Секрет двух полюсов Михановский Владимир

– Я мечтаю о твоем кофе и в следующий раз обязательно поднимусь. Честное слово, сейчас надо срочно документы на завтрашний эксперимент приготовить. Я позвоню тебе. – Они попрощались, и Линда скрылась за дверью.

Арбен не успел сделать и четырех шагов, как навстречу ему от стены отделилась фигура. Казалось, она появилась из небытия, и двигалась осторожно и бесшумно. Так шагать, не затрагивая листьев, мог только Альва. Альва – его вторая половина, его горести и заботы, разреженное облако античастиц, как бы вобравшее в себя частицу Арбена.

Фигура шагала медленно и неотвратимо, словно сама судьба. Но Арбен не был ни суеверным, ни фаталистом. Встретив наконец Альву, он обрел то спокойствие, к которому тщетно стремился, то спокойствие, которое обещал ему Ньюмор, уговаривая на неслыханный эксперимент.

Мысль работала четко, словно на выпускном экзамене. Альва не может превысить скорость три мили в час. Это хорошо. Но той же величиной ограничена скорость Арбена. Это плохо. Однако гораздо хуже то, что Альва находится в более выгодном положении: он движется наперерез Арбену, отрезая ему путь к машине. Способность к маневру явилась для Арбена неожиданностью. «Словно кто-то по радио управляет его действиями», – мелькнула и тотчас погасла мысль. И вообще действия Альвы вдруг стали более осмысленными; взять хоть его нынешнюю способность к засаде. Обучается он нынче на ходу, что ли?!

Спасение – там, в машине, под защитой спасительного пластика. Но как добраться туда?..

При том, что Альва может преследовать его, даже при равенстве скоростей. Ньюмор перед началом эксперимента уверял Арбена, что это не так, но обманул его. Да, бессовестно обманул.

Говорят, тонущий человек за считанные доли секунды припоминает всю свою жизнь, начиная с детства. Может быть. Но перед Арбеном в эти мгновения не промелькнул бессмысленный калейдоскоп бытия. Память, словно прожектором, выхватила из недавнего прошлого разговор с Ньюмором. Это было накануне того памятного дня, когда он впервые вступил в биорадиоконтакт с Альвой.

– Практически Альва тебе не опасен, – сказал физик. – Он ведь тихоход.

– Но и моя скорость будет не больше.

– В том-то и суть! – Ньюмор обнажил в улыбке ровную подкову зубов. – Ты же инженер! Сообрази-ка: «А» бежит за «Б». У обоих одинаковая скорость. Догонит ли когда-нибудь преследователь «А» свою жертву?

Поначалу аргумент физика показался Арбену убедительным. Но чутье подсказывало: что-то здесь неладно.

– Ты, пожалуй, прав, если действие происходит на ровном поле. А если в городской черте?

– Это не меняет дела, – бросил Ньюмор. – Будешь улепетывать не по полю, а по улице, только и всего. Говоря «улепетывать», я, конечно, преувеличиваю: ты будешь чинно шагать как ни в чем не бывало. Альва будет бесшумно топать за тобой, и расстояние при этом не будет сокращаться ни на миллиметр.

– И куда же при этом я буду чинно шагать?

– Куда захочешь. У тебя будет миллион возможностей. Можешь дойти до ближайшей подвижной ленты и уехать на ней. Можешь добраться до станции подземки и сесть в поезд. Можешь, наконец, спокойным шагом дойти до своей квартиры, которую к тому времени, надеюсь, ты обклеишь вот этим пластиком, – ткнул он пальцем в толстый рулон.

Этот разговор мелькнул в памяти Арбена, пока он, развернувшись, шел прочь от Альвы.

Арбен шел с наибольшей возможной скоростью, чтобы выиграть время, но упругая волна толкнула его в грудь, так что он чуть не задохнулся. Собственное тормозящее поле было неумолимо.

Нельзя сказать, что инженер Арбен был в хороших отношениях с математикой. Он не жаловал эту науку, оставляя ее «сухарям-теоретикам». Себя он с гордостью именовал практиком. Но после начала контакта с Альвой, математические способности Арбена, как и прочие, необычайно обострились, и он с интересом погрузился в толстые монографии, которые прежде казались ему никчемушными. И с захватывающим интересом прочел раздел, который называется «Теория преследования». Некий математик еще сто лет назад доказал теорему: если две точки движутся с одинаковой скоростью, и одна из них преследует другую, то она ее обязательно догонит. Для этого необходимо, чтобы выполнялось одно-единственное условие: ограниченность пространства, в котором происходит погоня. Условие, надо сказать, почти очевидное: не будь его, преследуемый объект мог бы просто удалиться от преследователя по прямой линии, уходящей в бесконечность, и ввиду равенства скоростей встречи не произошло бы. Иное дело, если гонки с преследованием происходят на ограниченной площади. Жертва рано или поздно должна искривить свой путь, так как выходить за границы области ей запрещено. С каждым таким искривлением пути преследователь, соответственно меняя свое движение, будет сокращать расстояние до жертвы. Происходит это, наглядно говоря, за счет срезания преследователем углов, – они неминуемо образуются, когда жертва начинает петлять.

