Дикий цветок Френкель Наоми

Глава 20

Расследование дела о пожаре, проведенное по горячим следам, не подкрепило доказательствами подозрений Сайласа насчет того, что это был поджог.

– Пожар, мистер Толивер, вызвала, должно быть, искра из печной трубы какой-нибудь халупы, – заявил окружной шериф.

– Ночью не было ветра. Как такое возможно?

– Даже небольшого ветерка иногда хватает, чтобы из искры возгорелось пламя.

– В десяти местах, где стояли мои фургоны, одновременно?

В ответ шериф только пожал плечами.

За два дня до окончания срока принятия решения, выпадающего на пятое января, Сайлас приказал оседлать своего мерина и поехал в Виллоушир.

Когда дворецкий доложил хозяину о том, что приехал мистер Сайлас Толивер из Квинскрауна, Карсон сказал:

– Проведи его в библиотеку, Иона. Я приму его там.

– Он желает видеть не вас, мистер Карсон. Он хочет поговорить с мисс Джессикой. Следует ли мне сообщить мисс Джессике, что к ней посетитель?

Карсон был поражен. Значит, прежде чем принять решение, Сайлас решил узнать, что думает Джессика о перспективе стать его женой. Он не предполагал, что согласие Сайласа будет хоть в какой-то мере зависеть от позиции его дочери. Умный и благородный поступок. Карсон внезапно почувствовал прилив паники. Что, если его радикально мыслящая дочурка откажет рабовладельцу Сайласу и предпочтет уйти в монастырь? Бог свидетель, она способна броситься грудью на острие меча. Но нет, она не поступит так до тех пор, пока он держит судьбы Типпи и Вилли Мей в своих руках.

– Попросите мистера Толивера подождать в гостиной и пришлите к нему мою дочь, – распорядился он.

– Слушаюсь, мистер Карсон, – поклонился Иона.

Сайлас поднялся с набитого конским волосом диванчика, когда в гостиную, шурша одеждами, вошла Джессика. Широкая юбка мерно качалась, надетая поверх накрахмаленных нижних юбок. Она похудела. Темные полумесяцы затеняли веснушки у нее под глазами. Девушка казалась невероятно молоденькой, почти ребенком, и… бесцветной, как перепаренный пудинг, по сравнению с красивой, блестящей Летти. Боль раскаленной кочергой вонзилась Сайласу под ребра. Ем захотелось броситься прочь из комнаты, но он сдержался и слегка поклонился.

– Мисс Виндхем. Думаю, вы знаете о цели моего визита?

Откинув фалды фрака, Сайлас уселся на прежнее место.

– Да. Перейдем к делу, – продолжил мужчина. – У вас с отцом возникли серьезные разногласия. Я по уши увяз в своих бедах. Отец объяснил вам положение, в котором я очутился?

– Нет, он ничего мне не рассказывал. Мой отец привык повелевать. Я хочу от вас услышать причину, по которой вы решились бросить ту, кого любите и кто любит вас, и жениться на мне.

Сайлас вздрогнул. Девушка лицом, возможно, и похожа на ребенка, но говорит она как женщина, полностью владеющая собой. Тем лучше. Он приехал выложить перед ней все карты. Сайлас ничего не собирается от нее скрывать (то же самое касалось и Летти, но позже…) Он не станет защищать эту девочку от горькой правды относительно морального облика мужчины, с которым ей, возможно, придется прожить остаток своих дней. Пусть сама решает, захочет ли она выйти замуж за человека, которого можно купить за предложенную ее отцом цену.

Сайлас отвечал на ее вопросы, ничего не упуская касательно собственных амбиций и недовольства теперешним местом, которое он занимает в Квинскрауне. Девушка слушала его, не перебивая. Ее глаза следили за каждым движением мужчины. В какой-то момент Сайлас вскочил с дивана и принялся мерять шагами гостиную, то и дело приглаживая рукою волосы. Типичный жест мужчин из рода Толиверов, когда они нервничают. Был, однако, один вопрос, который в сумятице он забыл задать этой девушке прежде.

– А что будет с вами, мисс Виндхем, если вы не выйдете за меня замуж? – спросил он, когда, эмоционально истощенный, выложил перед Джессикой последнюю карту и вернулся на свое место.

Девушка рассказала. Сайлас слушал, от изумления потеряв дар речи.

