Забытые союзники во Второй мировой войне Брилев Сергей

— Я хочу напомнить о некоторых обстоятельствах, сопровождавших подготовку к Тегеранской конференции СССР, Великобритании и США в прошлом году.

— А что там напоминать?! — недовольно хмыкнул Сталин. — Заставили меня, старика, на самолёте лететь.

— Товарищ Сталин, я о политической стороне дела. Именно в Тегеране мы принципиально договорились с нашими англо-американскими союзниками, что, разгромив Германию на Западе, мы займёмся Японией.

— Есть у наших союзников чёткое понимание, как это делать? Что пишут твои дипломаты Вячеслав?

— Товарищ Сталин, один из главных спорных вопросов между Вашингтоном и Лондоном — это как расширить взаимодействие с Китаем и связанный с этим вопрос об освобождении Бирмы.

— Источники НКВД в Америке и Англии пишут об этом же, — молвил Берия.

— Продолжай теперь ты, Вячеслав. — У Берии при этом «продолжай ты, Вячеслав» нога самопроизвольно застучала по паркету.

— Обсуждение вопроса о Бирме переросло в общую дискуссию о дальневосточной стратегии американцев и англичан. Добиваясь отсрочки операций в Бирме, Лондон рассчитывал осуществить её, прежде всего и в основном собственными силами — при относительно вспомогательной роли США и, во всяком случае, без участия Китая.

— Хотят сохранить в Азии собственное влияние?

— Да. Но англичане измотаны. Сконцентрировать необходимые для этого ресурсы Лондон мог лишь ценой переключения части своих усилий с европейского театра.

— И они понимают, что, скорее всего, в Бирму первым войдёт Чан Кайши?

— Именно.

— Вот почему по пути в Тегеран Рузвельт и Черчилль встречались в Каире с китайским генералиссимусом Чан Кайши? — При этом Сталин произнёс слово «генералиссимус» как бы между прочим. Берия отметил для себя эту интонацию. И ещё подумал: «Наверное, неправильно, что товарищ Сталин — всего лишь маршал, как и все остальные»[241].

— Да. Там, в Каире, был сформулирован ряд ключевых условий послевоенного переустройства в Восточной Азии и на Тихом океане.

— Напомни, что там точно было в этой Каирской декларации.

— Китаю гарантировали возвращение всех отнятых у него Японией территорий, включая Маньчжурию, Тайвань и Пескадорские острова, а также порты Дальний и Порт-Артур.

— Мне казалось, что Порт-Артур обещали американцам.

— Да, в Каире делалось допущение, что Порт-Артур может перейти под американский контроль.

— Ну, это мы ещё посмотрим[242]. А что с Монголией?

— Где Маньчжурия, там — и Монголия. И Тува.

— Думаете, американцы и англичане могут пойти на поводу у Чан Кайши?

— Чан Кайши хорошо осознаёт, насколько сильно США заинтересованы в Китае как единственной силе, которая реально воюет против Японии на материке.

— Товарищ Сталин, товарищ Молотов, но Генеральный штаб РККА уже ведёт работу по подготовке операций против Японии в том самом Китае, — в разговор вновь вступил генерал Антонов. — Очень скоро, когда мы разгромим Германию, Чан Кайши уже не будет монополистом в Восточной Азии.

— Товарищ Антонов, мы сейчас обсуждаем не то, что будет, а то, что есть — Сталин не любил, когда военные лезли в политику, и поэтому прервал Антонова сразу. — Скажите лучше нам, с военной точки зрения, что сейчас в этой Бирме происходит?

— Товарищ Сталин, операция по освобождению Бирмы, начавшаяся в начале этого года, протекает вяло и неудачно. Японцы, сильно потрёпанные американцами на море, компенсируют утрату морских коммуникаций установлением контроля на материке: в Бирме и над железнодорожными путями от Шанхая до Сингапура.

— Удаётся им это?

— В течение этой весны эта задача ими в основном выполнена. Войска Чан Кайши оттеснены от побережья ещё глубже в материковые районы. Создание сквозной коммуникационной линии позволяло Японии рассчитывать на длительное ведение боевых действий на континенте.

— И всё-таки американцы делают ставку именно на Чан Кайши, Вячеслав?

— Китай рассматривается в Вашингтоне как более перспективный партнёр, чем Великобритания, уход которой из Азии фактически предрешён: настолько позорно в начале войны англичане сдали японцам такие «жемчужины» своей империи, как Сингапур и Гонконг.

— А Рузвельт всё время подначивает Черчилля, что после войны надо бы «сдать» и Индию.

— Да, товарищ Сталин. И в этом смысле Рузвельт и Чан Кайши — союзники. По нашим сведениям, Рузвельт и Чан Кайши одинаково смотрят на необходимость ликвидации и колониального правления Франции в Индокитае, и предоставления независимости Индии.

— А что с восстановлением суверенных прав Китая?

— И Рузвельт, и Чан Кайши видят в составе нового Китая и Гонконг, и Шанхай, и Кантон, контроль над которыми до войны принадлежал Великобритании.

Сидевший все это время молча Берия вдруг понял, что этот нескончаемый разговор Сталина с Молотовым ему есть чем дополнить.

— Товарищ Сталин, у нас, чекистов, есть на этот счёт интересная дополнительная информация.

— Валяй, Лаврентий. А то ты всё молчишь, да молчишь.

— Докладываю, товарищ Сталин. Ещё в позапрошлом году, точнее 18 февраля 1942 года, у Чан Кайши была встреча с лидером индийских националистов Махатмой Ганди.

