Седьмая раса Нечаева Наталья
К нему подошел Макс, они о чем-то быстро и встревоженно поговорили. Ольга разобрала только одно слово, последнее: «Подождем». Пожалуй, больше, чем реакция Влада, ее удивило мгновенно изменившееся лицо Барта. Обычно скептически невозмутимое, оно сейчас выражало крайнюю степень тревоги и озабоченности.
— Влад, — склонилась к Рощину журналистка. — Ну что ты так расстроился? Он же еще пацан совсем! Ну, не сердись так, пожалуйста!
— Оль… — Рощин взглянул на нее, и Ольге стало не по себе от болезненной обреченности, переполнявшей его глаза. — Оль… Он себе сейчас приговор подписал…
— Какой приговор, Влад? — Славина даже рассердилась. — Я все понимаю, но меру-то надо знать! — Почему-то вспомнились скептические слова вице-губернатора. — Ну, отругай, ну, домой отправь…
— Не знаю, доживет ли он до дома… — с той же тоскливой обреченностью взглянул на нее Влад. — Ты что, думаешь, что я из-за камня так переполошился?
— А из-за чего? — Ольга, уже плохо понимая, что происходит, тоже встревожилась.
— Он лишайник содрал, Оль…
— Влад, по-моему, это слишком… Ну, лишайник. Ну, содрал. Что ж теперь, его за это убивать, что ли?
— Ты знаешь, что такое мицелий?
— Вроде, грибница, — недоуменно пожала плечами Ольга. — А при чем тут грибы?
— Мицелий сформировался в эпоху позднего палеозоя, когда на земле образовался достаточный слой почвы и гумуса, и появились первые папоротниковые растения. Здесь, в Арктике, мицелий — это не просто грибница, или биокультура, это такой профессиональный диспетчер всех биологических процессов. То есть он задает принципы развития и распространения всех живых форм. Но главная его функция — это контроль за выживанием этих живых форм. Ясно?
— Ясно. — Ольга кивнула, по-прежнему совершенно не понимая, как связаны художественное творчество Федора, лишайник и этот… мицелий…
— Мицелий, как диспетчер, передает необходимую информацию каждому виду растений. И информация эта сообщается с помощью феромонов.
— Феромоны… — задумалась Славина. — Это же неуловимые запахи или импульсы, по которым нас к одним людям тянет, а от других, наоборот, отталкивает… Это, вроде, связано с избирательностью полового влечения…
— Да, рассуждая примитивно, можно сказать и так. Вокруг каждого живого существа, человек то или растение, существует свой, совершенно особый слой феромонов. Именно эти феромоны самым активным образом влияют на то, что все живое, существующее на данное территории, во-первых, связано в единую гармоничную систему, а во-вторых, они точно так же увязывают в единое целое флору и фауну с местными физическими и геомагнитными условиями.
— Ну? — упрямо повторила Ольга. — И что?
— Да то! — раздраженный ее непониманием, рубанул рукой воздух Рощин. — Роль феромонов — огромна! Они не просто выступают как стимуляторы гормонов или половой активности у животных и людей, они регулируют численный состав популяций, пути их развития. Они же дают команды к размножению, доносят сигналы тревоги, вынуждая систему защищаться, чтобы отразить агрессию чуждых биоорганизмов. А иногда даже вынуждают ее самоликвидироваться. Теперь поняла?
— Нет, — девушка откровенно затосковала. Ощущение было таким, как если бы ей рассказывали что-то из высшей математики, объясняя формулы на пальцах.
— Оля! — практически застонал Влад. — Этот придурок разрушил определенно организованную биосистему — накипной лишайник. Как в случае реальной угрозы поступает любой живой организм?
— Защищается…
— Вот именно! А чем может защититься лишайник? Только атакой феромонов!
— Ты хочешь сказать, что на Федора напали эти самые феромоны? И они его теперь добивают? Оттого ему и поплохело?
— Наконец-то, — почти презрительно взглянул на нее Влад. — Теперь поняла?
