Секрет двух полюсов Михановский Владимир

В дверях темного парадного Линда обернулась, улыбнувшись Арбену, и помахала на прощанье рукой.

Просмотрев содержимое тощего кошелька-пистолета, стреляющего жетонами, он быстро зашагал в сторону ближайшей станции подземки. Теперь он мог наконец поразмышлять. Кого же все-таки встретила вчера Линда близ автомата? Неужели Альву?

В подъезде было полутемно. Парадное старинного дома скудно освещалось единственной лампочкой, покрытой толстым слоем пыли. Поднимаясь по лестнице, Линда, повинуясь необъяснимому чувству, обернулась. Снизу медленно вслед за ней поднималась фигура, контуры которой терялись в полумраке. Вглядевшись, Линда узнала Арбена, с которым только что рассталась. Девушка видела, как он дошел до угла и нырнул в подземку, в этом она могла бы поклясться. Арбен выглядел странно – совсем как вчера, когда они встретились в закусочной.

Линда хотела что-то сказать, но голос не повиновался. Арбен с безучастным лицом продолжал подниматься по лестнице. Щеки его были бледны. Широко раскрытые глаза ничего не выражали. Линда замерла. Фигура двигалась прямо на нее.

– Арби!.. Что случилось? – наконец прошептала она, когда их разделяло не более десятка ступенек.

– Не отвечая, Арбен продолжал свой путь. Он переставлял ноги автоматически, словно заводная кукла.

Линда посторонилась, и Арбен, пройдя совсем рядом, сделал вдруг резкий поворот и исчез.

Ей показалось, что он прошел сквозь стену. Или, может быть, вошел в дверь? Но никаких дверей здесь не было. Только грязная лестничная стена, изъеденная сыростью. Линда зачем-то потрогала пальцем серое пятно, похожее на краба. Прижала ко рту кулак, сдерживая готовый вырваться крик.

По-прежнему светила лампочка – символ обыденности, которая еще минуту назад казалась такой незыблемой…

За свое четвертьвековое существование Линда не сталкивалась ни с чем подобным. Потрясенная, она долго еще стояла на лестничной клетке, теряясь в догадках.

«Увижу завтра Арби и потребую: пусть прекратит свои дурацкие фокусы», – решила она, доставая из сумочки ключ.

………………………..

Поначалу Арбен поднял на смех предложение Ньюмора.

– Ты разыгрываешь меня, – сказал Арбен.

Несмотря на молодость, Ньюмор был известен среди физиков своими фантастическими идеями. Честолюбивый и талантливый, он быстро выдвинулся среди коллег. Арбен знал, что его новый приятель пользуется авторитетом. Но то, что он предложил инженеру в этот вечер…

– Решайся, – сказал Ньюмор, когда горка окурков сравнялась с краем пепельницы. – По крайней мере, ты вкусишь высшую радость, приобретешь уверенность, равную самому смелому исследователю космоса.

– Но какой ценой?

– Никакая цена не чрезмерна за такое счастье.

– Предположим, я соглашусь. Сколько нужно времени, чтобы настроить Альву так, как ты говоришь?

– Думаю, за месяц успею. Начать можно сегодня же.

– Сразу?

– А зачем откладывать?

– Допустим, все будет так, как ты говоришь… – Арбен все еще колебался. Иметь власть и над окружающими, и над своими чувствами, конечно, неплохо. А главное, избавиться от неприятных воспоминаний, особенно одного, которое замучило его… – Но если все-таки Альва меня настигнет?

– Я же говорил тебе, надо соблюдать простую технику безопасности, – втолковывал Ньюмор, как терпеливый врач капризному пациенту. – Соблюдай несложные правила, и все будет в порядке.

– Но их так много…

– Совсем не много, – перебил Ньюмор. – Альва глуп, запомни это. Его логическая схема примитивна, как дважды два. Собственно и схемы-то никакой нет, только настроенность на резонанс. Поэтому тебе нетрудно будет избегать его. Старайся всегда быть в ровном настроении, тогда его чуткость притупляется. Чудак, да ты позабудешь обо всех твоих заботах!..

– Но в случае встречи…

– Должен же ты чем-то платить за то, что приобретаешь! – начал терять терпение Ньюмор. – Если встретитесь – тогда уж пеняй на себя.

Арбен задумался. Воображение рисовало перед ним радужные картины. Предложение физика сулило рискованный полет в неведомое и славу. Издерганные нервы Арбена превратятся в стальные нити. Так обещал Ньюм, и Арбен верил ему.

Мыслимо ли подобное блаженство!.. Да за него и впрямь ничего не жалко!

– Послушай, а как все это выглядит с точки зрения физики? – спросил Арбен. – Только не пытайся разыграть меня: я, как инженер, отметаю мистику.

– Законченной теории я еще не придумал. Но это, в конце концов, не так уж важно. Суть в том, что в твоих нервных клетках, нейронах, как у всякого неврастеника, создались устойчивые вихревые биотоки. До сих пор эти токи не могли обнаружить – так они малы. Мне удалось это сделать. Тебя надо растормозить, снять эти токи, парализующие энергию…

– Это возможно?

– Именно! – воскликнул Ньюмор. – Мой Альва, как я говорил тебе, соткан из антивещества – именно поэтому он так дорого обошелся.

– А какова его плотность?

– Она ничтожна. Грубо говоря, он состоит почти из вакуума.

– Нечто вроде разреженного облака?

Физик нетерпеливо кивнул.

– Покажи его!

– Только когда согласишься передать ему свои изъяны.

– Мы толкуем целый вечер, а для меня многое в таком же тумане, из которого состоит твой Альва.

Ньюм вздохнул:

– Ну, спрашивай.

– Почему, например, он не может столкнуться и аннигилировать с любым прохожим на улице?

– Очень просто: Альва окружен защитным полем, – пояснил Ньюмор, пуская в потолок колечко.

– Почему же я должен его избегать? – Арбен сделал ударение на слове «я».

– Ты другое дело. Альва будет твоим двойником, вернее – антидвойником. А в результате… Слушай, ты видел, как магнит притягивает железо? Вот так Альву будет влечь к тебе.

– Но защитное поле…

– Оно при вашем сближении исчезнет, растает. Тут уж ничего не поделаешь, – Ньюмор развел руками.

Инженер опустил голову.

– Тебе нечего бояться, Арби! – воскликнул Ньюмор. – Ведь Альва – это тебе не человек, не исследователь миров, а твой страх, все твои пороки и недостатки… Это не больше, чем облачко. Альва как бы вберет в себя всю твою неуверенность. Это будет твой Санчо Панса, верный оруженосец, на зыбкие плечи которого ты возложишь багаж, угнетающий твой дух. Альва – это губка, которая впитает.

Арбен вскочил на ноги.

– Я придумал! – воскликнул он. – Запереть Альву – и все дела. Тогда я могу не бояться встречи с ним.

– Это все равно, что запереть тебя самого, – охладил его физик. – Площадь, по которой ты будешь перемещаться, в точности равна площади, по которой имеет право перемещаться Альва. Если Альву замкнуть в камере, то и ты сможешь ходить только по площади, равной этой камере. Все остальное будет для тебя запретной зоной. И если только для Альвы открыт весь город – значит, город открыт и для тебя.

Арбен сел, положил голову на руку и задумался.

– Кстати, как ты это себе представляешь – запереть Альву в камеру? – нарушил паузу Ньюмор.

– Как обычно. В точности так, как запирают в тюрьме преступника.

– Должен тебя разочаровать. Альва, с его ничтожной плотностью, сможет проходить сквозь стены. Нет, не через любые, – добавил он, заметив движение Арбена. – Через поляризованный пластик он проходить не сможет, я это вычислил. Я дам тебе несколько листов ионизированного пластика. Обклеишь им стены своей комнаты, и машину, если купишь ее. Только она должна быть с прямыми углами, ни в коем случае не обтекаемая…

Ну, а на улице…

– Я придумал, – сказал Арбен, и лицо его просияло. – Сделаю из пластика костюм… Он глянул на Ньюмора и осекся: тот медленно покачал головой.

– Что, пластик прозрачный? Это не беда. На худой конец можно сделать из него подкладку к костюму и плащу.

