Ледяные крылья Фомин Олег

Жрец оборачивается, посох целится Эгорду в лоб, тот отшатывается, ладонь заслоняет глаза от света, но в следующий миг сонливость исчезает.

- Но я укрылся за ментальным щитом, - говорит Халлиг, - и морок отступил.

Разворачивается, складки одежды хлопают, Эгорд опускает ладонь, продолжает следовать за жрецом.

Выходят в просторную полость, стены усеяны голубыми продолговатыми кристаллами, те растут пучками, свет посоха скользит по граням, проходит сквозь, кристаллические грибницы расплетают лучи на разноцветные локоны, дальняя стена и вовсе сплошной кристалл.

- А здесь нашел ее.

Халлиг уступает дорогу, Эгорд вышагивает вперед, глаза расширяются, их блеск начинает колебаться.

- Не может... быть...

У стены-кристалла в облаке лазурного света парит девушка. Тело покачивается вверх-вниз, веки опущены, голова запрокинута, руки в стороны, ноги чуть подогнуты, девушка в состоянии магического сна. Платье и волосы колышутся медленно, невесомо, будто девушка плавает в воде, радужные узоры платья переливаются, меняются, в них узнаются то кораллы, то рыбы, то медузы, ракушки, морские звезды, нити водорослей... А лицо обладает удивительным свойством ускользать из памяти.

- Наяда!

Глава 11

Неизвестное магическое поле попытке забрать девушку не препятствует, Эгорд осторожно берет на руки, под световым щитом выносит за водопад, Наяда легкая, чуть теплая, почти прохладная, тело будто граничит между живым и мертвым, между человеком и призраком. Халлиг шагает впереди, возвращается к пролому в бывшей камере демона, Эгорд следует за белой спиной, осознает мало...

Это сон, бредовый сон...

Но проснуться не выходит. Эгорд относит Наяду в одну из лучших комнат, девушку принимает облако простыней, одеял и подушек. Халлиг при помощи заклинания исследует ее здоровье, спящую накрывает пленка света, Эгорд наваливается на шкаф, дрожащая конечность копается в торбе, вскоре о зубы стучит стеклянное горлышко, воин-маг выпивает зелье...

Сознание складывается в нечто единое, разум возвращает способность мыслить.

Внимание приковано к девушке в морском платье.

Наяда.

Как такое может быть? Она погибла... Милита убила!

Но ведь труп Эгорд не нашел.

Как же Наяда спаслась?

И что за место там, за водопадом?

- Девушка ослаблена, - заключает Халлиг, - много месяцев без еды и воды, но странная магия, что держала в глубоком сне, расходовала ее силы крайне экономно, признаков истощения и обезвоживания нет, угрозы жизни тоже. Думаю, надо просто ждать, когда проснется, остатки усыпляющей магии в ближайшее время себя исчерпают.

Эгорд кивает, взгляд не может оторваться от переливов на платье, от удивительного лица, так хочется удержать в памяти, но стоит глаза закрыть, представить... Ничего.

- Ты ее знаешь, - догадывается Халлиг.

- Да...

Жрец поднимается.

- Что ж, надеюсь услышать эту часть истории, но сейчас надо возвращаться к делам. Все, что мог, сделал. Останешься тут?

Эгорд кивает.

Халлиг берется за ручку двери.

- А что с демоном?

Эгорд сбивчиво рассказывает, где Хафал, просит запереть в более надежной камере, зачаровать не только решетку, но и стены. Жрец кивает, дверь за ним захлопывается, Эгорд остается с Наядой наедине, опускается в кресло рядом с постелью, нежные, как лепестки, пальцы оказываются в железной мужской руке, в окна дышит океан, стрекочут ночные насекомые, долетают голоса чаек...

Так проходит ночь.

Веки разлепляются, воздух наполнен медовым утренним светом, голова Эгорда на краю постели, рука держит пальцы Наяды, он сам на коленях, ноги напитаны прохладой пола, взгляд упирается в девичью талию, в синеватые меняющиеся узоры на платье, метаморфозы завораживают, время словно остановилось...

