Седьмая раса Нечаева Наталья

Макс грубо оттолкнул уже почти подбежавшую к близнецам Ольгу.

— Постой здесь, я сам!

Быстро и профессионально обошел тела, прощупывая пульс на руках и шеях.

Тяжело поднял голову.

— Поздно.

Ольга заплакала. Рощин присел на камень, сжал руками виски…

— Оля, это точно они? — тихо спросил Барт. И тут же поправился, наткнувшись на ее больной и тоскливый взгляд. — Прости… Влад, а эти трое кто? Ты их знаешь?

— Саша Васильев, известный эзотерик и экстрасенс, Ваня, телеоператор, наш, местный, и Аленка, помощница Васильева… Как они все тут оказались?

— Посмотрите, как они похожи на нас, — всхлипнула Ольга. — Даже одежда такая же!

— Что ты хочешь сказать? — едва слышно поинтересовался Барт. — Что их — вместо нас?

Ольга горько кивнула.

— Может, следили за Тимками, знали, что они нас ищут. А может, наоборот, за нами охотились…

— Что за чушь? — скривился Рощин. — Кому мы нужны, чтобы за нами охотиться? Зачем?

— Я не знаю! — с тихим отчаянием произнесла девушка. — Я уже ничего не знаю! Мне страшно!

— Эти трое… я их видел сегодня, — вдруг вспомнил Максим. — На дороге. Они мне помогли завести джип, когда ты ушел звонить…

— Звонить! — встрепенулась Славина. — Надо кому-нибудь позвонить! В милицию, врачам, Шубину! Может, можно еще что-то сделать. Укол, дефибриляцию! Их же только что… — Трясясь и едва попадая рукой в карман, она достала телефон, стуча зубами, отыскала нужный номер.

— Михаил Федорович, это Ольга Славина, у нас — беда!

— Ольга? — удивился собеседник. — Вы? Что случилось?

— Убиты пятеро, здесь, в сопках. Только что… Их расстреляли прямо из вертолета…

— Пятеро? — недоверчиво переспросил вице-губернатор. — Из вертолета? Ольга, вы шутите?

— Какие шутки, — не выдержав напряжения, закричала девушка. — Только что! Расстреляли! Моих практикантов и еще троих! Насмерть! Понимаете? Насмерть!

— Что? — взревел Шубин. — Кого? Рощина? Барта? А вы? Как вы остались живы?

— Мы все живы, — всхлипнула Ольга. — И Влад, и Макс, а убили моих Тимок, практикантов… И еще троих, совершенно других людей. Рощин их знает.

— Васильева, — хмуро подсказал Влад.

— Васильева, — повторила Ольга. — Вашего эзотерика. А с ним были еще двое. Девушка и телеоператор.

— Кого? — ахнул где-то в невероятном далеке Шубин. — Кого убили?

— Васильева, — плача повторила Славина. — Расстреляли прямо с воздуха. Мы были у костра, наблюдали за активацией, а их в это время… Мы думали, что вертолетчик так развлекается, или в зверя какого палит, а там — люди… И мои Тимки там, на камне…

— Васильев мертв? — еще раз и еще тише спросил Шубин. — Это точно? Может быть, просто ранен?

— Нет, — уже не сдерживаясь, зарыдала Ольга. — Макс проверил. Всех пятерых — насмерть… Может быть, это из-за того, что мы тайную пещеру с дипломатом нашли, а в дипломате — герб «Туле», это общество такое нацистское, в двадцатых годах существовало, и одежда непонятная… Но они-то про эту пещеру ничего не знали! Их-то за что?

Шубин молчал.

— Михаил Федорович, пожалуйста, пришлите врачей! Вдруг им еще можно помочь! Хоть кому-нибудь! Пожалуйста!

— Конечно, — тускло и обреченно согласился Шубин. — Конечно. Значит, Васильев мертв. — Он снова замолчал, а когда вновь заговорил, после томительно длинной паузы, Ольге почудилось, что это совершенно другой человек — так изменился и внезапно осип его голос. — Я немедленно высылаю за вами вертолет. Не сходите с места.

— Хорошо, — всхлипнула девушка. — Конечно. Мы же их не бросим. Только поскорей, пожалуйста!

— Ястреб, я первый. Срочно возвращайся в квадрат четыре «б». Повтори операцию.

— Что, кто-то жив? Не может быть!

