Слепые солдаты Бушков Александр

— Честное слово, — сказала она чуточку сердито. — Такое впечатление, что ты меня до сих пор считаешь взбалмошной девчонкой. А я уже взрослая.

— Да я просто о тебе забочусь, — сказал Сварог. — Можно подумать, дядюшка Элвар в свое время в Каталауне отпускал тебя бродить где попало без кучи телохранителей… Наоборот. Верно?

— Верно, — согласилась она легко. — Ну, хорошо, хорошо, я ведь дала честное слово… Ни шагу без охраны.

— Вот и прекрасно, — сказал Сварог с облегчением — когда она давала честное слово, никогда его не нарушала. А «примечаний мелким шрифтом» тут никак не усматривалось.

Он бездумно уставился в потолок, усеянный множеством ограненных в виде полушарий желтых опалов, складывавшихся в созвездия, — точное подобие кусочка ночного небосклона, только видимого не отсюда, а от Катайр Крофинда (он специально проверял как-то от безделья. Должно быть, с тем местом у Фаларена были связаны какие-то очередные ностальгические воспоминания — на следы таковых частенько можно было наткнуться в обоих дворцах).

Настроение было прекрасное. Не нужно было никуда лететь сломя голову, маяться с неразгаданными тайнами и государственными делами, чертовски приятно было вот так беззаботно валяться и болтать о пустяках с прильнувшей к нему красавицей.

— Вот кстати, все забывал спросить, — сказал он лениво. — А почему ты все время выбираешь именно эту спальню? Есть полдюжины других, почти все даже красивее…

Яна смешливо фыркнула ему в ухо:

— А это моральная компенсация.

— Как это?

— Ты просто забыл. Именно в этой спальне я когда-то чуть ли не до утра ждала, когда ты придешь. А ты так и не пришел…

— Злопамятная ты у меня, — сказал Сварог.

— Как всякая женщина, милый… — Яна прижалась теснее, обняла его за шею левой рукой и прошептала на ухо: — Скажи честно: я тебе, правда, еще не надоела?

Сварог насторожился — что-то очень уж серьезным после беззаботной болтовни у нее был голос…

— Черт знает что, — сказал он с искренним недоумением. — Ну, почему ты должна мне надоесть? С чего бы вдруг?

— Ну, я прекрасно понимаю, что неопытная и неумелая. Может, тебе со мной скучно. У тебя было столько женщин… Да и все эти твои королевские балеты, придворные красотки…

Ее голос оставался серьезным, и Сварог, чтобы побыстрее перевести все в шутку, приподнялся, обеими руками легонько сжал ее шею и страшным шепотом вопросил:

— Шпионишь?

— Вот уж не за что бы ни стала! — воскликнула она с нешуточной обидой. — Из гордости не стала бы!

Сварог вкрадчиво поинтересовался:

— Но в донесения-то порой заглядывала, признавайся? Я ведь прекрасно знаю, что агентура Канцлера в моих дворцах на меня прилежно кропает донесения… и прекрасно знаю кто, всех поголовно, но пусть уж люди стараются, служба такая… Заглядывала?

— Ну… Иногда… Одним глазком… — покаянно призналась Яна. — Очень редко. И никогда не читала целиком. Ты понимаешь…

— Понимаю, — сказал Сварог. — Неодолимой силы женское любопытство.

— Сердишься?

— Ни капельки, — сказал он как мог убедительно. — Хоть подряд читай. И регулярно.

— Не буду, — отрезала Яна. — Это означало бы, что я тебе не доверяю. Говорю же: очень редко, одним глазком… Правда, не сердишься?

— Нисколько, — сказал он. — Честное слово.

Где тут было сердиться, когда у самого рыльце в пушку после того, как прочитал некий секретнейший отчет?

— Я говорила Канцлеру, что эту его агентуру следовало бы отозвать, но он постоянно твердит про высшие государственные интересы, говорит, что единственный, за кем не ведется наблюдение, — он сам…

— Счастливый он человек, — сказал Сварог. — А мне вот до сих пор приходится следить за самим собой.

— Как это? — с любопытством спросила Яна.

— Да очень просто, — ответил он без улыбки. — В свое время Гаудин организовал в восьмом департаменте немаленький отдел, который занимался исключительно наблюдением за моей скромной персоной. С неплохой агентурной сетью по всем моим королевским дворцам и в полудюжине других мест. Человек с полсотни старательно строчили подробные донесения… Когда возглавил департамент, я, естественно, решил эту лавочку прикрыть. Однако его высочество Диамер-Сонирил не позволил. Любые сокращения в подвластном ему учреждении для него — как нож острый. Зато расширение — наоборот, как маслом по сердцу. Незыблемые законы бюрократии, у меня на земле ничуть не лучше, при любом удобном случае плодятся, как кролики. Одним словом, отдел исправно функционирует, и раз в неделю немалая стопа донесений обо мне ложится на стол начальнику восьмого департамента, то есть мне…

— А ты?