— Видишь ли, Рощин, — Славина решительно поднялась. — Если следовать твоей теории, то на Земле вообще людей остаться уже не должно! Кто-то в детстве дерево сломал, кто-то траву поджег. Кто-то кошку обидел. Стало быть, эти самые убийцы-феромоны должны были, защищаясь, все человечество давно истребить.
— Знаешь, Ольга, — Рощин теперь смотрел на нее немигающе и жестко. — Я надеялся, что ты умнее.
— Спасибо, — девушка развернулась, чтобы уйти.
— Погоди! — грубо дернул ее за руку Влад, насильно усаживая рядом. — И дослушай.
Именно в этот момент известная журналистка Ольга Славина горько пожалела о том, что поддалась на уговоры зеленых практикантов и поехала в эту командировку. Что связалась с этим полоумным ученым. Она уставилась себе под ноги, всем своим видом показывая, что никакие глупости до своего прагматичного сознания допускать не намерена.
— Ученые из нашего Полярного ботанического сада доказали, что накипной лишайник на камне при соприкосновении с мицелием вырастает примерно на две десятых квадратного миллиметра в год.
Ольга попыталась представить эти две десятых миллиметра… Точка? Пожалуй, и то — едва заметная…
— Как ты думаешь, какая на этом камне общая площадь лишайника?
Ольга пожала плечами: такие исчисления были явно не по ее части.
— Ну, давай возьмем грубо, со всех сторон — метров десять, так?
— Наверно, — равнодушно согласилась Ольга.
— Слушай, ты что, правда ничего не понимаешь? — вдруг разлился Рощин. — Или специально дуру из себя строишь?
На этот раз в его голосе сквозь злость и раздражение пробивалась весьма ощутимая боль. Журналистка насторожилась.
— А что я должна понять?
— Как что? Ты представляешь себе возраст этого лишайника?
— Нет, — качнула головой девушка. — Я в уме плохо считаю.
— Держи калькулятор, — уже спокойнее сказал Влад.
Ольга перехватила маленькую машинку, посчитала. Второй раз. Третий.
— Что? Не может быть…
— Вот именно, — горько кивнул Рощин. — Этому лишайнику более десяти тысяч лет. Десяти тысяч! Представляешь, какой механизм защиты выработан за это время?
— Значит… — Славина, наконец, стала понимать, что именно так усиленно пытался втолковать ей Рощин, и что его так тревожило. — Значит, когда Федор сорвал этот лишайник, он, типа, вызвал огонь феромонов на себя?
— Увы, — согласился Влад. — И судя по реакции его организма, атака была мощнейшей.
— И что теперь? — Ольга растерялась.
— В лучшем случае — серьезная разбалансировка иммунной системы, не один месяц в больнице. В худшем… — Влад замолчал.
— А что, уже были такие примеры? — при всей тревожности обнародованных Рощиным постулатов их истинность все же представлялась маловероятной.
— У меня статистика есть, Оль, — грустно пояснил Влад. — Друг мой старый командует здесь неподалеку воинской частью. Солдатики, сама знаешь, какой народ. Медом не корми, дай что-нибудь на камне написать, особенно когда дембель на носу. Так вот, из тех, кто лишайники сдирал, шестнадцать человек за три последних года, ни одного в живых уже нет…
— А от чего умерли?
— Кто-то стал ориентацию терять, под машину угодил, трое таких. Кто-то, двое, ни с того ни с сего суицид совершили. Остальные умерли в больницах. Симптомы — будто последняя стадия СПИДа, хотя вируса у них не нашли. Врачи так и не поняли, отчего отказала иммунная система. Причем все погибли в течение первого года после дембеля. Вот так. А сколько тут в госпиталях померло — не счесть! То на радиацию грешат, то на спиртное…
— Слушай, — девушка снова вскочила, теперь уже от вдруг нахлынувшего ужаса. — Так спасти-то человека можно? Чего мы сидим?
— Нет, Оля, спасти человека нельзя. — Рощин тоже встал. — Остается надеяться, что зацепило его не смертельно. Собственно, это будет ясно уже скоро.
