Дикий цветок Френкель Наоми

Глава 47

Четвертая суббота каждого месяца холодов была для Сайласа праздником. По этим дням в Сомерсете собирались Джереми, Томагавк, Анри и их сыновья, которые по мере взросления принимались в их круг. Томагавк остался на службе у Джереми. Он стал незаменимым его помощником, правой рукой. Его знания о диких животных и природе этих мест пригодились, когда индейцу пришлось обучаться лесозаготовительному бизнесу и скотоводству, которыми Джереми занялся на очищенных землях. А еще там высаживалась рожь. Но больше всего Томагавку нравилось охотиться для своего хозяина и его друзей.

Традиция установилась однажды субботним утром. Температура понизилась до тридцати двух градусов[28]. Индеец и Джереми приехали в Сомерсет с двумя окровавленными тушами оленей, перекинутыми через спины их лошадей. Томагавк умел правильно убивать зверя. Он никогда не стрелял животному в брюхо – не из соображений гуманности, а для того, чтобы мясо не портилось быстро. К тому же мясо убитого в живот зверя не такое ароматное и нежное. Чтобы сделать его еще вкуснее, следовало подвесить тушу оленя за копыта на несколько дней, даже на неделю. За это время твердые соединительные ткани размякнут. Неопытные охотники побоялись бы оставлять оленя висеть дольше нескольких часов, думая, что мясо может протухнуть, но Томагавк точно знал, когда надо разделывать добычу и нести к столу.

Сайлас и его домочадцы с радостью встретили удачливых охотников. Остаток дня они помогали мяснику разделывать туши, а Джессике – раздавать щедрые порции мяса рабам. Через некоторое время длинные вертела уже поворачивались во дворе Сомерсета и близ домишек рабов. Запах жареного мяса от соседних костров поднимался вверх и смешивался в воздухе. В качестве награды за труды Джереми и Томагавк остались на ужин со стаканчиком-другим вина.

Щедрость Джереми и охотничьи таланты Томагавка привлекли к субботнему ритуалу Анри. Впрочем, к тому времени Джессика уже уехала в город, оставив мужчин вялить мясо и делать колбаски. Много пищи и выпивки, смех, приятная бседа и езда на лошадях… Все это подходит чисто мужской компании, собравшейся отдохнуть. Вскоре после этого четвертая суббота каждого месяца, когда устанавливалась холодная погода, стала в календарях Толивера, Уорика и Дюмона «мужским днем в Сомерсете».

Вот так получилось, что Сайлас и его закадычные друзья со своими сыновьями собрались вместе в последнюю субботу октября 1850 года. Воздух был чистым и морозным. Во время такого рода встреч Сайлас жалел, что отдал свой прежний дом надсмотрщику. Теперь он, наведываясь на плантацию, жил в однокомнатном бревенчатом домишке, в котором и работал, и спал. Места в нем явно не хватало для того, чтобы приютить четырех взрослых мужчин и шестерых подростков. Впрочем, земля за входной дверью была хорошо утоптана. На этом месте можно было смело расставлять столы и стулья.

Закусив, забили животное. Вертела уже вращались над кострами. Из бочонка с элем, доставленного из городской таверны, уже вытащили затычку, и теперь он стоял наготове. Горшки с какао, которые Джессика прислала для мальчиков, стояли на углях костра, чтобы их содержимое не остыло.

Сайлас очень ценил эти моменты досуга в компании своих друзей, в самом сердце своего царства. Особенно ему нравилось то, что рядом с ним – его тринадцатилетний сын Томас. Мальчик очень походил на него и внешним видом, и поведением, и осанкой. Отец старался найти в сыне черты Джессики, но не находил. Впрочем, Томас искренне любил свою мать. Сегодня утром Сайлас застал очень трогательную сцену на кухне. На Джессике было ее домашнее платье. Томас оделся в свой охотничий костюм. Жена встала рано – она намеревалась проследить за тем, как в корзины складывают горы съестных припасов, предназначенных для гулянки на плантации. Томас подошел сзади и обнял мать за талию. Его подбородок коснулся ее плеча. Мальчик стал настолько рослым, что теперь ему приходилось нагибаться.

– Ты уже слишком высокий для того, чтобы класть голову на эту подушку, Томас, – сказала она.

– А мне хочется.

Сайлас видел, что ответ Томаса ей очень по душе. Женщина развернулась и, лизнув кончики пальцев, пригладила непослушные, как у его отца, черные брови. В глазах Джессики муж увидел горечь женщины, которая должна выпустить из родного гнезда оперившегося птенца.

– Да, понимаю, – мягким голосом произнесла Джессика и, притянув к себе лохматую голову сына, поцеловала его в брови. – Желаю счастливо провести время с папой, сынок.