– Ничего не выйдет, Арби, – произнес Ньюмор, и в его голосе Арбен явно уловил нотку сожаления.

– Но почему?

– Пластик нельзя изгибать. Достаточно его чуть согнуть – и он потеряет свои защитные свойства.

– Можно сделать подкладку из мелких пластинок, соединив их между собой.

– Пластик нельзя дробить.

– Почему?

– Потому что каждая пластина пластика, который я изобрел, представляет собой, по сути, единую цепную молекулу.

– Ну и что? Молекулу можно расщепить…

– Да пойми же ты наконец! – вспылил Ньюмор. – Сколько раз можно повторять? Человек за все должен платить. Ничто на этом свете не дается даром. Таков, если угодно, основной закон природы, который забыл открыть сэр Исаак Ньютон. Мне ничего не остается, как исправить эту ошибку. – Ньюмор прошелся по комнате. – Ты что же, хочешь быть счастливчиком со стальными нервами просто так, задаром? Не получится, дружище!..

…Без сомнения, Ньюмор сам бы пошел на этот неслыханный опыт, если для этого подходил альфа-ритм его головного мозга. Он не раз доказывал свое бесстрашие – не только другим, но и самому себе, а это гораздо существенней.

Когда дело доходило до эксперимента, Ньюмор становился одержимым и никакие соображения не могли остановить его. Да что там говорить, разве мало он на протяжении своей, внешне блистательной, а на самом деле такой нелегкой карьеры по доброй воле рисковал собственной жизнью. В конце концов, выгода – дело десятое. Главное теперь – создать такую модель, которая могла бы впитывать в себя человеческие недуги, пороки, слабости.

Проблема необычайно трудна. Хорошо бы разрешить ее для начала в принципе. Ну а потом можно будет подумать о том, как обезопасить счастливца, избавившегося от всех своих напастей, от его рокового двойника.

Физик посмотрел на сникшего Арбена. Разведчик гибнет, прокладывая путь армии. Без риска нет победы. Должен же кто-то быть первым?

Ньюмор опустил ему руку на плечо.

– Тебе представляется необычайный шанс! – горячо заговорил он. – Ты будешь последним идиотом, если упустишь его.

– Можешь, поищешь кого-нибудь другого? – неуверенно проговорил Арбен.

– Никто кроме тебя не подойдет, – замотал головой Арбен. – Ты знаешь, что такое биорезонанс?

Арбен кивнул.

– Так вот, ты находишься в биорезонансе с Альвой. Это редчайшее совпадение, одно на несколько миллионов, если не миллиардов… И то, что твои нервы расшатаны, тоже плюс: ты легче поддаешься биозаписи. А в общем, не хочешь – не надо, черт с тобой! – неожиданно вспылил Ньюмор. – Жаль только, что время на тебя убил…

– Ладно, я согласен, – отчаянным тоном произнес Арбен. – Я хочу быть отважным исследователем космоса!

– Давно бы так. Пошли.

Они пересекли лабораторию, прошли коридором и остановились перед узкой бронированной пластиной, почти сливавшейся со стеной. Арбен подумал, что пластина напоминает дверцу сейфа.

– Для Альвы это пустяки, – хлопнул Ньюмор по металлу. – Он проходит сквозь сталь, как нож сквозь масло. Просто не нашлось другого помещения, пришлось пока освободить склад радиологических инструментов. Да и чем меньше народу увидит его сейчас, тем лучше.

– А если он убежит отсюда? – Арбен погладил дверцу, ощутив холодок массивного металла.

– Не убежит. Я уже сказал тебе, что изобрел на Альву управу – ионизированный пластик из мономолекулярного вещества. Такая пленка, если ее не сворачивают, для него непреодолимая преграда. На всякий случай я обклеил пленкой все помещение изнутри. Сам увидишь. Да заходи, не трусь. Боишься взорваться? Пока вы с Альвой чужие, и он к тебе безразличен.

Ньюмор и следом за ним Арбен вошли в маленькую клетушку без окон. Стены равномерно светились – прозрачная пленка пластика свет от панелей не задерживала. Арбен заметил, что ни один предмет в комнате не отбрасывал тени.

Он огляделся.

Непонятная установка, обросшая проводами датчиков, словно старая лодка – водорослями. Старый катодный осциллограф на треножнике. На стене раковина – из никелевого крана каплет вода, звонкие серебряные шарики. Вафельное полотенце на гвоздике…

Арбен смотрел во все глаза, но никакого Альву обнаружить не мог.

– Гляди получше, – сказал Ньюмор. – Да не туда. Видишь? – указал он на противоположный угол.

Только теперь, присмотревшись, Арбен заметил странный полупрозрачный предмет, нечто вроде вертикального облачка, высотой в человеческий рост.

– Обычная киберсхема, только на основе антиматерии, – небрежно бросил Ньюмор.

Он легонько подтолкнул Арбена:

– Не бойся, Альва окружен защитным полем. Должен же ты познакомиться со своим будущим двойником?

Облачко отдаленно напоминало фигуру человека. Еле угадываемые руки безвольно свисали вдоль туловища, голова опущена. Сквозь тело явственно просвечивалась стена комнаты.

Обычная имитация формы человека, не больше, – пояснил Ньюмор. – Дань условности. Я мог бы придать Альве любую форму.

Арбену показалось, что облачко вздрагивает всякий раз, когда физик произносит имя Альвы. А может, ему почудилась: Арбен был взволнован.

Он тихо произнес:

– Я думал, он не такой.

– А, догадался Ньюмор, – двойник должен быть похож на оригинал! Он прикрутил кран и пояснил: – Альва станет на тебя походить, когда вы вступите в биологический радиоконтакт. Будь уверен, через месяц, когда он, так сказать, выйдет в свет, вас не отличишь друг от друга.

– Но он прозрачный.

– Пустяки. Я покрою его непроницаемой пленкой. Снабжу костюмом от лучшего портного, – разумеется, это будет только световой эффект. А еще лучше – мы оденем его точь-в-точь как тебя. Начиная от куртки и кончая измятыми брюками. Раз уж близнецы, так близнецы!

– Ничего себе братец… Слушай, а как Альва сможет перемещаться?

– С любой скоростью. Разумеется, не превышая световую константу Эйнштейна.

– И сможет обогнать машину?

– Даже самолет.

– Послушай, если он будет передвигаться по улице с такой скоростью, он сразу привлечет к себе внимание, – озабоченно сказал Арбен. – уж не говоря о том, что он запросто догонит меня.

– Умница, – Ньюмор фамильярно похлопал его по плечу. – Я подумал об этом немного раньше.

– И что?

– Поставим твоему братцу естественный ограничитель скорости, чтобы он не превосходил твоей скорости передвижения.

– Даже много, – сухо ответил Арбен, которому не понравилось словечко «братец». Смертоносный братец – сомнительное приобретение. Но что делать, если без Альвы заманчивый проект Ньюмора неосуществим?

– Слишком ограничить скорость Альвы тоже нельзя. Ведь то же самое ограничение автоматически накладывается и на тебя… Я позаботился и о другом, – продолжал Ньюмор. – передвигаясь вдоль улиц, Альва будет делать ногами движения, имитирующие шаги, чтобы ничем не отличаться от прохожих.

– А вдруг он взлетит над улицей? И будет перебирать ногами, летая над тротуаром, а то и над крышами?

– Положительно ты кладезь премудрости! – умилился Ньюмор. – Ты мыслишь как физик. Так вот, на пятки Альвы я решил поставить магнитные присоски, чтоб не отрывался от грешной земли. Я специально для него купил новенькую пару. Между прочим, производство твоего распрекрасного Уэстерна. Выдерживает нагрузку в сто килограммов, а собственный вес меньше унции…

Воцарилась пауза. Арбен сделал несколько шагов, со всех сторон рассматривая своего будущего двойника.

– Смотри на него, смотри как следует, – нарушил молчание Ньюмор. – Ты Альву больше не увидишь, а увидишь – пеняй на себя.

Они уходили, а человекоподобное полупрозрачное облачко так и не изменило своих очертаний.

– Почему ты говоришь, что я больше не увижу Альвы? – спросил Арбен, когда они снова очутились в лаборатории. – Ведь еще целый месяц, как ты говоришь, я должен обучать его. Правда, ты толком не объяснил, что это значит…

– Может, лучше сказать, что ты не понял толком моих объяснений?

– Пусть так, – согласился Арбен. – Но как могут учитель и ученик не видеть друг друга?..

– Для Альвы достаточно, чтобы ты находился в радиусе двадцати миль, то есть практически не выезжал в это время из города.

– Подписка о невыезде?

– Вроде того, – кивнул физик. – Как только я включу приемник Альвы на резонанс с тобой, инженер Арбен превратится для него в мощную радиостанцию, вернее, в целую колонию радиостанций-клеток, каждая из которых во всю глотку орет на своей собственной волне.

Арбен посмотрел в зеркальную поверхность биостата, мимо которого они проходили. Из глубины на него глянуло широкоскулое, со срезанным безвольным подбородком лицо.

Глаза недоуменно моргали. «Ничего себе колония радиостанций», – подумал Арбен, отворачиваясь от собственного отражения.

– Твой братец будет свободно считывать на расстоянии информацию, записанную в недрах клеток, – сказал Ньюмор, закуривая новую сигарету. Прежде он столько не курил.

– А я?

– Ты спокойно будешь заниматься своими делами. Я подчеркиваю – спокойно. Так спокойно, как никогда до этого. Потому что сразу, как включится Альва, ты почувствуешь себя так, словно сбросил с плеч тяжелый груз. Альва постепенно снимет с тебя, как я говорил, нервное напряжение. Видел в зеркале, на кого ты стал похож?

– Но зачем тебе нужно было добиваться моего согласия? Разве ты не мог прекрасно обойтись без него?

– Ошибаешься, – возразил Ньюмор. – Мне крайне важно, чтобы ты внутренне не сопротивлялся – это может исказить процесс считывания информации.

Они подошли к двери.

– Я как бы раздваиваю твое существо, – сказал на прощание Ньюмор, придерживая дверную ручку. – Лучшую половину оставляю тебе. Худшую – проецирую на Альву. Он будет носителем твоей неуверенности, твоей вечной нервозности, всыпшек непонятной злобы, трусости. Ну, и каких-то дурных воспоминаний, которые ты хотел бы забыть…

– Что касается воспоминаний… – начал Арбен.

– Нет, нет, не говори мне о них, – сделал физик отстраняющий жест рукой. – Не хочу о них слышать! Зачем мне знать твои печали? Ты и сам без труда можешь продолжить мое перечисление твоих недостатков и пороков. Важно другое. Все, от чего ты жаждешь избавиться, перейдет к Альве. Зато ты станешь наслаждаться жизнью в полной мере. Ложась в постель, засыпать будешь мгновенно, и сон твой станет глубок, словно Марианская впадина. Взгляд твой – проводник и отражение цельной воли – приобретет гипнотические свойства. Люди будут добровольно подчиняться тебе и выполнять то, что ты им прикажешь. Но счастье достанется тебе, сам понимаешь, не даром. Пока ты будешь благоденствовать, твой второй полюс, Альва, твой слепок, глухой, слепой, лишенный обоняния, будет метаться по городу, ища тебя, своего антипода. К счастью, когда Альва окончательно сформируется и внешне станет точно таким же, как ты, его защитное поле усилится – сделать это в моих возможностях. Хотя обойдется не дешево.

– И что это даст?

– Живя спокойно, можешь ничего не бояться. Но стоит тебе нарушить жизненный ритм – разволноваться или чем-нибудь увлечься – и интенсивность сигналов, излучаемых твоими клетками, резко возрастет. Тогда Альве, который на них сориентирован, будет легче тебя разыскивать.

Арбен сказал:

– Уже поздно. Я пойду.

– Еще одно. – Ньюмор задержал в крепкой ладони руку Арбена. – Не исключено, что когда Альва выйдет на волю и будет бродить по городу в качестве вольного стрелка, твоим знакомым он будет встречаться чаще, чем другим: они в какой-то мере будут служить приманкой, хотя и безопасной, для Альвы.

– Это еще почему?

– Потому что человек, общающийся с тобой, будет отражать твои биоволны, как луна отражает чужой свет.

– И они могут…

– Нет, с ними ничего не случится, потому что Альва настроен на одного тебя.

Арбен покинул Ньюмора поздно вечером. Тротуар, омытый дождем, блестел, словно черное зеркало. Редкие прохожие проносились мимо, придерживаясь за темные перила бегущих лент. Фигуры, закутанные в плащи, при скудном уличном свете казались одинаковыми. Арбен не ступил на движущуюся ленту – он решил до станции подземки пройтись пешком, чтобы собраться с мыслями.

Инженер шагал осторожно, будто нес полный сосуд, который боялся расплескать. Он знал, что Ньюмор включил дешифратор сразу же, как только Арбен покинул лабораторию.

И теперь, в этот самый момент, его, Арбена, наследственная и прочая информация тонкой струйкой вливается в биопамять Альвы. Широко шагая, Арбен расправил плечи, всей грудью вдохнул. Ему показалось, что он почувствовал себя лучше, чем все последние дни…

– Похоже, я и впрямь начинаю раздваиваться на два полюса: один со знаком плюс, другой со знаком минус, – не сдержавшись, пробормотал себе под нос Арбен. Даже то, далекое воспоминание, которое жгло и мучило его, – и оно, кажется, потускнело.

………………………………

С некоторых пор сотрудники не узнавали Арбена. Не то чтобы инженер изменился внешне: разве что походка стала тверже, да сутуловатость исчезла. Разговаривая, Арбен смотрел прямо, чего раньше за ним не наблюдалось. Взгляд его стал тяжелым и «пронзительным», по определению мисс Шеллы. Однако история, рассказанная ею, особого успеха не имела.

– Он вошел вчера в приемную шефа, – рассказывала она всем желающим. – Было уже около часа, а шеф велел мне до перерыва набрать отчет четвертого отдела. Здоровается. Отвечаю, а сама пальцы с клавиш не снимаю, – пусть, мол видит, что я очень занята. Вы не могли бы сделать мне сейчас небольшое одолжение, спрашивает. Не могла бы, отвечаю.

А он как посмотрит на меня, – словно кипятком ошпарил. Понимаете, говорит, нужно сходить в лабораторию низких температур, взять у Алана Жантильи новый журнал, он получил сегодня бандероль с континента. Вот и ступайте! – говорю. – Не могу, я с ним крепко повздорил с месяц назад. И тут какая-то сила поднимает меня со стула. А если Алан не даст мне журнал? – Даст!.. Только поживей! – И я поворачиваюсь и как дурочка иду в нулевку, – округляла мисс Шелла подведенные глаза, – он мне вслед кричит: Журнал называется «Ядро и космос»! Одна нога здесь, другая там.

Но большинство слушателей воспринимало рассказ платиновой красотки скептически. Сотрудники знали, что в лаборатории низких температур, проще сказать – в нулевке, с недавнего времени работает молодой программист из Европы Чарли Макгроун, которому мисс Шелла отдает явное предпочтение перед прочими. Так что таинственная магнетическая сила, заставившая ее отложить в сторону срочное задание шефа, могла быть объяснена довольно просто. Но при чем же здесь Арбен?

Работа у Арбена спорилась. Он сумел – без чьей бы то ни было помощи – проделать тонкие расчеты, которые оказались не по зубам ионному «Универсалу», и слепить затем в своем отделе аналоговое устройство, которого заказчик – военное ведомство – тщетно дожидалось больше года.

О подвигах отдела Арбена прочувствованно говорил в субботу сам шеф. Старик Вильнертон настолько разошелся, что наградил Арбена премией, равной трехмесячному окладу, что позволило награжденному приобрести «безан» новейшей марки, на который он точил зубы несколько лет.

И никто не знал, что Арбена еще одолевают приступы страха, что он ведет жизнь затворника (впрочем, он и раньше не отличался общительным характером), а стены своей комнаты тщательно обклеил неизвестно зачем безвкусным дешевым пластиком…

В тот вечер, расставшись с Линдой после концерта электронного штурмана, Арбен вернулся домой озадаченным. По всей вероятности, Линда не ошиблась. Ей повстречался Альва. Значит, Ньюмор завершил свой труд и выпустил Альву на волю, – ну да, месяц миновал.

Что же дальше? Как избегать встречи со своим отрицательным полюсом? Отсиживаться дома? Не пойдет. Обклеить пластиком лаборатории отдела? Все решат, что он выжил из ума. Да и пластика не хватит. Немало толков вызвал его отказ переехать на новую квартиру, приличествующую должности начальника отдела.

На всякий случай, придя к себе после концерта, он выключил видеофон и с тех пор не включал. Так спокойнее, а ведь именно спокойствие рекомендовал ему Ньюмор.

Спал теперь Арбен превосходно – не то, что прежде. На улице старался показываться как можно реже, лишь в случаях крайней необходимости. До сих пор Альва его не беспокоил, если не считать той его встречи с Линдой…

Нет, не такой представлял себе Арбен «жизнь без нервов», безмятежное будущее. Как-то он, занятый своими мыслями, машинально включил видеофон. Экран, похожий на огромное око, внезапно засветился, и вместе с сигналом вызова из глубины выплыло взволнованное лицо Линды.

– Арбен, я звоню тебе каждый день, никто не отвечает. Что случилось?

– Занят, – спокойно ответил Арбен. Больше всего он не хотел теперь возмутить собственное спокойствие, как возмущают зеркальную поверхность пруда, швыряя в него камень.

– Ты не пришел на следующий день.

– Говорю же, не смог.

– Заболел?

Арбен покачал головой.

– Мы не виделись целую неделю…

В душе Арбена происходила борьба. В нем сражались два желания: одно – смело и решительно действовать, например, критиковать свою фирму, другое – забыть все новые желания и жить по-старинке, как раньше. А так… пусть он проживет еще долго – что толку в такой жизни?

– Прости меня, Линда. Так получилось…

– Ах, не в этом дело! – перебила она. – Скажи, Арби: куда ты пошел, когда мы расстались после концерта?

– Домой.

– Ты уверен, Арби? Скажи, это очень важно.

– Я пошел к подземке, сел в вагон и вернулся домой.

– Ты болен, Арби! – воскликнула она. – Теперь я знаю точно.

– Ну вот еще! С чего ты решила? – изумился Арбен.

– Ты серьезно болен. И главное, сам того не знаешь.

– Что же у меня?

– У тебя… Ты лунатик! – выпалила Линда.

– Придумай что-нибудь получше. С тех пор, как луну начали заселять, лунатики на Земле вывелись.

– Оставь шутки. – Линда приблизила к нему лицо. Оно, увеличившись, заняло почти весь экран, Арбену бросились в глаза дрожащие ресницы, старательно подведенные тушью, и кричаще намазанные губы.

– В тот вечер… ты только думал, что уехал в подземке… А на самом деле… Ты вошел в подъезд следом за мной…

– Ну-ка, ну-ка, интересно!

– Вошел, поднялся за мной по лестнице.

– А потом?

– Ты по виду ничего не соображал… Будто спал…

Арбен усмехнулся.

– Что же я сделал? – вопрос прозвучал отрывисто и резко.

– Я остановилась на ступеньке. Ты догнал меня.

– Коснулся? Или, может быть, стал тебя душить? Рассказывай, Линди, я хочу знать все…

Ну!?

– Мне показалось, ты ничего не видишь, хотя глаза твои были широко раскрыты. И ты шел прямо на меня. Я посторонилась, ты прошел мимо.

– И поднялся к тебе?

– Нет, – прошептала девушка.

– Куда же он… куда я делся?

– Ты… как бы исчез.

– Только не фантазируй.

– Я говорю как есть, Арби. Знаешь, я, наверно, потеряла сознание на несколько мгновений. А когда пришла в себя – тебя не было. Словно сквозь землю провалился, а мне даже показалось – сквозь стену прошел. Но на самом деле, я думаю, ты быстро спустился по лестнице и вышел.

Арбен нагло улыбнулся:

– Чудный сон.