Власть будущего (сборник) Данилов Павел

Божественный сбой

Голову пронзил огненный шип взрывающей боли. «Кровоизлияние», – была последняя мысль.

Вначале мне казалось, что я мыльный пузырь, летящий на высоте десять тысяч метров. Зрение, слух, обоняние вернулись мгновенной вспышкой. Сладкий, терпкий, влажный запах цветов лотоса прояснил ум, сознание наполнилось переливчатыми звуками флейты.

Передо мной парил человек со светло-синей кожей и черными волосами. На шее его висела гирлянда из цветов, а пальцы порхали по длинной золотой трубочке. Музыка продолжала литься, даже когда он отнял флейту от губ.

– Человеком, судя по твоим поступкам, ты больше быть не хочешь, – сказал он. – До коровы тоже не дотягиваешь. Ну и кем будешь карму отрабатывать? Псом, котом или волком?

Первое, что пришло на ум, это рассказы о волчьей жизни Джека Лондона. Потом я вспомнил, как сегодня утром пнул кота, который нагло вылизывался на капоте моей машины.

– Значит, псом будешь.

– А как…?

– Ты все равно ничего не будешь помнить, – сразу ответил он. – Встретимся после следующей твоей смерти.

Неужели и там, наверху, бывают сбои? Или это усложненное испытание длиною в собачью жизнь? Ведь он сказал, что я ничего не буду помнить!

В туалет в квартире я не ходил с самого рождения, за что сразу получил кличку Гений. Все команды я начинал выполнять с первого раза. Хозяин удивлялся, восхищался, придумывал новые задания и трюки.

Мне это льстило, и я начал подумывать о гастрольной карьере. Возможно, стоило бы организовать собственный цирковой номер. Я очень хотел поделиться своими идеями с хозяином, но из пасти вырывался только глухой лай или мирное рычание.

Хозяин почувствовал мой жалобный взгляд, встретился со мной глазами и воскликнул:

– Не зря про некоторых собак говорят: «Если б умела – заговорила!»

апрель 2013

Новый круг

Снова я попал в этот круг! Рождение, взросление, размножение, старение, смерть… как надоело! Сколько раз я обещал себе больше не оказываться в этой тесной утробе, начать духовную жизнь. Но после рождения все мысли вылетают, рассыпаются как карточный домик под натиском животного эгоизма.

С первых же месяцев очередной жизни начинаешь тянуть все к себе, учиться, работать, рожать такие же обреченные на новый круг души.

Умереть бы прямо в утробе, отмучиться сразу, да маму жалко, какая б она там ни была. Да и самоубийством это попахивает, хотя многие души и этим не гнушаются, лишь бы только не входить в новый круг.

От избытка чувств я дернул ножкой, ударив маму в живот. «Выпусти меня уже отсюда! – мысленно воскликнул я. – Мир не видел более скучного занятия, чем месяцами валяться в темной влажной утробе».

В прошлой жизни я был страховым агентом на планете Земля, а себя от нового круга застраховать не смог. В позапрошлой жизни воевал на планете Нагалоке с огромными змеями сариан, но свободу себе так и не завоевал. Я снова дернулся, вспомнив, как шесть жизней назад меня сожрали ракшасы – демоны-людоеды. Где же я рожусь теперь? Кем буду? Как умру?

Чувствуя мое напряжение, мама погладила живот. Сразу стало легче, и я подумал: «А, впрочем, что гадать? Рожусь – увижу».

апрель 2013

Царь-пройдоха

Когда мне жали руку, меня величали Царь. Но за глаза меня все единогласно звали не иначе, как Пройдоха. А знакомых у меня было много, очень много. В нашей жизни знакомства – это всё! Думаю, и в смерти тоже.

Хорошо, что ничего не кончается. Есть, где применить свои таланты. Вот как бывает, не веришь во всю эту муть, а потом окочурился, и р-раз – оказался в аду.

Черт, который должен был варить меня в котле двести восемьдесят лет подряд, отпустил меня за три анекдота. А трехголовый цербер, которого послали по моему следу, распрощался со мной через два часа игры в «палочку». Правда, палкой была закоченевшая рука какого-то нерасторопного грешника.

Царем меня здесь, может, и не будут называть, но прозвище Пройдохи заработать можно. Главное, завести правильных друзей. Черт посоветовал мне сходить к Ящеру, он тут вроде местного депутата. Или даже министра. Там, конечно, анекдотами и киданием конечности не отмахаешься, зато и куш посолиднее светит.