В общем, математическое доказательство теоремы, было, к сожалению для Арбена, безукоризненным. А если к этому еще прибавить в поведении Альвы то, что можно назвать самообучением на ходу, если взять в расчет его привычку в последнее время строить засады на Арбена… Ну, и его возможность срезать при преследовании углы, с учетом того, что для Альвы не существует ни стен, ни вообще каких бы то ни было преград…

Мозг Арбена жгли рассказанные Линдой в прошлый раз слова о пьяной болтовне Ньюмора о подопытном кролике, которого отыскал для своего эксперимента.

И все-таки, как много может вспомнить человек за какие-то ничтожные доли секунды!..

Спокойное, ставшее ему ненавистным лицо Ньюмора, который говорит: «От тебя требуется только одно: не столкнись с Альвой нос к носу. Будь осторожен, и все будет в порядке. Счастливчик, ты избавишься от душевных недугов и дурных воспоминаний. Позже люди будут платить мне за это столько, сколько я захочу, а ты получаешь Альву бесплатно». «Но ты же на него, говоришь, все свои деньги ухлопал». «Деньги – пустяк! Толстосумы, жаждущие спокойной и качественной жизни, предоставят мне любой кредит. Ты только подумай: вместо всех этих модных курортов, водолечебниц и всяких там душей Шарко, я предоставляю свой радикальный метод… Я попросту стираю негативный груз, как стирают тряпкой надпись мелом на школьной доске…».

…Проклятый Альва, он чует его. Кажется, он привязан к нему невидимой нитью. Стоит сделать шаг в сторону, и Альва послушно повторяет маневр.

Арбен все шел, оглядываясь на ходу. До боли знакомая сутуловатая фигура вышагивала за ним. Лицо, бессчетное количество раз виденное в зеркале… «Бегу сам от себя. А разве это возможно – уйти от себя?» – обожгла мысль.

Машина осталась поодаль. Ее черный прямолинейный корпус маслянисто поблескивал под качающимся от ветра фонарем. Кинжальный луч средней фары лежит на грязной мостовой. И ни души на ночной улице…

Каждый шаг отдаляет его от спасительной кабины, обклеенной пластиком. Но повернуть к машине – значит столкнуться с Альвой. Тротуарные ленты уже выключены. Значит, одна надежда – на подземку.

Никогда раньше Арбен не думал, что улица, на которой живет Линда, такая длинная. А может, это так кажется оттого, что он отвык ходить пешком в последнее время?

Арбен почувствовал, что замерзает, и инстинктивно решил пробежаться, Но упругая волна с такой силой снова ударила в лицо, что он, замешкавшись, на мгновение остановился, задохнувшись. Остановка обошлась ему в три-четыре шага. Расстояние сократилось, и Альва, выйдя из тьмы в освещенный фонарный круг, теперь был виден до мельчайших подробностей. «Он бледен как смерть, – подумал Арбен. – Не мудрено, что Линда при встрече с ним так перепугалась».

Хорошо хоть, что улица прямая. Любой поворот – в пользу Альвы, который может срезать углы. Для него, легкого, почти невесомого облачка, любые стены прозрачны.

Так бы идти и идти… Но силы – он знал это, скоро иссякнут. Он замкнут в каменных джунглях города. Он сам себя запер в ловушку, а ключ спрятал хитрый Ньюмор.

Сердце билось медленными толчками, и каждый удар болезненно отдавался в мозгу. Это было ощущение, о котором Арбен успел уже позабыть. Прошло некоторое время, прежде чем он догадался, в чем дело. Он волновался, волновался так, как ни разу еще за два прошедших месяца! Ньюмор и здесь обманул его!

Арбен изо всех сил старался успокоиться: волнуясь, он помогал своему преследователю: за последние несколько минут Альва заметно оживился. Быстрее задвигались его ноги, оснащенные ботинками с магнитными присосками.

Незрячий взор его был устремлен на Арбена, он даже руку вперед протянул, будто желая схватить ускользающую от него вторую половину его «я».

Арбену казалось, что погоня длится уже давно. Целую вечность бежит он по этой улице, до жути безмолвной, а его преследует клубок забот и огорчений, и никуда от них не скрыться, не уйти.

Впереди неясно забелел купол, украшенный в вершине вензелем. Вензель горит в холодном мглистом воздухе, а над ним, совсем невысоко, мерцают равнодушные звезды.

Станция подземки. Наконец-то! Сейчас он войдет в широкую дверь, опустит жетон в узкую щель автомата, и неуклюжий турникет вытолкнет его на бегущий вниз, к поездам, эскалатор.