- Платье подарил отец, когда мне было пять, - вкрадывается женский голос. - Оно волшебное, живое... Росло вместе со мной.

Эгорд голову поднимает.

Наяда на подушке, волосы раскиданы как песок по берегу, но лицо склонено к Эгорду, из-под ресниц смотрит морская глубина.

- Наяда...

Эгорд заключает девушку в объятия, хочется стиснуть, но доспехи прижимаются к платью осторожно, вдохнуть страшно: чешуя выгнется, сдавит хрупкое тельце. Руки Наяды ложатся воину-магу на спину, едва ощутимый бугорок скулы прижимается к щетине. Минуты растягиваются, мир уменьшен до симфонии двух дыханий: Эгорд прислушивается к этим прекрасным волнам, его грудь опускается, когда вздымается грудь Наяды, и наоборот...

Наконец, Наяда заглядывает Эгорду в глаза.

- Я должна была умереть...

- Ты жива, любимая.

Воин-маг проводит пальцами по щеке, розово-молочная кожа отзывается упругостью. Взгляд девушки робко проскальзывает по комнате.

- Где я?

- В безопасности.

- На острове?

- Да. В крепости.

В глазах Наяды рождается испуг.

- Но маги...

- Не бойся. Магов больше нет. Здесь только я и мои друзья.

Это не совсем так, но говорить про демона пока смысла нет, главное, чтобы Наяда успокоилась.

- Любимая, помнишь, что с тобой случилось?

Наяда погружается в задумчивость...

- Да... Припоминаю... Не знаю, что это было, но как было, помню...

- Замечательно...

Эгорд извлекает из торбы горстку флаконов с разноцветными зельями, хрусталь позвякивает, крышечки отрываются с тихим "чпоком", воин-маг поит возлюбленную полезными и приятными на вкус жидкостями, сонливость Наяду покидает, веки моргают чаще, взгляд становится собранным, девушка заметно приободряется.

- Любимая, обещаю, расскажу все, но сперва расскажи, что было с тобой после того, как твой...

Эгорд глотает слово "отец". Рано. На девочку и так свалилась гора неожиданностей, ни к чему добивать еще и тем, что отец был превращен в монстра.

- ...как то чудовище лишило тебя сознания.

Наяда сосредоточенно вспоминает, Эгорд садится сбоку, нежно, но плотно прижимает девушку к себе, словно хочет стать ее щитом от всего на свете, даже от пылинок и сквозняка, чтобы не мешали вспоминать.

- Очнулась в доме старосты, - начинает Наяда, - как сейчас, в постели, даже состояние было похожее: вроде бы проснулась, но сон все равно отпускать не хотел, словно была внутри какой-то мутной дурманящей пленки... За мной ухаживали служанки старосты, а когда дурман все же отпустил, пришел староста Деймус. Не кричал, но тон был очень суровый, Деймус говорил, что понимает мое стремление помочь тебе, но осуждает, мой поступок едва не сорвал планы магов, поставил под угрозу жизнь селения, затем сообщил, что маги все-таки забрали тебя и твоих спутников, а потом сказал, чтобы приходила в себя и шла мыть посуду, что осталась после пиршества. И ушел. Часа два проревела, успокоилась и пошла мыть, лишь бы не оставаться наедине с мыслями...

Наяда умолкает, наверное, вытягивает из памяти следующую ленту воспоминаний, Эгорд мерно гладит плечо.

- Когда перемыла часть посуды, - продолжает Наяда, - пришел Луф, хозяин таверны, и велел передохнуть, а заодно сходить за гору, набрать на противоположном склоне шипучих ягод. Я обогнула гору, забралась на склон, стала искать кустики с ягодами, ощипывать, а когда корзинка заполнилась наполовину, услышала грохот и рев. Думала, опять взбесился один из береговых спрутов, с ними время от времени такое бывает, я продолжила собирать ягоды. Но из-за горы в небо пополз дым, услышала крики, кинулась обратно по склону, пару раз чуть не соскользнула с обрыва, а когда стало видно селение, увидела дома в огне. Все до единого! Огня и дыма было так много, целая огненная крепость, чуть сознание не потеряла от ужаса...

