Комендантский час Иванова Вероника

В принципе, о пришельце больше можно было ничего не рассказывать: приветствия Миши вполне хватало, чтобы сделать все необходимые выводы.

Кот конечно же на проявленную дерзость внимания не обратил: вальяжно прошелся по крохотному холлу, присматриваясь к мебели. Ничего подходящего своему статусу, видимо, не обнаружил, поэтому остался на ногах, но выглядел при этом так, будто восседал на троне.

— Ученые давным-давно ломают копья в спорах о диалектике сознания. Одни утверждают, что человек не способен измениться, начиная с момента зачатия, другие говорят о постоянных и непрерывных изменениях. Знали бы они, что сейчас я воочию наблюдаю перед собой дуализм, способный положить конец всем их спорам!

Ничего хорошего такое начало беседы не предвещало, но Миша все-таки не сдался раньше времени:

— Господин мэр пришел, чтобы осчастливить нас своим открытием?

— Полагаю, гражданин Иш-Шан, счастья в вашей жизни хватает и без моего участия. Наверное, его даже слишком много. Столько, что им можно щедро поделиться.

— Я плачу налоги, господин мэр.

— О, как и все мы. Как и мы все.

— Я следую каждой букве закона.

— И это могло бы свидетельствовать об изменениях… О да, могло бы. Но, как я говорил ранее, вы изменились не меняясь. Нашли другой способ возмущать общественное спокойствие.

— Господин мэр?

Миша все еще ничего не понимал, Боря — тем более, а вот у меня на затылке волосы начали вставать дыбом.

— И ловко все рассчитали, надо отдать вам должное. Период официальной недееспособности, правда, очень короток, но судя по тому, как рьяно вы взялись за дело, его вам хватит с лихвой. Не правда ли, гражданин Иш-Шан?

Представляю, что именно из моего импровизированного выступления добропорядочные обитатели Сотбиса донесли до своего мэра… Хотя лучше не представлять: нервы целее будут.

— Время, место, обстоятельства: учтена любая мелочь. Я бы подумал, что вы приложили руку и к нашему общему бедствию, но нет ни одного факта, хотя бы намекающего на это. По крайней мере, пока нет. Вы меня понимаете?

Плохо, когда четких знаний катастрофически не хватает. Можно догадаться о многом, почти обо всем, что имеет в виду кот, но слишком легко из-за одного неверного вывода уйти в сторону, противоположную истине.

Миша, к его чести, мучиться догадками не стал, а просто взял и попросил:

— Будьте так любезны, господин мэр, сказать прямо, в чем меня обвиняют. На этот раз.

О, так докторские преступления против общественных устоев случались и раньше? Положим, фиктивный брак был первым из них, но, похоже, совсем не последним.

— Подстрекательство к бунту. Вчера, во второй половине дня. На Пятой аллее.

— Меня там не было, хоть у кого можете спросить.

— Вас? Да. Но ваше орудие сработало безотказно.

Мишины глаза поползли на лоб.

— Какое еще…

Вместо ответов и объяснений кот торжественно повернулся ко мне:

— Сколько времени ушло, чтобы отрепетировать ту речь?

Надо было что-то сказать. Хоть что-нибудь. Но уж слишком выразительно Васина рука помахивала платком, в назначении которого можно быть вполне уверенным.

— Он принуждал тебя? В обмен на усыновление? Или это была добровольная взаимная договоренность?

А голова у кота между ушей совершенно плюшевая, так и тянет провести по короткому ворсу ладонью.

— Ты можешь сознаться во всем без опасений. И я гарантирую…

— Довольно, господин мэр. Что бы мой сын ни сказал вчера, сегодня и завтра, он имеет на это право. Как законный гражданин Сотбиса. У нас здесь свобода слова, помните?

Кот занятно, но совсем не смешно сморщился:

— Свобода, да. Ставшая достоянием избранных. Вернее, избранного. — Он смотрел на меня снизу вверх. — Это символично. И даже приемлемо, но лишь в одном случае…

Дальше точно должна была начаться торговля. Немного запугиваний, немного многозначительных умалчиваний — и клиент готов к сотрудничеству. Обычная тактика типа, обладающего большими ресурсами, но не теми, которые нужны и полезны именно сейчас. Сколько таких бесед я краем уха слышал в исполнении Фани? И не сосчитать.

— Ты можешь принести избавление всем нам. А потом избавить Сотбис от своего присутствия. Навсегда.

— Господин мэр, вы угрожаете? — бесстрастно уточнил Миша.

— Я предлагаю взаимовыгодное сотрудничество.

— Как именно прикажете вас понимать?

Кот недовольно фыркнул и махнул рукой, подзывая к себе ящера:

— Прежде чем спрашивать, стоит ознакомиться с ответами, которые уже получены. Вы — доктор, вы все поймете сами.

Под плащом обнаружился геккон, вроде тех, что вчера были отряжены на починку информационных стоек, правда, очень квелый и безучастный: даже когда капюшон упал с его головы, глаза несчастного никак не отреагировали на изменение освещенности.

— Прошу вас.

Миша не стал ждать от мэра повторного приглашения и принялся за осмотр новоявленного пациента. Возился недолго, потом кивнул Боре. Тот выполнил свою часть задачи еще быстрее: просто взглянул пристально и тут же скорбно качнул головой.

— Что скажете? — поинтересовался кот.

— Клиническая картина совершенно ясна. Но вот ее происхождение…

— Надеюсь, вы понимаете всю серьезность случившегося?

— Да, господин мэр.

Сладкая парочка понимает, уж точно. Но может, и мне кто-нибудь что-нибудь объяснит?

— Он работал на участке обслуживания генератора. Во внешнем секторе. Тем, кто находился во внутреннем, повезло гораздо меньше: их контур выжжен дотла. Полторы сотни неизлечимых калек. Конечно, они получат пожизненное содержание и пенсию для семей, но только в том случае, если все вернется обратно. Слышите, гражданин Иш-Шан? Обратно. А не туда, куда вы с вашим приемным отпрыском желаете нас завести. Но, впрочем, вы ведь можете позаботиться о них и сами… В качестве акта доброй воли. Вы же не откажете страждущим? Потому что, если откажете, это вряд ли хорошо отразится на вашем бизнесе.

Милый шантаж, ничего не скажешь. И судя по тому, как Миша напряженно молчит, очень действенный.

— Доступные в настоящее время специалисты не могут сказать, чем вызваны такие травмы. Возможно, оружие. Возможно, что-то иное. Нюхачи, к примеру, утверждают, что наткнулись на биологический след. Результаты анализов, разумеется, получены, но поскольку мы отрезаны от баз данных, всему этому грош цена. Достоверно известно только одно: воздействию подвергается исключительно второй контур. Что подводит нас всех к заключению…

О том, что, когда нет мозгов, сотрястись они не способны. Прямо как у меня.

— Риск все равно велик, — возразил Миша.

Кот кивнул:

— Разумеется. Но для вашего приемыша он существенно ниже, чем для всех остальных.

— Ниже, но не нулевой. Гораздо разумнее пригласить…

— Кого-то со стороны? О да. И сколько на это уйдет времени? Страшно подумать. К тому же месяцы напролет Сотбис будет терять аукционные доходы. А как на это посмотрят граждане? Особенно когда узнают, что промедлением они обязаны именно вам?

Распнут. Или линчуют. Или то и другое одновременно, к гадалке не ходи. Пожалуй, такая угроза куда страшнее невменяемых иждивенцев.

— Но если всего один гражданин возьмет на себя смелость… его героический поступок будет отмечен. Обязательно и соответствующе.

Ага. Скромный памятник в каком-нибудь местном скверике. Бюст. А может, только голова. И конечно же посмертно.

— Лично я не буду торопить вас с решением. Найдется много других нетерпеливых желающих, уж поверьте.

Ну вот, все точки и расставлены. Приговор окончательный, обжалованию не подлежит.

— Вы знаете, где меня можно найти.

Выходил вон кот по-прежнему величественно: видимо, рассчитывал переступить порог под приветственные возгласы собравшихся, но ни единого звука так и не раздалось.

Мы все — оставшиеся — тоже молчали. Не знаю, о чем размышляли Миша с Борей, а у меня в голове крутилась совершенно неуместная мысль. Даже дурацкая.

Смешно сказать, ребенком ведь мечтал, что однажды у меня обнаружится какой-нибудь замечательный талант, который поможет выделиться, выдвинуться и вообще стать знаменитым. Потом, правда, эти мечты ушли на второй план, а со временем и еще дальше, но окончательно не забылись, и теперь…

Талант, как оказалось, имеется. Яркий, мощный, практически сногсшибательный: уникальная способность все портить. Причем не себе, это было бы слишком просто. Нет, всем вокруг, но в первую очередь тем, кто по неосторожности пустит меня в свою жизнь.

Может, здешнее общество и продвинутое, спорить не буду. А все же мои прежние соотечественники действовали куда как предусмотрительнее. Или суевернее? В любом случае, старательно держали дистанцию, даже если не отдавали себе в этом осознанный отчет. И жили счастливо, чего не скажешь о двух незадачливых бизнесменах, которые…

— Сволочь. — Миша произнес это слово спокойно и очень тихо, но почему-то было понятно: он разъярен не на шутку. — Привык все делать чужими руками.

— А как же иначе? Свои-то коротковаты, — мрачно поддакнул Боря.

— Зато соображает быстро. Два и два сразу сложил не задумываясь.

— На то он и мэр. Мы же все не жену выбирали, а босса.

— Выбрали, на свою голову.

— Все-таки он хорош. Пусть не для нас с тобой, но…

— Это конец, Орри. Простишь меня?

— За что?

Миша виновато улыбнулся:

— Моя же идея была. С контрактом, и вообще.

— Отличная она была! Даже не думай другого.

— Я справлюсь, не бойся. В конце концов, речь шла только обо мне, значит, ты можешь…

Боря возмущенно хрюкнул:

— Мы партнеры, помнишь? И никто друг друга бросать не станет. Ни во благо, ни во зло. Еще не факт, что он сделает то, о чем болтает.

— Сделает или нет, житья нам здесь уже не будет.

— Да и пусть! Что, на Сотбисе весь свет клином сошелся?

Строят планы на будущее, отставив в сторону настоящее.

Уверенно, деловито, понимая друг друга с полуслова. Ими можно только восхититься, но…

Где же во всем этом мое место?

— Эй, папаши. Можете взять паузу минут на пять?

Обернулись они синхронно, как и всегда. И хором же спросили:

— Что случилось?

— Вы уже все для себя решили, да? Так я, представьте, тоже.

Дело не в благодарности. И не в чувстве вины, хотя оно наверняка стало бы только крепнуть с каждым днем.

Если я действительно могу оказаться полезным там, где оказались бессильны все остальные, это шанс, от которого нельзя отказываться. Шанс хоть что-то доказать. Не другим, конечно: им по большому счету на меня плевать. Себе. Только и исключительно себе. Чтобы не было мучительно больно за бесцельно прожитые…

— И чем хлопать глазами, лучше бы объяснили, как добраться до резиденции вашего мэра.

— Ты не обязан это делать.

Ага. Особенно после того, как его высоко-мэрие прямо, внятно и доходчиво объяснил все своеобразие текущего момента. Если местное правительство начнет применять карательные санкции к моим приемным родителям, я ведь тоже пострадаю. Никуда не денусь: вспомнить хотя бы о банальном отсутствии собственных финансовых средств. И даже если на минутку допустить, что кое-кто скрепя сердце взял бы меня на содержание…

Да ну на фиг. Достаточно и того, что он сейчас прется вместе со мной к черту на кулички. В смысле, к генератору.

Самым приятным в сложившейся ситуации было то, что нарочно звать или приглашать Васю не требовалось: подхватился и побежал, что называется. Ну а как иначе? Приключения, все такое. Любимое занятие.

Самым неутешительным — то, что в одиночку я бы плутал по служебным коридорам до второго пришествия. Даже с выданным на руки атласом поэтажных планов.

— Слишком рискованно.

Да кто бы спорил? Но тут уж лучше действовать по принципу: «Хотели? Получите, распишитесь!» Ничто так не убеждает, как практический опыт.

К тому же какой смысл тянуть кота за хвост? То есть напрягать мэра ожиданием? Ни неделя, ни месяц не превратят меня в коммандос, так что лучше уж по свежим следам, без промедлений, которые смерти подобны, и вообще…

— Что ты собираешься там делать?

Зайду и выйду. Ну еще посмотрю что к чему. Если, конечно, пойму, что именно вижу. Все равно дальше меня никто другой зайти не сможет: периметр оцепления остался далеко позади, и вокруг теперь нет ни души, что означает…

Начинается запретная зона. Смертельная для любого дважды оконтуренного. Например, для того, кто шагает рядом. И, похоже, стоит ему напомнить:

— Вот кто ничем никому не обязан, так это ты.

Раздражает, когда он так смотрит. С непроницаемым выражением типа: «Много ты обо мне знаешь!»

— И для тебя тут точно опасно.

Вместо ответа Вася начинает закатывать рукава. С совершенно ясной целью, которая мне нравится намного меньше, чем его лохматое общество.

— Не, не, не! Хорош фокусничать!

— Я могу приглушить свой контур. До минимума. И перегрузка, даже если случится, не вызовет фатального…

— Сказал же, хорош!

С меня хватило и одного представления. Но тогда я хотя бы не догадывался о возможных осложнениях, а теперь, взглянув на потерпевшего и прослушав Мишину лекцию (в адаптированном изложении, конечно), не горю желанием наблюдать прежний спектакль на бис.

— Не все так страшно, — улыбнулся Вася.

Охотно верю. Ну почти. Верю то есть. Только дело в другом.

— А я вообще не хочу бояться.

За кого-то второго, третьего и далее по списку. За себя перестал уже давно. Наверное, когда сломал ногу. Ну не то чтобы сломал: была просто трещина в кости, довольно просто и быстро заросшая, но это помогло мне понять главное. Твоя боль — твое личное дело. Ты можешь ее перетерпеть. Можешь научиться не замечать. Можешь сделать частью своей жизни. В любом случае, она — родная. А когда сталкиваешься с чужой…

— Вот оно. Стартует прямо отсюда.

Всего лишь еще один коридор, похожий на все предыдущие. Прямой, насколько можно видеть. И где-то в самом его конце находится арка дверного проема. Открытая. Хотя, закрытых дверей на нашем пути не встретилось вовсе: когда вырубился генератор, сработала аварийная система. Освободила все проходы на случай экстренной эвакуации.

— Дальше как раз аппаратная.

Какая-то сотня метров, и финиш. Надеюсь, красную ленточку уже натянули?

— Что-то знакомое. Я должен знать, что это. Точно должен.

— Мм?

Вася хмуро всмотрелся в сумерки коридора:

— Сам ничего не чувствуешь?

Кроме усталости от долгого марш-броска?

— А что чувствуешь ты?

Снова улыбнулся. Чуть более криво и совсем невесело.

— Приятного мало. Напоминает паутину, край которой тебя зацепил. И чем больше стараешься ее отодрать, тем только больше запутываешься. А еще просто — путаешься.

— То есть?

— Связи начинают пропадать. Между событиями и ощущениями. Грубо говоря, примерно на середине этого коридора я, к примеру, перестану понимать, куда и зачем иду. Не забуду, но… все перемешается так, что обратно по полочкам уже не разложишь.

Все-таки слишком много они завязали на этот свой контур. Ведь если он именно второй, то должен быть дублирующей системой, а не основной. Так почему же…

Хотя догадываюсь. Потому что к хорошему всего лишь быстро привыкаешь, а к лучшему — прикипаешь. Сразу и навсегда.

— Пожалуй, я и правда не рискну туда войти, — резюмировал Вася.

А я о чем говорил?

— И не надо. Жди тут.

— Чего ждать-то?

— Понятия не имею. Либо я вернусь, либо… Тогда скажешь мэру: пусть переходит к запасному варианту.

— Возьми-ка.

Уродливая штуковина, отдаленно напоминающая… ну да, пистолет.

— Думаешь, мне придется кого-то убивать?

— А ты сможешь?

— Э, чисто технически…

— Из этого не убьешь, не волнуйся. Травматика: огнестрельное оружие здесь запрещено.

— Тогда на кой оно мне?

— Просто пальнешь куда придется. Три раза подряд, если все в порядке. И один, если…

Да, рефлекторно палец на спусковом крючке успеет дернуться. Скорее всего.

— Я услышу.

Или вправду бояться нечего, или он нарочно так себя ведет, уверенно и почти беспечно. Но, пожалуй, это приносит свои плоды. Успокаивает.

— Ну тогда слушай. И не вздумай фокусничать, ясно?

Ухмыльнулся:

— А то что?

Что-нибудь придумаю. Не важно. И месть моя будет страшна.

— Откачивать точно не стану.

— Согласен.

Оружие, хоть и номинальное, вроде должно было добавить энтузиазма, а на деле эффект получился обратный: только оттягивало руку и мешалось. Путало мысли. Правда, совсем не так, как рассказывал о своих ощущениях Вася.

Я никогда в жизни не стрелял по живым мишеням и не горел желанием приобретать подобный опыт. Но кто-то живой там, в аппаратной, определенно был. И нюхачи это утверждали, и мой лохматый друг напоследок туманно высказался в том смысле, что угроза именно одушевленная. Значит, конфликт обязательно возникнет, и его придется каким-то образом решать.

Того, что на меня накинутся прямо за порогом, опасаться не приходилось: если террорист, отключивший генератор, хотел и мог это сделать, то сделал бы сразу, не подпуская близко. Да и Васю, к примеру, привел бы в прострацию, едва заметив. Но смертоносное поле не меняло своих очертаний, а значит…

Но сначала нужно преодолеть сумеречную зону коридора.

Я должен был почувствовать себя нехорошо. Так случалось всякий раз, когда мне приходилось попадать в плохо освещенное пространство. И, делая первый шаг, я автоматически готовился к наплыву давно привычных ощущений, однако они…

Не пришли.

Можно сказать, случилось обратное: темно-серая полупрозрачная пелена оказалась мягкой и заботливой. Мне стало даже хорошо. Настолько, что захотелось остаться именно тут, в этом пустом, тихом, уютном местечке, где до меня никто и никогда не сможет добраться. В надежной, неприступной… норе.

Господи, о чем это я думаю? Какая еще нора? Я что, крот? Да ни разу! Я не люблю темноту. Не люблю от слова «совсем». И лучше поспешу туда, откуда исходит какой-никакой, а свет, чем еще хоть мгновение…

Тишина. Покой. Сосредоточение. Оно ведь мне нужно. Зачем-то. Или станет нужно совсем скоро.

Я же смогу сюда вернуться? Да не вопрос. Только дело сначала доделаю.

Вот и арка. Высокая, в полтора моих роста. А за ней…

Водопады света.

Не цельные, а распадающиеся на отдельные капли-символы, но текущие непрерывно и неустанно. Кое-где сгруппированные в пухлые ручейки, кое-где остающиеся отдельными струями. И конечно, проходящие через мою ладонь насквозь, не оставляя ни малейшего ощущения.

Все это, видимо, и есть информация. Данные. Сведения, собранные из тысяч сознаний. Но сейчас она просто переливается из пустого в порожнее, такая бесценная и бесполезная одновременно. Одинаково ослепительная и белоснежная на всем своем протяжении. Хотя…

Вот конкретно здесь огоньки почему-то красные. Мигающие.

— Эй, малохольный, стой, где стоишь! Я еще слишком молода, чтобы умереть. Хотя, какой смысл распинаться, ты же все равно ни хрена не соображаешь… А ну кыш отсюда! Задний ход, давай-давай!

Семафорную азбуку мне изучать не довелось, но эти судорожные взмахи можно было понять и без предварительной подготовки: они велели убираться обратно в коридор или хотя бы подальше от узора, вывешенного в воздухе гирляндой алых светлячков.

— Вон, прочь, брысь!

Такие же символы, как и все остальные. По крайней мере, очень похожие. И бесплотные настолько, что их даже не сожмешь в…

— Капец. Недолго музыка играла. Прости меня, мама, свидимся скорее, чем рассчитывали.

Да, как я и думал. Все та же чертовщина, для которой мое тело попросту не существует. И глаза, только что побывавшие испуганно зажмуренными, уже следят за тем, как огонек пропадает в моей ладони, чтобы беспрепятственно появляться снова то с одной, то с другой стороны.

— Хрена себе, чудеса на виражах!

Мне впору выразиться примерно так же, потому что в сердце редкой, но, видимо, непреодолимой алой сети находится не какое-нибудь ужасающее воображение многолапое чудовище, а самая обыкновенная девчонка.

Лет четырнадцати на вид, угловатая и худющая: набор для холодца, одним словом. Вместо нормальной одежды — какие-то ленты, грязные и сильно потрепанные. Да и сама чумазая, как цыганенок, а волосы висят грустными сосульками.

Хуже всего, что не страшная она ни разу. Скорее забавная. Особенно когда растерянно гримасничает, разглядывая меня.

— Что же ты за чудо-юдо такое?

Наверное, надо вернуться к Васе и рассказать ему, что тут творится. А впрочем…

Может, стоит попробовать установить контакт? Тем более, девчонка явно расположена к общению. Практически изголодалась, судя по интересу, с которым на меня смотрит.

— Давно здесь сидишь?

— Оно еще и разговаривает? Офигеть!

Кем бы она ни была, в злой умысел как-то не верится. И в то, что именно эта худышка отключила генератор, — тоже.

— Тебя ведь вообще быть не должно. В природе. А, все, поняла! Глюки пошли. Рановато они, ну да что поделать? Кушать надо лучше.

Она зашарила руками по полу под собой, вытащила узелок, развернула. От странных ошметков пахнуло чем-то вроде крови. Девчонка поворошила их пальцами, сгребла в горсть и начала рассыпать вокруг, приговаривая:

— Ловись рыбка, большая и маленькая.

Кого, интересно, она собирается сюда приманить? Местный аналог крыс, что ли? Фу, какая пакость. Съедобная, наверное, но…

— Это будет вкуснее. Правда.

Девчонка уставилась на леденец так напряженно, что аж глаза свела к переносице.

— Возьми. Тебе сладкое явно не повредит.

Взгляд медленно пополз с леденца дальше и выше. И пальцы потянулись вовсе не за разноцветной конфетой.

— Правда, что ли?

Ладошка у нее была прохладная, и когда коснулась моей щеки, это оказалось даже приятно. Потому что внутренний жар, мучивший меня с самого утра, продолжал потихоньку нарастать.

— Ты настоящий?

— Так возьмешь или нет? А то я и сам не отка…

Цап! За ее движениями уследить не получилось: леденец в мгновение ока переместился из моей руки в тонкогубый и широкий, что называется, лягушачий рот. А парой секунд спустя мне вынесли вердикт:

— Настоящий!

Страницы: «« ... 2627282930313233 »»

Читать бесплатно другие книги:

Охранник автосалона Трофим откровенно пялился на сногсшибательную Марьяну, любовницу банкира Тропини...
Российскими учеными изобретено мощнейшее взрывчатое вещество нового поколения – тромонол. Взрывчатку...
Одним из материальных свидетельств древнейшей Арктической цивилизации являются сейды – мегалиты с не...
Анжело мечтал только об одном – отомстить могущественной семье Корретти, отрекшейся от него много ле...
Помните фразу «поверю, если увижу своими глазами»? В этой книге Владимир Муранов наглядно доказывает...
Способна ли девушка устоять перед парнем в форме? А если это старший брат вашей лучшей подруги с сам...