В такие моменты Сайласа охватывала сильнейшая душевная тоска по другому, лежащему на кладбище сыну. Джошуа не стал бы разрываться между любовью к матери и привязанностью к Сомерсету. Он всегда держался бы подле Джессики.

Впадая в печальное расположение духа, Сайлас вытянул ноги, скрестил руки на груди и взглянул на лица людей, собравшихся у костра. Мужчина улыбнулся, делая вид, что принимает участие в общей беседе, хотя никого не слушал. В воображении он обозревал сверху бескрайние акры своей земли. Мечта о Сомерсете стала реальностью. Впрочем, впереди у него еще много работы. Не мешало бы докупить земли, рабов, животных и сельскохозяйственного инвентаря, построить большие дома и амбары, но в целом дело сделано. Все, чем он обладает, его и только его, даже если к созданию Сомерсета приложены не только его руки. В любом случае, у него нет долгов, а урожаи хлопчатника – настолько обильны, что все прошедшие годы Сайлас откладывал часть своей прибыли для того, чтобы вернуть деньги Виндхему. На этот раз ему это удастся. Он не позволит очередному искушению взять над ним верх. Сайлас предвидел, что еще два года, и он сможет расплатиться с человеком, ненависть к которому время отнюдь не смягчило. Мужчина мог только надеяться, что его тесть, которому сейчас почти семьдесят лет, проживет достаточно долго для того, чтобы получить все сполна.

Сайлас чувствовал, что просто не может поступить иначе. Если он вернет деньги отцу Джессики, то заполучит ту часть ее сердца, которая никогда не принадлежала ему. Спустя столько лет в браке Сайлас чувствовал, что, несмотря на всю его любовь и заботу, часть души Джессики оставалась для него закрытой. До сих пор в ее голове звучало эхо памяти о том, что послужило первопричиной брака. Джессика все еще сомневалась в том, что, будь у него выбор, он бы предпочел ее. Сайлас решил навсегда избавить супругу от этого сомнения. Она потеряла пасынка, которого любила как собственного сына. Она родила Сайласу сына, но тот стал частью ненавидимой ею социальной системы. Его супруга заслуживает уверенности в том, что она любима и желанна и ему не нужна никакая другая женщина.

Сайлас внимательно окинул взглядом сыновей своих друзей. Все они были статными парнями, взявшими самое лучшее от своих красивых матерей и отцов. Старшие мальчики – Томас, Джереми Младший и Арман – были столь же неразлучны в свои тринадцать лет, как и раньше. Немного младше были двенадцатилетний Филипп, сын Анри, и одиннадцатилетний Стефан Уорик. Они тоже давнымдавно стали закадычными друзьями. Роберт Уорик вызывал серьезные опасения изза частых простуд, переходящих в бронхит. Ближе всего к нему по возрасту была Нанетт, прелестная дочурка Анри. Раньше они часто играли вместе, но к девяти годам Роберт «вырос» из этой дружбы, подпав под влияние старших братьев и их друзей. В этом году Роберт впервые присоединился к «мужскому» обществу на посиделках в Сомерсете. Сайлас с радостью пригласил бы Гая Хендли, но мужчина работал учителем в общественной школе города, поэтому его присутствие смущало бы мальчиков, его учеников.

Разговор коснулся серьезной темы – Компромисса 1850 года, ратифицированного Конгрессом и подписанного президентом Филлмором в конце сентября. Все пришли к выводу, что Техас от этой договоренности только выиграет. Хотя штату пришлось отказаться от части своей территории, Соединенные Штаты согласились взять на себя долги бывшей республики, что пойдет на пользу техасской экономике. Впрочем, один пункт в договоре встревожил Сайласа: Калифорния вступала в федерацию в качестве штата, свободного от рабства, а значит, теперь обе палаты Конгресса контролируются аболиционистами.

Разговор вдруг прервался, когда звонко залаяли собаки, а вдали раздался приближающийся к Сомерсету стук лошадиных копыт. Быть может, это всего лишь его воображение, но Сайласу показалось, что в поселке рабов, расположенном в полумиле, повисла гробовая тишина.

Мужчины, женщины и дети поселка хорошо знали этот звук. Так скакать может только патруль, ищущий сбежавшего раба. Сайлас и его гости вскочили на ноги, когда к ним подскакал Лоример Дэвис во главе полудюжины всадников. От внимания Сайласа не ускользнуло выражение глаз Лоримера при взгляде на собрание людей, частью которого ни он, ни его сын никогда не были. Хотя Томас и Джейк дружили, Сайлас так и не привязался по-настоящему к Дэвисам. Лоример был довольно жестоким человеком, слишком часто хватающимся за хлыст, а Стефани, его супругу, Сайлас находил излишне претенциозной.

