Ночи Виллджамура Ньютон Марк
Попытался осмыслить происходящее.
Сквозь просвет в кронах деревьев, в обрамлении колышущихся на холодном ветру ветвей, он видел дым, спиралью уходящий в небо. В ушах у него звенело. Пряди белесых волос липли к лицу.
Как он сюда попал?
Палуба корабля.
Затем взрыв.
Он оттолкнулся от земли, сел и только тогда заметил, как у него ломит все тело.
Рядом с ним валялись обломки деревянной двери, в которой он распознал люк своего драккара. Ни меча, ни топора при нем не было. Нож-то хоть с собой? «Да, в сапоге, и то хорошо».
Несмотря на туман в голове, мысли понемногу прояснялись.
В качестве старшего офицера Ночной Гвардии он, повинуясь бессмысленному приказу императора, недавно отплыл к этим берегам. Выступили из Виллирена, огромного торгового города, миссия заключалась в том, чтобы обеспечить Виллджамур запасами огненных зерен в количестве, достаточном для того, чтобы пережить долгие холода. С его точки зрения, бессмысленная затея.
Новая попытка встать закончилась успешно. Бринд заковылял через заросли тенистого бука, всматриваясь в пестрые стволы, чтобы никакое движение не укрылось от его глаз. Он то и дело оскальзывался на замшелых валунах и хватался за ветки, но смотрел внимательно. Пройдя немного вперед, он наткнулся на изуродованный труп одного из своих гвардейцев: это был Ворен, он опознал его по украшенному замысловатой резьбой луку, отлетевшему в сторону. Псоглавые джилы уже окружили труп, их морды с тройными языками и двумя парами глаз ходили ходуном в ритуальном танце вокруг открытых ран, точно они исполняли обряд, старый как мир. Хрустели кости.
В темном подлеске по обе стороны от него двигались какие-то тени, и он спросил себя, что бы это могло быть.
Он узнал очертания Кулл-фьорда, холмы, сгрудившиеся на его берегах и тающие в дальней дымке. Мыс Далук, природная гавань, мало кому известная, кроме военных. Пройдя немного вдоль скалистых берегов, корабль попадал в воды глубокого соленого озера.
Стая черных крачек, летящих к северу, постепенно закрыла горизонт. Странный покой под сумрачным небом, хмуро нависавшим над заснеженной тундрой, сколько хватал взгляд. Бринд обратил внимание на скопление камней на темном склоне одного из холмов. Значит, племя аэзов уже переместилось с востока острова на запад, должно быть в поисках зимних стоянок. Значит, они останутся там надолго.
Неумолчный плеск воды о камень вдруг прервали крики, они неслись откуда-то с берега.
Хромая, он двинулся в обход деревьев, клонившихся почти к самой воде.
– Вот дерьмо!
Два из трех драккаров погибли. От запаха горящего топлива слезились глаза. Крошечные костерки плыли по воде, к берегу прибивало обломки кораблей и фрагменты груза, некогда горделивые паруса превратились в пылающие тряпки, которые тонули вместе с мачтами прямо у него на глазах. Три ночных гвардейца колыхались на волнах лицом вниз, над ними пузырились плащи, наполненные задержавшимся в них воздухом. Несколько солдат еще вели бой на суше. Вдруг один из них упал, пораженный стрелами. Они дрались врукопашную, у их ног валялись мертвые и умирающие дикари.
Но среди деревьев на выручку своим уже подтягивались новые дикари, вооруженные топорами. Один прошел совсем недалеко от него, правой рукой поддерживая полуотрубленную левую. Кровь промочила шкуры, в которые он был одет, пот вместе с краской тек по лицу. Но тут в его затылок воткнулась стрела и разнесла ему череп.
Пытаясь оценить ситуацию, Бринд взглянул на ближайшую к кораблям вырубку в лесу, где еще были привязаны лошади.
Он подошел ближе к месту схватки, прямо по его лицу хлестнуло оперение стрелы, она ударилась о камни, отскочила и упала в воду. Проследив направление, откуда она прилетела, он увидел еще людей, которые двигались среди деревьев дальше по берегу. Лезвия их топоров тускло взблескивали, отражая рассеянный свет.
Выхватив из руки мертвеца топор, Бринд перебежками, прячась в тени, подкрался туда, где четверо его людей спиной к спине продолжали сражаться с нападавшими под сенью третьего, и единственного уцелевшего, корабля. Улучив мгновение, они увидели командующего и дальше следовали его указаниям.
Он не распознал племя, напавшее на них, но дрались дикари плохо. Расколов одному голову, Бринд выхватил из его слабеющей руки меч. Вытянул из его черепа топор и метнул в другого. Топор вонзился дикарю в плечо, и, пока тот корчился от боли, Бринд вогнал свой меч ему в грудную клетку. Теплая кровь залила ему руки, когда он вырвал оба орудия из тела.
