Дикий цветок Френкель Наоми

Глава 30

10 мая 1836 года

«Ерунда. Так он выразился о том, насколько ему все равно, обнажена я или одета. Была ли я уже в воде, когда он меня увидел? Не могу описать, что я чувствовала, когда, подняв голову, увидела его стоящим на берегу. В лунном свете Сайлас показался мне еще красивее, чем раньше, вот только лицо его искажала ярость. Я ощутила… снова ощутила… Смешно представить себе это сейчас, но на долю секунды мне захотелось, чтобы Сайлас спустился вниз и присоединился ко мне в воде. За что мне такое наказание? Почему я испытываю плотское вожделение по отношению к мужчине, который никогда меня не полюбит? Во-первых, я похожа на серенькую воробьиху по сравнению с красивой и утонченной женщиной, в которую он до сих пор влюблен. Во-вторых, если бы мое ледяное, недружелюбное обхождение с ним было сырым мясом, оно не привлекло бы к себе даже мухи, не то что тигра.

И разве может мужчина желать женщину, которая предпочла бы ему мула?

Рабовладельцы до сих пор смотрят на меня косо. Сайлас и Джереми, впрочем, совсем не похожи на остальных. Если уж белые люди держат негров в рабстве, то пусть лучше это будут такие справедливые рабовладельцы, как они. Я буду молиться об этом Господу. Они заботятся о потребностях и удобствах своих рабов. Из всего каравана они единственные, кто обеспечил своих негров палатками на ночь. Я узнала несколько негритянских семейств, прежде принадлежавших моему отцу. Их он послал Сайласу, выполняя пункт заключенного между ними договора. Мой муж их не знает, поэтому на ночь заковывает в кандалы, но негры из Квинскрауна ходят на свободе, а их детей, если они страдают буллезным дерматозом ступней, он позволяет возить в своем фургоне. Эти поступки много чего говорят о человеке, за которого я вышла замуж. Неудивительно, что я изменила свое первоначальное мнение о нем.

Обратно в лагерь мы возвращались в полном молчании. Сайлас шел позади меня, словно боялся, что я сбегу с тропинки в лес.

Он проводил меня к моему фургону, где сухо произнес:

«Спокойной ночи, мисс Виндхем. Постарайтесь не попадать в беду до утра, если сможете».

Я ответила:

«Конечно же смогу, мистер Толивер. Уверяю вас».

Типпи одарила меня многозначительным взглядом. Накануне она отговаривала меня идти на реку. Я улеглась спать, но долго не могла заснуть. Сквозь небольшое отверстие в брезентовой стене конестоги я видела, как Сайлас приладил москитную сетку над Джошуа, а потом со стаканом бренди и манильской сигарой в руках отошел к костру. Мне захотелось пойти к нему и спросить, что он имел в виду, когда с таким возмущением ответил на мою колкость касательно защиты им своих инвестиций.

И вы думаете, что меня волнует моя инвестиция, как вы выразились?

Он почти кричал на меня. В его устах слово инвестиция прозвучало с особым сарказмом. Так получалось, что с моей стороны было просто глупо думать, будто бы лишь забота об инвестициях заставила Сайласа пойти вслед за мной. Но с какой стати ему беспокоиться о моем благополучии? Я до сих пор вспоминаю тот огонек, который зародился в моем сердце, но мое высокомерное замечание: «А что… я ошибаюсь, мистер Толивер?» – убило в Сайласе желание пускаться в дальнейшие объяснения.

Думайте, что вам угодно, мисс Виндхем.

Что ж, мистер Толивер. У меня есть кое-какие соображения на ваш счет. Мне льстит мысль, что вы не считаете меня совсем уж некрасивой и испытываете ко мне какие-то чувства. Мне приятна мысль, что вы в достаточной мере прозорливы, чтобы понять: моя холодность – всего лишь ширма, за которой я скрываю мои растущие к вам чувства. Но нет же! Я почти уверена в том, что, узнай правду, вы в деликатной форме отвергнете мои притязания, поэтому я, не желая уронить свое достоинство, не предоставлю вам такой возможности. Будь вы настолько прозорливы, как Джереми, например, вы бы лучше разбирались в мотивах поступков людей, но, к сожалению, вы не чувствительнее деревянной колоды.