— Ликвидирована другая группа.

— Не понял…

— Слушай приказ: срочно вернуться в квадрат четыре «б» и повторить ликвидацию. Как понял?

— Есть. Разворачиваюсь. Буду на месте через пять-семь минут.

— Об исполнении доложить.

— Есть.

Зеленая трава и темные камни, насколько хватает взгляда. Величественные молчаливые сопки и бледное высокое небо над головой. И солнце, тоже бледное, равнодушное, усталое.

Зачем мы здесь? — тоскливо и обреченно подумала Ольга. — Мы — чужаки в этом вечном покое, мы его потревожили, и он нам мстит. За что? За любопытство? За неуважение к вечности? Вот эти, трое, так похожие на нас, тоже, наверное, любовались всем этим, строили планы, жили! А теперь их нет. Почему? А мои мальчишки? Их — за что? Кому они помешали? Рыжие, смешные, любопытные? Как теперь жить? Ведь это она, Ольга Славина, отправила их сюда! И не отвечала на звонки! А может быть, они хотели ей сказать что-то важное, предупредить? Записная книжка, футляр от камеры… За ними кто-то гнался, они убегали, теряли…

Арктида… Ты так жестоко охраняешь свои тайны? Тогда почему ты ошиблась и отомстила не тем? Или те, то есть мы, просто следующие на очереди? Что, что же здесь происходит? «Сейды не вино» — нет, они не были пьяными! Они хотели этим что-то сказать! И запись в книжке — «Вход в пещеру, свастика»… Свастика там, в дипломате… Дипломат!

Внезапно Ольгу пронзил дикий, неподвластный разумению ужас. Как она могла забыть о кейсе?

Странный балахон, герб канувшего в лету нацистского общества…

Он не мог оказаться здесь случайно. Он — не мистификация! Этот портфель со всем его содержимым мог принести сюда и спрятать только человек! Зачем? С какой целью? А вертолет… Не эту ли потайную пещеру так отчаянно и жестоко защищал неведомый стрелок? Значит, близнецы тоже нашли это подземелье? И привели с собой этих троих? На помощь? Или, наоборот, следили за этими троими. А может, как раз эти трое гнались за Тимками?

Ольга подняла голову и увидела, что дымовой столб над сейдом странно уменьшился в размере. Теперь он был вдвое тоньше и почти прозрачный. Словно дымок от костра.

Она прислушалась. Грозного басовитого гудения сейда, которое так напугало ее, тоже не было слышно. Звук еще существовал. Но, как и дым, он стал тоньше, расплывчатее, словно дальний отголосок басовой струны, оставшийся в воздухе. Он еще тревожил, но уже не пугал.

Да разве мог напугать ее теперь какой-то звук какого-то сейда? Теперь, когда рядом лежали мертвые близнецы. И еще трое.

— Влад, — решительно поднялась Ольга. — Чего мы ждем?

— Вертолет. Ты же сама сказала: Шубин выслал за нами вертолет. И за ними, — Рощин указал на тела.

— Я должна спуститься в пещеру, взять дипломат…

— Оля, я тебя умоляю, — просительно взглянул на нее Влад. — Не надо никуда ходить. Дался тебе этот дипломат! Ну, болтались тут какие-нибудь подростки, играли в войнушку, уронили в щель, а достать не смогли…

— Нет, — твердо сказала Ольга. — Я должна! В нем — разгадка.

Какая разгадка? Что мог прояснить этот странный кейс — она вряд ли смогла бы это объяснить даже себе. И не пыталась. Просто размашисто пошла вперед. Или назад? Да и это уже представлялось не важным. Важно было другое. Она действительно четко, до холодной ясности в голове поняла: без портфеля со свастикой она не имеет права уйти. Потому что обязана понять, за что убили ребят. А объяснить это может только дипломат.

— Оля, погоди, я с тобой, — вскочил Макс.

И в этот момент послышался уже знакомый звук вертолета. Славина обернулась и увидела стремительно приближающуюся точку.

— Стойте, — вскочил Рощин. — Вот и вертолет!

— Там врач, пусть пока осмотрит, — Макс кивнул на неподвижно застывших в траве людей. — А мы туда и назад.

Ольга с Максом шли, не оглядываясь, гул пропеллера сзади нарастал все сильнее. Казалось, вертолет подлетел уже вплотную.

