Осколок Тунгусского метеорита Александрова Наталья

– Ладно, вольному воля!

Прежде чем разойтись, Крестовский дал путнику сухарей, соли и спичек. Тот, правда, на спички поглядел с недоверием – барская причуда, да и подмокнуть могут, кремень с огнивом надежнее.

Остров Декабристов, в прошлом – остров Голодай, отделен от Васильевского острова рекой Смоленкой. По обоим берегам этой реки расположены кладбища, так и называемые Смоленскими. Самое большое из них – Смоленское православное, поменьше – Смоленское лютеранское, есть армянское кладбище, есть Смоленское староверческое, и совсем маленькое – Смоленское Благовещенское.

Вот это последнее отчего-то стало в последние годы особенно престижным. Многие заметные персоны нашего города находят здесь последний приют, отчего участки на этом кладбище выросли в цене до астрономических цифр. А высокая цена еще больше способствует популярности кладбища.

В один из июньских дней перед воротами Смоленского Благовещенского кладбища остановился черный лимузин похоронной компании, за ним подъехали несколько дорогих машин.

Крепкие молодые люди в строгих черных костюмах вынесли из лимузина дорогой гроб красного дерева. Следом солидный мужчина с седыми висками вел под руку рыдающую женщину в трауре.

Женщине было около сорока лет, хотя выглядела она, несмотря на траур, значительно моложе. Впрочем, черное платье на ней сидело великолепно, что неудивительно: это платье было от знаменитого модельера, и шляпка с вуалью тоже. И рыдала эта дама красиво, хоть на обложку глянцевого журнала помещай.

Опять же, корреспондент, он же фотограф из того самого глянцевого журнала, присутствовал, хотя деликатно держался позади остальных.

Хоронили крупного бизнесмена и весьма влиятельного человека, дама в трауре была его последняя жена – то ли вторая, то ли третья, во всяком случае, она прожила с покойным достаточно долго, чтобы после его смерти прочно взять в свои тонкие руки, унизанные кольцами, многочисленное имущество мужа.

Участники похоронной процессии в приличествующем случаю строгом молчании, нарушаемом только хорошо поставленными рыданиями вдовы, подошли к свежевырытой могиле.

Покойный был человек неверующий, поэтому священника на похоронах не было. Гроб поставили на козлы, публика встала в круг в соответствии с общественной иерархией и степенью близости к покойному, и солидный мужчина с седыми висками объявил гражданскую панихиду открытой.

Один за другим вперед выходили компаньоны и сотрудники покойного, его родные и близкие. Говорили о том, каким он был замечательным человеком, каким прекрасным семьянином, как много делал хорошего для города и для отдельных людей.

Все приличествующие случаю слова были сказаны, и вдова кинулась к гробу, чтобы последний раз проститься с мужем и еще раз всласть порыдать. При этом случилась неприятность: скорбящая вдова поскользнулась на скользкой глине и едва не свалилась в могилу.

К счастью, все тот же солидный господин с седыми висками вовремя успел подхватить ее и удержать на краю глубокой ямы. Однако вдова отчего-то страшно переполошилась, она что-то невнятно выкрикивала, махала руками и показывала на дно могилы.

– Что ты, Лиза, что ты, – пытался успокоить ее солидный спутник. – Я понимаю, ты скорбишь, это нормально, но нужно держаться в рамках… жизнь продолжается…

– При чем тут скорбь? – оборвала его вдова злым голосом, мгновенно перестав рыдать. – Я часы в яму уронила!

– Часы? Какие часы? – недоуменно переспросил мужчина.

– Какие-какие, «Картье»!.. Какие еще у меня могут быть часы? Вечно этот браслет расстегивается в самый неподходящий момент!

– Но Лиза, может быть, бог с ними, с часами? Все-таки неудобно, похороны…

– Бог с ними?! – воскликнула вдова. – Что ты несешь? Платина и бриллианты! Индивидуальный заказ! Пятьдесят тысяч евро – и оставить их в яме?