– Добрый день, джентльмены, – прикасаясь к полям шляпы, поздоровался гость. – Извините, что поднял пыль, в то время как вы готовитесь к трапезе, но я ищу одного из моих негров, который сбежал прошлой ночью. Он служил в моем доме, не на плантации. Это дворецкий. Нельзя терпеть подобного рода вероломство. Вы позволите мне обыскать поселок ваших рабов? Он не мог убежать далеко.

– Я пойду с вами, – отставляя в сторону высокую пивную кружку с элем, заявил Сайлас.

Нельзя позволить Лоримеру и его приспешникам учинить погром в домиках его рабов, испугать негров кнутами и оружием. Сайлас огорчился, узнав, что беглецом был Иезекииль. Дворецкий Дэвисов служил у них уже давно и отличался добродушным нравом. Особенно это видно было, когда негр разговаривал с детьми. Томас и его друзья любили Иезекииля. Сайлас видел, что мальчики неприятно взволнованы появлением непрошеных гостей.

– И я с вами, – сказал Джереми, расправляя свои широкие плечи, закутанные в куртку дровосека.

– И я, – вызвался Анри, вставая рядом с Сайласом. – А вы, мальчики, пока поддерживайте огонь.

Поиски оказались безрезультатными. Дворецкого Дэвисов нигде не было. Поселок рабов остался нетронуым. Было видно, насколько рабы Сайласа благодарны своему доброму хозяину и его друзьям за присутствие, которое защитило их от жестоких людей. Вскоре после того, как непрошеные гости уехали, негры снова занялись жаркой мяса и танцами. Впрочем, ни черные, ни белые не могли не думать о том, какое ужасное наказание ожидает Иезекииля, если его поймают.

Глава 48

– Когда я читала эту мерзость, – сказала Джессика, имея в виду Компромисс 1850 года, – то вспоминала слова Томаса Джефферсона, опубликованные в 1782 году в «Записках о штате Вирджиния».

Ее подруга как раз закончила читать статьи Компромисса, напечатанные в «Демократическом телеграфе» и «Вестнике Хьюстона».

Типпи взяла сэндвич с тарелки, предложенной Джессикой.

– И о чем же он написал?

– Джефферсон писал: «Я просто трепещу за свою страну, когда размышляю о том, что Бог справедлив».

– Аминь. Не пройдет и нескольких лет, как Юг почувствует на себе гнев Господний за то, что черные люди томятся в рабстве. Этот компромисс может только отсрочить войну между Севером и Югом. Война неизбежна. Север никогда не смирится с законом о беглых рабах, а Юг не потерпит, чтобы его нарушали.

– Господи, помоги нам! – произнесла Джессика, борясь со льдинкой, образовавшейся у нее где-то внутри.

Женщина думала о противоречиях во взглядах на рабовладение между ней и ее единственным сыном. Томасу уже исполнилось тринадцать лет. Вскоре он достигнет призывного возраста.

– Извини меня, Джессика, – сказала Типпи.

Выражение ее лица повторило огорчение, застывшее на лице Джессики.

– Я забыла, что война будет означать для тебя и Сайласа.

– Говори или молчи, а правда все равно остается правдой. Я должна с этим смириться, – сказала Джессика.

Она разлила чай «Ассам Голд» в чашки, стоящие на небольшом, в стиле эпохи регентства[29] столике из палисандрового дерева. Этот чайный столик, впрочем, как и бльшая часть мебели, выбранной для элегантных комнат особняка Толиверов, был привезен из Англии.

– В доме должны быть вещи, символизирующие наши корни, – заявил Сайлас, обсуждая с архитектором, какой мебелью следует обставить дом.

Звали того Генри Говард. Он был тем прославленным архитектором из Луизианы, которого Карсон нанял для внутреннего обустройства особняка Толиверов. Сайлас не просил Типпи вмешиваться в это дело, но негритянка в полной мере одобрила выбор, сделанный Генри Говардом. Особенно ей понравилось убранство комнаты, в которой она и Джессика пили по утрам чай.

– Я надеюсь на чудо. Пускай мои мрачные предчувствия никогда не исполнятся, – заявила Джессика. – Сайлас считает, что никакой войны не будет, потому что производство хлопка очень важно для Севера. Их фабрики напрямую зависят от хлопка из южных штатов. Из него изготовляют сукно для выгодной торговли на зарубежных рынках.

– Что Сара пишет в своих письмах?

Джессика поднесла чашку к холодным губам.

– Движение аболиционистов остановить нельзя. Она считает, что война неизбежна. Племянник Сары Пол будет находиться в самой гуще событий. Он закончил Вест-Пойнт и получил звание младшего лейтенанта армии Соединенных Штатов.

Типпи помешала сахар в чашке.

– Лоример Дэвис и его люди приезжали к моему дому искать сбежавшего раба, – сообщила она Джессике. – Он был уверен, что бедолага подался ко мне.

Джессика в ужасе отодвинула от себя чашку.

– Как он посмел! Он тебя обижал?