– Боже всемогущий! – наконец воскликнул он. – Неужели ваш отец пошлет вас в такое место?

– Поверьте мне, сэр, он выполнит свою угрозу, не моргнув и глазом.

Вскочив со стула, девушка устремилась к пылающему в камине огню. Отблески света заиграли на ее печальном лице.

– Страсть Толиверов, о которой вы столько говорите, страсть, ради которой вы готовы отказаться от любви всей своей жизни, эта страсть, как я понимаю, – холодная улыбка скользнула по губам девушки, – полностью зависит от тяжелого труда рабов. Я права?

– В определенном смысле, да, – ответил Сайлас.

Глаза девушки помрачнели.

– Вы знакомы с теми доводами, которые выдвигают аболиционисты?

– Да.

– Тогда вы понимаете, что я скорее свяжусь с мулом, чем с рабовладельцем.

Бестактность Джессики произвела на мужчину крайне негативное впечатление. Он рассердился и в то же время встревожился. Она что, отказывается выходить за него замуж?

– Может и так, мисс Виндхем, – сказал он, – но, если вы изберете монастырь, никого, кроме мула, рядом с вами и не окажется.

Девушка покраснела.

– А Летти знает об этих… изменениях в ваших планах?

Сайлас ожидал подобного вопроса и ответил с душевной болью:

– Нет… пока нет. Я хочу сперва услышать, что вы согласны выйти за меня замуж.

Губы Джессики слегка округлились.

– Вы, я вижу, из тех, кто любит перестраховаться.

– Это не единственный мой недостаток.

– По крайней мере, вы не утаиваете правду.

– Не в этот раз, мисс.

– В таком случае, мистер Толивер, выслушайте, пожалуйста, следующее. Мне кажется, я могу понять, что вами движет, что представляет собою та страсть, которую вы унаследовали и которая вас отнюдь не украшает. Мания всегда остается манией. Человек не в состоянии очистить от нее свою кровь, как при жарении мяса нельзя избежать брызг раскаленного жира. Я испытываю отвращение к вашей… страсти, ибо ради удовлетворения ее вы готовы пожертвовать слишком многим, но я понимаю, как вы мучаетесь, и сочувствую вам. Я тоже раба собственной страсти, и, кажется, я не в силах ей противиться.

Вернув на место кочергу, Джессика с решительным видом отвернулась от огня.

– Итак, мистер Толивер, у нас нет иного выхода, кроме как заключить сделку. Я, пожалуй, не стану вам хорошей женой. Сомневаюсь, что смогу когда-нибудь полюбить вас. В равной мере я не ожидаю, что со временем вы станете мне хорошим мужем. И не жду с вашей стороны даже тени душевной привязанности ко мне. Что касается интимных отношений, то я согласна на них исключительно ради зачатия детей. Вы меня понимаете?

Сайлас неуклюже кивнул головой.

– Мы очень сильно обидим Летти, – продолжала Джессика, – а ваш мальчик лишится любящей матери, которой я никогда не стану. Впрочем, я так понимаю, вы внесли эти издержки в свое уравнение.

Сайлас вобрал достаточно воздуха в грудь, чтобы выдавить из себя:

– Да.

Он подумал о Летти и ее теплом теле, которое ему никогда не суждено познать. Он подумал о Джошуа, которого лишал ее любви и заботы. Он подумал о том, что всю оставшуюся жизнь придется жить с этой маленькой стервой под боком. Что же он за мужчина, если согласен заключить подобного рода сделку с дьяволом? Ты Толивер, – прозвучал внутренний голос.

Проглотив кисловатую на привкус слюну, Сайлас спросил:

– Так вы принимаете мое предложение?

– Предложение моего отца, мистер Толивер. В том-то и разница. Теперь мы пойдем в его кабинет и сообщим о нашем решении.

Глава 21

Легкими те переговоры никто бы не назвал. Сайлас предоставил список требований, вызвавших у Карсона Виндхема взрыв живейшего возмущения.

– Компенсацию за фургоны! – гремел хозяин дома. – Это исключено! С какой стати?

Взгляд, который Карсон украдкой бросил в сторону Джессики, подсказал Сайласу, что дочь не знает о причастности отца к поджогу его конестог.

– Я думаю, вы все знаете, мистер Виндхем, – сказал Сайлас.