— Влад, давай отправим его в город! Все-таки, отец — вице-губернатор, может, что-то придумают!
— Ну да, — горько усмехнулся Рощин. — Попробуй, скажи этому вице, а еще лучше — врачам, про феромоны. Хотел бы я на тебя посмотреть… Пойдем. Его лучше сейчас не трогать, если что и поможет, то те же феромоны и здешний радоновый фон. Ну и еще — сейды…
— Не может быть, чтобы противоядия не существовало! — Ольга не могла смириться с неожиданным и жестоким приговором. — Должно быть!
— Знаешь, я сам не очень в это верю, потому что примеров не знаю, но чисто теоретически, если кто и может помочь, так только экстрасенс. И то не обычный, а настоящий доктор-биоэнергетик, который обладает мощнейшим биополем. Таким, чтобы подавить эту атаку.
— А в Мурманске такие есть?
— Есть один. Саша Васильев. Но где он сейчас — не знаю.
Федору стало хуже. Это было заметно с первого взгляда. Лицо паренька пылало нездоровым, с синевой, багрянцем, он то и дело прикладывался к бутылке с водой, делая жадные лихорадочные глотки. Сидевший рядом Макс поминутно мочил в бассейне тряпку, прикладывая к его лицу.
— Ну что, Федя, как ты? — опустился рядом с ним на корточки Влад.
— Нормально! — через силу улыбнулся тот. — Минут пять еще посижу, и пройдет.
— Макс, его надо в машину и в город! — тихо шепнул Барту Рощин. — Оля, собери тут все. — Попросил он, показывая на раскинутую клеенку с остатками еды.
— Оль, щелкни меня рядом с этим, глазастым! — тут же влез единственный остававшийся веселым в компании оператор.
Славина хотела было на него прикрикнуть да вовремя остановилась: он ведь ничего не знает, вот и веселится…
— Давай, только быстро! — перехватила она протянутый Сергеем цифровик.
С явным удовольствием подпрыгивая по мягкому мху босыми ногами, Серега тут же оказался у серой величественной громады недалекого сейда. Дурашливо изогнулся, похлопал по боку каменной махины:
— Ну, сейдик, улыбнись! Оль, как мы смотримся на пару?
Ольга, практически не глядя в объектив, щелкнула кнопкой.
— Все? Спасибо! — Оператор еще раз игриво шлепнул сейд. — Сделаю метр на метр, повешу в студии, пусть завидуют!
Он снова подпрыгнул, пытаясь сразу попасть на пуховку мха, лихо приземлился на одну ногу и…
— А-а-а! — заполошный крик боли просто взорвал сонную тишину плато.
— Что? — Ольга метнулась к оператору. Туда же бросились Влад с Максом.
Серега стоял на одной ноге, схватившись за икру другой, подогнутой, и громко скулил от непереносимого страдания. Из подошвы, самого уязвимого ее места, пропоров ногу насквозь ровно посередине, торчал сучок. Видно, Серега приземлился на него, торчащий из земли, всей своей массой.
— Ну что, попанибратствовал с сейдом? — зло и тихо спросил Рощин.
— Да заткнись ты! — скривившись от боли, крикнул Серега. — Мистика твоя уже вон где сидит!
— Слушай, ты, телезвезда сраная, — вдруг подошел к самому его лицу молчавший до сих пор Макс. — Сам заткнись. И только посмей еще что-нибудь такое выкинуть. Я тебя лично с сопки вниз башкой спущу!
Серега, пораженный неожиданной грубостью чересчур сдержанного и деликатного Барта, удивленно замолчал.
— На, — сунул ему в руки какой-то небольшой флакончик Влад. — Сам себя оперируй!
— Оль, — жалобно заныл оператор. — Ну, чего все на меня напали? Как я сам? Помоги, а?
— Вытаскивай сучок, я обработаю рану, — пожалела его коллега. И отвернулась, чтобы не видеть процесс извлечения деревяшки.