– Перевернул вверх дном мой дом. Анри в это время был в Сомерсете вместе с твоим мужем и мистером Джереми, иначе он бы остановил Дэвиса.

– Я расскажу об этом Сайласу.

– Не надо, Джессика… пожалуйста, – Типпи умоляюще подняла руку. – Пусть все уляжется само собой. Я даже Анри ничего не говорила. Я все в доме привела в порядок сама. Теперь все хорошо.

Рассердившись, Джессика заявила:

– Если бы я была мужчиной…

Стук каблуков по полированному полу из орехового дерева в вестибюле предупредил их о приезде Сайласа. Типпи сразу же изменила тему беседы.

– Генри Говард прекрасно справился со своей работой, – сказала она. – Когда я ездила вместе с Анри в Новый Орлеан по делам магазина его отца (упокой Господь его душу), я видела дело рук вашего архитектора в домах баронессы де Понталба во Французском квартале. Мистер Говард создал эскизы чугунных перил для каждой веранды с инициалами баронессы в центре…

Джессика закусила губу. Женщину опечалило то, что Типпи не чувствует себя достаточно свободно, чтобы откровенно высказываться в доме своей лучшей подруги в присутствии ее мужа. Типпи так и не удалось привлечь Сайласа на свою сторону, хотя он относился к ней вполне толерантно и не возражал против того, чтобы негритянка входила в дом через парадную дверь. Вслух муж этого никогда не говорил, но Джессика подозревала, что Сайлас не может смириться с тем особым положением, которое Типпи занимает в их доме.

Как обычно, Джессика подыграла Типпи.

– Как интересно! – воскликнула она, когда Сайлас входил в комнату.

– Что интересного?

Джессика повернула голову к мужу. На нее нахлынуло чувство, которое, несмотря на пятнадцать лет брака и противоречия, которые они так и не смогли преодолеть, до сих пор оставалось сильным. В сорок четыре года Сайлас казался еще красивее, еще мужественнее, чем прежде. Его одежда в стиле заправского помещика как нельзя более гармонировала с высоким ростом и импозантной внешностью типичного представителя рода Толиверов. Сегодня с Джереми, Анри и другими членами городского совета они собирались для того, чтобы сообщить владельцу банка, который еще только строился, о существующих в Хоубаткере требованиях к зданиям коммерческого предназначения. В последнее время, когда Хоубаткер стал одним из наиболее процветающих городов штата, подобного рода собрания были довольно частыми. С подачи Сайласа первая комиссия по благоустройству города в 1839 году приняла решение, что все общественные и коммерческие здания в Хоубаткере должны строиться в неогреческом стиле, традиционном для Юга.

– Я уже ухожу. Пусть лучше ваша супруга расскажет, – произнесла Типпи, вставая.

Она всегда при появлении Сайласа старалась побыстрее удалиться.

– Типпи принесла показать новое изобретение. Оно называется безопасной булавкой, – сказала Джессика, откинув крышку небольшой коробочки так, чтобы муж видел ее содержимое. – Анри удалось достать, а Типпи со мной поделилась.

Джессика продемонстрировала Сайласу зажимное приспособление из проволоки. С одного края оно было закручено в спираль, а с другой острый кончик нейтрализовался особым крючком для того, чтобы никто не укололся.

– Очень удобно, – одобрил изобретение Сайлас, когда жена показала, как им пользоваться. – Тебе обязательно идти прямо сейчас, Типпи?

– К сожалению, да, мистер Толивер.

Обычно этим все и ограничивалось. Несколько слов приветствия, несколько слов при прощании – не более того.

Джессика проводила подругу до дверей. Когда она вернулась в комнату, Сайлас уже подобрал газету и развернул на странице, которую жена и ее подруга только что читали.

– Теперь понятно, о чем вы говорили, – сказал он.

– Хочешь чаю? – предложила Джессика, игнорируя реплику мужа.

Женщина расправила юбку своего муарового платья, готовясь вновь усесться за чайный столик. Накрахмаленные нижние юбки прошлых лет сменил куда более легкий кринолин. Этой перемене Джессика только радовалась.

Сайлас взял жену за руку и вновь поставил ее на ноги.

– Пойдем наверх, – игриво предложил он.

– Что? Средь бела дня?

– Томас не вернется до вечера. Он вместе с Джереми Младшим и Арманом в Сомерсете, помогает Джасперу и его людям сгонять свиней в загоны. К тому же, – муж притянул женщину ближе, – когда я вошел в комнату, то кое-что прочел в твоих глазах.

– О чем ты? – с невинным видом заявила Джессика, хотя дыхание у нее участилось, а сердце забилось в груди сильнее. – Представления не имею, о чем ты.

– Все-то ты прекрасно понимаешь, но я буду рад разъяснить тебе, если что непонятн, не на словах, а на деле.

И мужчина продолжил играть в ту самую игру, начало которой положила их первая ночь любви в отеле «Винторп».

