становится. Что это со мной сейчас? Это действительно просветление? Мне этого никто не говорит.

— Да нормально всё, в порядке, — быстро отстучал Антон.

Вот только ей и не хватало сейчас испугаться! Как жаль, что такой разговор приходится вести по Сети.

— Фуф, это хорошо.

— Это и есть тот кайф, о котором я говорил. Кайф контакта.

Он передавал ей свою уверенность, что всё идёт так, как должно быть. Матрёша поверила.

— А-а! Я кайфую!

— Вот ради этого и стоит жить.

— Я тут подумала про канал. Может, если они молчат, значит, всё идёт как надо? Как думаешь?

— Я не знаю, это же твой канал.

— Слушай, сейчас такая странная вещь произошла. Ты скажи, такое может быть или нет? Я почувствовала, что голос мне сейчас должен что-то сказать, но такое чувство, что я неосознанно ставлю преграду. Возможно такое?

— Смотря, кто говорит.

Конечно, у них сейчас идёт такой разговор, что послушать сбежится весь космос. Хорошо, если у Матрёны срабатывает внутренняя защита.

— Странно как-то. Да свои. Те же. Я всегда за несколько секунд чувствую, что вот-вот. И сейчас так было, но я также чувствую этот барьер. И это что-то, что нам может помочь. Не знаю, с чего я так решила, я чувствую, что вот-вот должны сказать. Потом — этот барьер, и что-то мне подсказывает, может интуиция, что они должны сказать что-то важное. И сейчас у меня такая слабость-усталость. Как будто я сейчас не готова. А может, и не мой барьер, так как я-то хочу это узнать. Тогда чей? Такого раньше не было, и это не они барьер ставят. Вот до сих пор оно так.

— Может, кто канал перекрывает?

— Я чего боюсь: а вдруг и дальше так? Я знаешь, что вспомнила? Про то, что контакт по обоюдному согласию идёт.

— Попробуй пробить барьер.

— Пробовала, сразу же не выходит — ощущение, что сейчас (именно сейчас) сил не хватает. Может, это преждевременная информация? Хотя нет, не должно. Ну вот, теперь проблемы с этим барьером, только я тоже начала думать, что всё образовывается. Соображения есть?

— Пока нет.

Чёрный не понимал, откуда взялось препятствие.

— Короче, я тебе честно говорю, у меня полное ощущение, что я сейчас здесь слетела с ума. Хоть и понимаю, что это не так. Ещё глаза слезятся и горят, как будто плакала. У тебя нет слабости? Я лежу, но чувство такое, как будто болею, слёзы текут, глаза слезятся, и состояние совсем овощное. Вот.

Н-да, и это после кайфа-то. Хорошо же её швыряет. И ничего с этим не сделаешь, придётся просто терпеть. Антон скрипнул зубами и взялся за ноутбук.

— Ты просто сильно устала. Длительный контакт выматывает.

— А! Голос! «Мы его к операции готовим. Поэтому идёт большой забор энергии. Восстанавливайся пока сама».

— Ну вот, прояснилось.

— Да, а мне сейчас ну очень хреново. Температура подпрыгнула, голова болит, всё тело ломит. Физически и морально отвратительно.

— Что с каналом было?

— Канал был чистый, мне намекнули словами: «Разбирайся со своими мыслями», — дело было в этом. Точнее, во мне, это всё же был мой барьер.

— Тогда не страшно.

— Ещё я знаешь, что поняла? Что вот оно начинается «на грани», скоро будет критическая точка. Но если это только начало, а мне так плохо, что тогда будет дальше? Антон, я боюсь! Я реально умру!

— Матрёш, слушай меня внимательно! Я верю Властелинам Времени, ты веришь мне, мы оба верим Брюсу. Заучить как «Отче наш»! Это должно помочь в трудный момент.

— Ага, перед сном повторять? Да я-то всё понимаю, а вот разум… сам знаешь.