Серега крякнул, взвыл. Дрожащим голосом попросил:
— Оль, давай перекись.
— Ходить-то сможешь?
— Попробую! — Серега сделал шаг, охнул. Виновато уставился на девушку.
— Что?
— Оль…
— Ясно.
— Влад, что делать будем? — отозвала девушка Рощина. — Федор чуть дышит, Сергей не может идти…
— Черт! — выругался Влад. — И надо мне было с вами связываться! Возвращаться надо, вот что.
— Как возвращаться? — Ольга оторопела. — А активация? Программа-то уже в плане стоит! Я ведь ради этого приехала…
— Какая активация? — сухо поинтересовался подошедший Макс. — До города бы теперь живыми добраться… Вы что, не видите, что с парнем происходит? Вот-вот сознание потеряет!
Глотая неожиданные обидные слезы, Ольга запихивала в свой рюкзачок вещи.
— Оль… — нарисовался сзади оператор. — Оль, прости…
— Иди отсюда, видеть тебя не могу! — в сердцах выкрикнула Славина. — Сначала эти чучела рыжие, теперь ты. Все насмарку!
— Оль, — Серега виновато топтался, не уходя. — Я чего подумал… Давай я за руль сяду. Федора в город отвезу, а вы останетесь, активацию снимете. Ты же лучше меня это можешь…
А что, — подумала Ольга, — это мысль! Сколько там до двенадцати? Часа три? А потом их заберет вертолет. Шубин обещал. А снимать она и вправду не хуже профессионального оператора может. Не раз доказано.
— Влад, — дернула она за рукав зло бормочущего что-то себе под нос Рощина. — Послушай…
Владу идея понравилась. Главным образом тем, что два этих… не будут больше путаться под ногами.
— Макс, — позвал он. Изложил только что созревший план.
— И думать забудь, — мрачно отреагировал Барт. — Мне кажется, случайностей на сегодня хватит. Или ты действуешь по принципу: «Бог любит троицу»? Поехали в город. Следуя твоей же теории, сейды нас сегодня не приняли.
— Не нас, — серьезно ответил Рощин. — Сейды — они коллективный разум не признают и наказывают строго индивидуально. За дело. Не хочешь — не надо. Оль, — повернулся он к Славиной, — вдвоем со мной пойдешь?
— Рощин, ты маньяк, — холодно резюмировал Максим.
Ольга же лишь энергично затрясла головой, соглашаясь.
— Так, не будем терять время! — распорядился Влад. — Спускаемся, провожаем сирых и убогих. — При этом он внимательно поглядел на вроде бы воспрявшего Федора. По крайней мере, с лица последнего исчез синюшный оттенок, и дышал он, кажется, ровнее. — А потом мы, Оленька, с тобой как влюбленная парочка пойдем гулять по ночным сопкам под ярким незакатным солнышком…
Спускались путешественники вдвое дольше, чем поднимались. Серега отчаянно хромал, подвывая при каждой попытке наступить на больную ногу, и Славиной приходилось то и дело протягивать ему руку помощи, в которую он немедленно, как жадный комар-кровосос, вцеплялся, тут же норовя переложить на хрупкие Ольгины плечи значительную часть тяжести своего нехилого тела.
— Серега, не наглей! — пыталась урезонить его поползновения девушка, но оператор тут же принимался жалобно кряхтеть, и Ольга сдавалась. Остолоп, конечно, но все равно — жалко…
У Федора дела были реально хуже. Неведомая хвороба терзала его волнами, то накатывая, заставляя впадать в резкий частый озноб, то отступая, чтобы дать возможность передохнуть и отдышаться. Сначала Рощин и Барт вели его вдвоем, поддерживая под локти, потом Макс перекинул на плечи Влада свой рюкзак, крепко обхватил парня и вел его, едва давая касаться ногами почвы, неся почти на руках, особенно когда чувствовал, что Федора снова накрыла болезненная, выматывающая волна немочи. Влад даже удивился такому откровенному и действенному сочувствию. За несколько лет знакомства столь участливым и заботливым он видел холодного и расчетливого Барта впервые.