Ну вот! Надеюсь, я в достаточно доступной манере объяснила, что думаю, мистер Толивер? Через неделю, когда мы доберемся до Нового Орлеана, вы, я не сомневаюсь, будете рады избавиться от меня и надолго обо мне позабыть».

Глава 31

До Нового Орлеана оставалось всего лишь пять миль, когда кричащий ястреб, появившись из ниоткуда, упал на выносную лошадь в упряжке фургона Джессики. Конестогу швырнуло в сторону, нарушая порядок следования каравана. Джаспер просто не смог справиться с четырьмя запаниковавшими животными. Джессику сбросило с козел. Даже со своего поста во главе каравана Сайлас услышал истошный вопль Джошуа: «Джессика!» Развернув мерина, каравановожатый поскакал к фургону жены. Джессика лежала без чувств на земле. Сайлас схватил выносную под уздцы и успокоил, а затем, спрыгнув с мерина, подбежал к Джессике. Типпи высунула голову из фургона. Джаспер и Джошуа, оба плачущие, соскочили с козел.

– Извините! Извините, мистер Сайлас! – причитал Джаспер.

– Оставайся с лошадьми! Джошуа – с тобой! – приказал Сайлас.

– Папа! Папа! Вылечи Джессику! – хныкал Джошуа.

– Вылечу, сынок. Оставайся с Джаспером.

Джессика лежала на боку. Глаза закрыты. Шляпка сбилась набок. Подол ситцевого платья задрался выше колен. Перевернув девушку на спину, Сайлас увидел глубокую рану на лбу, из которой лилась кровь. При падении Джессика ударилась головой о большой острый камень на дороге. По телу мужчины пробежал озноб, словно он очутился в холодный день под сенью большого дерева. Она дышала, но на рану надо было наложить швы или прижечь, иначе могла начаться гангрена. К нему подбежала Типпи.

– Нам нужны полотенца, Типпи.

– Сейчас, мистер Сайлас.

Со сжимающимся сердцем Сайлас развязал ленты на шляпке Джессики, осторожно снял ее и прижал к ране. Затем он одернул подол ее платья. Господь Вседержитель! И что эта девчонка делает здесь в выцветшей ситцевой шляпке и грязных башмаках? О чем ее отец думал, отправляя свою дочь с караваном? О чем он думал, соглашаясь на это?

Джессика открыла глаза.

– Не шевелитесь, – мягким голосом произнес он.

– Что случилось?

– Вы упали.

Рядом с ворохом полотенец в руках присела Типпи. В ее огромных глазах было смятение.

– О, Джессика, – простонала негритянка.

– Со мной все хорошо, Типпи.

– Давайте лучше удостоверимся, – сказал Сайлас.

Мужчина слышал, как рыдает его сын.

– Типпи, я займусь миссис Джессикой, а ты пока пойди и успокой моего сына.

– Прошу вас, мистер Сайлас, позвольте мне остаться с нею.

Джессика пожала негритянке руку.

– Делай так, как он сказал, Типпи. Джошуа надо успокоить.

Сайлас прижимал полотенце к ране на ее голове, стараясь остановить кровотечение, и в то же время ощупывал руки и плечи девушки в поисках перелома. Затем он принялся щупать лодыжки и колени.

– Что-нибудь болит? Сломано?

– Нет. Я чувствую тошноту, и у меня болит голова.

– Вы сильно ушиблись, когда падали. У вас рассечена кожа на голове. Пошевелите-ка руками и ногами.

Джессика послушно приподняла и подтянула к груди одну ногу, затем другую, взмахнула обеими руками.

– Видите? Со мной все в порядке, – заплетающимся языком промолвила она.

У Сайласа на сей счет были большие сомнения.

Прискакал Джереми с бинтами и мазью. Кучер фургона, следовавшего за конестогой Джессики, принес деревянное ведро с дождевой водой из бочонка, приделанного сзади к ее фургону.