Прежде чем муж увлек Джессику наверх, она бросила взгляд на заголовки газет, сообщающие о достижении компромисса. Этот компромисс в определенном смысле спас их брак. Примирение противоречащих друг другу убеждений привело к внезапной вспышке страсти. Сайласу и на этот раз удалось вознести жену на вершину блаженства, но ведь супруги в определенном смысле олицетворяли собою разделенную страну. Как они поладят друг с другом, если в конечном счете разразится война?

Глава 49

– Извините, что отрываю вас от чтения, миссис Джессика, но пришел мистер Хендли, – сказала Мэдди своей госпоже. – Он говорит, что ему срочно надо поговорить с вами.

После обеда Джессика обычно уединялась в гостиной рядом с кабинетом своего мужа и читала.

– Ладно, Мэдди. Передайте, что я спускаюсь, – обрадованно заявила хозяйка.

Признаться, Джессике несколько не хватало общества учителя ее сына после того, как Хендли перебрался из предоставленной ими комнаты в номер гостиницы, располагавшейся недалеко от школы.

– Приготовь пока чай, если не трудно. Возможно, он немного у нас задержится.

Джессика нашла, что визит Гая Хендли сейчас как нельзя кстати. Она сделала пометку в том месте, где прервала свое сегодняшнее чтение перевода на английский язык «Рассуждений о самом себе» Марка Аврелия. Книгу эту недавно прислала ей Сара Конклин. Джессика считала, что лучшего собеседника для обсуждения философских взглядов римского императора, чем Гай Хендли, просто не существует. Каким гуманным и мудрым императором был этот человек! Последний великий правитель Римской империи. Его помнят благодаря социальным реформам и законам, которые дали женщинам и рабам больше прав и предоставили лучшую защиту от произвола. Те, кто умничает в залах заседаний, начиная от Вашингтона и заканчивая маленькими городишками вроде Хоубаткера, могли бы поучиться кое-чему у Марка Аврелия: «Помни, что изменить свое мнение и следовать тому, что исправляет твою ошибку, более соответствует свободе, чем настойчивость в продвижении своей ошибки».

Стоило бы это помнить лидерам, которые считают, что на оппозиционеров надо надеть намордники, а то и повесить их всех на ближайшем дереве!

Спускаясь по лестнице, Джессика вдруг остановилась. С какой стати Гаю Хендли приходить к ней в будний день, когда в школе должны идти занятия? О Боже! Не случилось ли чего с Томасом?

Ускорив шаг, она вошла в гостиную. Гай Хендли, не сняв пальто, стоял перед камином, уставившись на пламя, которое весело пылало, разгоняя ноябрьский холодок. Трость и шляпа лежали на столе у него под рукой. Видно было, что задерживаться здесь он не собирается.

– Что-то с Томасом? – застыв в дверном проеме, спросила Джессика.

Гай Хендли резко развернулся. При виде его лица рука женщины сама собой потянулась к горлу. Ничего хорошего такое выражение лица не предвещает. Бывший Учитель Хьюстон-авеню сделал шаг ей навстречу и поднял руку в успокаивающем жесте.

– Нет… нет. Извините, мой вид послужил тому, что вы неправильно интерпретировали мой внезапный приход.

– Где Томас?

– В школе с другими учениками. Я оставил их с моим помощником. Сюда я пришел по очень важному делу. Времени у меня очень мало.

Джессика с видимым облегчением опустилась в ближайшее кресло. Принесенную с собой книгу Марка Аврелия она положила на столик.

– Так в чем же дело? – справляясь с одышкой, спросила она.

– Джессика! Мне нужна ваша помощь.

Гай Хендли никогда прежде на называл ее по имени. Женщина подумала, что он никогда бы этого не сделал, если бы не находился в крайней степени нервного возбуждения.

– Если смогу, помогу, – ответила она.

– Я…

Мужчина выглянул в пустой вестибюль и, подойдя к двери, прикрыл ее тяжелые створки.

– Боже всемогущий, Гай, – тихо произнесла Джессика. – В чем дело?

– Я хочу, чтобы вы помогли мне спрятать беглого раба.

От изумления женщина приоткрыла рот. Прошло несколько секунд, прежде чем она смогла заговорить.

– Раба Лоримера Дэвиса?

– Да. Мистер Дэвис продал его жену плантатору из Хьюстона. Человек сбежал, надеясь ее разыскать. Я спрятал его в сарае при школе, но долго оставлять беглеца там не получится. Я понимаю, что очень рискую, придя к вам. Если вы не хотите мне помочь, то по крайней мере, прошу вас, не говорите никому о нашем разговоре.

– Вы аболиционист?

– Да.

– Я так и думала! – с победным видом хлопая рукою по подлокотнику кресла, заявила Джессика. – Вы член Подпольной железной дороги?

– Да.