Через последнее болотце, перед леском, где стояла машина, Макс перенес Федора на руках.
Джип приветливо мигнул, открываясь. Рощин туго перевязал стопу Сереге: на педали не так больно жать будет.
— Постой, — сообразила Ольга. — Так Макс же с ними едет! Он и поведет. Это, все-таки, надежнее.
— С чего ты взяла, что я еду? — холодно поинтересовался Барт.
— Что значит, с чего? — недоуменно переспросила Ольга. И тут же уловила такой же непонимающий взгляд Рощина.
— Раз вы остаетесь, я — с вами, — спокойно проинформировал Барт. — Ребята сами доедут, только надо его отцу, — он кивнул на Федора, — позвонить, чтобы у въезда в город их уже «скорая» ждала.
— Да, позвонить надо, — раздумчиво проронил Рощин. — И не только по поводу «скорой». Главное, чтоб слушать стал, чтоб орать сразу не начал, с него станется.
Оператор уже забрался в кабину, туда же общими усилиями усадили вновь покрасневшего и разгоряченного внутренним жаром Федю. Сергей вставил в замок ключ, повернул. Джип не отозвался. Никоим образом. Телевизионщик попробовал еще раз — тот же эффект.
— Что за черт? — подошел Влад. — Ну-ка, дай я.
— Пожалуйста, — оператор сдвинулся на просторном сиденье.
Рощин решительно влез в джип. Так же решительно крутанул ключ. Не мигнула ни одна лампочка, не загорелся ни один датчик, не появился ни иной один звук, кроме легкого щелчка самого ключа. Большая красивая новая машина демонстрировала полную невменяемость.
— Аккумулятор? — сам у себя спросил Влад. И сам же себе ответил: — Похоже. Других причин не вижу.
— Аккумулятор? — переспросила Ольга, слышавшая, как Рощин «тихо, сам с собою»… — Мы же сюда почти полтора часа ехали, даже если он вдрызг разряженный был, так и то успел бы подзарядиться.
— Да нет, аккумулятор новый, — тяжело дыша, сказал Федор. — Он не мог разрядиться…
— Здесь — мог, — задумчиво сказал Влад. И добавил странную фразу: — Значит, сейды лечить не будут…
Ольга собралась было спросить, что означают последние загадочные слова Рощина, но тут Федор странно хрюкнул и потерял сознание.
— Что стоите? — зло осведомился Макс. — Звоните его отцу!
— Отсюда не позвонить, — искоса взглянул на него Влад. — Здесь каньон, зоны нет, надо по шоссе метров семьсот топать и там, с сопки… Я пошел. А вы тут присмотрите за ним.
— Я, пожалуй, попробую остановить какую-нибудь машину на дороге, — не сводя глаз с тяжело дышащего Федора, сказал Барт, когда Рощин уже скрылся из вида. — Время очень дорого…
И тоже ушел. А Ольга осталась с двумя немощными мужчинами — в качестве единственной надежды и опоры. В джипе, изрядно нагревшемся на солнце, было невыносимо душно. По лицу оператора ручьем лил пот.
Каково же тогда Федору с его-то жаром? — ужаснулась Ольга.
— Серега, давай вытащим его из машины в тень, — обратилась она к коллеге. — Пока он у нас не сварился!
Когда они, пыхтя и отдуваясь, пытались извлечь из раскаленной кабины тяжелого Федора, парень открыл глаза.
— Ой, Федя, пришел в себя! — обрадовалась Славина. — Ты не пугай нас так больше, ладно? Давай попробуем перебраться в тень, поближе к водичке, пока помощь не придет.
Видно, на слова у Федора сил не осталось вовсе. Он лишь попытался, насколько мог, облегчить долю товарищей: попробовал встать и сделать пару шагов, после чего вялым мешком повис на плечах Ольги и Сергея.
Мелкий тихий ручеек тек совсем рядом, за ближними березками, скрытый от тропинки высокими розовыми зарослями иван-чая.
