Слепые солдаты Бушков Александр

— Меня не гусятник интересует, — сказал Сварог. — Вот теперь давай поговорим о том самом серьезном деле. Меня зовут… дядюшка Гэйр, и я — дядя Дарна… с которым ты разговариваешь с помощью черного камешка. Я ведь и всех остальных знаю — Тора, Реди, Ласточку, Филутину…

Не было другого выхода, коме как блефовать, поминая именно о камне. В конце концов, у нее могло оказаться что-то совершенно другое. Но, с другой стороны, если до сих пор всегда были черные камни, почему бы и здесь не оказаться такому же? В любом случае, он совершенно правильно назвал тех ее друзей-подружек, с кем она чаще всего общается в сети…

Бетта отпрянула, ее личико моментально стало замкнутым, испуганным.

— Какой такой черный камушек? — весьма ненатурально изобразила она крайнее удивление. — Не знаю я ни про какой черный камушек…

Вот только при этом она машинально прикрыла руками карман на переднике. Не особенно и большой карман. Ни один из попавших в руки Сварога и восьмого департамента камней туда б не влез. Но у нее вполне может оказаться маленький, удобный именно для детской ладошки…

— Бетта, не бойся, — сказал Сварог насколько мог ласковее. — Я к тебе пришел как друг. Потому что ты дружишь с моим племянником… и с теми, кого я только что назвал, и еще со многими… И я вовсе не собираюсь отнимать у тебя камушек. Наоборот, могу подарить еще один, даже лучше…

Бетта смотрела на него все так же настороженно, пугливо. Не стоило затевать с ней словесный поединок, как со взрослой. Как-никак это шестилетний ребенок — вот мы его сейчас и удивим настолько, что быстро перестанет дичиться…

Он достал из-за обшлага короткую палочку золотистого цвета — один из своих походных компьютеров. Положил его на стол перед Беттой, — провел над ним указательным пальцем, подав мысленно нужную команду — и на столешнице ярко-сиреневым цветом изобразилась клавиатура, вспыхнул экран, и на нем появилась заставка, выбранная Сварогом с учетом именно детской психологии: красавец корабль с раздутыми парусами, медленно плывущий над облаками, над казавшимися сверху крохотными замками и башнями…

Ухмыльнулся про себя, видя, что рассчитал все правильно: Бетта завороженно уставилась на экран (ничуть не удивившись ни ему, ни клавиатуре, ну да это и понятно).

— Ой, красиво как… — выдохнула она. — Картинки… И все цветное… А у меня все черно-белое и нет никаких картинок…

И, спохватившись, что проговорилась сама, зажала рот ладошкой, глаза стали круглые от испуга.

— Хочешь попробовать? — мягко спросил Сварог, показывая на клавиатуру. — Посмотреть еще картинки? Там их много…

Видно было: хотя и испугалась чуточку, ее тянет к компьютеру, как магнитом.

— А… можно? — робко произнесла она, уже не прижимая руками кармашек.

— Пожалуйста, — сказал Сварог. — Ты же умеешь.

Бетта осмотрелась, озабоченно сдвинула брови:

— Тут есть незнакомые значки, я таких не знаю… Вот тот, тот, и весь тот рядок…

— Вот этот значок означает «Вход», — подсказал Сварог.

Бетта подняла на него глаза:

— Вы хотите сказать, «ключ»?

Видимо, у того, кто учил ее компьютерной грамоте, была своя терминология…

— Ну, пусть будет ключ, — сказал Сварог. — Нажимай.

Она, не колеблясь, коснулась сиреневого значка. Недоуменно подняла брови:

— А что такое «главная страница»?

— Полный список всего, что там есть, — пояснил Сварог. — А у тебя это как называется?

— А у меня нет никаких списков, — сказала она. — У меня только «ключ» и «дверь», открываешь дверь — а за ней друзья…

«Понятно», — подумал Сварог. Узкоспециализированная штука. У патриция были только биржи и схожие заведения, у того пирата — данные о морях и кораблях…

— Видишь этот кружочек? — спросил он. — Если станешь водить по нему пальцем, вон та стрелочка выйдет на нужную надпись… Наведи ее на «главную страницу»… нажми тот знак… вот тебе и список открылся. Теперь попробуй сама.

К некоторому его удивлению, Бетта освоила все едва ли не мгновенно. После нескольких вполне понятных ошибок (Сварог подсказывал, как их исправить) довольно ловко навела курсор на «Картинки», чуть подумала, выбирая что-то из открывшегося списка, уже совсем уверенно открыла «Платья, наряды, украшения» — и завороженно уставилась на медленно плывущие справа налево пышные платья для придворных балов. Ну, женщина, конечно, фыркнул про себя Сварог. Хоть и шестилетняя. Мальчишка, ее ровесник, конечно же, выбрал бы корабли или оружие, в «Картинках» все это есть…

— Бетта, у вас в доме курят? — спросил он негромко.