Сайлас слышал, как Типпи успокаивает Джошуа, пока он сам и Джереми возились с раной Джессики. Она лежала бледная и ко всему равнодушная, а друзья обсуждали, что делать дальше. Когда смыли кровь, оказалось, что рана не настолько страшная, как Сайлас опасался. Осколков костей в ране не видно, но ее все равно следует немедленно обработать, иначе не избежать заражения. Следует ли везти Джессику в фургоне в Новый Орлеан, или лучше будет доставить врача сюда? Мужчины согласились, что тряска в фургоне не пойдет раненой на пользу. К тому же в поисках врача в большом незнакомом городе будет потеряно много времени.

– Я бы посоветовал прибегнуть к помощи Томагавка, – предложил Джереми. – Его соплеменники столетиями лечат подобного рода ранения.

Индеец из племени крик стоял невдалеке. Его обычно бесстрастное лицо подернулось тенью тревоги. Вежливость и обходительность Джессики завоевали расположение индейца.

– Надо принести листья алое. Они растут тут поблизости.

– Посмотрим, что ты сможешь сделать, – сказал Джереми, но Томагавк уже исчез в лесу.

Караван остановился. От повозки к повозке передавалась весть о несчастье, постигшем Джессику. Ее щедрость и любовь к детям растопили некоторые из холодных сердец ее недоброжелателей. Люди вылезали из повозок и взволнованно смотрели в сторону ее конестоги. Никто, впрочем, не спешил на помощь. В долгом пути произошло достаточно несчастных случаев, чтобы люди усвоили: лучше всего не мешаться под ногами, а оставаться со своими семьями и животными.

Вскоре появился Томагавк Лейси, неся сорванное им растение, усыпанное толстыми темно-зелеными листьями. Сайлас и Джереми посторонились. Индеец опустился на колени подле раненой девушки. Она находилась на грани беспамятства, но, когда Томагавк начал разбинтовывать ей голову, встревожилась.

– Я помогу вам, миссис Джессика.

– Спасибо, мистер Лейси.

Индеец отрезал несколько напоминающих кактусы листьев. На месте срезов выделилась прозрачная жидкость, которой он начал капать Джессике на рану.

– Рассечено вверх и вниз, – произнес Томагавк, махнув рукой вертикально в направлении Сайласа и Джереми. – Не прямо поперек, – индеец рубанул рукой воздух горизонтально. – Хорошо. Кожу можно стянуть обратно. Заживет.

Джереми принялся рвать полотенце на полосы.

– Рану надо промыть водой, которую… из-под огня…

– Кипяченой водой? – уточнил Сайлас.

Томагавк согласно кивнул головой.

– Если не… не…

Он не смог вспомнить английского слова.

– Если не будет заражения, – помог ему Джереми.

Индеец вновь кивнул.

– Если не будет заражения, она поправится, – сказал он.

Палец индейца скользнул вдоль его виска.

– Шрам… может.

– Большое спасибо, – поблагодарил Сайлас, очень надеясь, что Томагавк не ошибается и лечить заражение обычным способом не придется.

Его едва не стошнило, когда перед мысленным взором предстали картины одна другой отвратительнее: раскаленный утюг, прикасающийся к ране Джессики… игла с продетым в нее кетгутом, вонзающаяся в ее нежную плоть… Принесли кипяченую воду. Томагавк промыл рану, приложил свежее алое и крепко-накрепко, чтобы плоть лучше срасталась, обмотал голову Джессики лоскутами полотенца.

Сайлас и Джереми совещались, что же делать дальше. В конце концов Толивер, бережно поддерживая голову Джессики, покоящуюся на его плече, передал жену из рук в руки Джереми, стоящему в конестоге. После этого и сам Сайлас быстро забрался в фургон. Вместе они уложили Джессику на ее соломенный тюфяк.

– Я останусь с ней, – заявил Сайлас. – Если у нее начнется жар, надо будет послать за врачом. Скажи Типпи, чтобы присматривала за Джошуа. Пусть едут в моем фургоне.

– Типпи может не согласиться. Она захочет остаться со своей хозяйкой.

– А я хочу остаться со своей женой, – заявил Сайлас тоном, не предусматривающим возражений.

– Я распоряжусь разбивать лагерь на ночь, – сказал Джереми. – Надо будет принести настойку опия. У твоей жены будет ужасно болеть голова.

Джессика приоткрыла глаза и увидела Сайласа, натягивающего над ней москитную сетку.

– Я буду жить? – спросила она.