Джессика вскочила на ноги.

– Позвольте пожать мне вашу руку. Я тоже придерживаюсь ваших взглядов. Что мне следует делать?

Женщина видела, что Гай Хендли очень тронут. Мужчина пожал ей руку.

– Вы можете спрятать этого человека, его зовут Иезекииль, в моей старой квартирке над каретным сараем, пока я не найду для него другого безопасного места? – спросил Гай.

– Думаете, там безопасно?

– У вас беглеца будут искать в последнюю очередь.

Мысли встревоженно запрыгали у Джессики в голове. Она вспомнила о том дне в Виллоушире, когда они с Вилли Мей прятали Джаспера в беседке. Люди отца обыскали каждое строение на плантации, не догадавшись, что беглый раб может прятаться так близко к Большому Дому. С этой точки зрения место было выбрано как нельзя лучше. Из окна на фасаде здания открывался хороший обзор авеню, на противоположной стороне которой виднелась веранда городского дома Лоримера Дэвиса. Что за ирония!

– Вы правы, – согласилась Джессика. – Я согласна. Перевозка его сюда трудностей не вызовет. После того как в школе закончатся уроки, обещаю заехать и забрать Иезекииля.

Гай тряхнул головой. Напряженное выражение лица растаяло в улыбке.

– Вы удивительная женщина, Джессика Толивер. Я был уверен, что могу вам доверять. Я бы тоже предложил такой вариант, вот только не знаю, что делать с Томасом. Он ведь тоже вернется сюда после школы.

– Ненадолго, – ответила Джессика. – Томас переоденется, оседлает свою лошадь и поедет с друзьями в Сомерсет. Мой сын и его отец не вернутся домой до вечера.

– А как же слуги?

– Уверена, что они ничего не расскажут Сайласу и уж точно – Томасу, даже если случайно увидят Иезекииля. Они знают, что сбежал раб. Я слыхала, как Мэдди молилась сегодня утром о том, чтобы ему сопутствовала удача.

Джессика подумала, что, слава Богу, в ее доме нет еще одной Лулу. Женщина заблаговременно позаботилась об этом.

– Великолепно, – беря в руки шляпу и трость, подытожил Гай. – А теперь мне надо идти. Я не хочу оставлять беглеца надолго – боюсь, что кто-нибудь может случайно его увидеть. Джессика! Миссис Толивер… Смогу ли я вас когда-нибудь отблагодарить в полной мере? Если все пойдет так, как запланировано, я заберу Иезекииля через несколько дней.

– Вы, надеюсь, понимаете, что с вами будет, если они обо всем узнают? В лучшем случае вас выгонят из города.

– Знаю, но все это ерунда по сравнению с тем, что в случае неудачи ждет Иезекииля.

– Вы храбрый человек, Гай Хендли. Можете называть меня просто по имени.

Сразу же после того, как учитель покинул ее дом, Джессика отослала Мэдди к Бесс Дюмон с просьбой одолжить используемых в кулинарии трав, которые не росли у Толиверов.

– А что такое анис? – озадаченно нахмурилась Мэдди. – И что мне с ним делать?

– По вкусу он напоминает лакрицу. Я собираюсь добавить его в тесто, когда буду печь печенье.

– Вы, миссис Джессика? Вы ведь уже давнымдавно ничего не печете.

– Настало время вновь взяться за старое, – возразила хозяйка, стараясь ничем не выказать своего нетерпения.

Другим слугам досталась работа в комнатах, выходящих окнами на авеню. Джимми был послан пропалывать сорняки в том конце сада, откуда не смог бы увидеть, как его хозяйка несет зачем-то одеяла и ночной горшок к каретному сараю.

Когда Томас вернулся после школы домой, голодный, как обычно, Джессика отогнала его от подоса с едой, которую Мэдди приготовила для Гая Хендли (тот есть не стал), и заявила, что приготовила ему в дорогу пирог и сэндвичи.

– Ты должен поторопиться, чтобы добраться до плантации, пока не стемнело, – заявила она сыну, – а то от тебя будет не много пользы.

Такое изменение в настроениях матери не осталось незамеченным. Обычно Джессика старалась как можно дольше задержать сына при себе, однако удивление Томаса улеглось, когда мать сказала, что ей надо еще кое-куда съездить. Ранее Джессика собрала корзину с едой «для больных», как объяснила она Мэдди. На самом деле корзина предназначалась беглому рабу. Это поднимет ему настроение. Собранной пищи должно хватить Иезекиилю на первое время, пока у нее не появится возможность принести ему еще. Благодаря Генри Говарду, архитектору, спроектировавшему каретный сарай, в «квартирку» на втором этаже вели две лестницы. Таким образом, туда можно было попасть изнутри. Сделано это было на случай ненастной погоды. Благодаря этому негр легко может, выскользнув из одноконной двухместной коляски Джессики, растаять незамеченным во тьме.