Оставшиеся в живых дикари уже глядели на него со страхом – не столько из-за его боевых навыков, сколько из-за цвета кожи и глаз.
Быть может, они решили, что он дух.
Один рискнул приблизиться. Бринд выбил из его рук клинок. Нанес короткий быстрый удар, от которого нападающий пробовал увернуться, но меч рассек ему левую щеку. С громким криком дикарь упал.
Тем временем одному из солдат Бринда размозжили голову палицей. Другому выбили стрелой глаз. Боковым зрением Бринд видел, что джилы уже прибыли на поле боя и потрошат мертвых, сначала сдирая с них одежду, потом выгрызая внутренности и разматывая яркие ленты кишок на серых камнях.
Вруг все подняли голову и замерли.
Из глубины леса в небо взмыл огненный шар.
Врезался в уцелевшее судно.
Толстые доски взлетели в воздух.
– Твою мать! – завопил Бринд. – Уходим!
Ночные гвардейцы начали торопливо отступать вдоль берега.
– К лесу лицом!
Огонь распространялся быстро, потом в воду врезался еще один шар. Бринд стал считать, чтобы понять, за какое время пламя охватит весь груз.
Белая вспышка, и Бринд, закрыв плащом глаза, повалился на землю, когда взорвалось третье судно.
Воздух наполнился грохотом. Обломки стучали вокруг Бринда по камням, вспарывали воду, шатали деревья.
Люди кричали, когда в их тела попадала горящая шрапнель.
– Командующий!
Бринд встал и снял с лица плащ, чтобы увидеть, кто его зовет. Пока его люди продолжали сражаться, он, не переставая оглядываться, крадучись пошел вдоль берега на голос.
– Командующий, – снова раздался голос, на этот раз ближе – из темноты сразу за деревьями.
Фаир лежал на земле, и Бринд, приблизившись, увидел, что он держится руками за остатки своей ноги. Культя была неумело обмотана пропитавшимися кровью тряпками.
– Сэр… – начал было Фаир, но тут же закричал, и слезы потекли по его закопченному лицу.
Бринд присел рядом с ним на корточки:
– Лежи тихо.
Он раздвинул промокшие тряпки и обнаружил, что нижнюю часть ноги Фаира оторвало взрывом. Еще у него не было уха, и на его месте зияла рана, сквозь которую просвечивала кость.
– Не думай об этом, – сказал Бринд. – Подумай о чем-нибудь другом. О чем угодно… Ты знаешь, кто на нас напал? – И тут же сунул Фаиру между зубами полоску коры.
Фаир потряс головой, поморщился, когда Бринд, оторвав кусок материи от своего плаща, крепко перетянул культю, и снова закричал, выплюнул кору и простонал:
– Засада…
– Предательство, – пробормотал Бринд. – Никто не должен был знать, что мы здесь. Ну вот, этого хватит. Жить ты будешь, так что давай-ка пока убережем тебя от джилов. Голова сильно болит?
Фаир закрыл глаза, из-под век выкатились слезинки, он шепотом спросил:
– Культисты?
Бринд отрицательно покачал головой:
– Сомневаюсь. С каких это пор они пользуются такими простыми вещами, как луки и стрелы? Ты больше никого не видел?
– А как же… шары?
– Да? И что с ними? – Сунув руку в нагрудный карман, Бринд вытащил маленькую серебряную коробочку. Внутри в разных отделениях лежало несколько разноцветных порошков.
Он взял щепотку синего и сунул ее Фаиру под нос. В считаные секунды глаза солдата закатились, и он отключился. Бринд встал, убрал коробочку в карман. Жестокость ранений удивила его. Ночные гвардейцы были хотя и незначительно, но все-таки усилены, они должны были быстро приходить в себя и почти не страдать от ран.
Отходя от раненого, он поднял лежавший на земле клинок, острую джамурскую саблю. Отрубленные куски плоти устилали берег, как после забоя тюленей; небо над фьордом почернело от дыма.
Другая стрела просвистела мимо, Бринд пригнулся и схватил с камней обломок корабельной доски. Прикрываясь им как щитом, он направился к лучникам, которые стреляли из темноты между деревьями. Стрелы со стуком втыкались в дерево или щелкали о камни вокруг его ног, когда он вбежал в относительно безопасный лес. Отбросив деревяшку, он понесся вдоль берега в погоню за лучниками и теми, кто обстрелял его корабли огнем.
Глупо, конечно, в одиночку преследовать врага, который обдумывал это нападение явно не один день.
Но кто этот враг? И почему он на них напал? Ведь они пришли сюда за топливом, всего-навсего. Император настоял на том, чтобы в эту экспедицию отправились самые испытанные люди, те, кому он, при всей своей паранойе, еще доверял. Ночные гвардейцы.
