До встречи в Лондоне. Эта женщина будет моей (сборник) Звягинцев Александр

– Милосердие… – осклабился Зондер. – Так что моя Каридад – само милосердие. Запомни это!

Хорошенькое имя для палача, подумал Карагодин. А дяденька у нас с чувством юмора.

– Каковы будут наши отношения? Кто будет главным?

– Ну не ты же! Вот мобильный телефон, по которому будешь получать указания лично от меня. Когда я найду это нужным. А так я буду передавать приказы через Каридад.

Зондер достал из ящика мобильник. Положил на край стола.

Карагодин встал, подошел к столу, взял телефон, задумчиво покрутил в руках. Зондер смотрел на него, как на пустое место. Человечек, конечно, страшный, подумал Карагодин. По-настоящему страшный… А «сестрица милосердия», как он сразу окрестил про себя Каридад, так и не произнесла ни слова.

Зондер взял конверт, лежавший рядом с ноутбуком, и протянул его Карагодину.

– Это твой первый клиент.

Карагодин задумчиво посмотрел на конверт, потом вопросительно на Зондера.

– Убивать никого не надо, – бесстрастно сказал тот, угадав его мысли. – Задача – последить за этим человеком. Там есть адрес его гостиницы, фамилия… Мне нужно знать о нем все – с кем встречается, когда, где бывает… Любая информация.

– А кто это?

Зондер недовольно мотнул своей круглой башкой.

– Опять вопросы! Я же предупреждал…

– Но мне все равно придется узнать, кто он.

– Такой же русский, который лезет в чужие дела, как и ты…

Карагодин открыл конверт, достал две фотографии. С них на него смотрел улыбающийся Валентин Ледников…

Глава 14

Валентин Ледников

Quand on parle du loup, on en voit la queue

Когда говоришь о волке, видишь его хвост

– Барон наверху, – строго сказала экономка. – Я сейчас доложу.

Ледников уселся в потертое уже бархатное кресло напротив камина, темная нора которого казалась подземным ходом, ведущим в неизвестность, откинулся на спинку и прикрыл глаза. Как странно все складывается. Несколько дней назад он впервые увидел у этого камина темноволосую женщину, зябко обхватившую плечи руками, а сегодня он уже с головой погружен в ее жизнь, страдания и метания и при этом никак не может объяснить себе, что с ним происходит. А Немец каждый раз твердит ему, что она принесет ему огромные неприятности, и грозит выслать его в Москву от греха подальше.

Минут через десять спустился Ренн. Спускался он так медленно и осторожно, что Ледников подумал: скоро уже лестница эта будет старику не по силам. И это будет еще один сигнал, что жизнь завершается…

Однако рукопожатие у старика было довольно крепким, при этом он со значением посмотрел Ледникову в глаза, и тот на какое-то мгновение смутился – ему показалось, что старик угадал его мысли.

– Извините, мой друг, что заставил вас ждать, но мне звонил лорд Хогг из Лондона, пришлось выслушать его гневные речи…

– Что же так взволновало лорда?

Ренн уселся, устроился в кресле поудобнее и рассеянно улыбнулся.

– Он возмущался каким-то очередным судебным процессом, связанным с этой бедняжкой принцессой Дианой… Но дело в том, что я совершенно не в курсе того, что у них там творится, поэтому вынужден был слушать и поддакивать… А вот вы наверняка в курсе происходящего. Может, просветите старика?

Он еще поелозил в кресле, видимо, устраиваясь так, чтобы нажитые с годами болячки донимали его поменьше, и ободряюще кивнул Ледникову. Но тот вовсе не испытывал желания докладывать о ходе очередного судебного процесса по делу, которое уже много лет занимало весь мир, а его лично порядочно раздражало.

– Да, собственно, ничего нового у них там не творится. Очередное разбирательство, на сей раз в Королевском суде. Якобы господин Мохаммед аль-Файед…

– Я что-то запамятовал, кто это?

– Это очень богатый человек, отец того самого Доди, который погиб вместе с принцессой и был ее любовником.

– Да-да, я что-то слышал… Доди, какое неблагозвучное сочетание для русского уха. Принцесса и Доди – звучит отвратительно!

Старик недоуменно пожал плечами.

– Доди – это, как говорится, уменьшительно-ласкательное, – пояснил Ледников. – На самом деле его звали Дауд. Очень почтенное восточное имя. Так вот теперь господин аль-Файед утверждает, что раскрыл некую ужасную тайну, которая подтверждает, что принцесса стала жертвой заговора, организованного королевской семьей, спецслужбами и правительством Великобритании. Да еще с помощью ЦРУ. Кстати, французские власти он обвиняет тоже.

– Эк его понесло!

– Господин аль-Файед сыплет направо и налево такими выражениями, как «жестокое убийство», «нацисты», «семейство Дракулы», оскорбляет других женщин, называя их «крокодилихами»… И требует вызвать в суд королеву.

– Но вряд ли суд может заставить монарха появиться в судебном заседании и давать какие-либо показания, – пожевал губами Ренн. – Даже в Англии.

– Согласно британскому законодательству не может. Однако королева может принять добровольное решение и выступить на судебных слушаниях. И потому адвокаты аль-Файеда пытаются через суд оказать на Букингемский дворец давление, чтобы королева участвовала в судебном разбирательстве. По их словам, королева обладает информацией, которая «является ключевой» для установления причин гибели принцессы Дианы.

Ренн слушал его, как ребенок сказку, – с искренним увлечением, веря и не веря одновременно.

– Теперь я понимаю, почему так разволновался лорд Хогг. Он просто кипел от возмущения. – Ренн пожевал губами, а потом недоверчиво спросил: – А этот господин, который обвиняет королевскую семью, он что, действительно настолько богат, что может себе позволить все это?

Пришлось поведать старику одиссею сего незаурядного господина, обосновавшегося в Англии чуть ли не сорок лет назад и не стесняющегося теперь ставить свое новое отечество на уши.

Мохаммед Файед родился в египетском городе Александрия в 1929 году, его отец был скромным школьным учителем. Мохаммед окончил Александрийский университет и занялся бизнесом, в основном торговлей – торговал кока-колой и запчастями для стиральных машин. Исключительная деловая хватка и абсолютная нестеснительность в способах и методах достижения своих целей получили серьезное подкрепление – Мохаммед очень удачно женился на сестре саудовского миллиардера Хашогги, который подозревался в незаконной торговле оружием и был одним из основных действующих лиц в скандале эпохи Рейгана «Иран-контрас».

Причем ему было совершенно все равно, кому его поставлять – коммунистам, националистам, аферистам или революционным романтикам. Поэтому утверждали, что он вооружал и Фиделя Кастро, и доминиканского диктатора Трухильо, и самого «папу Дока»… Вряд ли Мохаммед был в стороне от этого семейного бизнеса, потому что именно тогда он «встал на ноги», однако никаких документальных доказательств его участия в торговле оружием обнаружить не удалось. Зато уже тогда он стал известен безумным тщеславием и фонфаронством. Например, источником слухов о том, что он является «старшим офицером египетской разведки», скорее всего, был он сам. То ли судьба улыбнулась Мохаммеду, то ли он сам своим звериным нюхом учуял, куда следует направить свои стопы, но скоро он сдружился не с кем иным, как с султаном Брунея, о богатстве которого даже в России поют песни и рассказывают анекдоты, и стал его финансовым советником и ведущим посредником при сделках с нефтью на Ближнем Востоке. Затем он создал крупное агентство по морским перевозкам. Теперь он мог делать миллиарды, не участвуя в сомнительных предприятиях. Мало того, Мохаммед получил от султана титул шейха, добавив к своей фамилии аристократическую приставку «аль». Так сбылась его очередная мечта – пробиться в круг аристократов.

Но этого ему показалось мало, ему надо было стать своим в «высоком лондонском кругу», и он перебрался в Англию, где купил универмаг «Harrods», знаменитый журнал «Панч», культурное достояние Великобритании, и футбольную команду. А позже он вместе с братом приобрел еще и парижский отель «Ритц», откуда его сын и принцесса отправились в свой последний путь.

– Долго ты ждешь, Господи, да больно бьешь, – чуть слышно пробормотал Ренн.

– Да уж, Бог не ангел, – в тон ему ответил Ледников. – Это совсем другое.

Попытка аль-Файеда стремительно ворваться в тесный круг подлинной британской аристократии провалилась. Хотя он очень этого хотел и очень старался.

В трудный период, во времена Маргарет Тэтчер, он убедил своего друга-султана поддержать падающий английский фунт. Еще он занимался благотворительностью и даже спонсировал королевское конное шоу в Виндзоре. Но… британское гражданство он так и не получил, что приводило его в неистовство.

– И почему же? Как вы думаете?

– Согласно акту о британском подданстве, принятому в 1981 году, претендовать на гражданство Великобритании могут лишь «люди с безупречной репутацией». Репутация же господина Мохаммеда, видимо, этому требованию не отвечала.

– Вот даже как… Видимо, в отличие от этих двух молодцов из России, которые получили его недавно. Как их, бишь? Который погиб от полония и его начальник?

– Литвиненко и Березовский.

– Ну да, «люди с безупречной репутацией», – с неповторимой интонацией выговорил Ренн.

– Ну, там много таких. Видимо, аль-Файеда это выводило из себя и доводило до бешенства.

– Лорд Хогг сказал, что он дурно воспитан и вообще невыносим.

– Этот человек действительно не похож на английского лорда. Ну что сказать о нем… Маленького роста, по-восточному шумный и бесцеремонный, предпочитающий сорочки и галстуки кричащих расцветок, изъясняется на экстравагантно-дурном английском, откровенно и вызывающе тщеславный, в борьбе доходящий до бешенства и не желающий хранить все скелеты в шкафах. Многие из них он выставляет на всеобщее обозрение. Когда он купил «Harrods», английская пресса проехалась по нему, как асфальтовый каток. Одна из статей называлась «Герой с дырой», его обвиняли в подделке документов и отмывании денег. Британские власти провели расследование, которое установило только одно – аль-Файед сократил свой возраст на пять лет. Ему хотелось выглядеть моложе!..

– Очень милая деталь! Теперь он мне еще более понятен, – улыбнулся Ренн.

– Он умеет давать сдачи. Когда ему впервые было отказано в британском паспорте, он в отместку публично заявил, что давал взятки двум министрам. Что в обмен на конверты с деньгами министры защищали его деловые интересы в парламенте. Эти обвинения сломали политические карьеры тех, кого он назвал. Но этого ему показалось мало. Как человека дурно воспитанного и не способного справиться со своим темпераментом, его понесло. Он поведал прессе, что другой министр бесплатно жил в принадлежащем его семье парижском отеле «Ритц». Причем как раз в то время, когда там останавливались и саудовские торговцы оружием… Намек на незаконные сделки был совершенно очевидным. Именно тогда он не побоялся сказать во всеуслышание: «Нанять британского политика так же просто, как поймать на улице такси».

– Господи, а я и не знал, что мой любимый «Ритц» теперь принадлежит этому человеку!

– Бизнесмен он, кстати, оказался превосходный. Создал целую торговую сеть. «Herrods» теперь – это государство в государстве, имеющее свой банк, казино, авиакомпанию, агентство элитной недвижимости, где пентхаусы в центре Лондона сдаются за миллионы фунтов стерлингов лет этак на 999…

– Бог с ними, с делами! Это все равно вещи от меня такие далекие, что я даже не пытаюсь в них вникать. А вот эти обвинения… что принцессу могли убить… Неужели в них что-то есть? Ведь вы в этом разбираетесь, правда?

Старик неожиданно оживился и смотрел на Ледникова уже вполне ясным, если не пронизывающим взором.

– Есть его обвинения, есть причины, которые он называет мотивом для убийства, но вот доказательства… Они по большому счету отсутствуют. Слухи, намеки, подозрения, сплетни…

– Но ведь это может свидетельствовать только о ловкости преступников, не правда ли?

– Да, но судят обычно не за отсутствие доказательств, а за их наличие. А вокруг таких дел всегда множество слухов, причем самых фантастических. Масса народу делает на этом свой маленький гешефт.

– И все-таки какие-то основания для подозрений есть, – с непонятной настойчивостью сказал Ренн.

– Ну, извольте, я вам о них расскажу… Одна газета опубликовала якобы выдержки из письма Дианы своему дворецкому, в котором она намекала, что ей могут подстроить автомобильную аварию. Какой-то бывший резидент британской разведки заявил, что автокатастрофа, в которой погибли Диана и Доди, удивительно напоминает план устранения сербского президента Слободана Милошевича, о котором он кое-что знает. По этому плану водителя предполагалось ослепить в тоннеле с помощью стробоскопического источника света.

– Это еще что за зверь такой неведомый?

– Стробоскоп – это такой прибор, производящий быстро повторяющиеся яркие световые импульсы. Первоначально это была игрушка. Его часто используют на дискотеках и рок-концертах.

– Как занимательно!

– Была еще версия. Один французский спасатель через несколько лет после аварии вдруг заявил, что хочет внести свою лепту в расследование. И сообщил, что один из фотографов-папарацци, некто Эндерсон, неотступно следовавший за Дианой в течение последней недели ее жизни, был убит спустя три года после автокатастрофы выстрелом в голову. Его сильно обгоревшее тело было найдено в сожженном автомобиле «BMW» в лесу недалеко от Монпелье. Личность погибшего удалось установить лишь благодаря тесту ДНК и слепку зубов. По официальной версии, фотограф кончил жизнь самоубийством. Однако спасатель, который и обнаружил тело Эндерсона, утверждает, что фотограф был убит выстрелом в голову. «Я видел входное отверстие в его черепе!» И сразу появились какие-то новые свидетели. Сразу стали обсуждать, почему это фотограф оказался в глухом лесу под Монпелье? Это подозрительно! Тем более что его вдова заявила, что он никогда прежде не бывал в этом районе… Еще подозрительнее! Потом его объявили двойным агентом – британской разведки МИ-6 и французских спецслужб. А героический спасатель стал утверждать, что за рулем таинственного белого автомобиля «Fiat Uno», который якобы стал причиной аварии в тоннеле, находился именно убитый фотограф. И что экспертиза обнаружила царапины на бампере и боковом зеркале разбитого «Mercedes» принцессы, а взятые пробы частиц краски показали, что они идентичны покрытию машины «Fiat Uno».

– Действительно подозрительные совпадения. Странные…

– Да, но французской полиции так и не удалось найти этот «Fiat»! Его нет. Откуда же взялись образцы краски? И даже если бы они были, кто допустил бы какого-то жалкого спасателя к результатам экспертизы?..

– А вы как думаете?

– Запах денег исходит от всей этой истории, запах больших денег… Все желают тут подсуетиться. Газеты увеличивают свои тиражи из-за истерического возбуждения публики, которой очень хочется верить в заговор, потому что она – публика и готова верить любым нелепостям. Господин аль-Файед недаром позирует с газетными полосами, на которых аршинными буквами написано, что восемьдесят пять процентов людей уверены в том, что это было убийство. Он знает, что людям нужно! – Ледников презрительно усмехнулся. – В таких историях кроме откровенных жуликов появляется масса психически нездоровых людей, которым что-то привиделось, приснилось…

– Как у Достоевского…

– Примерно. Только здесь счет идет на тысячи. Это дело самоиграющее, его даже не надо раскручивать, подогревать к нему интерес, оно будет привлекать к себе внимание всегда. Как убийство Кеннеди. И потом, господин аль-Файед – человек страстный до безумия. И до безумия тщеславный. Знаете, какой фокус он пообещал английским джентльменам? Пообещал, что воздвигнет на крыше своего универмага, в самом центре британской столицы… мавзолей!

– Что? – даже привстал в своем кресле Ренн.

– Мавзолей! В форме стеклянной пирамиды. А когда он умрет, его тело будет мумифицировано и в стеклянном гробу помещено в этот мавзолей на всеобщее обозрение. И еще посмеялся, что депортацию мумий британское законодательство не предусматривает. А еще пообещал клонировать себя в ста экземплярах, чтобы каждый из них занимался исключительно тем, что докучал британским властям требованиями честного расследования обстоятельств гибели его сына Дауда и принцессы Дианы… А еще эти сто клонов будут добиваться признания посмертного права Мохаммеда аль-Файеда на британское гражданство в течение бесконечного количества лет.

– Может, он просто сумасшедший? – опять пожевав губами, предположил Ренн.

– Нет, он просто наделен сумасшедшими страстями. И потом, он просто человек других миров, другой цивилизации, со своими представлениями о добре и зле. Вы не можете себе представить, как он воспарил, когда его сын покорил Диану. Он уже видел себя в родственной связи с королевской семьей! Его сын, человек другой религии, с темной кожей и вьющимися волосами, будет отчимом будущего короля! А внук – братом наследника престола! О, как он трепетал в предвкушении! И вдруг проклятая авария, которая разрушила эту хрустальную пирамиду!.. Месть стала смыслом его жизни.

– И все-таки какими-то доказательствами свои подозрения он подкрепляет? Не на пустом же месте он обвиняет всю королевскую рать?

– Нет, – рассмеялся Ледников. – Знаете, что сам аль-Файед отвечает, когда его спрашивают о доказательствах? «Как можно получить какие-то доказательства, когда натыкаешься на стальную стену спецслужб?». И этого ему достаточно для того, чтобы обвинять весь мир. Основной же его аргумент – к моменту своей гибели Диана находилась на раннем сроке беременности. «Диана сказала мне по телефону, что она беременна от моего сына. Она и Доди планировали помолвку за три дня до гибели», – объявил он во всеуслышание. Только как доказать, что Диана действительно ему это говорила? Он и сам говорит: «Я единственный человек, которому они, Диана и Доди, сообщили об этом и о своей помолвке».

– Но ведь есть медицинская экспертиза.

– Она беременности не установила. Но аль-Файед, разумеется, говорит, что эксперты были подкуплены или запуганы. В этой титанической борьбе, которую сей господин ведет, достается и несчастной принцессе… Аль-Файеду наплевать, какие ее тайны будут выставлены на всеобщее посмешище. Уже вовсю обсуждается состояние ее матки, сроки месячных, говорят о том, что, вероятнее всего, ребенок мог быть зачат не от Доди, а от одного лондонского врача по имени Хаснат Хан…

– Бедняжку влекло к восточным мужчинам?

– Не знаю, – пожал плечами Ледников.

Ренн вдруг улыбнулся понимающе и как бы извиняясь одновременно.

– Мне кажется, разговор этот вам не очень приятен, мой друг?

– Признаться, я не большой поклонник принцессы Дианы. Она была несчастной женщиной, но ее отношение к королевской семье, ее поведение в последние годы…

– В том-то и дело! Принадлежать к монаршей семье – тяжкое испытание. Но уж коли ты на это согласился… Quand on parle du loup, on en voit la queue. Когда говоришь о волке, видишь его хвост. Должен видеть.

– С другой стороны, qui naquit chat court – apres les souris. Кто родился кошкой, ловит мышей. А не баранов.

– Да-да, от судьбы не уйдешь.

В дверях неслышно возникла экономка с телефонной трубкой в руке.

– Это мадам, – значительно сообщила она.

Ренн с выражением посмотрел на Ледникова.

Выйдя от Ренна, он уже привычно огляделся, нет ли слежки. За последние дни это уже вошло у него в привычку. И, видимо, даже стало сказываться на психике. Вчера ему показалось, что он видел в толпе Карагодина, хотя вряд ли президентская охрана стала бы прибегать к его услугам.

В такси он думал о том, что сказал ему Ренн. Старик расспрашивал о скандальной возне вокруг несчастной принцессы вовсе не случайно. Его, как он признался, очень беспокоила ситуация, которая сложилась в последнее время вокруг Николь. Все только и говорят о ее поведении, недостойном звания первой леди, о том, какую это бросает тень на президента. «Понимаете, мой друг, это необычный брак, необычная семья, – сказал Ренн на прощание. – Вокруг них сплошные спецслужбы, у которых свои заботы и возможности, о которых мы не знаем. И потом, они могут действовать на свой страх и риск. А Николь не хочет этого понимать! Не хочет. Вы уж при случае поговорите с ней. Ей надо быть очень осторожной…»

Глава 15

Юрий Иноземцев

Boulonnaise

Булонка

Роман Аркадьевич Гриб назначил встречу не где-нибудь, а в Булонском лесу, где Иноземцев не бывал уже тысячу лет. Он не любил «излюбленные места отдыха горожан», как изъясняются в путеводителях. Чего, спрашивается, Гриба понесло в урочище разврата, где по ночам правят бал проститутки и трансвеститы всех возрастов, рас и цветов кожи? Существует даже специальное словечко – boulonnaise, булонка. Так называли проституток, работающих в Булонском лесу.

Правда, в последнее время, кажется, после законов, принятых по настоянию президента, им запретили промышлять в лесу, его даже перекрывают на ночь, и полиция вытесняет отсюда жриц любви и покупателей быстрых удовольствий. Но атмосфера и притяжение места продолжают сохраняться, а парижская пресса принялась трубить, что столица лишается одной из своих главных достопримечательностей.

Но лес поутру оказался вполне симпатичным местом – безлюдным, зеленым, с высоченными деревьями. Несколько лет назад он сильно пострадал от жуткого урагана, говорили, что на восстановление уйдет немало лет, но никаких особых следов разрушения Иноземцев не заметил. Хотя нет, лес стал как будто реже, лужайки просторнее, и пару раз он заметил кучи неубранного бурелома.

Гриб сидел на лавочке на берегу озера и читал российскую газету. Слава богу, не «Правду»! Это было бы забавно.

– Ну, вы даете, Роман Аркадьевич! – насмешливо сказал Иноземцев. – Вас же так моментально вычислит французская контрразведка и вышлет из страны. С кем же я тут останусь?

– А вы тогда со мной отправляйтесь – на родину. Не хочется на родину-то? – прищурился Гриб.

– Ну и вопросики вы задаете – прямо как в НКВД.

– А что такого? Мы люди простые.

Простые они! Да в вас столько намешано, перекручено, переплетено, что поди разберись… Где там сотрудник ЧК, а где зубастая акула эпохи бандитского капитализма?

– Не тянет на родину, не тянет, – укоризненно протянул Гриб.

– Роман Аркадьевич, дорогой мой, – жестко сказал Иноземцев, – у меня с родиной свои отношения. Личные. И никого в них посвящать я не намерен.

– Вы что, Юрий, никак обиделись? – сразу сменил тон Гриб. Лицо его стало простодушным и ласковым. – Я же так, пошутил.

Нет, Иноземцев обижаться не думал, просто время от времени считал нужным показывать окружающим, что человек он непростой, тяжелый даже, и всякие там шуточки и подковырки с ним не проходят. Держите дистанцию, господа хорошие! Вам же лучше будет.

– Давайте к делам перейдем, Роман Аркадьевич. Дела-то у нас с вами есть? Или мы их все уже переделали?

– И перейдем, – послушно, даже с энтузиазмом согласился Гриб. – Дел у нас столько, что голова кругом. Только давай походим чуток вокруг озера, члены натруженные разомнем. Тут вон как хорошо!

– Лепота! – язвительно протянул Иноземцев.

– Можно и так сказать, – не стал возражать Гриб.

А парк поутру был действительно хорош. Высоченные французские сосны с голубовато-серыми, а не малиновыми, как в России, стволами раскачивались едва заметно, бело-желтые лодки, как большие птицы, сбились в стаи на воде… И даже шум машин на дорогах, исполосовавших парк, почему-то не казался чрезмерным.

– Про Вайса этого ничего установить не удалось? – аккуратно осведомился Гриб.

– Нет.

Гриб удрученно покачал головой.

– Судя по моим данным, человек распустил язык по собственной глупости и фанфаронству, – успокоил его Иноземцев. – Тут его никто не курировал, не направлял.

– Да я тоже так думаю, – с явным облегчением сказал Гриб.

– Вот пусть ваши московские коллеги и ищут. С горы оно, как известно, виднее, – пробормотал Иноземцев.

Гриб посмотрел на него изучающе.

– Случилось что?

– А что, заметно?

– Да какой-то вы сегодня не такой, Юрий, – заботливо сказал Гриб. – Может, помощь какая нужна?

Эх, хороший он все-таки мужик, наш Роман Аркадьевич, душевный, отзывчивый. Простой. Вот тут Иноземцев себя сурово прервал. На такой работе простые мужики не держатся, да еще столько лет. И быстро спросил:

– Фамилия Гран вам ничего не говорит?

– Гран? А из какой это оперы персонаж?

– Южная Америка, отряды по борьбе с боевиками наркобаронов…

– Да-да-да. Помню, был там такой конкистадор с израильским паспортом. Этого вы имеете в виду?

– Его.

– А что это он вам вспомнился? – удивился Гриб. – Я-то думал, что придушили его где-то давно – по-тихому так, по-хорошему, по-свойски… Слишком уж много крови за ним. Никому он стал не нужен. Отыграл свое.

– Я тоже так думал. Но мне сказали, что его видели в Париже. Не думаю, что он приехал сюда по музеям ходить.

Гриб озабоченно покачал головой.

– Если это так, то жди беды. Этот по мелочам размениваться не будет.

На какое-то время они замолчали. Каждый думал о своем.

По озеру к двум островкам, соединенным мостиком, лениво шлепая веслами, плыл на лодке какой-то человек в белой шляпе. Заметив, что Иноземцев и Гриб стоят и смотрят на него, человек снял шляпу и раскланялся. Иноземцев радостно помахал ему в ответ рукой. Гриб начал прощаться.

– Вы бегите-бегите, – не стал его удерживать Иноземцев. – А я еще погуляю, подышу воздухом! Я-то не на службе, человек свободный.

Он воздел руки к небу, блаженно, со стоном потянулся и проорал прямо в парижское небо:

– Свободен! Наконец-то свободен!

Глава 16

Виталий Карагодин

La declaration d'amour

Объяснение в любви

Из душа доносилось ее негромкое, беззаботное пение, похожение на мурлыканье.

Каридад-Карагодин… Карагодин-Каридад… Какое странное совпадение!

Так же странно и удивительно все, что между ними происходит. Солнечный удар… Вот именно – удар, от которого не спастись.

Все случилось как бы само собой, он даже не соображал, что делает. Первый день слежки за Ледниковым они проездили в машине практически молча. Карагодин лишь обратил внимание на то, что Каридад до дрожи напряжена, а лицо ее время от времени каменеет, словно она пытается совладать с собой. Сам он тоже чувствовал себя не в своей тарелке, особенно вспоминая те ужасы, что поведал ему о Каридад заклятый друг Тарас.

Надо сказать, Ледников им особого беспокойства не доставлял. Он или просто бродил по Парижу, засиживаясь подолгу в уличных кафе, или часами пропадал у своего приятеля в антикварном салоне «Третий Рим», или тоже подолгу сидел в квартире старого русского эмигранта Ренна. Ничего интересного или подозрительного. Правда, туда в это же время заезжала не кто иная, как жена господина президента. Жил Ледников в квартире на рю Дарю. Удалось выяснить, что квартира принадлежит тому же самому Ренну. И там тоже заметили жену президента. Из чего можно было сделать вполне определенные выводы…

Как-то ближе к вечеру они с Каридад сидели в машине, наблюдая за подъездом дома на рю Дарю, и Карагодин случайно коснулся ее руки. Каридад вдруг словно окаменела, а потом медленно повернула к нему лицо. Оно пылало страстью. Губы ее подрагивали. Не очень-то понимая, что делает, Карагодин притянул ее к себе и обнял. Она впилась в него, как дикая кошка.

Самое удивительное – они практически не разговаривали. Обменивались жестами, улыбками, внимательными взглядами, легкими прикосновениями. И в номере отеля, который он снимал уже давно для случайных встреч, тоже все происходило молча, они оба произнесли только несколько необязательных слов. Никаких тебе la declaration d’amour, все как во сне…

И вот теперь, лежа в постели и слушая ее голос, доносившийся сквозь плеск воды из душа, он пытался разобраться в своих чувствах и раздумывал о том, что сделает Зондер, когда узнает, что случилось. А узнает он обязательно, рано или поздно.

И первым, кто донесет на них, будет друг Тарас, который по-прежнему приглядывал за ним – то ли по приказу Зондера, то ли по собственному желанию, в неутолимом стремлении подставить Карагодина, доказать Зондеру, что он служит ему не за страх, а за совесть. Хотя какая там у Тараса могла быть совесть?

Она вышла из душа завернутая в полотенце. Ее смуглая, гладкая кожа еще была покрыта капельками воды. Она присела на край постели и уставилась на Карагодина своими непроглядно темными глазами. При этом она улыбалась чему-то своему. Сурово-безразличная ко всему, когда они были на людях, она словно сбрасывала с себя эту маску, если они оставались вдвоем.

Он так и не успел ее ни о чем спросить, потому что пропел какую-то странную мелодию ее мобильник. Она выслушала звонившего, тихо сказала по-испански «да» и быстро принялась одеваться. Ясно было, что звонил Зондер, никто другой не мог бы заставить ее так спешить. Спрашивать ничего он не стал, потому что знал – она все равно ничего не скажет.

Выспаться хоть немного ему не удалось – позвонил Тарас, сказал, что их вызывает Зондер и он ждет его в машине через час на площади Сталинграда.

– А что случилось? – зачем-то спросил спросонья Карагодин, хотя знал, что Тарасу ничего не известно.

– Вот там и узнаешь, – хихикнул Тарас, по своей гнусной привычке как бы на что-то намекая, запугивая.

Всю дорогу и потом, в машине, Карагодин ломал голову – неужели Тарас что-то разнюхал про них с Каридад? А если не только разнюхал, но и успел донести Зондеру? И теперь его везут как барана на расправу, потому что Зондеру их связь вряд ли нужна.

Когда уже подъезжали к знакомому краснокирпичному особнячку, Тарас подмигнул и спросил:

– Ну что, кончать своего подопечного будете?

– Какого? – не сразу понял занятый своими мыслями Карагодин.

– Да за которым вы следите с этой…

– А ты думаешь?

Тарас высокомерно усмехнулся.

– Я не думаю, я знаю – эта стерва другими делами не занимается. Ее Зондер на них специально натаскал.

Так, облегченно вздохнул Карагодин, значит, Тарас о них с Каридад ничего не знает, иначе бы он так о ней не говорил. Но то, что не знает Тарас, вовсе не означает, что не знает Зондер. В конце концов, она могла сама ему обо всем рассказать, ведь он о ней ничего не знает – что их связывает с Зондером, кто она ему, почему так преданна… Ничего не ясно. Тарас, правда, как-то сказал, что она, мол, чуть ли не дочь Зондера от какой-то мулатки из Южной Америки. Но откуда ему это знать? Вряд ли сам Зондер рассказал Тарасу об этом за рюмкой чая.

Тарас опять завозился, захихикал.

– Не жалко мужика-то?

– Какого? – не понял Карагодин, занятый своими мыслями.

– Такого! За которым ты следишь и которого кончать будешь? Мужик-то молодой еще, симпатичный. Бабам наверняка нравится. Ему бы еще жить да жить!

– Ты за дорогой лучше смотри, – оборвал его Карагодин. – Нашелся тут жалельщик!

– Ну ты зверь! – удивленно покачал головой Тарас. – Два дня с этой тварью поездил и таким же стал. Даешь!

– Тормози, – зло сказал Карагодин.

Когда Тарас остановил машину, повернулся к нему и жестко сказал:

– Совет на будущее – ты мне в душу не лезь, понял? А то я тебя сейчас Зондеру сдам. Расскажу, как ты дочку его называешь.

Тарас опешил и мигом перепугался до икоты.

– Ты чего, мы же друзья… Я же тебя сам к Зондеру… – залебезил он.

– Все, закончили, – оборвал его Карагодин. – Взялись за дело, хватит чепуху нести. Раньше надо было про жалость думать, теперь поздно. Зондер узнает – закопает нас обоих. Или ты сомневаешься?

Тарас, у которого неудержимо дергались губы, помотал головой.

– Ну тогда все, закончили выяснять отношения, поехали к Зондеру, – подтолкнул его Карагодин.

Зондер ждал их все в той же огромной комнате на первом этаже. Первым делом он отослал Тараса, который, разумеется, тут же озлобился на Карагодина. Когда тот убрался, Зондер без всякого выражения спросил:

– Твои впечатления?

Хороший способ ставить в тупик – спрашивать непонятно о чем. Карагодин понял, что ему предстоит проявить находчивость и догадливость.

Объект ведет себя спокойно, деловито доложил он, есть несколько адресов, где он регулярно появляется – салон «Третий Рим», квартира русского хозяина салона, дом, принадлежащий потомку русских эмигрантов барону Ренну, квартира, где он ночует на рю Дарю… Везде он задерживается подолгу. В доме Ренна и в квартире на рю Дарю в это же время появлялась жена президента. Что из этого следует, непонятно. Известно только, что мадам Николь давняя приятельница и, как говорят, даже дальняя родственница барона.

Зондер сидел с непроницаемой мордой, но время от времени заглядывал в блокнот, который лежал перед ним. Проверяет, скотина, сопоставляет. Ведь Каридад ему уже наверняка обо всем доложила.

– Слежку он не заметил? – вдруг поинтересовался Зондер.

– Вроде бы нет. Во всяком случае, никаких попыток скрыться от нас он не предпринимал.

Зондер опять уставился в свой блокнот. Интересно, что у него там записано?

– Время появления мадам на рю Дарю зафиксировано? – спросил Зондер.

– Да.

Карагодин достал из кармана смартфон и назвал дни и часы.

Зондер слушал, не поднимая головы от блокнота. Судя по всему, он сверял данные Карагодина со своими, полученными неизвестно от кого. Понять что-либо по его каменной роже было невозможно.

– Какое мнение об объекте? – опять загадочно спросил Зондер.

Страницы: «« ... 1314151617181920 »»

Читать бесплатно другие книги:

Киллера международного класса трудно напугать, еще труднее УДИВИТЬ, и совсем уже невозможно – застав...
Схватка за власть над Тридевятым царством в самом разгаре. Всё новые силы вступают в большую игру, с...
Имя Свами Вивекананды (1863–1902) известно почти всем, однако в представлении большинства он остаетс...
Как правило, любая приличная сказка кончается свадьбой, после которой счастливая пара живет себе, ка...
Как говорится, из огня да в полымя. Едва Ника покинула стены строгого, опостылевшего пансиона, как с...
Бывает ли человек абсолютно одинок? Или даже после ухода любимых его продолжают окружать их общие ве...