Мужчине показалось, что в вопросе девушки прозвучали почти веселые нотки. Опустившись на корточки, он убрал пряди волос, упавшие на повязку.

– Да, – ответил Сайлас. – Ваша голова оказалась слишком крепкой для того камня.

Лицо девушки озарила легкая улыбка.

– Тем хуже для вас, – произнесла Джессика.

– Тем хуже для камня.

Джереми вернулся с настойкой опия и местным фермером, который выехал встречать караван с плодами собственного труда на продажу. Джереми сказал, что Сайласу следует его выслушать. Друг ответил, что это подождет – надо дать Джессике ложку красновато-коричневой, очень горькой на вкус жидкости, которую использовали в качестве болеутоляющего.

Девушка застонала, когда Сайлас поднял ей голову. Ложка замерла у ее рта.

– Что это?

– От этого вам полегчает. Откройте рот.

Приняв лекарство, Джессика скривилась. Сайлас быстренько напоил жену водой из ковша, чтобы перебить мерзкий вкус во рту.

– Где Типпи? – поинтересовалась она.

– С моим сыном.

– А почему вы не с ним?

– Потому что я с вами.

Веки девушки сонно опустились.

– Хорошо, – пробормотала она.

Фермер сообщил новости, заставившие покраснеть от стыда кое-каких недоброжелателей Томагавка Лейси, которые то и дело бурчали и злословили у него за спиной. Пока караван двигался по землям Джорджии и Алабамы, к вящему недовольству многих переселенцев, индеец уводил их подальше от немногих обитаемых городков и поселений на севере, следуя через густые леса, болота и заросшие берега, по труднопроходимым, но куда более безопасным тропам, тянущимся вдоль южных границ штатов. Некоторые только тем и занимались, что ворчали по поводу выбора Томагавка. Один переселенец лишился на крутом склоне фургона и обвинил в своей беде индейца. Незадачливый хозяин повозки принялся угрожать Томагавку стальным острием пики, но вмешался Джереми. Обезоружив мужчину, он заявил, что в случившемся виновата лень последнего. Надо было придумать что-нибудь, дабы притормозить движение фургона.

Ропот недовольных усилился, когда они узнали, что армия Санта-Анны больше не представляет для них угрозы. Мексиканцы потерпели поражение в столкновении с войсками Сэма Хьюстона у местечка Сан-Хасинто. Санта-Анна попал в плен. Узнав об этом, некоторые переселенцы принялись спрашивать, зачем им делать крюк в направлении Нового Орлеана и переправляться через реку Сабин, если можно ехать в Техас напрямую.

Джереми заявил, что всякий желающий может покинуть их и следовать дальше на свой страх и риск первоначальным маршрутом. Несколько семейств так и сделали. Они уверяли, что индейцы крик напасть на них не осмелятся, а в городке Роанок, в штате Джорджия, у них есть родня, которую переселенцы обещали навестить по пути. Сейчас от фермера Сайлас узнал, что в конце весны на Роанок напали индейцы. Городок сожжен до основания. Большинство белых его жителей перебиты. В округе Чеймберс, штат Алабама, тоже, как оказалось, неспокойно. А ведь многие в караване собирались пополнить свои запасы и отправить родным с оказией письма из этого округа. Только благодаря разумному совету Томагавка караван из Виллоу-Гроув не пал жертвой индейцев крик.

Последующие новости оказались еще более тревожными и внушающими страх. В начале месяца команчи напали на поселение в восточной части Техаса. Они живьем сожгли поселенцев в их домах, изнасиловали нескольких женщин, замучили до смерти местного патриарха Джона Паркера и похитили его девятилетнюю внучку Синтию-Анну.

– Всеблагой Господь! – воскликнул Сайлас, представляя кричащего Джошуа, перекинутого через спину быстрого мустанга индейского воина, и рыжий скальп Джессики, прицепленный к копью того же команчи. – Именно туда мы и направляемся.

– Тем больше у тебя причин оставить Джесс и Джошуа в Новом Орлеане, – сказал на это Джереми.