Как только Томас и его друзья ускакали прочь, Джессика села в заранее запряженную крытую коляску. Гай с нетерпением ждал ее появления. Он привел лошадь к сараю, стоявшему на заднем дворе школы. Посадка негра в коляску заняла менее минуты. Для того, чтобы случайные свидетели не заподозрили чего-нибудь неладного, Гай сгрузил рядом несколько садовых инструментов, которые якобы попросил у женщины на время.

Вернувшись на Хьюстон-авеню, Джессика высадила своего пассажира в каретном сарае. Негр быстренько поднялся вверх по лестнице, но сама хозяйка за ним не последовала. Подошел Джимми – распрягать лошадь. Джессика могла только надеяться, что слуга не унюхает сильный запах страха, оставшийся после беглого негра.

– Все необходимое – наверху, – тихо сказала она Иезекиилю незадолго до того, как они добрались до места.

– Большое спасибо, миссис.

– Запомни: не шуметь. Ни звука. Не чихать. Не кашлять. Никакого света. Старайся вообще не двигаться. Возле сарая находится конюшня. По вечерам мой муж и сын приводят туда своих лошадей. Иногда они даже среди дня заходят…

– Да, мэм.

Иезекииля она видела всего лишь несколько раз в жизни, когда приезжала на плантацию Дэвисов на празднества. Еще она знала, что жена его была личной горничной Стефани в их городском доме на Хьюстон-авеню.

– Мне жаль, что так получилось с твоей женой, – сказала Джессика. – Быть может, ей будет неплохо на новом месте.

– Человек, который ее купил, очень плохой… О, Делла! – тихо простонал Иезекииль.

«Как он собирается спасать свою жену?» – подумала женщина.

От прозвучавшей в его голосе душевной боли Джессике стало очень плохо. Ночью она лежала без сна подле спящего мужа. Ее сердце громко стучало в груди. Она переживала о безопасности несчастного, прячущегося в каретном сарае. Сетования Иезекииля преследовали ее до самого рассвета.

Глава 50

Гай говорил, что за «грузом» вернется не позже чем через два дня, в ночное время суток, когда никто в доме не сможет его увидеть. Он унесет с собой все материальные свидетельства пребывания в сарае беглого раба. Будет лучше, если миссис Толивер воздержится на время от поездок в своей коляске, по крайней мере, до тех пор, пока он не найдет благовидный предлог появиться на пороге ее дома и не скажет, что Иезекииля уже поблизости нет. Скорее всего, он принесет ей книгу, которая, по мнению Гая, понравится леди.

Настало утро третьего дня, а Гая все не было. Джессика чувствовала себя словно кошка на раскаленной крыше. Она раз двести выглядывала тайком из задних окон особняка. Оттуда открывался хороший вид на бельведер, розарий и каретный сарай. Женщина старалась не возбуждать подозрений у мужа и сына. Более неподходящее время для того, чтобы прятать беглого раба, выбрать было трудно. В школе по случаю Дня благодарения занятия не проводились. Изза холодной, дождливой погоды Томас сидел дома вместе с Джереми Младшим, Арманом и Джейком Дэвисом. Они играли в карты, в частности, в юкер[30]. Даже Сайлас уезжал на плантацию позже, чем обычно. Он нанял управляющего, на которого возложил львиную долю своих обязанностей в Сомерсете. Теперь у Сайласа было больше времени наслаждаться жизнью богатого плантатора. Одним из удовольствий, которые он себе сейчас позволял, было оставаться подольше в постели с Джессикой, вот только жена в данный момент была не особенно расположена к ответу на его заигрывания.

С ходом времени все новые и новые «что, если» подобно теням наползали на Джессику. Что, если что-нибудь плохое случилось с Гаем? Что, если его поймали, и теперь он просто не в состоянии приехать за «грузом»? Что, если Иезекииль до сих пор сидит в каретном сарае? Что, если вонь из ночного горшка стоит такая, что ее можно учуять даже внизу? Что, если у негра закончились вода и еда?

– Миссис Джессика! Последние дни вы ведете себя как птица, которой не на что сесть, – заявила Мэдди. – Вижу, что эта погода действует вам на нервы.

– Да, Мэдди, – сказала Джессика. – Мне не терпится поработать в саду.

– Вы места себе не находите изза того, что земля в саду не сохнет? А почему бы вам не съездить в гости к вашим подругам? Ревматизм Джимми сегодня не особо донимает. Он может запрячь вашу коляску.

Слушая болтовню служанки, Джессика вдруг поняла, как ей следует поступить. Слуги привыкли к ее причудам и необычному ходу мыслей. Им не покажется странным, что, желая избавить Джимми от лишних болей в суставах, она сама запряжет лошадь в коляску.

– Не беспокой его, – сказала она служанке. – Если я захочу прокатиться, то и сама справлюсь.