Воспоминания заставляют девушку сжаться, напрячь мышцы, тело становится твердым как деревце, Эгорд прислоняет губы к виску, обнимает девушку чуть сильнее, она вжимается в доспехи, словно пытается утонуть в почему-то оледеневшем болоте, но сколь бы ни было велико упорство, напрягаться сверх меры долго нельзя, Наяда более-менее расслабляется.

- Сквозь толщу пожара разглядеть было трудно, - доносится из-под волос меланхоличный голос. - Видела белые фигурки людей, разбегались кто куда, как муравьи из вырванного с корнем муравейника, хаос полный, но кольцо огня не выпускало. Но самое страшное, над пожаром летал костяной дракон! Драконий скелет, кости горели фиолетовым пламенем... О боги, Эгорд, сама себе не хочу верить, сошла с ума, заставляю тебя выслушивать бред...

- Тшш, - успокаивает Эгорд, покачивает девушку в объятиях. - Все хорошо, это в прошлом, просто образы из памяти... Успокойся... Расскажи, что было дальше.

Через какое-то время Наяда продолжает:

- Дракон кружил вдоль огненного кольца, то и дело пикировал, в челюстях увидела Луфа... Дракон не выпускал людей из огня, но потом глазницы случайно повернулись в мою сторону, полетел ко мне. Я выронила корзину, побежала обратно сломя голову, думала, конец. Бегство помню плохо, было просто безумие загнанной дикой кошки, перед глазами качалось, падало, переворачивалось, больше помню стук камней, драконий рев за спиной, сердце о ребра грохотало, дыхание хрипело, а когда ощутила порыв воздуха от крыльев, обезумела совсем, помню только свой крик. И еще помню, свет резко сменился тьмой. Подумала, что оказалась у дракона в пасти, или просто клюнул тяжеленной костью по голове, и я умерла, но постепенно дошло, что сижу на каменистой земле в пещере, вжимаюсь в стену, заткнув уши, а дракон ревет, пытается разбить узкий вход. А потом случился обвал, грохот накрыл страшный, тьма стала плотнее, я скрутилась как ежик, что-то подвывала, но постепенно опустилась тишина, и я замолчала, наверное, просто от бессилия...

Наяду сковывает молчание, дышит судорожно, ее губ касается еще одна бутылочка с волшебным зельем, Эгорд заботливо вливает в рот новую порцию спокойствия и собранности.

Наяда обнимает колени.

- Осознала, что дышу, кое-как разогнулась, пошла на ощупь. Тьма была кромешная, холод, сырость, запах земли. Бродить пришлось долго, много раз утыкалась в тупики, разворачивалась, опять шла куда-то... Иногда оседала порыдать, но скоро от такой роскоши пришлось отказаться, начала мучить жажда, переводить воду в слезы стало расточительно. В общем, не знаю, сколько длилось, кажется, вечность, готовилась к медленной изнурительной смерти, но в какой-то момент услышала шум реки. Помню это чувство... Как будто в груди взбух тугой ком, чуть не разорвал. Боялась вдохнуть, упустить этот звук. Пошла на шум, несколько раз приближался, отдалялся, но в итоге вышла на открытое пространство, увидела реку, синюю бурную полосу в пене, и водопад того же цвета. Рассудок помутился, как тогда, с драконом, только теперь от радости. Неслась так, что рычала. Утопила голову, глотала как лошадь, чуть не захлебнулась, вода была ледяная, горло сразу перехватило, холод прошил все туловище, желудок вообще стал глыбой льда, череп заломило... Чувствительность пропала, валялась на берегу камнем, но вскоре стало тепло, и лишь тогда осознала, что могу видеть, и насторожилась. Вокруг хоть и был простор, но это по-прежнему оставалось замкнутой пещерой, свет проникать не мог, тем не менее, реку видела. Свет был крайне скупой, вода казалась темно-синей, я принялась гадать, где источник света, и тут до меня дошло... Водопад! Свет излучал он! Точнее, то, что за стеной воды. Вдруг ощутила: сильно хочу спать... И в то же время, непреодолимо захотелось узнать, что по ту сторону водопада... Зашла в воду, было по колено, перепрыгнула сквозь водопад. Ощущение, будто ударила молния! Упала на твердое, но из-за страшного холода почти не почувствовала, зато спать расхотелось. Подняла глаза, увидела пещеру... такую красивую... Из стен торчали голубые кристаллы, много-много, именно они и светились. Встала, и ноги понесли вглубь, оттуда голубой свет шел ярче и гуще, манил, словно какая-то магия, спать захотелось снова, но сильнее... Дальше помню плохо... Сознание плыло, в душе стало приятно, спокойно... Будто взял на руки бог и убаюкивал как младенца... Это иногда сопровождалось странными видениями: какие-то комнаты, коридоры, лестницы, пещеры... Их было очень-очень много, не запоминала, но главное - был покой... Бесконечный покой...