Федора осторожно опустили в траву прямо у воды, прислонив к корявому стволу неказистого деревца. Серега присел рядом. Судя по его лицу, на котором определенно читалось едва сдерживаемое желание застонать, раненая нога болела сильно. Ольга извлекла из рюкзачка тонкую хлопчатобумажную фуфайку, которую сняла, спасаясь от жары, еще там, наверху. Примерилась, рванула рукав, следом — второй. Моментально намочила в прозрачной холодной воде обе образовавшиеся тряпки, одну сунула Сергею, второй бережно стала вытирать пот с лица Федора.
Стремительный серебристый «крайслер» с тигриной мордой на капоте несся по загородному шоссе. Иван, оператор местного телевидения, сразу же, как только сел в машину, познакомился с симпатичной Аленой, и всю дорогу они весело болтали. Васильеву это было только на руку, в преддверии июльского полнолуния всегда есть о чем подумать. Тем более перед таким событием: ему, наконец, удастся поприсутствовать при работе Рощина. Конечно, они очень давно были знакомы, но области знаний, которые они исследовали, настолько отличались друг от друга, что, соответственно, диаметрально отличались и выводы, к которым они приходили в процессе осмысления одних и тех же явлений.
Рощин гораздо больше преуспел в изучении сакральных тайн Кольского полуострова. Он мог произвести, и Васильев это знал, настоящий обряд Сейда, он мог активировать тысячелетиями спавший камень и заставить его отвечать на вопросы людей. И, конечно, эта рощинская активация, основанная на точнейшем и глубочайшем знании источников, заметно отличалась от тех попыток, которые предпринимали местные эзотерики, вдохновляемые бессмертными идеями Рериха и Блаватской. У них, как они ни старались, ничего дальше простейшего пьезоэффекта не шло.
Васильев, впрочем, не очень об этом горевал: сейды и все, им сопутствующее, были для него прикладной отраслью знаний. Основная его работа, его предназначение заключалось в другом — помогать людям. Излечивать их. И древние сейды, их мощь, их возможности, как раз и нужны были Васильеву для достижения этой цели. Интуитивно он понимал, что эти неказистые с виду камни таят в себе огромный заряд энергии, который очень помог бы ему, Александру Васильеву, в лечении людей.
Собственно, главное отличие ученого Рощина от эзотерика Васильева заключалось в том, что изыскания первого были направлены на расширение знаний по истории края и планеты, а работа второго — на расширение знаний в области практической магии. Поэтому сегодня, Васильев очень на это надеялся, Рощину придется работать при нем. И он сможет, наконец, понять, в чем же он, Александр Васильев, ошибался. Выражаясь языком примитивным, Васильев просто надеялся подсмотреть приемы, которыми пользовался Рощин.
Об этом он сейчас и размышлял.
Они были в пути уже больше часа, почти половину положенного на дорогу времени. Конечно, гораздо проще было бы въехать на ту самую отворотку, где всегда начинал свой путь Рощин, но это было бы слишком в лоб. Поэтому следовало увеличить путь еще на полчаса, чтобы подойти к каменному городу с противоположной стороны, откуда Рощин ни их, ни кого другого ждать просто не мог. К тому же дорога к центру каменного города с той стороны практически не просматривалась, и «засечь» их группу представлялось практически нереальным.
Вывернув на самую высокую часть плато, «крайслер» пронесся по округлому зигзагу, оставив позади какую-то одинокую фигуру на самой вершине гряды. И только через несколько секунд, когда ни человека, ни самой гряды не было видно, Васильев сообразил, чем именно привлек его внимание этот одинокий путник: Влад! Это был именно он!
Отлично! — похвалил себя Васильев. — Значит, Рощин здесь! И никуда не уходит. А на дорогу, скорее всего, вышел, чтобы позвонить. Потому что, Васильев это твердо знал, следующая зона покрытия просматривалась только с вершин каменного города, а туда они, наверное, еще и не поднимались. Значит, он все рассчитал правильно!