Ящера пришлось минут сорок уговаривать, чтобы он меня не жрал. Интересно, здесь можно второй раз ласты склеить? Хотя проверять никакого желания. Не верю я в жизнь после повторной смерти.

Министр ада походил на красного тираннозавра, но и с ним удалось договориться. Спел, станцевал, массаж хвоста сделал и вот – я личный помощник Ящера. Карьерный рост захватывал.

Во дворце попахивало гнильцой и мертвечиной, зато было сытно, весело и безопасно. Ящер называл меня не иначе, как Пройдоха. А я в ответ улыбался, гладил его по хвосту и величал Царем.

И никаких двухсот восьмидесяти лет в кипящем котле!

Да-а, в нашей жизни знакомства – это всё! И в смерти тоже.

апрель 2013

Мозговой штурм forever

Камень с грохотом катился вниз, оставляя за собой облако пыли и гранитного крошева.

Они думают, что я не могу его дотащить. А я просто никак не могу решить, как мне отсюда выбраться. Ведь если втащишь булыжник на вершину, придумают новое наказание, или, не дай Зевс, еще раз убьют.

Мышцы я накачал так, что могу поднять и быка. Но Персефоне об этом знать не стоит.

Каждый раз, когда камень катится вниз, я боюсь, что он расколется. Тогда мой маскарад обречен. По частям я должен затащить камень на раз-два.

Проводив взглядом овальный булыжник до самого подножия горы, я приступил к самой приятной части моей жизни – спуску. И миллионному обдумыванию плана побега. А лучше – воскрешения.

Аид не станет меня даже слушать, Таната тоже провести больше не удастся. Обратиться к Зевсу? При жизни я ему жертв не делал, а сейчас кроме гранита и набедренной повязки у меня ничего нет.

Можно попробовать убежать на другую сторону горы, затаиться в какой-нибудь пещере. Но там я ни разу не был. Или попробовать лечь, притвориться изможденным и посмотреть, как поступят боги. Вдруг они и вовсе про меня забыли? Я-то о них при жизни не вспоминал.

Эх, вернуться бы сейчас во дворец. Закатить пир, сожрать барашка, выпить бочонок вина. Да и по жене соскучился, уже добрых пару тысяч лет не виделись. А у нас такая перина была, на локоть проваливались…

Под воспоминания я не заметил, как снова добрался до подножия горы. Ладно, может при следующем спуске что-нибудь придумаю. Вечность – она длинная.

апрель 2013

Семена разума

– Хорошо, что нам удалось запустить этот челнок, – понемногу отходя от шока, сказал Бог Соколов.

– Да-а, – протянула его молодая жена Лилия. – Только сможем ли мы жить с такими воспоминаниями?

– Главное, что мы вместе, – погладив сидевшую в соседнем кресле супругу по плечу, сказал Соколов. – Потеряй я тебя, я бы и пытаться не стал запускать эту рухлядь.

– Все произошло так неожиданно. Никому и присниться не могло, что вновь придется пользоваться простыми механизмами. Бог, откуда мы стартовали? Я помню только разрушение и обезумевших людей.

– «Комета» – четырехместный челнок для свободного космического поиска. Музейный экспонат. Седьмой год пятой эпохи, – голосом профессионального экскурсовода, поведал Соколов. – Из музея мы и стартовали.

– Ему четыреста лет? – вскинув брови, спросила Лилия.

Соколов кивнул.

– Я тебе о нем уже рассказывал, – немного обиженным тоном сказал он. – Ты всегда была равнодушна к моей работе.

– Никогда ничего не понимала в старых вещах, – разводя руками, вздохнула супруга.

– И не надо, – махнул рукой Соколов. – Энергетические блоки заполнены на треть, так что лет на сто полета нам хватит.

– Найти бы живую планету, – мечтательно сказала Лилия. – Не хочется рожать ребенка на корабле.

Соколова погладила пока еще плоский живот. Затем помрачнела и спросила:

– Возможно ли, что мы найдем такую планету? Ведь мы не первые в свободном поиске, а я ничего не слышала… – Лилия беспомощно умолкла.

– Любимая, сейчас я чувствую будто история – прикладная наука, – усмехнувшись, сказал Бог. – Дело в том, что люди намного раньше научились обустраивать непригодные для жизни планеты, чем делать вылазки в дальний космос. Выгоднее реорганизовать ближайшие планеты, чем лететь за сотни парсеков. А в хороших условиях люди консервативны.