Молчание.

- А затем проснулась здесь.

Волосы Наяды вздрагивают, перед Эгордом оказывается лицо, в глазах блестят слезы.

- Эгорд, что это было? И откуда взялся дракон? И почему...

Наяда опрокидывает лицо в ладони.

- Ничего не понимаю!

Эгорд разворачивается, сталь наколенников грохает о пол, воин-маг стоит перед Наядой как в храме перед статуей богини, руки прижимают всхлипывающий комочек к прогретой могучим телом чешуе.

- Тшш, успокойся, милая, все позади. Взгляни на меня.

Нежно отнимает девичьи ладони от покрасневших щек, на него смотрят два озера, ресницы как прибрежная осока.

- Любимая, клянусь, расскажу все, как на исповеди! Но сейчас ты ослаблена, надо хотя бы чуть-чуть набраться сил. Помни главное: ты в безопасности. Никуда не исчезнешь. И я тоже.

Эгорд улыбается.

Губы девушки не сразу, но улыбку перенимают, с подбородка падает последняя капелька, Наяда шмыгает носиком, вытирает лицо. Кивает.

Стук в дверь.

- Я сейчас, любимая.

Эгорд целует.

За дверью с видом пожилого придворного дожидается Тиморис, руки обхватывают широченный поднос, на нем громоздятся яства. С краю свежий пористый хлеб, нарезан, парует, пласты изогнуты тяжестью собственной влаги, по другую сторону овал кастрюли, из-под крышки тоже вьется пар, наверное, какой-то суп. В центре на облаке зелени огромная жареная рыба поблескивает жирком и корочкой, вокруг чашечки со всевозможными салатами, ваза с фруктами, темная бутылка вина, бокалы, кружка меда, хрустальный графин с водой, а в промежутках напихана еще уйма всего. Тиморис будто великан, поднявший гору.

- Представить не можешь, чего мне стоило не сожрать все это самому, - говорит с каменной рожей. - Так старался, что теперь могу медитировать сутки кряду на вершине какой-нибудь скалы... Это настоящий подвиг, Ямор тебя дери!!!

- Тише! Откуда такие богатства?

- Рыбка и прочая морская живность местные, рыбалка, знаешь ли, успокаивает, а мне это нужно было позарез, очень уж хотелось прибить эту скотину Хафала, когда мы с Халлигом тащили его в тюрьму, еще брыкался, гад! Остальное с корабля. Распаковал один из тюков, наши друзья из Светлого Ордена, оказывается, позаботились, чтобы мы не подохли с голоду, страстно вчитываясь в учебники. Кстати, среди груды книг нашелся томик кухонной магии. Представь себе, кое-что у меня таки получилось! Не без помощи Халлига, но все же. Результат перед тобой.

Тиморис с улыбкой шимпанзе обводит носом островок чревоугодия.

Эгорд озадаченно потирает лоб.

- Вот как...

- А то сам ведь не додумаешься девушку покормить. Воркуете, воркуете всю ночь, уже, наверное, под юбку залезть успел...

- Тиморис...

- Чего? Не возмущайся, бери, пока дают...

- Тиморис!

- Да я про поднос! Бери уже, а то я не железный, слюнями подавлюсь.