— Да-да, — отозвалась она, не отрываясь от экрана. — Папка трубкой дымит везде, только в спальне мамка ему запрещает…

Сварог извлек из воздуха сигарету и прикурил от огонька на кончике пальца — все равно Бетта никого и ничего не видела вокруг, кроме роскошных платьев и затейливых украшений. «Вот и все, — удовлетворенно подумал Сварог, выпуская дым, — она — моя. В хорошем смысле слова, конечно. Но как быстро освоилась, чертенок! А впрочем, что тут удивительного — двухмесячная практика, если ее клавиатура такая же, как у патриция, мой компьютер немногим и отличается…»

Усмехнувшись, он подал очередную мысленную команду — и экран погас, клавиатура исчезла. Бетта повернулась к нему — классический образ ребенка, у которого вдруг отобрали любимую игрушку. А уж глаза! Все, детка, ты моя, подумал Сварог не без легкого цинизма. Тебе с этого уже не соскочить…

— А почему он…

— Как бы тебе объяснить… — задумчиво начал Сварог. — Он должен питаться, как человек…

— Ну да! — прервала его Бетта. — Вы не держали его на солнышке?

— Совсем забыл, захлопотался, — сокрушенно сказал он. — А твой камешек тоже нужно держать на солнышке?

— Ага, — ответила Бетта, поколебавшись лишь краткий миг. — Если подержать его на солнышке часа четыре, он потом неделю исправно работает…

— Вот и у меня та же история, — сказал он с грустным видом. — Но нельзя ведь выносить его во двор при всех…

— Конечно, — со взрослой серьезностью кивнула Бетта. — Никто не должен знать… Баглок так и предупредил: никто не должен знать… Но вы ведь свой, дядюшка Гэйр, я теперь вижу…

— Может быть, покажешь твой? — спросил он осторожно. — Раз уж мы свои люди…

Поколебавшись лишь самую чуточку, Бетта сунула руку в кармашек и вынула в точности такой черный камень, овальный, идеально отполированный, с выступающим на одной стороне круглым бортиком и продолговатой луночкой внизу. Несомненно, из той же самой неведомой мастерской. Только гораздо меньше размером — не для мужской ладони, а для ладошки шестилетней девочки.

— Ну, я таких насмотрелся, — сказал он небрежно. — Только ты можешь его включить, верно?

— Ага, — кивнула Бетта.

— Значит, это Баглок тебе его дал? — спросил Сварог небрежным тоном.

— Ну да, — сказала Бетта. — Я собирала грибы в лесу и вдруг увидела под кустом камешек. А потом раздался голос Баглока. Сам он не показался, он ведь не всегда показывается… (Сварог не стал задавать вопросы касаемо личности этого самого Баглока, в конце концов, не это сейчас было самым важным). Он спросил, чего бы мне больше всего хотелось… А я… — Бетта смущенно улыбнулась. — Я так и сказала… Знаете, дядюшка Гэйр, мне всегда страшно хотелось поговорить с ребятишками, которые живут там, в летающих замках… Раз там есть взрослые, там ведь должны быть и ребятишки… Баглок мне объяснил, как управляться с камешком… в голове все словно само собой укладывалось… Вот и все… Ой! — вскрикнула она вдруг, прижав ладони к щекам. — Как же я сразу не сообразила, дуреха… Если вы дядя Дарна, значит вы… Вы тоже… Ваше Небесное Великолепие… — почти прошептала она испуганно. — Вы пришли меня отругать за то, что я без спроса посмела…

Сварог рассмеялся вполне искренне.

— Глупости, Бетта, — сказал он насколько мог убедительно. — С чего бы мне тебя ругать? Ты ведь ничего плохого не сделала. Ну, посмотри сама — похож я на человека, который собирается тебя ругать? Или сердится? Если бы я сердился, уж ни за что не стал тебе показывать… — он взял со стола золотистую палочку, подбросил на ладони.

— Но я же посмела без разрешения прийти к Высоким Господам Небес…

«Ну да, — подумал Сварог, — все-таки уже шесть лет. Успела уже усвоить, учено выражаясь, азы социальной структуры общества. А вот те карапузики, наверху, оказались гораздо беззаботнее, их явно еще не учили всерьез этим азам…»

Он наклонился и накрыл рукой ее маленькую ручонку.

— Честное слово, Бетта, — сказал он, — никто на тебя не сердится. Все твои друзья и подружки тебя давно приняли как свою, верно ведь? Ну, улыбнись. Никто на тебя не сердится.

— А зачем тогда с вами полицейский и все эти? — в ее глазах и голосе еще оставалась настороженность.