Лилия закусила нижнюю губку и пару раз слегка кивнула.

– Но были те, кто нашел? – спросила она.

– Конечно. В основном это поисковики разумной жизни в космосе. Видимо, их экспедиции не увенчались успехом, но косвенные факты они должны были регистрировать. Возможно, в базе данных компьютера есть приблизительные координаты систем, где одинокие путешественники находили живые планеты без разумной жизни.

Лилия расслабленно улыбнулась и сказала:

– Быстрей бы ты их нашел. А то улетим в другую сторону.

– Мы сейчас в свободном плавании. Дрейфуем, так сказать. Надо задать координаты, а уж потом запускать квантовые двигатели.

– Ну и древний аппарат – все так сложно, – покачав головой, сказала Лилия. Затем добавила: – Даже кресла неудобные.

Соколов усмехнулся, но тут же насторожился, когда увидел вмиг погрустневшую жену.

– Лили, что такое?

– Мой дом погиб, а я как легкомысленная дура говорю о каком-то кресле, – сказала Соколова и ее глаза заблестели влагой.

Бог шумно сглотнул и вкрадчивым тоном произнес:

– Любимая, случилась непоправимая трагедия, и надо с этим смириться. Поставить барьер на пути плохих мыслей – хотя бы на время. Нужно смотреть вперед, в новую жизнь. И радоваться, что даже самая страшная катастрофа не смогла нас разлучить.

Лилия неловко улыбнулась, взяла мужа за руку.

– Да-да, все в прошлом, – сказала она.

Соколов поцеловал жену и занялся поиском информации. Лилия снова поерзала в кресле и подняла взгляд на лобовое стекло. Бескрайняя чернота космоса подавляла и воодушевляла одновременно. С одной стороны казалось, что ты незаметная песчинка, а с другой – будто ты причастен к чему-то бескрайнему и великому.

Мигали далекие точки звезд, изредка мимо пролетали бесформенные астероиды. Застывшая прямо перед челноком туманность светилась радужными фиолетовыми красками.

Бог водил пальцем по сенсорной панели, что-то тихо бормотал. На экране вспыхивали тексты отчетов, фотографии безрадостных скалистых пейзажей. Соколов морщился и прокручивал файл дальше. Почти вся информация была пятивековой давности, но Бог со всеми основаниями надеялся, что для Вселенной этот срок не больше мгновения.

– Ближайшая планетарная система в четырнадцати световых годах, – выводя на экран изображение, сказал Соколов.

Лилия перевела взгляд с черного стекла, за которым туманность смотрелась словно радужное пятнышко в огромной луже мазута, на пейзаж ближайшей планеты. Из желто-коричневой глинистой почвы пробивалась настырная узколистная трава. Кое-где одиноко возвышались темно-зеленые кактусы.

– Средняя температура в умеренном поясе четыре градуса, концентрация кислорода в воздухе – шестнадцать процентов, – сообщил Бог. – Крупных животных не обнаружено.

– Делать там нечего, – вынесла вердикт Лилия.

Соколов кивнул и зачитал характеристики следующей живой планеты, находящейся от них в десятке парсеков:

– Планета Бисма, температура на экваторе тридцать четыре, на полюсах – двенадцать. Кислорода в атмосфере около тридцати процентов. Обнаружены мелкие пресмыкающиеся. Фотографий нет. Летим?

– Может, стоит просмотреть информацию о других планетах? – нахмурив лобик, спросила Лилия.

– По дороге посмотрим, – легкомысленно махнув рукой, сказал Соколов. – Времени у нас полно, а я проголодался.

Лилия усмехнулась.

– Я и не помню, когда ела в последний раз.

Соколов ввел координаты и запустил квантовые двигатели. С удовлетворенным видом он поднялся и поманил жену в пищевой отсек. Голубовато-серое помещение в форме полукруга было залито матовым светом. В углах, глядя друг на друга с равнодушным презрением, возвышались синтезатор пищи и дезинтегратор материи. В округлом углублении стоял стол и четыре стула.

Бог застыл перед синтезатором, задумчиво жуя губами. На лице его появилась улыбка и через минуту перед молодоженами стояли тарелки с парящей наваристой лапшой и салатом из свежих овощей.

– Молодцы инженеры, – сказал Соколов, ополовинив тарелки. – Столько лет прошло, а все работает как часы.

