Осколок Тунгусского метеорита Александрова Наталья

Дальше пути не было.

Кот сидел перед дверью, обернув лапы хвостом, и снова, который уже раз за эту ночь, выразительно смотрел на Машу.

– Ну и что ты мне хочешь сказать на этот раз? – проговорила она. Кот поднялся, встал на задние лапы, передними упираясь в дверь, и легонько коснулся правой лапой замка.

– Ну и что это значит? – спросила девушка.

Кот снова потрогал лапой замок.

И тогда Маша взялась за этот замок рукой, потянула его…

И с удивлением поняла, что замок не заперт. Что он висит на двери только для видимости.

– Ну, ты даешь, Тунгус! Похоже, что ты знаешь все маленькие и большие секреты этого дома!

Кот не возражал, только поглядел очень выразительно изумрудными глазами.

«Еще бы, – говорил его взгляд, – я ведь тут живу…»

Маша сняла замок, осторожно открыла дверь и вошла внутрь чердака.

На этот раз кот не бежал впереди нее, а неторопливо шел рядом, время от времени прижимаясь к Машиной ноге.

Маше прежде не случалось бывать на чердаках старых домов, но она представляла себе, что это должно быть пустое просторное помещение с беспорядочно расположенными пыльными балками, с валяющимся между ними хламом и несколькими закопченными слуховыми окошками. Еще на чердаке непременно должны гнездиться голуби, при появлении человека шумно перелетающие с места на место.

На этом чердаке ничего подобного не было.

Открыв дверь, Маша оказалась в узком коридоре, по обе стороны которого располагались хлипкие двери. На каждой из этих дверей мелом был написан номер.

Единственное, что роднило этот чердак с чердаками из Машиного воображения – лежащий на всем толстый слой пыли, свидетельствующий о том, что этим уже давно никто не пользуется.

Кот опередил ее, пошел вперед по коридору.

Маша привычно следовала за ним, машинально оглядываясь по сторонам.

Номера на дверях были от одного до четырнадцати – точно так же, поняла Маша, как номера квартир в их подъезде. Ну да, догадалась она, наверняка на чердаке находятся кладовки, своя кладовка закреплена за каждой квартирой. Но почему тогда нет кладовки номер пятнадцать?

Да мало ли почему! Просто так исторически сложилось…

Кладовки расположены были не подряд, а вразбивку, словно в свое время жильцы разбирали их по принципу «кто первый встал – того и тапочки». Одна из дверей, мимо которой она проходила, под номером восемь, была приоткрыта. Маша не справилась с любопытством и заглянула внутрь, хотя и понимала, что это непорядочно.

За дверью был тесный полутемный чулан со скошенным потолком, заставленный какими-то картонными коробками, старыми чемоданами, узлами, ломаными венскими стульями. Взглянув в темный угол, Маша вздрогнула: ей показалось, что там стоит человек, высокая женщина в старомодной шляпке.

Она попятилась и инстинктивно хотела захлопнуть дверь – но прежде вгляделась в темный силуэт, потому что что-то в нем было странным, неправильным.

Во-первых, фигура в углу чулана была неподвижна. Совершенно неподвижна. Живой человек не может так долго стоять, не шелохнувшись. И еще… у этой фигуры не было ног.

Маша шире открыла дверь, шагнула вперед… и нервно рассмеялась: то, что она приняла за человеческую фигуру, было портновским манекеном, чучелом без рук и ног, на голову которого и в самом деле была надета старомодная женская шляпка.

Из-за двери донеслось призывное мяуканье: Тунгус напоминал своей новой хозяйке, что им нужно идти.

Маша вышла из чулана и пошла дальше, следом за котом.

Собственно, она не знала, куда идти, но верила, что Тунгус куда-то ее приведет, как уже привел сюда, на этот странный чердак.

И кот опять не подвел ее.

Пройдя до конца узкого коридора, он остановился перед очередной дверью, в которую этот коридор упирался, и снова выразительно взглянул на девушку.

На этот раз Маша не раздумывала и не колебалась, она решительно открыла дверь…

И попятилась: за дверью ничего не было.

То есть эта дверь выходила на крышу, над которой нависало бледно-розовое, словно изнанка морской раковины, ночное небо Петербурга, бездонное небо белой ночи.