Его колючий взгляд, в свою очередь, подсказал Карсону, что, если он уступит, его дочь останется в неведении касательно этого неблаговидного поступка.

– В противном случае сделка не состоится, и я желаю вам всего наилучшего.

– Постойте! – побагровев, Карсон бросил список на стол. – Хорошо! Согласен!

Сайлас настоял на том, чтобы брачный договор и финансовое соглашение образовывали единый документ, в составлении которого он принял непосредственное участие. Когда все пункты договора были согласованы, обе стороны в письменной форме гарантировали соблюдение своей части договора. Если Джессика сбежит, или Сайлас с ней разведется, или она умрет ранее, чем по прошествии десяти лет от момента заключения брака, его плантация перейдет во владение Карсону, либо он обязан будет возвратить долг.

– В любом случае я компенсирую свои затраты, – холодно сказал Карсон своему будущему зятю.

В течение этого периода времени Виндхем, в свою очередь, обязан будет исполнять условия предложения, которое он сделал Сайласу в гостиной Квинскрауна.

Джессика сказала, что не подпишет брачного договора, если с ней не поедет Типпи. Карсон задумался, но потом его взгляд просветлел.

– Хорошо, – сказал он. – Я отдам тебе девчонку, но не вздумай отпускать ее на свободу. Типпи позаботится о тебе и станет дополнительной гарантией того, что ты не нарушишь нашей сделки. Ты знаешь, что произойдет с ее матерью в случае чего.

– Беря во внимание то обстоятельство, что ты сейчас продаешь меня, папа, как я могу усомниться, что ты с легкостью отправишь на аукцион Вилли Мей? – сказала Джессика, а затем добавила: – Что будет с тем черным пареньком? С Джаспером?

– Никто не заявлял о его бегстве. Мы не можем найти его хозяина. Тот, кто нашел, того и товар, как говорится. Весной он отправится работать в поле, а пока чистит конюшни. Ему повезло, что он не получил по заслугам за свое бегство.

– Я хочу, чтобы он тоже поехал с нами.

Глядя в темные глаза дочери, которые насквозь пронзали его сердце, Карсон на долю секунды застыл в нерешительности, но все сомнения исчезли, когда он осознал, насколько мудро все просчитал. Если Джессика останется в Южной Каролине, ее все будут называть «любительницей негров». Это в лучшем случае. В нынешние неспокойные времена можно предположить, что настанет день, когда несмотря на все его влияние, безжизненное тело дочери найдут на пороге его дома.

– Ладно, – сказал Карсон. – Забирай его и… Подписывай.

Позвали Юнис – обговорить оставшиеся нерешенными вопросы. Сошлись на том, что бракосочетание состоится частным образом через неделю в Виллоушире в присутствии священника Первой методистской церкви. До первого марта, когда караван тронется в путь, Сайлас будет жить в Квинскрауне, а Джессика – в Виллоушире. Все, за исключением Джессики, казались немного смущенными, когда сошлись на том, что первая брачная ночь откладывается. Молодоженам оставили самим решать, когда, где и как… Им надо было морально готовиться к скандалу, который неизбежно вспыхнет после разрыва помолвки с Летти.

– Могу я узнать, когда вы собираетесь сказать ей? – поинтересовалась Юнис.

– Можете, – уважительно склонив голову, но не отвечая на вопрос, сказал Сайлас.

Жена и муж обменялись удивленными взглядами. Хотя будущий зять выступал в роли бедного просителя, он явно не считал себя обязанным делиться с ними своими личными планами.

Когда переговоры закончились, Юнис подозвала Иону и удивила всех, приказав принести шампанского. После того как Карсон, Джессика и Сайлас разобрали наполненные бокалы, женщина подняла руку со своим. На глазах у нее блестели слезы. Голос звучал хрипловато.

– Никогда не думала, что буду поднимать тост на помолвке дочери с мужчиной, которого она не любит… и который не любит ее. Но я надеюсь, я молю Бога о том, чтобы вы нашли друг в друге нечто общее, повод быть вместе – помимо финансовых интересов, Сайлас, и угрозы провести остаток дней в монастыре, Джессика. Я уверена, что если вы постараетесь, то сможете, несмотря на все трудности, найти причины заботиться друг о друге. Я пережила это на собственном опыте… Думаю, и у ваших родителей, Сайлас, отношения складывались подобным же образом.

Карсон хмыкнул и обратил встревоженный взгляд на супругу. Трудности… Какие еще трудности? Но он тоже поднял бокал.

– Да!

Юнис торопливо осушила свой бокал и поставила его на стол.

– Теперь позвольте мне удалиться.

Приподняв длинный подол платья, женщина поспешила прочь из комнаты. После ее ухода повисла тишина. Стало слышно, как в камине трещат дрова. Карсон проводил печальным взглядом исчезнувшую в дверном проеме фигуру Юнис, откашлялся, но не смог подавить предательских ноток в своем голосе.

– Я тоже помолюсь о вашем счастье, а теперь, пожалуйста, покиньте меня.

Джессика удивила Сайласа, взмахом руки отпустив Иону, когда дворецкий подошел проводить гостя к выходу. Она самолично проводила его на веранду. Мужчина представить себе не мог, о чем Джессика собирается с ним говорить. Кажется, все уже было обговорено в гостиной.

– Вы считаете, что мой отец приказал сжечь ваши фургоны? – спросила Джессика, плотно закрывая за собой дверь.

Ростом девушка была Сайласу едва ли по плечо. Несмотря на веснушки, холодный зимний свет придавал коже ее поднятого вверх личика оттенок алебастра.

– Слишком уж вовремя это случилось, чтобы не заподозрить грязной игры, – сказал Сайлас, – но шериф не обнаружил никаких материальных доказательств, подтверждающих мои подозрения.

– Шериф! – презрительно фыркнула девушка. – Я бы не удивилась, узнав, что шериф сам поджег фитиль, исполняя приказ моего отца. Я сожалею, что все так обернулось, мистер Толивер.

– Я тоже сожалею.

– Мое сожаление ничто в сравнении с вашим. – Девушка уставилась на мужчину печальными карими глазами. – Когда вы скажете Летти?

– Сразу по возвращении.

– Я… так перед ней виновата. Не могу даже представить себе, какой шок испытает Летти, когда узнает. Вы ей скажете…

– О том, что вы не виноваты? Скажу, Джессика. Она поймет, что вы тут ни при чем. Я расскажу ей всю правду, все то же, что прежде сказал вам. Не думаю, что ей от этого станет лучше, но, надеюсь, Летти достаточно хорошо успела меня узнать, чтобы понять: даже если я останусь с ней, счастливы мы не будем.

Джессика прикусила губу.

– Я думала… Любовь все может преодолеть.

Произнесено это было тоскливым голосом школьницы, которая никогда еще такой любви не испытывала и теперь сомневается, что ей будет дарован подобный шанс. Сейчас девушка казалась Сайласу даже моложе своих лет. Ему захотелось обнять ее и успокоить так, как успокаивают ребенка, но мужчина сдержал свой порыв.

– Есть такие страсти, которые не сможет преодолеть ни одна любовь, – борясь с пламенем в горле, произнес он. – Хотел бы я ошибаться, но так оно и есть.

– Я тоже хотела бы ошибаться, мистер Толивер, поскольку любовь, которую вы и Летти испытали друг к другу, вряд ли вам суждено испытать в будущем. Вы заключили невыгодную сделку, сэр.

Конюх привел мерина Сайласа.

– То же я могу сказать и на ваш счет, мисс Виндхем. Вы простудитесь, – добавил он, заметив, что девушка не потрудилась накинуть на плечи шаль.

– Согласна с вами, мистер Толивер. А что касается холода, то я к нему привыкла. Я уже не надеюсь на то, что когда-нибудь мне станет тепло. Доброго дня.

Отказывая себе в праве думать, чувствовать и воображать, Сайлас начал самую долгую поездку в своей жизни. В полузабытьи мужчина пустил мерина в легкий галоп по направлению к дому, где жила хранительница его сердца. Сайлас нашел Летти в небольшой гостиной дома священника. Ее отец в своем кабинетике объяснял прихожанкам смысл библейских текстов. Во всех углах лежали свадебные принадлежности и подарки. Удивленная неожиданным визитом жениха, Летти быстро накинула простыню на свою вуаль, пока Сайлас не успел ее разглядеть.

– Для жениха – к несчастью, если он увидит хотя бы часть туалета невесты до свадьбы, – звонко целуя Сайласа, сказала она.

Поскольку жених не ответил на ее поцелуй, девушка встревожилась.

– Что случилось?

Ему хотелось стать слепым и глухим. Нельзя обращать внимание на огонь в ее волосах и шепот легкой ткани платья, пока девушка обвивает руками его шею. Сайласу казалось, что низкий потолок и стены комнатушки надвигаются на него со всех сторон.

– Пройдемся к качели, – предложил он.

– Холодно, и дождь того и гляди пойдет.

– Тогда пойдем к камину.

– Мы лучше будем тихо говорить. Леди так горячо обсуждают Евангелие от Матфея, что все равно ничего не услышат. Ты хочешь поговорить насчет конестог?

Летти понимала, что потеря фургонов означает неопределенную отсрочку, если не полный отказ от путешествия в Техас. Невеста сочувствовала горю жениха, но упорно продолжала верить в то, что эта беда обязательно, как по мановению волшебной палочки, обернется чем-нибудь хорошим.

– Да, Летти. Дело касается конестог.

Мужчина заговорил, заставив свое сердце оледенеть, видя, как ее радость сменяется шоком и неверием.

– Джессика… Ты собираешься жениться на Джессике Виндхем?

– Да, Летти.

Сайлас опустил голову, не в состоянии смотреть ей в глаза. Нельзя, чтобы в его памяти запечатлелась душевная боль в голубых глазах Летти или звук ее стона. Забыть этого ему не суждено. Он просто не вынесет. Молчание ее резало сердце. Сайлас вновь принялся сбивчиво объяснять, что не сможет выжить в тех условиях, в которых протекает его жизнь в Квинскрауне. День ото дня, месяц из месяца, год от года он будет тихо чахнуть. Капля за каплей он будет иссякать и вскоре перестанет быть похожим на мужчину, за которого она вышла замуж. Он будет чувствовать себя севшим на мель судном, которое оставили гнить без дела.

– Тогда уходи, – произнесла Летти, застыв словно мраморная статуя. – Да пребудет с тобой и Джессикой Всевышний.

– Летти, я…

– Ничего больше не говори. Прощай, Сайлас.

– Но я должен высказаться, – настаивал мужчина.

Каждое слово давалось с несказанной мукой. Ему казалось, что его сжигают живьем.

– Всей полнотой души я желаю избавиться от той части моего естества, которая заставила меня пойти на все это, Летти, моя единственная любовь. Бог мне свидетель, я бы сделал это, если бы мог.

– Знаю, Сайлас.

Она стояла у задернутого гардинами окна, сквозь которое, озаряя стоическое выражение ее лица, лился блеклый дневной свет. Сайлас чувствовал, что любовь и стойкость, которые читались на лице Летти, дающей свое благословение на его брак с другой, отнюдь не успокоят его совесть. Мужчине захотелось подойти к ней и в последний раз нежно обнять, но Летти повернулась к нему спиной, воздвигая между ними невидимую стену. Сайлас знал, что уносит с собой навечно запечатленный в памяти образ ссутуленных девичьих плеч и опущенной головки.

Небесные хляби разверзлись, когда он подъехал к Квинскрауну. Сайлас даже не попытался укрыться от хлещущего, пробирающего до костей дождя и промок до нитки. Лазарь бросился принимать у него шляпу и фрак. Дворецкий засуетился, предлагая хозяину срочно пройти к себе и переодеться, но Сайлас сказал, чтобы тот не беспокоился.

– Принеси мне лучше полотенце и, пожалуйста, попроси, чтобы мама и брат прямо сейчас подошли в гостиную. Есть срочный разговор, – распорядился он.

– Слушаюсь, мистер Сайлас. А мастера Джошуа тоже звать? Он сейчас играет в настольные игры со своим дядей.

– Нет, Лазарь. Пусть моего сына отправят в детскую. Я потом поднимусь к нему.

Елизавета и Моррис выслушали новость с отвисшими от изумления челюстями. Матери явно стало душно еще до того, как рассказ был окончен. Сайлас заранее предупредил их, чтобы попридержали обличительные речи до конца его монолога, но даже после никто, по-видимому, не смог вымолвить и слова.

Наконец Моррис нарушил затянувшееся молчание:

– Спешит к богатству завистливый человек и не думает, что нищета постигнет его. Тебе следует прочесть Книгу Притч, Сайлас.

– А тебе следует перечитать завещание отца, Моррис. Не рассказывай мне о бедности.

– Сын… – Елизавета с трудом поднялась из кресла. – Ты не можешь так поступить с Джошуа. Его маленькое сердечко будет разбито. А что будет с Летти?

– У Джошуа куда больше шансов склеить свое сердце, чем у меня, а относительно Летти… О ней я тоже подумал. Лучше будет, если она пострадает сейчас, когда еще не слишком поздно исправить сделанную ею ошибку, иначе придется страдать всю оставшуюся жизнь. В любом случае, – Сайлас налил себе виски, – сделка уже заключена. Я обещал жениться на Джессике Виндхем. Свадьба состоится через неделю.

Елизавета грузно опустилась обратно в кресло.

– Послушай меня, Сайлас Вильям Толивер, сын мой. Если ты заключишь этот брак вследствие соображений, о которых ты нам только что сообщил, земля твоя в Техасе будет проклята. Ничего хорошего не может возникнуть на месте бесчестной жертвы, эгоизма и жадности.

Сайлас залпом допил виски. Тот жаркой волной прокатился по горлу. Образ матери перед его глазами заволокло туманом. Он отправляется в дальнюю дорогу без ее благословения. Отчуждение от семьи будет полным. Впрочем, в своем воображении Сайлас видел обширные поля хлопчатника, а в центре – огромный господский дом, в котором он будет полноправным хозяином. Сын со временем займет его место, и его наследники тоже станут владетелями Сомерсета.

– Я уже проклят, мама, – сказал он. – В моих жилах течет кровь Толиверов.

Глава 22

В то воскресенье обычно собранный и внимательный преподобный Седжвик рассеянно и невнятно бормотал проповедь себе под нос. Прихожане заметили, что в церкви не видно, как обычно, его красавицы-дочери. Все разъяснилось на следующей неделе, когда приглашенные на бракосочетание Летти Седжвик и Сайласа Толивера получили обратно свадебные подарки вместе с кратким извещением о том, что свадьба отменяется. Жители Виллоу-Гроув, прихожане Первой пресвитерианской церкви и обитатели Плантаторской аллеи не знали, что и думать, и строили предположения, к примеру, не виноват ли в случившемся пожар, уничтоживший на прошлой неделе фургоны жениха. Никто не связывал факт разрыва помолвки с загадочным поведением обитателей дома Виндхемов во время праздников – до тех пор, пока не поползли слухи о том, что молодой Толивер собирается жениться на Джессике Виндхем.

Утечка информации имела место в Мэдоулендсе, куда Сайлас приезжал рассказать Джереми о принятом решении. На этой плантации водилась своя собственная «Лулу», которая вертелась у открытых дверей библиотеки, когда Сайлас попросил друга присутствовать на его свадьбе, которая состоится через пять дней.

– Моррис отказывается, и мама говорит, что ноги ее там не будет, – пожаловался Сайлас.

Негритянка, выведав, почему мистер Толивер вынужден был бросить невесту и жениться на Джессике Виндхем, разболтала эту скандальную новость другим рабам, добавив кое-что от себя. Впрочем, измышления негритянки полностью совпадали с тем, о чем судачили в городе. Летти Седжвик была дочерью бедного священника, в то время как дочь владельца Виллоушира хоть и бесцветна, словно марля, зато богата. Сайлас Толивер разорен. Нетрудно было сопоставить эти обстоятельства и сделать вывод о причинах, побудивших его жениться на Джессике Виндхем.

Скандальное известие взбудоражило маленькие сообщества плантаций и деревень. Сайлас обнаружил себя в центре всеобщего презрения и неприязни. Даже самые плохие его предчувствия накануне не смогли подготовить мужчину к горькой реальности. Моррис и Елизавета с ним не разговаривали. Горожане избегали его. Торговцы, к которым он заходил закупать припасы и договариваться обо всем необходимом для каравана, казались мрачнее грозовых туч. Но хуже всего стало в тот час, когда он сообщил о том, что не женится на Летти, сыну.

Губы мальчика задрожали. Слезы наполнили большие карие глаза.

– Летти не хочет стать моей мамой… Почему, папа? Она меня больше не любит?

– Нет, сынок, она тебя любит, очень любит. Ты ничего плохого не сделал, сынок. Во всем виноват я.

– Ты себя плохо вел?

– С ее точки зрения, да.

– А ты можешь исправиться?

– Боюсь, нет.

Джошуа плакал, засыпая, каждую ночь, почти ничего не ел и не реагировал на попытки чем-то его отвлечь. Хуже всего было то, что сын не хотел сидеть на руках отца, а лип к дяде.

– Ты хоть понимаешь, как глубоко обидел своего сына? – упрекала его Елизавета.

– Понимаю, мама, но надеюсь, что время – великий целитель. Ему будет проще все забыть, чем мне.

– Так тебе и надо.

Только дружба с Джереми, который предпочитал не высказывать своего мнения о сложившейся ситуации, и серьезные приготовления к путешествию в Техас уводили Сайласа от грани безумия, куда толкало его осознание всей глубины страданий сына и бывшей невесты. Через несколько дней после того, как Сайлас оставил свою возлюбленную стоять в гостиной с низко опущенной головой, Летти отправилась на пароходе в Саванну, где остановилась у родни. Как заявил преподобный Седжвик, а Елизавета с радостью передала его слова сыну, девушка не вернется в Виллоу-Гроув до тех пор, пока «Сайлас Толивер не уедет, и скатертью ему дорожка». Мужчина представлял себя путешественником, плывущим на лодке в кромешной тьме. Кругом – ни лучика света, но он знает, что где-то впереди должен быть берег. Он не перестанет грести, надеясь, что верно взял курс. Впереди его ожидают земля и свобода.

Пять дней пронеслись с быстротой молнии для одних и протащились с медлительностью заключенного со стальным ядром на ноге для других. Сайлас не виделся с Джессикой со времени подписания договора с ее отцом. Он вообще ни с кем из членов ее семьи не разговаривал. Финансовые аспекты брачного контракта он обсуждал с банкиром Карсона Виндхема. К своему огорчению, только сейчас Сайлас понял, что живых денег на руки он почти не получит. Ему заплатили за сгоревшие конестоги, дали денег на переезд в Техас и обустройство на новом месте. Остальные средства разделили на части, чтобы финансировать с их помощью будущую плантацию Сомерсет и покрывать непредвиденные расходы. Сайлас обязан был вести строгую бухгалтерскую отчетность, сохранять все чеки в качестве доказательств того, что покупки были произведены на самом деле. Карсон Виндхем имел право время от времени, предварительно не поставив зятя в известность, посылать своего уполномоченного представителя забирать отчетность и проверять, каково здоровье его дочери. Если все оказывается в порядке, на банковский счет зятя переводят очередную сумму.

Сайлас первоначально рассчитывал на то, что вся необходимая ему на обустройство сумма будет сразу же переведена на его счет, вместо того чтобы выдаваться маленькими частями. Мужчина был взбешен, когда понял, что в договоре, который он подписал после, казалось бы, тщательного изучения, имелись лазейки, позволившие Карсону Виндхему низвести его до уровня нищего, всякий раз просящего подаяния. Теперь же, когда Сайлас сжег все мосты, порвав с невестой, своей семьей, городом и местным обществом, он очутился в положении того, кому поздно чинить заборы. У него, без гроша за душой, не оставалось другого выхода, кроме как жениться на дочери Виндхема и смириться с его диктатурой. Каждый раз, оставляя свою подпись на счете, который впоследствии передавали к оплате его будущему тестю, Сайлас чувствовал, как в душе его закаляется лютая ненависть к этому человеку.

Он и Джереми приехали в Виллоушир за десять минут до начала церемонии. В гостиной никого, кроме священника и Виндхемов, не было. Кажется, присутствие кого-либо еще и не предполагалось. Сайлас кивнул несчастной на вид Юнис. С Карсоном и Майклом он даже не поздоровался, не обменялся рукопожатиями. Он и Джереми встали возле священника, ожидая появления невесты.

Карсон явно не собирался вводить в комнату свою дочь. Хотя в данном случае традиция «вручения невесты» вполне соответствовала горькой действительности. Летти интересовалась историей свадебных обрядов и рассказывала Сайласу, что эта традиция берет свое начало в феодальной Англии, когда отцы в прямом смысле этого слова вручали приданое своих дочерей их мужьям. В сегодняшнем же мире обряд символизирует одобрение выбора жениха и благословение отцом брака. В их случае ни то, ни другое не соответствовало правде. Сайлас вспомнил, как Летти объясняла ему, почему жених стоит справа от невесты: «Так его рука с мечом будет свободна, и он сможет защитить невесту от врагов. Разве это не мило?»

Сайлас мотнул головой, избавляясь от звучащего у него в ушах голоса Летти. Священник Первой методистской церкви одарил его деланной улыбкой, на которую мужчина даже не соизволил ответить. Вместо этого Сайлас устремил преисполненный неприкрытого презрения взгляд на человека, которого в городе считали его «благодетелем». Карсон сделал вид, что не замечает, а Майкл притворился, что нашел нечто интересное на противоположной стене. Мало что в комнате свидетельствовало о предстоящем торжестве. Кое-что, впрочем, было сделано – судя по всему, умелыми руками служанки Джессики. Однако при виде этих приготовлений Сайлас впал в еще большее уныние. Повсюду в комнате в больших вазах были расставлены перевязанные белыми атласными лентами нарциссы, тюльпаны, гиацинты и крокусы. На сервировочном столике на колесах горделиво высился красиво украшенный сахарными розочками трехъярусный свадебный торт – тоже явно расстаралась служанка Джессики. Рядом с ним стояла чаша с пуншем. Молодой Толивер с облегчением увидел, что на скамеечке перед фортепьяно никто не сидит. Следовательно, никакой музыкой появление невесты сопровождаться не будет. А вот Летти недели напролет выбирала музыку, которую будут исполнять во время свадебной церемонии.

Слуги распахнули перед невестой тяжелые филенчатые двери. В гостиную в белом платье вплыла Джессика. Ткань поблескивала при ходьбе. Фаты на ней не было. Ничто не прикрывало бледности ее лица, на котором выделялись веснушки, похожие на ржавые шляпки маленьких гвоздиков. Сайлас зажмурился. Чувство невосполнимой утраты нахлынуло с такой силой, что он едва не лишился сознания. Открыв глаза, мужчина догадался, что от Джессики не укрылось его состояние. Девушка едва не споткнулась. Розовые пятна смущения окрасили ее щеки, и она приподняла голову на дюйм выше. Взгляд ее переместился на священника. Смущение и стыд исчезли с ее лица.

«Боже правый», – мысленно вздохнул Сайлас и также перевел взгляд на священника, пока невеста становилась рядом с ним.

Спустя несколько часов Сайлас, вспоминая, почти ничего вспомнить не мог. Свадебная церемония была серой и унылой, как и погода за окнами. Обеты давались бесчувственными, монотонными голосами, скорее похожими на шепот. Никто не улыбался. Страстных взглядов тоже не было. Жених и невеста вообще не смотрели друг на друга. Обручальные кольца с трудом наделись на пальцы. Сайлас послал счет за простое золотое кольцо для Джессики Карсону, а украшенное крупным бриллиантом кольцо, предназначавшееся Летти, вернул негодующему ювелиру. Сайлас никак не мог заглушить в голове голос прежней невесты, распространяющейся о свадебных обычаях. Изза этого обмен кольцами с Джессикой показался ему жалкой пародией. «Обручальные кольца на безымянном пальце левой руки носят со времен римлян. Те верили, что вена этого пальца соединяется непосредственно с сердцем».

Когда священник объявил их мужем и женой, робко, словно опасался, что его могут ударить, и сказал, что теперь жених может поцеловать невесту, Сайлас слегка коснулся губами онемевшей щеки Джессики.

Лишь Джереми придал торжеству легкий налет праздничности, когда обнял новобрачную за плечи и, улыбнувшись, сказал, целуя ее в щеку:

– Теперь очередь шафера.

– Ладно, дело с концом, – с облегчением вздохнул Карсон, поглаживая живот. – А теперь перейдем к пуншу и торту.

– Я хочу пригласить Типпи, – сказала Джессика.

Девушка отвернулась от Сайласа с таким видом, словно представление окончено, а она готовится к следующей пьесе.

Юнис бросила на дочь раздраженный взгляд.

– Джесси…

– Хотел бы я и сам увидеть эту Типпи. Много о ней слышал, – подал голос Сайлас, радуясь тому, что появилась возможность чем-то отвлечься, прежде чем он и Джереми отправятся в обратный путь.