– Нет, действительно нехорошо… пятьдесят тысяч в землю закапывать… – Мужчина с седыми висками посерьезнел, подозвал к себе человека помоложе, с короткой стрижкой бывшего спецназовца, не очень сочетающейся с дорогим итальянским костюмом. Он вполголоса отдал спецназовцу распоряжения, тот бросился к стоявшим особняком землекопам и обрисовал ситуацию.

Один из землекопов, молодой рыжий парень, ловко спустился в могилу.

Часы не были видны на поверхности, землекоп поплевал на ладони и взялся за лопату.

Однако скорбящая вдова склонилась над краем могилы, рискуя свалиться в нее, и злым сухим голосом выкрикнула:

– Ты что делаешь, идиот? Ты своей лопатой мои часы раскурочишь! Руками ищи, руками!

Перепуганный парень отбросил лопату и принялся руками просеивать грунт.

И вдруг из могилы донесся истошный вопль, и землекоп вылетел наружу, как пробка из бутылки.

– Ты что, сдурел? – процедил бывший спецназовец, ухватив парня за плечо. – А ну, полезай обратно!

– Не полезу! – верещал землекоп. – Ни за что не полезу! Там… там… – он разевал рот, как рыба, и тыкал рукой в сторону могилы, так что спецназовец, а вслед за ним и те из участников церемонии, кто был поближе, заглянули в разверстую яму.

И увидели то, что так перепугало землекопа.

На дне ямы из потревоженного грунта торчала человеческая рука.

Тут же на самом краю ямы возник корреспондент (он же фотограф) глянцевого журнала. Он отличался завидным нюхом на сенсации, а здесь сенсацией, несомненно, пахло. Перегнувшись через край, корреспондент быстро сделал несколько снимков.

К нему тут же с решительным видом двинулся бывший спецназовец, но корреспондент, показав чудеса ловкости, протиснулся сквозь толпу, выбежал за ворота кладбища и умчался на маленькой и верткой японской машинке, увозя фотоаппарат с драгоценными кадрами. Он знал, что его непременно ждет повышение.

Возле могилы шли тихие, но решительные переговоры.

Солидный человек с седыми висками, оставив на время вдову, разговаривал с таким же солидным человеком с круглой лысиной.

– Николай Иванович, – говорил он ему вполголоса, – никак нельзя это дело замять? Все же похороны… вдова будет очень расстроена… надо бы похоронить человека как положено…

– Никак нельзя, – возразил лысый. – Сам понимаешь, слишком много свидетелей, к тому же журналюга этот все видел и даже сфотографировал… информация непременно просочится, дело будет резонансное. А у меня, сам знаешь, много врагов. Они только и ждут, чтобы я оступился. Так что все понимаю – похороны, вдова, но придется провести расследование по всем правилам.

Господин с седыми висками вернулся к скорбящей вдове и сообщил ей, что похороны ее мужа придется перенести на день из-за найденного в могиле трупа.

Вдова была расстроена, но не столько переносом похорон, сколько тем, что часы пока так и не нашли.

Вскоре к кладбищу подъехали машины опергруппы и экспертов.

Труп осторожно откопали, вытащили из могилы и положили рядом на расстеленный брезент. Над ним склонился эксперт, начал первичный осмотр.

– Скорее всего, выходец из Средней Азии или с Кавказа, – говорил он своему ассистенту. – Смерть наступила примерно двенадцать часов назад… Предварительная причина смерти – удар по голове тупым тяжелым предметом, но точно скажу только после вскрытия… ага, все же он из Дагестана, и зовут убитого Рустам Ибрагимов…

– Ничего себе, до чего наука дошла! – уважительно проговорил мужчина с седыми висками, который стоял рядом. – Что, теперь даже фамилию можно по трупу определить?

– Почему по трупу? – удивился эксперт, – У него копия паспорта в кармане, вы же знаете, сейчас лицам кавказской национальности без документов ходить затруднительно!

В это же время чуть в стороне от могилы, возле кладбищенской сторожки, происходил еще один трудный разговор.

Худощавый мужчина с крючковатым носом и шрамом на щеке отчитывал пожилого приземистого человека с широким и неподвижным восточным лицом.

– Ты что же творишь, Орочен? – говорил он тихим страшным голосом. – Ты что же тут устроил?

– Как что случилось – сразу Орочен виноват! А зачем молодого парня на эту могилу поставил? Опытный человек все бы закопал, землей присыпал, а этот кричать стал!

– Ты что, совсем оборзел, Орочен? Ты знал, чья это могила?

– Ну, знал, однако… – нехотя признался Орочен.

– А если знал, то какого черта ты туда жмурика положил? Ты каким местом думал?

– А что мне, однако, делать было? Большие люди приехали, серьезные люди приехали… им надо было, однако, его куда-то положить? Я им должен был помочь?

– Большие люди! – передразнил Орочена крючконосый. – Вот из-за тебя, дурака, у реально больших людей неприятности будут! Я и так долго на твои делишки сквозь пальцы смотрел! Гляди, Орочен, я тебя больше покрывать не буду! Сам выкручивайся!

– Кладбище у нас маленькое… – бубнил Орочен. – Могил мало… что я мог сделать?

– Сгинь с глаз моих! – гаркнул крючконосый. – Я тебя покрывать не стану! Если что – сдам ментам за милую душу!

Маше позвонили на мобильник. С некоторых пор она с опасением относилась к любым звонкам с незнакомых номеров, так что ответила неуверенно.

– Слушаю! – сказала она вполголоса, потому что именно в это время начальнику приспичило устроить совещание.

Маша давно уже не была у него на хорошем счету, и потихоньку отодвигали ее от всех важных проектов. За последние полгода отношения у нее с начальством испортились, возможно, начальник был прав, когда глядел на нее с недоверием и сомнением. И с каждым разом сомнений в его глазах становилось все больше.

Маша не обижалась, она и правда в последние полгода была не в лучшей форме. А потом, после окончательного разрыва с Рустамом, ей стало все равно. Так что сейчас она спокойно сидела в уголке, поставив мобильник на вибровызов, так как знала, что не будет начальник дергать ее для доклада. Докладывать нечего, за нее другие скажут.

– Я говорю с Марией Сергеевной Русаковой? – осведомился мужской голос.

– Да, это я, – сказала Маша и поймала неодобрительный взгляд начальника, – вы по какому вопросу?

– Я по вопросу вашей неявки по официальной повестке, – спокойно ответил мужчина.

– Какой еще повестке? Вы кто? – прошипела Маша.

– Майор Патрикеев, двенадцатое отделение полиции, – с готовностью представился звонивший, – значит, вчера вам повестку принесли, должны были вы явиться сегодня к одиннадцати ноль-ноль, а сейчас уже половина первого…

– Не было никакой повестки… – растерялась Маша.

– А вы бы в почтовый ящик изредка заглядывали, – посоветовал майор, – наверное, ее туда положили, чтобы соседей лишний раз не информировать…

– Наверное… – Маша понятия не имела, где в ее новом подъезде находятся почтовые ящики. Надо полагать, внизу, на первом этаже. Она их не замечала.

– Так что попрошу явиться срочно! – Майор подпустил в голос строгости. – Очень вы мне нужны для беседы.

– Но я…

– Мария Сергеевна, я вам не мешаю? – спросил начальник, подергивая левой бровью.

Все в офисе знали, что это признак надвигающейся бури.

– Простите… – пробормотала Маша сконфуженно, – очень важный звонок…

Она выскочила из кабинета начальника, ловя недоуменные взгляды коллег: совсем Русакова рехнулась, ясно же, что шеф за такое по головке не погладит. Может, она уже новое место нашла?

– Слушайте, я же на работе! – накинулась Маша на майора Патрикеева в коридоре. – В течение рабочего дня никак не могу!

– Ничего, мы вам справочку дадим, – голос был вроде бы вполне вежливым и доброжелательным, но что-то подсказывало Маше, что упираться не стоит.

Кто его знает, этого майора Патрикеева, еще пришлет за ней машину с мигалкой. Упертый тип! Небось по поводу того вызова, отчетность у них нарушена, нужно Маше где-то расписаться. Господи, как же они все надоели!

– Мария Сергеевна, – оказалось, что совещание закончилось, и начальник стоит рядом, – зайдите в кабинет, я хотел с вами поговорить.

– Очень хорошо! – оживилась Маша. – Я тоже хотела с вами поговорить!

– Итак… – сказал начальник, усаживаясь в кресло и кивнув Маше на жесткий стул.

– Олег Викторович, можно я сегодня с обеда уйду? – затараторила она.

– Вот как? – начальник поднял брови. – И это все, что вы хотели мне сказать?

– Ну да… – Маша сделала удивленные глаза, – а что еще? Понимаете, меня в полицию вызывают, ко мне в квартиру вломились. По вызову они, конечно, приехали, но никого не поймали. А дело завели, так что теперь у них там отчетность…

– Стоп! – закричал начальник. – Слушайте, мне надоели ваши байки. То у вас физиономия вся побита, а вы врете, что косметическая процедура, то вы с лестницы упали, то зуб неудачно вырвали, а теперь вот в полицию вызывают! В какой еще криминал вы хотите втянуть фирму?

– При чем тут криминал? – рассердилась Маша. – Я же говорю – вызывают по поводу взлома квартиры, от этого никто не застрахован. Вот сейчас звонил лично майор Патрикеев из двенадцатого отделения, ждет меня к трем часам.

– И где же оно находится, это отделение? – недоверчиво прищурился начальник.

– На Садовой улице.

– На Садовой? – загремел начальник. – Слушайте, вы бы уж врали складнее, я же знаю, что вы совершенно в другом районе живете!

И Маша вспомнила, что в свое время она приглашала всех на новоселье в свою замечательную новую квартиру.

– Теперь я там живу… на Средней Подъяческой улице, – вздохнула она, – ту квартиру я продала. Думаю, я имею право сама распоряжаться своей собственностью?

На этот раз начальник правильно понял намек – чтобы не лез не в свое дело.

– Мария Сергеевна, – сухо сказал он, – мне не нужны лишние неприятности. А судя по последним событиям, вы можете фирме это устроить. Так что…

– По собственному ни за что не уволюсь! – выпалила Маша. – Отпустить по повестке в полицию вы обязаны! Можете увольнять меня по статье, посмотрим, как это у вас получится!

И выскочила из кабинета, громко хлопнув дверью. Вся ее тщательно продуманная и налаженная жизнь пошла прахом, так стоит ли кручиниться по поводу несостоявшейся карьеры?

Судя по всему, работу она тоже вскоре потеряет. Ну да ладно, зато она больше никогда в жизни не увидит Рустама.

Вскоре она поняла, что так оно и будет.

Пришлось заскочить домой за повесткой, которая была засунута за косяк двери, Маша утром ее просто не заметила. На улице было жарко, так что девушка сменила офисный костюм на открытое платье. Кожа, конечно, для такого платья бледновата. Маша накрасила губы и распустила волосы. Так вроде получше. Нужно следить за собой, уж это последнее дело, когда женщине наплевать на свою внешность.

Она предъявила повестку дежурному, поднялась на третий этаж, постучала в дверь кабинета.

– Войдите! – раздался из-за двери чуть хрипловатый голос.

Кабинет был маленький, тесный. В нем было душно, несмотря на открытое окно и вращающийся под потолком вентилятор. На стене висела карта района с приколотыми к ней разноцветными флажками. За письменным столом, заваленным картонными папками, сидел мужчина лет сорока в белой рубашке с закатанными рукавами. Пиджак его висел на спинке стула. У мужчины было по-детски обиженное лицо и выгоревшие растрепанные волосы.

– Вот, я по повестке, – Маша протянула мятый листок. – Это вы – майор Патрикеев?

– Да, я… – протянул мужчина, как будто признаваясь в страшном грехе. – Садитесь, Мария Сергеевна!

Маша села на неустойчивый стул, сложила руки на коленях, как примерная ученица, и проговорила:

– И в чем же дело? Для чего вы меня вызвали?

– Одну минутку… – Майор открыл одну из папок, заглянул в нее с удивлением, как будто первый раз увидел ее содержимое, закрыл, открыл другую.

Маша и бровью не повела – знала, что таким образом майор пытается показать свою значительность. Лучше бы преступников ловили, чем в кабинетах сидеть!

– Ага, вот она где! – Детская обида на лице майора Патрикеева сменилась удовлетворением, и он выложил на стол перед Машей фотографию:

– Вам знаком этот человек?

Маша наклонилась над столом, вгляделась в снимок.

На нем был изображен человек с закрытыми глазами и полуоткрытым ртом. В первый момент она отчего-то обратила внимание не на его лицо, а на засохший листок ольхи, прилипший к щеке. Само лицо было вымазано в густой грязи, скорее всего – в глинистой земле, которую вытерли не слишком тщательно, волосы свалялись, шея жалко торчала из порванного воротника рубашки.

Маша вгляделась и узнала рубашку, она сама покупала такую в фирменном магазине несколько месяцев назад.

И только потом поняла, кто это такой на снимке. Рустам. И еще поняла, что он мертв.

– Это Рустам… – проговорила Маша севшим от волнения голосом. – Рустам Ибрагимов…

Произнеся эти слова вслух, она вдруг почувствовала удивительное облегчение.

Он умер. Значит, больше не придет к ней, не будет ломиться в ее квартиру, в ее жизнь, не будет мучить ее, больше не будет пробовать на ней свое проклятое обаяние…

Она тут же опомнилась и сделала приличествующее случаю выражение лица. Кто его знает, этого майора Патрикеева, выглядит простовато, но видно, что упорный.

– Верно, это Рустам Ибрагимов, уроженец Дагестана… – Майор сделал пометку в своем блокноте. – А какие отношения связывали вас с гражданином Ибрагимовым?

– Какие? – Маша рассердилась на майора за этот вопрос, хотя и понимала, что он должен был его задать. – Ну какие бывают отношения? Не знаете, какие бывают отношения?

– Знаю, – майор вздохнул. – Отношения бывают очень разные. Близкие бывают и не очень. Хорошие бывают и… плохие.

– Ну, были у нас отношения, были! – раздраженно выпалила Маша, позабыв про осторожность. – Жили мы вместе! А потом разъехались… потом квартиру мне даже пришлось разменять, чтобы выделить ему площадь!

– Вот как… – майор снова что-то записал в блокноте.

– А что с ним случилось-то? – задала наконец Маша вопрос, который давно вертелся у нее на языке.

– Убили его, – ответил майор и внимательно посмотрел на Машу. – Кажется, вы не очень удивлены этим фактом… и не очень расстроены? Или я ошибаюсь?

– Не очень, – призналась Маша. – Только не надо из этого делать какие-то выводы. Я его не убивала.

– Не убивали… – повторил майор. – Так и запишем… – и он действительно что-то записал.

– Да, не убивала! – выкрикнула она возмущенно, – Мне это даже не выгодно! Все равно я уже разменяла свою квартиру, и выменяла ему однушку, и он в нее выписался, так что мне от его смерти нет никакой выгоды!

– А люди не всегда убивают из-за выгоды… – протянул майор. – Вы не поверите, какие иногда бывают странные мотивы… вот один раз, пятнадцать лет назад, я расследовал убийство… Впрочем, я отвлекся. И вообще, с чего вы взяли, что я вас в чем-то обвиняю? Я вас ни в чем не обвиняю, я с вами просто поговорить хочу!

– О чем? – по инерции агрессивно спросила Маша и наконец опомнилась.

Да что с ней такое? Отчего она вываливает этому незнакомому майору все подряд, хотя он и не задал ей пока что никаких наводящих вопросов? Совсем она, что ли, ополоумела – в полиции так себя вести! Этак сейчас припаяют ей убийство бывшего любовника, им лишь бы дело поскорее закрыть!

– Не о чем, а о ком! Вот о нем! – и майор постучал ногтем по фотографии мертвого Рустама.

– Ну и что конкретно вас интересует? – Маша сбавила тон и смотрела теперь на майора совершенно спокойно. Ей ли не знать, как переговоры вести! В свое время даже тренинг какой-то по этому делу прошла у психолога.

– Меня много что интересует. Вот, например, вы разменяли свою квартиру – между прочим, очень хорошую квартиру, только что отремонтированную, я узнавал – и выменяли Рустаму отдельную площадь. По какой причине?

– Ну… – Маша отвела взгляд. – Иначе он ни за что не хотел оставить меня в покое. Не хотел съехать. Не выпишусь, говорит, ни за что, мне, говорит, некуда…

– Значит, все же плохие у вас были отношения… даже очень плохие, если вы пошли на такую жертву…

Маша промолчала.

– Значит, очень хотели от него избавиться?

– Хотела… – мрачно призналась Маша, – пришлось, как вы говорите, пойти на жертву, выделить ему площадь. В долги влезла, машину продаю, непросто все…

Снова внутри прозвенел предупредительный звоночек – не болтай лишнего, веди себя осторожнее, копает под тебя этот тип и не скрывает этого!

– А он потом снова к вам приходил, – тянул Патрикеев. – Но вы его не пустили в свою квартиру…

– Откуда вы знаете? – пробормотала Маша, но тут же прикусила язык: ну ясно же, откуда! Ведь этот ее сосед, Юрий Филиппович, говорил, что знаком с этим самым майором Патрикеевым!

Она разозлилась на болтливого соседа – и тут же устыдилась этого чувства, вспомнив, как Юрий Филиппович со свой собакой выпроводил Рустама.

– Мы много чего о вас знаем… – проговорил майор и побарабанил пальцами по столу. – Вот, в частности, мы знаем, что недавно к вам в квартиру кто-то вломился. При этом, по вашим словам, из квартиры ничего не пропало.

– Конечно, знаете! – фыркнула Маша. – Я же тогда вызвала полицию. Правда, дежурная долго не хотела принимать вызов, а когда ваши сотрудники все же приехали, они, по-моему, не поверили мне. Решили, что я все выдумала. От скуки или от одиночества. Этот Коля так и сказал – скучно дамочке, а так все-таки мужчины придут, все развлечение… Не поверили, в общем…

– Нет, отчего же не поверили? – Патрикеев заглянул в свои записи и вроде бы даже малость смутился. – Вы вряд ли сумели бы перекусить дверную цепочку. Да и зачем это вам? Лично я не вижу в этом никакого смысла.

Это он так осторожно дал понять Маше, что не согласен с тем, как ее оценили те два мента. Что ж, и на том спасибо!

– Ну, так чего еще вы от меня хотите? – взмолилась Маша. – Для чего вызвали?

– Честно говоря, я хочу, чтобы на моем участке было меньше преступлений, – майор посмотрел на Машу официальным взглядом. – А для этого хотелось бы, чтобы люди мне доверяли. Вот у меня такое впечатление, что вы чего-то не договариваете.

– Это вы зря, – вышло слишком торопливо и неуверенно.

– Не договариваете, потому что не доверяете… не лично мне, а полиции в целом… – завел обычную шарманку майор.

– Лично против вас я ничего не имею, – пробормотала Маша. – Но некоторые ваши коллеги…

Она замолчала, ей не хотелось упоминать о визите подозрительных полицейских. Но майор сам заговорил о нем:

– Вот тут у меня записано, что к вам якобы приходили еще двое полицейских. Якобы их вызвали соседи из-за шума в вашей квартире…

– Что значит – якобы? – возмутилась Маша. – То есть это соседи никого не вызывали, потому что никакого шума в моей квартире не было, а полицейские ко мне действительно приходили, один такой крупный, толстый, с маленькими глазками, а второй – с лисьим лицом… более вкрадчивый…

– Да, это все тоже записано, – вздохнул майор. – Дело только в том, что никакого вызова у нас не значится. Мария Сергеевна, может быть, вы все же хотите мне что-то рассказать?

При этом на лице его снова проступило выражение детской обиды. Это решило дело.

– Ну… – неуверенно начала Маша, – честно говоря, я думала, что это все организовал Рустам… как у вас говорят, потерпевший Ибрагимов, да? Он звонил мне, гадости разные говорил, пугал, ты, орал, обо мне еще услышишь, я тебя доведу до нервной клиники! От каждого куста шарахаться станешь!

– Ну и ну! – снова по-старушечьи вздохнул майор.

И добавил вполне человеческим голосом:

– И как же вас угораздило связаться с таким дерьмом-то?

– Не спрашивайте, – Маша махнула рукой и отвернулась.

– Эх, женщины! Не то вы в мужиках ищете! – опять-таки вздохнул майор.

Маша мгновенно рассердилась. Кто он такой? Какое право он имеет ее воспитывать? Тоже мне, доктор Спок нашелся!

Она представила, как все это выглядит со стороны. Сидит она напротив майора в дурацком открытом платье в цветочек, губы бантиком накрашены – в общем, вид легкомысленный. А этот умудренный жизнью майор отчитывает ее, как будто она – особа легкого поведения. Как там звали эту, которую Высоцкий в кино на путь истинный наставлял? Ага, Манька Облигация.

Молчание затягивалось, Маша не собиралась его прерывать, тогда до майора, очевидно, что-то дошло.

– Видите ли, в чем дело, Мария… – он пошуршал бумагами, – Сергеевна, – есть у меня на гражданина Ибрагимова справочка. Значит, приехал он в наш город семь лет назад. На родине своей он давно не живет, явился сюда из Москвы. Очевидно, пытался там заниматься тем же, чем и здесь. Но быстро понял, что в Москве дамы ушлые, прожженные, так легко с ними не справиться. Или же еще просто не научился.

Снял квартиру, устроился на работу водителем в приличную фирму. Приоделся, какой-нито лоск еще в Москве приобрел, машина дорогая, хоть и чужая, вот и подцепил где-то девицу. Девушка жила одна в большой квартире, а родители ее работали за границей. Ибрагимов влюбил в себя девчонку и устроился к ней жить. Вроде бы даже замуж она за него собралась. Однако соседи, которые все всегда замечают, сигнализировали родителям, что дочка их связалась с лицом кавказской национальности. Отец прилетел на несколько дней, уразумел ситуацию и дал Ибрагимову хорошего отступного, чтобы он исчез из поля зрения их семьи навсегда.

– Ну и как, исчез? – спросила Маша.

– Точно так, слово свое сдержал, – майор глядел с легкой насмешкой, – девушка, правда, пыталась отравиться, но успели спасти.

– А откуда вы такие подробности знаете? – не выдержала Маша.

– А там соседка очень общительная… та самая, которая родителям сигнализировала.

На этот раз Маша промолчала, решив терпеть до конца. Ну, надоест же это когда-нибудь майора Патрикееву, и он ее отпустит.

– Далее… – майор снова полистал свои записи, – тут несколько месяцев пропуск, очевидно, Ибрагимов пробавлялся мелкими кражами или получал подарки от женщин. Надо думать, жил неплохо, однако хотел большего.

Через некоторое время подвернулась ему женщина. Едва за сорок, преподаватель в вузе. Замужем никогда не была, и вообще личная жизнь неустроена. Родители умерли, отец был профессором, и осталась от него большая квартира в центре. Захламленная, конечно, ремонт дорогой требуется, но в центре, «золотой треугольник». И площадь большая. В общем, Ибрагимов поселился у этой женщины, все было прекрасно, она сообщила даже коллегам, что собирается замуж.

Однако через некоторое время коллеги стали замечать, что дама погрустнела и все время падает, ушибается. На работе рассеянна, лекции перепутала, студенты на нее жалуются, декан недоволен – то у нее синяк под глазом, то щека распухнет – зуб, мол, неудачно вырвали.

А уж когда явилась она со сломанной рукой, тогда декан запер ее в кабинете и заставил во всем признаться. Бил ее Ибрагимов, требуя размена квартиры, – в этом месте Патрикеев помедлил и посмотрел на Машу очень выразительно.

Маша сцепила зубы, решив, что эта мука должна все-таки когда-нибудь кончиться.

– Может быть, вы хотите узнать, что было дальше? – кротко осведомился Патрикеев.

«Чтоб тебя разорвало!» – подумала девушка в бессильной злобе и демонстративно взглянула на часы.

Майор ее взгляд проигнорировал и продолжал:

– Эти преподаватели… работают вместе по многу лет, к тому же в том вузе еще помнили папу-профессора. Ну, нашли хорошего адвоката, однако за это время Ибрагимов тоже успел обзавестись кое-какими полезными ему знакомствами. Поэтому той несчастной женщине пришлось продать дачу, которая также осталась от папы. Домик старенький, но в хорошем месте на берегу залива, и участок огромный. В общем, на этот раз Ибрагимов получил солидный куш. Выписался из ее квартиры и больше не беспокоил.

– Слушайте, для чего вы мне все это рассказываете? – не выдержала Маша. – Хотите напомнить, какая я дура? Не сумела уберечь свою квартиру?

– Нет, я хочу объяснить вам, почему я не подозреваю вас в убийстве гражданина Ибрагимова, – невозмутимо ответил майор.

– Вот спасибо, а я уж думала, что вы решили, что я убила его и бросила в овраг!

– А почему вы решили, что его бросили в овраг? – прищурился майор.

– Потому что он весь в земле!

– Приметливая вы… – усмехнулся Патрикеев, – так вот, теоретически вы могли, конечно, стукнуть его по затылку тупым тяжелым предметом, но вот закопать его в свежую могилу… – это вряд ли. Для этого у вас должны быть связи в криминальном мире. А если бы у вас такие связи имелись, вы бы сумели отбиться от этого мелкого подонка, не нужно было бы квартиру продавать.

– Логично… – протянула Маша. – Тогда зачем, спрашивается, весь этот разговор?

– А затем, что поведение Ибрагимова в случае с вами нехарактерно. Раньше ведь у него как было? Получил свой куш – и исчезает из поля зрения. Не нужно ему с обиженной женщиной встречаться. Взять с нее больше нечего, а скандалов ему при его профессии следует избегать. Пойдут разговоры, одна подружка другой что-то скажет, та еще кому-то, Петербург – город маленький, это все знают. Так вот я еще раз спрашиваю, Мария Сергеевна – зачем он приходил?

– Сама не понимаю, – Маша пожала плечами, – неужели он рассчитывал, что я впущу его в квартиру после всего, что случилось?

– Ладно, давайте ваш пропуск, – майор собрал бумаги, – будем расследовать убийство вашего… гм… знакомого.

Маша хотела спросить, может ли она узнать потом, кто же все-таки убил Рустама, но решила промолчать. Узнает все потом у соседа Юрия Филипповича, уж он-то точно будет в курсе.

Майор Патрикеев не любил перекладывать опрос возможных свидетелей на своих подчиненных. Он считал этот процесс очень важным, иногда решающим для расследования, и занимался им исключительно сам, чтобы не пропустить какую-нибудь важную деталь. Вот и теперь он сам отправился в дом, где проживала Мария Русакова, чтобы поговорить с его жителями и найти среди них того, кто мог случайно увидеть Рустама Ибрагимова, когда он приходил к бывшей любовнице.

От этой мысли майор поморщился. Вот сидела у него в кабинете эта Русакова, нормальная, в общем-то, женщина, симпатичная даже, рассуждает здраво. Ну как же могла она польститься на это ничтожество Ибрагимова? Ведь это надо совсем себя не уважать… Вот чем он баб брал, хотелось бы знать? Рожа красивая да голос вкрадчивый… Умел, в общем, улестить, профессионал хренов. Жаль, что на зону не попал, там бы ему показали. Ну, и так по заслугам получил. А теперь вот бегай, ищи, кто этого подлеца ухлопал. Но убийцу нужно найти, это его, майора Патрикеева, работа.

Майор не успел еще войти в подъезд, как дверь открылась, и на пороге возникла крупная неопрятная старуха с помойным ведром в руке. Увидев возле дверей незнакомого мужчину, старуха насупилась, поставила ведро на асфальт и сурово проговорила:

– Ты чего это тут делаешь? Ты куда это нацелился? У нас в доме таких нету!

– Погодите, бабушка… – начал майор, но старуха не дала ему договорить:

– Тоже мне, внучек нашелся! У меня своя внучка имеется, мне посторонние без надобности!

– Ну, хорошо, не бабушка, гражданка, если вам так больше нравится… Да дайте же сказать…

– И слушать ничего не буду! – громыхала старуха. – Видела я таких! Вот как вызову сейчас полицию, так будешь знать!

– Да постойте же, гражданка!

– А ежели ты к кому-то из дома, так должен этому человеку в домофон позвонить…