– Тунгус, – от испуга Маша заговорила с котом, как будто он мог ее понять, – Тунгус, я понимаю, вы, кошки, любите гулять по крышам. Для вас это самое привычное место прогулок. Но у меня, к сожалению, нет когтей, чтобы цепляться за неровности крыши, а также нет крыльев на тот случай, если я все же сорвусь. Так что извини, конечно, но крыша – это не для меня!

Тунгус возмущенно мяукнул, прыгнул вперед – и тут же снова появился в дверном проеме, словно приглашая девушку следовать за собой.

– Нет, нет и нет! – решительно проговорила Маша. – Если я отсюда свалюсь – от меня только мокрое место останется!

Но кот в ответ очень выразительно мяукнул. Маша, видимо, уже начала понимать кошачий язык, во всяком случае, она моментально догадалась, что хотел сказать ей Тунгус: «Ты только попробуй! Да хотя бы для начала просто взгляни! И вообще – какой у тебя выбор? Вернуться назад, в свою квартиру? А что, если там все еще хозяйничает тот страшный человек, от которого ты с таким трудом сбежала? С трудом и, между прочим, с моей помощью! До сих пор я тебя не подводил – не подведу и сейчас!»

До чего все-таки лаконичный язык у кошек, как много смысла они могут передать самым обычным «Мяу»!

Кот снова прыгнул вперед.

Маша почувствовала себя глупо и неловко. Стоит на крыше в полном одиночестве и разговаривает с котом. Любой, кто увидит, подумает, что она сбежала из психушки.

Она подошла к самой двери, выглянула в проем и увидела впереди покатую железную крышу, по коньку которой были проложены узкие деревянные мостки, ведущие на крышу соседнего дома. И как раз на этих мостках ее поджидал Тунгус.

Мостки выглядели довольно устойчивыми, и Маша сделала первый неуверенный шаг.

Кот явно обрадовался, что она поддалась на его уговоры, и затрусил вперед. Девушка шла за ним, стараясь не смотреть вниз, за край крыши. Мостки у нее под ногами отчаянно скрипели и качались, так что она облегченно перевела дыхание только тогда, когда они привели ее на соседнюю крышу и благополучно закончились.

Маша стояла перед открытым слуховым окном – и это окно было уже в крыше соседнего дома.

Изнутри на подоконнике сидел Тунгус, он с самым невинным видом умывался и всем своим обликом, казалось, говорил хозяйке: ну вот, видишь, ничего страшного с тобой не случилось!

Маша с явным облегчением перебралась через подоконник – и снова оказалась на чердаке. Только этот чердак был не похож на первый, и как раз он выглядел так, как должен выглядеть обычный чердак, точнее, так, как прежде представляла себе Маша. Здесь было все, что положено: балки, многолетняя слежавшаяся пыль, валяющийся под ногами хлам, слуховые окна с мутными от грязи стеклами или вовсе без стекол. Даже голуби здесь имелись. Впрочем, при появлении Тунгуса они в панике покинули свое обиталище.

– Ну и что теперь? – проговорила Маша, на этот раз вполне серьезно обращаясь к коту. – Я понимаю, ты отлично погулял по крышам, но как нам теперь отсюда выбраться? Я не хотела бы провести всю оставшуюся жизнь на чердаке!

Кот фыркнул, что на его языке наверняка обозначало: «Никакой благодарности! Вот и делай после этого добрые дела!»

Он потянулся, по очереди вытянув каждую лапу, и уверенно направился в дальний конец чердака.

Маша последовала за ним – и ничуть не удивилась, когда за очередной балкой увидела неприметную дверь.

Как и следовало ожидать, дверь эта была открыта, она выходила на лестничную площадку, откуда самая обыкновенная лестница привела Машу и Тунгуса в самый обыкновенный подъезд пятиэтажного кирпичного дома.

Девушка вышла на улицу.

Теперь они находились в двух шагах от их собственного подъезда, а перед ним стояла полицейская машина с включенной мигалкой.

– Значит, они все же приехали! – проговорила Маша. – А раз приехали – я могу вернуться домой!

Она вошла в подъезд, поднялась на четвертый этаж.

Дверь ее квартиры была открыта, оттуда доносились голоса.

Маша вошла в квартиру.

В прихожей было натоптано, все вещи разбросаны где попало.

Она пошла на голоса и оказалась на кухне.