А вот и враг, присел на опушке леса и смотрит вдаль, на тот берег фьорда. Бринд, словно охотник, описал широкий круг, держась вне поля зрения потенциальной жертвы, и выдернул кинжал из сапога. Огонь с таким треском пожирал корабли, что подобраться к жертве тихо труда не составило, и Бринд, не дойдя до неприятеля каких-то двадцати шагов, метнул клинок.
Лезвие пробило лучнику лицо, и он беззвучно упал. К нему подбежал второй дикарь. Бринд мгновенно прижал его к земле и тут же перерезал ему горло саблей.
Это племя было не с Джокулла и ни с одного из островов империи. Начать с того, что одежда у них была не местная и украшения, кроме костяных амулетов на шее, отсутствовали. Бринд вытащил из первой жертвы свой кинжал, аккуратно протер лезвие и спрятал оружие за голенище.
Джилы уже крались в сумеречном свете, предвкушая свой час. Он решил вернуться и ждать рядом с Фаиром, убивая только тех, кто приблизится к нему. Отомстить можно потом.
Настала ночь, и ум Бринда заработал еще более рационально, как бывало всегда. Мысленно он составлял списки, разрабатывал стратегии, прикидывал возможности. Он присел рядом со спокойно отдыхавшим молчаливым Фаиром. Пока его не было, кровавые жуки прогрызли материю, которой он забинтовал ногу Фаира, и уже начали пировать в его культе, укоротив ее еще по крайней мере на ширину ладони. Зато в процессе еды они вырабатывали секрет, обладающий кровоостанавливающим действием, и рана начала подсыхать, так что нет худа без добра. Кончиком сабли Бринд выковырял прожорливых тварей из раны и прикончил их поодиночке, проткнув каждую насквозь.
Небо очистилось, и стало непереносимо холодно. Костер разжигать было нельзя – это неизбежно привлекло бы внимание. Трех лошадей отвели глубже в лес, чтобы их не украли. Что теперь? Эх, был бы с ними Нелум, у того идеи рождались в голове поминутно, но Нелум остался в Виллджамуре, так как Бринд решил, что вряд ли он ему понадобится.
Еще несколько раз гремели взрывы, искры рассыпались в ночи, когда взлетали на воздух бочонки с огненным зерном, но Бринд был уверен, что предстоящая ночь пройдет спокойно. Тринадцать ночных гвардейцев погибли. Еще пятеро пропали без вести – скорее всего, мертвы.
Несколько часов назад на фоне пламени задвигались тени.
Отплыла неразличимая в темноте лодка.
Все стало тихо и до жути неподвижно.
Он почти не помнил случая, когда Ночная Гвардия выглядела бы столь беспомощной на поле боя. Силы империи обычно доминировали в любом вооруженном противостоянии, с беспощадной эффективностью очищая острова от бунтарей. Так было, когда он начинал служить нынешнему императору в пехотном полку, так продолжалось, когда он перевелся в драгунский, и, наконец, так оставалось, когда он получил назначение сюда, в Ночную Гвардию. Прославившись своей верностью и отменными боевыми качествами, он дослужился до чина командира. Но в верности ли тут было дело? Или из-за цвета своей кожи он все время испытывал потребность кому-то что-то доказывать?
Ему надо было доказать, что он нормальный вояка, неизменно преданный империи. Так было легче жить. Будучи одним из немногих альбиносов в Джамурской империи, он привык к тому, что его вечно считали аутсайдером. Нет, всем, конечно, было жутко любопытно. Больше всего взглядов привлекали его покрытые красной сеткой сосудов глаза. Люди смотрели на них то ли со страхом, то ли со смехом, этого он никогда не мог понять, но люди ведь вообще любят глазеть, верно? В результате, чувствуя свою ненормальность, он вынужден был работать над своей физической и интеллектуальной формой с особым упорством.
Из-за прикрытия деревьев он смотрел на небольшие костры, которые продолжали гореть там, где среди вывалившегося с кораблей груза тлело огненное зерно. В основном оно, конечно, утонуло и теперь лежит на дне, мокрое и бесполезное. Но небольшая часть топлива просыпалась на обломки корабельных досок и теперь, тлея, плыла вместе с ними к морю, освещая тьму, словно праздничная процессия в честь бога воды Сула. У него мелькнула мысль, не привлекут ли эти пожары сюда аэзских жрецов в поисках ракушек для ворожбы?
И что они скажут мне тогда? Что моя удача кончилась? Еще чего!
Он взял стрелу, вытащенную им из тела убитого солдата, и поднес к глазам в надежде разгадать ее происхождение. Скорее всего, с острова Варлтун, хотя никаких рун, указывающих на мастера, на ней не было. Просто история сопротивления Варлтунга отрядам империи насчитывала уже не одно десятилетие. Высокие прибрежные утесы уберегали остров от вторжения с моря. Но теперь, из-за надвигающегося Оледенения, Совет и так не желал больше присоединения новых территорий.