Когда Сайлас вернулся к ее фургону, Джессика уже спала. Он присел возле нее и время от времени щупал девушке пульс, прикладывал руку к ее лбу, желая убедиться, что он не горячий, и прислушивался к ее дыханию, боясь пропустить момент, если оно станет учащенным. Проведя около часа в весьма неудобном положении, мужчина наконец расслабился, вытянул ноги и прислонился спиной к борту фургона. Он слышал, как переселенцы снаружи разбивают лагерь. Мэдди принесла ему ужин. Типпи привела Джошуа. Сайлас позволил им взглянуть на спящую Джессику, а потом отправил обоих спать.

Совсем стемнело. Сайлас зажег лампу и решил подложить себе под спину отделанную бахромой бархатную подушечку Джессики. Это была одна из двух подушек, служивших его жене напоминанием о роскоши, оставленной позади. Сайлас примостил ее позади себя, облокотился и почувствовал что-то твердое. Оказалось, что один из швов распорот и внутрь сунута книга. Испытывая сильнейшее любопытство, мужчина извлек ее из тайника. Это была обтянутая красной кожей толстая тетрадь, в которую, как он множество раз замечал, Джессика что-то записывала в течение долгих, навевающих скуку часов дневного перехода. Сайлас бережно держал ее в руках с таким видом, словно нашел Святой Грааль. Ему вспомнились слова Джереми: Женщины все вверяют своим дневникам. Почему бы тебе туда не заглянуть? Может, узнаешь что-нибудь интересное.

Сайлас взглянул на Джессику. Жена мирно посапывала во сне. Ровное дыхание. Кожа над повязкой казалась прохладной на ощупь. Мужчина поправил москитную сетку, подушку под спиной и сел, сложив руки на груди. Красный сафьян тетради светился рубиновым светом и был в пределах его досягаемости. Сайлас время от времени отгонял и прихлопывал на себе назойливых насекомых, прислушивался к звукам, заполнявшим тишину ночи. Наконец, уступив искушению, он бросил взгляд на прикрытые веки жены и потянулся к ее дневнику.

Глава 32

Сайлас чувствовал себя крайне растерянным и сбитым с толку. Он и впрямь был не сообразительнее деревянной колоды. Он не увидел того, что Джереми понял уже давнымдавно. Как обычно, его друг верно разгадал, что лежит у девушки на душе, но… Как, ради всего святого, он смог бы понять, что чувствует Джессика, когда та пряталась за каменной безучастностью? Сайлас взглянул на спящую жену, прикрытую москитной сеткой. Боже Всемогущий! Девочка в него влюблена, по крайней мере, ей так кажется. Как, черт побери, такое возможно? И что чувствует к ней он сам? Без сомнения, Сайлас беспокоился о ее благополучии… даже испытывал в последнее время кое-какие чувства, скажем так, плотского свойства, но он до сих пор не знал, как относится к Джессике. Он по-прежнему тосковал по Летти, и нарождающиеся чувства по отношению к жене делали, как ни странно, его тоску по потерянной любви еще горше.

Сайлас подозревал, что то, что ощущает к нему жена, является не любовью, а всего лишь физическим влечением, похотью. Джессика еще слишком молода и неопытна, чтобы понимать разницу. Сайлас прекрасно осознавал, что полученная им в наследство от родителей физическая красота притягивает к себе внимание многих женщин. В ранние, беззаботные годы своей молодости он без зазрения совести пользовался этим своим преимуществом в отношениях с женщинами. Впрочем, чаще всего его ожидало разочарование. Чтобы заинтересовать его по-настоящему, женщина должна была быть неординарной личностью. До знакомства с Летти Сайлас почти никого достойного внимания не встречал. Впрочем, Джессику Виндхем тоже вряд ли можно было назвать ординарной.

Сайлас пристально вглядывался в черты ее лица. С какой стати Джессика решила, что некрасива и не может вызвать мужского желания? Надо будет развеять у нее эту иллюзию. Ее тело способно околдовать мужчину. После случая на реке он не мог выкинуть из головы образ ее совершенного тела, светящегося радостью и удовольствием лица, темных глаз, которые от удивления или душевного потрясения становились всякий раз выразительнее и как бы больше. Присущее Джессике очарование производило даже более сильное впечатление, чем идеальная, классическая женская красота. Сайлас никак не мог понять, как может чувствовать все это по отношению к Джессике, в то время как еще недавно был обручен с девушкой, являющейся идеалом женской красоты.

