Альмен и розовый бриллиант Сутер Мартин

4

В столовой он снова встретил его. Соколов сидел за угловым столом на четыре персоны, откуда можно было обозревать весь зал.

Альмену предложили место точно за таким же столом, только на другом конце зала – ровно по диагонали.

Соколов был единственным, кто пришел без галстука. Он мог бы выбрать стол и не с таким выгодным обзором, все равно весь ужин он провел, уткнувшись в компьютер.

Еда, следует отметить, была великолепной. Альмен заказал дегустационное меню, как всегда делал в первые дни, если собирался прожить в гостинице долгое время. Этим он выказывал доверие шеф-повару, а заодно составлял представление о том, на что тот способен или не способен.

В данном случае слабых сторон у мастера кухни он не нашел. Рыбное блюдо – запеченный морской язык с быстро обжаренными на сильном огне, подрумяненными в оливковом масле и погашенными белым вином артишоками. С этим полный порядок. Что касается дичи, придраться тоже было не к чему: вскормленная на кукурузе курица с хрустящей корочкой, тушенная в гусятнице с овощами. В качестве мясного блюда предлагался телячий бок в сухарях с обжаренными во фритюре кусочками анчоусов с шалфеем. Все на высшем уровне.

Карта вин тоже была достойна внимания гурмана. В ней нашлось даже его любимое вино из Приората – «Кло Мартинет» урожая 1993 года. За каплю этого чудесного коллекционного напитка просили на удивление по-божески – каких-то двести шестьдесят евро.

В общем и целом кухня оказалась безукоризненной. Примечателен был и десерт – бесспорно, одна из сильных сторон здешних кулинаров. На столе для холодных закусок были выставлены напоказ шоколадные шедевры с начинкой из нуги, жареный ананас в хрустящей вафельной чаше, лимонные пирожные, ванильные пирожные со взбитыми сливками, всевозможные виды торта «Наполеон», французские блинчики, штрудели, суфле, пирожки, кремовые пирожные и захватывающее дух количество самого разного шербета.

От приятного окружения, хорошей еды и напитков Альмен пришел в благодушное настроение и предался бы наслаждению всем своим существом, если бы не объект наблюдения, неотступно поглощавший часть его внимания.

Слава богу, Соколов не требовал всего внимания. Он был по-прежнему сосредоточен на своем ноутбуке и отправлял в рот произведения кулинарного искусства механически, не придавая никакого значения тому, что ест. Настоящий айтишник.

Правда, один раз, после того как Альмен послал в сторону Соколова один из дежурных контрольных взглядов, тот оторвался от монитора и тоже посмотрел на Альмена. Альмен поприветствовал его кивком и вновь обратился к своей тарелке.

5

На следующее утро к завтраку Соколов в столовой не появился. Альмен обошел все помещения и постройки отеля, но нигде его не нашел. Разум подсказывал, что Соколова надо искать на пляже, но, прежде чем он туда дошел, хлынул ливень и прогнал всех купающихся. Он укрылся в своем номере, застыл у окна и стал бессмысленно смотреть с высоты на угрюмое море и опустевший пляж.

Пляжный сторож в одиночестве запирал на замок кресла-кабинки и подбирал купальные простыни. У одного кресла он задержался. Издали было похоже, что он с кем-то разговаривает. Постояв, он двинулся дальше.

На фоне сплошной облачной пепельно-серой массы различалась чуть более светлая стена облаков, из которой далеко-далеко, насколько хватало глаз, над морем висели шлейфы дождя.

Неожиданно от одной из расставленных по-военному в ряд кресел-кабинок отделилась высокая фигура в белом, напоминавшая монаха. Человек был в фирменном халате отеля. Капюшон был надвинут по самые глаза. Он направился в павильон водно-оздоровительных процедур. Двигался он не спеша, как будто совсем не замечал льющий как из ведра дождь.

Альмен поскорее натянул плавки, завернулся в махровый халат и побежал по лестнице вниз в водолечебницу, несмотря на то что некоторую часть пути предстояло проделать под дождем.

Войти туда опять помогла ключ-карта от номера. С самого порога приемное отделение встретило его теплом и запахом эфирных масел. В помещении царило приглушенное освещение. Других источников света, кроме бра над входами в сауну, гардероб, паровые ванны и массажные помещения, не было. Один из коридоров вел к бассейну.

Оттуда шло влажное тепло подогретой воды, легкий запашок хлорки и доносился шум детских голосов. Похоже, он попал в самый оживленный час. Очевидно, большая часть посетителей спа – те, кого ливень прогнал с пляжа. Альмен завладел последней свободной лежанкой и устроился поудобнее. И погрузился в чтение «Путешествия во времени» Дафны дю Морье, не забывая время от времени незаметно изучать посетителей.

Тут было немало семей, представленных в трех поколениях – пар с детьми и внуками. Судя по тому, как отцы резвились с детьми в неуклюжих попытках найти общий язык, он заключил, что в обычной жизни они мало с ними общаются. Были тут и довольно богатые гости, правда, немного. Богатые настолько, что им было ни к чему заботиться о том, чтобы хорошо выглядеть, – с лишним весом, дряблой мускулатурой, довольно апатичные – но довольные собой и миром вокруг.

В очередной раз оторвавшись от книги, Альмен увидел Соколова. Тот стоял у входа. Соколов вытащил из сумки купальный халат и бросил в корзину для использованных махровых полотенец. И ушел в душевую.

Бросалась в глаза его крайняя худоба и неестественно белая кожа. От его длинных широченных бермуд тянулась вверх ровная полоса темных волос. На середине груди она симметрично разветвлялась, будто в высшей точке фонтана, и превращалась в густую растительность. Запрокинув голову и самозабвенно прикрыв глаза, Соколов долго нежился под теплой струей, будто хотел смыть с себя тягостный груз земных трудов.

После душа он проследовал в бассейн и ловко скользнул в воду. Альмен опомнился, что слишком бесцеремонно наблюдает за русским, после того, как их взгляды встретились. Соколов кивнул ему как знакомому. Сейчас на его лице играла легкая улыбка. Альмен в ответ тоже улыбнулся.

Соколов решил поплавать. Альмен погрузился в теплую джакузи, которую отделяла от бассейна лишь тонкая стенка. В ней под неусыпными взглядами родителей плескалась парочка детишек с надувными кругами. Альмен погрузился в бурлящую воду по самое горло и через перегородку украдкой внимательно наблюдал за тем, что происходит в бассейне. А Соколов тем временем продолжал наматывать там круги. Внезапно русский пропал из виду. Альмен даже привстал и переместился к разделявшей их стенке. Соколов был прямо под ним и вел беседу с каким-то человеком. Альмен стремительно вернулся на прежнее место. Пришлось потерпеть, пока Соколов снова не появится в поле зрения и не продолжит заплыв. Уже на лестнице, ведущей из бассейна, ему удалось рассмотреть того человека поближе. Им оказался тот русский, который в первый день на пляже, сидя на корточках, внимательно слушал рассказы про войну другого толстого русского. Что это, случайная встреча земляков? Или контакт сообщников?

6

Огненно-рыжая деваха буквально сверкала от навешанных на себя золотых украшений. Особенную яркость золоту придавал цвет ее кожи – белый с чуть ли не голубоватым отливом. Легкое платье с глубоким вырезом и воздушная шаль хоть и были оба зелеными, но из-за разных оттенков не гармонировали между собой. Красный педикюр не сочетался с цветом волос. Весь ее вид, казалось, говорил, что ее постоянной задачей было удерживать несочетаемое от распада при первом же ветерке. Да, она все еще была молода, но по некоторым признакам наметанный взгляд уже различал, что лучшие ее годы остались позади. Если она лежала на солнце, то неизменно под защитой махрового полотенца, которым старалась прикрыть все тело до сантиметра, сама при этом уйдя с головой в разгадывание судоку. При этом она шевелила губами, будто говорила сама с собой. Даже тут на ней были золотые цацки – на запястьях, на пальцах. Дужки солнечных очков тоже были золотыми.

Альмен давно наблюдал за ней из своего кресла-кабинки. И за все это время она ни разу не подала виду, что давно заметила его интерес к своей особе. Ей не составило бы труда избавиться от его взгляда, если бы она села в свою кабинку, а не использовала ее только для вещей.

Ее спутник значительно превосходил ее годами и редко вылезал из кресла-кабинки. Альмен видел его мельком, когда тот вялой походкой прошел мимо по направлению к бару. Все остальное время он обычно разговаривал по телефону и что-то записывал в толстую записную книжку. Он был коренаст, носил усы и так же, как его подруга, скрывал свое тело под одеждой. На пляже он дал себе лишь одну поблажку – сунул свои грубые голые ноги в сандалии.

Альмен поприветствовал мужчину кивком, потому что ему показалось, что тот посмотрел в его сторону. Однако тот смотрел не на Альмена, а искал глазами свою спутницу.

– Ванесса!

Ванесса? Альмен покрутил на языке это имя и нашел, что оно ей подходит.

Потом он прогулялся до бара и заказал свою любимую легкую закуску – клубнику со сливками и бокал шампанского. Оттуда было удобно наблюдать за кабинкой Соколова. Кроме одного-единственного контакта с другим русским, тот ничем особенным не отличился. Соколов отужинал в общей столовой, выпив при этом бутылку пива, и отрывался от монитора лишь в тех редких случаях, когда этого нельзя было избежать. Ни в каких других местах, кроме пляжа, бассейна и своего номера, он не бывал.

Альмену было несложно приспособиться к его ритму жизни. Он успевал много читать, наслаждался изысканной кухней и выбором вин, который не переставал его удивлять, и, конечно, не забывал про сиесту, хотя ей далеко не всегда сопутствовал покой, а порой ее прерывали неожиданные обстоятельства. Соколов явно принадлежал к тому типу объектов, который не создает сыщику проблемы. Даже если Альмен случайно упускал его из виду на короткое время, он не особо переживал, поскольку полностью полагался на администрацию отеля, которая обещала немедленно проинформировать его в случае намерения постояльца из номера двести четырнадцать выписаться из гостиницы.

С Карлосом он теперь общался по телефону из своего номера. В последний раз, когда они говорили, денежный перевод все еще не поступил. Деньги идут, заверил Монтгомери. Эта формулировка не внушала доверия Альмену. Он и сам частенько грешил подобными отговорками.

И еще Карлос сказал, что известие о том, что Соколов обнаружен, Монтгомери принял к сведению как нечто само собою разумеющееся. Даже то, что Карлос не назвал, где именно в данное время пребывает искомое лицо, его не смутило, и он лишь распорядился продолжать наблюдение и сказал, что, когда придет время, он сообщит, какие шаги следует предпринять.

Эти «следующие шаги» заставляли задуматься. Пока что Альмен ни на йоту не приблизился к разгадке замыслов Монтгомери. Тем не менее по прошествии трех безмятежных дней, когда события, казалось, замерли, ситуация начала разворачиваться сама собой с новой энергией.

7

Подул свежий юго-восточный ветер и прогнал хмурые облака, зловеще проплывавшие всю первую половину дня над белыми корпусами отеля. Внезапная перемена погоды стала неожиданностью для самого персонала гостиницы, спешно бросившегося переоборудовать пляжный бар, когда первые гости уже стояли на пороге.

Море, не успевшее отойти от сонного оцепенения, все еще вяло плескалось, но потихоньку оживало, и первые волны уже стали накатываться на берег. То был еще не настоящий прибой, но достаточно большие волны, чтобы расшевелить чаек, которые все это время сидели рядком на волнорезах, высматривая добычу.

Ванесса, закутанная до подбородка, лежала метрах в трех от него на купальной простыне и трудилась над разгадыванием судоку. Погруженный в свои мысли, Альмен смотрел на нее, но взгляд его на ней не останавливался. Неожиданно она опустила книгу с судоку и взглянула прямо на него. Альмен не успел отвести взгляд в сторону или сделать вид, что она случайно оказалась в поле его зрения. Ничего не оставалось, как изобразить извиняющуюся улыбку.

Ванесса ответила ему лучезарной улыбкой. Вот еще проблема, о которой стоило поразмыслить: как ему следовало отреагировать, ведь это была не совсем такая улыбка, в ответ на какую достаточно улыбнуться еще раз, и можно считать дело закрытым. И в этот момент сверху на него опустилась тень. То была тень Соколова. На нем были плохо сидящие джинсы, на вид будто только что из магазина, и еще ни разу не стираная рубашка поло со складками на коротких рукавах.

– Как внезапно распогодилось, – сказал он.

– Да уж, – согласился Альмен.

На этом беседа бы и закончилась, но Соколов спас положение, подбросив новую тему:

– Вы тут уже бывали?

– Нет, первый раз. – Альмен встал и протянул руку: – Альмен.

– Соколов, – приветливо улыбаясь, представился вор, укравший бриллиант, тянувший на кражу столетия.

В обычной ситуации Альмен предложил бы ему стул. Оценив взглядом свое двухместное кресло-кабинку, он обреченно произнес:

– Не могу предложить вам ничего лучшего, чем это кресло.

– Спасибо, – ничуть не смутившись, сказал Соколов и присел.

Альмену осталось только сесть рядом.

Ветер доносил с моря веселые голоса, чьи-то возгласы, детский визг и смех. Весь этот пляжный шум перекрывал шум прибоя и напоминал Альмену о детстве и послеобеденных походах в плавательный бассейн, где детям давали от души порезвиться.

Он чуть было не брякнул по-русски: «Вы русский, если не ошибаюсь?» Однако в самый последний момент опомнился и задал вопрос по-немецки. Быть может, придет время, и ему очень поможет знание языка, на котором говорит Соколов, но только если тот не будет об этом знать.

– А я-то думал, что говорю по-немецки без акцента. А вы? Дайте угадаю с трех раз!

Соколову хватило и одной попытки. Задачка оказалась для него несложной. Путешествуя по Германии, Альмен обычно предпочитал говорить на так называемом сценическом немецком. Его швейцарский немецкий пришелся здесь как нельзя более к месту.

– В Швейцарии я тоже часто бываю, – приоткрыл ему тайны своей жизни Соколов. – По профессиональным делам.

– А чем вы занимаетесь?

– АйТи.

– Я так и подумал.

– По мне это так заметно?

– По вашему ноутбуку. Вы с ним не расстаетесь.

– Ах вот оно что! А вы? Кто вы по профессии?

Вот и добрались до любимого вопроса Альмена.

– Занимаюсь приватизацией, – был его ответ.

На большую часть людей, задававших этот вопрос, слово «приватизация» производило впечатление, и на этом расспросы, как правило, заканчивались. Однако Соколов был не из таких. И ему захотелось подробностей.

– Чем же конкретно вы там занимаетесь?

– То да се, всем понемногу.

– Понятно. Главное, чтобы приносило прибыль?

Альмен покачал головой:

– Занимаюсь тем, что мне интересно.

– Я в своем деле преследую ту же цель.

Волан миниатюрной маркизы у кресла-кабинки громко хлопал на ветру. Громко кричали чайки. Словно по тайной команде они в несметном количестве с шумом сорвались с места и стали носиться взад-вперед, следуя только им известным маршрутам.

И снова Альмен и Ванесса встретились взглядами. Можно было подумать, что все то время, пока двое мужчин вели неспешный разговор, она за ними подглядывала и ждала момента, чтобы послать ему соблазнительную улыбку и посмотреть, что он станет делать. Он решил пока отделаться ни к чему не обязывающим жестом – беспомощно приподнял брови и плечи.

– Вы сегодня снова ужинаете в отеле? – Вопрос Соколова прозвучал как попытка оживить выдохшийся было разговор.

– Почему бы и нет? Здесь кормят очень неплохо, – подтвердил Альмен и в этот момент отважился на рискованный шаг: – Могу я пригласить вас за свой стол?

Они условились встретиться в баре в восемь.

8

Альмен появился в баре чуть раньше, как, впрочем, делал всегда, когда с кем-либо договаривался. Раньше этот жест вежливости предназначался дамам, но давным-давно распространился и на мужчин.

В ожидании Соколова он попивал сингапурский слинг с джином, куда бармен на свой вкус плеснул чуть меньше, чем принято, «Куантро» и «Гренадина», зато побольше «Ангостура». Этому рецепту его по секрету научил какой-то кельнер в баре сингапурского отеля «Раффлз». В таком виде напиток становился немного суше.

После пляжа он еще раз пробовал дозвониться из своего номера Карлосу. Не терпелось сообщить о новых подвижках в деле. Однако столкнулся с тем, к чему совершенно не был готов: в трубке ответил женский голос по-испански: «Casa[33] фон Альмен».

В полной растерянности от того, что услышал собственное имя, он все же спросил, можно ли поговорить с господином де Леоном?

– Carlos est ocupado[34], Seior фон Альмен, – ответил женский голос.

Так-так-так, значит, занят. И только сейчас Альмен позволил себе все-таки поинтересоваться, с кем он имеет удовольствие…

– Мария Морено, – ответил голос, в котором ему послышалась легкая укоризна.

Она объяснила, что Карлос все еще работает в саду.

– А чем, позвольте спросить, заняты вы?

Ответ его ошарашил:

– Делаю уборку.

Альмен взял свой напиток и устроился у большого окна рядом с баром. Отяжелевшее и потемневшее море готовилось встретить ночь. На ясном темно-синем вечернем небосводе повисла гирлянда белых облачков.

До его слуха донеслось, как бармен поприветствовал нового посетителя: «Good evening»[35]. Наверное, это Соколов, подумал он и развернулся к бару.

Но ошибся. Это были двое мужчин, одного из них он здесь прежде не встречал. Второго, как ему показалось, он уже где-то раньше видел. Внезапно его озарило: он видел его в «Венском кафе». Тогда он сидел за столиком у стены и читал «Геральд Трибюн». Альмен мог наблюдать за ним, глядя в зеркало. Тогда еще тот напомнил ему какого-то американского киноактера, чье имя он так и не смог вспомнить.

Оба держали себя непринужденно и громко разговаривали на американском английском. Заказали по коктейлю, но, казалось, забыли про них. У Альмена рассеялись последние сомнения, что это тот самый человек.

Сердце бешено забилось. Запомнившийся ему по «Венскому кафе» американец снова попался на глаза, и не где-нибудь, а в первоклассном отеле на балтийском взморье. В такие случайности он не верил.

Вошел Соколов. На нем был галстук – надо думать, он надел его, чтобы не слишком выделяться рядом с Альменом, который к ужину непременно появлялся в элегантным костюме. Он заказал водку.

– После того как вы меня раскусили, отрицать, что я русский, больше не имеет смысла, – прокомментировал он свой выбор. – А вы что пьете?

– Сингапурский слинг с джином. Здешнее море навеяло воспоминания о тех краях.

– А мне оно напоминает о молодости. То же море, только чуть севернее.

Насколько замкнутым и чудаковатым поначалу показался ему Соколов на расстоянии, настолько же открытым и непосредственным предстал вблизи после знакомства. Соколов рассказал ему, как жил в детском палаточном лагере в окрестностях Таллинна и о том, как их там по-военному муштровали. Альмен отплатил ему тем же, поведав пару историй о своих годах в Чартерхаузе – престижном интернате, где провел юные годы, не отказав себе в удовольствии немного приукрасить тамошний быт и, в частности, пожаловаться на милитаристский дух школы, чего там, если по совести, никогда не было.

Когда они отправились в столовую, похожий на киноактера американец по-прежнему был погружен в разговор со своим соотечественником. За ужином Соколов сказал между прочим: «Вы обратили внимание на американца? Вылитый Мартин Шин».

На закуску они заказали угря – отнюдь не выдающееся блюдо в этой местности. Поразило то, как он был приготовлен. А приготовлен он был по рецепту местности Камарг – под соусом из красного вина.

Выслушав, как Альмен хвалит блюдо, Соколов в очередной раз поразил своей непосредственностью:

– А я ничего в еде не понимаю. До последнего времени я ел, только чтобы заполнить желудок. Мне еще предстоит научиться любить еду.

– Вы хотите сказать, – удивился Альмен, не веря своим ушам, – что вам все равно, чем вы питаетесь?

– Ну, не так чтобы совсем все равно. Просто я не придаю этому большого значения.

– Может, вы и правы, – согласился Альмен, хотя на самом деле ему было трудно с этим согласиться. – Пожалуй, люди уделяют еде слишком много внимания. – Он отхлебнул вина. – А что вы скажете о вине? Тоже без разницы?

– Тоже не так чтобы важно. Я предпочитаю водку. А водку пьют не по кулинарным соображениям. – С этими словами он взял бокал красного, задержал вино во рту и попытался насладиться букетом. – Как я уже говорил, мне еще нужно многому учиться. Собственно, всему: есть, пить, одеваться, путешествовать, жить, наслаждаться вкусом. Короче говоря, стать типичным богатым человеком.

Пока Альмен подыскивал в уме, как бы поудачнее ответить на это заявление, Соколов продолжил сам:

– Такому, как вы, впитавшему все это с колыбели, разумеется, трудно меня понять.

Альмен не стал спорить.

– Не надо дрейфить, вы быстро схватите суть. Главное для этого у вас уже имеется.

– Что вы имеете в виду?

– Деньги. С деньгами освоение богатого образа жизни дается куда легче.

Соколов рассмеялся. Откуда ему было знать, сколько горькой правды Альмен вложил в эту фразу.

– Я пока прохожу только испытательный срок, когда деньги дают лишь первоначальные ощущения.

В таком духе – приятном, непринужденном и час от часу все более веселом – они проболтали весь вечер. Последними ушли из столовой, последними задержались на террасе бара и, прежде чем разойтись, решили выпить еще по последней на посошок.

Говорили они вполголоса и делали долгие паузы между фразами, заполняя промежутки созерцанием моря. И освещенной фонарями прогулочной аллеи. И усеянного сверкающими звездами летнего ночного неба. И флюоресцирующих гребешков волн, уютно ласкавших берег.

Стрелки часов давно переместились за полночь, когда они ушли с террасы, и человек, наблюдавший за ними с балкона, опустил бинокль и что-то кратко сказал в прикрепленный к одежде микрофон.

У дверей номера Соколова Альмен поинтересовался:

– Как долго вы тут намерены пробыть?

– Не знаю. Пока не надоест.

– Вот видите, у вас уже отлично получается вести образ жизни богача.

9

Альмен принял душ, почистил зубы и облачился в свежую пижаму. Но скоро понял, что не заснет. Слишком много мыслей теснилось в голове. Что привело сюда американца из «Венского кафе»? Существует ли какая-то связь между ним и Соколовым? Не из тех ли он американцев, которые все время вставали у него на пути, когда он вел розыски в доме гостиничного типа, в фирме, сдающей недвижимость, в клубе «Lonely Nights», у владельца сервера?

Но как тогда объяснить его присутствие в «Венском кафе»? Неужели он пришел туда ради него, Альмена? И чем он в таком случае занимается, ели не слежкой?

Альмен сделал то, чего никогда не позволял себе после такого количества алкоголя, – глотнул напоследок пивка, чтобы, так сказать, залакировать. Достал из мини-бара бутылку «Пльзенского», плеснул в стакан и сел в мягкое кресло у окна.

Предположим, Монтгомери дал команду вести за ним наблюдение. Зачем это ему – в качестве простой меры предосторожности? Чтобы лишний раз подстраховаться?

Предположение, что на Монтгомери работают другие люди, становилось все очевиднее. Этим можно было, в частности, объяснить странность, что он не стал настаивать, чтобы ему открыли местоположение Соколова. Он уже и сам это знал.

Теперь Соколов. Как он сам себя охарактеризовал, он еще только проходит испытательный срок в образе состоятельного человека. И от денег получает пока лишь первые ощущения. И то и другое логично выводит на мысли о розовом бриллианте. Он или банда, в которую он входит, пока еще не превратили бриллиант в деньги. Соколов наслаждается богатством как бы авансом. Вилла на Шпетбергштрассе, экономка, номер люкс в «Гран Дюке» – все это в расчете на золотой дождь, который вот-вот прольется. Как это будет оформлено на практике – в виде займа или, как вариант, в виде сбережений – не столь принципиально.

Роднящее их обоих свойство – жить на широкую ногу в расчете на средства, которых пока нет, – не могло не вызывать в нем некоторой симпатии к Соколову. И оно же, как червячок, подтачивало уверенность в том, что он имеет дело с преступником. В голове не укладывалось, что бриллиант стоимостью в сорок пять миллионов мог украсть помешанный на компьютерах чудак. И тем не менее камень пропал на вечеринке у миллиардера. Как вообще такой тип, как Соколов, мог попасть в круг подобных людей?

Впрочем, его там могло и вовсе не быть. Невозможно поверить, чтобы за столь дерзким поступком стоял одиночка. Такое скорее под силу организованной группе злоумышленников. И Соколов лишь один из них. Возможно, мозг банды? Компьютерный гений?

Надо было во что бы то ни стало проникнуть в номер Соколова. Возможно, там его ждет подсказка. И кто знает, может, она позволит снять подозрение с Соколова.

Он допил пиво, еще раз почистил зубы и на прощание бросил взгляд на ночное море.

Вдали проплывал круизный теплоход. Словно изящная фантазия, сотканная из света.

10

Густой и почти синий слой облаков на горизонте можно было принять за береговую линию с горным рельефом. Он представлял, будто сидит на берегу большого спокойного озера, а мимо неспешно плывут парусные суда. Утренний подъем с похмельной головой дался ему тяжелее, чем обычно. Мозги будто склеились. Альмен всегда тяжело отходил после большого количества спиртного и недосыпа. Он по-быстрому окунулся в прохладное Балтийское море, и это его немного освежило, но теперь, когда соленая морская вода на теле высохла, оно стало липким и неприятно зудело. Сделать же пару шагов от бара до душа ему было лень.

Кресло-кабинка Соколова пустовало. Похоже, его дела были не лучше, чем у Альмена. Зато Ванесса со своим спутником были тут как тут. Он, как обычно, был погружен в свои дела. Она же не лежала на песке, как всегда, а бродила по пляжу туда-сюда с детским ведерком в руке, пристально вглядываясь под ноги. Время от времени она нагибалась за раковиной, рассматривала находку и либо отбрасывала, либо складывала в ведерко. На ней опять было то же броское зеленое платье с глубоким вырезом и шаль, прикрывавшая ее чувствительную кожу от солнца. На голове – большая соломенная шляпа.

Альмен время от времени отрывал взгляд от книги и поглядывал, чем она занимается. Она делала вид, что целиком поглощена собиранием ракушек и не замечает его. С каждым разом, по мере того как Альмен уделял ей еще чуточку внимания, она подходила к нему все ближе.

Настал момент, когда ему стало совсем невозможно отвести от нее взгляд: Ванесса стояла всего в паре метров от него, сильно наклонившись вперед. Шаль съехала и обнажила глубокое декольте. Так она простояла очень долго, а потом опустилась на колени. В этой позе вырез платья стал не так откровенен, зато теперь ткань соблазнительно облегала бедра. Нетрудно было заметить, что под платьем у нее ничего нет.

Неожиданно она подняла голову и посмотрела прямо ему в глаза. Альмен уткнулся в книгу, но всем нутром чувствовал, что она продолжает на него глядеть. Тогда он тоже стал смотреть на нее. Ванесса по-прежнему стояла на коленках в той же позе, но теперь вызывающе улыбалась ему. Он тоже улыбнулся и направил взгляд чуть ниже. На какое-то мгновение они словно оцепенели.

– Ванесса! – раздался голос ее спутника. Она не спеша встала и ушла.

В этот момент подошел Соколов. Для Альмена осталось загадкой, стал ли он свидетелем этой сцены. Если да, то он и вида не подал. Соколов поздоровался и принялся устраивать свое кресло-кабинку. Развернув ее вполоборота к Альмену, устроился поудобнее.

– Тоже мучаетесь, как я?

– Море. Море помогает.

– Мне если что и помогает иногда, так это сауна.

Альмен скривился:

– Мне от нее еще хуже.

После этого Соколов уткнулся в свой ноутбук, а Альмен снова погрузился в чтение «Из старой Европы» Хелен фон Ностиц – книги, будто специально созданной для этого места.

Но ему было непросто сосредоточиться на делах минувших дней. Слишком уж много внимания требовало то, что происходило здесь и сейчас. Больше всего его волновал технический вопрос: как бы заполучить ключ-карту от соколовского номера.

Ванесса со своим приятелем собралась уходить, не удостоив Альмена даже беглого взгляда. Ее спутник по-хозяйски обнял ее за плечи, и они, не оборачиваясь, неспешно побрели в сторону отеля.

Неожиданно Ванесса перестала обнимать его за талию и у него за спиной трижды быстро сжала и разжала кулак – то был украдкой посланный ему знак.

Альмен быстро взял себя в руки и опять стал думать о ключ-карте к номеру Соколова. И не напрасно, поскольку вскоре ему в голову пришла неплохая идея.

– Что бы вы сказали, если бы я предложил следующий компромис: вы идете в сауну, а я – освежиться в море. Через час встречаемся в спа у барной стойки. Считайте, что я приглашаю вас на освежающий напиток.

Соколов был явно застигнут врасплох, закрыл ноутбук и поднялся.

– Согласен, – лаконично ответил русский, быстро собрал свою пляжную сумку и двинулся осуществлять намеченный план.

Альмен тоже встал и направился к воде. Вода была нежной и прохладной, спокойные волны вяло накатывались на прибрежный песок. Обернувшись, он удостоверился, что Соколов в белом купальном халате удаляется от пляжа.

От барной стойки отошли еще две фигуры, тоже в гостиничных купальных халатах. Эти двое были из новоприбывших. Они запомнились Альмену еще утром, когда он шел мимо бара к своему креслу-кабинке. Двое англичан с короткой стрижкой. По виду никак не скажешь, что они могут позволить себе столь дорогой отель. Англичане ушли в том же направлении, что и Соколов.

11

Альмен дал Соколову фору в десять минут, затем отправился за ним в спа. В бассейном зале было тише, чем обычно, поскольку на улице стояла прекрасная погода и детям больше нравилось копаться в песке. Песок сохранял влажность после легкого утреннего дождичка, и из него можно было лепить все, что угодно, как из весеннего снега.

Альмен прошел мимо бассейна в коридор, который вел в банную зону. Коридор заканчивался помещением для отдыха, скупо освещенным только светодиодными лампами, которые попеременно меняли цвет. Непонятно откуда доносилась расслабляющая индийская музыка.

В помещении находилось только двое мужчин. Один возлежал на кушетке и, по-видимому, спал. Другой стоял возле шезлонга, на котором валялись пляжная сумка и купальный халат. При появлении Альмена он резко отскочил от кушетки и лег поблизости от второго.

Теперь Альмен их узнал. Это была та самая парочка англичан. Из пляжной сумки выглядывал серебристый край соколовского ноутбука. Он выбрал соседнюю от соколовской кушетку и стал дожидаться, когда англичане удалятся в сауну.

Однако те и не думали никуда уходить.

Интересно, зачем тот англичанин стоял у кушетки Соколова? Небось хотел что-нибудь выудить из сумки, а он ему помешал?

Похоже, у них был такой же план, что и у него. Уж не ключ-карту Соколова он хотел заполучить?

Альмен не выпускал англичан из виду. Те прикинулись спящими. Тем не менее тот, который занимал ближайшую к Альмену кушетку, повернулся на бок лицом к нему.

Альмен выжидал, что будет дальше. Ждать пришлось недолго. Англичанин на секунду открыл глаза и тут же закрыл. Этого оказалось достаточно, чтобы Альмен догадался, с кем имеет дело: это были те двое англичан, которые всю дорогу на шаг опережали его в розысках. Но на этот раз они на шаг отставали.

Альмен должен был дождаться появления Соколова из сауны. Тот вышел, был радостно удивлен приятелю и прилег на ближайшую кушетку.

– Еще минут пятнадцать, а после перейдем к освежающим напиткам, – предложил он с ходу.

– Да хоть двадцать, – согласился Альмен.

Альмен тоже прикинулся задремавшим. Прошло не более пяти минут, как англичане засобирались в сауну. Через четверть часа после их ухода закончилась фаза покоя, отмеренная Соколовым.

– Может, сперва переоденемся, а потом уже спустимся в бар и пропустим что-нибудь освежающее? – предложил Альмен. – Так мы лучше впишемся в общество попивающих сок борцов за здоровый образ жизни, нежели если заявимся в купальных халатах.

Соколов не нашелся, что возразить. Когда они поравнялись с его номером, он достал ключ-карту и открыл дверь. Альмен облегченно выдохнул. Слава богу, карту не украли. Чтобы в этом удостовериться, пришлось специально внести изменения в программу отдыха.

12

Разумеется, одним освежительным напитком они не ограничились. Соколов опрокинул пару рюмок водки сам и потом приставал к Альмену, чтобы тот между двумя бокалами шампанского тоже заказал себе рюмку водки. Ибо, как он объяснил, «на брудершафт с русским можно пить только водку». По номерам они разошлись, когда на часах было четыре пополудни.

Перво-наперво Альмен позвонил домой и рассказал Карлосу о двух командах соглядатаев.

– Я склоняюсь к тому, чтобы его предупредить. Но ведь он же после этого исчезнет, и поминай как звали!

Карлос согласился.

– Но если не предупрежу, я тем самым окажу помощь нашим конкурентам.

– Вам надо опередить их, дон Джон.

– Как?