– Музейный экспонат, – с нотками иронии и восхищения одновременно, произнесла Лилия. – А что в другом крыле?

– Медотсек: сканеры, профилакторы, электронные доктора. А в задней части – уютная спальня.

Бог подмигнул, сделал кофе и сразу же с наслаждением его пригубил. Лилия улыбнулась, собрала посуду и сбросила ее в дезинтегратор материи.

– Долго нам лететь? – спросила она.

– Челнок выдает скорость световой год за час. Значит, полтора дня.

Лилия потянулась, прикрыла рот ладошкой и сказала:

– Пойду оценю спальню.

Соколов улыбнулся.

– Проверю системы и присоединюсь.

Бог зашел в рубку. Одного скользящего взгляда хватило, чтобы понять – все в норме. Соколов решил перед сном еще немного покопаться в файлах о планетах с атмосферой и жизнью.

Большинство из них были пригодны для существования человека на пределе возможностей. То есть такие планеты можно было использовать только для временной стоянки. Некоторые пейзажи все-таки выглядели более-менее жизненными, а характеристики вселяли надежду. Через четверть часа Бог, поставив на трех файлах закладки, встал и двинулся к жилому отсеку. Компьютер обещал прибыть к месту назначения через тридцать часов.

На лице Соколова появилась довольная улыбка, когда он увидел, как Лилия скользнула из душа под одеяло.

Раздевшись и проведя под теплыми струями воды несколько минут, Бог присоединился к супруге, которая приятно нагрела постель. Мысли о каких-то планетах, катастрофах и проблемах моментально рассеялись, словно редкий туман под жгучим солнцем.

Из космоса небольшая планета казалась совершенно белой, словно полностью покрытая снегом. Вокруг нее вращались три серовато-коричневых спутника.

– Там точно есть жизнь? – с сомнением спросила Лилия.

– Сейчас узнаем, – пожав плечами, ответил Бог и включил вокруг корабля поле, защищающее обшивку от трения о воздух и, соответственно, от нагрева.

Белое одеяло, покрывающее планету словно молочная пенка, оказалось плотным ковром облаков. Перед первой посадкой Соколовы немного нервничали. Стоило челноку пройти сквозь пелену облаков, как перед ними открылась безрадостная горная местность, заполняющая все от горизонта до горизонта. Пролетев немного над планетой, Бог направил корабль обратно в космос.

– Не повезло, – констатировала Лилия.

– Их таких миллиарды, – с небрежностью бросил Соколов.

Следующая планета встретила их бесконечным океаном, другая пустыней, третья снегами, четвертой не оказалось совсем. День сменялся днем, система системой. Сотни промелькнувших за последние недели планет выглядели одинаковыми. Бескрайний и захватывающий дух космос теперь казался однообразным, унылым и враждебным, ведь в нем не находилось места даже для двух молодоженов.

Соколовы спали и ели, смотрели древние фильмы и читали старые книги, слушали музыку и разглядывали картины минувших дней.

Бог задал координаты следующей системы, погладил Лилию по животу и с озорными нотками спросил:

– Сколько уже прошло?

– Два месяца, – улыбнувшись, ответила Лилия.

– Думаю, можно идти в медотсек.

Лилия вскинула брови.

– Пойдем-пойдем, – потянув супругу за руку, сказал Бог.

В медотсеке на грани восприятия пахло дезинфицирующими веществами. Стоявший в углу робот-доктор приветственно мигнул зеленой лампочкой.

– Ложись, родная, – указывая на кушетку, ласково сказал Соколов. – Закрой на пару секунд глаза.

Даже сквозь опущенные веки Лилия почувствовала, что над ней вспыхнул яркий свет. Соколов задержал дыхание. На экране сканера появилась надпись:

Диагноз: пациент беремен. Плод здоров.

Прогноз (точность 100 %): рождение через 209 дней – ребенок мужского пола; рождение через 209 дней – ребенок женского пола.

– У нас будет девочка и мальчик! – счастливо улыбаясь, воскликнула Лилия.

– Да… – выдохнул Бог и обнял жену.

Дни сменялись неделями, и молодожены привыкли к новому быту.

– Знаешь, что мне это напоминает? – спросила Лилия, и тут же сама ответила: – Пожизненный домашний арест. Вроде и комфортно, и есть чем заняться, но все же в неволе.