— А что — я? — пожал плечами Сварог. — Читать их, сама понимаешь, нет смысла, а выбрасывать казенные бумаги не положено. Всякий раз приказываю зарегистрировать и сдать в архив согласно правилам секретного делопроизводства…

Яна хохотала — звонко, самозабвенно, весело. Отсмеявшись, все еще фыркая, сказала:

— Знаешь что? Учреди какой-нибудь новый отдел, можно даже маленький. Лишь бы это было то самое пресловутое расширение учреждения. Чтобы восстановить с дядюшкой добрые отношения. Я с ним недавно разговаривала… Не то чтобы он затаил на тебя злобу, но настроен все же недружелюбно — после той истории, когда ты добился, чтобы из твоих королевств убрали наместников. Отношения сразу и наладятся. Мало ли зачем он тебе может понадобиться в будущем, лучше, чтобы у вас были хорошие отношения…

— Опоздала, — сказал Сварог. — Я тут кое-что уже придумал. И отнюдь не маленькое. Тут не то что добрые отношения восстановятся — он будет в совершеннейшем восторге, верно тебе говорю… Потом расскажу, долгая история…

Какое-то время они лежали молча, прижавшись друг к другу. Потом Яна, почти в полном мраке (все светильники она согнала под потолок) повернула к нему лицо и сказала чуточку напряженно:

— Ты всегда говорил, что горы для меня свернешь, звезду с неба достанешь, в общем, что угодно сделаешь… А сможешь выполнить еще одну маленькую просьбу?

Сварог насторожился: так уж получалось, что все без исключения ее «маленькие просьба» для него оборачивались нешуточной головной болью и лишними хлопотами: и восьмой департамент пришлось принять, и создавать девятый стол на пустом месте, в иных министерствах и коллегиях старательно заседать, проталкивая те или иные ее решения и задумки в качестве дополнительной ударной силы… Ну что ж, он, в общем, привык. И не отказывался ни разу, иначе и впрямь получилось бы как-то неудобно: луну с неба обещаешь, а в житейских делах помочь отказываешься…

— Ты же знаешь, — сказал он самым беззаботным голосом. — Только попроси, а уж я из шкуры вылезу…

Яна поцеловала его в щеку:

— Я тобою навсегда покорена, обольщена и пленена… — и тем же напряженным голосом прошептала на ухо: — Можно, я за тебя замуж выйду?

Сварог прямо-таки оцепенел от неожиданности, смешавшейся с полудюжиной других, самых разнообразных чувств. С потолка, повинуясь движению пальца Яны, медленно опустился большой шар бледно-оранжевого цвета и повис над постелью, прекрасно осветив их лица. Яна улыбнулась, опять-таки чуть напряженно:

— Ой, как ты перепугался…

— Ничего подобного, — сердито сказал Сварог.

— Перепугался, — уверенно сказала Яна. — Мужчины всегда пугаются, когда женщины сами им это предлагают. Я знаю, мне столько раз рассказывали придворные дамы…

— Да не испугался я, — сказал Сварог, прикинув, как здорово было бы оказаться сейчас где-нибудь на другом конце континента. — Просто это чертовски неожиданно, ошалеешь тут…

— Сейчас я тебя излечу от всяких страхов, — пообещала Яна загадочным тоном. — Ты меня должно быть, не так понял… Можно, я выйду за тебя замуж исключительно здесь? В Хелльстаде? Не за графа Хэйра, а за короля Хелльстада? — то будет не законное имперское бракосочетание, а всего лишь брак в одном из земных королевств, — определенно, она чуточку волновалась. — Честное слово, я не собираюсь здесь претендовать абсолютно ни на что, даже на эти светильники, если только сам не подаришь. Все, что я хотела бы — это титул королевы Хелльстада… ну, и мантию с митрой. Все остальное так и останется твоим. Пальцем ни к чему не притронусь без твоего разрешения.

Сварог шумно вздохнул — про себя, естественно. Ну что же, все оказалось не так страшно. С перепугу решил, что она собралась затащить его на трон Империи — последнее место в этом мире, куда ему хотелось бы попасть. Что ж, если подумать… Прямо-таки безобидная игра. В ее честном слове сомневаться не приходится, если она так говорит, значит, ей действительно нужны только титул и церемониальный королевский наряд. Новую забаву придумала, малость повзрослевшее создание…

— Что ты молчишь? — спросила Яна, напряженная, как струнка. — Если не хочешь, скажи сразу. Я же гордячка, упрашивать не буду, нет так нет…

Сварог улыбнулся ей искренне, ничуть не притворяясь:

— Вита, ты не поняла… Я просто задумался, как делать предложение. Полагается же в таких случаях делать предложение по всем правилам, особенно когда речь идет о венценосных особах? Мне, наверно, нужно вылезти из постели и одеться пристойно, да и тебе что-нибудь накинуть…

Охватившее ее напряжение мгновенно исчезло, она улыбнулась прямо-таки по-детски радостно, счастливо рассмеявшись, сказала тихо:

— К чему все эти церемонии? Ты, главное, предложи…

Недолго думая, Сварог взял ее за руку и, глядя в глаза, спросил:

— Моя красавица, вы согласны разделить со мной хелльстадский трон?

— Да, — ответила она, не промедлив ни секунды. — Да…

И бросилась ему на шею. Поцелуй был долгий, жаркий, и оторвались друг от друга они нескоро. Яна легла на спину, закинула руки за голову и, глядя в потолок, с мечтательной улыбкой продекламировала:

— Яна-Алентевита Первая, королева Хелльстада… Спасибо.

— Да пустяки, — сказал Сварог тоном бескорыстного филантропа и добавил про себя: милая, игрушек мне не жалко. И не то сделаешь, чтобы лишний раз полюбоваться ее радостным и веселым личиком…

Он мановением пальца наполнил два бокала шипучим темным агревильским, бокалы проплыли по воздуху и оказались у них в руках.

— Уж за это безусловно стоит выпить, — сказал он благодушно.

— Ты и не представляешь, как я тебе благодарна, — сказала Яна, глядя на него прямо-таки обожающе.

Они выпили, и опустевшие бокалы уплыли назад на ночной столик. Тут-то Сварог и сообразил, что за заноза угнездилась в голове. Как-никак понаторел в государственных делах, бюрократических играх и штудировании законов — чем, положа руку на сердце, занимался гораздо больше и прилежнее Яны.

— Подожди, — сказал он хмуро. — Подожди… Ты только не подумай, что я собрался идти на попятный, но ведь это все будет не по закону, вопреки Брачному Эдикту. А изменять законы самостоятельно и ты не можешь, придется Законодательную Ассамблею собирать…

Действительно, в Брачном Эдикте все было прописано четко, не допуская двойных толкований: «Любой лар имеет право жениться как на лариссе, так и на жительнице земли, независимо от ее положения. Любой лариссе запрещено выходить замуж за обитателя земли независимо от его положения». Поскольку давно известно: ребенок лара от земной женщины обретает все свойства лара, а плод любви лариссы и обитателя земли — ни малейших…

Сварог уныло продолжал:

— С точки зрения закона ты ведь выходишь замуж не за лара, а за короля Хелльстада, который юридически считается обитателем земли. И никаких лазеек для субъектов вроде меня, единого в двух лицах, не предусмотрено. Вот тут уже Геральдическая коллегия ничем не поможет, хотя старички меня и обожают…

Он замолчал — Яна смотрела на него как-то очень уж странно. Но определенно лукаво и весело. Ее голос зазвучал так, словно взрослая женщина объясняла самые очевидные вещи крохотному несмышленышу:

— С глубоким прискорбием должна констатировать, ваше величество, что вы все же скверно разбираетесь в основополагающих законах империи…

— Объясни, — нетерпеливо сказал Сварог. Что-то очень уж уверенно она держалась.

Яна заговорила уже не так покровительственно — просто деловито:

— Ты, наверное, сто раз проходил по тронному залу… И наверняка не соблаговолил прочитать подробно Эдикт об императорской фамилии, да?

— Сказать по совести, я его даже бегло не читал, — признался Сварог. — Так, посмотришь мимоходом…

Ну да. Высоченная, в два человеческих роста плита из светло-серого мрамора с розовыми прожилками, на которой позолоченными буквами, алфавитом Аугел высечен не особенно и длинный текст, параграфов двадцать, сотни две строчек. Герб императорской фамилии наверху, красивый орнамент по периметру…

— Все будет совершенно законно, — сказала Яна наставительно. — Потому что пункт первый Эдикта гласит: «Императорская фамилия не принадлежит к дворянству Империи, поскольку стоит над ним, над любыми его титулами». Проще говоря, я — не дворянка. Не ларисса. И ко мне Брачный Эдикт не имеет ни малейшего отношения, потому что касается одних дворян. А в Эдикте о королевской фамилии брачным делам отведена одна-единственная строчка: «Вступая в брак, любое лицо, принадлежащее к императорской фамилии, руководствуется исключительно собственной волей, независимо от положения избранника или избранницы». — Яна улыбнулась во весь рот. — Тебе не кажется, что такая формулировка допускает самые расширительные толкования? Нет, конечно, подразумевалось, что лицо императорской фамилии будет выбирать себе жениха или невесту среди ларов и ларисс, но все эти «подразумевания» юридической силы не имеют и вообще не существуют в виде писаных документов. Эдикт был составлен в первые годы империи и с тех пор изменениям не подвергался ни в единой строчке. В те времена никому просто и в голову не пришло бы, что члены императорской фамилии могут связать себя брачными узами с обитателями земли — там, внизу, царил сущий хаос, едва ли не первобытные времена… Ну, а потом как-то сама собой сложилась традиция. Трижды за всю историю Империи мужчины ее нарушали, женившись на земных принцессах. Ну, и многие, подобно дядюшке Элвару, погуливали на земле — женщины, кстати, тоже, я тебе потом дам почитать одну интересную книжку обо всех этих похождениях, она существует лишь в шести экземплярах, и все хранятся в личном императорском архиве. Ни разу не случалось, правда, чтобы женщины, члены фамилии, выходили замуж за обитателей земли. Нет, никто специально не запрещал, просто так уж сложилось… Но прямого запрета, еще раз повторяю, нет. Так что все вынуждены будут с этим смириться. Я умница? — лукаво улыбнулась она, уютно устраиваясь рядом и примостив голову на грудь Сварогу.

— Умница…

— То-то. Не один ты умеешь выискивать прорехи в законах. Между прочим, когда я распускала Палату Пэров и Тайный Совет, я и тогда не своевольничала, а отыскала парочку совершенно забытых, но не отмененных старинных законов, которые можно было толковать на разные лады. И наши милые старички из Геральдической коллегии истолковали их именно так, как мне требовалось…

— Понятно, — сказал Сварог. — Никаких юридических препятствий… Отлично. Вот только скажи честно, зачем тебе это? Повеселиться?

— Никоим образом, — ответила Яна тем же серьезным, взрослым, деловым голосом. — Все серьезно. Это для дела. Видишь ли… Хотя я и разогнала иные замшелые пережитки старины, хотя и правлю единолично, но сих пор немалое число людей — в том числе и облеченных властью сановников — ко мне относится с долей несерьезности. Прямо это не высказывается, конечно, но частенько дает о себе знать, когда я занимаюсь государственными делами. В глазах во-о-т такими буквами читается, что они видят перед собой прежнюю девчонку. Отсюда порой проистекают… разные сложности. Никакого открытого неповиновения — но мои предложения и решения слишком часто пытаются не принимать всерьез, заболтать в ненужных дискуссиях, изуродовать кучей поправок на свой вкус… Там, где отец добился бы результата в пять минут, мне приходится иногда тратить часы, а то и дни. Все сводится к одному: многие, подобно некоторым, — она обожгла Сварога многозначительным взглядом, — считают, что я еще не вполне повзрослела. И ведут себя соответственно. Это касается и иных придворных хлыщей, которые, невзирая на наличие тебя, пытаются «разбудить мое сердце», опять-таки держась так, словно я — юная глупенькая дебютантка, впервые выехавшая на большой бал. Нет уж! — она, нахмурясь, решительно подняла ладонь. — Не надо так бычиться и грозно сопеть. Никаких имен я тебе все равно не назову, ты их, конечно, поубиваешь, а они, если разобраться, ни в чем не виноваты. И потом, я никогда не собираюсь тебе изменять, так что успокойся, продолжим о серьезных делах… У нас многие тысячи лет принято бояться Хелльстада, это прямо-таки в генах. Исключения — редчайшие, по пальцам можно пересчитать. Этот страх прочно сидит в подсознании у девяноста девяти человек из ста. Даже Канцлер, признаюсь по секрету… Даже теперь, когда королем Хелльстада стал ты, положение не изменилось — нельзя в одночасье изменить то, что сидело в умах тысячелетиями…

Вот тут Сварог ее прекрасно понимал. Помнил, какими были глаза не только у антлантцев, но и у многих благородных ларов, когда он появлялся в Канцелярии земных дел в алой мантии и митре из серебряных сосновых шишек. Даже в вечно холодном, бесстрастном взгляде его высочества Диамера-Сонирила иногда проглядывало в глубине нечто такое… А уж когда он однажды неосмотрительно заявился на один из балов в полном наряде хелльстадского короля — народец попроще и поглупее откровенно шарахался, иные знакомые (весьма неглупые) держались с ним скованно, не так, как обычно…

— Не надо объяснять долго, я думаю? — усмехнулась Яна. — Могу тебя заверить: едва я появлюсь на каком-нибудь ближайшем совещании государственных мужей, в наряде королевы Хелльстада, едва станет известно, что у меня есть законные права на этот титул — отношение ко мне моментально станет другим. Тем, какое мне и требуется. И останется таковым. А уж если не расхолаживать эту публику, прихватить в Келл Инир пригоршню мелких безобидных безделушек вроде этих фонариков и демонстрировать их на публике… Ну как? — вкрадчиво поинтересовалась она. — Ты и теперь, подобно тем чванным болванам, будешь считать, что я еще не вполне повзрослела?

Сварог взял ее тонкие пальчики и поцеловал.

— Считай, что я был самонадеянным дураком. Ты совсем взрослая. Приходится признать. Идея отличная, все они именно так и будут держаться…

— Не сомневайся, — кивнула Яна.

«Черт, — подумал Сварог, — а ведь действительно выросла. Незаметно так пропала куда-то прежняя взбалмошная девчонка…»

Этакие новости просто необходимо было запить добрым бокалом агревильского, что они и проделали. И очень даже невинно лежали рядышком, уставясь в потолок, погрузившись в собственные мысли.

Яна неожиданно фыркнула, повернулась к нему с улыбкой:

— Когда я копалась в законах, наткнулась на массу интересных вещей. Вот ты, король королей, наверняка не знал, что имеешь право вступать в законный брак в каждом своем королевстве? Естественно, не с одной и той же персоной, а с разными невестами, представляющими то или иное королевство?

— Вот это да! — восхитился Сварог. — Заманчивая перспектива…

Яна произнесла нарочито бесстрастным голоском:

— Вот только мне было бы очень неприятно, если бы ты взялся это осуществлять на практике…

— Не беспокойся, — сказал Сварог, обнимая ее покрепче. — Честью клянусь ограничиться одной супругой-королевой.

Яна задумчиво сказала:

— Вообще-то я готова сделать исключение для королевы Сегура, но только для нее одной… Ты нас когда-нибудь познакомишь, наконец?

— Постараюсь, — сказал Сварог. — Скоро, кстати, Виглафский Ковенант, вот и случай…

— Но Сегур — не член Ковенанта.

— Будет, — сказал Сварог. — Я тут придумал одну интригу, долго рассказывать, но все будет законно… познакомитесь.

«Хорошенькая перспектива, — подумал он уныло. — Способная повергнуть в тоску любого мужика. Скверно, когда две любовницы узнают друг о друге и начнут, естественно, враждовать, попутно предъявляя тебе самому разнообразные ультиматумы типа „или я, или эта драная кошка!“ Но когда две близких тебе женщины, умные и острые на язычок, прекрасно тебя знающие, мало того, что не имеют ничего против сложившегося треугольника, но еще и подружиться собираются… Положеньице… Даже названия с ходу не подберешь…»

— Что ты погрустнел? — тихонечко спросила Яна. — Жениться боишься?

— Да нет, тут другое, — сказал Сварог хмуро. — Я сделал тебе предложение, и ты его приняла, прекрасно. Но это поэзия, а есть еще нешуточная груда грубой житейской прозы. И мне ее предстоит взвалить на плечи. У меня в Хелльстаде еще нет утвержденного Канцелярией земных дел Брачного кодекса. Здесь, собственно, один постоянный житель — метр Лагефель. Иногда надолго задерживаются мэтр Анрах с Карахом и Элкон. Наездами бывают Мара, ты, я. Ну, к чему в этих условиях было озадачиваться еще и брачным кодексом? А ведь все должно быть законно, по-настоящему, по всем правилам: кодекс, официальная бумага о бракосочетании, свадебная церемония… Кодекс я напишу в сжатые сроки, возьму пару-другую в своих королевствах и попросту передеру с учетом здешней специфики. Со свадебной церемонией будет посложнее, тут уж придется кучу их изучить и опять-таки переработать применительно к нашим условиям… И само заключение брака… Ага, вот кстати! Ты себя к какой церкви причисляешь?

— Я даже и не знаю… — чуть растерянно сказала Яна. — У нас вообще как-то не в ходу причислять себя к какой-то церкви… ну, может, один из сотни, вроде герцога Кралена, у него и часовня Единого в маноре, и священник…

«Вот и лезет к вам „Черная благодать“ с „Черной радугой“, а то кто похуже, как в настежь распахнутые ворога», — сердито подумал Сварог.

— Ну, вообще-то… — задумчиво продолжала Яна. — Иногда молилась Единому, да и сейчас бывает… Несколько раз Бригите… В Каталауне оставляла подношения Кернунносу, но там все так делают, — она покрепче прижалась к Сварогу. — Знаешь, однажды ночью, в грозу, когда мы пережидали ливень в шалаше, видели Кернунноса, не в виде оленя с лошадиным хвостом, а в облике человека с оленьей головой. Гроза была жуткая, молнии сверкали беспрестанно, мы все прекрасно видели, как он медленно пересек поляну и скрылся в чаще. Он иногда бывает жесток к людям, но нам ничего не сделал. Вот такие у меня отношения с богами…

— Понятно, — сказал Сварог, кое-кого припомнив. — А ты ничего против не имеешь, если нас соединит священник Единого?

— Пожалуйста, — сказала Яна. — Только чтобы все было всерьез.

— А ничего, если бумагу о заключении брака нам выдаст Карах? Он как-никак — официально признанный Канцелярией земных дел канцлер королевства.

— Ну, если официально утвержденный… Тогда все законно.

— Ну вот, — в нешуточном раздумье пробормотал Сварог. — Со священником решили, с главой церемонии решили — но это самые простые и легкие вопросы. А вот над кодексом и церемонией мне придется изрядно потрудиться…

— Ну, предположим, у меня тоже будут нешуточные хлопоты, — очень серьезно сказала Яна. — Мне еще нужно будет придумать платье, чтобы было великолепным и неповторимым…

Сварог покосился на нее — Яна лежала, уставясь в потолок со столь отрешенным, серьезным, сосредоточенным видом, словно пыталась разгадать какую-нибудь великую научную загадку. Перед глазами у нее, конечно, уже стояли ткани, кружева, ленты, вышивки и все такое прочее. Сварог благоразумно воздержался от шутливых комментариев. Одна из тех ситуаций, когда бал правит женская логика в ее чистейшем виде — и встревать тут никак нельзя. Тем более что это как раз один из классических признаков взросления, есть такое подозрение. Свадебное платье — это, конечно, важнейшая деталь предстоящей церемонии, самый главный и тяжелый труд, и попробуй только, господин новоиспеченный жених, над ним посмеяться или поставить важность и главенство под сомнение…

Яна целиком ушла в себя, неотрывно глядя в потолок, временами беззвучно шевеля губами. Над ней в воздухе стали появляться зыбкие, полупрозрачные, словно сотканные из неяркого разноцветного света контуры платьев, разнообразных фасонов рукавов, кружевных воротников — ага, значит, она и такое умеет. Сварог осторожненько слез с постели, прошлепал босиком к изящному шкафчику в углу — Яна и внимания не обратила, словно мира вокруг для нее сейчас и не существовало.

Подобные резкие изменения в судьбе и предстоящие хлопоты требовали прояснить ум чем-нибудь покрепче агревильского. Он достал темную бутылку келимаса под названием «Фрегат» с парусным кораблем на этикетке (из винных погребов предшественника), наполнил высокий бокал и с удовольствием высосал. Постоял, глядя на Яну, с головой ушедшею в свое самое важное на свете занятие. Обнаженную, прекрасную, желанную… повзрослевшую. Чувства его представляли собой совершеннейшую мешанину. Невеста… Законная супруга, пусть только здесь… Королева Хелльстада…

Поскольку он ничуть не сожалел о предстоящем, за это дело следовало выпить еще. Не озаботившись накинуть халат, он уселся с высоким бокалом в низкое удобное кресло, ничуть не холодное, сохранявшее ровно столько приятного тепла, сколько сидящему сейчас необходимо — ну, это же Вентордеран, не живой и словно бы живой верный пес.

После второго доброго бокала стоявшие перед ним задачи уже не казались такими неподъемными. Брачный кодекс в два счета сработает Карах, уже набивший руку на составлении необходимых Канцелярии небесных дел обширных бумаг. Церемониймейстеров, и неплохих, в его королевских дворцах, как собак нерезаных, собрать в одном месте и озадачить, пообещав ордена за срочность. Священника придется искать по всему Полуденному Каталауну, но хваткие люди и с этим быстро справятся, если выделить им пару-тройку виман. Ах да, гости… И про гостей надо подумать. Вот о чем не стоит и голову ломать, так это о музыкантах, они попросту не понадобятся — в Вилердеране великолепные музыкальные центры с электроникой и компьютерами… Дело поразительно быстро налаживается, за это и третий бокал поднять не грех…

Яна повернула голову, позвала:

— Подойди, посмотри, что получается…

Глаза у нее были затуманено-счастливыми. И над постелью, и рядом с ней висели в воздухе дюжины две платьев, выглядевших уже не туманными контурами, а вполне материальными. Ну вот, начинаются служебные обязанности жениха, а их обычно невпроворот…

Браво разделавшись с третьим бокалом, Сварог пошел к постели.

— Какое, по-твоему, лучше? — спросила Яна.

Присмотревшись к пышным нарядам — один другого краше, — он сказал то, что и думал:

— Не знаю, не могу выбрать… Все красивые.

И тут же напоролся на очередной выпад женской логики: Яна, словно бы даже с некоторой обидой, надула губки:

— Тебе все равно, в чем я буду?

Сварог не растерялся и с ответом не медлил. За время службы королем приобрел кое-какие навыки дипломатии — чего стоила одна выигранная словесная дуэль с горротским послом, а уж тот был противником первостатейным…

Он сказал веско:

— Я просто думаю, что не стоит торопиться и хвататься за первое попавшееся, за то, что ты придумала на скорую руку, первое, что в голову пришло. Все равно пройдет самое малое неделя, прежде чем сможем устроить свадьбу: пока составим Брачный кодекс, зарегистрируем, разработаем церемонию, все остальное… Ты за это время успеешь придумать столько платьев красивее, посоветуешься с подругами, с придворными портнихами…

— Пожалуй, ты и прав… — сказала Яна.

Шевельнула пальцами — и все исчезло. Накинув невесомый халат, словно сотканный из снежинок, она слезла с постели и, стоя перед Сварогом, пытливо на него уставилась:

— А ты не против, если мы проведем парочку обрядов? Каталаунских, обязательных для Обручальной ночи? Я столько прожила в Каталауне, да и воспитывали меня в последние годы тамошние старухи…

— Да пожалуйста, — сказал Сварог и осторожно добавил: — Только без всякой черной магии… и чтобы Кернуннос, чего доброго, под окна не приперся…

Яна рассмеялась:

— Кернуннос Каталаунского хребта никогда не покидает. А черной магии — ни капельки, не любят ее в Каталауне…

— Ну, тогда валяй, — сказал Сварог, которому действительно стало интересно. Сам он каталаунские обычаи знал скверно, редко там бывал, и все проездом.

Яна прошла к высокому стрельчатому окну, протянула руки над подоконником. Сварог не мог рассмотреть, что она делает, но, когда отступила, увидел: там стоял красивый светильник, кажется, глиняный, весь в искусных узорах, и над ним поднимался высокий, в ладонь, язычок золотисто-алого пламени.

— Ну как, ничего страшного? — улыбнулась Яна, возвращаясь к нему. — В ночи такой огонь видно издали, и всякий, кто его увидит, знает: в доме Обручальная ночь. Даже беспринципные разбойники не решатся вломиться в такой дом, чтобы грабить. Знают прекрасно: им потом жизни не будет, все на них ополчатся и не успокоятся, пока не прикончат…

— Неплохая традиция, — сказал Сварог.

Яна словно бы погрустнела, взяла его за руку, отвела к постели и они легли. Сварог потянулся было ее обнять, но она уклонилась, даже отвернулась, став словно бы не на шутку печальной. Негромко, напряженно сказала:

— Другая традиция не такая веселая: жених с невестой обязаны рассказать друг другу, что с ними в жизни случалось грязного, скверного, порочного… Если уж мы взялись соблюдать обряды… Это один из самых важных…

Вот уж этот обряд Сварогу оказался категорически не по душе — он прекрасно знал, что услышит и не горел желанием выслуживать вторично, да еще от самой Яны. Он воскликнул беспечностью:

— Да что с тобой могло быть порочного? Варенье таскала с дворцовой кухни магическим образом…

— Да нет, было кое-что похуже… — грустно сказала Яна. — Очень грязная история случилась, когда мне и тринадцати не было…

— А если я не хочу этого слушать? — сказал Сварог.

— Придется, — сказала Яна спокойно, но твердо. — Если уж начали… И я хочу, чтобы ты все обо мне знал, без недомолвок. Дай мне, пожалуйста, чего-нибудь покрепче, только не очень много…

Сварог движением пальца отправил к ней через всю спальню бокал, наполненный келимасом примерно на четверть. Разделавшись с ним одним глотком, чуть поперхнувшись, Яна заговорила, все так же отвернувшись от него, глядя в стену, обитую тисненой золотом кожей.