Шубин долго не отвечал, и Влад начал нервничать. Наконец, телефон отозвался. Голос Шубина донесся очень издалека, будто по плохой рации.
— Миша, это Рощин. У нас проблема.
— А когда у тебя нет проблем? — язвительно отозвался Шубин. Эту язвительность не могли скрыть даже телефонные помехи.
— Миша, срочно нужен вертолет, — не отреагировал Рощин.
— Вертолет будет около полуночи, как и договаривались.
— Ты не понял. Он нужен сейчас, срочно. Федору плохо.
— Что? — не понял Шубин. — Какому Федору? — Тут же сообразил. — Федьке? Моему? Что с ним?
— Он без сознания.
— Что случилось? Я с ним разговаривал час назад, все было хорошо. Не молчи! — крикнул он, продираясь сквозь помехи. — Влад!
— Миша, он сорвал лишайник…
— Слушай, Рощин, брось свои штучки! — угрожающе произнес Шубин. — Я сейчас очень занят, ты же знаешь, я не в городе… И мне не до твоих бредовых идей! Этих лишайников — на каждом камне! А твоя любимая песня про феромоны…
— Шубин, — перебил его Влад. — Твой сын умирает.
— Что? — И трубка замолчала. Когда вице-губернатор заговорил снова, в его голосе совершенно не было эмоций. Лишь отстраненная деловитая сухость. — Где вы сейчас? На сопке?
— Мы спустились к машине, но она не завелась, сел аккумулятор. Высылай вертолет. Он сможет сесть прямо на шоссе. Феде хуже с каждой минутой.
— Хорошо. Врачи… Кто из врачей нужен? Хирург? Кардиолог?
— Полностью реанимационная бригада. Но они смогут только поддержать. Найди Васильева, ты знаешь, того самого, экстрасенса. Помочь способен только он.
— Он в Мурманске?
— Не знаю. Достань его из-под земли.
— Влад… — Шубин замолчал. Более тоскливого и обреченного молчания Рощин в своей жизни не слышал. — Скажи мне правду, что случилось? Только, — вдруг сорвался на крик он, — не пори больше чушь про лишайники! Он выживет?
— Шубин, ты уже должен искать Васильева, — отрезал Рощин.
Ответить на вопрос высокопоставленного абонента он не мог. Потому что не знал ответа.
Максим вышел на дорогу. Светлая лента асфальта весело сверкала под солнцем, просторная и совершенно пустая. Ни в ту, ни в другую сторону машин практически не было. За несколько минут ожидания мимо отчаянно голосовавшего Барта на полной скорости пронеслись две белые девятки, даже не притормозив.
Нервно меряя шагами ширину дороги, Макс вглядывался в ту сторону, куда ушел Рощин. Сколько можно ждать? Парень погибает на глазах! Конечно, он, Максим Барт, не хуже Рощина был осведомлен о бесчеловечной силе феромонов и их способности, обороняясь, уничтожить любой чужеродный и агрессивный организм. Но их действие наяву Барт видел впервые. И это действие ужасало. Макс посмотрел на часы: с того момента, как он отошел от машины, прошло уже десять минут!
Наконец в густом воздухе снова возник давно ожидаемый звук — автомобиль! Еще толком не понимая, откуда идет шум двигателя, мужчина выскочил на самую середину дороги и остановился, вглядываясь против солнца. Он решил, что не сойдет отсюда, с этой серединной линии. Даже под угрозой собственной жизни, но он заставит остановиться эту, единственную за десять минут, машину!
Вот на горбе асфальта ярко вспыхнуло сияние стекол — автомобиль перевалил хребет и теперь приближался прямо к Максу. Барт расставил пошире ноги, уперся ими в тугой асфальт, словно пытаясь врасти в него навечно, раскинул руки, будто собирался ими поймать в объятия приближающуюся легковушку.