– Мы найдем способ сбежать, – больше подбадривая себя, сказал Бог, еще раз просматривая все отмеченные планеты с признаками жизни.

– Я рада разделять этот арест с тобой, – садясь к мужу на колени, сказала Лилия.

– С кем-то другим я сошел бы с ума. Тобой и живу, – со вздохом, сказал Соколов.

Лилия улыбнулась, чмокнула мужа в щеку, и поглядела на экран.

– Ничего интересного? – с наигранным безразличием спросила она.

– О планетах, которые дальше, чем за тысячу парсеков от нашей системы, информации нет вообще. Когда обновлялась база данных в этом компьютере – так далеко еще никто не летал.

– Потом, думаю, тоже.

Бог пожал плечами и сказал:

– А мы вот слетаем.

Челнок прыгал из системы в систему. Большинство планет оказывались без атмосферы, а если она и была, то чаще всего метановая и гелиево-водородная или очень разреженная азотно-кислородная.

Лилия все чаще грустила. Бог списывал все на беременность.

– Проверим еще одну системку, – сказал он, – и пойдем спать.

Лилия меланхолично кивнула – фраза мужа заведомо озвучивала неудачу.

Определив с помощью приборов тип звезды, компьютер выдал, что живая планета может быть от нее на расстоянии в пределах от ста сорока до ста шестидесяти миллионов километров. После крохотной планетки шли четыре гиганта один больше другого. Вокруг каждого кружились в бесконечном хороводе целая орава спутников. Преодолев астероидный пояс, Соколовы удостоили небольшую красноватую планету лишь одним взглядом. Глаза Лилии расширились, когда она увидела сине-белую красавицу.

– Почти копия нашей планеты! – воскликнула она с восторгом. – Скорее туда!

Сердце Соколова забилось чаще, эмоции жены передались и ему. Выбрав материк с зелеными просветами, Бог направил корабль к нему.

Поляны благоухали цветами: от невысоких и скромных, до гордых, с большими яркими бутонами. На деревьях висели сочные ароматные плоды. Чудесно пели птицы, а кузнечики подыгрывали им своей стрекотней. Из-за дерева выглянул олененок и с интересом стал разглядывать пришельцев.

Лилия разулась и, слегка ошалев от восторга, ходила по мягкой шелковистой траве босиком.

– Здесь настоящий рай! – воскликнула она. – Как мы назовем эту планету? Я отсюда никогда не улечу!

– В древние времена моряки, увидев сушу, радостно кричали: «Земля!», – задумчиво сказал Соколов. – Думаю, мы похожи на них. Бескрайний космос и крохотный челнок. Пусть это будет планета Земля.

Лилия улыбнулась и, погладив живот, спросила:

– А как мы назовем детишек? Для мальчика я придумала имя Адам.

– А мне нравится имя Ева.

Лилия хлопнула в ладоши.

– Чудесно, Бог! Пусть так и будет! Адам и Ева – первые дети Земли!

март 2010

Плата за сознание

«Способностью к бескорыстной и самоотверженной дружбе, которую ищет каждый философ, природа наделила лишь дельфина».

Плутарх

Краешек солнца показался из-за горизонта, проложив светящуюся дорожку на ряби воды. Океан тихо шелестел – одинокий и бескрайний. Ирил и Кречет плыли возле самой поверхности, изредка выпрыгивая для очередного глотка воздуха. Два брата позавтракали и направились подальше от стаи, чтобы немного поговорить без посторонних. Ирил – дельфин светло-серого металлического цвета с округлыми плавниками. Кречет – почти черный, с более грубыми формами плавников. Братья так привыкли к совместным утренним прогулкам, что даже выпрыгивали для вдоха зачастую одновременно.

– Ирил, а почему киты такие тупые? По строению мы очень похожи.

– Кречет, какие-то бытовые разговоры ты начинаешь, – недовольно сказал второй дельфин. – Зачем нам киты? Пушечное мясо нам не нужно, воевать мы ни с кем не собираемся.

– Да снилось сегодня ночью, что я превратился в большого и неповоротливого кита. Вот и спросил.

Ирил оскалил ряд мелких острых зубов.

– Я пару дней назад гулял с Иденой, – начал он.

Кречет издал звук, выражающий недовольство.

– Нырял для нее за ракушками, благо здесь неглубоко, и наткнулся на недавно затонувший лайнер.

– Недавно?

– Я думаю, корабль пошел ко дну тогда, когда мы уплывали к теплым течениям на зиму. Пиршество мелких рыбешек едва закончилось.