— Смотри, столб почти рассосался, — показала девушка на костер, мимо которого они как раз проходили.

И в этот момент раздались выстрелы.

Знакомая барабанная дробь. Предшествующая смерти.

— Это не наш вертолет! — прошептала Ольга. — Это тот самый, убийца… Он вернулся. За нами!

Методично строча из пулемета, смертоносная стрекоза пронеслась над Ольгой и Максом, вздыбливая веселые черно-зеленые фонтанчики вокруг.

Ольга застыла, неотрывно наблюдая, как элегантно и неуклонно разворачивается в высоком небе машина, заходя на второй круг.

— Бежим! — дернул ее за руку Макс. И поволок за собой, прямо навстречу глазастому небесному убийце.

— Куда? — взвизгнула девушка.

— Быстрее! — ускорил бег Барт, буквально таща за собой журналистку.

Вертолет снова начал методично располосовывать плато пулеметными ножами. Макс подскочил к сейду, прижал к черному камню Ольгу и сам вжался в нее сверху.

Вертолет пролетел над ними, удаляясь, и снова пошел на поворот.

— Он охотится за нами! — вымолвила девушка. — Это — все.

— Вперед! — снова подтолкнул ее Барт.

И они вновь понеслись, перепрыгивая через мелкие валунчики, забирая куда-то вбок, отклоняясь от линии, по которой надвигалась летающая смерть.

Через секунду, продолжая ловить спиной страшные звуки выстрелов, Ольга сообразила, куда они бегут: к обрыву. К березовой поросли. К той самой таинственной пещере!

На ходу повернув голову, она увидела, что вертолет разгадал их маневр и теперь движется прямо на них, продолжая поливать плато прицельным огнем.

— Где лаз? — крикнул Максим, заволакивая Ольгу за грозную тушу камня.

— Там, — девушка показала под сейд. И тут же, изловчившись, нырнула внутрь, прямо в сплетение березовых веток.

Секунда, и она оказалась на близком дне спасительной пещеры. Подняла голову и увидела прямо над головой две нелепо болтающиеся конечности в резиновых сапогах.

— Макс, прыгай! — дернула она за один сапог, до которого смогла дотянуться.

Сапог снялся с ноги и оказался у Ольги в руке.

— Макс, что там? — чувствуя неладное, закричала Славина. — Макс! Макс!

Нет, они не могли убить еще и Барта! Нет!

— Кажется, меня все-таки, зацепило, — наконец, спрыгнул Барт, держась рукой за левое плечо. — Темно, ничего не видно…

Девушка включила подсветку чудом уцелевшей на груди камеры.

Из-под пальцев Барта, зажимавших плечо, просто хлестала кровь.

— Надо перевязать! — Ольга закрутила головой, словно пытаясь отыскать в пустынном пространстве пещеры перевязочные материалы. — Чем? — и вдруг сообразила.

Оттолкнула Макса от стены, открыла дипломат, достала белый балахон, попыталась оторвать кусок ткани. Тонкая материя оказалась на удивление прочной. Славина сжала ее зубами и с силой рванула. Мгновенной болью свело челюсти, но полотно поддалось. Девушка оторвала длинный, во весь размер балахона кусок. И стала быстро закручивать его вокруг раны. Рана была большой и рваной. Словно безжалостные звериные клыки вырвали кусок мяса. Почти до кости.

— Касательное? — морщась, едва разжимая сведенные болью зубы, спросил Барт. — Пули нет?

Ольга молча кивнула. Белая повязка стремительно намокала от крови, и девушка заматывала и заматывала вокруг руки нескончаемый льняной бинт.

— Вроде все, — отстранилась она, закрепив тугой узел. — Очень больно?

— Терпимо, — отозвался мужчина. — Жить буду.

Девушка отстранилась, отвела в сторону луч света, повернув камеру. Она не хотела, чтобы Макс увидел, что ее лицо совершенно мокро от слез, и они текут и текут, словно кто-то поливает лицо из горячей лейки.

— Куда они делись? — спросил пилот у стрелка, приникшего к прицелу. — Ты их видишь?

— Как сквозь землю провалились! — ответил стрелок. — Но я их зацепил, это точно! Спрятаться-то тут негде! На всякий случай, для верности, сделай еще кружок. Вон над тем спуском, где березняк. Если и живы, мы их накроем.