За столом сидел толстый полицейский в форме. Перед ним были разлинованные листы, на которых он что-то писал. От старания на лбу полицейского выступила испарина.

Второй полицейский расхаживал по кухне, заложив руки за спину, и диктовал своему напарнику:

– …приехав по вызову, мы застали…

– Не так быстро, Коля, – проговорил тот, который писал.

– Я и так медленно диктую! Пиши быстрее – что мы здесь, до утра сидеть будем?

– А «по вызову» как пишется?

– Через «о», тундра!

– Да я не про то – вместе или отдельно?

Тут второй полицейский – тот, что диктовал – увидел Машу.

– Гражданка, вы куда? – спросил он строго. – Сюда нельзя! Здесь место преступления!

– Но я здесь живу! Это я вас вызвала!

– Вы? – полицейский переглянулся с напарником. – Тогда можно. Нам как раз для протокола нужно ваши показания зафиксировать.

– Да, конечно… – Маша поняла, что полицейские не отстанут от нее, пока не оформят все бумаги, поэтому, чем быстрее они это сделают, тем скорее она сможет остаться одна и хоть немного поспать.

– Да, конечно, – повторила она. – Значит, я проснулась, потому что услышала шум в прихожей…

– Постойте, гражданка! – перебил ее полицейский, который составлял протокол. – Не забегайте вперед. Фамилия, имя, отчество…

– Ах, ну да… Русакова Мария Сергеевна… год рождения нужен?

– Нет… значит, вы нас вызвали, когда услышали, что к вам кто-то ломится…

– А потом вы где были? – включился в разговор второй полицейский. – Откуда вы сейчас пришли?

– А я на лестницу выскочила, – не моргнув глазом, ответила Маша. – Там и пересидела, пока не увидела, что вы приехали… Испугалась очень… Он, когда услышал, что полиция едет, ушел, а я думаю – хоть соседей позвать… Только никто не вышел…

Кажется, полицейские не заметили, что в квартире есть второй выход, а она сама не хотела об этом сообщать и не собиралась рассказывать им о своем путешествии по чердакам и крышам.

– На лестницу? – В голосе полицейского прозвучало недоверие. – Тогда, значит, вы видели того человека, который вломился в квартиру?

– Нет, – растерянно ответила Маша. Она поняла, что запуталась в своих показаниях, но решила не сдаваться. – Было темно, и потом, я очень испугалась…

– Это понятно, – кивнул полицейский, переглянувшись с напарником. – Вы про это уже говорили… А вы на лестницу вместе с котом выскочили и потом вместе с ним там прятались?

«Какой наблюдательный, – подумала Маша. – С ним нужно держать ухо востро…»

Она взглянула на полицейского незамутненным взором и ответила, не задумываясь:

– Выскочили мы поодиночке, но потом он ко мне пришел и сидел все это время у меня на руках…

– Вот как… – полицейский взглянул на кота, который сидел у Машиных ног, обернув лапы хвостом, и смотрел на ночных гостей загадочными восточными глазами. Должно быть, полицейский раздумывал – нельзя ли взять показания у кота и сравнить их с Машиными, но решил, что из этого ничего не выйдет.

– Вот, кстати, я хотела спросить, – спохватилась Маша. – Вы из какого отделения полиции?

– Из двенадцатого, а что? – полицейский взглянул на нее вопросительно.

– А у вас в отделении есть такие два сотрудника – один крупный, высокий, лицо одутловатое, зовут, кажется, Гоша, второй ростом пониже, тощий, лицо острое, как у лисы, нос длинный, глаза маленькие и все время бегают, как будто он что-то высматривает…

– Нету таких, – уверенно ответил полицейский и взглянул на напарника. – Правильно я говорю, Коля?

– Нету, – кивнул второй. – А в чем дело?

– И еще один вопрос – был у вас вчера… то есть уже позавчера вызов по этому адресу?

– Вызов? – полицейские переглянулись. – Какой вызов? Вы вообще почему про это спрашиваете?

– Да вот ко мне тогда пришли двое полицейских, сказали, будто их соседи вызвали – якобы у меня шум, громкая музыка, нарушения общественного порядка…

– А у вас был шум и нарушения? – строго осведомился один из полицейских.

– Нет, никакого шума. Мы с котом были дома вдвоем и ничего не нарушали. И вообще, эти полицейские вели себя очень странно и сразу же ушли, когда на лестнице появился мой сосед.