Время было подобрано идеально. Поздний обед закончился. Слуги ели на кухне. Сайлас уехал на плантацию. Томас отправился к Дэвисам играть в карты. Джейк говорил, что его отец не смирился и все еще ищет сбежавшего дворецкого. Джессика надела шляпку, накинула на плечи шаль и взяла зонтик.

Мэдди о своем уходе она не уведомила. Женщина выскользнула через боковую дверь. К каретному сараю она прошла кружным путем. Джессика надеялась, что никто в доме не заметил, как она уходила. Если Иезекииль до сих пор в квартирке над каретным сараем, она тотчас же поедет в гостиницу, где Гай Хендли снимает номер. Надо срочно с ним переговорить. Что же до слишком любопытных – особенно это касалось пронырливой хозяйки пансионата, которой могло бы показаться странным, что жена Сайласа Толивера приезжает к молодому и красивому школьному учителю, – то Джессика придумала предлог: она приехала пригласить мистера Хендли на празднование Дня благодарения.

С трудом Джессика приоткрыла тяжелую дверь каретного сарая. Она должна распахнуть дверь шире, иначе, если ее кто-нибудь увидит, это будет выглядеть подозрительно. Она ведь пришла сюда запрягать лошадь. Впрочем, тем, кто внутри дома, изза дождя все равно ничего не видно. В сарае ничем человеческим не пахло, только сыростью. Джессика постояла, прислушиваясь. До ее слуха долетал лишь стук капель по крыше. Несмотря на то что стекла окон заливал дождь, женщина смогла разглядеть освещенных керосиновыми лампами слуг, собравшихся за столом на кухне. Джимми сидел во главе стола спиною к ней. Вряд ли кто сможет заметить, что дверь сарая приоткрыта.

Джессика быстро взобралась по ступенькам лестницы на второй этаж и постучала в дверь.

– Кто-нибудь меня слышит? – позвала она.

Никто ей не ответил. Женщина потянула за ручку и замерла, когда поняла, что с той стороны кто-то удерживает ее.

– Кто там? – спросила она уже громче.

Джессика слышала звуки торопливо удаляющихся от двери шагов. Распахнув ее, женщина обнаружила у противоположной стены закутанного в одеяло Иезекииля. Глаза его округлились от страха. Джессика с облегчением вздохнула.

– Что ты здесь делаешь? – требовательным голосом поинтересовалась она.

Джессика вошла внутрь, но дверь оставила приоткрытой для того, чтобы услышать, если кто появится внизу.

– Человек… он за мной не пришел, – ответл Иезекииль. – Он вам ничего не передавал?

– Нет.

– Он мне сказал, что пошлет вам записку.

– Я ничего не получала, поэтому и пришла выяснить, что же здесь происходит.

Негр плотнее укутался в одеяло.

– Человек сказал: ехать небезопасно. Повсюду – хозяин, его собаки и патрули. Человек сказал: он придет сегодня поздно вечером. Мистер Дэвис… тогда… будет занят.

Джессика вспомнила, что хозяин беглого раба собирался сегодня играть в покер с Сайласом. Каждую третью среду месяца мужская компания игроков в карты собиралась в доме Лоримера Дэвиса. Обычно засиживались за полночь. Женщина огляделась. Раб даже в таких условиях «знал свое место». Иезекииль спал не на кровати, а на сваленных на полу вещах, принесенных с собой. Ел не за столом, а прямо из корзины. Печь Франклина[31] он тоже не топил, хотя температура две прошлых ночи опускалась ниже точки замерзания воды. В помещении не воняло немытым телом или человеческими испражнениями. Под покровом ночи, рискуя быть пойманным, Иезекииль спускался по задней лестнице на двор, опорожнял содержимое ночного горшка и мылся под дождем.

– Когда ты в последний раз видел человека? – спросила Джессика.

Женщина уже обратила внимание на то, что Иезекииль не называет Гая Хендли по имени. Вполне возможно, негр просто не знает, что спрятавший его «кондуктор» – местный школьный учитель. Если его поймают, он сможет узнать Гая в лицо, но не сможет назвать его имени.

– Около полуночи… прошлой ночью. Он принес еду и куртку. – Иезекииль распахнул одеяло, демонстрируя доказательство правдивости своих слов. – Он сказал, что зайдет за мной… сегодня ночью.

– Записка, которую он должен был мне послать…

– Там он написал, что я еще здесь.

Джессика почувствовала неприятный озноб по всему телу. Записку должны были передать. Кто? Кому мог довериться Гай? Если бы кому-нибудь из ее слуг, то Джессика обязательно получила бы записку. Томасу? Сын мог и забыть о ней. Была ли записка написана эзоповым языком, чтобы посторонний ни о чем догадаться не смог? Где она сейчас? Не могли ли ее перехватить или доставить по ошибочному адресу?