— Как как?

— С Махатмой Ганди, — вновь заглянул в свои бумаги Берия, дабы убедиться, что правильно произнёс это имя. — Встреча прошла в Индии, в Калькутте. И, по некоторым сведениям, при обсуждении военно-стратегического положения в Азии Чан Кайши рассуждал о роли малых государств.

— Неужели о Туве?

— Да, товарищ Сталин. И о ней тоже. Цитирую: «Бутан — де-факто самостоятельное государство, как и… Непал. Теперь они будут бороться за свою самостоятельность не против Лондона, а, на стороне Лондона, против Японии, если она вторгнется на восток Индии…»

— Что-то ты нас совсем запутал, Лаврентий.

— Товарищ Сталин, я подхожу к главному. Вот что здесь мне пишут дальше: «СССР тоже проводит такую политику: Тува и Внешняя Монголия, хотя и всецело зависят от СССР и имеют схожий с СССР режим, но не входят в его состав. Поэтому СССР может опираться на них и в его войне с Германией, и в его противостоянии с Японией…»

Оценщики тувинского руководства: китайский генералиссимус Чан Кайши и индийский миротворец Махатма Ганди

— Это верно.

— Но послушайте, какие дополнительные сведения удалось при этом получить. «При этом Чан Кайши и Махатма Ганди согласились в том, что в этом контексте многое зависит от личностей государственных руководителей. По их мнению, лидеры Монголии и Тувы, будучи союзниками СССР, проявляют себя не как марионетки, а как национальные лидеры». Товарищ Сталин, — оторвался Берия от чтения документа. — Правильно ли, что мы даём Токе столько самостоятельности?

— Ты опять за своё, Лаврентий. Всё хочешь оправдаться за орден, который получил от Токи.

— Но, товарищ Сталин!

— Не бузи, Лаврентий. Про твоего Току будет разговор отдельный. Пока же ты, Вячеслав, закончи свою мысль. То есть, получается, что для Америки Китай — способ лишить после войны влияния Британскую империю?

— Совершенно верно.

— И Китай Чан Кайши будет союзником Америки?

— Да.

— И тем более будет требовать возвращения Китаю Монголии и Тувы?

— Уже требует.

— Вот как?!

— Но пока США отказались поддержать Чан Кайши в вопросе о Внешней Монголии. Не хотят осложнять отношения с нами.

— Но это пока?

— Да.

— Как мы можем закрепить это положение? Может, нам присоединить Монголию к СССР?

— Товарищ Сталин, тогда мы обрекаем себя на вечный пограничный конфликт с Китаем…

— Как предлагаешь поступить?

— Подготовить к следующей вашей встрече с Черчиллем и Рузвельтом проект документа, в котором все три великие державы объявят о признании Монгольской народной республики.

— А что, если к власти в Китае придут не чанкайшисты, а коммунисты Мао Цзэдуна? — придумал Сталин ещё один вариант. — С ними-то мы договоримся.

— Позвольте, товарищ Сталин? — Лаврентий Берия понял, что пора переходить в наступление.

— Что ещё скажешь, Лаврентий? Опять что-нибудь про Току?

— По данным нашей вашингтонской резидентуры, к Чан Кайши собирается вице-президент США Генри Уоллес. И в инструкциях, полученных им от Рузвельта, четко прописано, что он должен настоятельно рекомендовать Чан Кайши урегулировать отношения с коммунистами. Более того: американцы уже налаживают прямой канал связи с самим Мао[243].

— Считаешь, что Мао может развернуться от нас к американцам?

Советский плакат, посвящённый послевоенным переговорам СССР и КНР

— Товарищ Сталин, вы сами как-то назвали его «хорошим патриотом», но «маргариновым коммунистом».

— Вот и американцам он нравится, потому что, по их мнению, он не совсем коммунист, — вновь перевёл внимание на себя Молотов. — В контролируемых им районах Мао Цзэдун отказался от конфискации помещичьих земель, исходит из признания частной собственности на землю. Пытается, с одной стороны, привлечь на свою сторону мелких крестьянских хозяев, а с другой — обеспечить лояльность крупных собственников.

— Ну, это мы, я думаю, ему подскажем, как поправить. В конце концов, возьмём и отдадим Мао Маньчжурию. Там он у нас будет под боком.

— Товарищ Сталин, даже если Мао изменит свою внутреннюю политику, то во внешних делах китаец — всегда китаец. Уверен, что, получи он от нас Маньчжурию, Мао Цзэдун будет тем более претендовать и на Монголию, и на Туву. Ведь это — земли как раз маньчжурской династии Цин.

Советские солдаты па тропе Пу И в 1945 году

— Разрешите, товарищи? — слово вновь взял генерал Антонов. — При планировании операции в Маньчжурии мы отдельной строкой в наших планах выделили необходимость провести специальную десантную операцию по нейтрализации императора Пу И.

— Правильно, что готовите такую операцию, товарищ Антонов. Но, повторяю, Мао — такой же китайский националист, как и император Пу И, и генералиссимус Чан Кайши.

— Поэтому, товарищ Сталин, в этом вопросе действительно нам лучше использовать нынешний момент и договориться о статусе Монголии не с Китаем, а с Америкой и Англией, чтобы любому китайскому правительству потом было неповадно.

— Что ж, Вячеслав, готовь тогда такой документ. Сопроводим им наше окончательное согласие на вступление в войну с Японией[244].

— А что с Тувой?

— В случае если Вашингтон и Лондон признают Монголию, то прямой границы с Китаем у Тувы не будет. Она окажется зажатой между СССР и международно признанной Монголией.

— А нужен ли нам тогда такой «буфер»?

— Товарищ Сталин, ждём вашего решения.

Сталин тяжело поднялся из-за стола заседаний и перешёл к своему рабочему столу. Нажал кнопку вызова секретаря:

— Соедините меня с товарищем Токой. А вы свободны, товарищи.

Первым вышел генерал Антонов. Молотов и Берия внимательно следили за тем, чтобы никто из них не оказался в положении пропускающего. За своей спиной они услышали, как Сталин сказал в трубку:

— Здравствуйте, товарищ Тока.

Оставим Сталина продолжать разговор (которого, может и не было), а сами попробуем уже не в игровой, а в рациональной манере сформулировать причины, по которым через считанные недели, 17 августа, ТНР обратилась к СССР с просьбой взять себя в его состав.

Версия первая и сквозная. С превращением СССР в великую державу Тува свою роль буфера между Россией, Монголией и Китаем отыграла. Тем более что к тому времени СССР уже взял обязательство перед США и Британией вступить в войну против Японии. Победа в войне с самураями была уже предрешена, а это принципиально меняло баланс сил в Азии. Независимая Тува-буфер в таком случае превращалась в глубоко «тыловое» государство, в буфер непонятно от кого. В то же время наличие независимой Тувы могло продолжать «провоцировать» Монголию и особенно Китай — вне зависимости от того, оставался бы он под националистом Чан Кайши или, как в итоге это случилось, перешёл бы под власть коммуниста Мао Цзэдуна.

Соображение второе. За годы Второй мировой войны Тува надорвалась. В этой главе я уже цитировал тувинского премьера тех лет Чимбу. Приведу ещё одну запись из его рабочих тетрадей времён войны. Про то, как ропщут араты: «Вы сказали, что война закончится через месяц. Но идёт уже второй год. Почему? Нам тоже трудно. Скота уже нет». СССР был попросту обязан помочь.

Наконец, тувинский генсек Салчак Тока мог сам выступить инициатором присоединения. Еще в ноябре 1939 года он публично признался:

«Я сам более десяти лет работаю в ЦК ТНРП. В дальнейшем я хочу добиться присоединения аратского народа к народам великого Советского Союза. Пока не добьюсь этого, буду считать, что моя мечта не сбылась».

Согласимся, что, учитывая, сколько ещё потом Тока правил Тувой, имеет право на существование версия о размене независимости на продление собственной власти. И, возможно, именно по этой причине Сталин, чтобы показать ему место, дал Туве куда более скромный статус, чем любому другому независимому государству, которое присоединилось к СССР.

Когда дело дошло до присоединения Тувы к СССР, то этому суверенному государству дали статус всего-то автономной области (АО) в составе РСФСР. И это — на фоне того, как, например, автономную область Киргизию Сталин, напротив, «повысил» до полноценной союзной социалистической республики.

Не думаю, что уйду в сторону, если напомню, как вообще в СССР можно было стать союзной республикой. Критерии были неформальными. Но им следовали.

Критерий первый: потенциальная союзная республика должна была выходить на внешнюю границу СССР. Таким образом, она могла в теории реализовать право на отделение от Советского Союза — пусть в сталинские годы про это и думать никто не мог. Но именно по такому критерию из автономий РСФСР в полноценные союзные республики превратились Киргизия и Узбекистан, Таджикистан и Туркмения. Однако Тува, у которой такой выход на внешнюю границу был, союзной республикой не стала. Почему? На этот вопрос ответ есть как раз довольно простой. Для этого надо вспомнить о ещё одном критерии «союзности».

Итак, критерий второй: у потенциально союзной республики должен был наличествовать выход к морю. В отличие от Эстонии, у Тувы такого выхода не было. Точка? Отнюдь нет! Потому что, почему же тогда статус союзных республик получили зажатые со всех сторон землёй Белоруссия, Молдавия и уже упомянутые Киргизия, Узбекистан и Таджикистан? Наверное, был ещё какой-то критерий? Был!

Критерий третий — население. Даже у самой маленькой союзной республики, каковой являлась Эстония, был хотя бы миллион человек. У Тувы на момент присоединения к СССР было меньше сотни тысяч.

Но Сталин не дал Туве статуса даже АССР![245]

Причина могла быть, наверное, только одна: Иосиф Сталин, даже если им и двигало благородство в отношении тувинского народа, действительно хотел указать на его место доселе единственному верховному правителю этого народа — Салчаку Токе.

Естественно, никаких документальных подтверждений тому нет. Если такое соображение Сталиным и двигало, то он оставил его при себе, лишь приказав Президиумам Верховных Советов СССР и РСФСР оформить решение так, как оно было оформлено в нашем тогдашнем удивительном государстве.

Однако, как мне кажется, в этой интриге всегда было больше внешних, а не внутренних факторов. Ведь вхождение Тувы в Россию гарантировало защищённость тувинцев от теперь уже китайцев-коммунистов. Подтверждением чему — обстоятельства много более позднего визита в Пекин советской делегации во главе с Никитой Хрущёвым и Николаем Булганиным[246].

Личный переводчик Мао Цзэдуна описал такой удивительный эпизод визита тогдашнего советского «тандема» на мероприятия по случаю 5-летия КНР в 1954 году:

«Во время государственных празднований было немало представлений, все они были прекрасными. Делегация Монголии привезла с собой группу деятелей культуры, которые также дали великолепное представление. Во время их представления я сидел слева от Лю Шаоци, слева от меня сидел Булганин, а слева от Булганина — Хрущёв. Наблюдая за номерами, Булганин бормотал, обращаясь ко мне, что, мол, когда летел в самолёте над Монголией, то увидел, что там сплошная пустыня, ничего там нет, экономику монголам развивать очень трудно и лучше уж возвратить их Китаю… Лю Шаоци немедленно доложил об этих словах Мао Цзэдуну. Во время переговоров высших руководителей двух стран Мао Цзэдун заявил Хрущёву: „Слышал, что вы хотите вернуть Монголию Китаю. Мы это приветствуем. Просим Вас поговорить об этом с монгольскими товарищами!“ Хрущёв немедленно ответил: „Нет, не было ничего такого. Мы не обсуждали это с Монголией“. Повернувшись, он с гневом сказал Булганину: „Всё из-за того, что ты много болтаешь“».

ЧК. В 1938 году возглавлял правление Госбанка СССР. Неожиданно для многих в 1948 году Сталин сделал его министром Вооружённых сил СССР. Назначение гражданского Булганина в руководители военного ведомства было, возможно, связано с тем, что Сталин опасался усиления популярных военачальников, выдвинувшихся во время войны. С 1 февраля 1948 года Булганин также стал членом Политбюро. После смерти Сталина и с возрастанием роли Никиты Хрущёва, Булганин, не бывший самостоятельной политической фигурой, сменил смещённого Георгия Маленкова на посту Председателя Совета Министров СССР. Таким «тандемом» первый секретарь ЦК Хрущёв и предсовмина Булганин и ездили в несколько заграничных поездок, в том числе в Англию и Китай. Звезда Булганина закатилась в 1957 году, когда он примкнул к антихрущёвской группировке Молотова. Переведённый сначала в Госбанк СССР, потом он был лишён воинского звания Маршала Советского Союза (понижен до генерал-полковника), а в декабре 1958 года отправлен в фактическую ссылку в Ставрополь на должность председателя совнархоза. С 1960 года — на пенсии. Похоронен на Новодевичьем кладбище.

Мао Дзэдун и Никита Хрущёв в Пекине

Никита Хрущёв на трибуне торжественного заседания в Пекине, посвящённого пятилетию Китайской народной республики. И Николай Булганин, чуть было не «сдавший» китайцам Монголию

Но Мао всё это запомнил. И вернулся к этой теме через 10 лет. После развенчания Хрущёвым «культа личности» Сталина, отношения КНР с СССР испортились уже окончательно, а соответственно, в тупик зашли и переговоры по уточнению границы.

10 июля 1964 года состоялась нашумевшая беседа Мао Цзэдуна с группой высокопоставленных японцев[247].

Стенограмма этой беседы до сих пор не опубликована ни в одном из официальных изданий собраний произведений Мао. Но её содержание хорошо известно по пересказу со слов японских участников, которые по возвращении из Пекина немедленно встретились с газетчиками в Гонконге и Токио. Итак:

«Тетцуо Ара: У меня есть один вопрос. Вы говорили, что две великие державы стремятся контролировать весь мир. В настоящее время в Японии существует своеобразная ситуация, когда японские архипелаги Окинава и Рюкю оккупированы американцами. Однако же на севере, недалеко от Хоккайдо, где я живу, имеются Курильские острова, которые оккупированы Советским Союзом. Мы в течение длительного времени обращаемся к Советскому Союзу с требованиями о возвращении, но никаких результатов нет. Очень хотел бы узнать мнение председателя Мао по данному вопросу.

Мао Цзэдун: Советский Союз захватил слишком много земель… Мы в своё время ставили вопрос о том, нельзя ли возвратить Монголию Китаю. Они нам отказали. Я ставил вопрос об этом ещё в 1954 году, когда Хрущев и Булганин приезжали в Китай. А ещё они отрезали от Румынии кусок, называемый Бессарабией, отрезали от Германии кусок Восточной Германии… Они отрезали кусок от Польши и передали его Белоруссии. Затем они отхватили ещё кусок от Германии и передали его Польше, дабы компенсировать передачу польских земель Белоруссии. Они еще отрезали кусок и от Финляндии… Я считаю, что всё это не нужно было отрезать. У Советского Союза и без того территория уже слишком большая, более 20 миллионов квадратных километров. Население же составляет лишь 200 миллионов. У вас, японцев, население составляет более 100 миллионов, а площадь территории — лишь 370 тысяч квадратных километров. Более 100 лет назад они отрезали земли к востоку от Байкала, включая и Боли, и Хайшэньвэй[248], и полуостров Камчатка. Этот счёт не погашен, мы ещё не рассчитались с ними по этому счёту. Поэтому, что касается ваших Курильских островов, то для нас нет никакой проблемы с тем, чтобы вернуть их вам»^{190}.

Так как прямой связи с Хрущёвым у него к тому времени уже не было, разъяснять свою позицию Мао пришлось через северокорейцев и албанцев. С одной стороны, обе цитаты, которые я приведу ниже, были призваны доказать, что спор — не более чем исторический. С другой стороны, обратите внимание, чем Мао каждый раз завершал свою мысль.

Из беседы с делегацией КНДР во главе с Цой Ен Геном 7 октября 1964 года:

«Мы сейчас предприняли наступление и говорим некоторые пустые слова. Говорим, что правительство царской России отрезало у нас 1 миллион 500 тысяч квадратных километров, что во время Ялтинской конференции за спиной Китая отрезали Внешнюю Монголию… А есть ведь ещё Танну-Урянхай».

На Танну-Урянхай, то есть Туву, вышел Мао и тремя днями спустя: в беседе с албанским министром обороны Балуку:

«Мы произносим некоторые пустые слова, производим некоторые холостые выстрелы. Говоря пустые слова, мы стремились к тому, чтобы на пограничных переговорах находиться в наступлении…Хрущёв такой человек, что если ты в него не произведёшь несколько холостых выстрелов, то он будет чувствовать себя нездоровым (Общий смех)…Однако на самом-то деле нам не нужны 1 миллион 540 тысяч квадратных километров, не нужны и более 100 с лишним тысяч квадратных километров в Танну-Урянхае».

Опять Тува! Хоть в беседе с албанцем Мао и отказался от территориальных претензий к СССР, он, конечно, явно проговорился — в отношении того, что у него всё-таки было на уме. Таким образом, по всему выходит, что, оставайся Тува независимой, Мао точно попробовал бы ею овладеть и вновь начать её китаизацию. Пребывание же в России сохранило Туву для самих тувинцев.

Словно предчувствуя все эти выпады Мао, в октябре 1961 года в Москве решили «поднять» Тувинскую автономную область до Тувинской АССР. Это вновь превращало областной совет Тувы в Совет Верховный, а облисполком — в Совет министров.

Видимо, на фоне раскаляющегося конфликта с Китаем в 1964 году было решено пышно отметить (и не в Кызыле, а именно в Москве) 20-летие вхождения Тувы в состав России. При этом «центр» на этих торжествах представляла полномочный представитель не РСФСР, а всего Советского Союза: союзный министр культуры Екатерина Фурцева.

Вот как в интервью порталу «Тува-Онлайн» об этих торжествах вспоминал делегат от Тувы, старый пограничник Бижек Комбу:

«Торжества, посвящённые юбилеям вхождения Тувы в состав России, в советский период отмечались на уровне всей страны специальными постановлениями Совета Министров. В лучших московских залах проходили Тувинские декады… В 1964 году тувинские коллективы выступали в Кремлёвском театре, предшественнике Кремлёвского Дворца Съездов. Тогда вместе с ними на сцену вышел и начинающий Иосиф Кобзон. Певец так увлекся, что грозил превратить весь концерт в своё сольное выступление — его удалось с трудом остановить. Ему первому из российских исполнителей было присвоено звание Заслуженного артиста Тувинской АССР».

Где-то на то же время приходится история, рассказанная мне Сергеем Шойгу. Его отец вышел на пенсию, будучи первым заместителем председателя Совета министров Тувинской АССР и прекрасно знал Салчака Току. Со слов своего отца, Сергей Шойгу знает, что с приходом хрущёвской «оттепели» Салчак Тока в один прекрасный день сжёг на берегу Енисея огромный ворох документов, касавшихся репрессий.

Впрочем (по инерции что ли?), за поворотом истории оказались и многие другие страницы тувинской одиссеи. Например, только недавно удалось выяснить, что же точно за люди запечатлены на фотографии, с которой начиналась вся эта глава.

В газете «Центр Азии» этот снимок был опубликован в рубрике «Фото памяти» с подписью «Аратка провожает сына на фронт». Но это было, скорее, предположение: фотографию обнаружили в архиве среди прочих многих и без какой-либо сопроводительной подписи.

Между тем, выяснилось, что на фото — не просто тувинец-доброволец, а один из тех, кто всё-таки не был отозван с фронта в 1944 году и вернулся с войны с двумя орденами Славы и уже из Чехословакии. Дина Оюн передала мне письмо, которое пришло в редакцию «Центра Азии» от жительницы Кызыла Раисы Суге-Маадыр:

«Я узнала их! На снимке изображён мой отец Монгуш Калзанович Докпут — тувинский доброволец и моя бабушка Дамар Дувеновна Тулуш.

Монгуш Калзанович Докпут родился в 1917 году в Кок-Чыраа Улуг-Хемского кожууна. В 1939–1942 годах служил в Тувинской народно-революционной армии, был командиром военно-ополченского взвода в Шагонаре.

Он написал заявление о добровольной отправке на фронт. Добровольцев в то время готовили в Кызыле. Узнав об отправке сына на фронт мать Дамар Дувеновна Тулуш приехала из Кок-Чыраа Улуг-Хемского кожууна в Кызыл. Добровольцы в это время находились в Доме культуры, где фотографировались и проходили медосмотр. Мой отец сфотографировался вместе со своей мамой.

…После Ровно в сражениях за другие населённые пункты Украины шесть бойцов отбились от своих. Они были приняты в 203 полк 8-й дивизии. Они перешли границы Западной Украины, участвовали в освободительных сражениях за Польшу, Венгрию.

В сражениях на территории Чехословакии доброволец Докпут был тяжело ранен. Осенью 1944 года в Улуг-Хемский кожуун пришло извещение с фронта „Боец Докпут Монгуш Калзанович героически погиб на поле боя“. Родственники, близкие и знакомые провели скорбную церемонию по поводу его кончины.

А в июле 1945 года папа живым вернулся домой в Чаа-Холь! Для нашей семьи это был самый счастливый день!

Вот как это было. Стоял ряд юрт. Мой отец сначала зашёл к своей сестре Норжунме. Она в это время варила молоко — поварёшкой пенила его — и вдруг увидела брата Докпута.

Она испугалась, уронила поварёшку на землю и закричала:

— Ой, оршээ, бурган! Бог послал нам дух умершего брата!

Докпут говорит ей:

— Сестра, это не дух, это я живой вернулся с войны.

…Мне было тогда девять лет. Когда я зашла в юрту, отец обнял меня, долго-долго целовал в щеку. А потом вытащил из рюкзака подарки для детей и родных: платки, детское платье, гимнастёрку и даже кусковой сахар.

Скромные подарки по нынешним временам, но тогда это были очень ценные и редкие дары. Особенно ценные потому, что их привёз живой ачай — отец».

Чудом выжил он, и когда уже после войны, весь израненный, вновь получил ножевое ранение. Устроившись работать скотником на чаа-хольскую молочно-товарную ферму, однажды ночью он услышал, как громко залаяла собака, а выйдя наружу, увидел, что вор уводит совхозного бычка. Бросился вдогонку. Вор ударил его ножом в грудь. По распоряжению первого секретаря Улуг-Хемского райкома партии его доставили в больницу в столичный Кызыл. Опытные хирурги, русский Верещагин и тувинец, Орус-оол сделали операцию. Могуш Калзанович выкарабкался и дожил до 1982 года.

Вступление Тувы в состав СССР ознаменовалось появлением стихотворения Степана Сарыг-оола «Я — гражданин Советского Союза». Тут же Алексей Чыргал-оол написал музыку на эти слова, и вся Советская Тува запела:

Конечно, возможно, я слишком увлечён своей теорией о геополитическом характере многого из того, что происходило тогда вокруг Тувы. Но мне кажется, что третья строчка полностью мою теорию подтверждает: Тува воевала на стороне СССР во Второй мировой войне и с радостью вошла в Советскую Россию, прежде всего, потому, что опасалась тех самых козней — сначала монгольских, а потом и китайских.

Конечно, с одной стороны, союз с Россией обрёк тувинцев на массу коммунистических странностей. Но, с другой стороны, именно союз с такими другими русскими и позволил им в своё время не быть «переваренными» столь похожими на них, а оттого много более опасными для них китайцами или монголами. Тем более что, по крайней мере, китайский коммунистический эксперимент был похлеще.

Да, в «лихие девяностые» и в Туве был отмечен всплеск сепаратизма и антирусских настроений. Собственно, многие русские тогда республику покинули. Но, по моим наблюдениям, сейчас ситуация стабилизировалась. А в 2009 году, к 65-летаю вхождения ТНР в состав СССР, духовой оркестр правительства Тувы включил в своё выступление произведения из репертуара первого духового оркестра кавалерийского полка Тувинской народно-революционной армии. Те самые марши, под которые наши забытые союзники, тувинские добровольцы, отправлялись на фронт воевать против общего врага.

Так остается ли Тува в состоянии войны с Германией?

Став частью РСФСР и СССР, тувинцы по праву считаются народом-победителем во Второй мировой. В этой связи, надеюсь, что, когда к очередному юбилею Победы на Поклонной горе вновь будут поднимать флаги всех стран-участниц антигитлеровских Объединённых наций, то поднимут и флаг ТНР. Тува того заслужила.

Правда и то, что при вступлении в СССР состояние войны с Германией Тува не отменила. В принципе, это — конечно, казус. Но он доказывает, что эхо Второй мировой звучит до сих пор. В том числе и для наших забытых союзников.^{191}

Послесловие

Так за что воевали?

Эту книгу ещё много чем можно дополнить.

Например, как-нибудь я ещё попробую разузнать детали того, как на самой заре войны жители островов Самоа в Тихом океане в одиночку отогнали от своих берегов японскую подлодку (и таким образом гарантировали себе неприкосновенность до Победы).

Согласен я и с тем, что только по касательной отозвался о наших союзниках-арабах. А ведь помимо арабов-палестинцев, воевавших в составе британских сил в Италии, на самом Ближнем Востоке служили, например, кавалеристы из британского тогда Бахрейна. Если же продолжать арабскую тему, то стоит сказать, что под флагом Франции, в свою очередь, воевали марокканцы и алжирцы[249].

Есть и оставленный мной «на потом» сюжет, который много ближе российскому читателю. В составе советских Вооружённых сил под Москвой были воины-добровольцы из числа… вьетнамских пионеров. Это и им посвящена мемориальная доска, установленная на фасаде стадиона «Динамо» в Москве, где формировалось такое удивительное интернациональное соединение, как Дивизия особого назначения НКВД СССР. И т. п. и т. д.

И всё-таки пока я ограничусь тем, что уже написано, и перейду к кое-каким выводам. Определю точно обстоятельства, в которых я принимаю это решение.

Что касается обстоятельств места, то было это во время летнего отпуска 2011 года. Проводил я его в Турции (кстати, на том самом берегу Эгейского моря, вдоль которого в 1941 году крался советский ледокол «Микоян»). В принципе, насытившись атмосферой этих мест, можно ещё писать и писать. И, тем не менее, там и тогда, в Турции образца августа 2011 года я решил, что пора сделать паузу. Так почему?

…Оторвавшись от рукописи, листаю купленные в гостиничном киоске лондонские газеты «Дэйли Мэйл» и «Таймс» и — не верю своим глазам. С одной стороны, газеты — очень разные. Первая — таблоид с претензией на то, чтобы считаться глашатаем консервативного среднего класса. Вторая — столп истеблишмента. Но обе эти очень разные газеты, издающиеся в столице почившей как раз после войны Британской империи, совершенно одинаково оценили то, что происходило летом 2011 года в США[250].

Больше всего меня в этих публикациях удивило то, насколько критично по отношению к США были настроены теперь даже те, кто обычно больше других ратует за «особые отношения» Лондона и Вашингтона.

Для начала процитирую «Таймс». Поразивший меня комментарий написал бывший главный редактор, а теперь колумнист этой газеты барон Уильям Рис-Могг. Статья называлась «Быстрое возвышение и ещё более быстрое падение американской империи»^{192}.

Появившийся на свет в английском Бристоле в 1928 году Уильям Рис-Могг написал, что на своём веку был свидетелем уже нескольких радикальных смен мироустройства. В том числе он вспомнил, как, будучи мальчиком, наблюдал за торжественным смотром флота Его Британского Величества. И тогда ничто не предвещало, что уже буквально через несколько лет от всей этой мощи, от Империи мало что останется. По мнению Риса-Могга, сегодня перемены стали происходить ещё быстрее. И если синусоида британского доминирования поднималась и опускалась в течение столетий, то на «американский век» пришлось всего-то несколько десятилетий: в том смысле, что кризис в Конгрессе — явное свидетельство того, что американский век заканчивается.

А теперь почитаем, что в те же дни и на ту же тему писал обозреватель таблоида «Дэйли Мэйл» Доминик Сэндбрук. Его статья называлась «Может ли это быть концом американского превосходства?»^{193} Эту статью процитирую много обильнее.

«Многим из нас здесь, в Британии, этот спор [в США] показался странной эквилибристикой политиков-позёров, которые чуть не привели самую большую экономику мира на грань дефолта…

Но правда состоит в том, что хотя катастрофа пока предотвращена, долговой кризис в США стал тревожным симптомом сейсмических перемен…

Семьдесят лет назад издатель Генри Люс утверждал, что XX столетие войдет в историю, как „век Америки^. В целом, он оказался прав.

Догнав Британию на излёте викторианской эпохи[251], США рванули вперед в первые десятилетия нового века…

Когда Пёрл-Харбор вовлёк Америку во Вторую мировую войну, ее индустриальная мощь изменила баланс сил в пользу союзников. ВВП США был больше, чем у Германии, Италии и Японии вместе взятых. Америка завалила мир своими танками, самолётами и амуницией.

Добавленные к британскому духу и русской крови, американские экономические мускулы сделали сопротивление союзникам невозможным».

Как бы мне ни хотелось продолжить сейчас цитировать Сэндбрука, сделаю здесь короткую паузу. Уверен, что многим в России такая формула Победы во Второй мировой войне («британский дух — русская кровь — американские деньги») показалась поверхностной, несправедливой и даже уничижительной.

Как мне представляется, многое в таком подходе объясняется тем, с какой разной степенью физической угрозы со стороны стран «Оси» столкнулись страны «Большой тройки». Советский Союз подвергся оккупации — сам. Немецкие, финские, итальянские, венгерские, румынские части стояли на советской земле. При этом на лучших землях. Что же касается Америки и Британии, то собственно на их земли враг, по сути, так и не ступил.

Таким образом, получается, что принципиальной разницей в подходах СССР, США и Британии было то, что для жителей Советского Союза (и, как мы выяснили, Тувы) большая часть Второй мировой была войной за национальное освобождение и даже выживание (по причине чего мы со всеми на то основаниями и говорим о «Великой Отечественной»). А для Америки и Британии, при всех оговорках, то была война на чужой территории за некие высокие идеи. Именно это мой коллега Сэндбрук и вкладывает в понятие «британский дух».

Как мы теперь знаем, на самом-то деле, внутренние порядки в странах англо-саксонского мира были тогда весьма далеки от нынешнего либерального стандарта. Впрочем, про это я уже написал достаточно. Вернёмся теперь к статье Сэндбрука, где он рассуждал не только о Второй мировой войне, но и о последующем периоде и сегодняшних реалиях.

«Победа в войне далась дорого. Американский долг достиг 120 % ВВП. Тем не менее, Америка стала единственной из воюющих стран, кто вышел из войны как никогда богатой и процветающей.

В течение следующих нескольких десятилетий… в Америке был бум. При президентах Гарри Трумэне, Дуайте Эйзенхауэре, Джеке Кеннеди и Линдоне Джонсоне… инфляция и банковские ставки были низкими, а безработица — номинальной.

Сменявшие друг друга администрации потихоньку расплачивались с долгами военного времени. К концу 1970-х долг США составлял менее 40 % их ВВП.

Во всём мире США признавали, как доминирующую экономическую силу. На пике, в 50-х годах, на Америку приходились четверть мирового экспорта, половина мирового производства стали, каждый второй в мире автомобиль…

Обеспеченный золотом американский доллар был фундаментом мировой экономической системы, а его покупательная способность — в десять раз выше, чем сегодня…

Однако к концу 1970-х в этой гегемонии появились первые трещины.

Набравшие жирку американцы перестали думать о том, как удержать своё лидерство посредством принятия непростых решений.

В 1980 году Рональд Рейган пришёл к власти под лозунгом снижения налогов и увеличения расходов на военные нужды. Такая комбинация означала, что придётся залезать в долги на многие миллиарды. К концу президентства Рейгана США превратились из ведущего кредитора в главного на планете заёмщика. Долг Америки поднялся с 997 миллиардов долларов до 2 триллионов 850 миллиардов… Американцы попробовали долг на вкус, и им показалось, что это — вкусно.

Джордж Буш-младший решил показать, что возможно — вообще всё. Несмотря на начатые им войны в Афганистане и Ираке, он сократил налоговые сборы почти на 2 триллиона, сделав ставку на то, что рост оплатит себя сам.

Он разбрасывал деньги, как конфетти на свадьбе…

Изучение статистика приводит в ужас: за восемь дет Буш удвоил государственный долг, доведя его до 11 триллионов долларов[252].

За этими цифрами — болезнь, которая сгубила так много других держав: самодовольство…

Некоторые штаты — особенно Калифорния — обошлись со своим бюджетом настолько плохо, что даже Греция предстаёт примером самодисциплины…»

Ко всему этому Сэндбрук добавляет объективно самый важный сейчас международный аспект. А именно: самый большой держатель государственных долговых обязательств США — это всё более состоятельный (и вообще состоявшийся) народный Китай. У Пекина — 26 % долговых расписок американского казначейства. На основе этого обозреватель «Дэйли Мэйл» приходит к самому важному выводу:

«Тем самым американцы вручили удавку на самих себя своим главным соперникам…

Не приходится удивляться тому, что, по мнению многих наблюдателей, этот век будет веком Китая и Индии. Конечно, всё ещё может казаться, что командные высоты в экономике остаются за США. Но мы-то в Британии как никто знаем, как быстро такие преимущества исчезают».

Почему меня так поразили эти две публикации?

С одной стороны, и пост-имперской Британии, и постимперской России все еще свойственна привычка глядеть на остальной мир свысока[253]. В России таких публикаций об Америке — так вообще пруд пруди.

Но тот факт, что теперь об Америке так рассуждают и консервативные лондонские издания, означает, что события лета 2011 года окончательно переворачивают то мироустройство, которое сложилось по итогам Второй мировой.

Что же сегодня осталось от тогдашней «Большой тройки»?

Британская империя скукожилась до собственно Соединённого Королевства. После возвращения в 1997 году Гонконга от Британии к КНР под управлением Лондона не осталось ни одной по-настоящему экономически значимой заморской территории. За исключением континентального Гибралтара все остальные британские колонии — острова. Власть же британской королевы в бывших доминионах — сугубо номинальна.

Всё ещё занимая одну седьмую часть суши, и Российская Федерация (при всей нашей тяге ко псевдоимперскому во внутренней жизни) — далеко не то, чем был Советский Союз во внешнем мире.

А что Америка? Я не случайно решил перейти в этой книге к выводам, когда мне попался такой критический взгляд на её дальнейшую судьбу, именно через британский объектив.

Дело в том, что, по моему мнению, ещё тогда, когда Черчилль отдавал британские колонии в аренду американцам в годы Второй мировой, британцы (пусть и исподволь, пусть и не предполагая, что дни Империи сочтены) словно передавали эстафету. На мой взгляд, можно говорить о том, что речь идёт именно об этом: о том, что Британия передала Америке эстафету в деле мирового лидерства именно англосаксонской цивилизации.

Поэтому-то вердикт британцев о закате американской гегемонии — ещё более примечателен. Уж если даже и в Лондоне об этом пишут, то ситуация действительно становится принципиально другой.

Итак, Британской империи — нет. СССР — нет. Влияние США не растаяло, но — тает. То есть другими стали все три главных победителя во Второй мировой, по итогам которой был сформирован, например, Совет безопасности ООН.

Кто же тогда удержит стратегическую стабильность на планете, которую вновь раздирают по-настоящему глобальные противоречия?

Как мы помним, Доминик Сэндбрук из «Дэйли Мэйл» пишет о новом «веке Китая и Индии».

Спору нет: обе эти страны совершили невероятный экономический рывок. Но взять на себя особую политическую (а тем более военно-политическую) ответственность за судьбы мира они явно пока не готовы. Конечно, та же Индия регулярно призывает к реформе Совета безопасности ООН (с тем, чтобы постоянное место и право «вето» досталось там и ей). Но в Совете безопасности — уже давно Китай. И что?! А ничего! За исключением единичных случаев в Пекине предпочитают не применять право вето и даже не голосовать «за», а — воздерживаться. Вспомните: Китай чаще всего поступает именно так. А если и занимает активную позицию, то роль «запевалы» предпочитает отдавать России.

Значит, особая роль в деле поддержания мировой стабильности всё ещё принадлежит Москве, Лондону и Вашингтону. Но как в таком случае выглядят взаимоотношения внутри былой «Большой тройки»?

Лондон и Вашингтон часто действуют сообща. Правда, при этом сообща и ссорятся с половиной мира. И хотя бы поэтому одному только англо-американскому альянсу удерживать мир уже не по силам. Значит, без Москвы им не справиться. Но, к сожалению, в отношениях Москвы и Вашингтона (и особенно Москвы и Лондона) согласие — вещь вообще редкая. Конечно, бывают исключения. Но, как показало время, прошедшее после 11 сентября (а тогда, напомню, первым иностранным лидером, позвонившим Бушу, был Путин), сегодня альянсы ведущих держав — ещё менее долговечны.

Если рассуждать теоретически, то всё это — странно. Ведь Россия, Британия и Америка перестали быть странами с разными идеологиями. Честно говоря, в 1990-е я, было, и сам проникся идеями американского политолога Фрэнсиса Фукуямы. Он, напомню, писал о «конце истории»: мол, коммунизм пал, а универсальным ответом на все вопросы является сочетание рыночной экономики и либеральной демократии.

Страницы: «« « ... 1617181920212223 » »»