– Сосед? – снова переспросил полицейский. – Какой сосед?

– Юрий Филиппович Нелидов, – ответила Маша и тут же пожалела, что впутала соседа в свои неприятности. Но, в конце концов, она же на этот раз сказала правду!

– Юрий Филиппович? – полицейский снова выразительно переглянулся с напарником и вдруг заторопился. – Мы, пожалуй, пойдем. Все, что нужно для протокола, мы уже записали, а если еще что-то понадобится – мы вам позвоним. И проверим, – добавил он, – был ли позавчера вызов по этому адресу…

И только было Маша перевела дух, как настырный полицейский вернулся от двери.

– Вот вы говорите, к вам кто-то ломился. А вы не представляете, кто бы это мог быть?

– Понятия не имею! – Маша смотрела на полицейского абсолютно честными глазами.

– Все-таки странно, – полицейский рассматривал цепочку, перекушенную кусачками, – говорите, вы весь день на работе были?

– Естественно. – Девушка пожала плечами.

– Стало быть, если бы кто-то хотел вас ограбить, то он пришел бы днем, так?

– Да что у меня брать-то? – возмутилась Маша.

– Вот я и говорю, – обрадовался полицейский, – шел он к вам явно по наводке, раз с инструментами. Отмычка явно хорошего качества, на замке никаких следов. Вы уверены, что никто вам зла не желает? Знаете, как бывает – не поделили что-то с мужем бывшим…

– Нет у меня мужа!

– Или с любовником…

– И никогда не было!

– Ну, тогда ладно, – полицейский вздохнул, – пойдем мы. У нас еще много вызовов.

Маша помедлила немного, не закрывая дверь. Двое из полиции шли вниз, шумно топая.

– Вот не пойму я этих баб, Коля, – говорил толстый, – вот хоть бы эту взять, как ее? – Русакову. Казалось бы – все при ней, все на месте. Молодая, симпатичная и на первый взгляд вроде бы не полная стерва. Лет ей прилично за тридцать, а живет одна-одинешенька с котом. Вот чего она замуж не вышла, детишек не завела, как все?

– Эти бабы сильно переборчивы, больно много о себе понимают, – презрительно ответил Коля, – они на простого человека, не олигарха, и не посмотрят. А потом вот и кукуют. Слушай, Михалыч, а может, она все нарочно выдумала – ну, что кто-то к ней ломился? От одиночества. А что – одной скучно, а тут все-таки мы приедем…

– Ага, ты особенно жених завидный! – усмехнулся Михалыч. – Значит, говоришь, она нас нарочно вызвала, сама дверь открыла, сама цепочку перекусила…

– Сам же говорил – странно все! – стоял на своем Коля.

Маша скрипнула зубами и нарочно громко захлопнула входную дверь. Хорошо, что она не стала говорить им про Рустама, они все равно бы ей не поверили.

Прошло еще несколько дней в заботах и трудах. Танька расстаралась и быстро оформила все документы, так что Маша стала полной хозяйкой квартиры на Средней Подьяческой улице. На работе сотрудники перестали перешептываться у нее за спиной, и даже начальник смотрел не так хмуро и обещал в конце квартала премию, как всем. Под эту премию Маша заняла денег и поставила новую железную дверь. Не поскупилась на дорогие замки.

Рустам больше никак не проявлялся, и она усилием воли выбросила его из головы. Все, проехали, она получила хороший урок, больше ее не поймают на сладкие речи и неземную страсть. Ученая уже.

А как все начиналось…

Она жила одна, работала и занималась своей новой квартирой. После разрыва с Константином она долго не могла прийти в себя, но время, как известно, все лечит, и из депрессии помогли выйти насущные заботы о квартире. Маша вила свое гнездо истово, стараясь. И наконец, обойдя свое жилье, сказала себе, что вот теперь – все. Больше ничего не нужно. Можно и отдохнуть.

И улетела на две недели к теплому морю. Специально не взяла с собой никого. Она вообще полюбила одиночество. Или внушила себе, что никто ей не нужен. О том, чтобы снова окунуться в такой же затяжной роман, как был у нее, не могло быть и речи. А заводить легкую необременительную связь не хотелось. С подружкой надо будет разговаривать, обсуждать знакомых – скучно. С мамой отношения у них разладились, Маша решила больше не слушать ее советов.