Арбен даже почувствовал нечто вроде жалости к Альве. Будто это было одушевленное существо, а не искусное материальное образование, имитирующее его, Арбена. Будто он обманул простодушного Альву, перехитрил его. Будто взялся перевести слепца через оживленную улицу и бросил его посреди мостовой. Странная вещь! Он жалел Альву, будто младшего брата, будто какую-то частицу собственного «я», пусть и не лучшую. И разве не так оно было и на самом деле?.. Ликующее чувство избавления от смертельной опасности наполнило его существо.

Ему показалось подозрительным, что у входа на станцию подземки не видно ни одного человека. Обычно даже в самую глухую пору хотя бы два-три бродяги греются в теплом в теплом потоке кондиционированного воздуха, вырывающегося из отворяемых дверей. Он ощущал уже в ноздрях сухой нагретый воздух, еле заметно отдающий автолом и еще чем-то сладковатым, неприятным.

Четыре гранитных ступени…

Арбен толкнул дверь. Закрыто!.. Он изо всех сил двинул ее плечом, отлично сознавая, что это бесполезно. Затем ударил кулаком по ледяному пластику. Рука, разбитая в кровь, привела его в себя. Ремонт, что ли? Впрочем, какое это сейчас имеет значение. Только теперь он заметил маленький листок бумаги, косо приклеенный к колонне: «На станции проводится проба воздуха на радиоактивность. Извиняемся за временные неудобства. Ближайшая станция подземной дороги…».

Он отвернулся. Ближайшая станция подземной дороги не интересовала его. Чтобы добраться до нее, необходимо было свернуть, а в этом случае шансы Арбена на спасение обращались в нуль. Только в гонках по прямой он мог еще надеяться уйти от преследователя.

Альва неумолимо приближался. Теперь его скорость – Арбен определил на глаз – составляла предельные три мили в час, средняя скорость среднего пешехода. Арбену почудилось даже, что на щеках Альвы зажегся румянец. Нет, это, наверно, причуды случайного ночного освещения.

Удивительно много мелочей можно заметить в считанные доли секунды. Не сродни ли это явление тому, что спичка, прежде чем погаснуть, вспыхивает ярче?

Арбен безвольно прислонился к колонне. Глупый конец. А разве не глупой была вся эта затея с Альвой? Линда, которую он считал недалекой, сразу это раскусила и отказалась для себя от опыта.

Ну, что ж. Вот и расплата. Как говорил Ньюмор? За все в жизни надо расплачиваться. Не жетонами, так собственной кровью. Или жизнью.

Альва шагнул на первую ступень. Именно шагнул – так сказал бы любой сторонний наблюдатель. Поддался иллюзии и Арбен. Он отлично знал, что Альва, обнаружив перед собой возвышение, просто приподнимается над ним, как поднимается пар над кипящим чайником. При этом диамагнитные присоски не дают Альве оторваться от земли и подняться слишком высоко.

Как четко работает мысль. Сколько он мог еще сделать для Уэстерн-компании и всего человечества! И через три секунды этот субъект, идущий прогулочным шагом, приблизится к нему, и все будет кончено.

От нечистой совести не уйдешь. И потом, это было так давно… То, что Арбен вроде напрочь позабыл, и только какая-то болезненная точка в мозгу не давала покоя, вдруг все это проявилось как внезапно прихлынувшая, будто сквозь взорванные шлюзы, яркая память.

Перед Арбеном мелькнуло бледное, искаженное смертельным страхом лицо Чарли.

Вторая ступень.

В сознании, вытесняя Чарли (целых два блаженных месяца он не появлялся, уже за одно это можно было благодарить Ньюмора) вспыхнула картина далекого детства. Отцовская ферма на Западе… Старая ветряная мельница… Арбен с такими же как он мальчишками бегает вокруг мельницы, играя в пятнашки. Поиграть и теперь, что ли, в пятнашки со смертью? Выиграть у костлявой несколько минут.

Третья ступень.

Пустые бредни. Эти несколько минут ему не суждены. Альва пройдет сквозь гранит, как прут сквозь влажную глину. Он пересечет купол по диаметру круга, лежащего в сечении, и преспокойно настигнет Арбена.

Когда цыпленок, безмятежно разгуливающий по двору, видит косо мелькнувшую тень, он не знает, что приговор ему уже подписан тяжелым росчерком крыла стервятника. Арбен знал, в этом и было его единственное отличие от беззащитного птенца. Только полимерные нити длинных молекул пластика могли бы послужить преградой Альве.

Арбен подался назад, и рука его скользнула по округлой стене купола. Ромбические плитки, устилающие купол. Холодные и скользкие от ночной росы, словно плитки льда. Последнее ощущение, которое ему суждено на этом свете.

Если и в самом деле, существует кроме этого света, еще что-то, то он скоро предстанет перед Чарли. Но что он скажет ему?

Альва наклонился вперед, словно человек, идущий против ветра. Лишь в этот миг осознал Арбен, что облицовочные плитки сделаны из… пластика!

…Человек прижался спиной к стене, раскинув руки. Второй легко преодолел подъем и не спеша приближался к своему двойнику. Неожиданно человек, казалось, влипший в стену, оторвался от нее, и так же не спеша, двинулся вокруг купола. Картина напоминала замедленную съемку погони. Если увеличить скорость ленты, зритель увидел бы отчаянную гонку, ставка в которой была жизнь. Но не было съемочной ленты и оператора, как не было зрителей безмолвной сцены.