– Взглянуть бы. Почему не рассказал раньше?

– Да я же с Иденой кувыркался, вот и вылетело из головы. Вчера вечером вспомнил.

– Идена, Идена… – пробормотал Кречет. – С меня пример бери – ничто не мешает осуществлению наших безумных планов.

Ирил шлепнул хвостом по серебристо-розовой в рассветных лучах поверхности.

– Ладно, не хочешь с меня, – улыбнулся Кречет так, что стало видно все четыре ряда зубов, – возьми с людей-монахов.

– О людях завтра поговорим, – отрезал Ирил, – только заплывем еще дальше.

– Какой ты недовольный. Мы могли бы вообще ничего не обсуждать, а сбежать на пару дней со стаи да пособлазнять крестовидных самочек. Или Идена мешает?

Ирил издал переливчатый звук.

– А ты все шутишь! Крестовидные дельфинки… они же мелкие. В половину тебя.

– Ты их со мной не сравнивай, – запротестовал брат, – они вон какие красивые.

Ирил еще раз улыбнулся и проговорил:

– Вот здесь. Неглубоко, но воздуха побольше хватани, повнимательнее посмотрим.

Дельфины высоко выпрыгнули из воды, мокрая кожа заблестела в лучах ласкового утреннего солнца. Братья набрали полные легкие и начали погружение. Кречет двигался за Ирилом плавник в плавник. У них давно так повелось. Кречет был сильным, веселым, упорным, но инициатива всех действий шла в основном от Ирила.

Межокеанский лайнер впечатлил размерами даже много повидавших из-за своей развитости и непоседливости молодых братьев.

– Вот люди! – восхитился Кречет.

– Да… чем слабее они становятся, тем сильнее и сложнее их сооружения.

– А мы…

– Давай послушаем об этом сегодня вечером в стае, – перебил его Ирил. – Надоело уже. Мы с тобой исправим все. Приготовься, вдруг там акулы.

Кречет не любил, когда его прерывают. На секунду его рыльце еще сильнее вытянулось от обиды. Потом он увидел какой-то странный предмет возле корабля и тут же забыл о своем оскорбленном достоинстве. На дне лежал небольшой ящик, вырезанный из красного дерева и покрытый золотыми нитями. Закрывался он на элегантный маленький засов.

– Смотри, – сказал Кречет. – Красивый какой.

– Красивый до бесполезности.

– Ну, Идена твоя тоже красивая, – весело заметил Кречет.

– Сейчас хвост откушу, – спокойно сказал Ирил и отмахнулся от брата светло-серым плавником, как от назойливой прилипалы.

– Если красивый, значит уже небесполезный, – наставительно заверил почти черный дельфин и попытался откусить маленький засов.

– Перестань, зубы переломаешь, – сказал Ирил. – Дай я.

Из его пасти торчал тонкий прутик. Он пару раз тыкнулся мордой в ящик, наконец-то попал палочкой в торец засова, и дверца открылась. На одной-единственной полочке лежал странный предмет. На платиновую палочку, длиной немного больше прутика в пасти Ирила, был насажен сапфир в форме пирамиды, размером с морского ежа. Прозрачно-голубой кристалл казался в воде мутно-зеленым и как будто слегка светился изнутри, завораживая любопытных дельфинов.

– Какая интересная штука, – заметил Кречет. – Так и хочется взять. Давай хотя бы спрячем.

– От кого? – удивился Ирил. – Хотя у меня ощущение нужности этой вещицы. Давай просто закроем ящик обратно.

Кое-как изловчившись, братья затолкнули засов обратно в дужки и двинулись вокруг лайнера. Тысячи крошечных рыбешек шарахнулись от двух огромных дельфинов.

– Пора бы подышать.

– Да, а то тяжело становится.

Дельфины взмыли над поверхностью.

– Поплыли на стоянку? – поинтересовался Кречет.

– Да, а то заволнуются, – согласился Ирил. – Что же это за штука все-таки?

– Тоже из головы не идет, – задумчиво произнес Кречет, потом предложил с озорной ноткой, – наперегонки до стоянки?

– Знаю, кто победит, но давай, – сказал Ирил и бешено заработал всем телом.

– Снова где-то без меня плескались, – обижено констатировала Идена. – К дельфинкам?

Ирил всегда немного робел перед красивой подругой, Кречет недовольно вильнул хвостом.