Вертолетчик снова развернул послушную машину, заходя на смертельный круг. Однако на этот раз он не стал уводить страшную стрекозу далеко от плато, а, применив один довольно сложный прием, называемый «солнышко», просто крутнулся на месте, как раз над угасающим костром. На секунду завис. И тут произошло невероятное.

Уже вполне сложившийся в обычные легкие клубы дым от ритуального костра вдруг резко и невероятно быстро вспух, вновь превращаясь в черный непроницаемый столб, бесшумно и мощно пошел вверх, мгновенно поглотив стрекочущий вертолет.

— Что за черт! — заорал пилот, внезапно лишившийся и зрения, и слуха.

— Выруливай! — крикнул стрелок, пытаясь вглядеться в непроницаемую черную пелену, наглухо запечатавшую кабину пленкой липкой и жирной сажи.

В эту секунду разом погасла вся приборная панель, и смолк двигатель. Тишина, заполнившая кабину совершенного летательного аппарата, была такой же абсолютной и всепоглощающей, как и тьма за ее пределами.

Долю секунды МИ-24 повисел в воздухе, словно раздумывая над своей судьбой, и, громко ухнув, рухнул вниз. Прямо на острую конусообразную вершину активированного сейда, у подножия которого еще горел костер.

Прогремел взрыв. Странно глухой, словно задавленный со всех сторон стенами черного столба, все еще грозно качающегося над сопкой.

Внутри столба что-то дребезжало и грохотало, пару раз из боковых закруглений вырвались жадные и горячие языки огня, и через пару минут все было кончено.

Гигантский графитовый карандаш стал стремительно светлеть, растворяясь в воздухе, сливаясь с небом, сопками, камнями.

Еще несколько жутких минут, и легкий ветерок согнал с каменного лба скалистой гряды последние игривые клочки дыма. Наступила тишина. Спокойная и бесчувственная.

Чуть в стороне бесшумно и бездымно догорала какая-то деталь вертолета. Вокруг сейда, на потемневшей от копоти траве, кучей ненужного лома застыло то, что осталось от стремительной и мощной машины. Согнутый, словно руками гигантского мистического колосса, пропеллер, боковины развалившейся на части кабины, обломанная нога одного шасси. Прямо на верхушке черного камня, будто специально выложенные для устрашающего обозрения, лежали два обгоревших тела. Впрочем, то, что это именно тела, можно было лишь предположить, так изломаны и обуглены оказались останки.

Странное действо, которое продолжалось в пещере, все меньше походило на обычное современное людское сборище и все больше — на древний и непонятный обряд.

Главную роль в нем играла блондинка. По-прежнему сидящая на возвышении, словно парящая под освещенными сводами, женщина раскачивалась из стороны в сторону, полуприкрыв глаза. На ее красивых губах блуждала невнятная счастливая улыбка, словно она наблюдала что-то свое, ведомое только ей, необыкновенно манящее и прекрасное. Словно она пребывала в ином мире, видимом только ей и подвластным лишь ее пониманию.

Руки, казалось, жившие отдельно и отстраненно от тела, плавно взмахивали жезлом, повинуясь которому, люди, находившиеся внизу, немедленно меняли направление движения.

Блондинка время от времени пригубляла питие из золотой чаши и, красиво склоняя голову, не открывая глаз, блаженно вдыхала густой пряный дым, струящийся из металлической треноги, укрепленной у «трона». Следом за ней те же самые действия повторяли люди. Один из них делал точный и широкий шаг, перехватывая чашу из рук женщины, вкушал из нее сам и тут же передавал другому, чтобы склонить лицо к благовонной дымной струе.

Чаша делала круг и вновь возвращалась к блондинке, которая принимала ее одним движением, не поворачивая головы и не глядя на руку дающего.

Глаза же движущихся по кругу людей, напротив, были широко и радостно открыты, словно вбирали в себя редкостной красоты зрелище. И парящую в невесомости блондинку, и мягко струящийся свет, и завораживающую музыку собственных голосов и собственных же движений.

Наконец, блондинка приоткрыла глаза, воздела руки к высокому своду. Потом провела ими по лицу, словно омываясь, и сделала приглашающий жест. Люди остановились. Первым к возвышению подошел один из мужчин. Склонился в поклоне. Из резного ларца, стоящего на возвышении у ног женщины, вытянул прямоугольную табличку — руну, с начертанными на ней странными ломаными линиями, протянул блондинке.

Женщина странно заерзала на голубой подушке, не открывая глаз, стянула с правой руки кошачью варежку, запустила ладонь в складки звездчатого плаща, куда-то между ног, в собственную промежность, и через секунду подняла ее вверх. По ее пальцам яркими алыми ленточками струилась кровь.

Гул голосов присутствующих перешел в восторженный вздох восхищенного облегчения.

Едва взглянув на руну, находящуюся в вытянутой руке мужчины, блондинка быстро провела по ней пальцами, окрасив табличку своей кровью. Снова прикрыла глаза, погружаясь в состояние транса, и начала говорить. То медленно, то убыстряясь в завораживающем ритме речи, с губ женщины слетали слова, чтобы тут же превратиться в самостоятельную живую субстанцию. Блондинка уже начинала новую фразу, а только что завершенная еще плыла в воздухе, расслаиваясь на звуки, наполняя своим таинственным звучанием волшебно освещенную пещеру…

Говорила она по-немецки. Однако все присутствующие понимали ее превосходно, словно происходящее действо вершилось не в скалистой тундре Кольского полуострова России, а в середине Европы, где этот язык был привычным, потому что — родным.

Наконец, мужчина, снова поклонившись, отошел, и его место занял следующий из присутствующих. Блондинка снова погрузила пальцы под белье.

Первый вице-губернатор Мурманской области Михаил Шубин набрал знакомый номер.

— Петр Петрович, Васильева не будет, вся надежда только на тебя.

— Его нет в городе? Он в отъезде?

— Да… Его вообще больше нет. Он погиб.

— Не может быть! Как же так? Когда? Что случилось?

— Несчастный случай. Как Федор?

— Держим. Будем переводить в капсулу. Только… — Главный врач областной больницы замолчал. Капсула, то самое чудо японской техники, имела смысл лишь в том случае, если ожидалась конкретная и близкая помощь. В сложившейся же ситуации, когда врачи совершенно не знали, что делать, а специалист, на которого возлагалась единственная надежда, был мертв… — Михаил Федорович, в капсуле мы можем продержать парня сутки. А что потом?

— Так держите! — прорычал вице-губернатор. — Я вернусь через пару-тройку часов, к утру. Задействуем Москву. На Васильеве экстрасенсы не кончаются! Вызовем самых сильных.

— Но… капсула сейчас занята, там девочка, роженица…

— У меня один сын, — процедил в трубку Шубин. — Один, понял?

— Понял, — согласился главврач. — Я жду вас у себя. Не волнуйтесь.

Влад Рощин, в оцепенении наблюдавший из узкой щели между двумя камнями апокалипсическую картину гибели вертолета, выполз из укрытия, тяжело поднялся на ноги. По обе стороны ребра сопки, на которой он стоял, пребывала смерть. Пять окоченевших в последних судорогах фигур внизу, яркие, как жуткие диковинные цветы на праздничной зелени, и два черных обугленных трупа на косо срезанной вершине умолкшего сейда.

Тишина, едва слышное потрескивание догорающего вертолета и два белых солнца в безжизненной голубоватой вышине. Одно яркое, желтоватое, с оранжевым ободком, и второе, белесое, в темных пятнах.

Луна, — не сразу сообразил Рощин. — В ясную погоду полярного дня такое случается: оба светила появляются рядом, как два внимательных глаза на невозмутимом небесном челе. И смотрят, смотрят, смотрят… Или следят? Скорее, наблюдают…

Надо найти тела Барта и Славиной и позвонить Шубину, — сказал себе Рощин. — Пусть высылает еще один вертолет. До наступления дня сопки должны быть приведены в порядок.

Он пошел по плато, оглядывая пустынное пространство, отыскивая взглядом красную ветровку Ольги и желтую — Макса. Но ни около погасшего костра, ни дальше на плато недавних спутников не наблюдалось.

Куда же они делись? Убежать тут некуда. Плотность огня была такой, что, наверное, и букашек не осталось…

Рощин пересек площадку, подошел к обрыву, но и внизу никого не увидел.

Черт, где же их накрыло?

Он взял немного в сторону и вплотную подошел к замаскированному лазу в пещеру. Отогнул гибкие березовые вьюны и… услышал голоса. Вернее, голос. Ольги Славиной…

Они живы? Не может быть! Черт! Черт! Черт!

Рощин похлопал себя по карманам, отыскивая телефон. Ни в куртке, ни в брюках трубки не оказалось. Ситуация стремительно выходила из-под контроля. Да что там выходила? Уже вышла!

Черт! — еще раз выругался он. — Выронил, когда бежал к камням? Или случайно потерял еще там, возле Васильева? Значит, и с Шубиным не связаться…

Отыскать мобильный аппарат здесь, в сопках, представлялось совершенно невозможным, это-то Рощин знал лучше, чем кто бы то ни было. Сейв-Вэр не возвращал своих приобретений никогда. Будь то маленький бумажник или огромный рюкзак.

Мужчина постоял несколько секунд в раздумье. Приятное и открытое лицо, которое так понравилось Ольге при первой встрече, и на которое она с таким удовольствием смотрела, вдруг стало жестким, почти неузнаваемым. Сузились, превратившись в тесные щелочки, льдистые серые глаза, закаменели красивые скулы, вытянулся в узкую неприятную полоску улыбчивый рот.

Рощин обошел огромный камень, сунул руку в одному ему ведомое отверстие у подножия с противоположной от лаза стороны и вдруг ловко вытянул из-под камня массивный металлический штырь с загнутым в правильную петлю концом. Повернул железяку три раза по часовой стрелке, поддернул на себя, дождался короткого щелчка и два раза провернул в обратную сторону. После этого сильно, но плавно нажал, вдавливая ее внутрь.

Что-то громко заскрежетало, и многотонная громадина камня тучно осела на землю, наглухо запечатав расщелину, в которой был лаз.

Рощин тщательно обошел камень, убедился, что ни одной щелки, ни одного признака того, что серая туша стояла как-то иначе, не осталось. Приложил ухо к шершавой поверхности, прислушался. Тишина была абсолютной. Конечно, он знал, что должно было быть именно так, но так же твердо он был уверен еще в одном: лишняя предосторожность не помешает. На сегодня неожиданностей хватит. Итак все они вместе чуть не поставили под угрозу великое дело, которому он, Влад Рощин, Тул в одиннадцатом поколении, служит с самого рождения.

Ольга пыталась оторвать от льняного балахона еще один бинт, потому что тот, которым она перевязала плечо Макса, мгновенно набух от темной крови. Снова зажав зубами полотно, она дернула его от себя, и в этот момент прогремел взрыв.

То, что это именно взрыв, они поняли сразу по тому, как гулко закачалось внутри пещеры, больно ударив по вискам, невесть откуда взявшееся эхо, как дрогнули каменные своды, ощутимо и страшно.

Ожидая, что сейчас на них рухнет потолок, Ольга присела на корточки и обхватила голову руками, пытаясь напоследок уберечь ее от падающих камней. То же самое автоматически проделал Макс. Однако страшное эхо без остатка втянулось в черные стены, а потолок устоял.

— Что это? — подняла она глаза на Барта. — Что там взорвалось? Они сбросили бомбу? А Влад? Надо срочно вылезти наружу, вдруг он ранен? — И девушка, отбросив тряпку, стала взбираться по лестнице вверх.

— Стой, — ухватил ее за лодыжку здоровой рукой Макс. — Куда? Одну я тебя не отпущу. Перетяни мне посильнее руку, пойдем вместе.

Ольга, голова которой была почти у самого лаза, прислушалась к тому, что происходит наверху. И ничего не услышала. Ни шума вертолетных пропеллеров, ни пулеметных очередей. Вообще ничего. Полная, обмораживающая неизвестностью тишина.

— Макс, он, кажется, улетел…

— Или отлетался, — мрачно предположил Барт.

— Ты хочешь сказать, что это взорвался вертолет?

— Не знаю. Выберемся — увидим. В крайнем случае, Рощин объяснит.

— Если он еще жив, — прикусила губу Славина.

Почему-то показалось, что там, наверху, вообще нет никого живого. Никого!

— Он здесь — дома, раз уж мы уцелели, то он точно в какую-нибудь расщелину юркнул, — успокаивающе проговорил Барт. — Давай, перетягивай скорей! А то из меня вся кровь вытечет! — Макс попытался улыбнуться, но даже в полутьме пещеры, освещаемой лишь узким лучом света от телекамеры, было видно, что боль терзает его по-прежнему, оттого улыбка выходит кривой и жалкой.

Девушка снова занялась перевязкой, наматывая на раненое плечо, виток за витком, плотную ткань.

— Кажется, кровотечение остановилось, — она ощупала толстую белую повязку. — Посиди пару минут, пусть совсем успокоится…

Макс присел прямо на землю, привалился к каменному боку, прикрыл глаза, не то отдыхая от боли, не то привыкая к ней. Ольга пристроилась рядом, подняла голову, наблюдая, как зыбко и неверно подрагивает светлая полоска на потолке, и пытаясь представить, что ждет их там, наверху, какие еще неожиданности приготовил им этот поход.

Обычная журналистская командировка, оказавшаяся смертельно опасным путешествием с совершенно непредсказуемым концом.

— Макс, почему они пытаются нас убить? — тоскливо задала она бесконечно мучающий ее вопрос. — За что?

— Оля, — Барт начал осторожно приподниматься. — Думаю…

Что именно думает ее спутник по этому поводу, Славина не узнала. Потому что именно в этот момент раздался устрашающий тяжелый звук, словно совсем рядом, над ними, случился еще один взрыв, строго направленный прямо им на головы. Сверху сорвалась и упала на гулкий каменный пол тяжелая душная волна теплого воздуха, оставив на губах и в глазах соринки и пыль. Мгновенно заложило уставшие от напряжения уши. Обреченно и глухо звякнула металлом о камень прислоненная к стене лестница, и светлое пятно на потолке, указывающее путь к свету и спасению, погасло.

Одновременно жалобно мигнула лампочка телекамеры, и рассеянное желтое пятно тут же растворилось в вязкой и густой темноте.

— Макс, — тоненько всхлипнула девушка.

— Не бойся, — через длинную-длинную паузу отозвался Барт. — Ты говорила, в дипломате есть фонарик? Сейчас найду и включу.

Ольга слышала, как зашлепал он ладонью, охлопывая пространство вокруг себя, в попытках найти кейс и тоненькую серебристую палочку в нем. Казалось, что сейчас именно в ней, единственной, заключалась их надежда, а может, и спасение. Макс возился странно долго, и девушка вдруг с ясным страхом поняла, что сильный и опытный мужчина, известный путешественник и ученый Максим Барт просто тянет время, потому что не знает, как быть.

— Макс?

— Все в порядке, — нарочито бодро ответил тот, легким щелчком включая яркую лампочку. — Посвети мне, посмотрю, что там случилось.

Держась за лестницу одной рукой, мужчина медленно поднимался наверх, туда, где на черном потолке плясал яркий светлый кружок, направляемый дрожащей Ольгиной рукой.

Впрочем, можно было и не подниматься. Даже отсюда, снизу, было очевидно, что пещера запечатана наглухо. Плоское днище каменного громилы идеально точно вошло в щель. Ни единой щелочки, ни крошечного просвета. Словно в горлышко сосуда вогнали специально выточенную для него герметичную пробку.

— Видимо, так сработала взрывная волна, — глухо произнес Барт. — Камень упал прямо на лаз.

— И что теперь? — не желая верить в ужас произошедшего, хрипло спросила Ольга. — Мы тут останемся навсегда?

— Ну что ты! — натужно хохотнул Макс. — Наверху Рощин, ты же показывала ему вход в пещеру, он догадается, что нас завалило!

— А если, — Ольгин язык отчаянно сопротивлялся произнесению страшных слов. — А если Рощин тоже мертв? Тогда… ты понимаешь…

— Оля, перестань паниковать, — ласково попросил Максим. — Этот, как его, отец Федора, вице-губернатор, он тоже в курсе, где мы. Надо просто подождать!

— Откуда Шубин поймет, что мы тут, под камнем? — тоскливо возразила Славина. — Вспомни, когда этот сейд на месте стоял, и то не видно было, что под ним — лаз. А теперь… Стой! Телефон! — вдруг обрадовалась девушка. — У нас же есть телефон!

Барт грустно наблюдал, как Ольга шарила во внутреннем кармашке ветровки, как извлекла мобильник, победно продемонстрировав его спутнику, как быстро и восторженно стала тыкать пальцами в кнопки. Как следом растерянно и огорченно протянула плоский прямоугольничек ему, Максу.

— Что?

— Нет зоны покрытия…

— Оль, мы в каменном мешке, какая тут зона…

Рощин, размашисто и крупно шагал от каменной могилы, в которой он только что собственноручно похоронил Славину и Барта.

— Эх, Ольга-Ольга, — бормотал он вслух. — Дернул тебя черт найти этот кейс! Ну, ладно, нашла. Открывать-то зачем? И не побоялась, а вдруг там взрывчатка?

Журналистское любопытство… Оно тебя и сгубило. Сначала — твоих несмышленышей-практикантов. А теперь и тебя. Не снимешь ты теперь лучшего своего фильма про тайны древней Арктиды, а значит, и я не решу основную свою проблему. Придется затевать предприятие еще раз! Но теперь будет проще! — Влад хищно улыбнулся. — После того, как весь мир узнает о событиях, которые здесь развернулись, сюда валом повалят журналисты всех мастей. А Первый канал — в первую очередь! — Рощин снова осклабился, уловив неожиданный каламбур. — Дело чести — доснять фильм канувшей без вести знаменитой Ольги Славиной!

В том, что Ольга Славина канула именно без вести, — Рощин не сомневался. Более того, он совершенно точно знал, что там, где она сейчас, ее не отыщет ни одна самая тренированная собака, ни один самый умный прибор. Да просто нет таких приборов, которые под многометровой толщей камней смогли бы обнаружить человеческое тело.

Тела, — поправил себя Рощин. — Барт-то тоже там. Нечего было изображать из себя джентльмена, пускаясь вслед за Славиной. Сидел бы себе тихонько на пригорочке, схлопотал бы первую пулю, умер бы тихо, спокойно, и не заметив. Как Саша Васильев с группой.

Этих-то чего сюда понесло? Сашка-то, небось, хотел подсмотреть, как он, Рощин, делает активацию. Подсмотрел.

Все-таки в который раз Рощину довелось убедиться, что Арктида не терпит чужаков и любопытных. Древняя земля, земля его предков, предназначенная исключительно для его народа, безжалостно уничтожает любого, кто едва попытается приоткрыть ее тайны. Одно дело — следовать за посвященными, внимая только тому, что дозволено узнать, и совсем другое — лезть туда, куда не просят. Хоть бы и случайно.

Рощин приосанился и зашагал быстрее. Он должен был успеть на главную часть обряда. Более того, сегодня он шел туда не просто с сознанием хорошо выполненного долга, а с законной гордостью в сердце. Практически ценой собственной жизни он защитил тайны своей земли. Тайны прошлого, но, что значительно важнее, — будущего. Того будущего, которое перевернет мир. Когда придет срок.

Минут через пятнадцать ритмичного размеренного хода Рощин подошел цепочке серых крутолобых камней, венчающих сопку, за скосом которой светло серебрилась широкая озерная гладь, зашел за крайний, висящий прямо над обрывом, и тут же исчез из глаз, словно провалился сквозь землю.

Хотя, если разобраться, так оно было: он именно провалился. Просто переступил определенным образом по вросшим в сам обрыв трем темно-коричневым округлым валунчикам, после чего прямо под камнем разверзлась правильная и аккуратная щель, куда Рощин, подтянувшись для верности на сильных руках, плавно опустил сильное тренированное тело.

Мистическое действо в пещере подходило к концу. Один за другим к раскачивающейся в трансе блондинке подходили люди, вытаскивали руну, трепетно выслушивали исторгающееся из красивого женского рта предсказание и благоговейно отходили в сторону, чтобы осмыслить услышанное. Череда мужчин окончилась, настала очередь женщин.

Единственный человек из собравшихся, высокий худой старик, молча и недвижно стоял в стороне, не участвуя в общем экстазе. Часы его личного времени, которое он осознавал строго и четко, завершали свой многолетний ход на этой земле. Поэтому предсказания будущего его не интересовали. Он его знал.

— Отец, — тронул его за плечо появившийся из темных недр пещеры Шубин. — Я успел.

— Мартин, — недовольно обернулся старик. — Что за вид? Почему ты в присутственном костюме? Где твое облачение? Ты не успел переодеться? Где пояс? Где, наконец, наша реликвия, на которой ты должен присягать? Где мой внук?

— Отец, — Шубин потупился. — Цепь трагических событий… Фридрих в реанимации, несчастный случай, он очень болен… Та журналистка, Славина, помнишь… Она провалилась в пещеру, нашла мой кейс. С облачением и реликвией.