Альва, словно ожидал этого, такой же ныряющей походкой двинулся за своей половиной, нырнувшей за купол. Облачко скользило вдоль стены, облицованной пластиком, не имея возможности пересечь ее и, продвинувшись напрямик, завершить затянувшуюся погоню.

…Несколько минут подарила ему судьба. Несколько минут, не больше. Арбен понимал это. В гонках по кругу Альва превосходил его. Казалось бы, при равной скорости преследователя и преследуемого последнему ничего не грозило, по крайней мере, до тех пор, пока он не свалится, выбившись из сил. Увы, Арбен знал, что это не так. Развязка должна наступить гораздо раньше. Это не гонка по прямой, где ему нужно просто двигаться вперед, ни о чем не думая. При движении по кругу у Альвы появлялось значительное преимущество – возможность мгновенно менять направление движения на противоположное, тем самым идя на сближение с жертвой. Арбен, естественно, не мог проделать тот же маневр сразу, и расстояние между ними таяло.

Да мог ли он вообще тягаться в совершенстве со столь тонкой кибернетической системой, какую представлял собой Альва? А кроме того, Альва теперь угадывал каждое движение своего двойника, он рассчитывал каждый шаг Арбена, и в соответствии с этим строил план погони.

Арбен боялся оглянуться. Ему чудилось на затылке тяжелое дыхание, хотя Альва, конечно, не дышал. Нервы. Мог ли он подумать, что стальные нервы – подарок Ньюмора – вдруг разладятся в последнюю минуту, перед самым финалом?

Ему чудилась всякая чертовщина, и даже Чарли снова выплыл из подсознания, красавчик Чарли. Зря он пытался всю жизнь отделаться от этого видения, которое мучило, жгло и не давало покоя. Но о Чарли он не мог рассказать никому, даже самому близкому другу, даже Линде. Может, поделись Арбен с кем-нибудь, и ему стало бы легче. И надо же, тут как раз подвернулся Ньюмор со своим заманчивым предложением. Может, и согласился на него Арбен только потому, что надеялся избавиться от этого, самого мучительного воспоминания.

Расстояние между ними неуклонно сокращалось.

Арбен чудом увернулся от протянутой к нему слабо светящейся, бесплотной руки Альвы. Куртка Арбена задымилась, запахло жженой шерстью. Арбен сбросил куртку на ходу.

Дрожащим шагом идя вокруг купола, он отчаянным взглядом окинул расплывчатую, неясную перспективу длинной, ровной улицы, по которой он прошел сюда двадцать минут назад. И мысль, простая и блестящая, озарила меркнущее сознание Арбена. Он должен свернуть на эту улицу и двигаться к своей машине. Альва, конечно, пристроится сзади, но это уже не страшно: в гонках по прямой, да еще и на такой короткой дистанции, Альва вряд ли догонит его.

Отчаянный рывок – и вот уже Арбен оторвался от спасшего его купола и вновь зашагал по улице в сторону своей машины. Арбен старался не размахивать руками, чтобы не задеть Альву – тот шел за ним чуть ли не вплотную.

Каждый шаг приближал теперь Арбена к спасению. Вон она, машина. А Линда, наверное, уже спит. А может, читает. «Зов бездны»? «Дорогу к наслаждению»? Она выписывала этот журнальчик. Или «Вечерние грезы» – пустую газетку, почему-то печатаемую на желтом пластике?

Ему нужно время, чтобы открыть дверцу. Затем сесть внутрь и успеть захлопнуть ее, чтобы Альва не успел просочиться. До машины шагов пятнадцать… Десять… Два шага. Арбен рванул на себя дверцу и упал на пол кабины. Послышался звук, похожий на треск разрываемой материи, и белая вспышка озарила все вокруг… Боль в затылке пронзила и жаркими волнами растеклась по всему телу. Но пружина исправно сработала и дверца захлопнулась сразу за Арбеном.

………………………………

Придя в себя, Арбен слабо застонал. Голова раскалывалась на части. Онемевшее тело казалось мешком, набитым ватой. Он тотчас припомнил погоню и чудесное избавление.

С трудом поднявшись на руках, он глянул в переднее стекло. Отшатнулся: на него глядело бледное привидение, прилипшее к стеклу. Неужели это он, Арбен?.. Нет, он смотрит не в зеркало. Альва с тупым упорством выбрал место, от которого расстояние до Арбена было наименьшим. Неподвижное лицо напоминало маску, руки жадно обхватили радиатор. Альва, пребывая в полной неподвижности, ждал, пока жертва выйдет наружу, – терпения ему было не занимать.

Арбен вздохнул – так вздыхают, только избежав большой опасности, – и потрогал пальцем уголок отклеившегося пластика, старательно прижав его к стенке кабины.

