Комендантский час Иванова Вероника

— Иногда он… бывает непонятным. Вернее, с ним что-то непонятное происходит. Но это как галлюцинация: не могу четко рассмотреть. Вроде видел, а вроде…

— Ясно, — хмыкнула девчонка. — Если не можешь, то и не сможешь.

Оптимистичный вывод, ничего не скажешь.

— Ты не переживай. Это вообще обычно не все видят просто так. Тренироваться надо. Долго.

— Ты тоже тренировалась?

— Угу. Только наоборот.

— Это как?

— Чтобы не видеть. Ничего хорошего в этом нет. Полезно — да. Но приятного мало.

— Почему?

Вот теперь она посмотрела мне прямо в глаза. И я впервые заметил, что зрачки у нее вовсе не круглые, а крестообразные.

— Потому что, когда смотришь, как тебе на роду написано, видишь только добычу.

Она что, вроде того людоеда, с которым меня свела судьба у друидов? Да нет, непохожа. За исключением худобы. И вообще, тот бы, оказавшись рядом, уже давно отгрыз бы у меня все что можно, а девчонка сидит совершенно спокойно, даже не облизывается. И леденец ей явно понравился больше, чем крысиное мясо.

Но спросить все же не помешает:

— Ты охотишься на людей?

Отвечать она не стала. Только улыбнулась. Кротко и невинно.

— Ты их… ешь?

— Тьфу на тебя! Не ем. Я…

Закончить признание девчонка не успела, потому что за водопадами светящихся символов мелькнула тень, и хриплый низкий голос насмешливо осведомился:

— Ну что, шалава, скучала без меня?

Сообщник, конечно, должен был появиться. Или, вернее, устроитель всего этого безобразия. Но чтобы так вдруг и…

Как он прошел мимо Васи? Или тому пришлось отлучиться совсем уж далеко, чтобы найти альбом для рисования?

— Знаю, что скучала. И поскучаешь еще.

Габаритов он был средних. Да и вообще не производил впечатления грозного террориста. Чешуйчатая кожа, невыразительная морда, костюм в стиле «кочан капусты»: таких фигур на улицах Сотбиса можно встретить полным-полно.

— Как бы хороша ты ни была, я получу лучше, когда все закончится.

— Вот же сучок… — прошептала девчонка, но так тихо, что я скорее почувствовал движение ее губ, чем услышал.

Ящер тем временем прошелся вдоль стены, поглядывая больше на потоки данных, чем на свою пленницу, а когда все-таки решил уделить внимание ей и минному полю, разумеется, увидел и меня.

Но не удивился и ничуть не озаботился на мой счет. Только осклабился:

— Надо же, раздобыла себе подушку? Ослушница… Ну да черт с тобой. Пользуйся, пока можешь. Недолго осталось резвиться.

Совсем близко к периметру он не подходил, и видимо, в кутерьме символов-светлячков не мог толком разглядеть мои руки, занятые оружием. А может, мешали многочисленные складки моей «капусты».

— Там внизу все слишком шустро мельтешат. Словно случилось что-то. Может, и ухитрились весточку послать наружу. Но мне нужен всего еще один день, а за день они точно не успеют. И ты за день еще не сдохнешь, правда ведь?

Девчонка молчала, не отрывая взгляда от своего… А кого, собственно?

Поначалу, наверное, партнера. Может, даже приятеля, раз уж он ее так специфически обозвал. Но теперь между ними явно нет никакой общности, потому что тельце, совсем недавно прижимавшееся ко мне, дрожит как в лихорадке. Только не от холода, а от ярости.

— Ты можешь его поймать? — шепчу, и тоже одними губами.

— Нет. Не сразу. Осторожный, сволочь. Поберегся. Батарейками обвешался.

Какими еще батарейками? Спросить бы, но тогда ящер заметит и догадается, что…

Хотя уже заметил.

— Что ты там бормочешь? А, просишь, наверное. Умоляешь. Не старайся зря, я не захватил переводчик. Можешь блеять сколько угодно, все равно ни слова не пойму. А даже если б и понял, плевать. Да-да, мне — на тебя! С высокой колокольни. Ты-то думала, перед твоими чарами никто устоять не сможет?

Точно. Близки они были. Ну с его стороны интерес понятен. Но девчонка… Ей-то зачем понадобился такой урод? Неужели никого поприятнее найтись не могло?

— Это было больно, дорогуша. Если бы не призовые, я бы не стал себя так калечить. Думаешь, приятно таскать в себе кучу аккумуляторов?

Ага, кажется, ситуация проясняется. Значит, контур кончается именно из-за того, что теряет всю энергию. Но если добавить пару-тройку дополнительных источников, можно продержаться. Какое-то время. Видимо, не очень-то долгое, потому что ящер явно направляется к выходу.

— Твой друг, — снова шепнула девчонка.

— Он вернулся?

— Да.

— Далеко?

— За границей.

Все верно. Она же держит свою ловушку в надежде, что…

Вот глупость-то. Либо Вася не сможет войти и встретится с террористом где-то там, в паутине коридоров… Либо не встретится вовсе: прошел же ящер через оцепление, стало быть, знает местность. Но еще хуже, если мой лохматый друг поступит наоборот и дернется к нам. Конечно же с практически отключенным собственным контуром. А если я правильно все понимаю, то именно за счет этого усовершенствования организма Васе и доступны те фокусы, которые он периодически показывает. Таким образом…

Бой окажется неравным. В самом лучшем случае.

— Перестань ловить.

— Но я…

— Перестань!

Там, за порогом, самое милое на свете место, куда меня никак не хотят пускать. Тихое, темное и пустое. Безлюдное. Безжизненное. Как нарочно приготовленное, чтобы я…

Или не я?

Мне надо туда пойти. Сейчас же. Немедленно. Здесь слишком много глаз, и все они смотрят так…

Они не должны смотреть.

Они — помеха.

Преграда.

Они отдаляют…

Нет, этот момент все равно наступит. В назначенное время. Но здесь, в окружении недостойных…

— Он что, разговаривает? — Похоже, ящер передумал уходить. — Ты еще и неумеха, оказывается? А ведь клялась и божилась.

— Подойди поближе и узнаешь, что я умею, а что нет!

Наверное, ей следовало продолжать молчать, потому что террорист понял все, что выкрикнула девчонка, до последнего слова. И понял лучше, чем требовалось.

— Так это правда?

Он не сдвинулся с места, но весь словно выгнулся знаком вопроса, стараясь рассмотреть меня.

— Ты перестала ловить? — спросил я свою соседку, все еще не переставшую дрожать.

— Я… не могу. Не получается. Уж слишком его… ненавижу.

Ловушка стоит. Ящер стоит. Девчонка сидит. Вася… Убью его, собственноручно, если опять устроит обморок.

А еще мне нужно уйти отсюда. Поскорее. Осталось совсем немного времени. И всего одна…

Помеха.

Преграда.

Враг.

Уничтожить.

— Убирайся отсюда, пока можешь.

Наверное, я говорил не слишком громко, но он все расслышал ясно. И скорчил насмешливую рожу:

— Разрешаешь?

— Советую.

— Не нуждаюсь в чужих советах.

— А зря. Они могут сберечь какую-нибудь малость вроде твоей жизни.

— Мне что-то угрожает? Не надейся на эту шалаву, она не справится. Заряда хватит надолго.

— Она здесь не одна.

— Ты уж прости, парень, но из вас двоих… Котировки не в твою пользу.

— А кто сказал, что я здесь — один?

Гримаса на его лице все еще оставалась насмешливой, но стала выглядеть чуточку иначе. Задумчивее.

— Твоя бывшая подружка держит периметр, это верно. Но если он проходим для тебя, то и для кого-то другого…

Как учил дядя Дима? Блефовать надо реальными вещами. Реальными прежде всего для твоего противника.

— Он начал движение, — шепнули мне в ухо.

Черт! Значит, и с этой стороны фронта пора ускоряться.

— Ну все, мужик, ты попался.

Снова шепот справа:

— Он окажется здесь раньше, чем сядут батарейки.

Да будь они прокляты, эти…

Веки дернулись сами собой, смыкаясь и тут же распахиваясь снова, но за мимолетное мгновение слепоты мир успел измениться. Катастрофически.

Не было больше водопадов слепящего света — только контуры, покорно притухшие, едва я об этом подумал. И ящера больше не существовало как темной непроглядной фигуры: вот он теперь именно светился. Разноцветными слоями. И на одном из них ясно различимыми узлами мерцали…

— Думаешь, уже победил, да? Но ты кое-что забыл. — Модель террориста сделала шаг вперед. — Я могу вернуться к моему лорду только с победой. И если ее не будет, лучше не возвращаться.

Еще шаг.

— Мы все останемся здесь. Вместе.

Смертник? Вот повезло так повезло.

— Навсегда.

Созвездие целей, которые нужно поразить. Мишень. Проще и ближе, чем в тире. И поэтому следующего шага не…

В новой реальности выстрелы оказались оглушающими и слепящими, как сигнальные ракеты, и каждая из них устремилась к своей цели.

Дюжина нажатий на спусковой крючок, не меньше. В течение…

Это была всего лишь секунда, но странно длинная, невероятно растянутая во все стороны.

Слои, составлявшие модель ящера, вспыхнули, соприкоснувшись с пулями, или импульсами, или чем там стреляло это клятое оружие. Мигнули, на миг потемнев. Снова заиграли огнями, только теперь уже без тех, лишних и чужеродных. А потом, словно слизанные жадным языком прибоя, погасли уже окончательно.

И все-таки движение продолжалось.

Наверное, масса тела оказалась слишком велика. А может, желание выполнить задание было превыше даже смерти, но только ящер успел шагнуть еще раз перед тем, как начал заваливаться. На нас с девчонкой. И его роста вполне хватало, чтобы при падении пересечь…

Еще две молнии прорезали мутный калейдоскоп, крутившийся у меня перед глазами. Холодно-белые, пульсирующие. Они вонзились в сумятицу потускневших контуров, и та остановилась, повисая на…

Веки снова сшиблись друг о друга, кажется, даже со стуком, и я вернулся. Туда, где больше не было радужных красот, но зато из безжизненного тела торчали, надежно перекрещиваясь концами, два длинных клинка.

— Отдай! Кому говорят? Да отдай уже! Все закончилось, и все хорошо.

У меня что-то тянут из рук. Настойчиво.

— Ну сколько еще можно возиться?

— Сам иди сюда и попробуй!

— Выпихни его ко мне, и все дела.

— Да он меня раза в три тяжелее! А я с устатку и не емши.

Прикосновения в самом деле довольно слабые. И осторожные.

— На меня ствол не направляй, дура!

— От дурака слышу!

Препираются двое. Голосов, по крайней мере, только два. Если еще кто-то здесь есть, то он молчит. В тряпочку.

О, и правда. Третий, молчаливый и неподвижный, тоже имеется, чуть поодаль. Слева по курсу.

— Чего, страшно стало?

— У меня лоб не железный, знаешь ли. А пули он кладет кучно, сама видела.

Пули. Да, кажется, была стрельба, совсем недавно. Небольшая такая. Бой местного значения.

— И с хваткой у него тоже полный порядок. Ну же, миленький, не надо так цепляться за эту гадкую штуковину… Все, достала!

Пальцам стало легче. Свободнее.

— Бросай сюда.

— А вот фиг.

— Это еще почему?

— У меня есть посылка. Для вашего мальчика. Только я вам ее не отдам. Потому что у вас…

— Ну как хочешь. У меня ведь тоже кое-что есть. Для тебя лично.

— Тогда баш на баш?

— Ты не шалава. Ты торговка.

— Одно другому не мешает.

Что они пытаются поделить? А, не важно. Главное, что каждый сейчас — невероятное яркое пятно. И вообще, здесь слишком много света. Глаза режет.

— Ну ты художник… От слова «худо».

— Не нравится? Можешь подождать, пока найду другого.

— Да ладно, сойдет. Эй, тпру, я сказала!

— Так-то лучше.

Они все время дергаются, перетекая с места на место. От этого мельтешения даже подташнивать начинает. А может, я просто отравился. За обедом. Который был…

— Основное кодирующее звено — в форме дубль вэ. Вершины должны цепляться друг за друга.

— Звучит проще, чем выглядит.

— Ну извини. На трехмерном макете было бы нагляднее.

— А слабо такой сделать?

— И как бы ты им воспользовалась?

— Я тебе потом покажу как. Если захочешь.

Нет, это не пищевое. Ел я слишком давно, даже не помню, когда и что. Но мне ведь и не хочется? Или…

— Но ты молодец. Сообразила, что делать.

— А я вообще понятливая.

— Тут одних понятий мало. Практический опыт нужен, хоть какой-нибудь.

— Он у меня в крови. Моя бабка в Ведьмах служила. Еще при первом Инквизиторе. Слыхал о таком?

— Доводилось.

Вон там, прямо на третьем присутствующем. На груди. Такие лакомые…

— Ты куда потопал, тыкдыкский конь?

— Только не по рисунку!

Эти пятнышки не двигаются. Наверное, потому, что слишком густые и вязкие. Подсыхающие по краям. Но к пальцам льнут сразу и послушно.

— В первом слое период повторения одинарный, во втором…

— Да сама уже вижу. Скучно, хоть и замороченно.

Странный вкус. Вишневое повидло с горчицей и каплей табаско. Кто это готовил?

— Ты что там в рот потянул? Плюнь сейчас же!

Почему? Съедобно же. И наверное, очень питательно. По крайней мере, мне так кажется.

— Лерыч, хватит заниматься глупостями! Лучше ползи в третий сектор и позови ремонтников. Справишься?

Это значит — пойти в коридор? Легко. Мне ведь туда и надо.

— Только шибко не торопись, хорошо?

Я бы и не смог. Все вокруг такое… плавное. И я — тоже.

— А вдруг он где-нибудь завалится?

— Если завалится, услышим.

Когда свет остается позади, становится намного лучше. Даже жар, пляшущий внутри, вроде чуть-чуть успокаивается.

Они мягкие, сумерки. Нежные и заботливые. Гладят по голове, забираются под одежду, щекоча кожу. Гостеприимные. Но что-то все-таки поменялось. Прежнего покоя тут уже нет, нужно искать новое место.

Снова свет. Снова пятна. Толпящиеся и гомонящие.

— Что там? Кто там? Как там?

Как же жутко они галдят…

— Все в порядке? Все кончено? Все готово?

Так ведь и оглохнуть можно.

— Да пойдите уже и посмотрите сами!

Они срываются с места, обтекая меня ручьями. Несколько секунд, и вокруг становится пусто. Но тут по-прежнему светло. Слишком светло для меня.

Свернуть в сторону? Почему бы и нет. Хорош любой путь, лишь бы подальше от шума и гама. Там, справа, например, разлито очень подходящее зловещее молчание.

Руки беспомощно висят вдоль тела. И ноги вроде бы тоже должны быть похожи на кисель, но что-то толкает их. Изнутри. Всякий раз в новом месте, заставляя двигаться.

И жарко. Господи, ну почему же тут так жарко?

Прочь все эти тряпки. Они только мешают. Их не должно быть, иначе…

Просто не должно.

Всего несколько шагов до той благословенной тишины. Один. Второй. Третий.

В уши врывается крик. Со всех сторон. Разноголосый. Он везде, и его слишком много.

— Лерыч, здесь не нудистский пляж, чтобы… Ой-ой-ой. И как тебя угораздило? Хотя, догадываюсь как.

Голосов вокруг и так полно, зачем появился еще один?

— Ну-ка, прикройся!

Снова ткань на коже. Скользкая, гладкая, почти невесомая, но все равно лишняя и вредная сейчас.

— Да не трепыхайся ты! Потерпи чуток, я все устрою.

А вот опора — это хорошо. И не важно, что она не стоит на месте, а тянет куда-то. Главное, там заметно тише, чем здесь.

— Нужна комната, хозяин. Самая уединенная, какая есть. У меня супруга на сносях, ей покой требуется. Много покоя.

Кто-то что-то все-таки лопочет. Хорошо, что все это происходит вдалеке, где-то за стеной.

— Вот так, сюда. Здесь нам никто не помешает.

Пятен перед глазами уже почти нет: все слилось воедино. В мутный красноватый туман.

— Только не отрубайся раньше времени!

Щеки загораются от ударов, сначала одна и чуть позже — вторая. Но этому жару все равно не сравниться с тем, который терзает тело глубоко внутри.

— Да не стискивай ты так зубы, иначе выбивать придется… И не кусайся!

Что-то льется, прямо в горло. Тоже обжигающее, но по-другому. По-приятельски, а не враждебно.

— Да, не самый лучший вкус. Но потерпи, совсем чуть-чуть осталось!

Я знаю. Вернее, чувствую. Сначала каждой клеточкой, а потом только частью из них, теми, где раскаленная лава начинает кучковаться.

— Смотри на меня!

Я бы рад. Но где этот «ты»? Вокруг только бордовые разводы на сером холсте.

— Сейчас будет больно.

Еще больнее? Да куда уже…