Но как чужие отряды могли высадиться на Джокулле, главном острове Джамурской империи, без чьего-либо ведома? Его отряд послали сюда по высочайшему повелению самого императора, и лишь Совет, правящий орган империи, был в курсе его миссии.
Из тьмы появился какой-то человек.
– Ха! Ну, вы те еще гребаные ночные гвардейцы! – сказал он. – Еще секунда, и я бы вам всем глотки перерезал.
– Я засек тебя еще час назад, капитан, в ста шагах отсюда, выше по берегу. Ты там так топал, что странно, как это ты не остался лежать на тех скалах, нашпигованный стрелами. – Бринд поднял голову. – И сколько тебе понадобилось времени, чтобы сообразить, что я свой?
Капитан Апий Хой проигнорировал насмешку, зато внимательно осмотрел спящего Фаира, обойдя его кругом. Тот был коренаст, бледен и рыжеволос. На его груди красовалась брошь – семиконечная звезда, символ империи и число завоеванных ею народов, и только тут Бринд заметил, что потерял свою.
– Похоже, старина Фаир откусил ломоть не по зубам, – заметил Апий.
– Это даже не смешно, капитан. Посмотрел бы ты на него, когда он был еще в сознании. В жизни не видал, чтобы человек так мучился от боли.
– Жуки? – предположил Апий.
– И они тоже. Взрывом ему оторвало ногу до самого колена. Я остановил кровь, потом ненадолго ушел, а когда вернулся, то – вот.
– Хорошо хоть не джилы. Так сколько же нас осталось, сэр? – Апий со стоном опустился на землю рядом с Бриндом.
– Мы все перед тобой.
– Тягать варлтунгского бога-дракона за яйца! – Капитан покачал головой.
– Я не стал бы сейчас поминать этот народ.
– Что, на них думаете?
– Кто знает, на кого тут думать?
– Так что с вами произошло, командир?
– Похоже, меня выбросило с корабля прямо в лес, – объяснил Бринд. – Я врезался в деревья и упал. А с тобой?
– Я был на берегу, когда ваш корабль… взлетел на воздух. Вижу, лучники бегут в лес, ну, я за ними. Одного подстрелил, возвращаюсь – двое валяются мертвые. Я стал искать катапульту – как-то же этот огонь долетел до кораблей, – ничего не нашел. Только пустую вырубку. На берегу нас было по меньшей мере четверо: ну, там, Джин, Болдар, Авул, но, когда я вернулся, они куда-то делись.
Молчание.
Военным не привыкать видеть, как умирают товарищи. Хотя, конечно, тяжело. Все-таки в армии людей соединяют крепкие узы. Однополчане становятся одной большой семьей. И вместе им порой доводится повидать всякого побольше, чем иной супружеской паре. В полку будет траур, как всегда в таких случаях. Но теперь не время думать об этом, и Бринд запрятал эту мысль подальше, чтобы вернуться к ней потом, на досуге.
– Есть какие-нибудь соображения, кто мог это сделать? – спросил Апий. – Я не про дикарей, я про тех, кто все спланировал?
– Нас подставили, – помолчав, буркнул Бринд. – Кто-то в Виллджамуре хотел, чтобы это случилось.
– Но почему?
– Чтобы мы не сумели как следует подготовиться к зиме, я полагаю. Других идей у меня нет.
– Тогда мы в заднице, – продолжал Апий. – Может, нам следовало взять с собой культиста?
– Задним умом все крепки, но, когда мы отправлялись, всем хотелось сохранить наш поход в тайне. В этом ведь было все дело, так? Культисты только привлекли бы к нам внимание. К тому же они бы все знали, а это противоречит поставленной задаче. Хотя к чему столько секретности, когда дело идет о кучке топлива? Похоже, Джохинн просто хотел, чтобы мы меньше полагались на них. Знаешь, вообще-то, он даже говорил мне перед отъездом, что подозревает культистов в том, что они свалят от нас, преследуя собственные цели, едва начнется Оледенение. Хотя это еще не значит, что он хочет привыкнуть править без них, обходиться без их помощи, когда их нет рядом. Он сам, конечно, небольшой мудрец, но эта мысль не так уж плоха, вот что я скажу.
– Хм… – Лицо капитана выражало неуверенность. – И все же они бы нам тут не помешали.
– Когда мы вернемся домой, я собираюсь задать кое-кому парочку неудобных вопросов.
– Значит, у нас будут проблемы? – осведомился Апий.
– Не особенно серьезные. В лесах по всей империи полно деревьев, хватит, чтобы обогреть жилые дома, по-моему. Тут все дело в Джохинне. Вбил себе в голову, что без огненного зерна не обойтись, а ты же знаешь, что у него в последнее время с мозгами.
Капитан подавил смешок, потом ткнул пальцем куда-то между деревьями.
Две луны всходили меж высоких холмов по обе стороны фьорда, одна заметно больше другой, но обе белые, точно призраки, повисшие низко в небе. Астрид, меньшая из лун, казалась совсем ненатуральной, словно сделанной из какого-то бледного металла, даже неуместной на небе, из-за чего Бринд всегда чувствовал свое родство с ней.
Некоторое время мужчины просто смотрели. Кругом было тихо. Свет звезд постепенно обрисовывал склоны холмов.
– Красиво сегодня, правда? – заговорил Апий. – Даже не верится, что из-за них все это.
– Что?
– Оледенение. Не верится, что оно наступает из-за лун.
– Если подумать логически…
– Видишь, это и есть твоя проблема. Я просто сказал – странно, что из-за них такое случается. А ты сразу начинаешь рассуждать и все запутывать.
– Мы живем в запутанном мире, капитан.
– Надо тебе чаще трахаться, – проворчал Апий, укладываясь спиной на землю и забрасывая за голову руки.
Бринд вдруг встал. Он заметил вблизи какое-то движение.
– Чего это ты вдруг подскочил? Задел тебя за живое, что ли?
Бринд сделал ему знак помолчать.
Рыжий рывком сел и уставился в том же направлении, куда смотрел Бринд:
– Ничего не вижу.
Бринд шагнул вправо, его глаза были широко раскрыты, походка напряжена. В считаные секунды он понял, что Апий его уже потерял: даже издалека в ярком свете луны бросалось в глаза туповатое выражение его лица. И как Апий ухитрялся оставаться в живых, служа в Ночной Гвардии, было выше его понимания. Может, молился какому-нибудь недозволенному божеству, которое знает что-то такое, чего не знают другие? Инъекции, сделанные всем служащим элитного отряда при вступлении в его ряды, в случае капитана давно уже должны были утратить свою силу – столько он пил.
Осторожно пройдя несколько шагов в том направлении, где, как ему показалось, шевелилась листва, Бринд тихо потянулся за своей саблей. За молодым деревцем он увидел его: мужчину, голого, с ног до головы покрытого грязью. Нахмурившись, Бринд подобрал с земли камень. Метнул, попал, но человек продолжал стоять, как стоял, даже не мигнул. Бринд бросил еще один камень. Никакой реакции. Он свистнул, подзывая Апия.
Несколько секунд спустя его товарищ уже топал к нему сквозь лес:
– В чем дело?
– Там какой-то человек. – Бринд показал на стоявшего. – Он голый.
– Голый?
– Я же говорю, голый.
– Верно, – согласился Апий. – Что он тут делает, в этой глуши, совсем голый? Немного упражнений на свежем воздухе, а?
– А я откуда знаю? – огрызнулся Бринд. – Хотя, если пойти разведать, вреда не будет, правда? – Судя по всему, вокруг никого больше не было, он был уверен, что они одни. – Давай подойдем ближе. – И Бринд направился к голому человеку, который давно уже не подавал никаких признаков жизни. Если он и заметил их присутствие, то ничем этого не выдал.
– Селе Джамура вам, сэр, – сказал Бринд, надеясь, что традиционное джамурское приветствие вызовет какую-нибудь реакцию. Ничего подобного. Он оглядел человека с головы до ног. – Вам, наверное, э-э-э… холодно.
Апий фыркнул.
Человек продолжал стоять, не шелохнувшись и уставившись перед собой. Они осторожно подошли к незнакомцу на расстояние вытянутой руки и заметили, что лицо мужчины было так бледно, будто в нем совсем не осталось крови. Он слегка косил, и его взгляд проходил словно сквзь Бринда. Странные раны покрывали кругом его шею, а голова, как обратил внимание Бринд, была выбрита неровно, так что черные волосы торчали на ней клоками.
– На вид как мертвый, правда? – заметил капитан.
Бринд протянул руку и ткнул человека в грудь. Снова никакой реакции. Осмелев, командир сделал шаг вперед и взял человека за руку, чтобы нащупать пульс:
– Клянусь Бором, так и есть.
– Что?! – задохнулся Апий. – Мертвый?
– Да. Никаких признаков пульса. – Он выпустил запястье, и рука упала, ударив человека в бок.
– Это работа культистов, Бринд, – предостерег Бринда Апий, со страхом в глазах протягивая руку к его плечу. – Это противоестественно. Мне это не нравится. Понятия не имею, что с ним сделали, но нам лучше оставить этого парня в покое и вернуться к Фаиру. Я даже думаю, что нам лучше отойти отсюда подальше.
Пораженный, Бринд не знал, что и думать. Закаленный солдат, он видел в жизни всякое, но этот человек прямо перед ним явно свидетельствовал о существовании технологий, о которых он не имел никакого понятия. И что ему остается делать? Можно его убить, но вдруг поблизости окажутся другие? Стоит ли провоцировать их? Оставшись практически без людей, Бринд решил, что лучше его не трогать и доложить обо всем в Виллджамуре.
– Думаю, ты прав. Это подождет. Я, может быть, вставлю это в отчет.
Они аккуратно перенесли Фаира к руинам храма цивилизации Азимут.
Мало что было известно о создавшей его цивилизации, да и от самого храма не осталось почти ничего, кроме скрытой под землей кладки. Одна башня развалилась полностью, засыпав своими обломками склон холма сразу за мысом Далук, ее фундамент клином торчал из земли. Мох и лишайники скрыли его почти целиком, но под ними еще можно было различить узоры: прямоугольники внутри прямоугольников, считавшиеся традиционными религиозными символами. Полагали, будто представители цивилизации Азимут поклонялись нумерологии и математической точности. Эта идея вызывала симпатию Бринда: поиск красоты в самом абстрактном источнике. Командующий раздумывал об этом, пока Апий дремал подле Фаира.
Бринд сидел у подножия башни, подтянув колени к груди и привалившись спиной к камню. Его сабля висела в ножнах у него на боку. Холмы, окружавшие фьорд, четко вырисовывались в свете звезд, и он сконцентрировался на звуках, как всегда во время ночных нарядов, когда ждешь и боишься услышать шаги, треск сломанной ветви, чье-то приближение. Но вокруг все было тихо, только ночные животные и птицы изредка подавали голоса, от которых он еще острее ощущал свое одиночество.
Вообще-то, он уже начал сомневаться, здесь ли он.
Глава третья
«Самый прожженный циник, – размышлял следователь Румекс Джерид, – в сущности, является человеком по-настоящему романтическим, поскольку постоянно ощущает, что мир предал его». Однако сам он сегодня не ощущал в себе особого романтизма, зато цинизма – хоть отбавляй.
Снаружи по старому камню стен хлестал дождь. Джерид любил этот звук, он напоминал ему о мире. Слишком много дней провел он в последнее время в этих мрачных помещениях, так что начал даже забывать о существовании Виллджамура. Приходилось делать над собой усилие, чтобы вспомнить, что в его жизни значит этот город.
Опустив глаза, румель взглянул сначала на свою правую руку, в которой он держал отвергнутые театральные билеты, потом на левую, с запиской.
Там было написано: «Спасибо, но теперь уже слишком поздно, тебе не кажется? Мариса».
Джерид вздохнул, его хвост вздрогнул. Записка была от бывшей жены. Они оба были румелями и прожили вместе больше ста лет. Все-таки у не-людей есть свои преимущества. Взять хотя бы румелей: они не просто толстокожи, но и живут дольше, а значит, могут не торопиться, подождать. Румели не носятся как угорелые в поисках ответов на главные вопросы. Со временем все ответы сами приходят к ним. Но именно поэтому разлука с Марисой казалась ему особенно болезненной, ведь с ее уходом он как будто потерял половину своей жизни.
Свернув записку, он положил ее и билеты в ящик стола. Придется пригласить кого-нибудь на спектакль. Или вообще не ходить, просто забыть о нем, да и все.
С этим Оледенением и без того холодно будет, а тут еще придется коротать его в одиночку. Он вздохнул.
Она намекала, что собирается бросить его, еще до того, последнего дня, но это было как раз в тот месяц, когда вновь прибывшие беженцы дрались на улицах с группами ультраправых из Виллджамура, и он ни о чем больше не мог думать. Инквизиция тогда схватила и казнила в назидание другим нескольких человек. Все они оказались разочарованными в жизни отставными пехотинцами; ходили слухи, что они симпатизировали правым.
А значит, у Джерида тогда совсем не было времени на Марису.
Она любит антиквариат. В таком старом городе, как Виллджамур, его много. Иногда, рассказывала ему она, ей кажется, что она вот-вот найдет старинную реликвию, которую проглядели культисты, и сделает на ней состояние. Но Джериду некогда было предаваться пустым мечтам, – по крайней мере, так он утверждал. У него на уме была одна работа. Приходя домой, он приносил с собой трагическую атмосферу древних улиц, нес ее как свое бремя. В его должностные обязанности входило поддержание порядка в городе, где проживает четыреста тысяч особей разных видов, но, стоило ему прийти домой, жена начинала вертеть перед его носом какую-нибудь новую покупку, рассказывать ее предполагаемую историю, вычитанную ею в старых книгах, которые она без конца покупала. Баловство! Современное джамурское общество завершало собой длинный ряд сменявших друг друга культур и цивилизаций, каждая из которых оставляла свой хлам и мусор. Конечно, культисты уже успели прибрать к рукам все сколько-нибудь значимое из наследия цивилизации Даунир. Остались лишь намеки на то, что когда-то, в иных обществах, таких как Кинтан, Азимут и другие, жизнь была лучше, а нынешний Виллджамур, пусть и столица империи, все же существенно уступает былым городам в культуре и цивилизованности.
Вполне естественно, что интересы супругов вскоре разошлись. Как-то вечером она устремила на мужа долгий взгляд и сидела, глядя на него и в то же время сквозь него, словно прямо там и тогда решала, бросить его или нет. Не было ни споров, ни обсуждений, а он не хотел даже спрашивать, почему она уходит, так боялся услышать какую-нибудь неприятную правду о себе.
Когда правда все же прозвучала, оказалось, что она вовсе не так горька, и от этого ему почему-то стало только хуже. Иногда, закрыв глаза, он слышал звук ее шагов, а когда она уходила, видел, как волочится за ней хвост, уползая в незакрытую дверь. Слышал тишину, наступившую в комнате после ее ухода. Он не верил, что в дело был замешан другой румель. Скорее, она ушла потому, что в ее жизни никогда по-настоящему не было мужчины. Она ушла, оставив ему лишь адрес для писем до востребования и указание не искать ее там.
Джерид чем дальше, тем сильнее разочаровывался в жизни.
Мало того, ребятишки, жившие дальше по улице, снова взяли моду швырять снежки ему в окна. Каждую зиму они изводили его тем, что обстреливали снежками его дверь, вынуждая его встать и открыть ее, а сами тут же давали деру и с ловкостью, доступной лишь городским жителям, растворялись в лабиринте улочек и переулков. Пострелята отлично знали, что он служит в инквизиции, и это престижное отличие превратило его в их мишень. Швырнуть в него снежок стало делом чести каждого мальчишки, а день, когда им не представлялось такой возможности, они, должно быть, считали прожитым напрасно.
Ублюдки.
Он как раз зевал, сидя за своим столом, когда в кабинет вошел его помощник Трист:
– Что, засиделись на работе, Джерид?
– Как обычно, – ответил он. – Но я ничего, справляюсь.
Он всматривался в человеческую фигуру помощника, хотя его занимало отнюдь не атлетическое сложение последнего и не его ярко-голубые глаза или густые темные волосы. Строго говоря, он даже не завидовал, просто молодой человек напоминал ему о давно прошедших временах – лет сто тому назад или больше, – когда сам Джерид еще следил за собой. И се же Джерид сохранил проницательный ум, к которому прибавился опыт.
Однако что-то, очевидно, было не так.
– Что на этот раз? – поинтересовался Джерид. – Ты опять из-за повышения по службе? Ты же знаешь, я считаю тебя лучшим из помощников. Для меня ты как член семьи, но ты человек, а правила есть правила.
Джерид и сам переживал из-за того, что не выдвигал Триста на повышение, учитывая, какие способности продемонстрировал молодой помощник и как он трудился для того, чтобы достичь своего нынешнего положения. Вместе они раскрыли больше ста преступлений. Джерид искренне хотел бы направить его на повышение, но знал, как отнесутся к этому нынешние власти. Людей никогда не допускали к ключевым должностям в инквизиции. Все дело было в том, что они слишком мало жили. Продолжительность жизни румелей составляла в среднем около двухсот лет, а значит, у них было больше возможностей достичь истинной мудрости. Так повелось издавна, еще первые императоры своими декретами установили такой порядок, чтобы сгладить некоторые шероховатости совместного существования двух рас гоминидов. Традиции разрушать нельзя, вот Джерид и не предпринимал никаких шагов.
– Дело не в этом, – ответил Трист, глядя в пол. – Все нормально. Я понимаю. – Но что бы он ни говорил, видно было, что такое положение вещей все еще причиняло ему боль. – Нет, вам лучше самому пойти посмотреть. Варкур сейчас не в городе, так что им нужны вы.
– Надеюсь, не беженцы опять бунтуют, – сказал Джерид. – Мы обошлись бы и без этого.
– Нет, это не они. У нас убийство.
– Убийство? – переспросил Джерид, вставая с неподвижным хвостом.
– Да. Очень высокого ранга, – сказал Трист. – Мы только что слышали вопль банши. Убит советник.
Рандур разглядывал следователя-румеля и его помощника-человека. Оба были в официальных темно-красных туниках, но у румеля из-под нее выглядывали коричневые брюки, точно он не любил свою форму. Следователь и его помощник изучали место преступления, где Рандуру было велено задержаться как свидетелю. На Фолке румелей почти не было, и теперь, глядя на него, Рандур думал о том, оттого ли у них и у людей развилось сходное мышление, что они веками жили бок о бок? Что важнее, природа или среда? Возможно, и то и другое.
У румеля была черная кожа, грубые возрастные складки виднелись на ней даже издалека, и Рандур подумал, что румель, должно быть, пережил уже немало зим. Чертами широкого лица он походил на соплеменников: те же впалые щеки, выпуклые блестящие глаза. Следователь бродил по переулку словно без всякой цели, его хвост мерно покачивался в такт шагам. То и дело он поднимал голову к небу, точно проверяя, не пойдет ли снег.
Продавцы и покупатели мельтешили на ирене за ними. На каком-то прилавке уже начинали жарить толстые ломти тюленятины, дым поднимался к балконам и мостикам над головами. Всюду продавали меха, выделанные шкуры – медвежьи, оленьи, рысьи, – из которых каждый мог изготовить то, что ему больше по вкусу. Здесь же можно было купить поддельные украшения разных племен и другую ремесленную фальшивку в том же духе. Их делали тут же, в Виллджамуре, и продавали по дешевке, но жители города не видели никакой разницы между подделками и настоящим продуктом, а если видели, то не придавали значения.
Внимание Рандура привлекала одежда, в особенности последние новинки моды: крошечные воротнички с маленькими рюшами, бледные пастельные тона на женщинах, совсем не украшавшие их, по две брошки, приколотые рядом где только можно. Мечи, которые носили горожане, были в основном короткие, с широким лезвием, похожие на ножи, и Рандур подумал, что такими, должно быть, удобно убивать в узких ходах и переулках Виллджамура.
Инквизиция уже перекрыла проход в переулок, где лежал труп, и теперь ее люди устанавливали высокие деревянные щиты, чтобы загородить ими место преступления.
Румель подошел к Рандуру, холодный и вежливый:
– Селе Джамура вам, сэр. Я следователь Румекс Джерид. Назовите, пожалуйста, ваше имя.
– Рандур Эстеву, с Фолка. Прибыл сегодня утром.
– Вы не местный? То-то мне показалось, что я уловил акцент. Однако вы хорошо говорите по-джамурски. Удивлен, что стража вас пропустила.
Рандур пожал плечами, прядь волос упала ему на лоб.
– Позвольте спросить о цели вашего визита в город. Людей извне в ворота обычно не пропускают из-за Оледенения. У нас тут много проблем, понимаете ли.
– Да, конечно. Меня наняли на работу в императорский дворец, я показал свои документы у каждых из трех ворот. Все законно.
– Хорошо, конечно, но осторожность никогда не помешает. У нас тут небольшие проблемы с беженцами, как вы, наверное, заметили, входя в город.
– Да, бедняги. – Рандур поднял ворот плаща. – А вы… э-э-э… впустите их всех внутрь до наступления холодов?
– Ответ на этот вопрос не в моей компетенции, но Совет заверяет горожан, что все под контролем. Не могли бы вы рассказать мне обо всем, что видели? Не опуская подробностей.
– Да мне почти нечего сказать. Он вбежал откуда-то оттуда, громко крича. – Рандур показал на переулок в противоположном конце ирена. – Жуки уже кишели в его ранах, а потом он упал на землю, на то самое место, где лежит сейчас.
Румель нацарапал что-то в книжке:
– Не было ничего, что показалось вам странным или неуместным?
– Мне все сегодня кажется немного странным.
Румель усмехнулся:
– Добро пожаловать в Виллджамур, парень.
Джерид присел у тела на корточки, вглядываясь в раны, в струйки крови, которая текла на мостовую. Немного погодя он обратил внимание на помощника Триста, внимательно осматривавшего каждый уголок переулка. В дальнем конце лежали сломанные рамы и баночки из-под краски из ближайшей галереи.
Ничего не изменилось за последние пятьдесят лет на Гата-Картану и пересекавшей ее Гата-Сентиментал с тех пор, как этот район нахально захватили представители богемы.
Нижние части стен покрывали надписи: вырезанные в камне ножом, они скопились здесь за века. Оды возлюбленным. Угрозы всем и каждому. «Кто следит за ночными гвардейцами?» «Такой-то и такой-то берет в рот». И прочее в том же духе. Кое-где на булыжниках виднелись пятна краски; несмотря на сырость, откуда-то тянуло застарелым запахом еды. По ночам фонари отбрасывали длинные мрачные тени, в безветренные дни влажность в таких узких проулках становилась удушающей. А еще здесь вечно ходили слухи о выведенных культистами животных-гибридах, которые встречались тут в предрассветные часы.
Анализируя разные варианты, Джерид пытался представить картину преступления.
Деламонд Рубус Гхуда. Жертва – человек, мужчина сорока с лишним лет, – старший член Совета Виллджамура. Грудная клетка вскрыта и вывернута самым необычайным образом. Одежда вокруг раны как будто растворилась, а мясо словно вычерпали ложкой. Никаких следов орудия преступления возле трупа не наблюдалось. Таких ранений Джерид еще не видел.
Это совсем не походило на те небрежно совершенные преступления, которые ему обычно доводилось расследовать. Старому румелю вроде Джерида уже давно должна была надоесть его работа: люди никогда не совершали ничего нового, все время одни и те же проступки и грехи. Убивали они обычно на почве страсти, крали то, что не могли купить; попадались и наркоманы. В общем, люди обычно либо старались побольше урвать от жизни, либо спрятаться от нее.
Но это преступление содержало намек на совсем иные обстоятельства…
Читать бесплатно другие книги:
