Белый огонь Чайлд Линкольн

– То, как мы говорим, в нашей крови, мадам. Избавиться от произношения так же невозможно, как от цвета глаз.

– Но тогда как вы догадались, что я из Нортумберленда?

Холмс показал на ее сапожки:

– На вас высокие сапоги. Я предположил, что вы начали свое путешествие из тех мест, где еще лежит снег. В последние четыре дня у нас тут не было дождя, а Нортумберленд – самое холодное графство Англии и сейчас единственное место, где еще лежит снег.

– А откуда вы узнали, что в Нортумберленде еще лежит снег? – спросил я Холмса.

Холмс со страдальческим выражением махнул рукой на лежащий рядом с ним номер «Таймс».

– Теперь, мадам, будьте добры, назовите свое имя и скажите, чем мы можем быть вам полезны.

– Меня зовут Виктория Селкирк, – представилась женщина. – И по большей части мой приезд к вам связан с моим предстоящим браком.

– Прошу вас, продолжайте, – сказал Холмс, возвращаясь в кресло.

– Пожалуйста, извините, что я приехала к вам, не известив предварительно о своем намерении, – сказала мисс Селкирк. – Дело в том, что я не знаю, к кому еще я могла бы обратиться.

Холмс пригубил бренди в ожидании продолжения.

– Асперн-холл, владение моего жениха, расположен в нескольких милях от Хексема. Мы с матерью, готовясь к свадьбе, сняли коттедж неподалеку. В последние несколько месяцев свирепый волк наводит ужас на жителей этого места.

– Волк? – удивленно переспросил я.

Мисс Селкирк кивнула:

– Он уже убил двух человек.

– Но волки в Британии истреблены, – сказал я.

– Это не точно, Ватсон, – вмешался Холмс. – Некоторые считают, что волки еще сохранились в отдаленных и труднодоступных местах. – Он повернулся к мисс Селкирк. – Расскажите мне об этих убийствах.

– Они были совершены с необыкновенной жестокостью, – впрочем, от дикого зверя ничего иного ждать не приходится. – Она помедлила. – И этот зверь, кажется, все больше входит во вкус.

– Волк-людоед? – сказал я. – Очень необычно.

– Возможно, – ответил Холмс. – Однако это не выходит за грань вероятности. Вспомните случай о льве-людоеде в Тсаво[39]. Когда другой дичи мало – а вы вспомните, какой суровой была прошлая зима, – хищники, чтобы выжить, приспосабливаются к необычным условиям. – Он посмотрел на мисс Селкирк. – А свидетели этих случаев есть?

– Да. Два.

– И о чем они рассказывают?

– О громадном волке, убегавшем в лес.

– С какого расстояния они видели этого волка?

– Их обоих отделяло от хищника болото… Я бы сказала, что с расстояния в несколько сотен ярдов.

Холмс наклонил голову:

– Днем или вечером?

– Вечером. В свете луны.

– А они не заметили у этого волка каких-то особенностей, кроме большого размера?

– Да. Голова у него была покрыта белой шерстью.

– Белой шерстью, – повторил Холмс. Он соединил пальцы рук и на несколько секунд погрузился в молчание. Потом встал и снова обратился к молодой женщине: – Какую именно помощь вы от нас ждете?

– Мой жених Эдвин является наследником имения Асперн. Их семья самая известная в округе. И вот теперь, когда местность охвачена страхом перед хищником, Эдвин чувствует, что его долг – уничтожить этого зверя, прежде чем он убьет еще кого-нибудь. Эдвин выходит в лес по ночам. Часто в одиночестве. И хотя он вооружен, я опасаюсь за его жизнь и боюсь, как бы с ним не случилась беда.

– Понимаю, мисс Селкирк, – сказал Холмс и продолжил с оттенком суровости в голосе: – Но к сожалению, ничем не могу помочь. Вам нужно обратиться к охотнику, а не к сыщику.

Выражение на лице мисс Селкирк стало еще более озабоченным.

– Но я слышала о ваших успехах в раскрытии похожего страшного дела – в Баскервиль-холле. Поэтому-то я к вам и приехала.

– То было деяние рук человеческих.

– Но… – Мисс Селкирк задумалась. От ее кажущегося умения владеть собой почти не осталось следа. – Мой жених исполнен решимости. Он видит в этом свой долг, потому что занимает высокое положение в обществе. А его отец сэр Персиваль не считает возможным воспрепятствовать ему. Прошу вас, мистер Холмс. Никто другой мне не поможет.

Холмс пригубил бренди, вздохнул, встал, прошелся по комнате и снова сел.

– Вы сказали, что волк убежал в лес. Могу ли я предположить, что вы имеете в виду Килдерский лес?

Мисс Селкирк кивнула:

– Асперн-холл соседствует с ним.

– Вы знали, Ватсон, – спросил Холмс, – что Килдерский лес в Нортумберленде – самый большой оставшийся лесной массив в стране?

– Нет, не знал, – ответил я.

– А что он известен, в частности, последней большой популяцией евразийской рыжей белки?

Я посмотрел на Холмса – безразличное выражение исчезло с его лица, глаза загорелись. Конечно же, я знал о его живом интересе к Sciurus vulgaris[40]. Он, вероятно, был самым крупным в мире специалистом по таксономии и поведению этого животного и даже опубликовал несколько монографий по данному предмету. А кроме того, я почувствовал, что он проникся необыкновенным восхищением к этой женщине.

– В таком большом ареале обитания можно увидеть подвиды, доселе неизвестные, – сказал Холмс скорее себе, чем нам. Потом он спросил у нашей гостьи: – Вам есть где остановиться в городе?

– Я договорилась с родственниками в Ислингтоне.

– Мисс Селкирк, – сказал Холмс, – я намерен взяться за это расследование, но не потому, что меня заинтересовало дело, а скорее потому, что оно не вызвало у меня интереса.

Он посмотрел на меня и со значением перевел взгляд на вешалку для шляп, где висели мой котелок и его матерчатая кепка с длинными наушниками.

– Можете на меня рассчитывать, – тут же ответил я.

– В таком случае, – сказал Холмс, обращаясь к мисс Селкирк, – давайте встретимся завтра утром на вокзале Паддингтон, откуда, если я не ошибаюсь, в восемь двадцать отправляется экспресс на Нортумберленд.

Затем он проводил молодую женщину до двери.

На следующее утро, как и договаривались, мы встретили Викторию Селкирк на вокзале Паддингтон и выехали в Хексем. Холмс, обычно встававший поздно, судя по его виду, снова испытывал сомнения относительно этого дела. Он был беспокоен и молчалив, и, когда поезд тронулся, мне ничего не оставалось, кроме как самому завязать разговор с мисс Селкирк. Чтобы убить время, я расспрашивал ее про Асперн-холл и его обитателей, как пожилых, так и молодых.

Она рассказала, что Холл был возведен на руинах древнего монастыря, построенного в 1450 году и частично снесенного во время развязанной Генрихом VIII борьбы с монастырями. Нынешний его владелец, сэр Персиваль Асперн, прежде был шляпником. В юности он запатентовал революционный метод изготовления зеленого фетра.

Холмс оторвался от созерцания проносящегося мимо ландшафта:

– Зеленого фетра, вы говорите?

Мисс Селкирк кивнула:

– Помимо того, что этот материал широко используется для игровых столов, он еще был очень моден в пятидесятые годы в качестве материала для дамских шляпок. Сэр Персиваль заработал на этом состояние.

Холмс махнул рукой, словно прогоняя навязчивое насекомое, и вернулся к созерцанию ландшафта.

Мисс Селкирк сообщила мне, что особые шляпки сэра Персиваля заказывает сама королева Виктория, и это стало основой для присвоения ему рыцарского звания. Его сын Эдвин – ее жених – довольно рано поступил в армию и служил в полку легких драгун. Теперь он временно живет в Холле и пока еще не решил, будет ли и дальше продолжать военную карьеру.

Мисс Селкирк проявляла крайнюю тактичность, не всегда свойственную женщинам, но тем не менее я почувствовал, что, хотя отец Эдвина хочет, чтобы тот перенял у него семейное дело, сам Эдвин пока еще не принял решения по этому вопросу.

Поезд ехал все дальше и дальше, сочные травы и живые изгороди прилондонских графств стали сменяться более необжитыми пейзажами; вересковые пустоши, болота, деревья, еще не покрывшиеся листвой, перемежались скалистыми обнажениями и утесами. Наконец мы прибыли в Хексем, милый провинциальный городок, состоящий из скопления каменных коттеджей с соломенными крышами, сгрудившихся близ единственной Хай-стрит. На станции нас ждала коляска, на облучке которой сидел мрачного вида возница. Не говоря ни слова, он погрузил наши саквояжи и сумки, потом вернулся на свое место и тронул лошадей. Мы поехали по тряской дороге в направлении Холла.

Дорога шла по отлогому спуску, и чем дальше, тем все более влажным и мрачным становился ландшафт. Снег, о котором Холмс говорил днем ранее, еще лежал местами. Солнце, выглянувшее было во время нашего путешествия в поезде, снова скрылось за тучами, отчего окрестности приобрели какой-то гнетущий вид.

Мы проехали, наверное, миль пять, когда Холмс, который не произнес ни слова с тех пор, как мы сошли с поезда, вдруг словно проснулся.

– Скажите, что это там такое? – спросил он, показывая куда-то вдаль своей тростью.

Посмотрев в том направлении, я разглядел нечто похожее на топь или трясину, поросшую по краям ежовником. За ней в предвечернем тумане виднелась непрерывная линия черноты.

– Это болото, о котором я рассказывала, – ответила мисс Селкирк.

– А еще дальше опушка Килдерского леса?

– Да.

– И верно ли, что нападения волка имели место между одним и другим?

– Да, именно так.

Холмс кивнул, по-видимому удовлетворившись, но больше ничего не сказал.

Дорожка сделала длинный, неторопливый поворот в объезд болота, и наконец мы оказались в Асперн-холле. Это был старый особняк самой необычной архитектуры – с ассимметричными крыльями и вспомогательными сооружениями, построенными вроде бы под прямыми углами друг к другу, и я объяснил эти особенности тем фактом, что дом строился на руинах старого монастыря. Когда мы подъехали поближе, я разглядел и другие подробности. Фасад был облицован камнями, которые обильно покрылись лишайником, из множества печных труб поднимались облачка дыма. Главный дом, а также различные коттеджи и строения были окружены осокой и карликовыми дубами. Возможно, дело было в прохладном весеннем воздухе или близости болота и темного леса, но я не мог отделаться от отчетливого ощущения, что дом впитал в себя унылость и дурное предчувствие, которыми был насыщен окружающий его ландшафт.

Возница остановил лошадей перед входом в главный дом. Сначала он извлек из багажного места сумку мисс Селкирк, потом взялся было за наши, но Холмс остановил его, попросив подождать. Следуя за мисс Селкирк, мы вошли в дом и оказались в длинном коридоре, имеющем довольно аскетический вид. Перед входом в помещение, очевидно служившее гостиной, нас встречал хозяин дома. Он был худой и высокий, лет пятидесяти пяти с гаком, светлые его волосы сильно поредели, а лицо было испещрено морщинами. На нем был черный фрак, в одной руке он держал газету, а в другой – собачий хлыст. Видимо, он услышал, как подъезжает коляска. Отложив собачий хлыст и газету, он двинулся нам навстречу.

– Насколько я понимаю, сэр Персиваль Асперн?

– Вы верно понимаете, сэр. Но тут вы имеете преимущество передо мной.

Холмс слегка поклонился:

– Меня зовут Шерлок Холмс, а это мой друг и коллега доктор Ватсон.

– Понятно. – Сэр Персиваль повернулся к нашей спутнице. – Значит, вот для чего вы ездили в город, мисс Селкирк?

Мисс Селкирк кивнула:

– Да, сэр Персиваль. Если вы меня извините, я должна увидеть мою матушку.

Она тут же покинула коридор, оставив нас с хозяином дома.

– Я слышал про вас, мистер Холмс, – сказал сэр Персиваль. – Но боюсь, что вы напрасно совершили столь долгое путешествие. Ваши методы, сколь бы блестящими они ни были, вряд ли применимы к зверю вроде того, что посеял ужас в округе.

– Это еще нужно доказать, – резко ответил Холмс.

– Что ж, входите и выпейте бренди, если угодно.

Сэр Персиваль пригласил нас в гостиную, где дворецкий налил нам выпивку.

– Мне показалось, – заговорил Холмс, когда мы уселись у камина, – что вы не разделяете опасений вашей будущей невестки за вашего сына.

– Не разделяю, – ответил сэр Персиваль. – Он недавно вернулся из Индии и прекрасно понимает, что к чему.

– И тем не менее, как сообщают, этот зверь уже убил двух человек, – сказал я.

– В прежние времена я охотился вместе с сыном и могу поручиться за его опыт следопыта и снайпера. Дело в том, мистер… Ватсон, не так ли? Дело в том, что Эдвин очень серьезно относится к своим обязанностям наследника Асперн-холла. И я позволю себе сказать, что его мужество и инициатива не остались незамеченными в нашем районе.

– Мы можем поговорить с ним? – спросил Холмс.

– Безусловно, но только когда он вернется. Он сейчас в лесу, выслеживает этого зверя. – Он помолчал. – Будь я помоложе, я был бы сейчас рядом с ним.

Мне показалось, что это оправдание выдает некоторую трусость, и я исподтишка бросил взгляд на Холмса. Но его внимание было по-прежнему приковано к сэру Персивалю.

– Женские страхи или нет, но при всем при том прекрасный пол должно ублажать, – продолжал сэр Персиваль. – Я намерен предоставить вам все возможности свободно расследовать ситуацию, мистер Холмс. И предлагаю вам всю ту помощь, что вам может понадобиться, включая и крышу над головой, если таковая требуется.

Это приглашение, при всем его благородстве, было сделано через силу.

– В этом нет необходимости, – сказал Холмс. – Мы в Хексеме проезжали мимо гостиницы – «Плуг», так, кажется, она называется. Мы будем действовать оттуда.

Пока Холмс говорил, сэр Персиваль расплескал бренди, залив рубашку на груди. С тихим проклятием он поставил стакан на столик.

– Насколько мне известно, сэр, вы занимаетесь шляпным делом, – сказал Холмс.

– Все в прошлом. Теперь делом от моего имени управляют другие.

– Меня всегда очаровывал процесс изготовления фетра. Из чисто научного любопытства. Видите ли, мое увлечение – химия.

– Ясно. – Наш хозяин с рассеянным видом похлопал по влажной рубашке на груди.

– Насколько я понимаю, главная проблема – смягчить жесткий волосяной покров животного, чтобы сделать материал достаточно податливым для изготовления фетра.

Я снова посмотрел на Холмса, не понимая, зачем он затеял подобный разговор.

– Помнится, – продолжил Холмс, – я читал где-то, что турки в старину решали эту проблему с помощью верблюжьей мочи.

– Ну, мы прошли большой путь от этих примитивных методов, – ответил сэр Персиваль.

В гостиную вошла мисс Селкирк. Она посмотрела в нашу сторону, едва заметно улыбнулась и села. Она явно сильно беспокоилась за своего жениха и с трудом сдерживалась, чтобы не поддаваться панике.

– Не сомневаюсь, что ваш процесс гораздо более современный, – сказал Холмс. – Было бы любопытно узнать подробности.

– Хотелось бы мне удовлетворить ваше любопытство, мистер Холмс, но это остается коммерческой тайной.

– Понятно. – Холмс пожал плечами. – Я спросил из чистого любопытства, так что ничего страшного.

В этот момент из коридора донесся какой-то шум. Несколько секунд спустя в дверях появился молодой человек в полном охотничьем облачении. Это определенно был сын сэра Персиваля, и с его решительным лицом, военной осанкой и крупнокалиберным ружьем на плече он являл собой внушительную фигуру. Мисс Селкирк тут же поднялась и с криком облегчения бросилась к нему.

– Ах, Эдвин, – сказала она. – Умоляю тебя, Эдвин, пусть этот раз будет последним.

– Вики, – произнес молодой человек нежным, но твердым голосом, – этот зверь должен быть уничтожен. Мы не можем допустить, чтобы произошло еще одно несчастье.

Сэр Персиваль тоже поднялся и представил Холмса и меня. Но мой друг нетерпеливо прервал эти любезности, чтобы задать новоприбывшему вопросы.

– Насколько я понимаю, – сказал он, – ваша сегодняшняя вылазка не увенчалась успехом.

– Вы правы, – ответил Эдвин Асперн с печальной улыбкой.

– А где, позвольте узнать, вы вели ваши поиски?

– В западной части леса, за болотом.

– И ничего не нашли? Следы? Помет? Может быть, лежку?

Молодой Асперн отрицательно покачал головой:

– Абсолютно.

– Очень изобретательный, умный волк, – заметил сэр Персиваль. – Даже собакам не удается взять его след.

– Таинственное дело, – пробормотал Холмс. – Весьма таинственное.

Холмс отказался от приглашения поужинать, и после короткой прогулки по прилегающим землям мы отправились назад в Хексем, где сняли комнаты в гостинице «Плуг». На следующее утро, после завтрака, мы отправились представиться в местную полицию, которая, как выяснилось, состояла из одного человека – некоего констебля Фрейзера. Констебль сидел за столом и что-то с деловым видом записывал в блокнот. По моим предыдущим делам с Холмсом я составил не очень высокое мнение о провинциальной полиции. И на первый взгляд констебль Фрейзер – в темно-зеленом плаще и кожаных крагах – вроде бы подтверждал мои подозрения. Но он, оказывается, слышал про Холмса, а когда он стал отвечать на вопросы моего друга, я понял, что перед нами по меньшей мере преданный своему делу и компетентный полицейский, наделенный похвальным упорством в достижении цели, хотя, возможно, и не самый блестящий интеллектуал.

Он рассказал, что первой жертвой волка была странная, довольно темная личность преклонных лет. Этот человек всегда был одет в лохмотья и растрепан. Он появился в Хексеме за несколько недель до своей смерти, слонялся по городку, пугал детей и женщин своими неразборчивыми завываниями. Он не остановился в гостинице – судя по всему, у него не было средств, и по прошествии двух-трех дней встревоженные жители вызвали констебля, чтобы тот поинтересовался родом деятельности этого безымянного бродяги. Поиски привели констебля в заброшенный домик лесорубов на границе Килдерского леса. Человек отказался отвечать на вопросы констебля и вообще ничего не сказал о себе.

– Неразборчивые завывания? – повторил Холмс. – Не могли бы вы уточнить?

– Сам с собой он разговаривал довольно много, неистово жестикулировал, нес всякую чушь. Что-то о том, как несправедливо с ним обошлись. Ну и всякую другую ерунду.

– Чушь, вы говорите? Например?

– Да какие-то обрывки фраз. Как его предали. Преследовали. Как он мерз. Как он отправится в полицию и добьется справедливости.

– Что-нибудь еще?

– Нет, – ответил констебль. – Хотя да, еще одна странная вещь. Он часто упоминал каротин.

– Каротин?

Констебль Фрейзер кивнул.

– Может быть, ему не хватало витаминов. Про другие лекарства он не говорил?

– Нет. Только про каротин.

– И вы говорите, что он упоминал каротин много раз?

– Это слово вырывалось у него снова и снова. Но как я уже сказал, мистер Холмс, это был какой-то винегрет. Набор слов без всякого смысла.

Вопросы такого рода показались мне бессмысленной тратой времени. Пытаться отыскать какое-то зерно в болтовне сумасшедшего – что может быть глупее! И потом, я не видел никакой связи между его болтовней и трагической гибелью в волчьих зубах. Похоже, констебль Фрейзер чувствовал то же самое, потому что теперь он поглядывал на Холмса с некоторым сомнением.

– Расскажите мне еще о его внешности, – попросил Холмс. – Все, что сможете вспомнить. Прошу вас, не упустите ни малейшей детали.

– Он был крайне неопрятен. Одет в тряпье, волосы непричесаны. Глаза красные. Зубы почернели.

– Почернели, вы говорите? – прервал его Холмс с неожиданным интересом. – Черные – в смысле гнилые?

– Нет, они скорее были темные, однородно темные, но при слабом свете казались черными. И он постоянно был пьян, хотя ума не приложу, где он брал деньги на выпивку.

– Почему вы решили, что он был пьян?

– Обычные симптомы алкоголизма: несвязная речь, дрожащие руки, шаткая походка.

– А бутылок в этой хижине лесорубов вы не видели?

– Нет.

– Когда вы с ним говорили, вы ощущали запах спиртного в его дыхании?

– Нет. Но за время службы я достаточно повидал алкоголиков, и симптомы мне хорошо известны, мистер Холмс. Тут не может быть никаких сомнений.

– Отлично. Продолжайте, пожалуйста.

Констебль с видимым облегчением вернулся к своему рассказу.

– Город, должен сказать, был сильно настроен против него. Настолько сильно, что я уже собирался прогнать его отсюда, но тут волк сделал за меня эту работу. На следующее утро после моего с ним разговора его нашли на опушке леса, тело его было ужасным образом изувечено и разодрано, на руках и ногах отметины зубов.

– Понятно, – кивнул Холмс. – А вторая жертва?

В этот момент, должен признаться, я чуть было не возразил против отхода от главного. Холмс задавал констеблю абсолютно тривиальные вопросы, а о самом важном не спрашивал. Например, кто нашел тело. Но я сдержался, и констебль Фрейзер продолжил.

– Это произошло две недели спустя, – сказал констебль. – Жертвой стал приезжий натуралист из Оксфорда – он интересовался рыжей белкой.

– Его нашли в том же месте, где и первого?

– Неподалеку. Чуть ближе к болоту.

– А почему вы думаете, что оба человека пали жертвой одного и того же зверя?

– По виду ранений, сэр. Второе нападение было еще более свирепым. На этот раз человека… частично съели.

– Как прореагировал город на второе убийство.

– Было много разговоров. Разговоров и страха. К делу проявил интерес сэр Персиваль. А его сын, который недавно вернулся из Индийской кампании, стал по вечерам выходить в лес с ружьем. Он исполнен решимости убить зверя. Я открыл собственное расследование.

– Вы хотите сказать, что сделали это после второго убийства?

– Прошу прощения, мистер Холмс, но открывать дело после первого случая не имело смысла. Ну вы понимаете: избавились от старого бродяги – и слава богу. Но на этот раз жертвой стал уважаемый гражданин, и мы явно столкнулись со случаем людоедства. Если волк убил двоих, то он будет убивать снова… если сможет.

– Вы допрашивали свидетелей?

– Да.

– Их истории согласуются?

Констебль кивнул:

– Этого волка видели после второго убийства – он бежал к лесу. Жуткая зверюга.

– А с какого расстояния его видели?

– В отдалении, вечером, но при свете луны. Достаточно близко, чтобы разглядеть, что шерсть на его голове белоснежная.

Холмс задумался на минуту.

– Что сказал доктор, который участвовал в расследовании?

– Как я уже упоминал, он отметил среди прочего, что, хотя обе жертвы были сильно искалечены, вторую частично съели.

– Но на первой обнаружилось лишь несколько как бы пробных следов от звериных клыков. – Холмс обратился ко мне: – Вам известно, Ватсон, что звери именно так и становятся людоедами? Так было и со львами из Тсаво, которых мы с вами обсуждали.

Я кивнул:

– Возможно, его охотничья территория находится в глубине леса, а холодная и долгая зима заставила его искать пропитание вблизи цивилизации.

Холмс снова обратился к констеблю:

– У вас есть еще какие-нибудь наблюдения?

– К сожалению, мистер Холмс, скорее, недостаток наблюдений.

– Прошу вас, поясните.

– Понимаете, это странно. – На лице констебля Фрейзера отразилось замешательство. – У моей семьи ферма на краю леса, и я пять-шесть раз, когда появлялась возможность, заходил в лес поискать следы этого животного. Можно было бы предположить, что найти такого громадного зверя не составит труда. Но я нашел всего несколько следов, оставленных зверем после второго убийства. Следопыт я плохой, но могу поклясться, что двигалось это животное как-то необычно.

– Необычно? – переспросил Холмс. – Что вы имеете в виду?

– Следов очень мало. Словно это не зверь, а призрак, он приходит и уходит, не попадаясь на глаза. Вот почему я вечером отправляюсь на поиски свежих следов.

При этих словах Холмс подался вперед на своем стуле:

– Позвольте дать вам совет, констебль. Я прошу вас немедленно прекратить поиски. Больше никаких вечерних прогулок по лесу.

Констебль нахмурился:

– Но у меня есть определенные обязанности, мистер Холмс. И потом, если кому и грозит опасность, то это молодому мистеру Асперну. Он каждый вечер выходит на поиски.

– Послушайте меня, – твердо произнес Холмс. – Это полная глупость. Асперну никакая опасность не грозит. Но с вами, констебль, дело другое. Я вас предупреждаю: будьте осторожны.

Это резкое заявление и замечание, что страхи мисс Селкирк за своего жениха необоснованны, поразили меня. Но Холмс больше ничего не добавил, вопросов у него тоже больше не было (он только еще раз остерег констебля от хождения по лесу), и наш разговор – по крайней мере, на этот раз – закончился.

Было воскресенье, и нам пришлось ограничить наше расследование разговорами с жителями Хексема. Прежде всего Холмс нашел двух свидетелей, но им почти нечего было добавить к тому, что нам уже рассказал мистер Фрейзер: они оба видели большого волка, даже очень большого, который спешил в направлении болота, шерсть на его голове в свете луны была серебристо-белого цвета. Никто из них не пытался преследовать волка, напротив, подчиняясь здравому смыслу, они со всех ног поспешили домой.

После этого мы отправились в «Плуг», где Холмс принялся выяснять мнение постояльцев о волке и убийствах. Все, с кем мы говорили, были крайне взволнованы этими случаями. Некоторые, прикладываясь к пиву, говорили о своем намерении не сегодня завтра отправиться на охоту и покончить с волком-убийцей. Большинство готовы были удовольствоваться действиями молодого Асперна и выражали восхищение его смелостью.

Имелось только два особых мнения. Одно высказал местный бакалейщик, твердо державшийся убеждения, что в этих убийствах виновата стая одичавших собак, обитающая в дебрях Килдерского леса. Другое мнение высказал сам владелец паба, который сообщил нам, что второй погибший, несчастный натуралист из Оксфорда, узнав про первое убийство, категорически утверждал: животное, совершившее это, никакой не волк.

– Не волк? – резко переспросил Холмс. – И каким же знаниям, позвольте узнать, обязаны мы столь безапелляционному суждению?

– Не могу вам точно сказать, сэр. Он просто заявил, что, по его мнению, волков в Англии больше нет.

– Я бы не назвал это научным аргументом, – вставил я.

Холмс посмотрел на владельца паба проницательным взглядом:

– И какое же именно животное наш добрый натуралист поселил в Килдерский лес?

– Этого я не могу вас сказать, сэр. Он не делал никаких предположений.

С этими словами владелец паба принялся протирать стаканы.

Если не считать разговора с констеблем, то день, можно сказать, прошел без толку. Холмс был неразговорчив за обедом и рано удалился в свой номер с недовольным выражением на лице.

На следующий день рано утром, едва рассвело, меня разбудил беспорядочный хор голосов под окном. Я посмотрел на часы – было всего лишь начало седьмого. Быстро одевшись, я спустился по лестнице. На Хай-стрит собралась небольшая толпа, люди оживленно разговаривали и жестикулировали. Холмс уже был среди них, а увидев, что я выхожу из гостиницы, он быстро направился ко мне.

– Мы должны поспешить, – сказал он. – Волка видели еще раз.