— Да он не полицейский, — сказал Сварог. — Он просто так одет. Понимаешь, когда мы спускаемся к вам, на землю, нам полагается ходить с охраной. Положено так. Нельзя мне расхаживать по земле в одиночку. Так что это всего-навсего моя переодетая охрана.

Кажется, она поверила. Даже улыбнулась:

— А вы что, боитесь, вас кто-нибудь обидит? Вы же такой здоровенный, может, даже Зимира поколотите…

— А это кто?

— Лучший кулачный боец в Туарсоне, — пояснила Бетта. — Когда по праздникам бывают кулачные бои, он всех побивает. Но вы, наверно, его побьете…

— Надо как-нибудь попробовать… — хмыкнул Сварог. — Да нет, Бетта, никого я не боюсь. Просто так уж положено. Как старосте носить бляху. Ну, успокоилась? Поверила, что никто на тебя не сердится и ругать не собирается?

— Да вроде бы, — сказала она, пытаясь улыбаться беззаботно. — Вы совсем сердитым не выглядите… Дядюшка Гэйр… А зачем вы все-таки ко мне приехали?

— Чтобы пригласить в гости, — сказал Сварог буднично. — У вас ведь, в Детской, две недели шла игра, ты лучше меня должна знать… «Золотой Ветер», правильно? Ну вот, и ты выиграла. Сегодня вечером там, — он ткнул пальцем в потолок, — будет праздник, все соберутся поздравлять победительницу. И вручать награду. Игрушку даже лучше, чем эта, моя, — он поводил в воздухе золотистым стержнем. — Ну, а поскольку победила ты, как же без тебя обойтись? Сможешь там погостить, увидишь массу интересных вещей…

— Так не бывает… — завороженно прошептала Бетта, глядя на него сияющими глазами, — это сказка, сон?

— Хочешь, я тебя ущипну? — усмехнулся Сварог.

— Ой, больно!

— Ну вот, никакой это не сон. Только отправляться, Бетта, нужно прямо сейчас, день уже к вечеру клонится… Сможешь быстро собрать все, что тебе там понадобится? Платья, игрушки какие-нибудь?

— Конечно… — она казалась одурманенной. И вдруг испуганно спросила: — А папа с мамой отпустят?

— Отпустят, — серьезно сказал Сварог, — с ними поговорю.

— Значит, мы полетим?

— Полетим, Бетта, — кивнул Сварог. — Ну что, беги быстренько собирайся? А я поговорю с папой и с мамой. Да, камешек положи в карман, не оставляй на столе, никто ведь не должен знать…

— Конечно… Бегу… Дядюшка Гэйр…

И она бросилась прочь из комнаты. Сварог не без грусти посмотрел ей вслед, вышел в другую комнату, сделал выразительный жест, и все моментально пришло в движение: Катлок, крепко ухватив за локоть старосту, повлек его к входной двери, деловито приговаривая:

— Пойдемте, староста, тут секретное дело обсудить нужно…

Отца с матерью сыщики без грубости, но непреклонно оттеснили на кухню и закрыли за собой дверь.

— Гаржак, — сказал Сварог. — Вы в Каталауне не новичок… Кто такой Баглок?

— Ну… Что-то вроде лешего. Очень непостоянен: может одарить человека, а может и поиздеваться: в лесу закружит или что-нибудь вроде того, убить не убьет, но неприятностей причинит немало.

— Реальная лесная нечисть или мифологическая?

— Мифология чистой воды, — сказал Гаржак. — Давным-давно проверено.

— Понятно, — сказал Сварог. — Идите, помогите девчонке собраться. Мы немедленно вылетаем.

Оставшись в одиночестве, он долго сидел не шевелясь, ссутулившись, свесив руки меж колен. Пытался понять, стоит себя в чем-то упрекать или нет. Поразмыслив, пришел к выводу, что все же не стоит.

Бетта никогда уже не вернется на землю — как и вся ее семья. Сварог ей не врал ничуточки — она и в самом деле объявлена победительницей игры, вечером действительно состоится праздник для малышей. Говоря по совести, игру выиграл совсем другой, шестилетний маркиз под ником «Проказник» — но никто об этом никогда не узнает. Пришлось так поступить для пользы дела. Не столь уж большой урон для малыша.

Бетте вручат приз. Завтра дадут вдоволь позабавиться с компьютерами. Послезавтра свозят на Сильвану. Потом… Ну, там целая программа, Сварог не вникал во все детали. Главное — завертеть ее в вихре безобидных развлечений, какие только можно придумать для шестилетней девочки с земли. Опутать. Незаметно подвести к точке, когда ей самой не захочется возвращаться назад. После всего, что она увидит за облаками, ей покажутся невероятно убогими, скучными и родная деревушка, и гусиное наследство. Шесть лет, всего шесть. Можно вылепить что угодно, как из пластилина.

Умные, знающие дело люди поставят все так, что она время от времени будет все же работать и с черным камнем — как и патриций, обитающий сейчас взаперти (правда, в большом комфорте). Пусть камни работают и дальше — пока не проявит себя тот, кто их подбрасывает от имени сказочных леших и несуществующих фей. Должен же он как-то себя проявить, какая-то задача перед ним стоит — ну не может же он дарить эти чертовы камни просто так, по доброте душевной? Должна быть какая-то задача и цель…

Есть и еще одна сторона проблемы. При диком кадровом голоде, царящем в девятом столе, Бетта вполне может стать ценным приобретением. Конечно, лет через десять, не раньше — но у нас впереди столетия, что нам стоит подождать десять лет?

Сейчас Катлок, предъявив старосте бляху даже не тайной полиции, Багряной Палаты, проводит с ним разъяснительную работу. Завтра же староста должен с самым сокрушенным видом разнести по деревне весть, что мирный шорник Кадерт на самом деле оказался местным главой «Черной благодати», а потому вчера вечером вместе со всей семьей был взят и увезен одним из тех учреждений, которые к ночи и поминать не стоит. И это все, что знает сам староста. Прокатит. Какое-то время судачить будут так, что языки сотрут потом привыкнут, и эта история войдет в список местных мелких «бывальщин», о которых не всегда и вспоминают за чаркой. Там, наверху и отца с матерью, и старшую дочку пристроят куда-нибудь слугами, на непыльную работенку, жить будут в комфорте, о котором и мечтать не могли, с Беттой видеться им позволят. Такие дела.

И абсолютно не в чем себя упрекнуть. И нет во всем этом ни подлости, ни жестокости. Наоборот, господа, наоборот… Если бы Сварог не отстоял перед Канцлером свой план, этот, в ход были бы автоматически пущены другие варианты зачистки. А их всего два. В обоих Бетту увозят за облака. В мягком варианте в лесу находят вполне опознаваемые останки «Бетты», растерзанной забеглым волком. В жестком — родители и старшая сестра всю оставшуюся жизнь проведут под неусыпным присмотром на одном из далеких островов. Стандартный регламент зачистки мест, где произошло странное, составленный и утвержденный давным-давно. Иногда это касается не одной-единственной семьи, иногда случаются зачистки и помасштабнее…

Поэтому Сварог считал, что ему не в чем себя упрекнуть. Он выбрал свой вариант, не предусмотренный регламентами, но одобренный Канцлером. Вариант, при котором всем увезенным отсюда житься будет очень даже неплохо.

И все равно, в горле сидел какой-то липкий, противный комок — из-за того, что вновь пришлось корежить человеческие судьбы. Прекрасно зная, что иначе нельзя, и тем не менее, господа мои, тем не менее…

Он повернул руку ладонью вверх, чуть раздвинул пальцы — и меж ними оказался пузатый бокал келимаса. Медленно вытянув его сквозь зубы, Сварог поставил бокал на стол. «Вот так и живем, — вертелось у него в голове, — вот так и живем…»

Хлопнула дверь — влетела сияющая Бетта. Гаржак нес за ней не такой уж и большой узел из полосатой материи.

— Дядюшка Гэйр! А где мама с папой? Нужно же им сказать…

Сварог развел руками:

— Они ушли со старостой, Бетта. Какие-то срочные дела в мастерской…

— Но как же…

Сварог подошел, наклонился и шепнул ей на ухо:

— Под большим секретом, малышка: им разрешили побывать на празднике, посмотреть, как тебе вручают приз.

— А Викету тоже возьмут?

— Конечно, — сказал Сварог. — Пусть порадуется за младшую сестренку. И убедится, что зря тебе не верила. Ведь не верила?

— Ой, как высмеивала… Говорила, я помешалась…

— Она кому-нибудь рассказывала о том, что ты ей рассказывала?

— Ой, да нет! Так и говорила: буду помалкивать, не хочу, чтобы меня дразнили, что у меня сестренка чокнутая…

«Совсем хорошо, — подумал Сварог. — Никаких лишних хлопот».

— В общем, всех твоих родных ты сегодня вечером увидишь на празднике, — сказал он, взяв Бетту за руку и деликатно направляя к выходу. — Пойдем?

— Пойдем! — радостно воскликнула она, вырвала руку и первой выскочила из дома, подпрыгивая и что-то напевая под нос. «Тоже неплохо, — подумал Сварог. — Мысленно она уже там. Первый шаг сделан».

— Пойдемте, Гаржак, — сказал он хмуро.

…Сварог, откровенно говоря, ничего не понимал в том, что видит. На экране Бетта, сидевшая за большим и сложным пультом незнакомого Сварогу компьютера, азартно и проворно стучала по клавишам всеми десятью пальчиками. На огромном экране выплясывали причудливый танец разноцветные полумесяцы, в их перемещениях, слияниях и сцеплениях определенно был какой-то смысл, но никак не для Сварога, освоившего компьютер ровно настолько, сколько необходимо для нормальной работы. Однако он ориентировался на Элкона — тот, наблюдая непонятное зрелище, прямо-таки сиял.

— Что, у нее неплохо получается? — спросил Сварог.

— Неплохо? Не то слово! — воскликнул Элкон с нешуточным энтузиазмом. — Это «Пестрый хоровод», один их самых сложных тестов. Не всякий опытный компьютерщик сможет за квадранс дойти до четвертого уровня, а она уже на девятом… А ведь всего неделю занимается… Верно вам говорю, командир, если с самого начала делать упор в ее образовании на компьютерные технологии, через десять лет получим компьютерного гения.

— Вроде тебя? — лениво поинтересовалась Яна, сидевшая в уголке и чуточку скучавшая.

— Гораздо выше, — сказал Элкон. — Я как раз сильно сомневаюсь, что я гений… хотя, конечно, кое на что способен, — добавил он с некоторым пижонством.

— Как она себя ведет? — спросил Сварог.

— Как вы и рассчитывали, командир, — сказал Элкон. — Она в полном восторге, не вылезает из зала и уже просит дать ей поработать на «Туманности-400». Я думаю разрешить. Это очень серьезный компьютер, посмотрим, что у нее получится…

— А все остальное?

— Родителей навещала всего дважды, но это, по донесению сопровождающего, как-то наспех. О том, чтобы вернуться на землю, даже и не заикалась. Наоборот, — он ухмыльнулся. — Просила узнать, разрешит ли ей дядюшка Гэйр погостить тут еще…

— Дядюшка, конечно, разрешит, — сказал Сварог без улыбки. — Дядюшка добрый, пока спит зубами к стенке… Это все прекрасно. Другое дело, Элкон, что у нас тут возникла досадная загвоздочка. Я час назад говорил с Канцлером. Он настроен вполне доброжелательно, но прямо сказал, что следует соблюдать порядок. Иными словами, Бетту нужно как-то здесь легализовать, придать ей определенный статус. И вот тут начинаются сложности… Совершенно непонятно — вот лично мне — какой ей статус можно придать. Будь она совершеннолетней, никаких хлопот — я бы ее попросту зачислил на службу по категории «персонал земного происхождения». Но с шестилеткой так поступить нельзя, это против всех регламентов. Остается только статус «опасного свидетеля»… который получили ее родители и старшая сестра. С ними-то никаких проблем, как и планировалось, пристроили слугами в Канцелярию метеорологии. Они-то — самые обычные люди, они нас совершенно не интересуют. А если и Бетте присвоят статус «опасного свидетеля», никакого компьютерного гения мы из нее сделать не сможем и образования дать не сможем. Отправят в школу служанок, и точка.

— Подумаешь, — сказала Яна беззаботно. — Я самовластная правительница или нет? Секретарь сочинит очередной рескрипт об исключении из правил, я подпишу…

Сварог повернулся к ней и сказал серьезно:

— Канцлер очень просил придумать что-нибудь такое, чтобы все соответствовало законам. И так, мол, общество недовольно, что в последнее время прямо-таки хлынули, как зерно из мешка, рескрипты об исключениях из правил, что ее величество себя ведет без должной величавости, кое-кто проливает слезу по распущенным Тайному Совету и Палате Пэров… Потаенный, но едва ли не всеобщий ропот…

— И в гвардии тоже? — прищурилась Яна. — А в армии?

— У военных — лишь единичные случаи, по данным восьмого департамента, — сказал Сварог. — Главным образом родственники тех, кто оказался не у дел после твоих… реформ.

— Ну, так о чем же тогда беспокоиться? — очаровательно улыбнулась Яна.

— Я тебе скажу, как монарх монарху, — заявил Сварог очень серьезно. — Просто прекрасно, что ты пользуешься безоговорочной поддержкой гвардии, армии и Серебряной бригады. Но на одной той поддержке сидеть не стоит. Когда ропот едва ли не всеобщий… нет, это не опасно, но все же скверновато. Я у себя на земле кое-чему научился… Неплохой вариант — когда высшее общество расколото примерно наполовину. Тогда и не о чем особенно беспокоиться и ничего не надо предпринимать: будут грызть друг друга и следить друг за другом сами, прохвосты… Но тут другая ситуация: все твои новшества и поведение раздражают слишком много людей. И с этим надо считаться. Ты уже взрослая, должна учитывать такие вещи…

Яна строптиво поджала губы, но промолчала. Неплохо, констатировал Сварог. Еще с год назад обязательно бы стала держаться, как взбалмошная девчонка…

— Одним словом, нас очень просили скрупулезно соблюдать законы и регламенты, — сказал он. — Но я ничего не могу придумать… Элкон, нет ли светлых идей?

— Ни единой, — хмуро признался Элкон. — Я, конечно, уже навострился на службе обходить законы, но все же не великий их знаток…

— Мужчины… — насмешливо протянула Яна. — Грозные монстры секретных служб… Что бы вы без меня делали… «Закон о бастардах». Изучали вдумчиво?

Сварог с Элконом переглянулись и пожали плечами.

— По-моему, нас с графом он пока что не касается… — сказал Сварог.

— Ну, так вот, слушайте внимательно, — тоном опытной учительницы сказала Яна. — Ребенок, рожденный земной женщиной от лара… Что с ним?

— Ну, обладает всеми свойствами лара, — сказал Сварог.

— Правильно, — сказала Яна. — А потому всякий лар, узнавший, что на земле у него родился ребенок, обязан сообщить о данном факте в Канцелярию земных дел. После чего ребенок, простите за канцелярщину, изымается и поручается опеке четырнадцатого департамента земных дел… либо любому лицу, пожелавшему бы взять на себя роль опекуна. К совершеннолетию он получает все права лара, усеченный герб родителя… тут давно разработан стандарт, левая часть родительского герба сохраняется, а на правой помещается стандартный символ «одинокое дерево».

— Интересно… — сказал Сварог. — А если герб состоит из одной-единственной фигуры и не разделен на поля?

— Ну, и в этом случае он тоже режется пополам, — сказала Яна. — Левая часть остается, а на правой — «одинокое дерево». Далее. Имя сразу дается новое, не родительское, титула не полагается — просто «лорд такой-то». Правда, если случается, что род родителя пресечется, вместо перевертывания герба и вычеркивания его из гербовника, он передается бастарду. Такое, кстати, бывало. И многие бастарды выслуживали титулы. Конечно, в обществе их не все принимают как равных, некоторые, особо спесивые, и на поклон не ответят, и в разговор не вступят… но явление существует. Сейчас у нас примерно три сотни бастардов.

— Когда ты всего этого нахваталась? — с интересом спросил Сварог.

— Я как-никак императрица, ты не забыл? — сказала Яна. — На окончательное утверждение бумаги всегда поступают ко мне. Я с этой процедурой впервые столкнулась пять лет назад, а вчера как раз был одиннадцатый случай…

— Но Бетта-то тут при чем? — недоуменно вопросил Сварог.

Яна демонстративно, тяжко вздохнула, покачала головой:

— Мужчины такие тугодумы… Никаких экспертиз не проводится. Достаточно прошения, поданного в Канцелярию земных дел. Некий благородный лар вдруг обнаружил, что его посещение деревни Туарсон шесть лет и девять месяцев назад не осталось без последствий… И заработает отлаженный механизм дядюшки Диамер-Сонирила… Ну, вам все понятно, или еще что-нибудь растолковать? — хотя она сидела в низком кресле, удивительным образом казалось, что Яна взирает на обоих свысока.

— Да нет, теперь все понятно, — сказал Сварог радостно. — Ну, коли уж нет никаких экспертиз… Одно только слово благородного лара… (как в старом земном анекдоте, подумал он — «и тут как поперли мне козыри, как поперли…»). Значит, надо искать кого-то надежного. Я тут всего три с лишним года, а Элкон при всех своих талантах никак не может по возрасту оказаться отцом шестилетнего ребенка… О! — воскликнул он, воздевая палец. — Брагерт! Этому шалопаю такая проделка будет весьма по вкусу. И уговаривать не придется.

— А воспитателем мог бы быть я, — сказал Элкон. — Бари — ее ровесница, они были знакомы заочно по Детской, а на празднике познакомились вживую… Отлично все складывается!

Не теряя времени, Сварог подошел к столу и нажал клавишу.

— Господин директор? — откликнулся секретарь.

— Немедленно разыщите милорда Брагерта и попросите явиться ко мне.

— Минуточку, господин директор… — какое-то время стояла тишина, потом секретарь отозвался с нотой разочарования. — Простите, но милорд Брагерт два дня назад отправился с заданием в Лоран, и раньше чем через неделю ждать его не следует… господин директор! Буквально только что поступило сообщение: его высочество принц Элвар интересуется, можете ли вы его принять по срочному и неотложному делу. Он сейчас в Каталауне, готов вылететь немедленно…

Сварог тяжко вздохнул, подчиняясь неизбежному. Сказал:

— Сообщите, что всецело к услугам принца… — и, отключив связь с приемной, повернулся к собеседникам, печально покачал головой. — Могу спорить, опять какого-то крестника его высочества или просто очередного «золотого парня» замели на угоне овец или грабеже купцов, снова придется миловать кого-то… Ладно, не впервой… В конце концов, он никогда не вступается за откровенную сволочь, и это хорошо… Что, Элкон?

— Если я вам больше не нужен, я бы полетел к Бетте…

— Да, конечно, — сказал Сварог.

Когда за Элконом закрылась дверь, он подошел к Яне и уставился на нее долгим взглядом. Она сидела, вольно закинув ногу на ногу, в коротеньком и легком красном платье, загорелая, свежая, после недели отдыха в Хелльстаде пребывавшая в отличнейшем настроении…

— Вот таких взглядов не надо, — сказала Яна с чарующей улыбкой. — Я ведь и в самом деле твердо решила, что до свадьбы ничего у нас не будет. Так хочется побыть неким подобием невинной невесты… Да и дядя сейчас прилетит.

— Да я так… — сказал Сварог, — с эстетической точки зрения.

Ее личико вдруг приняло ошеломленно-горделивое выражение — словно у ученого мужа, открывшего новый закон мироздания.

— Вот оно! — воскликнула Яна.

— Что?

Яна лукаво улыбнулась:

— А вот дядюшка Элвар и будет счастливым папашей Бетты. Так даже лучше. Бастарду императорской фамилии положен полный герб и титул, обычно маркиза или виконта. Леди Бетта, маркиза как-ее-там…

— Думаешь, он согласится?

— Быстренько уговорю, — заверила Яна. — Ты же успел его узнать, уже, наверное, пару бочек на пару осушили… Да и в конце-то концов, ты столько раз по его ходатайству миловал всяких шаромыжников… Может он хоть раз ответить любезностью? Правда, вы с ним опять налакаетесь безбожно… Ладно, я останусь и буду за вами присматривать… Или у тебя срочные дела?

Сварог мотнул головой:

— Так уж сегодня счастливо сложилось, что и дел особых нет, и найдется чем принца попотчевать, да и самому отведать… Час назад посыльный от канцлера привез подарочек. С коротким, но благорасположенным письмом…

Он достал из шкафа и поставил на стол изящный деревянный ящичек, снял крышку-коробку, открывая подставку с весьма заманчивым содержимым.

Яна фыркнула:

— Ну конечно, какие еще подарки мужчины могут делать друг другу…

— Милая, — сказал Сварог, чувствуя, как его лицо становится одухотворенным. — Это тебе не обычное пойло, а напиток, достойный винных погребов Келл Инира…

На подставке, на маленьких, тонкой работы козлах лежал бочоночек из темных дубовых дощечек, вместимостью квартанов в пять (примерно 4 литра). Судя по клеймам, аккуратно заполненным алой краской, это был келимас, и не просто келимас, а один из лучших таларских сортов, с полуострова Ройре, да вдобавок двадцатилетней выдержки. Довольно редкая вещь — виноградники на Ройре небольшие, всякие келимасы Сварог пивал, а такого не доводилось.

Тут же, в гнездах деревянной подставки, стояли четыре деревянные же стопки. Сварог достал одну, повертел, но так и не смог определить, из какого дерева она сделана. Одно ясно — порода ценная. Бело-желтовато-коричневые узоры древесины так и ласкали глаз — особенно в сочетании с бочоночком. Снаружи чарки идеально отполированы, а внутри дерево оставлено нетронутым — и не понять, какая сторона красивее.

Подойдя к столу, Яна обозрела подарок и уверенно сказала:

— Налакаетесь.

— Да что тут пить? — спросил Сварог, поглаживая бочоночек. — Кошачьи слезки… Вот, кстати, очень светский у вас лексикон, ваше величество…

— Это все Каталаун, — безмятежно сказала Яна, глядя на него невиннейшим взором. — Я в детстве, да и позже, столько времени там провела с дядюшкой… А народ там простой, говорят незатейливо… — она потупила глаза в наигранном смущении. — Да, я и забыла покаяться еще в одном прошлом грехе. Когда мне было без малого двенадцать, я за амбаром целовалась с мальчиком. Точнее, пытались, тыкались плотно сжатыми губами… Дядюшка нас застукал, и была такая взбучка, что я навсегда зареклась принимать в Каталауне ухаживания… Я навсегда пала теперь в твоих глазах, или все же простишь?

— Скрепя сердце и собрав волю в кулак, — сказал Сварог. — Я ведь чуточку знаю Каталаун… Винцо ты тоже там в первый раз попробовала?

— Ну да, — сказала Яна без малейшего раскаяния. — Когда девочкам там исполняется двенадцать, им уже начинают наливать. Правда, слабенькую наливку или легкое вино, и на все застолье выделяется одна-единственная чарка. И строго следят, чтобы не было попыток добавить.

— Так что глоточек-то ты выпьешь…

— Глоточек-то я выпью, — сказала Яна. — Как-никак двадцатилетний «Ройне», причем настоящий…

Сварог прекрасно понимал, что она имела в виду. Еда и питье, сотворенные магическим образом, ничем не отличаются от настоящих, однако есть один нюанс… Когда ты создаешь бокал келимаса, это тот же самый келимас, что был в прошлый раз и в позапрошлый, и во все предшествующие разы. И бифштекс всегда один и тот же, в сотый раз подрумянен левый бочок, в сотый раз самую чуточку недожарен правый, поскольку все всегда выполняется по заданному образцу. Именно потому созданную магическим образом провизию и напитки предпочитают употреблять в самом крайнем случае — ну, скажем, как Сварог во время своих странствий по земле. Настоящее — оно и есть настоящее…

— А может, и два глоточка, — сказала Яна. — Или три. В любом случае не полными чарками, как вы сейчас начнете…

— Кстати, что это за дерево? Никогда такого не видел.

— Сильванская горная береза, — пояснила Яна. — Довольно редкая порода, растет в крайне труднодоступных местах и очень ценится. В одном княжестве из нее даже медали делают, по рангу соответствующие серебряным… У меня в сильванском охотничьем домике вся мебель из горной березы, у гиперборейского царя из нее трон… Есть одно поверье насчет супружеской постели, но я его тебе пока не скажу, я уже вошла в состояние невинной невесты… И нечего на меня так смотреть…

— Вот положа руку на сердце, чисто эстетически, — сказал Сварог, откровенно любуясь ею. — Загоревшая, веселая, ни капли меланхолии. Глаз радуешь.

— Ага. А дай тебе волю, мое платьице мигом в другой конец комнаты улетит…

— Но я же пообещал, что принял твое условие, и до свадьбы — никаких глупостей…

И тут ему в голову пришла великолепнейшая идея. Да что там, гениальная. Почему он один должен страдать в тисках добродетели? Это несправедливо, право же…

— Госпожа моя невеста, — сказал он вкрадчиво. — А вам не кажется, что в этих предсвадебных условиях допущена явная несправедливость по отношению к жениху?

— Какая? — с искренним любопытством спросила Яна. — Правда, я в толк не возьму, господин мой жених…

— Условия ставила только одна сторона, то есть ты, — сказал Сварог. — А почему я лишен такого права?

— А какие у тебя могут быть условия? — изумленно спросила Яна. — Нет, правда? В толк не возьму…

Сварог наставительным тоном сказал:

— Невеста в преддверии свадьбы должна быть добродетельной и скромной, так?

— Ну, вообще-то так… — протянула Яна.

— Вот именно. Коли уж речь пошла о добродетели и скромности, мне категорически не нравится, что моя невеста расхаживает в таких коротких платьях, пусть они и соответствуют нынешней моде. У тебя от колен до подола — расстояние в две моих ладони. С учетом большого пальца.

— Врешь и преувеличиваешь, — она посмотрела на свой подол. — Как ни прикидывай — одна твоя ладонь… ну, может, еще палец…

— Все равно, — сказал Сварог. — Условие у меня такое: чтобы ты с завтрашнего же дня и до свадьбы ходила исключительно в платьях, прикрывающих колени. И без всяких вырезов.

— Ты серьезно?

— Абсолютно, — сказал Сварог. — После свадьбы — пожалуйста, и платье укорачивай, и с вырезом щеголяй. А пока что… Я серьезно. Я твое условие принял. Справедливость требует, чтобы и ты приняла мое.

— Садизм какой-то…

— А не позволять до тебя даже пальцем дотрагиваться, пока ты в невестах, это не садизм?! Нет уж, Вита, давай по справедливости. Условие на условие.

— Ну, хорошо. Обещаю, — с крайне недовольным видом сказала Яна и пробурчала под нос: — Хорошо хоть не до полу… А что подумают при дворе? Мы же все сохраняем в тайне до последнего дня…

— А что подумают? — пожал плечами Сварог. — Подумают, что ты по очередному капризу решила переменить моду. И тут же оденутся соответственно. Ну, так ты обещаешь?

— Обещаю, — с превеликой неохотой сказала Яна. — Только ты постарайся побыстрее все уладить…

— Стараюсь вовсю, — сказал Сварог.

И говорил чистую правду. Карах, отставленный от всех прочих дел (коих у него, откровенно говоря, и не было почти), в лихорадочном темпе составлял Брачный кодекс, в качестве образца имея перед собой таковые кодексы из шести королевств. В Латеране два придворных церемониймейстера, из Снольдера и Ронеро (коим за быстроту и качество были обещаны не самые низшие ордена) столь же стахановски трудились день и ночь. Сварог дал им кое-какие исходные данные, а в остальном полагался на их опыт. Метавшиеся по Полуденному Каталауну сыщики донесли, что напали на след отца Грука и отыщут в самом скором времени. Список гостей Яна со Сварогом после вдумчивого обсуждения уже составили. Мяус рапортовал, что буквально через два дня дворцовый парк будет возвращен в то состояние, в каком он пребывал, когда во дворце кипела жизнь.