Эгорд осторожно заносит гору вкусностей в комнату, Наяда улыбается, но затем уголки губ чуть ниже, взгляд погружается в себя, Эгорд понимает: смотреть приятно, но есть и пить совсем не хочется, страшные воспоминания утягивают девушку в пучину памяти. Поднос опускается на кровать, Наяда робко отодвигается, воин-маг садится с другой стороны, отрезает дальнейший путь отступления, девичьи плечи укрывает рука.

- Любимая, надо поесть. Знаю, не хочется, но тело твое ослаблено.

- Но правда не хочу...

- Так кажется. Тело все еще думает, что оно в опасности, в плену, и замыкается в себе, шлет ложное чувство, чтобы не мучилась. Но все уже позади.

- Не знаю...

- Милая, хотя бы выпей воды. Чтобы я не беспокоился.

- Хорошо.

Хрустальная пробка со звоном выпрыгивает из горлышка графина, Эгорд наливает воду в бокал, Наяда делает глоток за глотком медленно, но стеклянный пузырь опустошается до дна, девушка отставляет, по вздоху Эгорд чувствует, что Наяде приятно.

- Вот, заешь.

Подносит к губам девушки ломтик жареной рыбы с кусочком золотистой корочки, тот нерешительно исчезает, впрочем, нерешительность постепенно сменяется вдумчивостью. Эгорд подносит второй, Наяда жует чуть быстрее, внимание направлено на вкус целиком. Третий кусочек отщипывает сама. Четвертый, пятый... Вскоре девушка уплетает за обе щеки, чмоканье, глотание и хруст не утихают ни на миг, глазки разбегаются, Наяда пытается есть и пить все сразу, не видит ничего, кроме подноса, даже если рядом окажется совет старших жрецов, не заметит, такому аппетиту позавидует волчонок.

Эгорд наблюдает с умилением, дыхание замершее, боится нарушить чудесную картину...

Наяда поворачивает глаза к нему.

- Эгорд, а почему не ешь ты?

- Все тебе.

Девушка от съестного изобилия отстраняется.

- Тогда не буду...

Эгорд, не отводя взгляд от Наяды, отрывает кусочек рыбы, кладет в рот, челюсти двигаются, Наяда с детской улыбкой кивает, возвращается к пиршеству с двойным энтузиазмом, Эгорд любуется, то и дело что-нибудь пощипывает, покусывает, попивает...

В какой-то момент обнаруживается, что есть и пить больше нечего.

- Уф, наелась! - выдыхает Наяда. - Спасибо, что помог, одна бы не осилила...

Эгорд гладит ее по волосам, смеется.

- Осилила бы. Вон как наворачивала, ни крошки не осталось.

- Но две трети съел ты!

- Серьезно?

- Да! Ох, Эгорд, я бродила по пещерам в темноте, потом угодила не понятно куда, даже не помню ни капельки, была там не помню сколько, подозреваю, долго... но и то проголодалась меньше! Что же тебя так измотало, родной?

- Светлая магия, - вздыхает Эгорд. - И правда, все время отдаю ей, питаюсь первым, что под руку подвернется, как правило, зельями...

Эгорд, как и обещал, начинает рассказывать. Хотел сразу о событиях на острове, но при мысли, что надо будет рассказать о гибели жителей от руки подруги Эгорда, о том, что отец Наяды был превращен магами острова в чудовище, а потом убит все той же подругой Эгорда, воин-маг начал издалека. Рассказал о довоенном времени, как жил в Старге, занимался алхимией, делал прекраснейшие ледовые скульптуры, которыми Старг славился, рассказал о лучшем друге Виторе и его жене Милите, которая называла Эгорда старшим братом... Но началась война с демонами, Витор погиб в бою с их лидером - демоном Зарахом, а Милита ради мести убила себя и превратилась в нежить. Эгорд тоже поклялся отомстить за Витора, сквозь полчища демонов, расчищая путь льдом и мечом, шел за головой Зараха. Но тот обладал способностью мгновенно перемещаться по всему миру, его цитадель находилась на другом материке. Сперва нужно было остановить наступление демонов на материке родном, этими ордами командовал главный помощник Зараха - демон-полукровка Клесса. Эгорд в сопровождении новых друзей - воина Тимориса и жрицы Камалии - добрался до крепости Клессы и до него самого. Тогда-то и встретился впервые с новой Милитой. Милитой-нежитью. Совместными усилиями Клессу удалось убить, но жрица Камалия погибла (как думал Эгорд в то время). Армия демонов на материке оказалась обезглавленной, штурм городов прекратился, а Эгорд, Милита и Тиморис отправились на другой край мира к логову Зараха через океан. Но случай вывел троицу к этому острову...

- Так, значит, - говорит Наяда с нерешительностью, что переходит в ужас, - костяной дракон, что убивал моих соплеменников и загнал меня в пещеру... твой?

- Он доставил нас троих на остров, но подчинялся только Милите.

- Но... за что, Эгорд?!

У воина-мага в груди дрожь, сейчас Наяда либо поймет, либо возненавидит.

- Расскажу по порядку...

И Эгорд рассказывает. Часть событий Наяда знает, сама свидетель и участник, это задачу упрощает. Местные жители приняли Эгорда, Тимориса и Милиту гостеприимно: отмыли, откормили, староста Деймус предоставил комнаты в своем особняке, описал жизнь острова, его историю, сказал, что все в их распоряжении. Лишь настоятельно не рекомендовал забираться на гору и соваться в крепость магов, дескать, они великодушно делятся с жителями могуществом, помогают с урожаем, лечат, защищают от пиратов, но очень не любят, когда нарушают их покой. Затем Эгорд познакомился с Наядой, та жила на мельнице обособленно, пыталась предупредить об опасности, а ночью, после пира в честь гостей, на Эгорда и друзей напало ужасное чудовище. Утром все трое очнулись в плену. В той самой крепости. Маги хотели использовать их как источники энергии, выкачивать жизненную силу для заклинаний, но стараниями Милиты и ее костяного дракона пленникам удалось убить мага и сбежать. Другие маги выпустили на поимку беглецов армию чудовищ во главе с тем, что пленило ночью. Пока Эгорд и Тиморис сражались со вторым магом, Милита и костяной дракон отправились к селению, Милитой овладела ненависть к жителям за то, что отдали ее в лапы магов на убой, как овечку. Селение сожгла, а людей убила. Эгорд и Тиморис подоспели, когда было поздно, остановить Милиту не смогли. Эгорд думал, по вине Милиты погибла и Наяда, с того момента пути Эгорда и Милиты разошлись. Эгорд и Тиморис вступили в схватку с архимагом, а Милита тем временем разорила опустевшую крепость, выпила силу из всех источников, улетела на драконе к материку, где обитал Зарах, - завершить месть. Эгорд и Тиморис едва не погибли от руки архимага, но помощь пришла с неожиданной стороны: могущественный враг был убит своим же слугой - чудовищем, которое пленило Эгорда ночью и возглавляло армию таких же монстров. Его звали Удараг, он, как и его собратья, был превращен в саффла - гибрида человека и спрута - не по своей воле, подчинялся архимагу насильно, но пока хозяин был занят битвой с чужаками, удалось пересилить злые чары, нанести архимагу смертельный удар. В прошлой жизни Удараг был жрецом Светлого Ордена и отцом Наяды.

Пока Эгорд рассказывал, из глаз Наяды выкатывались слезы, с каждой каплей воин-маг вздрагивал, словно это не капля, а огромный валун несся по склону горы: пронесется мимо или раздавит? Но от последних слов девушка вскинула голову, глаза открыты широко, смотрят на Эгорда, блеск на влажных пленках колышется.

- Что?

Эгорд стискивает зубы, вдох судорожный. Слишком много потрясений за один раз для такой хрупкой девочки, Эгорду больно от необходимости причинять боль Наяде, но откладывать остатки на потом нельзя.

- Папа жив?! - почти кричит Наяда.

Эгорд извлекает из торбы флакон.

- Выпей это.

- Эгорд, ответь!

- Отвечу, когда выпьешь.

Наяда голову опускает, веки тоже, в тени волос сверкают две белые падающие звездочки. Но через минуту после опустошения флакона девушка успокаивается.

Эгорд продолжает. В благодарность за помощь в освобождении от воли хозяина Удараг и другие саффлы присоединились к Эгорду и Тиморису в походе на Зараха. Саффлы призвали на помощь спрутов, те помогли Эгорду и его маленькой армии переплыть океан. Оказавшись на материке, добрались по реке до логова Зараха - гигантскому бездонному провалу. У его берегов судьба вновь свела с Милитой. К тому моменту ее неживой дракон пал в бою с драконами живыми, но Милита, выпив силу из крепости магов, стала сильнее, могла обойтись без костяного слуги. Эгорду и Ударагу хотелось отомстить за гибель Наяды, да и Тиморис не остался равнодушен после уничтожения всех жителей острова, но схватки с Милитой удалось избежать, ибо была общая цель - убить Зараха. А справиться с этой тварью в одиночку шансов было мало, необходимость объединить усилия временно примирила. Сквозь бои с драконами, демонами и темными магами удалось добраться до самого дна пропасти, сразиться с Зарахом, но тот сбежал в родной мир - царство демонов. И тогда Милита обезумела. От невозможности свершить месть начала убивать всех подряд, Эгорду, Тиморису и Ударагу пришлось вступить в битву. Эгорд убил Милиту, но прежде та успела выпить жизнь из Ударага...

Наяда роняет лицо в ладони.

- Папа!

Эгорд мягко обнимает, комочек тепла вздрагивает в рыдании, но длится оно недолго: зелье еще действует. Воин-маг отвлекает девушку от страданий последней частью истории, где отправился в царство демонов, провел несколько месяцев в тюрьме вместе с младшей богиней Леарит, которая низверглась в мир огня и лавы с той же целью - уничтожить Зараха и других могущественных демонов. Эгорд пробыл бы в заточении до конца времен, но на выручку явился Тиморис, в разгаре побега с ними соизволил познакомиться сам царь демонов - Ямор. Ему пришлись по душе забавные попытки людишек выбраться, и он позволил не только вернуться в земной мир, но и освободил Леарит, а также разрешил богине прикончить Зараха в честном поединке. Что и было сделано. А по возвращении в Старг выяснилось, что жрица Камалия жива. Вылечила и освободила демона-полукровку Клессу от воли Зараха, он приказал демонам восстановить разрушенные города, а когда работа была окончена, приказал полчищам тварей утопиться в океане. Мир и доныне зализывает раны, а Эгорд, Тиморис, Леарит, Клесса и Камалия перебрались на остров, чтобы создать в крепости школу магии. Светлый Орден на это дело благословил, снабдил ресурсами, а старший жрец Халлиг даже остался на острове помогать.

- Он тебя и нашел в той пещере с кристаллами, - заканчивает Эгорд. - Парила в воздухе под действием каких-то чар. Я отнес тебя сюда, чары со временем рассеялись.

Молчание...

Эгорд дышит, уткнувшись носом в волосы Наяды, усмехается.

- Пока говорил, слушал себя, и с каждой минутой верилось меньше и меньше. Рассказ похож на выдумку, легенду, трактирную байку, только не на правду. О боги, если бы я не был в центре этого безумия, сам бы не поверил, обсмеял бы рассказчика или развернулся бы, ушел, не желая слушать бред. А теперь остается лишь удивляться, что это произошло со мной... С нами. Прости, любимая. Обрушивать на тебя столько всего сразу жестоко, не знаю, как вынесешь, поверишь ли, осознаешь, но обещал рассказать все. Вот и рассказал.

- Ты говорил про богиню...

- Да. Леарит. Ее зовут Леарит.

- Она тоже здесь?

- Да.

- Настоящая богиня?

- Да. - Эгорд усмехается. - Хоть и младшая, но самая настоящая.

Перед внутренним взором вспыхивает образ Леарит. Даже при одной мысли о богине наполняет восхищение, а уж когда видит воочию, старается и вовсе не дышать, дабы слышать, как шелестит исходящая из Леарит светлая энергия, как текут вдоль тела полужидкие серебристые доспехи. Сотканные из чистейшего нежного света крылья и волосы, играющие радужными переливами бриллианты в глазах...

Что-то вынуждает прекрасный образ померкнуть, Эгорд запрещает думать о Леарит слишком долго, теперь есть Наяда, нужно думать о ней...

- Если человек и может говорить неправду, - шепчет Наяда, - то богиня не может...

- Хочешь, ее позову?

- Нет.

Наяда поднимает лицо, Эгорд снова пытается внять каждую его черточку, собрать воедино, но портрет из памяти ускользает. Это лицо можно помнить, только пока на него смотришь. Лишь темная глубина глаз помнится всегда.

- Я верю, Эгорд.

Наяда улыбается, ее окружает растерянность.

- И впрямь много всего, но я верю. И попытаюсь принять. Я люблю тебя.

Они обнимаются.

- Я тебя тоже, родная.

В дверь стучат.

Эгорд объятия осторожно разрывает, выходит, это снова Тиморис. На сей раз встревоженный.

- В чем дело? - спрашивает Эгорд.

- У нас гости. Незваные и, подозреваю, с лихими намерениями. Целый корабль.

- Что?

- Все, завязывай щупать свою красотку, идем. Увидишь сам. Халлиг уже знает, опять пришлось отвлечь беднягу от той любопытной дверки в подземелье. Дожидается нас.

- А Леарит?

- Как обычно, в зале на пятом этаже. Боги вмешиваться ей запрещают. Придется отдуваться нам троим.

Эгорд вздыхает устало.

- Как много всего и сразу...

Тиморис усмехается.

- Такова доля героев. Спасая мир, привлек к себе внимание этого самого мира, теперь не отцепится.

- Ладно, обожди минутку, великий мудрец...

Эгорд возвращается в комнату, дверь прикрывает, Наяда, обнимая колени, смотрит искренними глазами, в них робкая мольба не покидать, побыть рядом еще чуть-чуть.

- Любимая...

Эгорд опускается перед ней на колени, стальные перчатки заключают в объятия нежные и белые, словно очищенные от коры ветви, пальцы.

- Я должен идти.

Наяда готова заплакать.

- Это не ждет?

- Всей душой желал бы, чтобы ждало, но нет. На острове много проблем, кто-то должен их решать, иначе сами постучат в дверь.

Дверь потряхивает от настойчивого стука.

- Вот и они, - говорит Эгорд.

- Конечно, любимый, иди. Не буду бояться, буду ждать... Только прошу, возвращайся!

- Обещаю, что вернусь, родная!

Поцелуй обрывается новой серией стука. Эгорд укладывает Наяду на кровать.

- Тебе нужен отдых.

Вскидывает руки, их окутывает желтое сияние, передается Наяде, постель с девушкой затуманивается облаком света, оно постепенно становится густым, но ясным и прозрачным, как свежий мед, Наяда словно внутри еще не застывшего желе, золотые потоки тысячами нитей танцуют вокруг изящной фигурки, в воздухе протяжный низкий звук, похож на очень замедленное бульканье. Наяда в капле свете выглядит спокойной, ресницы опускаются и поднимаются неспешно, словно краешки зонтиков у медуз.

- Исцеляющие чары, - объясняет Эгорд ласково. - Будут питать тело, успокаивать, залечивать мелкие болезни, которые даже не чувствуешь.

Наяда с улыбкой кивает.

Эгорд разворачивается, сапоги стараются не греметь, ладонь опускается на дверь, на пороге Эгорд задерживается. Желание обернуться, взглянуть напоследок берет верх, Наяда смотрит на него так же безмятежно.

- Люблю тебя, Наяда.

Порывается выйти, но слышит:

- Жемина.

Замирает, пара мгновений безмолвия, лицо поворачивается к девушке.

- Что?

- Мое имя Жемина. Я тоже тебя люблю, Эгорд. Возвращайся.

Вновь безмолвие, уголок губ медленно поднимается...

- Жемина, - шепчет Эгорд тягуче, будто пробует на вкус.