Дав себе немного отдохнуть, Арбен нажал стартер. Машина послушно тронулась с места. Лицо Арбена соскользнуло со смотрового стекла. Туловище медленно съехало с радиатора.

Когда Арбен развернул машину, он оглянулся. Фигура Альвы, слабо освещенная фонарем, быстро таяла. Арбен закурил, стало легче. Но все равно затылок страшно ныл.

Ньюмор вошел в лабораторию и тяжко опустился на стул. Он был в скверном расположении духа. Итак, опыт, столь блестяще начатый, придется прервать, перечеркнуть. И Альва, его детище, погибнет. Рассыплется на элементарные частицы, исчезнет.

А сколько бессонных ночей, сколько надежд, сколько денег, наконец, было связано с Альвой! Все пойдет прахом.

Он осторожно потрогал пальцем горло. После сегодняшней безобразной сцены в ресторане он сперва воспылал к Арбену праведным гневом, но, к удивлению Ньюмора, злоба его быстро растаяла. Вместо нее возникла жалость. И еще – неясное предчувствие беды, навеянное сбивчивым рассказом инженера об Альве, о злоключениях с ним и его растущей агрессивности. Уж не говоря о том, что он к Линде вздумал наведываться… Это уж совсем ни в какие ворота. Неужели в расчеты Ньюмора вкралась какая-то ошибка?

Но теперь уже поздно разбираться, кто прав, кто виноват. Ньюмор дал слово, и он сдержит его. И эта Лоун сюда затесалась… Пустельга.

Итак, Альва погибнет, а Арбен возаратится в свое прежнее состояние. Нужно сказать – незавидное состояние. Ну, это уж пусть Лоун со своим сокровищем разбирается. Его же беспокоила одна неотступная мысль: в каком месте он ошибся с Альвой? И тут его осенило: наверно, нельзя механически разделить человека на добро и зло, на пороки и добродетели. Лишь все без исключения качества образуют тот таинственный сплав, который мы называем человеческой личностью.

Ньюмор подошел к окну. В этом сумасшедшем мире безумно все, даже погода. Холодный шквал закружил в воздухе первые снежинки. На площади, прямо перед главным входом на территорию, производились какие-то работы. Зачем-то городским властям понадобилось перестраивать площадь, да еще в такое неподходящее время. Может, готовят искусственный каток для какого-нибудь представления?

Ньюмор решил вызвать Альву и заточить его в «клетку», из которой он выпустил его в свет два месяца назад.

Альва не явился и даже не откликнулся, хотя прежде он послушно шел на связь.

Случайные помехи? Неисправность аппаратуры? Вскоре смутные сомнения переросли в уверенность: Альва вышел из его подчинения! Еще вчера послушный своему создателю, он ушел из-под его власти, затерялся в огромном городе, безопасный для его жителей, кроме одного…

Дело осложнилось. Оставалось надеяться, что до завтра, когда к нему придет Арбен, ничего не случится, а потом он включит биосвязь между ними, пока Арбен будет находиться под его защитой.

Надо только позвонить Арбену, чтобы он на всякий случай поберегся. Пусть в своей машине, обклеенной пластиком, подъезжает к самому входу. Ньюмор его встретит. Арбену придется преодолеть лишь небольшой участок открытого пространства. Но дозвониться до Арбена не получилось ни его инфразор, ни мобильный не отвечали.

Последние сутки, последняя ночь жизни Арбена в новом, «лучшем» качестве. Лучшем ли? Счет уже, собственно говоря, пошел на часы.

Да, эксперимент Ньюмора не удался. Бесплотный Альва в главном оказался несостоятельным: он не смог вытравить из памяти Арбена красавчика Чарли.

…Это случилось давно, еще на втором курсе Школы звездоплавания. Они занимались в параллельных группах. Красавчик Чарли всех затмевал. Ловкий, подтянутый, всегда гладко выбритый, даже в дни учебного поиска, когда почти каждый курсант обрастал бородой. Разумеется, Чарли пользовался наибольшим успехом среди представительниц прекрасного пола. Но это была только одна сторона дела. Куда удивительнее было то, что при всех своих бесчисленных увлечениях Чарли ухитрялся оставаться первым среди первых курсантов. «Талант», – говорили одни. «Пройдоха», – пожимали плечами другие.

Как бы там ни было, никто не мог лучше Чарли Канцоне решить замысловатую инженерную или навигационную задачу, и когда к ним приезжала комиссия с Базы или из Центра, начальство неизменно выставляло Чарли на первую линию огня.

Арбен долго крепился, снедаемый завистью. Он понимал, что не ему, с его средними задатками, тягаться с блестящим Чарли. Но тот результат, которого он добивался упорным многодневным трудом, давался баловню судьбы Чарли шутя. Притом инженерные решения его по изяществу и остроумию далеко происходили любые проекты Арбена. «Сработано топором», – так однажды выразился экзаменатор, рассматривая проект городского подземного перехода, представленный Арбеном.

Стоял жаркий июльский полдень. Все изнывали от небывалого в этих широтах зноя. Арбен, уроженец севера, чувствовал себя отвратительно. Он, помнится, долго слонялся по учебному аэродрому, прежде чем в поисках прохлады зашел в ангар. Постоял у дверей, пока глаза привыкли к полумраку. И двинулся внутрь. Внезапно он остановился. Впереди, в самом центре золотистого солнечного конуса, льющегося с потолка, стоял Чарли. Его античное лицо было серьезно. Арбен присмотрелся. Чарли возился у катапульты. «Разве у него завтра полет?!» – подумал Арбен.

Принцип действия катапульты был несложен. В случае опасности нажималась кнопка, верхушка корабля открывалась, и пилот со страшной силой выбрасывался в образовавшееся отверстие. Механизм был запрограммирован так, что в случае необходимости мог сработать и автоматически, как и произошло в том легендарном случае, о котором ходили рассказы.

Вмдимо, Чарли интересовался автоматическим включением катапульты. Слушатели знали, что при пожаре в корабле автоматически замыкается химическая цепь, которая и включает несложное взрывное устройство катапульты.

Арбен присмотрелся. Видимо, Чарли и хотел разобраться с этим механизмом. Увидев учлета, он небрежно кивнул и сказал:

– Хочу выяснить, как эта штука включится самостоятельно.

Чарли небрежным жестом опустил рубильник. На лекциях говорили, что в случае пожара спасти пилота может автоматика.

Счастливчик притягивал Арбена, словно магнит, как много лет спустя его антидвойник Альва.

– Не замерз? – небрежно бросил Чарли, рассматривая на свет какую-то пробирку с реактивом.

Арбен в ответ что-то буркнул и подошел поближе.

– Хочу вот выяснить, может ли эта штука сработать из-за пустяка, – кивнул Чарли на кабину космоплана.

Арбен убежденно сказал:

– По пустякам не сработает.

– Не уверен.

Чарли хлопнул ладонью по потертому пластику сиденья, на котором протирало форменные брюки не одно поколение будущих инженеров – специалистов по космосу.

– В катапульте, тем более автоматической, – произнес он, – самое главное – надежность.

С некоторых пор Арбен ненавидел Чарли всеми фибрами души. Дело в том, что у них в учебке была Виннипег – эфирное создание, исполнявшее обязанности диспетчера по учебной части. Арбен тайно ее обожал, и девица оказывала ему некоторые знаки внимания: иногда щебетала с неуклюжим увальнем, а однажды даже разрешила сводить себя в кафе-мороженое. И свет для Арбена померк, когда он увидел случайно ее, целующуюся с Чарли (если бы он знал, что Чарли сделал это на спор!)

– Лишний запас прочности перегружает конструкцию, – возразил Чарли.

– Но еще хуже недостаток прочности! В таком случае контакты расходятся от малейшего дуновения ветерка, ракета сходит с курса, а девушка… – он выдал паузу и с расстановкой произнес: – девушка уходит к другому.

Кровь жаркой волной прихлынула к щекам. Арбен в полной растерянности сделал шаг назад. Он почувствовал себя собачонкой, которую сначала приласкали, а затем ткнули в нос горящей сигаретой.

Не обращая больше внимания на уничтоженного Арбена, Чарли вставил пробирку в механизм катапульты. Сверху упал солнечный луч, и в пробирке ярко заблестела тонкая медная проволочка. Канцоне снял перед Арбеном воображаемую шляпу и произнес:

– Дамы и господа! Смертельный номер! Я уверен, что реактив не успеет за пять минут разъесть проволоку и тем самым замкнуть цепь. Але оп! Я ставлю часы на пять минут и сажусь в кабину!

Чарли поставил на полочку пятиминутные песочные часы, затем ловким движением сел в кресло и опустил над собой прозрачный колпак. Чтобы проверить предположение Чарли, достаточно было загрузить катапульту балластом, но Чарли сам вскочил в кресло.

В чем – в чем, но в недостатке смелости его нельзя было упрекнуть. А может, счастливый соперник просто решил лишний раз покрасоваться перед Арбеном? Чужая душа – потемки.

Чарли под прозрачным колпаком напоминал космонавта в кабине корабля – классическую картинку из детской книжки. «Хвастун», – подумал Арбен, завидуя даже смелости Канцоне. Золотистая кучка песка медленно росла на дне песочных часов.

Медная проволочка истончилась настолько, что ее трудно было заметить простым глазом. «Слезай, хватит!» – хотелось крикнуть Арбену. Но он не крикнул. Может быть, потому, что купол, под которым тот сидел, был звуконепроницаемым?

Наконец, песчаная струйка иссякла. Пять минут прошло. Чарли улыбнулся Арбену и приветливо помахал рукой. Затем опустил руку на подлокотник… Но прозрачный купол не съехал в сторону. «Заело», – сообразил Арбен. Сквозь поблескивающую оболочку он видел, как побледнело красивое лицо Чарли. Он привстал и изо всех сил налег на препятствие, но герметический купол не поддавался. Купол служил для испытаний в ядовитой среде, и сорвать его вручную было практически невозможно.

Чарли жестами показал Арбену на пульт. Он что-то кричал, но слов не было слышно.

Однако Арбен понимал, что от него требуется: включить на пульте аварийный стоп-сигнал, тогда катапульта будет заблокирована. С минуту Арбен делал вид, что ничего не понимает. Он разводил руками, старательно изображая на лице сочувствие. Но жесты Чарли, великолепно владевшего собой даже в столь критической ситуации, были настолько выразительны, что дальше тянуть не было никакой возможности.

«Ангел в мышеловке», – подумал Арбен. И еще он подумал, что когда Чарли выберется из-под купола, он не простит ему проволочки.

Между прочим, медный отрезок уже не виден… Арбен медленно протянул руку к стоп-сигналу, и в этот миг его оглушил резкий звук струны, лопнувшей у самого уха. Мертвенное оранжевое пламя вырвалось аккуратным веером из-под катапультной установки. Капсула рванулась вверх, и одновременно прозрачный купол отвернулся в сторону. Кто это так тонко, по-заячьи закричал? Чарли или он сам?

Высокий волнистый потолок ангара глухо охнул от многотонного удара. Дрогнули крестовины переплетений, не рассчитанные на такие перегрузки. Осколки оболочки купола посыпались вниз, один из них больно ударил Арбена в плечо. Арбен, задрав голову, смотрел вверх, не в силах пошевелиться. Наверху расплывалось страшное пятно, сквозь которое пробивалось солнце.

Сверху на рубашку Арбена упала тяжелая капля. Как завороженный, он тронул ее пальцем, затем поспешно вытер руку тряпкой, которой несколько минут назад пользовался Чарли, и опрометью бросился вон из ангара…

Два месяца не приходил к нему Чарли. Два месяца бесплотный Альва честно выполнял возложенную на него миссию, все более таинственным образом привязываясь к своей половинке, ко второму полюсу одного магнита.

Может быть, Ньюмор раньше времени, в погоне за славой, пустил свое детище в ход?..

…Когда он вышел из ангара, вокруг не было ни души – все живое попряталось от палящего солнца. На крик Арбена вышло несколько курсантов, коротавших в тени сладкие часы обеденного перерыва.

– Чего орешь на весь аэродром? – осведомился кто-то.

– Страшное приснилось, – предположил рыжий гигант с последнего курса.

– Дайте ему платочек.

Арбен обвел всех бессмысленным взглядом.

– Ребята, он рехнулся, – в голосе рыжего зазвучала тревога. За годы учебы ему приходилось повидать всякого.

– Пойдем-ка, брат, в тень, – сочувственно произнес кто-то и взял Арбена за руку.

Арбен глядел на обступивших его курсантов. Насмешливые и равнодушные лица слились в одну страшную маску.

– А где Чарли? – спохватился кто-то. – Он сразу поставит правильный диагноз.

– Красавчик!

– Ангелок! – позвало несколько голосов.

Арбен дрогнул, словно от удара.

– Там… там… – проговорил он, указывая на ангар.

– Ну, что там? – терпеливо спросил рыжий, делая жест, чтобы все замолчали.

– Там… Чарли…

– В ангаре?

– На потолке.

– Ясно, на потолке. Где же еще ему быть? – радостно подтвердил рыжий. – Потеря ориентации в пространстве, – вполголоса бросил он курсантам.

Шумная компания со смехом и шутками направилась к ангару. Арбен остался один.

Отвесные солнечные лучи жгли и жалили его.

…Воспоминание о погибшем по его вине Чарли, на два месяца покинувшее его, снова возвратилось. И теперь уже, наверно, будет с ним до смерти.

В последний день «двухполюсного» состояния он проснулся в приподнятом настроении.

Включил видеозор и сказал мисс Шелле:

– Я с утра не буду в отделе, – сказал он. – Еду к Ньюмору, по нашей тематике.

– К Ньюмору?

– Да, надо кой-чего обсудить.

– А он уже звонил сюда. Сказал, что у вас к нему важное дело, просил не задерживать.

«Трогательная забота о будущем разоблачителе», – усмехнулся Арбен, выключая связь.

Где-то бродит, как неприкаянный, Альва? Ищет второй полюс, и не знает, что часы его сочтены.

Машина Арбена миновала огромный купол политеатра и теперь мчалась по мосту, соединяющему восточную и западную части города. Автоводитель вел машину по кратчайшему пути в место, указанное хозяином. Светящийся пунктир на стереокарте показывал, что пройдено уже больше половины расстояния. «Интересно, зачем звонил Ньюм? Может, связаться с ним? А вдруг он отложит нашу встречу? Нет уж, явлюсь, как договорились»

Физик назначил встречу на биоцентре. Арбен там бывал и знал, что въезд туда на машине воспрещен. Придется немного пройти пешком. Арбен переложил поближе пропуск, который вчера набросал ему на листке блокнота Ньюмор.

Машина затормозила так резко, что Арбен едва не ударился о щиток. Притупившаяся было боль в затылке сразу напомнила о себе. Арбен глянул вперед и выругался. Площадь перед входом в биоцентр была огорожена. «Подземные работы. Проезд временно закрыт.

Извиняемся за временное неудобство», – гласила табличка.

Ровный искусственный лед совсем по-зимнему блестел в лучах утреннего солнца. Решившись, Арбен открыл дверцу и выпрыгнул из машины. Он с первого же шага поскользнулся и едва не упал. Рука коснулась твердой искрящейся поверхности.

Вспомнив детство, Арбен было разбежался, чтобы заскользить, но упругая волна ударила в лицо, так что он задохнулся и едва удержался на ногах. «Скоро избавлюсь от проклятого ограничителя», – подумал он.

Людей на площади в этот час почти не было. Только по краям двигалось несколько прохожих. Там льда не было, но Арбен решил пересечь площадь по кратчайшему пути.

Занятый своими мыслями, Арбен не сразу заметил, как от памятника, возвышавшегося в центре площади, отделилась фигура и двинулась ему навстречу. Когда инженер понял, кто это, было поздно. Навстречу ему двигался его двойник, его второй полюс, – Альва.

Время было упущено. Кроме того, Арбен скользил и едва ли не падал; что же касается Альвы, то ему было безразлично – лед под ним или асфальт.

Арбен сделал попытку увернуться от встречи, но тут же остановился. Не лучше ли сразу покончить со всем? И он, улыбнувшись, пошел навстречу своему двойнику. Навстречу тягостным воспоминаниям, навстречу Чарли, тайным угрызениям – навстречу собственной совести.

«Как же он мог узнать, что я буду на площади в это утро? Неужели Альва приобрел телепатические свойства?» Это было последнее, что успел подумать Арбен.

Взрыв прозвучал приглушенно. На месте вспышки поднялся бурый гриб средних размеров. Площадь, еще минуту назад казавшаяся пустынной, вдруг ожила. В любом городе в любое время дня всегда найдется достаточно людей, которые ни за что не упустят возможность поглазеть на уличное происшествие.

Кто-то высказал предположение:

– Труба лопнула.

– Трубы так не лопаются. Это петарда взорвалась, – тут же возразил другой.

Кольцо вокруг бурого облака увеличивалось, но никто не решался приблизиться к непонятному феномену.

– Я все видел с самого начала, – рассказывал кто-то. – Вышел как раз из бара…

Его прервали проклятием: грузный мужчина, оступившись, грохнулся на лед и теперь делал попытки подняться, вспоминая муниципалитет в весьма нелестных выражениях.

– Вышел – и смотрю на площадь, – продолжал рассказчик. Вижу – человек идет по площади. Скользит – чуть не падает.

– Куда же он идет?

– А вот к этой штуковине, – кивнул рассказчик на старый памятник. – Ну, идет и идет. Тут из-за памятника навстречу ему идет другой человек. Я глазам не верю: оба одинаковые – близнецы, да и только!..

В толпе понимающе заулыбались: еще бы, свидетель только что вышел из бара…

– Дайте досказать, – рассказчик все еще пытался привлечь к себе внимание. Они шли навстречу друг другу. Медленно, этак не спеша. Ну впрямь братья. Тот, что из-за памятника, даже руки протянул навстречу другому. Сейчас, думаю, обнимутся. А они только коснулись друг друга – так сразу взрыв…

– А сами-то они, эти двое… Куда подевались? – спросила старуха в черном.

– Не знаю… Исчезли… – растерялся рассказчик.

В разгар обсуждения из проходной вышел бледный человек и направился к толпе. Шум утих.

– Это Ньюмор, – прошел по толпе шепоток. Знаменитого физика, часто попадавшегося на экране, знали многие.

Кольцо расступилось, и физик подошел к бурому столбу, темная сердцевина которого к этому времени заметно посветлела. Ньюмор вынул карманный дозиметр и сунул его в дым. Только теперь люди подумали об опасности радиации. Толпа раздалась вширь. Передние пятились, наступая на ноги стоящих сзади.

Ньюмор глянул на шкалу дозиметра и озабоченно покачал головой.

– Объясните, что случилось? – спросил молодой человек в спортивной куртке.

Кто-то спросил:

– Неужели это подземные трубы?

– Вы правы, – не глядя, хмуро бросил Ньюмор. – Лопнула подземная магистраль.

– Вот видите! А я что говорил!

Ньюмор достал пакетик, надорвал его и высыпал белый порошок прямо в медленно колеблющийся дым. Остатки дыма начали быстро рассеиваться, через минуту бурый столб улетучился. На его месте обнажилась глубокая воронка, на дне ее маслянисто поблескивала темная жидкость.

– Тех, кому жизнь дорога, прошу очистить площадь, – резко произнес Ньюмор.

Зрители стали спешно расходиться, осторожно ступая по скользкой поверхности. Площадь опустела. На ней остался только один человек – знаменитый физик Ньюмор.