Васильев издали, с вершины дороги, увидел странно растопырившуюся на асфальте фигуру: что за ерунда? Пьяный? Но здесь, между двумя закрытыми военными гарнизонами, посторонних не бывает! Сумасшедший? Эти, как раз, время от времени тут объявляются, как черт из табакерки, выныривая из моря окрестных сопок. Но те обычно носятся по обочинам, не понимая, где они, и что с ними произошло. Этот же стоял прямо посередине дороги, всем видом показывая, что намерен остановить автомобиль. Можно, конечно, его просто объехать, проскочив, справа или слева. Но кто его знает, что у него на уме? А если это самоубийца, который только и ждет, когда машина вильнет в сторону, чтобы броситься под колеса? Здесь, рядом с Сейв-Вэром, еще и ни с таким можно столкнуться…
«Крайслер», взвизгнув, затормозил буквально в метре от странного мужика. Тот даже не шелохнулся.
— Родной, тебе жить надоело? — высунувшись в окно, поинтересовался Васильев.
— Простите, у меня просто не было другого выхода, — наконец ожил тот. — Там — машина, человеку плохо, а аккумулятор сдох.
— Какая машина?
— Джип.
— Ну, а чем я помочь могу? Мне джип не вытянуть, тем более из низины.
— Я понимаю, — мужик заторопился, опасаясь, что «крайслер» уедет. — Может быть, заведем от вашего аккумулятора? Две минуты! — Почти выкрикнул он. — Парню плохо, понимаете?
Васильев колебался. Останавливаться здесь, за десятки километров от жилья, на пустынной дороге… Снимать аккумулятор… Это надо быть полным идиотом!
— Мужик, ну что, мне на колени перед тобой встать? — не дал ему опомниться встречный. — Помоги! Ну, ты же не один, чего бояться?
Васильев «включил» свою интуицию. Прислушался. Нет, ему ничего не угрожало. А вдруг, и правда, там кому-то плохо?
— Хорошо, — и он легко выскочил из машины. Не помочь, особенно когда тебя просят… — Ребята, подождите меня, я скоро, — бросил он воркующим в салоне Ивану и Алене.
Съезжать же с дороги, чтобы оказаться ближе к неведомому джипу, он не стал. На всякий случай.
Вдвоем со странным мужиком они быстро сняли аккумулятор. Рысцой спустились по знакомой отворотке.
Вот нормально, если там окажется авто Рощина! — отчего-то подумал Васильев. Эта мысль его даже повеселила. Но машина оказалась иной. Новехонький вишневый «ландкрузер», вылизанный, чистый, сверкающий никелем и хромом.
Людей рядом с машиной не было. Похоже, это удивило и спутника. Он недоуменно покрутил головой.
— Вы где?
— Здесь, в тени у ручья, — отозвался мелодичный женский голос.
— Давай!
Васильев поставил аккумулятор в гнездо, накинул контакты.
— Не боишься, что электроника погорит? — спросил у хозяина «ландкрузера».
— Да хрен с ней, с электроникой, — отмахнулся тот, — не до того! Починим!
Прыгнул в кабину, повернул ключ. Мотор ровно и мощно загудел.
— Спасибо!
В обратном порядке они проделали манипуляции по изъятию аккумулятора. Донесли его до места постоянной прописки. Установили.
— Сколько я должен? — полез в карман «ландкрузер».
Васильев улыбнулся:
— Оставь на починку! — сел в машину, тронул ключ зажигания. — Удачи!
Через пару секунд даже дымки от серебристого автомобиля с тигром на капоте на дороге не осталось. Солнце, чистый асфальт, зеленые сопки.
Впрочем, Максим Барт такой мелочи, как тигр, совершенно не заметил.
А Васильев себя похвалил. И было за что: помочь нуждающемуся — святая обязанность любого человека, тем более — эзотерика, тем более — экстрасенса.
Эх, — вдруг вспомнил он, — надо было посмотреть, что у них там за больной, может, требовалось поддержать энергетически? А с другой стороны, первую заповедь: «Не просят — не суйся» — нарушать негоже. А его никто не просил.
Читать бесплатно другие книги:
