Белый огонь Чайлд Линкольн

Глава 52

Двадцать четвертое декабря, три часа ночи. Проскользнув призраком мимо захудалых витрин и темных окон старого города, Пендергаст заглянул на несколько секунд в салун «Идеал», вскрыв внушительный, но совершенно бесполезный замок девятнадцатого века.

Он вошел в сумеречное пространство бара-музея, освещенное несколькими дежурными трубками ламп дневного света, от которых повсюду возникали нелепые тени. Салун состоял из большого центрального зала с круглыми столами, стульями и дощатым полом. Вдоль дальней стены тянулась длинная стойка бара. Стены, обклеенные бархатными обоями в веселенький викторианский цветочек, частично были покрыты вертикальными декоративными панелями, сверкающими лаком и почерневшими от времени. Дальняя стена была украшена медными и хрустальными светильниками. За стойкой бара и правее находилась лестница, ведущая в помещение, которое в прежние времена было небольшим борделем. А еще дальше направо – альков, частично расположенный под лестницей, а в нем – игорные столы. Бархатные канаты, натянутые за двумя дверьми, открывающимися в обе стороны, создавали пространство для зрителей и не позволяли им пройти внутрь отреставрированного салуна.

Пендергаст бесшумно поднырнул под канаты и внимательно осмотрел помещение. На стойке стояли бутылка виски и несколько стаканов, на части столов тоже виднелись бутылки и стаканы. За стойкой располагался большой стеклянный буфет, в котором стояли старинные бутылки с подкрашенной водой.

Он прошел в игорную зону. В одном углу здесь стоял покерный столик, обитый зеленым фетром, на котором были разложены сданные карты: каре из четырех тузов против флеш-рояля. Столик для блек-джека, тоже с искусно разложенными картами, стоял рядом с великолепной старинной рулеткой, отделанной слоновой костью, красной яшмой и черным деревом.

Пендергаст прошел по игральной зоне к двери под лестницей, попытался ее открыть, обнаружил, что она заперта, и быстро отпер замок отмычкой.

За дверью была небольшая пыльная комната, оставшаяся нереставрированной: потрескавшаяся штукатурка на стенах, отклеившиеся обои, несколько старых стульев, сломанный стол. Надписи на стенах – некоторые датированы 1930-ми годами, когда Роринг-Форк все еще был городом-призраком. В углу груда битых бутылок из-под виски. В дальней стене дверь; Пендергаст знал, что она ведет к запасному выходу.

Он снял пальто и шарф, аккуратно положил их на стул и внимательно огляделся, как будто запоминая все вокруг. Довольно долго он стоял не двигаясь, но наконец шевельнулся. Найдя свободное пространство на полу, он лег на грязные доски и сложил на груди руки, словно покойник в гробу. Медленно, очень медленно Пендергаст закрыл глаза. В тишине он сосредоточился на приглушенных звуках снежной бури: ветер стонал и бесился у наружных стен, потрескивало дерево, погромыхивала жестяная крыша. В воздухе стоял запах пыли, сухой гнили и плесени. Пендергаст замедлил дыхание и частоту пульса, позволил мозгу расслабиться.

Он был уверен: именно здесь, в этой комнате, встречался Комитет Семи. Но прежде чем отправиться этим путем, ему нужно было посетить другое место – место, которое целиком находилось в его мозгу.

Когда-то Пендергаст останавливался в уединенном тибетском монастыре, где изучал тайную медитативную дисциплину, известную как чонгг ран. Это была одна из наименее известных тибетских практик. Это учение никогда не доверялось бумаге и могло передаваться лишь непосредственно от учителя к ученику.

Пендергаст познал сущность чонгг ран и соединил его с другими духовными практиками, включая концепцию «дворца памяти», описанную в итальянском труде шестнадцатого века, принадлежащем перу Джордано Бруно и озаглавленном «Ars Memoria» («Искусство памяти»). В результате получилась уникальная и чрезвычайно сложная форма умственной визуализации. Благодаря тренировкам, тщательной подготовке и фанатической степени интеллектуальной дисциплины это упражнение позволяло Пендергасту обращаться к сложной проблеме с тысячами фактов и предположений и умственно сшивать их в логическую последовательность, которую можно было обрабатывать, изучать и, что самое важное, переживать. Пендергаст пользовался этим методом применительно к проблемам, которые не поддавались решению другими способами, для мысленной визуализации тех мест, куда невозможно было попасть физически, – мест далеких, а то и находящихся в прошлом. Методика эта, однако, требовала огромных затрат энергии, и он редко прибегал к ней.

Он лежал уже много минут, неподвижный как труп, сначала приводя в порядок неизмеримо сложный набор фактов, потом настраивая свои органы чувств на окружающую среду, одновременно отключая голос, вещающий в его мозгу, отсоединяя этот нескончаемый комментарий, который вырабатывается в мозгу каждого человека. Этот голос в последнее время стал особенно многословным, а потому Пендергасту потребовалось немалое усилие, чтобы заглушить его. Он был вынужден перевести свое состояние медитации с третьего на четвертый уровень, производя сложные вычисления в уме, играя в бридж одновременно за четырех игроков. Наконец этот голос стал неслышен, и тогда Пендергаст перешел к древним ступеням самого чонгг рана. Сначала заблокировал один за другим все звуки, все ощущения: потрескивание здания, шорох ветра, запах пыли, твердость пола под собой, все бесконечное множество его восприятий собственного тела – и наконец дошел до состояния «стонг па нийд», состояния чистой пустоты. Несколько мгновений было одно лишь небытие, даже время, казалось, перестало существовать.

Но потом медленно – очень медленно – из ничего стало материализовываться что-то. Поначалу что-то миниатюрное, изящное, прекрасное, как яйцо Фаберже. С первичной неспешностью оно стало увеличиваться в размерах, становиться четче. Пендергаст, не открывая глаз, позволил этому «что-то» принять окончательную форму, определиться вокруг него. Наконец он открыл глаза и обнаружил, что находится в ярко освещенном месте: роскошный и элегантный зал ресторана, сияющий светом и хрусталем, позвякивание бокалов, гул тихих разговоров.

Под запах сигарного дыма и четкие звуки струнного квартета Пендергаст впитывал в себя детали этого пышного зала. Его взгляд перемещался с одного стола к другому, пока не остановился в дальнем углу. Там сидели четыре джентльмена. Два из них смеялись над какой-то остроумной шуткой – на одном был шерстяной редингот, на другом вечерний костюм. Но Пендергаста больше интересовали два других человека. Один был одет эпатажно: желтовато-коричневый жилет и черный бархатный костюм, большое жабо, бриджи в обтяжку, чулки, туфли-лодочки с бантами в рубчик. В петлице – орхидея. Он оживленно говорил что-то нараспев низким голосом, одна его рука была прижата к груди, другая выставлена вверх и указательный палец вытянут, словно человек пародировал Иоанна Крестителя. Человек рядом с ним, который внимал каждому слову своего визави, имел внешность совершенно иного рода – контраст был настолько силен, что едва ли не комичен. Он был коренаст, несколько нескладен, носил строгий деловой английский костюм и длинные усы.

Это были Оскар Уайльд и Артур Конан Дойл.

По-прежнему действуя мысленно, Пендергаст неторопливо приблизился к их столу и принялся внимательно слушать разговор – а по большей части монолог, – когда тот стал различим.

– Правда? – произнес Уайльд удивительно низким певучим голосом. – Неужели вы думали, что я – я, который с радостью приносит себя в жертву на костер эстетизма, – не смогу узнать лицо ужаса, когда загляну в него?

Свободных мест за столом не было. Пендергаст повернулся и подал знак официанту, указывая на интересующий его столик. Официант немедленно принес пятый стул и поставил его между Конан Дойлом и человеком, который, вероятно, был Джозефом Стоддартом.

– Как-то раз мне рассказали такую ужасную историю, такую прискорбную в ее подробностях и по глубине зла, что я теперь уверен: после этого меня уже ничто не сможет напугать.

– Как интересно.

– Хотите расскажу? Только она не для слабонервных.

Слушая их разговор, Пендергаст протянул руку и налил себе вина – оно оказалось великолепным.

– Мне ее рассказали, когда я несколько лет назад ездил с лекциями по Америке. По пути в Сан-Франциско я остановился в Роринг-Форке, небольшом, довольно убогом, но живописном шахтерском городке. – Уайльд для вящей убедительности прижал ладонь к колену Дойла. – После лекции ко мне подошел один из рудокопов, пожилой человек с огорчительными – а может, напротив, благодатными – следами пьянства на лице. Он отвел меня в сторону и сказал: ему, мол, так понравилась моя история, что он готов поделиться со мной своей.

Он сделал паузу, чтобы отхлебнуть бургундского.

– Присаживайтесь поближе, мой добрый друг, и я в точности перескажу вам то, что услышал от него…

Дойл подвинулся к нему, и Пендергаст сделал то же самое.

– Я пытался улизнуть от него, но с ним это не проходило, он позволил себе запанибратски приблизиться ко мне, выдыхая пары местного пойла. Первым моим желанием было оттолкнуть его и уйти, но в глазах его застыло такое выражение, что я остановился. Признаюсь, меня к тому же заинтриговала – на антропологический манер, Дойл, вы меня понимаете, – эта человекоподобная личность, этот неотесанный бард, этот пьяница-шахтер, и мне было крайне любопытно, что же он считает хорошей историей. И потому я стал слушать, и довольно внимательно: его американский прононс был в высшей степени неразборчив. Он говорил о событиях, произошедших несколько лет назад, вскоре после того, как в результате серебряного бума появился Роринг-Форк. На протяжении одного лета в горах над городом объявился седой медведь – по крайней мере, так считалось – и стал нападать на добытчиков-одиночек, работающих на своих участках, убивать и… пожирать их.

Дойл энергично кивал, на его лице застыло выражение необыкновенного интереса.

– Город, естественно, был охвачен ужасом. Но убийства продолжались, потому что в горах было много одиноких добытчиков. Медведь был безжалостен, он подстерегал людей у их домиков, убивал и жестоко расчленял, а потом лакомился их плотью. – Уайльд помолчал. – Мне хотелось бы знать, не начиналось ли, гм, поедание, пока тело было еще в сознании. Вы можете себе представить, что это такое – быть сожранным заживо диким медведем? Видеть, как он рвет твою плоть, потом жует и с явным удовольствием глотает? Такое созерцание Гюисмансу в его «Наоборот»[46] даже и в голову не пришло. Оглядываясь на прошлое, можно сказать: насколько же непрозорлив был этот эстет!

Уайльд посмотрел на сельского доктора, чтобы понять, какой эффект производят на него эти слова. Дойл схватил бокал с кларетом и сделал большой глоток. Пендергаст, прислушиваясь, пригубил из своего бокала, потом подал знак официанту, чтобы тот принес ему меню.

– Многие пытались выследить этого седого медведя, – продолжал Уайльд. – Но все безуспешно. Повезло только одному шахтеру, человеку, который постиг науку следопытства, живя среди индейцев. Он пришел к выводу, что убийства эти совершает не медведь.

– Не медведь, сэр?

– Не медведь, сэр. И вот в ожидании следующего убийства этот человек – а звали его Кропси – принялся искать следы и вскоре обнаружил, что эти преступления совершала группа людей.

Услышав это, Дойл резко откинулся на спинку стула.

– Прошу прощения, мистер Уайльд. Вы хотите сказать, что эти люди были… каннибалами?

– Именно это я и хочу сказать. Американскими каннибалами.

Дойл покачал головой:

– Чудовищно. Чудовищно.

– Совершенно с вами согласен, – сказал Уайльд. – Они начисто лишены джентльменских манер английских каннибалов.

Потрясенный Дойл уставился на своего собеседника:

– Это не предмет для шуток, Уайльд.

– Возможно, и так. Увидим. Как бы там ни было, наш Кропси выследил этих каннибалов в их убежище – в заброшенном шахтном стволе где-то в горах. Рядом с местом, называвшимся Стена Контрабандиста. Полиции в городе, конечно, не было, и потому этот парень организовал группу из местных добровольцев. Они называли себя Комитетом Семи. И вот они решили отправиться ночью в горы, застать каннибалов врасплох и свершить жестокое правосудие в духе американского Запада. – Уайльд потрогал орхидею в своей петлице. – На следующий вечер группа собралась в местном салуне, чтобы обсудить стратегию и, ясное дело, подкрепиться перед предстоящим испытанием. Они вышли через заднюю дверь, вооруженные и оснащенные фонарями, веревками, факелами. И тут, мой дорогой Дойл, эта история приобретает поворот… как бы это сказать помягче… поворот довольно жуткий. Приготовьтесь, мой друг.

Официант вскоре принес меню, и Пендергаст принялся его изучать. Три-четыре минуты спустя ему пришлось оторваться от увлеченного созерцания меню из-за Дойла, который резко вскочил со стула, даже перевернул его, и бросился прочь из зала с ужасом и отвращением на лице.

– Что случилось? – спросил Стоддарт, нахмурившись, когда Дойл исчез в направлении мужского туалета.

– Вероятно, креветки, – ответил Уайльд, вытирая губы салфеткой…

…Так же медленно, как появился, голос стал исчезать из сознания Пендергаста. Роскошный интерьер отеля «Лэнгхам» начал покрываться дымкой, растворяясь в тумане и темноте. Медленно, очень медленно возникала новая сцена, совершенно иная. Задняя комната набитого людьми салуна, прокуренная, пропахшая виски, звуки с игорных столов, звон стекла, спорящие голоса, проникающие через тонкую стенку. Задняя комната, удивительно похожая на ту, в которой теперь находился Пендергаст в сегодняшнем Роринг-Форке. После короткого обмена решительными репликами группа из семи человек поднялась из-за большого стола. Мужчины с оружием и фонарями двинулись за своим вожаком, неким Шадрачем Кропси, через заднюю дверь маленькой комнаты и вышли в ночь.

Пендергаст последовал за ними, его бестелесная сущность плыла в прохладном воздухе, словно призрак.

Глава 53

Группа шахтеров обычным неспешным шагом прошла по грязной главной улице до самого дальнего конца, где исчезали строения и по склону гор поднимался лес. Ночь стояла безлунная. В воздухе висел запах костров, в ближайших загонах беспокойно переступали лошади. Заговорщики молча зажгли фонари и двинулись по неровной горняцкой дороге, круто уходящей вверх, а потом продолжили шагать все выше и выше под сенью еловых зарослей.

Ночь была прохладная, небо усеяно звездами. Где-то в громадной чаше гор завыл одинокий волк, ему тут же ответил другой. По мере того как они поднимались в гору, деревья становились ниже, короче, приобретали странные гротескные формы под воздействием бесконечных ветров и глубоких снегов. Постепенно лес сменился жидким криволесьем, а затем дорожка вышла за лесную черту.

Пендергаст мысленно следовал за группой.

Цепочка желтых фонарей поднималась по голым, усыпанным камнями склонам к Чаше Контрабандиста. Заговорщики вошли в зону недавних горных разработок, ныне заброшенных, и вокруг людей появились призрачные холмы пустой породы, словно пирамиды, выросшие по краям горного кряжа; у разверстых входов в шахты наверху виднелись опасные рудоспуски, эстакады, моечные желоба и водостоки.

В темноте справа виднелось громадное деревянное сооружение, встроенное в плоскую Чашу Контрабандиста, – главный вход в знаменитую шахту Салли Гудин, которая теперь, осенью 1876 года, все еще работала. В сооружении находились машины и шкивы для поднятия и спуска вагонеток и ведер, а также Ирландский паровой насос, способный перекачивать до тысячи галлонов в минуту и использовавшийся для откачки воды из шахт.

В этот час все фонари были выключены, кроме одного – с красным стеклом, рассеивающего мрак ночи кровавыми отблесками. Дорожка разветвлялась на множество троп, идущих по склонам вокруг Провала. Цель заговорщиков была наверху – самый высокий из заброшенных туннелей на склоне под названием Стена Контрабандиста, расположенный на высоте около тринадцати тысяч футов. Туда вела одна-единственная дорожка, прорубленная вручную в камнях и резко петляющая туда-сюда. Она переваливала за хребет и огибала небольшое ледниковое озеро с неподвижной черной водой, на берегах которого ржавели вышедшие из строя машины и старый шлюз водостока.

Группа из семи продолжала восхождение. В слабом мерцании звезд они уже видели темный квадратный вход в шахту «Рождество» у вершины склона. От входа шла эстакада, а под ней виднелся холм более светлого цвета. Ниже по склону валялись всевозможные поломанные машины.

Заговорщики остановились, и Пендергаст услышал приглушенные голоса. Потом они молча разделились. Один пошел вверх, спрятался среди валунов над входом. Второй укрылся среди камней ниже.

Разместив дозорных, остальные – четверо во главе с Кропси, в руках которого теперь был фонарь, – вошли в заброшенный туннель. Затвор красного фонаря был отлажен таким образом, что свет из него проходил лишь через узкую щель. Держа оружие наготове, мужчины бесшумно шли цепочкой по узкоколейке, ведущей внутрь. Один из заговорщиков нес смоляной факел и был готов зажечь его в любую минуту.

В какой-то момент они почувствовали исходящий из глубины туннеля запах, тем более нестерпимый из-за атмосферы в туннеле – спертой, душной, влажной.

Туннель шахты «Рождество» выходил на рассечку – большой туннель под прямым углом пересекался меньшим. Группа задержалась перед рассечкой, подготовила оружие. Факел опустили, зажгли спичку, запалили смолу. Заговорщики прошли рассечку и начали целиться вглубь туннеля. Запах стал совершенно невыносимым.

Тишина. В мерцающем свете фонаря они увидели в конце туннеля что-то темное. Заговорщики осторожно двинулись вперед. Это была груда какой-то неправильной формы. Они подошли поближе и увидели, что это ворох мягких вещей: гнилая мешковина, старые джутовые мешки, листья и еловые иглы, комки мха. И в этой груде виднелись обломки обгрызенных костей, проломленные черепа, что-то похожее на засохшие сыромятные плети.

Кожа. Безволосая кожа.

Вокруг этой груды широким кольцом лежали человеческие фекалии.

Один из людей сиплым голосом спросил:

– Это что такое?

Поначалу ответа не последовало. Наконец кто-то из группы ответил:

– Логово какого-то зверя.

– Это логово, но не зверя, – сказал Кропси.

– Господи боже!

– Где они?

Их страх и неуверенность росли, и от этого голоса становились все громче, гулким эхом отдаваясь в туннеле.

– Эти ублюдки, наверно, вышли на охоту.

Факел шипел и плевался, а они принялись обсуждать, что делать дальше. Оружие было отложено в сторону. Они никак не могли прийти к согласию.

Внезапно Кропси поднял руку. Остальные замолчали, прислушиваясь. До них донесся звук шаркающих ног и гортанного звериного дыхания. И вдруг звуки затихли. Человек с факелом быстро загасил его, сунув в лужу; Кропси закрыл шторку фонаря. Но в туннеле продолжала стоять мертвая тишина: судя по всему, убийцы увидели свет или услышали голоса и теперь знали о присутствии незваных гостей.

– Бога ради, дайте хоть немного света, – взмолился один из заговорщиков срывающимся от страха голосом.

Кропси чуть приоткрыл шторку. Остальные сидели на корточках, держа наготове ружья и пистолеты. Слабое мерцание почти не рассеивало темноту.

– Побольше света, – прошептал кто-то.

Теперь свет фонаря достигал рассечки. Тишина стояла полная. Они ждали, но из-за угла никто не появился. Звука убегающих ног тоже не было слышно.

– Надо покончить с ними, – сказал Кропси. – А то уйдут.

Никто не шелохнулся. Наконец Кропси начал осторожно двигаться вперед. Остальные последовали за ним. Он дошел до рассечки. Подняв фонарь повыше, он остановился, пригнулся – и неожиданно повернул за угол, держа ружье в одной руке, как пистолет.

– Давай!

Все произошло с невероятной быстротой. Что-то метнулось вперед, раздался хриплый крик, и Кропси крутанулся, выронив ружье и корчась в мучительной агонии. Голый грязный человек уселся у него на спине и принялся рвать его горло как зверь, а не как человеческое существо. Стрелять никто не мог – они стояли слишком кучно. Кропси снова закричал и попытался сбросить с себя человека, который раздирал ногтями и зубами все, до чего дотягивался: уши, губы, нос. Из шеи Кропси хлынул фонтан артериальной крови, и предводитель заговорщиков распростерся на земле, так и не скинув сидящего на нем монстра и выронив фонарь, который при падении разбился.

И в этот момент остальные четверо как по команде принялись палить, целясь в темноту. В свете вспышек выстрелов они увидели, что на них с ревом, словно быки, из туннеля рассечки несутся под неумолкающую стрельбу остальные каннибалы. По главному туннелю, привлеченные шумом выстрелов, прибежали два дозорных и тоже принялись палить из ружей. Выстрелы звучали непрерывно, вспышки света расцветали среди уродливого серого дыма… а потом все смолкло. Несколько мгновений была одна темнота. Потом раздался звук спички, чиркающей о каменную поверхность, загорелся другой фонарь, и в его слабом свете все увидели изрешеченные крупнокалиберными пулями тела четырех каннибалов, лежащие на растерзанном теле Шадрача Кропси.

Все было кончено.

Пятнадцать минут спустя Пендергаст открыл глаза. В комнате было прохладно и тихо. Он поднялся, отряхнул сзади свой костюм, надел пальто, замотался в шарф и вышел через заднюю дверь салуна. Снежная буря разыгралась не на шутку, она свирепствовала на Мейн-стрит, сотрясала рождественские украшения. Он поплотнее закутался в пальто, поднял повыше шарф и, опустив голову против ветра, двинулся по терпящему бедствие городу назад в отель.

Глава 54

В одиннадцать часов утра в канун Рождества, намазав маслом две сотни тостов, дважды помыв такое же количество тарелок и подметя кухню от стены до стены, Кори вернулась в свой номер, надела пальто и вышла в снежную бурю. Ей казалось маловероятным, что Кермоуд или ее головорезы будут действовать в такую погоду, поджидая свою жертву, и все же ей было не по себе. Кори утешалась мыслью, что направляется в самое безопасное место в городе – полицейское управление.

Она решила высказать Пендергасту свое возмущение. Даже не столько высказать возмущение, сколько еще раз объяснить ему, почему он должен поделиться с ней информацией, которую наверняка получил в Лидвилле. С его стороны было несправедливо утаивать от нее что-то. Ведь это она узнала про Суинтона и назвала Пендергасту эту фамилию. Если он разведал что-то о тех старых убийствах, то, по крайней мере, мог бы поделиться с ней, чтобы она включила эти сведения в свою работу.

Кори свернула на Мейн-стрит, где бушевали ветер и снег. Она наклонилась вперед, придерживая шапочку. Деловой район Роринг-Форка был относительно невелик, но в метель даже такое путешествие показалось ей чертовски долгим.

Полицейское управление еле различалось в снежной вакханалии, его окна светились зазывным желтым светом. Несмотря на бурю, все работали. Кори поднялась по ступенькам, потопала ногами, стряхнула снег с шерстяной шапочки и шарфа и вошла внутрь.

– Специальный агент Пендергаст у себя? – спросила она у Айрис, сидевшей за столом дежурного (за последние десять дней девушки успели подружиться).

– Ой-ой, – вздохнула Айрис. – Он не сообщает о приходе или уходе и может находиться в своем кабинете в самые невероятные часы. Мне за ним не уследить. – Она покачала головой. – Посмотри сама.

Кори спустилась в подвал, на сей раз радуясь теплу. Дверь в кабинет Пендергаста была закрыта. Кори постучала, но ответа не последовало.

Где он шляется в такую бурю? В отеле его нет – она звонила ему в номер.

Кори подергала ручку – дверь была заперта.

Она помедлила несколько секунд, задумавшись и не выпуская ручку двери, а потом пошла наверх.

– Ты его нашла?

– Не повезло, – сказала Кори, потом нерешительно проговорила: – Слушай, я, кажется, забыла кое-что важное в его кабинете. У тебя есть ключ?

Айрис обдумала ее вопрос.

– Да, ключ у меня есть, но дать его тебе я не могу. А что ты там оставила?

– Мой сотовый.

– Вот как. – Айрис подумала еще немного. – Пожалуй, я могу тебя впустить, но только в моем сопровождении.

– Это будет здорово.

Они спустились по лестнице, и Айрис быстро открыла дверь в кабинет Пендергаста и зажгла свет. В комнате было жарко и душно. Кори огляделась. На столе ровными стопками лежали бумаги. Кори окинула их взглядом, но все было слишком аккуратно, безукоризненно – глазу не за что зацепиться.

– Я не вижу телефона, – сказала Айрис, оглядываясь.

– Может, он положил его в ящик.

– Нет, Кори, открывать ящики я тебе не позволю.

– Да-да, конечно.

Кори лихорадочно шарила взглядом по столу.

– Он должен быть где-то здесь, – пробормотала она.

И тут ей на глаза попалось что-то любопытное. Страничка, вырванная из маленького блокнота, на которой четким, каллиграфическим почерком Пендергаста было что-то написано. Верхушка этой записки высовывалась из-под стопки документов. В глаза Кори бросились три подчеркнутых слова: «Суинтон» и «шахта „Рождество“».

– Может, он там?

Девушка наклонилась над столом, делая вид, что ищет за лампой, и при этом «случайно» сдвинула блокноты локтем. Теперь ей стали видны еще несколько строк на оторванном листке, на котором Пендергаст написал:

встричаемся сегодня вечером в Идеале в 11 ровно они в закрытой шахте Рождество у стены контрабандиста их там 4 возьми лучшие ружья и фонарь записку сожги перед тем как уходить

– Кори, кроме шуток, хватит, – твердо сказала Айрис (она увидела, что Кори читает что-то на столе).

– Да-да. Прошу прощения. Где же я оставила этот треклятый телефон?

Вернувшись в отель, Кори по памяти записала прочитанные строки, потом задумчиво уставилась на них. Очевидно, Пендергаст скопировал записку или старый документ, в котором называлось место, где произойдет атака на каннибалов: шахта «Рождество». В особняке Гризуэлла Кори видела несколько карт горных разработок, там были помечены и обозначены все шахты и туннели. Найти местонахождение и даже, возможно, план шахты «Рождество» не составит труда.

Это было любопытно. Это меняло все. Кори подозревала, что сошедшие с ума от ртутных паров рабочие прятались в какой-то заброшенной шахте. Если они были убиты в туннеле или стволе, то их останки до сих пор могут оставаться там.

Шахта «Рождество»… Если удастся раздобыть несколько костей и образцов волос этих останков, Кори сможет проверить их на содержание ртути. Это дешевый и простой тест. Его можно провести с помощью простейшего набора, продающегося в магазинах. И если тесты дадут положительный результат, это станет последним ярким штрихом ее работы. Можно будет сказать, что она раскрыла убийства полуторавековой давности и установила самый неожиданный мотив преступления.

Она подумала о своем обещании Пендергасту: оставаться в отеле, не предпринимать никаких попыток отыскать того, кто стрелял в нее и обезглавил собаку. Ну так что ж, она и не собирается предпринимать ничего такого. Пендергаст не должен был утаивать от нее информацию, в особенности такую важную для ее работы.

Девушка выглянула в окно. Метель бушевала по-прежнему. Время шло к Рождеству, а потому все было закрыто и город почти полностью опустел. Самое подходящее время нанести визит в Архив Гризуэлла.

Кори еще немного подумала, потом сунула в карман набор отмычек. Архив, скорее всего, закрыт на рождественские каникулы, так что проблем у нее не будет.

Она снова оделась потеплее и вышла в метель. К ее удовольствию, на улицах не было людей – только снегоуборочные машины. Часть рождественских украшений – хвойные венки и ленточки – сорвало ветром, и они одиноко трепыхались на фонарных столбах и уличных баннерах. Пообрывало и гирлянды ламп, и они теперь бешено раскачивались на ветру. Очертаний гор Кори не видела, но до нее доносился приглушенный снегом рокот и гул подъемников, которые продолжали работать, несмотря на все то, что случилось, и на почти полное отсутствие горнолыжников. Возможно, лыжи настолько въелись в плоть и кровь Роринг-Форка, что подъемники и снегоуборочное оборудование работали постоянно.

Когда Кори свернула на Ист-Хэддам, ей вдруг показалось, что кто-то идет за ней. Она обернулась, но ничего не увидела, кроме снежной круговерти. Она задумалась. Это мог быть случайный прохожий. Или ее воображение. Но предупреждение Пендергаста снова зазвучало в ее ушах.

Проверить можно было лишь одним способом. Кори пошла назад по своим следам – они все еще были видны на снегу. И верно: вскоре она увидела еще чьи-то следы – кто-то явно шел за ней, но исчез в проулке приблизительно в тот момент, когда она обернулась.

Ее сердце учащенно забилось. Ну хорошо, кто-то идет за ней. Возможно. Тот самый головорез, который требовал, чтобы она убралась из города? Да нет же, это простое совпадение, наложившееся на ее оправданный страх.

– А ну его в задницу, – громко сказала она и, повернувшись, поспешила по улице.

Еще один поворот, и Кори оказалась перед особняком Гризуэлла. Замок, как она и предполагала, был старый. Войти внутрь не составит труда.

А вдруг тут есть сигнализация?

Порыв ветра чуть не свалил ее с ног, когда она проверяла дверные косяки – нет ли там каких признаков сигнализации. Ничего очевидного вроде инфракрасных датчиков или детекторов движения в углах она не нашла. Да и таблички, предупреждающей о наличии сигнализации, у дверей тоже не было. У всего этого здания был заброшенный вид – на нем явно экономили. Наверное, никто не считал, что папки с бумагами внутри чего-то стоят или нуждаются в защите.

Но даже если здесь есть сигнализация, которая сработает, когда Кори зайдет внутрь, то станет ли полиция реагировать? У них теперь других забот по горло. А в такую метель, при таком ветре, когда падают ветки и льдины с крыш, сигнализация, возможно, срабатывает по всему городу.

Кори оглянулась, сняла перчатки и быстро открыла замок. Проскользнула внутрь, закрыла дверь и глубоко вздохнула. Никакой сигнализации, никаких мелькающих огоньков – ничего. Только ветер надрывается снаружи да метет снег.

Она потерла руки, чтобы согреть пальцы. Ох, как ей повезло!

Глава 55

Полчаса спустя ссутулившаяся над грудой бумаг в полутемной задней комнате Кори нашла то, что ей было нужно. На старой карте было показано местонахождение шахты «Рождество». Судя по найденной информации, шахта обанкротилась, она стала одной из первых, исчерпавших запасы руды и заброшенных еще в 1875 году. Насколько поняла Кори, шахта так больше и не открывалась. Вероятно, поэтому спятившие рабочие и поселились в ней.

Девушка еще раз внимательнее осмотрела карту. Хотя шахта находилась на высоте почти в тринадцать тысяч футов, до нее можно было легко добраться по сети старых дорог, проложенных шахтерами, – летом по ним гоняли на внедорожниках, а зимой на снегоходах. Шахта располагалась над широко известным комплексом старых сооружений, расположенных в естественной Чаше Контрабандиста, привлекавшей летом множество туристов. Одно из строений, превосходившее остальные по высоте, было знаменито тем, что в нем находились остатки Ирландского парового насоса – предположительно крупнейшего насоса в мире на момент его создания; его использовали для откачки воды из шахт, если их стволы уходили ниже горизонта грунтовых вод.

Вход в шахту «Рождество» наверняка был заделан – Кори узнала, что входы во все старые шахты были заложены кирпичом, а в некоторых случаях заделаны металлическими плитами. Пройти в шахту будет трудно, а то и невозможно, в особенности с учетом снежных заносов. Но попытаться стоило. У нее были все основания полагать, что останки каннибалов до сих пор находятся там, быть может припрятанные где-то теми добровольцами, которые расправились с убийцами.

Просматривая бумаги, карты и диаграммы, Кори поняла, что план подсознательно уже сформировался в ее голове. Она проберется в шахту, найдет останки и возьмет образцы. И сделает это сейчас, пока дороги из города все еще остаются непроезжими и пока Пендергаст не заставил ее вернуться в Нью-Йорк.

Но как туда добраться по горным склонам в снежную бурю? Кори еще не успела задать себе этот вопрос, как ответ возник сам собой. В ангаре были снегоходы. Она просто поднимется в «Высоты», возьмет снегоход и быстренько доберется до шахты «Рождество».

Время сейчас самое подходящее: канун Рождества, девяносто процентов горожан уехали, а все оставшиеся сидят по домам. Даже если кто-то и следит за ней, в горы они не поедут – не в такую же погоду. Она быстренько съездит на разведку и назад… а потом спрячется в отеле, пока не сможет организовать отъезд из города.

Тут ей пришло в голову, что опасаться нужно не только головорезов Кермоуд, но и погоды. Любого, кто отправляется в горы в такую погоду, можно назвать сумасшедшим, так разве ее планы не сумасшедшие? Но она утешила себя тем, что будет действовать по обстоятельствам. Если буря усилится или если она почувствует, что не справляется с ситуацией, то оставит разведку и вернется в город.

Засунув в карман старую карту шахты и общий план разработок, на котором были отмечены все вспомогательные соединительные туннели, Кори направилась назад в отель «Себастиан», поглядывая вокруг – не объявится ли ее преследователь. Но так никого и не увидела. Оказавшись у себя в номере, она стала готовиться к задуманному. Собрала рюкзак: маленькая бутылочка с водой, пакеты для образцов, налобный фонарик с запасными батарейками, дополнительные перчатки и носки, спички, походный ящик, шоколадки «Марс», конфеты на арахисовом масле, набор отмычек, нож, баллончик со слезоточивым газом (она носила его повсюду) и сотовый. Затем Кори еще раз изучила карту шахты «Рождество», изъятую из архива, и с удовлетворением отметила, что на ней четко обозначены туннели.

Портье отеля смог достать для нее нечто очень полезное – карту снегоходных маршрутов в окружающих горах. Еще ей удалось добыть из подсобки отеля молоток с гвоздодером, болторез и ломик. Кори оделась, погрузила все в машину и двинулась по Мейн-стрит в пургу, включив дворники на полную. Снегоуборочные машины продолжали работать (это дело было поставлено в городе очень эффективно), но снежная буря опережала уборщиков, и на большинстве дорог лежало по три-четыре дюйма снега. Впрочем, «форд-эксплорер» легко справлялся с этим. Подъехав к «Высотам», Кори еще раз повторила про себя, что скажет охраннику, но оказалось, что шлагбаум открыт и охранника в будке нет. А что тут такого? Охранники тоже хотят быть дома в канун Рождества. К тому же кто в здравом уме выедет в такую пургу из дома?

Обогреваемая дорога имела вполне приличный вид, хотя сила снегопада превосходила способности обогревательного устройства. Два раза машина начинала буксовать. Но, включая полный привод, Кори легко вылезала из снега. Хорошо хоть на обратном пути дорога почти все время будет под уклон.

За снежным столпотворением возникли очертания клубного дома, из больших окон с толстым стеклом лился уютный желтоватый снег. Но парковка была пуста, и Кори вплотную подъехала к зданию сбоку, остановилась и вышла из машины. Она сомневалась, что в такую пургу в доме кто-то есть, но все же хотела быть уверенной, что никто не увидит, как она выезжает из ангара на снегоходе. Она обила снег с сапожек, отряхнулась, подошла к двери и попробовала ее открыть.

Заперто.

Кори заглянула в ряд маленьких окошек справа от двери. Свет внутри горел, комната была украшена к Рождеству. В камине весело трепыхалось газовое пламя. Но людей она не увидела.

Для полной уверенности она обошла все здание, заглядывая в окна. Ветер, хотя и ослабел, все еще завывал в ушах. Пять долгих минут потратила она на то, чтобы убедиться: в клубном доме никого нет.

Кори направилась к машине, готовая ехать дальше к ангару. Проходя по парковке, она обратила внимание, что снег почти прекратился. Значит, по грунтовой дорожке к ангару все еще можно будет проехать. Она села в машину, завела двигатель. Удача ей улыбалась. У нее будет богатый выбор снегоходов… а ключ к навесному замку все еще оставался у нее.

Но потом, проехав по круговой подъездной дорожке к клубному дому, а оттуда выехав на главную, обогреваемую дорогу, она заметила вторые следы покрышек в снегу поверх следов, оставленных ею.

Глава 56

Совпадение? Конечно, это вполне вероятно. Кори сказала себе, что следы оставил кто-то из жителей «Высот» – ведь на участке десятки домов. Возможно, кто-то торопился к себе домой, опасаясь, что пурга еще усилится. С другой стороны, за ней ведь кто-то следил в городе. И зачем эта машина подъезжала к парковке? Кори обуяли дурные предчувствия, и она осмотрелась, но никаких машин не увидела. Взглянула на часы: два пополудни. Световой день продлится еще три часа.

«Эксплорер» с заносами шел вверх по дороге, Кори до отказа вдавливала педаль газа. Еле справившись с последним поворотом, она направила машину к ограде вокруг ангара. Снегопад еще уменьшился, но на небе громоздились серые тучи, обещавшие продолжение пурги.

Не останавливая машину, Кори еще раз проверила содержимое своего рюкзака – все оказалось на месте и в полном порядке. У нее не было костюма для снегохода, но она натянула на себя в отеле все, что нашла, а еще взяла две пары перчаток, маску-балаклаву и тяжелые ботинки.

Она вышла из машины и набросила на плечо тяжелый рюкзак. Стояла странная тишина. Все вокруг купалось в холодном сером свете. Воздух был морозный, дыхание парком вырывалось из ее рта. Воздух пах хвоей. Снег лежал на провисших ветвях деревьев, толстым слоем покрывал крышу ангара, с которой в сумеречном свете свисал ряд тусклых холодных сосулек.

Кори отперла навесной замок своим ключом, вошла в ангар и включила свет. Все снегоходы стояли на месте, выстроившись в ровный ряд, в замках зажигания торчали ключи, рядом на крючках висели шлемы. Она прошла вдоль ряда, оглядывая машины и проверяя уровень бензина в баке. Она никогда не ездила на снегоходе, но девчонкой в Канзасе каталась на кроссовом мотоцикле, а принцип езды на снегоходе, похоже, был таким же. Газ на правой ручке руля, тормоз – на левой. Все казалось довольно простым. Кори выбрала самый чистый снегоход, убедилась, что бак у него полный, взяла шлем и затолкала свой рюкзак в багажник под седлом.

Она подошла к главным воротам ангара, отперла их изнутри и с трудом открыла. Снег, скопившийся у ворот снаружи, лавиной хлынул внутрь. Кори завела снегоход, села на сиденье, проверила приборный щиток, газ, тормоз, попереключала передачи, потом несколько раз включила и выключила фару.

Хотя ее грызли страх и тревога, она чувствовала возбуждение. Нужно смотреть на это как на своего рода приключение. Если кто-то следит за ней, то последует ли он за ней в горы? Это казалось маловероятным.

Кори надела шлем и, слегка газанув, осторожно вывела машину через ворота. Оказавшись снаружи, она попыталась было закрыть ворота, но снег, обвалившийся внутрь, не позволял это сделать.

Тут ей пришло в голову, что она фактически угоняет снегоход, а это преступление. Но опасность быть пойманной – притом что бушевала пурга, наступали праздники, а полиция была занята поисками поджигателя, – приближалась к нулю. Судя по карте, шахта «Рождество» находилась милях в трех отсюда по проложенным горняками дорогам, ныне превращенным в снегоходные трассы. Если она будет ехать осторожно, то доберется до места минут через десять-пятнадцать. Конечно, всяких «но» хватало. Возможно, ей не удастся проникнуть в туннель, возможно, он окажется заложенным. Не исключено, что останки захоронены или спрятаны. Или – упаси господи – она приедет и увидит, что Пендергаст опередил ее. Ведь в конечном счете она узнала об этой шахте от него, хоть и опосредованно. Но по крайней мере, она будет знать, что сделала все возможное. И в любом случае меньше чем через час сможет вернуться в город.

Кори вытащила карты, чтобы попытаться запомнить маршрут, потом засунула их в бардачок под маленьким ветровым стеклом и вывела машину дальше в снег, где та начала проседать, слегка напугав девушку. Но она добавила газку – машина вышла на снежную поверхность и стала двигаться увереннее. Кори принялась осторожно увеличивать газ и прибавила скорость на служебной дорожке, которая, судя по карте, вела к сети снегоходных трасс в горах, а те в свою очередь выходили на старую шахтерскую дорогу, проложенную к Чаше Контрабандиста и входу в шахту над ней.

Вскоре Кори почувствовала, что машина слушается ее. Теперь она двигалась с хорошей скоростью двадцать миль в час, снегоход выбрасывал за собой вихревой лыжный снег. Девушку неожиданно охватило веселье: как это здорово – мчаться среди хвойных деревьев, когда в ушах свистит морозный воздух, а вокруг высятся величественные горные пики. Ей не было холодно под множеством одежек.

Добравшись до горной гряды, она оказалась на главной снегоходной трассе, удобно помеченной знаками. Толстый слой следа укрыл все следы снегоходов, которые, возможно, проезжали здесь, но трасса была хорошо видна – она поднималась на Марун-Ридж, помеченная яркими оранжевыми флажками на высоких шестах.

Кори ехала все дальше и дальше. С увеличением высоты деревья становились ниже, их стволы кривились, некоторые были целиком погребены под снегом. И вдруг совершенно неожиданно она оказалась выше верхней границы леса. Кори остановилась, чтобы свериться с картой, – все правильно. Виды отсюда открывались изумительные: внизу в долине распростерся Роринг-Форк – миниатюрная деревенька, кукольные домики, занесенные снегом. Слева от Кори лентами белых следов поднималась горнолыжная зона. Подъемники по-прежнему работали, но катались сегодня, наверное, только самые фанатичные лыжники. За спиной у Кори высились громады пиков Континентального водораздела, их высота достигала четырнадцати тысяч футов.

Судя по карте, она преодолела уже половину пути до старых строений в чаше гор.

Внезапно снизу донесся далекий жужжащий звук. Кори замерла, прислушалась. Это работал двигатель снегохода. Глядя вниз на трассу, по которой поднялась, она увидела черную точку на тонком, с ниточку шириной, повороте, а потом точка исчезла среди деревьев.

Кори запаниковала. Ее и в самом деле преследуют. А может, просто кто-то решил прокатиться? Нет. Одно дело совпадение, но когда три совпадения на день, сомнений не остается. Это наверняка тот самый тип, который преследовал ее и прежде, – головорез, нанятый Кермоуд; это он угрожал Кори, он убил ее собаку. Девушку охватил новый приступ страха. Никакое это не приключение. Это чистая глупость, и она сама загнала себя в ловушку: одна в горах, без всякой надежды на помощь.

Она тут же вытащила сотовый. Сигнал здесь не проходил.

Мысли ее заметались. Она не могла развернуться и ехать назад – сюда вела только одна дорога, если, конечно, не пуститься вниз по практически отвесному склону. Она не могла съехать с трассы и спрятаться – снегоход оставлял следы. Спасаться пешком, оставив снегоход, она тоже не могла – снег был слишком глубок.

До нее стало доходить, что она, возможно, собственными руками вырыла себе могилу. Кори решила, что лучше всего продолжить путь до шахты, пробраться внутрь и там уже уйти от преследователя. У нее была карта шахты «Рождество», а у него наверняка не было.

Она села на снегоход и поехала дальше, но перед этим успела отметить, что ее преследователь сделал последний поворот перед верхней границей леса и на полной скорости мчится к ней.

Кори рванула вверх по склону, газуя так, что снегоход быстро набрал скорость тридцать, тридцать пять, а потом и сорок миль в час. Машина практически летела между почти отвесной пропастью с одной стороны и крутой стеной снега – с другой. Через пять минут снегоход выехал к краю углубленной горной долины, и Кори оказалась в старом шахтном комплексе, разместившемся в широкой впадине, обозначенной на карте как Чаша Контрабандиста. В окружении высоких хребтов здесь повсюду стояли заброшенные старые строения, на просевших крышах некоторых из них лежал слой снега, другие представляли собой лишь груды ломаных досок. Кори остановилась на несколько секунд, чтобы сориентироваться по карте. Шахта «Рождество» находилась еще выше по склону, прямо над старыми сооружениями Стены Контрабандиста. Держа карту в руке, Кори, прищурившись, попыталась в сером свете дня увидеть вход. Снегоходная трасса здесь и заканчивалась, но на карте была показана сохранившаяся по сей день старая горняцкая дорога, которая вела вверх, к входу в шахту. Кори посмотрела на крутую стену чаши и разглядела эту дорогу, делающую множество крутых поворотов, узкую и отчасти засыпанную сугробами.

Тут до ее слуха опять донесся звук приближающегося снегохода.

Убрав карту, Кори резко нажала на газ и помчалась мимо старых строений, направляясь к дальней стене чаши с ее крутым подъемом. Она с удивлением увидела между домами свежий след снегохода, слегка припорошенный, но явно оставленный сегодня.

И вот оно, начало дороги, идущей вверх к шахте. Подъем обещал быть жутким. Кори окинула оценивающим взглядом почти вертикальную стену над собой, и в этот момент звук двигателя преследующего ее снегохода стал громче. Она повернулась и увидела, как он выехал на кромку чаши всего в полумиле от нее.

Нажав на ручку газа, она устремилась вверх, держась как можно дальше от края, пробиваясь сквозь занесенные снегом участки дороги. Первый поворот серпантина был таким крутым и узким, что сердце у нее чуть не остановилось. Кори резко сбросила скорость, входя в поворот, и практически застряла в снегу, при попытках выбраться снегоход выбрасывал назад снежную струю и соскальзывал к краю дороги. Девушка чуть не до предела нажала на газ, снежная пыль полетела еще гуще, но снегоход отошел от края. Кори перевела дыхание – разверстая белая пропасть в такой близости наводила на нее ужас. Ей пришло в голову, что на этих крутых склонах, вероятно, высока опасность схода лавин. Она увидела своего преследователя – он проезжал по ее следам мимо шахтных строений. Расстояние между ними сократилось настолько, что она разглядела ружье у него на плече.

Она поняла, что позволила загнать себя в угол. Дорога заканчивалась шахтой, выше не было ничего, кроме вертикальной стены. А внизу – киллер.

Кори проделала еще с полдюжины опаснейших поворотов, без оглядки проезжала заносы, не позволяя машине остановиться и застрять. Наконец она добралась до входа в шахту «Рождество», отмеченного хлипкой эстакадой и квадратным зевом, укрепленным массивными подгнившими бревнами. Кори остановилась у самого входа, сорвала с себя шлем, подняла седло и вытащила рюкзак. Как только она выключила двигатель, стал слышен рев другого снегохода, теперь гораздо ближе, чем прежде.

Туннель был перекрыт футах в десяти от входа, а потому ржавая дверь, вделанная в клепаную металлическую плиту, не была заметена снегом. Дверь, сильно разрушенная временем, оказалась заперта на древний навесной замок.

Звук двигателя приближался, и Кори стала впадать в панику. Она стащила с рук перчатки, достала набор отмычек и попыталась вставить одну из них в скважину, но сразу же поняла, что замок проржавел и отпереть его отмычкой невозможно. Она полезла в рюкзак, слушая, как усиливается рев двигателя.

Зев болтореза оказался слишком мал для толстого коромысла замка, но замковую скобу ей удалось частично захватить его губками. Она с трудом свела рукояти, и губки сошлись, перерезав часть скобы. Взяв молоток, Кори изо всех сил ударила по ослабленной скобе, потом еще раз – скоба согнулась так, что теперь можно было захватить болторезом и рассечь оставшуюся часть. Но все настолько обросло ржавчиной, что ей пришлось еще поработать молотком, чтобы сбить скобу с двери.

Она налегла на металлическую дверь, но та подалась лишь чуть-чуть, отозвавшись громким протестующим скрежетом.

Приближающийся рев снегохода вдруг с силой ударил по ушам. Кори увидела снежный вихрь, а потом и сам снегоход остановился перед входом в шахту. В седле сидел человек в черном шлеме и специальном пуховом костюме. Он спрыгнул со снегохода, одним движением снял шлем и скинул с плеча ружье.

Издав непроизвольный вскрик, Кори ударила боком в дверь с такой силой, что чуть не выбила плечо из сустава. С громким скрежетом дверь подалась ровно настолько, чтобы протиснуться внутрь. Девушка схватила рюкзак, проскользнула в щель и налегла на дверь с другой стороны, закрывая ее, и в это время пуля отрикошетила от металла двери и попала в ствол шахты, высекая искры из скальной породы за спиной у Кори.

Еще один удар плечом, и дверь оказалась закрытой полностью. Подпирая собой дверь, Кори вытащила налобный фонарь, натянула его на балаклаву. С оглушающим грохотом прозвучали два выстрела в дверь, но она была сделана из прочной стали, и пули лишь оставили на ней вмятины. Кори почувствовала, как человек налег на дверь с другой стороны и приоткрыл ее на дюйм-другой. Она снова надавила плечом на дверь изнутри и закрыла ее, затем вытащила из рюкзака ломик и заклинила им дверь, загнав ударом молотка между нею и косяком внизу. Потом ударила по ломику молотком еще раз, загоняя его глубже, так что дверь перестала подаваться на удары плечом снаружи.

Но ее преследователь начал бешено молотить по двери, и ломик немного отошел. Было ясно, что он продержится лишь недолгое время. Кори оглянулась: повсюду лежали камни, обломки проржавевшего железа и старого оборудования.

Ба-бах! Человек с разбегу ударил в дверь плечом, и лом почти выбило из-под двери.

Кори забила его назад и принялась баррикадировать дверь камнями и кусками металла. На узкоколейке чуть поодаль стояла старая вагонетка для вывоза руды. Кори не без труда стронула ее с места, разогнала так, что та съехала с рельсов и уткнулась в дверь, и подперла камнями покрупнее. Теперь дверь должна была удержать его хоть на какое-то время. Девушка прислонилась к стене, тяжело дыша, пытаясь собраться с силами и сообразить, что ей делать дальше.

Загрохотали новые выстрелы по двери, в закрытом пространстве звук был просто оглушительным. Кори подпрыгнула и, схватив рюкзак, двинулась вглубь туннеля. Только теперь она смогла осмотреть шахту, в которой оказалась. Воздух здесь был холодный, но теплее, чем снаружи, и в нем стоял запах плесени и железа. Туннель в скальной породе был проложен по прямой, через каждые десять футов его кровлю подпирали мощные бревна крепи. В темноту уходили рельсы узкоколейки.

Кори побежала по туннелю, слыша гулкие звуки ударов по двери. Наконец она добралась до пересечения туннелей, свернула в перпендикулярный туннель и вскоре уперлась в тупик. Пришлось остановиться, чтобы передохнуть. И подумать.

Она выиграла какое-то время, но в конечном счете ее преследователь откроет дверь. Старая карта указывала, что один из стволов шахты «Рождество» соединяется с другими, более низкими шахтами и стволами, но проходимы ли они – вот в чем вопрос. Если ей удастся выйти в эти шахты и выбраться наружу… но что от этого будет проку? Снаружи глубина снега достигает нескольких футов – по такому не пройдешь. Спуститься с горы можно только на снегоходе.

И никто не знает, что она здесь. Она никому не сказала. «Боже мой, – подумала Кори, – ну и вляпалась же я по собственной глупости».

В этот момент раздался скрежет металла, потом снова. Кори выглянула за угол – вдали сквозь приоткрывшуюся дверь внутрь проникал свет. Снова скрежет металла – щель стала шире.

Ее преследователь открывал дверь каким-то рычагом. Она разглядела его плечо, злое лицо и руку с ружьем.

Она побежала вглубь туннеля, и в этот же миг прозвучал выстрел.

Глава 57

Пули свистели мимо, высекали искры из скалистого пола туннеля, отбивали кусочки камня и разлетались, жужжа по-пчелиному. Объятая ужасом, Кори бежала, прыгая по старым рельсам и в любую минуту ожидая удара в спину, который уложит ее на землю. Туннель заканчивался еще одним перекрестком и скальной стеной. Загрохотали новые выстрелы, пули попадали в бревна крепи над ее головой, выбивая из них щепки и пыль, ударяли в каменную стену перед ней.