Также надо переубедить Джессику насчет причин, побуждающих мужа заботиться о ее безопасности. Его действия продиктованы отнюдь не условиями контракта с ее отцом, где говорится о том, что в случае гибели Джессики действие договора будет аннулировано. Он заботится о ней потому, что долг всякого мужа печься о благополучии собственной жены. К тому же Джессика ему нравится. Он искренне желает ей добра и не хочет подвергать неоправданным опасностям.

Слава Богу, несчастный случай произошел на подходе к Новому Орлеану. Завтра, если Джессика будет в состоянии двигаться дальше, к вечеру ее разместят в комфортном отеле «Винторп». Там его пострадавшая жена получит надлежащий уход. В отеле она сможет ежедневно принимать ванну. Согласно планам, каравану предстояло на неделю встать лагерем на окраине Нового Орлеана. За это время следовало отремонтировать все, что требовало ремонта, договориться о водном транспорте и пополнить припасы, прежде чем двинуться к реке Сабин. В течение этих семи дней Сайлас намеревался убедиться в том, что Джессика пошла на поправку и уютно обустроилась в отеле. После этого он может со спокойным сердцем двигаться дальше. Ко времени, когда он вернется за ней, увлечение девушки скорее всего угаснет.

Мужчина вернул тетрадь на прежнее место, а подушку положил туда, где впервые ее увидел. Себе под бок он подсунул ее сестру-близнеца.

Кажется, он немного вздремнул. Кто-то толкнул носок его сапога. Мужчина открыл глаза. Через щели пробивались первые лучи восходящего солнца. Лежавшая в прежнем положении Джессика улыбнулась ему.

– Доброе утро, – произнесла она.

Сайлас часто заморгал глазами, отгоняя от себя остатки сна. Мужчина перехватил испуганный взгляд девушки, когда, приподнявшись, вытащил из-под спины подушечку. Джессика посмотрела на вторую подушку, лежащую в углу.

– Доброе утро, – сказал он. – Как вы себя чувствуете?

Мужчина небрежно положил окаймленную бахромой подушечку подле жены.

– Хочу пить и по нужде.

Сайлас помог девушке приподняться. Джессика схватила подушку и прижала ее к груди, словно хотела согреться.

– Я о голове, – пояснил мужчина. – Не сильно болит?

На лице девушки отразилось облегчение. Видно было, что она на ощупь определила, что это не та подушка. Отложив ее в сторону, Джессика прикоснулась к забинтованной голове.

– Чувствуется, что я ударилась о камень, но ведь у меня крепкая голова.

Сайлас улыбнулся и протянул ей ковш с водой. Значит, она в состоянии шутить.

– Вы просидели со мной всю ночь? – поинтересовалась Джессика.

– Да, всю ночь.

В слабом утреннем свете Сайлас разглядел, что кожа вокруг повязки приобрела странный голубоватый оттенок.

– Вы боялись, что я умру?

– Нет. Я боялся того, что вы выживете и навсегда останетесь шипом, торчащим в моем боку, однако, – он вновь наполнил ковш, – я не имею ничего против шипов. Роз без шипов не бывает.

Девушка припала губами к ковшу. При этом в ее взгляде мелькнуло удивление.

– Очень глубокомысленное замечание, – возвращая ему пустой ковш, заметила она. – Благодарю за ваше участие… Сайлас.

– Не стоит благодарностей, Джессика.

Большие карие глаза девушки светились почти детской открытостью. Не в силах сдержать порыва, мужчина нежно погладил ее по подбородку.

– Я пришлю к вам Типпи, а потом мы сменим повязку.

Выпрыгнув из фурона, Сайлас застал снаружи Джереми, Типпи и Джошуа, нетерпеливо ожидающих новостей.

– Как там наша пациентка? – поинтересовался Джереми.

– Кажется, идет на поправку, – сказал Сайлас. – Типпи! Ступай к хозяйке. После вскипяти воды. Джошуа! Сбегай и приведи Томагавка. Я хочу, чтобы он сделал Джессике перевязку.

Глаза Джереми сузились – он всматривался во что-то далекое, виднеющееся за плечом Сайласа. Его внимание привлек всадник, скачущий по дороге со стороны Нового Орлеана.

– У нас гость, – произнес Джереми.

Сайлас проследил за взглядом приятеля, и на миг ему даже почудилось, что он видит призрак. Тощая, одетая во все черное фигура в шляпе, украшенной пером, верхом на черной, высоко вскидывающей ноги молодой кобыле свернула с дороги в сторону лагеря переселенцев. Всадник держался в седле непринужденно, выпрямившись с таким видом, словно все вокруг принадлежит ему.

– Держу пари, это француз, – сказал Сайлас. – Интересно, чего он от нас хочет. Джереми! Спроси-ка у него. Мне надо немного расслабиться и выпить чашечку кофе.

Когда Сайлас вернулся, мужчина, низко поклонившись и чопорно взмахнув своей фанфаронской шляпой, представился: «Анри Дюмон». Сайлас решил, что перед ним обыкновенный денди, впрочем, рукопожатие мужчины было твердым, а смотрел он Сайласу прямо в глаза. Оказывается, Анри Дюмон желает присоединиться к каравану переселенцев. Ему, видите ли, очень захотелось отправиться в Техас.

– Стойкие люди эти техасцы, – заявил он. – Мне кажется, что я у них приживусь.

Джереми скептическим взглядом окинул щегольской наряд француза, совсем не подходящий для того, кто собрался пахать в Техасе землю, и спросил:

– Извините, но что вы собираетесь там делать?

Француз махнул кружевным манжетом. На мизинце у него сверкнуло кольцо с печаткой.

– Хочу открыть большой магазин, такой же замечательный, как у моего отца здесь, в Новом Орлеане. Надеюсь, джентльмены, вы посетите его во время своего визита в город, – произнес Анри Дюмон тоном полнейшей уверенности в успехе своего предприятия. – Сколько времени вы собираетесь простоять здесь, прежде чем тронетесь в путь?

– Неделю, – ответил Джереми.

Он и Сайлас обменялись взглядами. Последний слегка кивнул головой.

– Этого времени вам на сборы достаточно?

– Более чем предостаточно, джентльмены, – произнес Анри, явно обрадованный.

Француз вновь поклонился и взмахнул шляпой.

– Мерси. Премного обязан. Могу ли я быть вам полезен, пока вы будете гостить в городе? Я мог бы рекомендовать вам самые лучшие заведения…

– Сейчас нам нужен врач, – сказал Сайлас. – Моя жена получила травму головы.

– Доктор Фонтен – самый квалифицированный врач в Новом Орлеане. Будет лучше, если он приедет сюда?

Гербовый щит на его перстне имел королевские регалии, из чего следовало, что перед ними – французский аристократ.

– Буду премного обязан, – сказал Сайлас. – Я сегодня намеревался поселить жену и сына в отеле «Винторп», это в Садовом районе, думал, что они поживут там до моего возвращения из Техаса, но уж лучше будет, если сначала мою жену осмотрит врач. Не хочу рисковать ее здоровьем. Кто знает, как она отреагирует на тряску в фургоне…

– Хорошо, – промолвил Анри. – Я вернусь с доктором Фонтеном ко времени второго завтрака, а после, джентльмены, я с благодарностью выслушаю ваши советы насчет того, какие приготовления к столь дальнему путешествию в Техас мне стоит предпринять.

Мужчина оказался хозяином своего слова, но, к тому времени как он привез доктора Фонтена, Томагавк Лейси уже успел промыть рану, оросить ее свежим соком листьев алое и заявить, что больная идет на поправку, рана затягивается. Воспаления удалось избежать. Джессика заявила, что боль исчезла, а в месте удара о камень она ощущает лишь сильный зуд.

После того, как Томагавк наложил новую повязку, Сайлас помог жене выбраться из конестоги. Предстояло проверить, не будет ли Джессика испытывать головокружение.

В тени фургона, стоя наготове на случай, если девушку начнет качать, Сайлас сообщил ей:

– Если врач одобрит наши планы, мы сможем сегодня же попасть в Новый Орлеан.

Мужчина внимательно следил за выражением лица Джессики. При мысли, что все тяготы ее путешествия почти позади, девушка, к немалому удивлению Сайласа, чуть заметно скривилась и с подчеркнутым вниманием принялась смахивать с платья засохшие на нем комочки грязи. Одета она была в то же самое ситцевое платье, что и накануне.

– Я понимаю, что безопасность Джошуа и… моя безопасность – ваш приоритет на данный момент, но… ваш сын будет по вам скучать, – несколько бесцветным голосом произнесла Джессика. – Он говорил, что хочет ехать с вами до самого Техаса. Вы должны быть готовы к тому, что мальчик будет горько плакать.

– А как же вы? – Сайлас не смог удержаться от вопроса.

Джессика с удивлением уставилась на мужа.

– Я не плачу по поводу решений, повлиять на которые у меня нет возможности, мистер Толивер.

– Я так понимаю, что мое решение оставить вас в Новом Орлеане не встречено вами с ликованием?

Осторожность подсказывала мужчине, что стоит отойти от этой щекотливой темы, пока дверь не распахнулась слишком широко, но кое-что, помимо простого любопытства, не позволило Сайласу быть более осторожным.

Мужчина видел, что его вопрос смутил девушку настолько, что, несмотря на обладание острым язычком, Джессика не нашлась, что ему ответить. Наконец она дерзко приподняла подбородок и посмотрела Сайласу в глаза.

– Я уже привыкла к… трудностям пути, мистер Толивер. Боюсь, что долгое пребывание в отеле Нового Орлеана сведет мою подготовленность к дальнейшему путешествию без ванны к нулю.

– И это единственная причина, по которой вы хотите продолжать свой путь со мной?

Лицо девушки окрасил предательский румянец.

– Я не вижу других причин.

– Ясно.

Сайлас понял, что девушка не собирается допускать его в тайники своей души. Ему ужасно захотелось обнять ее, растопить ее сопротивление, но вместо этого мужчина всего лишь пожал Джессике руку.

– Пожалуйста, не беспокойтесь. Я не собираюсь бросать вас в Новом Орлеане. Единственное, чего мне надо, Джессика, так это гарантировать вашу безопасность. Ваша смерть будет означать для меня не только аннуляцию договора, но и куда большую потерю.

Он ушел, оставив девушку в совершенном замешательстве.

Вдалеке скакали по направлению к лагерю Анри Дюмон и доктор Фонтен. Сайлас улыбнулся, подумав, что надо дать Джессике время поразмыслить над его последней репликой.

Глава 33

Взволнованные люди собрались послушать мнение врача. Джереми пришлось отогнать Типпи, Томагавка, Джаспера, кучера Билли, Джошуа и его друзей с родителями подальше от перевернутой бадьи, на которой восседала Джессика. Доктор Фонтен пожелал, чтобы рану перевязывали не в душном, тесном фургоне, а снаружи. Врачу не хотелось, чтобы изза жары вновь началось кровотечение.

Рядом с веером в руке стоял Сайлас. Ему полагалось отгонять от раненой мух и комаров. Подле доктора Фонтена в ожидании его мнения о травме застыли Джереми и Анри Дюмон, который уже стал как бы своим. Врач распространялся об оказанной Томагавком помощи, о давящей повязке, которой, по мнению индейца, было достаточно, чтобы рана затянулась.

– Ваш индейский друг совершенно прав, – с нотками восхищения в голосе заявил доктор Фонтен.

Джессика, по его мнению, могла ехать хоть сейчас, но два дня покоя на всякий случай ей не помешают.

– Голову обязательно надо туго перебинтовывать, – говорил врач, – в противном случае кожа плохо срастется. Знаю, что вам, миссис Толивер, кажется, будто вашу голову зажали в тиски, но с этим дискомфортом придется смириться.

– Этот дискомфорт – ничто по сравнению с потребностью принять ванну и переодеться, – ответила Джессика, глядя вниз на испачканный грязью подол ситцевого платья.

Свой жалкий внешний вид девушка ощущала еще острее в присутствии изысканного, утонченного и безупречно одетого Анри Дюмона, но тот ни за что на свете не дал бы понять, что замечает неодобающее состояние туалета дамы. Когда их представили друг другу, он склонился над ее ручкой со всей галантностью придворного, встретившего при королевском дворе пышно разодетую даму.

Француз тотчас же покорил ее сердце, когда, увидев Типпи, воскликнул:

– Как мило! Кто ты, дитя мое? Скажи, кто сшил тебе это замечательное платье?