Ее голос звучал ровно, отрешенно, словно и не о себе рассказывала, а о ком-то другом. В излишние подробности она не вдавалась, но и не скрыла ничего, рассказывала все, как было: о забавах в спальне, о том, как постоянно проигрывала и платила проигрыши, о том, как ее сделали «флейтисткой», о том, как была в постели с герцогом, о том, что все это, как ни удручает, ей нравилось. Рассказав, как в поместье прилетел принц Элвар и забрал ее оттуда, она замолчала так, что стало ясно: конец исповеди.

Сварог терпеливо ждал. Она так и лежала — отвернувшись, напрягшись. Потом спросила звенящим от нешуточной тревоги голосом:

— И как ты теперь ко мне относишься?

Не встретив ни малейшего сопротивления, Сварог повернул ее к себе, обнял, крепко поцеловал в губы и прошептал на ухо:

— Совершенно как прежде, Вита…

Он специально вновь назвал ее так, как дозволялось только самым близким людям. Интересно, тот сволочной герцог в самом деле стал жертвой каталаунского тигра или попросту получил в спину полдюжины кинжалов? Впрочем, на месте принца Сварог непременно посчитал бы, что обычное железо — очень уж просто, быстро и легко. И постарался организовать встречу герцога с тигром. Очень может быть, Элвар тогда рассуждал точно так же…

— Правда? — тихонько спросила Яна.

— Честное слово, — сказал Сварог. — Глупенькая соплюшка сдуру впуталась в грязную историю… Бывает. Давай забудем всю эту гнусь покрепче, а?

Яна облегченно улыбнулась:

— У меня камень с души…

И тут же, приподнявшись на локте, посмотрела строго, вопросительно. Сварог сообразил, что настал его черед. И ушел в раздумья: вроде бы не должно было в его жизни быть особенно уж грязного, скверного, порочного. Да нет, это он себе определенно польстил…

Не глядя на Яну, он сказал медленно, раздумчиво:

— Чтобы сделать меня королем, перебили кучу народу. Нет, честное слово, я сам ни разу не отдавал таких приказов, это все делали те, кто твердо решил возвести меня на трон… Но убитых все равно было немало, на два трона я, получается, взошел по трупам, да и один княжеский титул мне достался через кровь, я ее вовсе не хотел, но так сложились обстоятельства…

У него перехватило горло: перед глазами встал князь Рут, смелый, отчаянный, погибший исключительно оттого, что не смог приспособиться к житейскому цинизму нашего мира и остался записным романтиком, которым в этом мире неуютно. Сварог продолжал глухо, негромко:

— Один раз я был неподалеку и видел, как все происходило. В другой раз я прекрасно понимал, что этих людей, возможных претендентов на престол, убьют, — но притворился перед самим собой, будто не понимаю. Хотя прекрасно знал, что за человек мой начальник тайной полиции… Наверное, это все же гнусно, а? — теперь он, в свою очередь, избегая встречаться с Яной взглядом, спросил: — И как ты теперь ко мне относишься?

Не было никакой тягостной паузы. Приподнявшись над ним на локтях, засыпав лицо и плечи пышными прядями золотистых волос, Яна сказала безмятежно:

— Совершенно как прежде, честное слово. Когда речь идет о коронах и тронах, чего только не случается… Уж я-то знаю и понимаю… Забудь обо всем покрепче…

Склонилась, прижалась и прильнула к его губам.

…Сварог проснулся оттого, что его осторожненько теребили за свесившуюся с постели руку. Открыв глаза, он увидел Золотого Кота — тот, приподнявшись на цыпочки, легонько постукивал Сварога когтями по ладони. Охамел, скотина…

Яна безмятежно спала, уткнувшись лицом в сгиб локтя. Тщательно накрыв ее невесомым синим покрывалом, Сварог встал с постели, накинул халат, без всяких церемоний сгреб своего министра тайной полиции за хвост и пошел прочь из спальни. Министр покорно висел вниз головой, как игрушка.

Закрыв дверь спальни и отойдя от нее подальше, Сварог уселся на мягкий коричневый диван какого-то неизвестного стиля — должно быть, из очень уж далекого прошлого, если не из времен до Шторма, — швырнул рядом Кота и сердито осведомился:

— Какого черта вы врываетесь в спальню, когда я не один?

Естественно, на физиономии Кота не отразилось никаких эмоций — откуда они у робота, пусть разумного и совершенного? Усевшись, как человек, оперевшись спиной и вытянув задние ноги, Золотой Кот спросил:

— Надо ли понимать это так, государь, что вы на меня прогневались?

— Вот именно, — сказал Сварог.

Кот пожал плечами — оказывается, он был способен на этот человеческий жест:

— Здесь кроется загадка, точнее, логическая неувязка, которую я своей, вложенной в меня логикой никогда не мог разрешить. Мне известно, что мужчины и женщины в постели занимаются определенными вещами, это считается естественным и приносит им удовольствие… правда, в силу своей сущности я не могу осознать, что означает термин «удовольствие». Но здесь и возникает логическая неувязка: если эти занятия вполне естественны и составляют неотъемлемую часть человеческой жизни, почему люди так озабочены, чтобы при этом не было свидетелей? Не только других людей, но даже таких, как я? Впрочем, случаются исключения, насколько я могу судить по опыту общения с покойным королем. Иногда он мне категорически запрещал входить в спальню, когда был там с женщиной… а иногда разрешал и выслушивал доклад в присутствии женщины. Иногда в спальне короля находилось одновременно две или три женщины. Эти логические неувязки я не в состоянии решить…

Пока Золотой Кот все это нес — как обычно, бесстрастным, лишенным эмоций голосом робота, — у Сварога как-то помаленьку и злость прошла. В конце концов, не человек, механизм, это все равно, что Яна оказалась обнаженной в присутствии светильника или компьютера… Золотой Кот продолжал:

— Есть еще один аспект проблемы: у меня до сих пор, государь, нет точных инструкций, как я должен поступать, если вы пребываете в спальне с дамой?

«Пожалуй, — самокритично подумал Сварог, — я тут и впрямь недосмотрел. Не учел, что роботам нужны точные инструкции. Очень уж мало общался с роботами…»

— Точные инструкции будут простыми, — сказал он, закуривая. — Когда у меня в спальне дама — и носу туда не казать… разве что вдруг случится такое чудо, что я сам позову. Это понятно?

— Совершенно, — заверил Кот. — Инструкции приняты к исполнению.

Настроение у Сварога было безоблачным, и он даже чуточку пожалел этого золотого обормота, не способного понять людей.

— Что до логических неувязок, господин министр… — сказал он задумчиво, гадая, как лучше всего сформулировать. Ага! — Объяснение есть. У людей существуют свои программы поведения, которым они старательно следуют, пусть и допуская иногда редкие исключения. Теперь вам понятно?

— Да, государь. Логически непротиворечивое объяснение, которое я способен осознать во всей полноте. Простите, ваше величество… Мне по моему положению необходимо выяснить статус находящейся сейчас в спальне дамы. Это случайная шлюха, как выражался о некоторых своих дамах покойный король? Или постоянная подруга наподобие госпожи Мары, с которой я уже знаком? Или она подлежит какой-то другой классификации?

— Последнее, — сказал Сварог, — это моя невеста, будущая жена. Эти термины тебе понятны?

— Да, государь, они заложены в память в той ее части, что касается человеческих обычаев. Насколько я понимаю, при наличии девушки под названием «невеста» обычно в скором времени происходит церемония под названием «свадьба»?

— Вот именно, — сказал Сварог. — А поскольку состоится она в Вилердеране, озаботьтесь, чтобы он в кратчайшие сроки идеально…

— Вы уже дали распоряжения насчет парка. Работы идут круглосуточно, я задействовал все устройства и слуг, какими располагаю…

— Постарайтесь как следует, — приказным тоном сказал Сварог. — Через неделю и парк, и дворец должны выглядеть безукоризненно… — и только сейчас до него дошло. — Любезный министр, а отчего это вы явились будить меня спозаранку? Если Анрах с Лагефелем наконец нашли пещеру, вы должны были доложить сразу, а не пускаться в рассуждения о логике!

— Пещеру они пока что не обнаружили, государь. Золотых Шмелей не так уж много…

— Можете вы в мастерских, про которые говорили, в сжатые сроки произвести еще… скажем, пятьсот?

— Без малейших хлопот, государь. Это отнимет примерно сутки.

«Надо будет выбрать время и осмотреть мастерские, — подумал Сварог. — Чтобы точно выяснить, каков, говоря казенным языком, полный ассортимент продукции».

— Но зачем-то же вы заявились в спальню?

— Подземной пещеры господа мэтры пока что не нашли, но они только что обнаружили пещеру, где укрывается Лотан. Вы в первый же день, давая поручения, велели разыскать и его, в том случае, если он действительно находится в Хелльстаде. Он здесь. В пещерке на берегу небольшой речки примерно в ста лигах от Вентордерана. Согласно поступившей информации, он жив… хотя определенно не здоров.

Сварог оживился. Вот уж кто его давно интересовал, так это Лотан, легендарный семиглавый змей, якобы знавший все ответы на все вопросы. Согласно сказкам, он еще с незапамятных времен, чуть ли даже не до Шторма, скрывался от людей, устав отвечать на вопросы. Некоторые следы вроде бы вели в Хелльстад. Правда, большинство книжников (в том числе и Анрах) в существование Лотана не верили, считая чисто мифологическим персонажем.

— Это действительно Лотан? — спросил Сварог.

— Никаких сомнений, государь. Восемьсот три года назад, когда покойный государь с ним последний раз беседовал, я присутствовал при разговоре и прекрасно его рассмотрел. С тех пор государь с ним больше не встречался, а Лотан перебрался в какое-то другое место. Меня это не интересовало, потому что не было приказа его искать…

— Он агрессивен?

— Ничуть. Собственно, кроме знания ответов на все вопросы и крайнего долголетия, никакими другими особыми способностями он не обладает.

— А как прежний король управлялся с его привычкой загадывать головоломные загадки, без которых не получить ответов на вопросы?

— Ничего подобного нет, государь, — ответил Золотой Кот. — То, что Лотан предварительно задает сложные загадки, в незапамятные времена выдумал какой-то сказочник, и помаленьку это мнение утвердилось. Лотан просто отвечает на вопросы: каждая голова на один вопрос. И только. Чтобы получить новые ответы, нужно вновь прийти к нему не ранее чем через неделю, иначе он не будет говорить.

«Ну что же, — подумал Сварог, — не так уж плохо. По семь вопросов в неделю — это неплохая штука…»