Вернулась из отпуска девушка посвежевшая, повеселевшая и отдохнувшая – море всегда помогает сбросить груз забот.

И вот тогда она встретила Рустама. Очень вовремя, как будто она ждала нового чувства и дождалась, наконец.

Сотрудницы обычно обедали в кафе напротив. Или в пиццерии за углом. Когда Маше надоедали бесконечные сплетни и обсуждения косметических процедур, она шла в очень приличный ресторанчик через три квартала от их офиса. Там было дороговато, так что имелся шанс не встретить людей с работы. Она и сама могла позволить себе такой обед пару раз в неделю.

Там она и увидела Рустама в первый раз. Очень интересный брюнет, дорого и прилично одетый. Они столкнулись в дверях, Маша выронила сумку, он поднял, извинился и пошел по своим делам.

Маша поглядела ему вслед – очень даже неплох, наверно, кому-то повезло. Ясно, что такой мужчина не останется без присмотра.

И позабыла об этой встрече до следующего раза. Потому что через неделю, придя в тот самый ресторан, она снова увидела Рустама. Он кивнул ей из-за своего столика и отвернулся. Маше понравилось, что не стал навязываться.

Недели три они переглядывались, а потом, когда Маша, посмотрев счет, протянула карточку, официантка покачала головой – карты временно не принимали из-за какой-то неисправности. Маша растерялась, потому что в кошельке у нее вообще не было наличных. Официантка была новенькая и в ответ на Машину просьбу подождать до завтра сурово нахмурилась. Маше некогда было искать сейчас банкомат, обеденный перерыв подходил к концу.

И тут над ней раздался бархатный голос.

– Вы позволите вам помочь?

Официантка сразу оттаяла, Маша же сдержанно поблагодарила. Надо сказать, что эта сдержанность стоила ей больших трудов. Но осознала она это гораздо позже.

Рустам проводил ее до офиса, по дороге представился, сказал, что работает неподалеку. Они условились встретиться завтра в то же время, Маша настаивала, что вернет ему деньги. Он согласился – сказал, что уважает ее самостоятельность.

И только на работе она сообразила, что завтра у нее свидание.

Они сели за один столик, но после обеда Маша настояла, что заплатит за себя сама. Хотя его голос ее потихоньку завораживал и взгляд темных глаз опалял волшебным жаром. Он развел руками, неохотно подчиняясь, но пригласил Машу на ужин уже в другой, более известный ресторан. Девушка согласилась очень быстро, едва заставив себя отодвинуть встречу на ближайшие выходные.

Она собиралась в ресторан долго. Придирчиво осматривала себя в зеркале, сбегала с утра в салон красоты. Настроение было приподнятым. Она красивая, уверенная в себе молодая женщина. Все у нее прекрасно, неудачный роман с Константином полностью забыт.

Когда она увидела Рустама, сидевшего за столиком, в груди поднялась сладкая горячая волна. Маша прерывисто вздохнула и сделала шаг к нему. Шаг, который стоил ей много нервов и здоровья, который едва не привел ее к гибели.

За ужином они говорили о пустяках, Рустам сказал, что он приезжий, что родился далеко, в теплых краях, что в этом холодном северном городе ему не то чтобы одиноко, но непривычно. Он много рассказывал о своих родных горах, как там просторно и красиво, какие там удивительные закаты, какие люди.

Из его рассказов Маша сделала вывод, что паспорт у него российский, постеснявшись спросить подробнее о национальности и месте рождения. Она просто плавилась под его взглядом, а когда он случайно коснулся ее руки, было такое чувство, что ее дернуло током.

Она опомнилась, когда принесли десерт, и ужаснулась. Каким образом этот совершенно незнакомый мужчина так повлиял на нее? Она попросила кофе покрепче, но так и не пришла в себя. Непослушными губами она назвала адрес в такси, Рустам сидел рядом и держал ее за руку. Он молчал всю дорогу, и Маша, собрав остатки достоинства, сумела попрощаться вежливо. И не позвала его к себе. И не взяла его номер телефона, зато дала свой.

Ночь она провела без сна, мечась в жару. Возможно, мешал уснуть крепкий кофе, выпитый за ужином.

Маша ворочалась, сон все не шел. Под утро она все же забылась и во сне чувствовала, как руки Рустама бродят по ее телу.

Встала она с больной головой и воскресенье провела в прострации у телефона в надежде, что он позвонит. Никто не звонил, даже мама. Хотя они отдалились друг от друга, мама все же позванивала по выходным, осведомлялась, как у Маши дела, здорова ли и нет ли каких новостей. Маша сухо отвечала, что все в порядке.

В понедельник утром, взглянув на себя в зеркало, девушка ужаснулась. Было такое впечатление, что она после долгой и тяжелой болезни. Однако некогда было ахать и охать, Маша наскоро подкрасилась и поехала на работу. В обеденный перерыв начальник задержал ее в кабинете, девушка сидела как на иголках, потом бегом пробежала три квартала до знакомого ресторана.

Рустама не было. Неужели уже ушел, не дождавшись?

– А он сегодня не приходил… – с неуловимой усмешкой сказала официантка.

– О ком вы говорите? – Маша сумела собраться и смотрела на официантку очень холодно.

– Ну, тот мужчина за угловым столиком, – девица не отвела глаз, – с которым вы разговаривали…

– Ну-ну, – вздохнула Маша, – вы бы лучше еду поскорее принесли. Полчаса уже жду.

Это была заведомая неправда, но официантка поняла намек и больше уже в посторонние разговоры не вступала.

Маша нарочно не оставила чаевых и ушла, решив, что ноги ее больше не будет в этом ресторане. Еще не хватало куковать в одиночестве за столиком и с вожделением глядеть на дверь. Придет – не придет… Стыд какой, официантки смеются!

Эти четыре дня до субботы были не самыми лучшими в ее жизни. Но Маша дала себе слово не ходить больше в тот ресторан и сдержала его. В конце концов, у Рустама есть номер ее мобильника, он знает, где она работает, если захочет – найдет.

Он позвонил в субботу, когда она потеряла уже всякую надежду. Сказал, что был в командировке, что скучал, но никак нельзя было оттуда позвонить. И вообще он не любит пустые разговоры по телефону, а лучше встретиться и поужинать где-нибудь. Но что на этот раз он заедет за Машей сам.

Она согласилась, она была согласна на все.

Они не пошли ни в какой ресторан, потому что как только Маша открыла дверь, он схватил ее в объятия и поднял на руки. А дальше все было как в тумане, Маша потом так и не могла вспомнить. Только бешеный напор, страсть, его сильные руки, его голос, шепчущий слова на незнакомом языке, ее стоны.

Как выяснилось, они даже не дошли до спальни, расположились в гостиной на диване. Потом, конечно, они освоили все помещения в квартире – спальню с широченной кроватью, вот когда пригодилась, и ванную, и даже кухню.

И все было прекрасно, Маша чувствовала себя молодой и ужасно счастливой. Рядом с ней был потрясающий супермужчина, сказочный, невероятный, который умел делать с ней такие вещи, что воспоминания об этом опаляли ее жаром потом, когда она была одна.

Впрочем, она с тех пор редко бывала одна по ночам, она уже не могла без него, без его рук, без его страстных объятий, без его завораживающего голоса, которым он бормотал ласковые слова на незнакомом языке, и от этого слова эти казались ей необыкновенными, какими-то волшебными.

Как выяснилось много позже, он просто обзывал ее разными словами на своем языке, иногда неприличными. Потом, когда он орал на нее, перемежая русский мат этими же словами, Маша все поняла. За полтора года научилась немного его языку, у нее ведь были способности.

А тогда она продержалась месяца два, затем почувствовала, что не может без него жить. Ей нужен был этот мужчина, она и представить себе не могла жизни без него.

Она сама предложила ему переехать к ней. Он долго хмурился, говорил, что не привык быть на содержании у женщины, что у него в стране подобное неприемлемо, что его перестали бы уважать. Но у него нет собственного жилья, он снимает квартиру, потому что еще не успел заработать на что-то приличное, а именно – загородный дом. Он видит свою дальнейшую жизнь только так – большой, просторный загородный дом, любимая жена и много детей. Но пока, к сожалению, не может себе этого позволить.

Маша долго убеждала его презреть условности, говорила, что так всем будет удобнее, и наконец он дал себя уговорить.

Она не сказала никому, что у нее появился постоянный мужчина, она не показывала его подругам, потому что безумно ревновала, ведь она видела, как реагируют на него даже посторонние женщины. Уж не такая она дура, чтобы самой познакомить его с подружками. Однако их видели вместе, а поскольку Петербург – город маленький, окольными путями все дошло до мамы. Она позвонила и вызвала дочь к себе.

Маша долго отговаривалась занятостью и, наконец, как-то вечером мама явилась сама без приглашения. За чаем она держалась холодно, с Рустамом разговаривала преувеличенно вежливо, расспрашивала его, откуда он родом и чем занимается. Маша сидела как на иголках, видя, что Рустам недоволен, чувствуя его обиду и не слушая его ответы.

Наконец эта пытка закончилась, и мама ушла, поджав губы и нахмурив брови, пробормотав в прихожей про всяких проходимцев, которые норовят присосаться к доверчивым дурам, и так далее. Маша поскорее выпроводила ее за дверь, надеясь, что Рустам не слышал маминых слов.

Как оказалось, слух у него был отличный. В первый раз Рустам показал, каким он может быть в гневе. Маша плакала, твердила, что никого не звала, что мама просто ничего не поняла. Не помогло, Рустам отбросил ее с дороги и ушел, хлопнув дверью. Маша с ужасом осознала, что это навсегда. И в этот момент позвонила мама, добравшись домой. По дороге она успокоилась и обдумала все.

– Машка, ты рехнулась совсем? – спросила она даже не сердито, скорее удивленно. – Зачем ты пустила в дом этого типа? Ты – умная, красивая, обеспеченная женщина, как тебя угораздило связаться с этим… с этим… без роду без племени…

– Не смей про него так говорить! – закричала Маша. – Ты его совершенно не знаешь!

– А ты? – спросила мама. – Что ты про него знаешь?

Но Маша была в таком состоянии, что не могла вести нормальный диалог, она вообще не могла разговаривать. Она проорала матери, что не станет ее слушать больше никогда.

– Хватит уже, достаточно следовала твоим советам! Из-за тебя потеряла все!

Она припомнила ей всю неудачную историю с Константином и даже помянула Антона – дескать, мать нарисовала тогда портрет лентяя и неудачника, а оказалось, все вранье – и положение у него теперь, и известность, и деньги какие-то есть. Хватает, во всяком случае, чтобы семью содержать. Не давая маме вставить ни слова, она продолжала, что не позволит никому вмешиваться в ее жизнь, и наконец бросила трубку.

До утра она прорыдала в подушку, вслушиваясь, не скрипнет ли входная дверь.

Рустам не пришел. Ни утром, ни на следующий день. Хорошо, что был выходной, и не надо было идти на работу.

Он пришел к вечеру, когда Маша подумывала, не принять ли ей упаковку снотворного, чтобы прекратить эти мучения.

Он возник на пороге спальни, и на один только миг она увидела себя его глазами – страшная, бледная, безумный взгляд, руки трясутся. Но тут же все затопило облегчение – он пришел, он ее не бросил!

Как потом поняла Маша, Рустам и этот случай сумел обратить себе на пользу. Она так измучилась, что когда через какое-то время он сказал, что у него кончилась временная прописка, она без слов согласилась прописать его к себе. Паспортистка в ТСЖ нахмурила было брови, но Рустам сообщил, что у него знакомый в полиции и он все устроит. И верно, все устроилось быстро.

Дальше все покатилось под гору. Месяца два он был нежен и предупредителен, потом стал покрикивать на нее, проявлять недовольство по любому поводу, хмуриться, ревновать. У них начались споры, ссоры, заканчивающиеся бурным примирением, по-прежнему секс был бесподобен. Потом он начал впадать в ярость, бить посуду, крушить мебель. И она поняла, что за тонким слоем внешнего лоска скрывается первобытный дикарь.

Но по-прежнему ее завораживал его бархатный голос и ослепляла его страсть, так что они продержались еще какое-то время. Пока он не поднял на нее руку. Тогда она начала его бояться.

Все, сказала себе Маша, встряхнув головой, чтобы отогнать непрошеные воспоминания, она, конечно, сваляла дурака, позволив одурачить себя этому мерзавцу. Мама в данном случае была права, но Маша ни за что в этом не признается ей.

Она получила хороший урок, она это поняла, но каяться прилюдно вовсе не собирается. Все это пройденный этап в жизни, и отныне про Рустама она вспоминать не станет.

Рустам между тем уже несколько дней не находил себе места от злости.

Его унизили! Сволочь Машка пришла с тем здоровенным детиной, Юрашей, и видела на его лице страх!

Конечно, она сделала все, чего он, Рустам, хотел, все, чего он добивался – выделила ему квартиру, соответствующую его требованиям, и это, конечно, очень хорошо, но настоящего удовлетворения почему-то не было.

Рустам жил за счет охмуренных им и ограбленных потом женщин, причем делал он свое дело не только ради денег. В дополнение к деньгам он получал удовольствие, унижая женщин, демонстрируя свою полную власть над ними.

Это было так приятно, так замечательно – сначала наблюдать за тем, как наивная женщина попадается на его крючок, как она сама идет в его сети, потом – раскрывать перед ней свое подлинное лицо, мучить ее, унижать, вытирать об нее ноги, и наконец, когда она уже не может больше терпеть эти унижения – предъявлять ультиматум, сообщать ей свои условия, условия, на которых он вернет ей свободу, уйдет из ее жизни, чтобы заняться очередной жертвой…

Он долго готовился, тщательно выбирал женщину – так, чтобы не было у нее ни многочисленных родственников, ни солидного бывшего мужа, с которым расстались они друзьями, и теперь он присматривает за бывшей женой и уж конечно не даст ей связать свою жизнь с такой сомнительной личностью, как Рустам.

Отчего-то мужчины видели его насквозь, в то время как женщины смотрели ему в рот и безоговорочно верили всему, что он говорит, а главное – делает.

Так было каждый раз, каждый раз он получал свое, каждый раз соединял приятное с полезным, но на этот раз у него осталось ощущение незавершенности.

Да, Машка выделила ему квартиру – но при этом он не увидел ее унижения, не поплясал на ее косточках! Да, он ее запугал, она тряслась по ночам и вздрагивала, когда он подкрадывался к ней неслышно.

Он с удовлетворением принял тот факт, что она насмерть рассорилась с матерью, а больше у нее не было никого – ни родных со связями, ни влиятельных знакомых.

Правда, как оказалось, Машка ему наврала, знакомые в квартирном бизнесе у нее имелись. Сама по себе эта баба-риелторша – кусок сала – не произвела на Рустама впечатления. С такими он никогда не имел дела, эта уж не поплыла бы от него ни за что. Но, как теперь говорят, у Машки была группа поддержки.

И Рустам не сумел скрыть свой страх перед тем здоровенным мужиком, которого привела риелторша… Против лома, как известно, приема нету. Вот накостылял бы этот шкаф трехстворчатый ему как следует, попортил внешность, а этого допустить Рустам никак не может, тогда весь бизнес рухнет.

Нет, как бы то ни было – он Машке этого не простит. Он ей за все отплатит. Он снова заставит ее плакать и страдать, он заставить ее ползать у него в ногах. Какое это приятное чувство! Именно в такие моменты Рустам ловил настоящий кайф.

Где-то глубоко внутри трезвый голос советовал ему отступиться. Получил свое – так оставь все как есть, забудь про Машку и займись другой бабой, у него уже есть парочка на примете. Но, вспоминая, какими глазами смотрела на него Маша при последней встрече, Рустам давал волю своей ярости. Ярость заливала ему глаза, словно пот при тяжелой работе. Нет, он просто не может так уйти, ему не позволит его мужская гордость. Эту черту своего характера Рустам считал гордостью, понятия не имея, что на самом деле означает это слово.

Всех своих женщин он презирал. Но очень ловко умел притворяться. Эта, последняя, была не такая, как предыдущие, ее он долго уламывал, хотел даже отступиться.

Но нет, в конце концов, все удалось, он возился с ней полтора года, потихоньку забирая в руки. Пришлось контролировать себя первое время, а уж потом он дал себе волю. И он ни за что не оставит ее в покое. Что такое – вывезенная мебель и испорченная одежда? Главное – это душевные страдания. И Машка получит все сполна, он запугает ее, сделает полной неврастеничкой. Хорошо бы вообще свести ее с ума, чтобы выгнали с работы и все отвернулись.

Но для начала нужно было хотя бы узнать ее новый адрес.

С этим у него проблем не возникло.

Когда Рустама пригласили в агентство недвижимости, чтобы подписать все необходимые документы, там опять был Юраша. А в его присутствии у Рустама совершенно пропадал кураж, он терял свое смертоносное обаяние и вел себя, как последний лох.